День непослушания-2

Глава 1

23 июня. День. Андрей Комаров

— Андрей...что делать? — Настя смотрела на меня так, что мне стало немного не по себе. Черт возьми, я же всего лишь пятнадцатилетний подросток! Она не младше меня! И какого черта вы все от меня хотите?! Я вам что, вождь всех народов?! Ну откуда, откуда я знаю — что делать?!

— Она ходит за девчонками, и...смотрит! Смотрит! И облизывается! — голос Насти сорвался — Облизывается, как на пирожное! Что делать-то?!

Мне стало так нехорошо, так мерзко, что я едва не застонал. Ну почему, почему я должен решить ЭТО?!

— А что ты предлагаешь? — выдавил из себя после долгого молчания — Есть варианты? Если есть — сообщи мне о них, пожалуйста.

Молчит. Не дура ты, Настя! Совсем не дура!

— Никаких вариантов...

Голос Лены как всегда спокоен до ненормальности. После того, как ее изнасиловали, избили, сделали рабыней — в ней что-то изменилось.

Настя мне так сказала. Лена была домашней девочкой в замечательной семье интеллигентов — преподавателя истории и учительницы русского языка и литературы. Она даже раздеться стеснялась в присутствии чужих людей, даже девчонок! А теперь...теперь я не знаю — кто она.

Нет, так-то знаю, что это Лена Самохина, что ей почти шестнадцать лет, что ее звали Дюймовочкой за малый рост и красоту (Ох, и красивая же! Это что-то потрясающее!).

Знаю все, что мне нужно знать. Все, что я у нее спросил. Вернее — о чем осмелился спросить. Уверен, спроси я о подробностях того "случая", когда они с Настей попались группе из десятка кавказских парней — они бы мне рассказала абсолютно все. Даже об ЭТОМ. Но я не хочу ЭТОГО знать. И вообще собираюсь о том случае говорить как можно меньше. Слава богу, пока нет никаких признаков что Настя и Лена после изнасилования "залетели".

— Хорошо — пожал плечами я, не желая брать на себя ответственность — Лена, а что бы ты сделала на моем месте?

— Ты хочешь скинуть с себя ответственность? — голос Лены был так же спокоен, как и обычно, но мне показалось — это не голос, а острая иголка, и воткнула она мне ее прямо в поддых — Ладно. Тогда я скажу. Ее нужно убить. Иначе всем конец. Пока она ходит медленно, потом будет ходить быстрее и от нее уже не уйти. Запереть ее в комнате навсегда, кормить и ухаживать за ней? Кто это будет делать? Да и зачем? У нас на руках толпа девчонок, так и не вышедших из состояния безумия. Они едва соображают, когда им приказываешь что-то делать. И мутанта нам не надо.

— Андрюх...давай я это сделаю! — голос Митьки был хриплым. Мой друг едва цедил слова, и было видно, что даются они ему с трудом — Только похоронить надо по-человечески, она ведь ни в чем не виновата.

— Все мы ни в чем не виноваты! — резко бросил Мишка, фактический хозяин дома, в котором мы сейчас сидим. Бывший мажор, а теперь просто хороший парнишка, незлобивый и дельный. И отличный боец — и стрелок, и рукопашник. Ушуист, однако, не хухры-мухры!

— Никто ни в чем не виноват! — продолжил Мишка — Но она теперь одна из нас! И мы должны ее похоронить. Только не дома. Не будем устраивать тут кладбище. Похороним на горе, над Волгой. Там будет кладбище для наших. Боюсь, что их будет гораздо больше...

— Жребий? — предложила Настя.

— Нет! — я встал и положил руку на кобуру с пистолетом — Если я ваш командир, значит и ответственность нести мне. Митя, Миша — лопаты в машину. Берете оружие, боеприпасы — как на серьезную вылазку. Да в принципе все вылазки у нас серьезные! Так что без запаса боеприпасов не выходим. Вообще, ребята — привыкните, какая бы ни была жара, выходим только полностью одетые — разгрузки, комбезы и полный боекомплект. Увижу, что кто-то вышел за ворота раздетым — набью морду. Даже девчонкам!

— У нас не морды, у нас лица! — фыркнула Настя, и я бесстрастно подтвердил:

— Набью морды и лица.

— Чой-то морды! — возмутился Мишка — Я красавчик! Это у Митьки морда!

Митька попытался сказать какую-то гадость в адрес приятеля, с которым они совсем уж скорешились в эти дни, но я пресек их болтовню:

— Хватит балагана! О серьезном говорим. Не забывайте, по какой причине мы тут собрались. Что за шуточки, в самом-то деле?

Все сразу посерьезнели. И правда — какие, к черту, шутки? Ну да, я понимаю — защитная реакция мозга. Не ходить же постоянно в депрессии? Так и спятить можно! А спятивших у нас и так слишком уж много — целый десяток девчонок от десяти до пятнадцати лет. Все бывшие рабыни, которых мы освободили после налета на гнездо банды исламистов. До сих пор, уже неделю после освобождения, они так и не пришли в себя. Делают все, что им говорят, безропотно исполняя приказы — любые приказы — но из состояния "робот" они так пока и не вышли. Я думаю, что их психика все-таки справится с навалившимся на нее безумием, постепенно они отойдут, поздоровеют, но когда это будет — неизвестно. Мы не форсируем события. Пусть все идет своим чередом.

И только одна проблема нас беспокоит так сильно, что пришлось собраться и решить ее как можно быстрее: девчонка, которая на наших глазах превращается в монстра.

После Дня Непослушания, как я назвал день, в который на мир свалились метеориты, несущие смертельную болезнь, в живых остались только дети, подростки от десяти до пятнадцати лет. И то — не все.

Я не знаю, от чего зависело — кто останется жить, а кто нет, я ведь не биолог. Да скорее всего и биологи не смогли бы определить, что за болезнь скосила все население этого мира. Только нет теперь никаких биологов, некому искать вакцину от этой болезни. Да и зачем она, та вакцина? Кого спасать? Если только мутантов...

Да, как оказалось, не все подростки проснулись после комы нормальными людьми. Как и не все взрослые умерли. Я не могу мутантов назвать "зомби" — ведь как мы, насмотревшись дурацких фильмов, представляем себе облик зомби? Умер человек, а потом взял, и пошел — мертвый, и смертоносный. Он воняет, разлагается, но обязательно охотится на людей, потому что это такой его инстинкт — догнать живого и слегка его покусать. Чтобы и живой стал таким же зомби (непонятно зачем ему это только надо).

Только вот здешние зомби отличались от канонических зомби из фантастических фильмов и романов абсолютно радикально. Ну да, они тоже жрали трупы. Но кроме трупов они еще жрали все подряд — начиная с гниющего мусора из контейнера, и заканчивая живыми людьми.

Во-вторых, как оказалось — эти твари размножаются! Мишка видел, как парочка мутантов занималась сексом прямо перед окнами его дома! Нет, конечно же мы не видели, как мутанты рожают и вообще — какое у них потомство. Но ведь логично предположить, что если некто занимается сексом без предохранения, уж наверное он желает произвести потомство? Потому я и сделал вывод — скоро нам придется столкнуться с потомками этих самых новообразованных из людей существ: невероятно быстрых, сильных, выносливых, а еще — практически неубиваемых. Если, конечно, им не выстрелить в голову.

Но хуже всего оказалось новое открытие: животные. Как оказалось, они тоже могут становиться мутантами. И более того — укус мутанта, если он не привел к смерти за счет банального физического разрушения тела, приводит к тому, что укушенный медленно, но верно превращается в мутанта. Вначале лихорадит, потом — кома. Примерно сутки в коме. Затем — существо с белесыми глазами, которое бродит за людьми и облизывается на них, как на сладкое пирожное.

Когда я увозил рабынь из общежития училища, в просторечии именуемого "Бакланкой" (от "баклана", потому что в училище в основном учились "бакланы", на уголовном жаргоне мелкие хулиганы, шпана), одну из девчонок укусила крыса, выбежавшая из контейнера с мусором. Результат этого укуса сейчас сидит запертый, вернее — запертая — в одной из многочисленных комнат дома, в двери которой имеется внутренний замок. И вот теперь настал момент наконец-то решить судьбу этой девчонки.

— Миша, Митя — надеваете перчатки, прежде чем ее вязать. Ни в коем случае не даете ей шанса вас укусить. Мить, ты мой старый друг, и хотя ты раздолбай еще тот, надеюсь осознаЕшь, насколько неприятно мне будет расплескать твои мозги по мостовой, когда ты превратишься в монстра. Миша, то же самое! Если ты позволишь себя укусить, начнешься превращаться в обезьянку...

— В Митьку, что ли? — задумчиво бросило Мишка, и тут же получил брошенным ботинком в спину и охнул, а я укоризненно посмотрел в глаза бывшему мажору:

— Миша, ну какого черта? Ты когда вырастешь?

— Не знаю! — пожал плечами Мишка, и нарочито тяжело вздохнул — Может я в корень пойду! Останусь карликом, а сам...буду производить род человеческий! Я так-то согласен.

— Производитель хренов! — фыркнула Настя — Почковаться будешь, что ли?

— Что, мало у нас девчонок? — безмятежно улыбнулся Мишка, и тут я рявкнул, как американский сержант из глупого кино:

— Молчать! Стоять смирно! Миша, я что сказал только недавно?! Какого черта вы превращаете серьезную проблему в балаган?! Миш, вот поручу тебе это дело — чтобы другой раз знал, как хохмить! Узнаешь тогда!

— Да нечего узнавать — вздохнул Мишка — Поручишь, так сделаю. Она уже вообще-то не человек. Да и знать я ее не знаю — кто она, и зачем она. А нам что теперь, целыми днями плакать и рыдать? Не мы такие — жизнь такая. Мир умер, но мы-то не умерли! Так что зря ты на нас наезжаешь, командир!

Хмм...так-то может и зря. Прав Мишка. И девчонка нам вроде как чужая, мы даже имени ее не знаем, и дела надо делать — а каждого не пережалеешь. Да и не человек она теперь. Монстр!

— Перчатки и веревки — мрачно подтвердил я свой приказ — И быстро сюда. Будем ее вязать.

— А что, здесь нельзя дело сделать? — резонно заметила Настя.

— А потом машину мыть? Вонять будет! И комнату всю перепачкаем! — выходя бросил Митька — Правильно Андрюха говорит, отвезем, и на месте кончим!

Я поморщился. Неприятно все-таки это слышать! "Кончим"! Нельзя было как-то понежнее? Ликвидируем, к примеру. Или...ну хотя бы "застрелим"! Нельзя так пренебрежительно относиться к смерти. Все-таки она наша девчонка, даже если необратимо изменилась. Нехорошо!

О чем я тут же довел до сведения поморщившегося Митьки, который тут же унесся искать веревку.

Мы едва справились. Запоздали, надо было еще дня два назад этим заняться. Сейчас же гибкая, худенькая девчонка лет двенадцати обладала силой взрослого мужика, и мы трое летали по комнате, как кегли. Пока мне это все не надоело, и я не двинул ее крюком слева, в челюсть. Челюсть хрустнула, а мутантка потеряла сознание — все-таки что ни говори, а некоторые рефлексы у мутантов остаются прежними, человеческими. Врезали по башке, сотрясли мозг — он и отключился. А мозг всему голова! Хорошо, что на мне были толстые кожаные перчатки — не дай бог попал бы по зубам, занес в ссадину содержимое слюны мутантки, и тогда...

Хмм...а вообще-то я и не знаю — что именно "тогда". Может, был бы жив, а может — и нет. Хотя...назвать жизнью существование этих трупоедов язык не повернется. Но если считать что те, кто передвигается в пространстве, питается и размножается обязательно живые существа — значит, мутанты тоже живые существа.

Когда мы ее связали и уселись на пол, тяжело дыша, отдуваясь и ощупывая повреждения, полученные в результате нашей бурной возни, Мишка вытер лоб запястьем и задумчиво сказал:

— Знаешь что, Андрей...я теперь готов вымыть пол после того, как очередному мутанту вынесут мозги. И даже сам готов их выбить. Но то, что мы сейчас делали, было полным идиотизмом, ты не находишь?

— Нахожу... — вздохнул я, и мы замолчали. А что еще можно было сказать? На месте надо было решать вопрос, а не устраивать шоу с поимкой и пеленанием. А если бы и правда укусила? А если бы оказалась настолько сильной и быстрой, что сумела бы нас разбросать и уйти на волю? А там перекусала бы остальных девчонок, и мы вместо одной мутантки получили бы целый отряд! Что лучше — вымыть от крови и мозгов одну комнату, или подвергнуть опасности всех здоровых людей в этом доме? По-моему, ответ очевиден.

Мы загрузили дергающуюся и мычащую мутантку в багажник джипа, предварительно проверив, насколько крепки ее путы. Очень уж не хотелось, чтобы кто-то впился мне в затылок, пока я буду вести машину. А потом загрузились и выехали из дома.

На удивление, электричество все еще продолжало работать (две недели после апокалипсиса!), хотя я каждый день, каждый час ожидал, что вот-вот его вырубят, и мы останемся сидеть в темноте.

В принципе, мы к этому были готовы. Уже на второй день после того, как вернулись после набега на общежитие "Бакланки", мы все скопом поехали в "Леруа Мерлен", предварительно пригнав из Юбилейного тот самый камаз-лаптежник, с помощью которого мы с Митькой некогда взломали полицейский отдел. Этот камаз, плюс фура, ранее загруженная снаряжением из оружейного магазина (ее мы отобрали у банды кавказцев) — и мы хорошенько почистили "Леруа Мерлен", взяв оттуда множество всяких нужных в хозяйстве инструментов, в том числе — бензогенераторы, вырабатывающие ток. Там были всякие — начиная от маленьких киловаттников, и заканчивая здоровенными пятикиловатными агрегатами.

Пришлось сделать несколько рейсов, но мы не смогли вывезти и пяти процентов того, что имелось в магазине и на его складах. Чтобы вывезти все подчистую нужно несколько десятков грузовиков, и не меньше недели времени — по крайней мере, мне так казалось.

Когда я все-таки сумел задавить жабу и остановил наше хомячество, все мои соратники и я сам просто валились с ног от усталости. Мы вывозили инструменты три дня по несколько рейсов в день. Тащили, загружали в машины, отвозили на базу, выгружали и возвращались. По три рейса в день.

Когда я объявил, что на некоторое время "мародерка" прекращается — вся наша "банда" облегченно вздохнула. Основная нагрузка, само собой, легла на троих особей мужского пола, но и девчонкам тоже пришлось несладко. У машин мы обычно оставляли по очереди то Лену, то Настю — дежурить с оружием наготове, чтобы не остаться в дураках если налетит какая-нибудь лихая группа мародеров, остальные же таскали почт и на равных с нами, парнями. Да, мы старались девушек не перегружать, давали им посильные задачи, но...всякое бывало. Грузим тележку, девчонки впрягаются и волокут к машинам. А как ты определишь, посильный девушки тащат вес, или нет? Сами они ничего не говорят. Делают то, что им прикажешь — как роботы. С одной стороны вроде бы и удобно, но...чувствуешь себя чем-то средним между рабовладельцем и оператором-роботехником. Вообще-то, если честно, неприятное ощущение. Смотришь в глаза девчонки, и понимаешь, что перед тобой пустая оболочка. Нет в ней души, живой робот.

Барахло рассовывали по многочисленным хозяйственным пристройкам и помещениям в гостевом доме, в котором была сделана генеральная уборка. Убирали, само собой, девчонки-"роботы". Как говорили некогда ныне покойные англичане: "В каждом свинстве есть свой кусочек бекона". Вот и тут — если бы девчонки были в разуме, вряд ли у них хватило бы силы воли убрать все то, что некогда натворила в гостевом доме резвившаяся там парочка мутантов.

Впрочем, и нам работы хватило. Кости, оставшиеся от хозяина дома, отца Миши, и от его гостей и прислуги, мы похоронили в углу сада, выкопав полутораметровую могилу. Опознать, и отделить кости Мишиного отца от костей других людей не было никакой возможности, так что похоронили и всех вместе.

Гостевой дом отмыли девчонки под наблюдением Лены, которую не брал ни жуткий запах, смесь дохлятины и протухшего на жаре дерьма, ни вид разбросанных по полу останков людей вперемешку с дерьмом мутантов.

Странная она девчонка. Тоже своего рода "робот", только разумный, не то что остальные спасенные девушки. Лена никогда не улыбается, никогда не шутит. Говорит всегда по делу, очень разумно и...ничего лишнего. Более того, она совершенно лишена присущих девушкам...хмм...не знаю, как это даже и назвать...особенностей поведения? Да, наверное — так будет сказать вернее.

Например — никогда не использует косметику. Более того, сделала все, чтобы не выглядеть, как девушка. Взяла, да и отрезала свою роскошную золотую косу. Когда я спросил, зачем она это сделала — ничего не ответила, только таращилась на меня ярко-голубыми глазами, не моргая, будто рептилоид. Сделала себе "тифозную" прическу, постригшись "под расческу", так и ходит, больше похожая на юного мальчика-ангелочка, чем на девушку почти шестнадцати лет от роду.

Я спросил Настю, зачем Лена отрезала косу, и вообще — что такое с девчонкой сталось. Настя долго молчала, смотрела в пространство, не глядя на меня, и я уже подумал, что она мне так и не ответит. Но Настя все-таки ответила:

— Понимаешь...когда ее насиловали...ну...все, толпой...то держали за косу. И она ей стала глубоко противна. У Лены до насилия был некий комплекс...или как бы это назвать...психическое отклонение. Она не могла никому показаться голой. Или даже раздетой до трусиков. Только ты не смейся...

Я смеяться не собирался, о чем тут же уведомил Настю, и она продолжила:

— И вот представь: ее, которая даже перед девушками стеснялась показаться раздетой, насилует толпа парней, а потом заставляют ходить голой перед всем миром, да еще и с собачьим ошейником на шее. Тут и у обычной-то девчонки крыша поедет, а у нее...у нее развился небольшой такой психоз: она теперь ненавидит волосы! Они вызывают у нее отвращение! Видимо как напоминание о насилии. Видел, у нее даже на руках нет волос? (я кивнул, но честно сказать — не рассматривал Лену, потому не обратил на это внимания) Уж не говоря о ногах, и...других местах. Представь себе — она все свободное время тратит на то, что сидит, глядя в пространство, и выдирает у себя волоски! Пинцетиком! Вот так сидит, и...дерг! Дерг! Дерг! Разденется догола — и дергает! Одно хорошо — теперь у нее нет комплекса по поводу раздевания. А если сказать точнее — ей плевать, раздета она, или одета. Если бы ты не требовал, чтобы девчонки ходили дома всегда одетыми — она бы точно ходила голой. Так ведь прохладнее, а ей, как я уже сказала — плевать, одета она, или раздета. Главное, чтобы было удобно.

Я внутренне содрогнулся — ведь ненормальная! А у нее оружие! Вдруг возьмет, да и в спину стрельнет?

Настя меня успокоила, когда я сообщил о своих опасениях:

— Даже и не думай! Чушь это все! Я тебе больше скажу: она считает, что обязана тебе по гроб жизни. И живет только потому, что должна тебе помогать, должна тебя оберегать! И она сделает все, чтобы ты ей прикажешь сделать. Абсолютно все! Понимаешь? Прикажешь убить — она убьет. Прикажешь ей убить себя — она тут же снесет себе башку. Прикажешь...хмм...стать твоей наложницей — она будет делать все, что ты прикажешь. Как бы тебе объяснить...не знаю, поймешь ли...у нее сдвиг в голове. Лена считает, что уже умерла. Здесь только ее оболочка, которая осталась жить только для того, чтобы помогать тебе. Ты для нее и царь и бог. Да, это ненормально, но Лена и была слегка того...со "сдвигом". И вот теперь образовался новый "сдвиг" на почве известных событий. Так я это вижу.

Честно скажу — я обалдел! Нет, ну а как я должен реагировать на то известие, что одна из моих соратниц представляет собой психически ненормальную больную, которая вбила в себе в голову некую сверх-идею поклонения Андрею Комарову?! Не любовь, не страсть, а нечто древнее, окаменелое, что-то среднее между самурайским поклонением господину и обетами, принимаемыми древними монахами.

Нет, ну в самом-то деле — как можно серьезно воспринимать слова о том, что некий человек посвятил свою жизнь тебе и готов покончить с собой если ты ему прикажешь это сделать? Только если принять за основу, что человек серьезно болен психически. Или он самурай древнего рода и мы живем сейчас в пятнадцатом веке. Или в каком там веке жили настоящие самураи? Я не историк, не знаю...

Может они меня разыгрывают? Настя так-то не лишена чувства юмора, это точно. Девчонка довольно-таки ехидная, и за словом в карман не полезет. Ее пикировки с Митькой и Мишкой я слышал, и надо признать — отбривала она их виртуозно, да так, что те краснели и хихикали. И кстати материться она умеет не хуже Митьки. Хотя и редко это делает.

Да, на самом деле я запретил девчонкам разгуливать голышом. Или даже только в трусиках-лифчике. Нет, мне всегда нравились красивые девушки, мне было приятно разглядывать обнаженных красоток, но зачем выходя из душа разгуливать по дому в натуральном, так сказать виде, или в одних маленьких трусиках? Зачем провоцировать парней, которые сразу начинают заикаться, краснеть и отводить глаза? Мне не нужно лишних раздражителей, которые уменьшают обороноспособность моих парней. Да и мою тоже, если быть честным... Мы можно сказать на войне, так что все должны быть готовы в любой момент открыть огонь по врагу — бандам, или мутантам. А как может открыть огонь голая девица, пистолет которой остался в спальне? Или как может быстро отреагировать на опасность парень, который задумчиво смотрит якобы в пространство, а сам косит глазом на проплывающую мимо попу соблазнительной девицы? Нет уж — все в камуфляж, все с оружием и никаких шашней и мыслей о таковых развлечениях.

В последний раз, когда наши девушки ходили голыми так сказать в общественном месте — это была уборка в гостевом доме. Ну в самом деле — тут уже деваться было некуда. Вывозить одежду во всей той дряни, что валялась на полу, было бы просто нерационально. Голышом убирались. Потому, когда все было закончено, девчонок просто выстроили на лужайке и всех хорошенько отмыли, поливая из шланга. А потом уже загнали в горячий душ (благо что электричество еще есть, а значит — работает газовый котел).

Не знаю...может я и напрасно беспокоюсь — новая жизнь требует новых правил, новых законов и новой морали. Принято было до Дня Непослушания, чтобы все ходили одетыми — вот мы и продолжаем придерживаться прежних правил, законов и морали. Но по большому счету — какое мне дело, как в свободное от службы время ходят мои подчиненные? Голые, или одетые! Несут службу исправно — да и ладно. И потому пусть хоть ремнями перепоясаются через голые сиськи — мне-то какое дело?

Понимал это, но все равно продолжал настаивать на соблюдении правил, похожих на те, что были до катастрофы. Цеплялся за эти правила так, будто в них заключен некий особый смысл. Вроде как если не будешь соблюдать эти правила — перестанешь быть человеком. Глупо, конечно, ума у меня хватало, чтобы это все понять, но...пусть пока будет так. Потом с моими соратниками обсудим нашу жизнь и выработаем новые законы и новые правила жизни. Сейчас нам не до того.

23 июня. День. Настя Самойлова.

Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Трое сильных, крепких, тренированных парней отлетали от худенькой девчонки так, как если бы она была чемпионом мира по боям без правил. Понятно, что они хотели упаковать ее не повредив тела, не сломав рук и ног — глупо, но понятно — годами в головы этих правильных домашних парней вбито правило, гласящее: "Девочек бить нельзя!".

Глупо — до невозможности. Сейчас это Нечто, что неделю назад было стройной девчонкой лет тринадцати повезут фактически на расстрел, и они при этом боятся поставить ей синяк?! Идиоты! Все-таки парни бывают такие идиоты! И какого черта надо было ее ловить? Здесь надо было уничтожить мутанта! А если она их покусает? И что тогда делать?!

Настя уже потянулась за пистолетом, который торчал из кобуры на ее поясе, когда Андрей наконец-то догадался и ударом в челюсть вырубил это существо, уже начавшее меняться. Девчонка, имени которой Настя так и не узнала (за что себя ругала, и не раз), уже начала обрастать шерстью. Еще не очень заметно, но начала. И похоже, что у нее начали деформироваться кости — девушка стала ниже и вроде как массивнее. В еде ей не отказывали, все эти дни кормили не хуже, чем всех остальных девушек, так что набрать массу она могла. И набрала.

Потом парни сидели на полу, потные и злые, а через полчаса они все вместе ехали в джипе, прислушиваясь к тому, как билась в багажнике спеленутая мутантка.

Настя не испытывала к ней такой уж большой жалости. Ну так-то жаль, конечно — девчонка молодая, жила бы еще, да жила. Но что теперь поделаешь? Ну не плакать же по ней днями и ночами напролет?

Во-первых, Настя ее совсем и не знала. Даже имени — и то не знала (может и к лучшему?).

Во-вторых, Настя уже не воспринимала ее как человека. Каждый, кто смотрит на мир белесыми глазами зомби, не может быть человеком. По крайней мере, для Насти. В этом теле уже нет человека, а есть психически ненормальное существо, некий рептилоид, занявший тело живой девушки. А значит, его нужно уничтожить.

Все просто, и никаких тебе самокопаний. Это парни пусть самокопаются, а для Насти все просто и ясно. Мутанта надо убить, живого надо защищать. Простые и очевидные истины.

Лена сегодня была дежурной, так что ее оставили на базе — наблюдать за порядком и охранять сокровища, коих здесь было превеликое множество. Главные сокровища этого мира — оружие и боеприпасы. Часть из них парни выгребли из полицейского районного отдела, часть — некогда было содержимым охотничьего магазина под названием "Егерь" и было замародерено кавказцами, убитыми потом в перестрелке с парнями Андрея.

Карабины, охотничьи ружья, помповики и огромное количество патронов — все это было самым настоящим сокровищем и надеждой на выживание. Если у тебя есть оружие, ты можешь смелее смотреть в будущее на Земле, на которой не осталось никаких законов, кроме закона сильного. А кто сильнее? Тот, кто вооружен правдой, подкрепленной пулеметом или автоматом. Ну и карабином калибра девять миллиметров. Правда, она без оружия как-то и не катит...слабовата такая Правда. Кривдой становится.

Лена...ох, Лена, Лена! Вначале Настя и сама слегка побаивалась той перемены, что произошла в ее новообретенной подруге. После насилия, совершенного над Леной толпой слюнявых глумливых подростков можно было ожидать чего угодно, но только не того, что произошло на самом деле. Лена полностью изменилась. Даже не так — она превратилась в другого человека. Абсолютно другого! Домашняя девочка, стеснявшаяся своего тела, не решавшаяся раздеться даже при ней, при Насте — стала холодной, расчетливой, практически лишенной эмоций машиной для убийства. Для Лены сейчас прикончить какого-нибудь бандита — это все равно как сморкнуться. Она абсолютно лишилась чувства стеснения, малейшего стыда — могла спокойно разгуливать по дому голышом, не обращая внимания на дикие взгляды соратников, и только после категорического приказа Андрея ходить одетой, стала тщательно одеваться, прежде чем выйти из спальни или ванной комнаты.

Вначале Настя думала, что таким образом Лена как-то провоцирует парней, непонятно только — зачем. Но потом, понаблюдав за Леной, поговорив с ней, полностью уверилась — девчонка не в себе. У нее и вправду произошел некий надлом, или как это проще сказать — поехала крыша. И Лена все, что происходило вокруг, стала воспринимать совсем по-другому, не так, как раньше.

Когда Андрей стал расспрашивать Настю о происходящем с Леной, Настя ему все рассказала, предварительно взяв обещание, что он ничего никому не скажет. В том числе и Лене. Настя не хотела, чтобы та знала о том, что подруга проболталась. Пусть даже и только Андрею. Неизвестно, как Лена на это отреагирует.

Когда рассказывала о Лене, смотрела за реакцией Андрея. За тем, как он отреагирует на известие о том, что некая девчонка готова для него на все. Не загордится ли? Не сделается ли самодовольным болваном? Но Андрей с честью прошел испытание. Он просто удивился, и судя по всему — очень даже озадачился. Похоже, что он не был избалован вниманием девчонок, и представить себе не мог, чтобы кто-то из них был влюблен в него до такой степени.

Впрочем, это и понятно — несмотря на свой взрослый, мужественный и брутальный вид, лет Андрею всего ничего — пятнадцать, а значит, какие, к черту, любовные приключения? Это девчонки начинают раньше — с парнями гораздо старше себя. А вот парни...тут все сложнее. Особенно, если все твое свободное время занято спортивными тренировками.

Андрей Насте нравился. Очень нравился. Нравился так, что иногда она думала, что в него влюблена. И это было странно. Нет, не то обстоятельство, что она была влюблена именно в Андрея — почему бы и нет? Высокий, сильный, красивый, да еще и здешний вождь — почему бы в него не влюбиться? Дело совсем не в том. Прошло всего ничего времени после того, как Настю изнасиловали, избили, после того — как она едва спаслась от смерти. И по всем канонам детективных романов Настя сейчас должна была бы испытывать ненависть и отвращение ко всем особям мужского пола. Ведь ее насиловали парни — значит, она должна ненавидеть всех парней.

Но такого не было. Ей нравился парень, и ей было приятно рядом с ним находиться. На самом деле — ведь не он ее насиловал! Наоборот, он спас ее от насильников!

Кстати, и Лену — тоже. Потому та и предана ему как собака хозяину. Настя даже слегка заревновала — вообще-то это ее, Настина подруга! Это ради Лены Настя придумала хитрую комбинацию, в результате которой была уничтожена этническая банда и освобождены рабыни! А Лена взяла, да и отдала всю свою любовь и верность какому-то чужому парню! Ну как это так? А если Андрей вдруг (ну фантазии, да — но все равно!) прикажет Лене убить Настю? Выполнит Лена приказ? И тут же себе с горечью отвечала — наверное, выполнит. Точно выполнит! И осознавать это было очень даже неприятно.

Но да ладно. Пока что все идет как надо. Устали только, таскаючи барахло из "Леруа Мерлен", вымотались, как черти. Но никто не протестовал — хомячили, как настоящие хомяки. Пригодится барахло, им ведь тут жить. Кстати, очень удачно, что этот магазин под боком, можно время от времени туда наведываться и вывозить товары. Даже если кто-то догадается сделать то же самое — хватит на всех, барахла столько много, что месяц вывозить, и то не вывезешь!

Ехать было не очень далеко, в район мечети. Тут же, на горе над Волгой было мусульманское кладбище, но туда не пошли. Отъехали чуть в сторону, поднялись по проселочной дороге вверх от яхтклуба, и найдя ровную площадку, приступили к делу. Вернее приступили к делу только парни, Настя же забралась на экспедиционный багажник джипа и сверху озирала окрестности — на предмет подкрадывания злых мутантов и не менее злых бандитов. Парни же в это время копали могилу.

Настя время от времени поглядывала на мокрые мускулистые спины парней, раздевшихся по пояс, и с отвращеним прислушивалась к стуку и мычанию в багажнике, где лежала мутантка.

И едва не пропустила атаку!

Это были собаки. Две собаки, видимо некогда принадлежавшие хозяевам здешних коттеджей. Немецкая овчарка и ротвейлер.

Настя знала породы собак. Более того, мечтала, что когда вырастет — купит себе собаку. Мать не разрешала заводить ни собак, ни кошек — кошки дерут драгоценную мебель, собаки гадят на землю, чтобы красивые женщины испачкали этой мерзостью свои дорогие итальянские туфли. Так что никаких собак и кошек.

Видимо это обстоятельство и явилось причиной того, что Настя сразу не начала стрелять. Стрелять по своей мечте — что может быть гаже? Только когда собаки подбежали совсем близко и стали видны их глаза — пустые, белесые, глаза зомбака-мутанта — Настя вскинула автомат и всадила очередь из трех патронов прямо с забрызганную слюнями пасть монстра. Ротвейлер тяжело рухнул на капот джипа, содрогаясь в муках уходящей жизни, а немецкая овчарка вдруг затормозила всеми четырьмя лапами и понеслась к деревьям, рассчитывая укрыться за старыми дубами.

Настя взяла упреждение и второй очередью перебила собаке позвоночник. Та взвизгнула и на передних лапах поползла дальше, время от времени оглядываясь, и тогда были видны ее глаза. А еще — клыки. Не обычные, собачьи — такие клыки Настя видела в книжках о древних людях, где рассказывалось о саблезубых тиграх, охотящихся на людей. У этой твари, которая раньше была немецкой овчаркой, зубы были именно такие — огромные, каждый сантиметров по семь, не меньше. Они торчали из пасти и сверкали на солнце, вызывая ощущение абсолютной нереальности — ведь внешне собака была абсолютно такой же, как и раньше, до мутации! И если бы не глаза, да страшные саблевидные зубы — попробуй-ка, отличи ее от обычных "мирных" собак!

Настя бессильно опустилась на землю, и уже привычным движением сменила магазин на полный — так, на всякий случай. Потом добьет патронами початый. Мимо прошел Митька с пистолетом в руке, и через короткое время бухнул один выстрел, еще через минуту — другой. Готово!

— Теперь не встанут — констатировал Митька — Знаете, а они ведь шевелились. Обе. Если этим тварям не прострелить башку, похоже, что их никакой раной не убить. Восстанавливаются, сволочи! И не просто башку прострелить, а сам мозг!

Все покивали головами, Андрей еще и успокаивающе похлопал Настю по плечу. Мол, молодец! Она и сама знала, что молодец, но ласка парня ей в самом деле была приятна.

Он вообще приятный, этот Андрей! И ведь никого не бьет, никого не ругает, не орет, а все подчиняются так, как будто все так и надо, и он на своем месте. Прирожденный лидер, точно. Когда на него смотришь, сразу успокаиваешься и все становится на свои места. Веришь, что в конце концов все будет хорошо.

Странно, но Настя раньше никогда не встречала таких парней. Все больше мажорчики разной степени гадостности. Ну — вот такие как Мишка! Нет, Мишка так-то замечательный парень, но он скорее исключение, чем правило. Среди молодежи, которой разрешено все и вся, молодежи, которая не умеет считать деньги (которых у нее море) и считает себя солью Земли — вырасти нормальным парнем очень и очень трудно. Может в том и дело, что его сразу засунули в закрытый британский колледж, оторвав от мажорской среды? В Англии ему пришлось выживать среди высокомерных британских придурков, вот он и не принял их стиль поведения. Как не перенял и стиль общения российских мажоров, существ в большинстве своем в высшей степени противных. Настя насмотрелась на таких, она ведь училась в школе, где таких подростков было более чем достаточно.

Яма была уже готова. Неглубокая, копать было трудно, но вполне достаточная, чтобы труп не выкопали какие-нибудь падальщики. Настя не смотрела на то, как вытащили мутантку, как положили ее в могилу. Ее задачей было — охранять похоронную команду. И она охраняла. Смотреть на то, как расстреливают человека ей совсем не хотелось. Хорошо, что стрелять пришлось не ей...

Хлопнул выстрел, ударив по ушам и по нервам. Настя вздрогнула, но не обернулась. У нее есть свой сектор наблюдения, и она будет за ним смотреть — что бы там позади нее не происходило.

Зазвенели о камешки лопаты, зашуршала земля, с тихим стуком падая на что-то мягкое, и вероятно — теплое.

У Насти вдруг перехватило горло — ведь несправедливо! Это так несправедливо! Вырвалась девчонка, выжила, прошла через такие мучения, позор, истязания, и вот так?! Да за что же такое наказание?! Она и нагрешить-то не успела!

Ад. Земля — точно Ад. Настя слышала такое, только где — не помнила. Наверное, где-то прочитала. Мол, Земля — это Ад для нагрешивших душ. Если ты сильно нагрешил — будешь жить долго и мучительно. Если не очень сильно — будешь жить долго, счастливо, богато — со всеми удовольствиями. А самые слабогрешившие — отправляются назад уже в раннем детстве.

Интересно, а куда же тогда в этой теории укладывается всеобщее уничтожение человечества? Типа — отбыли срок? И как же Настя, Андрей, Мишка и Митька? Они, значит, еще не искупили? Потому будут и дальше мучиться?

Внезапно вспомнился старый хороший фильм "Белое солнце пустыни". Там главного героя басмачи прихватили на пляже, и спрашивают что-то вроде: "Тебя сразу кончить? Или желаешь помучиться?" И он им отвечает: "Желаю помучиться!"

Вот и Настя так — не торопится в "Рай". Помучается еще! А вообще — все странно. Странно, и...

Додумать она не успела. Бикнул сигнал джипа, неожиданно тонкий и несерьезный для такой здоровенной тачки, и Настя запрыгнула в салон на заднее сиденье. Джип рванул с места и покатил по проселочной дороге, выбитой в твердой земле за долгие, долгие годы.

И снова подумалось — а ведь скоро такие дороги зарастут! Некому будет их натаптывать. Да и асфальтовые зарастут — кому за ними следить? И тогда — на чем ездить?

И вдруг по голове как обухом ударило — лошади! Черт подери, лошади на ипподроме! Они ведь умирают с голода, или уже умерли! От голода и жажды! Ухаживать-то за ними некому!

Наверное, странно сейчас было бы говорить о том, что надо поехать и посмотреть, что с лошадьми. Но вдруг еще есть живые? Ведь они им точно когда-нибудь понадобятся! Дороги кто будет поддерживать? Лет через двадцать дорог вообще никаких не останется!

— Парни, мне с вами нужно кое о чем поговорить... — начала Настя, и замолчала, подбирая слова...

23 июня. День. Андрей Комаров.

Я все больше и больше восхищаюсь Настей. Нет, не только тем, что она красивая, умная и дельная! Хотя все это так и есть. Она еще и талантливая! Ведь я знаю, что Настя никогда не держала в руках оружие — до тех пор, пока не оказалась у нас. И что теперь? С закрытыми глазами разбирает и собирает автомат, пистолет, пулемет! А как стреляет? Да она теперь стреляет не хуже меня! А может даже и лучше. Вон, как ловко срезала собак-мутантов! Молодец, ей-ей молодец!

Парни достали из багажника и опустили в могилу девчонку, которая некогда была человеком, а теперь стала...кем она стала? Я не знаю. Но только ЭТО, кем...или — чем она стала жить не должно. Я в этом уверен. И если со мной такое случится — пусть меня тоже убьют. Я не хочу бегать по дорогам безумным зомбаком и жрать трупы. Жрать человечину. Не по мне это!

Я поднял пистолет и нацелил его в голову мутантке. В последний миг перед выстрелом мне вдруг показалось, что в ее глазах мелькнуло понимание, она будто вынырнула из омута забытья и смотрела на меня пусть и белесыми, но вполне разумными глазами. Но скорее всего это мне просто показалось.

В любом случае — было уже поздно. Мой палец, нажимавший на спусковой крючок выбрал слабину, дожал...и грохнул выстрел. Во лбу мутантки будто кто-то нарисовал красную точку, какую рисовали себе индийские женщины, а земля под затылком окрасилась вишневым цветом.

— Закапывайте! — хрипло сказал я, и тихо, под нос, пробормотал: "Отче наш! Иже еси на небеси, да святится имя твое...да приидет царствие твое..."

Я дочитал молитву еле слышным шепотом, глядя на то, как лопаты бросают землю вниз, на хрупкое тело девчонки, и в горле у меня стоял ком. За что? Ну, в самом деле — за что нам это?! Нагрешило человечество, факт, но почему ВСЕХ?!

Впрочем, это был глупый вопрос. Если и есть на небесах бог, то он совсем не тот добрый и всепрощающий бог, которого нам давали в церкви. Нет, бог на самом деле жесток и равнодушен. Если бы он был всеведущ и добр, никогда бы не допустил того, что творилось в истории человечества все эти тысячи лет. Он бы не допустил, чтобы умерли все — и негодяи, и хорошие люди! Нельзя быть таким жестоким, таким безжалостным ко всем сразу! Это НЕСПРАВЕДЛИВО!

Потом мы поехали домой. Говорить не хотелось, и все молчали, подавленные, мрачные. Вряд ли кому-то из нас прежде доводилось кого-то хоронить. И уж тем более не приходилось присутствовать при расстреле...

— Парни, мне с вами нужно кое о чем поговорить...

Я не вздрогнул, но голос Насти прозвучал настолько неожиданно в тишине, разгоняемой лишь рыком мощного движка, что это показалось странным. О чем еще она может СЕЙЧАС говорить, когда на сердце непроницаемая тьма и печаль? Когда вообще ни о чем не хочется говорить! Моя рука еще ощущала тяжесть пистолета, из которого вылетела пуля убившая несчастную девчонку, перед глазами стояли кровавые сгустки вылетевшие из ее головы — о чем сейчас можно говорить? Я не пью, но сейчас с удовольствием выпил бы что-нибудь такое, что отправит меня в глубокий нокаут!

— Парни, а вы не задумывались о том, что мы будем делать, когда дороги совсем зарастут? Когда на машинах ездить будет нельзя? Я понимаю, что вы сейчас можете сказать, мол — будем ездить на вездеходах, дороги чистить тракторами. Что, все дороги?

— Что ты предлагаешь? — спросил я, заставив себя спокойно отреагировать на слова Насти. В самом деле — мужчина я, или нет? Какого черта я так разнюнился? Взять себя в руки! Успокоиться! Думать о будущем! Как Настя это делает! Молодец, девчонка! А я — осел, и чертов бОтан!

— Лошади. Надо поехать на ипподром и посмотреть, что с ними случилось. Вдруг они еще живы? Представляете — разведем лошадей и будем на них скакать! И машин не надо! И дорог! Машины ведь когда-то сломаются, а где брать запчасти?

— С запчастями проблем не будет еще лет сто — хмыкнул Митька — Ты представляешь, сколько машин стоит по дорогам?

— Стоят, да! Ржавеют, гниют! — вмешался Мишка — Кстати, неплохо было бы подумать и о том, чтобы пригнать машин на запчасти. Сломается джип — на чем поедешь? Или камаз?

— А ты умеешь ремонтировать? — не выдержал я — Сможешь отремонтировать камаз? Или крузака?

— Кто-то же его сделал? Значит, другой может и отремонтировать. Поискать книжки по ремонту в библиотеках! Может кто-то из парней соображает в ремонте!

— Я так-то соображаю... — неохотно признался Митька — Помогал соседу ремонтировать "Ниву". Но я только в жигулях чуть-чуть соображаю, в иномарках ничего не смыслю.

— Эй, эй! Мы ушли от темы! — возмутилась Настя — что насчет лошадей?

— Скорее всего, они уже померли — с сожалением сказал я — Без еды, без воды...представляешь, сколько времени прошло со Дня Непослушания?

— Представляю — грустно сказала Настя — Ну а вдруг? Почему бы не посмотреть?

Все замолчали. И я молчал. Но думал. Усиленно думал! И правда — почему бы нам не завести лошадей? Дороги на самом деле скоро придут в негодность. Да и машины развалятся. А вот лошади...лошади — это навсегда! Не пешком же ходить, в самом-то деле? Зимой каак...занесет! Каак...навалит сугробов! Машина не пройдет, а вот лошадь — запросто. Не везде, конечно, но пройдет. Только где им корм взять? Мда...тут тоже проблемы. Да ладно, потом разберемся. Идея так-то нормальная. Если только лошади пока еще живы...

— В общем, так...идея хорошая, но скорее всего ничего не выйдет, потому что коняги уже передохли. Но чтобы убедиться в этом, надо туда поехать. А чтобы поехать не так просто, чтобы по-делу, мы поедем на грузовиках.

— РОВД? — понимающе кивнул Митька.

— РОВД — подтвердил я догадку — Берем бензогенератор, инструменты, и...работаем! Если в одном маленьком отделе было столько оружия, то сколько его будет в большом УВД?

— Много! — веско сказал Митька — Очень много! Два грузовика надо брать! И то — хватит ли?

— Думаю, хватит — пожал плечами я — В общем, готовимся. Завтра утром поедем.

— Почему утром, а не сегодня? — спросила Настя, состроив недовольную, кислую рожицу (Я следил за ее лицом, время от времени оглядываясь назад. Просто мне было приятно на нее смотреть...)

— Потому что надо подготовиться! — компетентно заметил Мишка — Распределить роли, отработать ситуации, подготовить инструменты и снаряжение. И вот тогда... Подождут твои лошади. Если за две недели голодухи не померли, значит, ночь еще проживут. Только вот не знаю — а где их держать? Для лошадей вообще-то нужны конюшни! Кстати, ребята...а что насчет крупного рогатого скота? И насчет мелкого не рогатого? Мы вообще — что, одними консервами будем питаться? Скот держать не будем?

Честно сказать, за все эти дни такая мысль мне в голову почему-то не пришла. Как-то само собой разумелось — есть магазины, в магазинах имеется все, что нам нужно. Зачем думать о сельском хозяйстве? Если только рыбы наловить! А оно вон что... И правда — нам-то хватит еды. А нашим детям? Нашим внукам? Если передохнут все коровы (скорее всего они уже передохли!), если вымрут овцы, что будут есть наши потомки? Как возрождать цивилизацию без сельского хозяйства?

Мда...интересную вводную дала Настя! Началось с лошадей, а закончилось...вон чем закончилось. Крупным рогатым и не рогатым скотом. А ведь еще и поля надо будет сажать... А в городе где-то там есть селекционная база, какой-то там институт Юго-Восток, в котором ученые десятками лет культивировали различные сорта пшеницы, овса, ржи и всякой такой каши. Это ведь тоже нам понадобится! Не только скот!

Я ехал медленно, объезжая брошенные машины, и уже когда до дома осталось пару минут езды, вдруг услышал выстрелы, донесшиеся откуда-то со стороны окраины села. Или из центра? Палили, судя по всему, из охотничьего ружья — двойной, с малым промежутком выстрел. Двустволка, точно.

— Оп-па! Кто-то живой есть! — меланхолично прокомментировал Мишка, и открыв окно в пустил в салон горячий июньский воздух, пахнущий полынью и тленом. Запах тлена, запах гниющих трупов впитался в деревья, в заборы, в дома, в саму землю, и еще долго мы будем его чуять. Хотя уже давно к нему привыкли. Сейчас я наверное смог бы при желании сидеть в двух метрах от разлагающегося трупа и есть свой бутерброд с ветчиной. Привык уже к трупам... впрочем, как и все остальные.

— Оружие в боевую готовность. Окна откройте, будьте готовы стрелять! — приказал я, и свернул вправо, поднимаясь в гору, к церкви.

Чуть дальше церкви, на взгорке, находился большой коттеджный поселок. Я там ни разу не был, но видел его улицы, когда мы въехали в Усть-Курдюм. Улицы поселка протянуты перпендикулярно основной трассе. Кстати, как раз напротив этого поселка мы и подхватили Мишку, спасавшегося от мутантов. Мишка шустро бежал...до самой окраины добрался!

Дома в поселке совсем не бедные, хотя и не такие дворцы как у тех, кто захватил себе участки возле Волги. Все-таки возле реки всегда было жить престижнее, чем на сухом взгорке, вот там и собралась вся саратовская "блатата".

Усть-Курдюм старая-престарая деревня, ведущая свое летоисчисление со времен царицы Анны Иоанновны. А может даже и с Петра. Когда-то деревня была далеко за городом, "аж" в тридцати от него километрах. Что для времен Анны Иоанновны очень даже далеко — день пути, не меньше. Но теперь Усть-Курдюм почти Саратов — ну что такое двадцать километров от КП ГАИ на Горе? Тьфу одно, если ехать на современной машине. Хмм...а вот на лошади будет как раз день пути...или полдня пути. Как ее погонять!

Мы свернули, и остановились возле крайнего дома коттеджного поселка, не въезжая ни в одну из улиц (их тут было четыре), и стали слушать. Минут пять ничего не происходило, потом жахнуло, и явственно стало слышно, как то ли дробь, то ли картечь прозвенела по знаку "Уступи дорогу". Знак вздрогнул и покрылся оспинами попаданий.

— Ни хрена себе! — выдохнул Митька, и наклонив голову проверил предохранитель на автомате — Щас по нам каак врежет! Запоем тогда!

— Куда он палит? — Мишка недоуменно скривил губы — Неужто в нас пытается попасть? А может, поехали отсюда? На кой черт нам этот дебил?

Я подумал, пожал плечами:

— Мало ли...может от мутантов отбивается, да промазал!

— Ну и что делать? — Митька сплюнул в окно — Да пошел он нахрен, такой...чудак! Поехали домой, Андрюх! Без него дел хватает!

— А если он там с мутантами бьется? Если погибает один, и помочь некому? — вмешалась Настя — Я пойду! Сейчас вылезу и пойду к нему!

— Не вылезешь, и не пойдешь! — жестко сказал я — Не хватало нам тебя потерять! Не пойдешь!

— Не хватало Андрюхе тебя потерять! Он же в тебя втрескался, только о тебе и думает! — влез Митька, и тут же спохватился — Ой! Прости, Андрюх...я просто языком трепанул не подумав! Извини!

— Андрюха прав! — слава богу, вовремя вмешался Мишка (предательский румянец пополз по моему лицу и я не мог с ним ничего поделать) — Настя, из-под прикрытия машины выходить нельзя. Какая-никакая, а защита. Получишь заряд дроби в живот — мне кажется, тебе это не очень понравится. Ведь не очень?

— Не очень! — не удержалась, фыркнула Настя и как-то странно посмотрела на меня, эдаким оценивающим взглядом — Ну так что делать, предлагай, командир!

Я кивнул:

— Подъезжаем вплотную к забору — тот, кто стреляет, садит откуда-то со второго или третьего этажа, а под забором он нас не достанет. Ну и кричим! Ты будешь кричать, Настя. Может женский голос ему больше понравится. А то вдруг примет за банду, и начнет по нам палить.

— А ты думаешь, в банде не может быть женщин? — резонно заметила Настя и махнула рукой — Да нормально, другого ничего и не придумаешь. Давай!

Я завел движок, повернул руль и с места рванул тяжелую трехтонную машину прямо к забору, надеясь на то, что этот чел не станет по нам палить. Но чел стал. Дробь сыпанула по капоту, и грохот был таким, будто в нас запустили пригоршней гравия.

На удивление — даже краску не облупило! Покрытие металла джипа, похожее на окаменевшую кожу, с честью выдержало испытание и на капоте остались только темные полоски от ударивших в него свинцовых шариков. "То ли "Раптор", то ли антигравием покрашено" — отстраненно подумал я, и почти вплотную прижав машину правым боком к забору, завопил в окно, забыв, что хотел поручить это Насте:

— Эй ты, придурок! Какого хрена стреляешь?! У тебя что, крыша поехала?! Мы не хотим причинить тебе зла! Прекрати стрелять!

— Мутанты поганые! Всех вас убью! Всех!

Голос парня срывался, и было в нем что-то такое, что заставило меня страдальчески поморщиться. Терпеть не могу пьяных!

— Да он пьяный в умат! — удивленно протянул Митька — Он ничего не понимает! К нему белочка пришла!

— Кто пришел? — заинтересовалась Настя.

— Белая горячка — пояснил я — "Белочка", так белую горячку называют в народе. А Митька у нас плоть от плоти народа! Вот и...

— Сам-то? — фыркнул Митька — Если мама врачиха, а папа мент — ты не от народа, что ли?

— От народа, от народа... — задумчиво протянул я, соображая, что делать, и вдруг оторопело уставился в нечто черное, длинное, что появилось из-за забора и уставилось на меня черными бездонными зрачками. Я уже не успевал ничего сделать, тем более что встал к забору правым боком, и выстрелить мог только сквозь стекло. В принципе, так и надо было сделать, но я почему-то замер (стекло лобовое пожалел, что ли!), и только смотрел, как шевелятся "ноздри" двустволки, вынюхивая себе цель. А целью был я, окаменевший, как тупая статуя, и сидевший на своем месте как истукан острова Пасхи.

Очередь прогремела так громко, что я слегка оглох. ПК калибра 7.62 снес с забора и двустволку, и того, кто ее держал в руках. Ненормальный не успел выстрелить, а вот Мишка — успел.

— Да ни хрена себе! — Митька вытер лоб, и обернулся, широко раскрытыми глазами глядя на соратника — Ты мне чуть башку не снес! Меня даже пламенем опалило! Чуешь, палеными волосами воняет — вот! Мишк, ты охренел!

— Не снес же — мрачно заметил Мишка — Он собирался Андрею башку снести, и что мне было делать? Пойдем смотреть, кто это был?

— А толку? — ожил я, чувствуя себя совершеннейшим ослом. Почему я застыл? Почему не выпрыгнул, и не открыл огонь?! Ей-ей меня будто парализовало!

Мда. Первый и последний раз так поступаю. Эдак и сдохнуть можно!

— Ну как...толку...посмотрим, дом разглядим! Может там и еще кто-то есть! — запротестовал Митька, но я только рукой махнул:

— Нефиг там делать. Убили — и убили. И пусть лежит. А если бы кто-то был жив — уже бы появился.

Все замолчали, обдумывая. Честно сказать, настроение, которое и так было отвратительным — испортилось окончательно. Что-то человечества становится все меньше, и меньше...как будем размножаться? И я невольно посмотрел на Настю. Она почувствовала мой взгляд и улыбнулась:

— Не переживай, командир! Главное, живой! Саданул бы гад сквозь стекло, и что бы тогда?

— Тогда я бы командиром стал! — гоготнул Митька — Хотя нет. Нафиг оно мне надо? Настьку командиршей бы поставили! Она вредная, въедливая, не хуже Андрюхи, так что ей командовать сам бог велел!

— Чой-то я вредный? — деланно оскорбился я — Вот кто вредный, так это ты! Вечно всякую чушь несешь!

— И совсем даже не чушь... — ехидно ухмыльнулся Митька — Я промолчу, ладно!

Я посмотрел на него уничтожающим взглядом огнедышащего дракона, вызвав только тихий смешок, завел машину и аккуратно, на всякий случай стараясь держаться под прикрытием забора (вдруг безумец все-таки выжил?!) — двинулся вперед. А потом медленно поехал по улице между домами:

— Кричите в окна! А я буду бибикать!

— Что кричать? — деловито осведомился Митька.

— Да что угодно! Например: есть кто живой?! Или — поясните за шмот! Или — ты кто такой, давай досвиданья! Мить, ты что, совсем того? Чего глупые вопросы задаешь? Давай! Ори! Насть, помогай! Может? на женский голос полезут...

Мы проехали вдоль заборов, за которыми стояли как минимум десятка два домов, потом я развернулся и поехал назад. И тут на дорогу вышел человек! Даже два! Нет — трое! Два парня, и девчонка! Парням лет по двенадцать-четырнадцать, девчонке...девчонке похоже что столько же. Смотрят настороженно, хорошо, что мы уже убрали стволы.

Подъехал, остановился. Стоят спокойно, но смотрят с опаской, без радости. Странно! Должны бы вроде кинуться навстречу — живые люди ведь! Цивилизация! А они как неродные. Кто-то уже тут побывал? Или просто напуганы сами по себе?

— Привет! — поздоровался я.

— Привет... — поздоровался мальчишка, что стоял впереди — худой, лохматый, в шортах и майке.

— Как дела? — не нашел ничего лучшего спросить я.

— Дела хреновые — ответил тот же парнишка — А у вас?

— Тут ваш сосед палил из ружья — переменил я тему — Что за дурачок такой?

— Это Костик, прокурорский сын. Он всегда дурной был — равнодушно пояснил второй парень, прилизанный, ухоженный (ну копия Мишки!) — И папаша у него был дебильный. То не езди возле их дома, то не ходи — вечные скандалы. Говенная семейка.

— Теперь нет семейки — равнодушно бросил Мишка — Я его завалил. Он хотел выстрелить в нашего командира. Не успел.

— Командира? — спросил первый, оценивающе осматривая нас и наше снаряжение — Вы вообще откуда?

— Отсюда. Из Усть-Курдюма. Наша база внизу, у Волги. У нас небольшая община. Там и живем.

— А! Ясно. В газпромовских домах — кивнул первый — И что хотите?

— Жить! — слегка раздраженно пояснил я — А что же еще? Хотите быть с нами — поехали. Не хотите — сидите тут. Только сразу предупреждаю: если с нами поедете, будете выполнять все, что вам скажем. Работать на общих основаниях, как и мы. Подчиняться командованию общины.

— А оно нам надо? — пожал плечами парнишка — Подчиняться вам? А кто вы такие? Откуда я знаю? У нас и тут все есть.

— А зимой что будете делать? А когда отключится электроэнергия? А когда запасы закончатся — что будете делать? Не знаешь? В общем — надумаете, спускаетесь по дороге до Волги и там нас ищете. Не хотите — сидите здесь. А мне с вами долго болтать некогда. Вас сколько здесь?

— А с какой целью спрашиваешь? — нахмурился мальчишка.

— С такой, черт подери! — уже откровенно разозлился я — сообщите по соседям, что мы приглашаем всех желающих к нам жить!

Больше не говоря ни слова, я включил первую передачу и поехал мимо замерших у обочины жителей поселка. Мне было досадно, но вообще-то я их понимал. И правда — а кто мы для них такие? Чужаки в камуфляже, обвешанные оружием. Да еще и убившие их соседа — поганого соседа, но своего, не чужого!

Джип покатился по улице, оставив за кормой троицу аборигенов. Мы молчали. Даже Митька молчал, и это очень странно — неужели начал меняться и теперь не всегда будет трепать языком попусту? Обычно он не упускает возможности вставить свое словцо где надо, и где не надо.

Нет, Митька в с воем репертуаре! Я погорячился.

— Андрюх! А на кой черт нам нужны эти мудаки? Я же вижу — мудаки! Я их насквозь вижу! Придут такие — на все готовенькое! А мы что? И будем с ними цацкаться?! Не нужны нам такие придурки! Правильно, ребя? Насть, ну скажи — правильно говорю? На кой они нам?!

— Мить... — Настя задумалась, глядя в окно. Я ехал медленно, можно сказать шагом. Почему? Сам не знаю. Просто задумался, и тащился на первой передаче, накатиком. Автоматически, совершенно неосознанно.

— Мить... — продолжила Настя — Если мы не будем набирать людей, как восстановим цивилизацию? Как жить-то будем?

— Как?! — ухмыльнулся Митька — Ты с Андрюхой, он спит и видит, как с тобой будет жить! (Я аж поперхнулся — вот же сволочь!). Я с Ленкой! Ну а Мишка кого-нибудь из девчонок-роботов подберет! Да хоть всех! Типа гарем! Нарожаем детей, научим их всему, и будем жить! Как еще-то?!

— Чой-то мне роботесс? — обиженно фыркнул Мишка — нет, ну так-то есть среди них ничо так девчонки, но может я сам с Леной хочу! Она мне нравится! Чой-то ты ее себе прихватизировал?

— Вообще-то стоило бы вначале Лену спросить! — Настя неодобрительно помотала головой — С чего вы решили, что она будет жить с кем-то из вас? Например — может она захочет с Андреем! Она на него чуть не молится!

— И чо теперь, у Андрюхи сразу две жены будет?! — Митька искренне возмутился таким коварством — А нам роботессы?! А не жирно будет, Андрюх?

— Ты чо несешь?! — не выдержал я — ты чего вообще языком треплешь?! Митька, я щас тебе навешаю так, что ты забудешь как языком трепать! Навсегда!

— А чего я вредного сказал? — неожиданно серьезно спросил Митька — Что, неужели непонятно, к чему идет? Нам нужно иметь детей, иначе все не имеет никакого смысла! Да, чего скрывать — если ты от Насти тащишься! Да на тебя смотреть страшно, когда ты на нее смотришь, как собака на хозяина! И Настька права...Ленка на тебя смотрит так, что аж завидно. Хмм...нет, так-то я не против, если мы возьмем к нам еще девчонок...много девчонок! Будет много детей, будем жить! Цивилизацию воскрешать! Кстати, а ты думал над тем, чтобы написать какие-то законы? По каким законам будем жить?

— Монархия! — отрезал Мишка, прервав Митькины излияния — Только монархия, самодержавие. Монарх, его приближенные, и...все остальные. Нет, так-то законы какие-то нужны, обязательно нужны! Но монарх должен иметь право блокировать закон, или наоборот — быть над ним. Это и есть самодержавие. И насчет девчонок — Митька прав, Андрей. Когда будем разрабатывать законы нашей новой жизни, нужно разрешить многоженство. Как у мусульман. У нас должно быть много детей.

— Ребята, а вы уверены, что у нас вообще могут быть дети? — вдруг тихо, совсем еле слышно спросила Настя.

— То есть?! — в один голос вскричали Мишка и Митька, а я невольно кивнул, слету поняв мысль Насти.

— А то и есть — вздохнула Настя — Вы уверены, что вирус испарился? Исчез? Что он не находится в наших телах? Не витает в в воздухе? Представьте — кто-то из девчонок забеременел. Что будет с ребенком? Вы помните, что случилось со всеми, кто моложе десяти лет?

— Если так рассуждать, окажется, что у нас нет никакого будущего! — нервно хмыкнул Мишка — Доживем до старости, а потом и передОхнем! И не будет на Земле людей!

— Будут — криво усмехнулась Настя — Мутанты. Размножатся, заполонят Землю. Будут охотиться на зверей, друг на друга. И снова станут людьми. Нами...

Мы все замолкли, слегка потрясенные нарисованной перспективой, и Мишка восхищенно присвистнул:

— Вот это да! Насть, ну ты гений! Или генийка? Как правильно, если гений женского рода?

— Настя! Зови меня просто — гениальная Настя! Хи хи...

— Гениальная Настя! Андрюх, ты понял, что она задвинула?! Представь, что каждые несколько десятков, или сотне тысяч лет на Землю падает метеоритный дождь, заносящий на нее некую болезнь! Цивилизация вымирает, оставляя после себя...кого? Неандертальцев! Или питекантропов! Да я не знаю, как они называются, но в общем — дикарей, которых мы считаем нашими предками. Хмм...в принципе они и есть наши предки, да. Только не дикари. Наши предки — люди, цивилизацию которых уничтожил вирус. И которые превратились в дикарей. И все по кругу! Все снова! Кстати, может так и динозавры образовались! Это мутанты!

— А остатки цивилизации? Где дома, дороги, и все такое прочее? — хмыкнул я — версия хорошая, только шаткая очень. Совсем шаткая.

— За сто лет от городов ничего не остается. А ты представь — если прошло сто тысяч лет? Да все в песок сотрется! Превратится в пустыню Сахару! А знаешь, что есть археологические артефакты, которые не хочет принимать официальная археология? Ты слышал про то, как в угольных пластах нашли болт?

— Чей болт? А сиськи там не нашли? — хихикнул Митька, и тут ойкнул: Настя отвесила ему подзатыльник:

— Не пошлИ! Ну все опошлит, мерзавец!

— Андрюха! Утихомирь свою жонку! — Митька демонстративно потер затылок и обиженно уставился на порозовевшую Настю — Ты своего мужа лупи! А меня нечего! Меня моя жена лупить будет!

— Заткнись, Мить, а? Какие жены? Какие мужья?! Ты чего несешь?! Нам вообще-то по пятнадцать лет!

— Митька, конечно, болван — невозмутимо сообщил Мишка — но насчет возраста, это ты зря. Все выжившие девчонки — скорее всего, я не проверял — уже взрослые женщины, которые практически почти закончили возрастное преобразование. И мы, парни, взрослые мужчины, способные продолжить род. Так какие же мы дети? Вспомните, во сколько лет женились и выходили замуж в старину? И вообще, хватит уже смущаться разговоров о семье и детях! Вспомни, Андрей, мы одни в этом мире! Теперь МЫ взрослые! Теперь от нас зависит, останемся мы в этом мире, или нет! Наши дети! Наши внуки и правнуки!

— Скоро увидим, можем ли мы иметь детей — бесцветным, лишенным эмоций голосом сказала Настя — всех девчонок ежедневно насиловали, и не по одному разу. Толпой. Никакой постинор им точно не поможет. Месячных ни у кого не было — за все время, что они у нас находятся. То есть — скорее всего, они все беременны. Если беременность не прервется, если дети родятся — у человечества есть будущее. Если будут выкидыши — нам всем конец. Нашей цивилизации. И по Земле будут бегать толпы мутантов. Если, конечно, они тоже могут родить... А если не могут — останутся только те виды живых существ, что могут рожать. Вот так, ребята...

Мы молчали. А что еще скажешь? Не хочется верить в плохое, совсем не хочется! Только кто нас спрашивает — верю я, или нет? Все так, как оно есть — и никак иначе.

Глава 2

23 июня. День. Лена Самохина.

Ворота с грохотом закрылись за джипом, Лена прислушалась к удаляющемуся рокоту мощного двигателя и замерла на месте, прикрыв глаза, прислушиваясь к своему организму. Что она хотела услышать, почувствовать — Лена и сама не знала. Если она забеременела после изнасилования — все равно ведь не услышит и пока что не почувствует. Тогда зачем слушать?

Лена была очень умной девушкой. Очень. И образованной девушкой — в различных областях знаний. И ее ума хватало понять, что с ней не все в порядке, что у нее имеется психическое отклонение от нормы. Раньше это была боязнь показать свое обнаженное тело кому-либо, даже близким, родным. И уже тем более показаться голой перед подругами, и...друзьями.

Впрочем — как раз друзей-то у нее и не было. Друг — это существо мужского пола, которое постоянно думает о том, как бы это Лену раздеть, и...да, заняться с ней сексом. А чтобы мужчина, парень, не добрался до тела Лены и не занялся с ней сексом — надо просто быть от него как можно дальше. Насколько возможно — дальше! И тогда все будет хорошо. Наверное.

И вот ее наказали. Кто наказал? Если есть бог — то это он. Или Судьба — что, впрочем, одно и то же. Боялась обнажиться при людях? Так с нее сорвали одежду и рассматривали, как экспонат в музее порнографии, отпуская глумливые замечания и радостно обсуждая способы, которыми ее будут насиловать.

Боялась секса? Получила — десять парней, во всех позах, грубо, мерзко, грязно, и очень больно. Очень больно. Хорошо хоть ничего не порвали...

Была ли у нее мысль покончить с собой? Была, конечно. Это ведь так легко — выстрелить себе в голову, и тут же отправиться на встречу с папой и мамой! И пропади пропадом этот мерзкий мир!

Что ее остановило, почему она не сделала этот шаг? Сама не знала. Что-то остановило, вот и все. Любовь? Ну да, она влюблена в Андрея, что вообще-то очень, просто-таки невероятно глупо! Почему? Да потому что он вообще-то парень! А ее недавно изнасиловали, и какие ей теперь любови?! Она теперь должна была бы ненавидеть всех парней! Судя по прочитанным книжкам.

Нет, ну в самом деле — срезала косу, побрила голову практически налысо — чтобы ничего не напоминало о пыхтящих, слюнявых, вонючих насильниках, просовывающих в ее тело свои поганые отростки! Эти твари когда насиловали, держали ее за косу — роскошную, золотистую косу, которой так гордилась мама Лены и она сама, и приговаривали, что эта коса сделана как раз для того, чтобы было удобнее трахать сучку. Вот Лена и состригла эту самую косу, предавшую свою хозяйку. А потом похоронила ее в земле — потихоньку выкопав могилку в углу сада, под вишней.

Это были символические похороны. С косой Лена хоронила себя саму — прежнюю Лену, домашнюю девчонку, для которой не было большей радости, чем радовать своими отметками и своим поведением любимых родителей. Которые сейчас гнили в квартире, использованной Настей и Леной для того, чтобы устроить там некое подобие склепа.

Так вот как она могла влюбиться в парня, о котором неделю назад и знать не знала, и ведать не ведала?! Это нелогично! Это глупо до самой что ни на есть последней буковки слова "любовь"! Этого просто не может быть!

Только вот и то, что происходит вокруг — "не может быть". Смерти этого мира не могло быть! Трупов, валяющихся по дорогам — не могло быть! Мутантов, охотящихся за людьми — не могло быть! И на этом фоне влюбленность в незнакомого доселе парня — это просто цветочки.

И тем более странно, что на самом деле Лена должна была ненавидеть всех мужчин. Всех! Всех, кто имеет член и потому является потенциальным насильником! В том числе и Андрея. Но этого не произошло. Почему? Лена думала над этим, и не раз. И пришла к некому, может быть и не совсем логичному, но все-таки выводу: после того, как Андрей со своими друзьями освободил ее и остальных девчонок из рабства, в ее сознании он накрепко закрепился как Спаситель, Мужчина с большой буквы. Каким, к примеру, был ее отец — ради своей семьи способный на все. И не надо было обольщаться тем, что он был всего лишь преподавателем истории. Лена точно знала — отец ради нее и ради мамы уничтожил бы всех на свете. И сам бы погиб ради них. Лишь бы они жили. И вот образ отца слился в сознании Лены с образом Андрея, явившегося эдаким ангелом-спасителем в камуфляжной форме.

Нет, тут нет и не было никакого извращения, никакого "комплекса Электры". Отец в сознании Лены был существом бесполым, эдаким ангелом-защитником, и никогда она не испытывала к нему комплекса, придуманного греками-извращенцами.

Но вот дальше все было не так просто. Анализируя свои ощущения, свои желания и свои устремления, Лена поняла, что одной благодарностью за спасение тяга к Андрею не ограничивается. Что ей на самом деле хочется быть с Андреем, как с мужчиной. Ходить с ним под ручку, обнимать его, прижиматься к его телу, целовать его...заниматься с ним сексом! Да, да, и это после того, как ее насиловали, и у нее обязательно должно было, просто не могло не выработаться отвращение к этому самому процессу размножения!

Это могло случиться только в одном случае — прежней Лены теперь не было. Она умерла. И ЭТА, нынешняя Лена похоронила прежнюю девчонку вместе с ее пышной косой. Похоронила воспоминания о насилии, о часах ужаса, когда она смотрела на то, как притаскивали и забрасывали в комнату девушек, носивших на обнаженных телах следы истязания и самых изощренных извращений. И ждала с минуты на минуту, что с ней вот-вот сделают то же самое. И думала о том, что может лучше сразу перегрызть себе вены и умереть от потери крови — ведь у Насти скорее всего ничего не выйдет, и она не сможет ей помочь. Да и зачем? Кто она такая для Лены? Чужая девочка, случайно встретившаяся на ее пути..

Нынешняя Лена была совсем другой. Пусть и не совсем нормальной, но вполне уверенно выживающей в этом мире. Ну да, теперь она не терпела ни малейших признаков волос на своем теле — кроме бровей, да короткой "шерстки" на голове. Она бы и эти волосы повыщипала, но будучи очень умной девочкой, понимала, что соратники не оценят таких изысков косметологии и будут подозрительно смотреть на безбровую, безресничную, безволосую соратницу. А вот на руках, на ногах, и...в других местах — почему бы эти волосы не повыдергать? Именно повыдергать, чтобы они как можно дольше не росли. И кстати сказать, боль при выдергивании волос Лене даже нравилась. Лена чувствовала себя при этом очень живой, настоящей, ощущала себя! И потому почти все свободнее время посвящала тому, чтобы дергать из себя волоски, находя их и в самых укромных, труднодоступных уголках тела. Старалась это делать так, чтобы никто не видел — даже Настя, с которой они теперь были практически как сестры, но иногда не получалось. С Настей они жили в одной комнате и спали в одной постели.

Кстати сказать — и здесь никакого извращения. Если они иногда и засыпали обнявшись, прижавшись к друг другу, то не было в их объятиях никакой сексуальной подоплеки. Так засыпают дети, обняв кошку, или плюшевого медведя. Так засыпают объятиях любимой мамы, чувствуя идущее от нее доброе тепло. Ведь иногда так хочется прижаться к родному существу, так хочется покоя, добра! И Настя стала для Лены таким человеком.

Когда Настя стоя перед захватившими их бандитами вдруг выдала им сказку о том, что где-то там в квартире дожидается толпа красивых девчонок, и что она, Настя, проведет бандитов к ним и сдаст всех, как и положено продажной суке — Лена вначале не поверила своим ушам, а потом, через пару секунд, все поняла. И одобрила. Скорее всего — Настя за ней, Леной, не вернется. Просто никак не сможет ее освободить. Ну нет у нее такой возможности, и не будет! Но почему они должны погибать вдвоем? Пусть хоть Настя спасется! Пусть хоть ей повезет! Хоть память от Лены останется...

А когда она все-таки появилась, да еще и в сопровождении вооруженных парней — это было просто невероятно! Невероятно, и здорово, как крупный выигрыш в лотерею!

И Лена любила Настю — не так, как Андрея, но так, что порвала бы за нее всех на свете! Кроме Андрея, конечно...

И она делилась с Настей мыслями, когда на нее вдруг накатывало такое желание. Лене иногда хотелось, очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Обсудить, поделиться размышлениями. А если Настя спрашивала Лену о чем-то, даже о том, о чем Лене не хотелось говорить — она все равно ей отвечала. Ведь это же Настя! Настя — часть Лены, можно сказать ее сестра, сестра, которой у Лены никогда не было, и о которой она мечтала с самого детства. Старшая сестра, которая заботится, которая оберегает.

Лена знала, что Андрей влюблен в Настю. Но это ничего не значило. Она не собиралась отнимать его у своей сестры. Если та позволит — они будут жить вместе, две жены. Почему бы и нет? В Исламе, например, можно иметь шесть жен, так чем плохо, если будут две? Новая жизнь, новые времена.

Настя знала, как Лена относится к Андрею, и не возражала — пусть себе, от него не убудет. Да и как она могла Андрею и Лене запретить быть вместе, если они захотят? Настя так и сказала: "Не бойся, никто и никогда не встанет между нами, никакой мужик! Мы с тобой вместе — навсегда! Я тебе верю. И ты мне веришь. И я не предам. И знаю, что ты меня не предашь!"

И тоже было признаком нового времени. До Дня Непослушания Лена никогда бы не стала доверять девчонкам. Девчонки слабые, коварные, неверные. Так всегда говорила мама, так говорил и папа. Стоит только кого-то полюбить, и тут же найдется разлучница-"подруга", мечтающая о твоем муже.

Мама знала, что говорила — Лена слышала разговоры взрослых, и будучи не по возрасту развитой девочкой, начитавшейся многих и многих книг, поняла — мамина бывшая подруг тетя Валя соблазнила отца, и уговаривала его бросить семью и уйти к ней. И ведь эта коварная тетя Валя постоянно бывала у них дома, на праздники и дни рождения! Мужа у нее не было, хотя женщиной она была красивой — длинноногая, огненно-рыжая, высокая. Вот и попыталась устроить свое счастье за счет Лены и ее мамы. Но ничего не вышло. Одно дело переспать с чужим мужем, другое — увести его из семьи. Соблазнить можно практически любого мужчину, а вот оторвать его от семьи — это по силам далеко не всем разлучницам. Вот у нее и не вышло.

Лена слушала разговоры родителей поздней ночью, подкравшись к двери и приложив ухо к дверной щели. Тогда она была просто потрясена — как так?! Папа соблазнился этой рыжей ведьмой?! После мамы?! После Дюймовочки?!

Больше в их доме тети Вали не было. Никогда. А папа с мамой вели себя так, будто ничего не произошло. И если бы Лена не слышала, как мама рыдала, сидя за столом в кухне, если бы не слышала, как убитым голосом просил прощения папа — в жизни бы никогда не поверила, что такое могло быть.

Кстати, как Лена поняла из того разговора, о связи папы и тети Вали сообщила маме сама тетя Валя. "Со мной ему будет лучше! Мы любим друг друга!" Ох, и дуреха! Просто идиотка.

Настя была совсем другой. Жесткая, когда надо, и мягкая, добрая, когда кому-то плохо. Честно сказать, она больше была похожа на мальчишку, чем на девчонку — резкая, прямая, без "двойного дна", веселая и умненькая.

Кстати, как и Лена, Настя коротко постриглась — не так коротко, как Лена, но очень коротко. Лена ее и стригла — не очень умело, но вполне пристойно. Машинки для стрижки и ножницы они добыли в Юбилейном, в одной из парикмахерских, и теперь стрижки для них были плевым делом. Короткая прическа гораздо удобнее — и мыться легче, и для боя лучше — волосы не мотаются по ветру, не закрывают глаза, не цепляются за кусты и заборы. А сейчас — бой, это главное. Все остальное потом. Когда "потом"? Да кто знает — когда...

Андрей обращал на Лену внимания не больше, чем на всех остальных соратников. Вот Настя — это да, на нее он смотрел так, что Лене становилось грустно. Нет, она не завидовала Насте. Завидовать нехорошо! Но очень хотелось бы, чтобы именно ее, Лену, Андрей обнял, прижал к груди, спросил — плохо ей, или хорошо. Просто сел рядом и помолчал, держа ее за руку...

Впрочем, он и с Настей не сидел, не держал за руку, не обнимался и уж тем более не занимался сексом. Даже не заговаривал об этом. Только смотрел, смотрел, смотрел...

Время. Время все решит. Все расставит по своим местам. Сколько надо будет этого времени — да кто знает?, Какая разница — сколько? Год, два, три...но она все равно будет с Андреем. Это судьба.

Возраст? Ей уже почти шестнадцать лет. В старину выходили замуж и в двенадцать лет. Как только месячные начались — все, можно замуж. А чем теперь не средневековье? И будет у нее пять детей — не меньше. Три мальчика и две девочки. А может и шесть! Трудно, конечно — столько детей, она же маленькая, хрупкая, но Лена постарается. Для своего любимого — постарается! И для себя. И для этого мира.

Все изменилось, и она изменилась. Нет прежней Лены. И не прежнего мира. Хоть плачь, хоть не плачь — ничего уже не вернешь.

Лена развернулась и пошла в дом. Надо будет активизировать девчонок — пусть займутся уборкой. Пыль сотрут, полы помоют. Лето, тут всегда дует ветер — пыль натаскивает — только в путь! А где пыль, там и грязь, там и болезни.

Девушки сидели там, где она их и оставила — в гостиной. Сидели молча, глядя в пространство, и только иногда моргая длинными ресницами. Роботы, да и только!

Лена вдруг вспомнила фото из интернета, на нем была запечатлена секс-кукла, сделанная в Японии. Красивая, и неживая. Если не присматриваться, не отличишь от живой девчонки. Так и тут — вроде как живые, но...не совсем живые.

Лена из всех постригла по своему образу и подобию, так что волос у них теперь почти не было. Одели их в шорты и майки — пришлось распотрошить магазин одежды, так что теперь этой самой одежды тут было как...в магазине. Много одежды!

С трусиками и лифчиками заморачиваться не стали. Да и какие лифчики девчонкам 12-15 лет? Все или плоские, или с твердыми бугорками-грудями — нечего тут лифчику удерживать! Пока нечего. Не отвисает и не мешает.

Лена подошла к темноволосой девочке, сидящей на стуле, остановилась перед ней и заглянула в глаза "роботессе".

— Ты слышишь меня? Слышишь? Эй, скажи что-нибудь! Как тебя звать? Как твое имя?

Девчонка не ответила. Она молча смотрела сквозь Лену — безмятежная, спокойная, живая статуя, да и только. И так они все, все десять девушек. Молчат, ничего не отвечают, но делают то, что им скажут. Почему делают, как они понимают, что нужно делать — неизвестно.

Воздействие болезни? Ну ладно там — одна, две девушки, но сразу десяток?! Лену и Настю тоже насиловали и били, не так, как этих девушек конечно, но...все-таки. Так почему Лена и Настя ТАК не сошли с ума? Впрочем, по большому счету и Лена спятила. Только по-своему, не так, как они. Она полностью изменилась — и прическу сменила, и одевается не как девчонка. Разве это не признак сумасшествия?

Или вот эта патологическая влюбленность в Андрея, которого она практически и не знает, но втрескалась в него, как...как...Лена не могла подобрать определение. Мозг отказывался его подобрать. ТАК влюбляться в мужчину — просто патология. Она бы сделала все, что бы он не попросил. Вернее — потребовал бы. Все, абсолютно! И при одной мысли о том, что она может ему позволить все на свете, у Лены начинали летать бабочки в животе.

Раньше она слышала это выражение, читала о нем в книгах, но считала это каким-то глупым преувеличением склонных к пафосу писателей — для таких же восторженных и глупых читательниц, любительнимц романтического фэнтези. Ну какие еще насекомые — ТАМ?! Если только "смешные", для анекдотов. А вот оказалось — и ей пришлось попробовать — что это такое. Когда смотришь на объект обожания, и у тебя вдруг в животе становится легко-легко, когда приливает кровь, когда у тебя все трясется и теплеет и одна в голове мысль: "Я хочу его видеть! Я хочу его касаться! Я хочу..."

Ужасно. Вообще-то, это ужасно. И совершенно не соответствует психотипу Лены, ее воспитанию, ее мировоззрению. Мужчины в ее жизни были где-то между статистикой рождаемости в Гондурасе и брачным поведением хамелеонов острова Корфу. Кстати, насчет хамелеонов — гораздо интереснее, чем всякие там бабочки в животе.

Нет, Лена не была абсолютно наивной, глупой девочкой, ничего не понимающей в отношениях мужчин им женщин, и как институтки Смольного называющей куриные яйца "куриными фруктами". (Ибо "яйца" слово неприличное и намекает на мужской пол). Разве в век интернета кто-то узнает о сексе и обо всем с ним связанном только из рассказов дворовых девушек или учебников биологии? Интернет заполонила всевозможная порнуха, и чтобы пазузнать и рассмотреть в подробностях надо всего лишь сделать соответствующий запрос! Но Лене это было просто-напросто неинтересно. Ну не было в ее ближайших планах отношений с мальчиками, и уж тем более взрослыми мужчинами (Привет Лолите!) Она была серьезной девочкой, высокообразованной, выдержанной, воспитанной, ровной в отношениях и с девочками и с мальчиками. Ни с кем не ругалась, ни с кем особо не дружила.

И не сказать, чтобы на нее не обращали внимание мальчики-одногодки, и даже парни гораздо старше — как только Лена начала округляться, у нее начала расти грудь (очень, кстати, внушительная для такой маленькой "Дюймовочки"), предложений "дружить" у нее было более, чем достаточно. И совсем даже не какие-то там пропащие парни, наоборот — красивые, положительные, даже учтивые — приглашали гулять, в гости, на пляж и в кино. Но Лена как-то так умело, необидно отказывала им всем, и через некоторое время за ней закрепилось звание "Недотрога", но как ни странно — без обидной составляющей. Может быть потому, что она не выделяла никого, и не отбивала парней у одноклассниц? Не подличала и не наушничала?

Наверное, так и есть. В ней не видели конкурентку, и в ней не видели гордую "принцессу", которая отказывает парням потому, что считает их ниже себя "качеством". Ну просто вот она такая...большой ребенок, выглядевший, как маленькая женщина. Немного не в себе из-за того, что перегрузила мозг излишним усердием в учебе.

И никто не знал, даже не мог догадываться, что эта недотрога, которая не рискует показаться раздетой даже в раздевалке среди одноклассниц, наедине с собой позволяет себе помечтать о том, с кем проведет всю свою жизнь. И этот мужчина будет огромным, могучим, смелым и умным — как ее папа. А до тех пор, пока она не встретит своего Мужчину, перед которым не постесняется раздеться — обойдется и просмотром неприличных роликов. Когда никто не видит. Снять напряжение, мечтая о Мужчине можно разными способами, вполне доступными развитой, взрослой, продвинутой современной девушке.

Ну да, она не такая недотрога, как все думали! Но разве жизнь не состоит из формы и содержания? Которые совсем не всегда совпадают друг с другом...

Лена вздохнула, отвела взгляд от пустых глаз "роботессы", шагнула к двери, и вдруг сзади послышался тихий голос:

— Катя.

Лена едва не вздрогнула, резко повернулась, посмотрела в глаза девушки и растерянно спросила:

— Что?! Что ты сказала?!

— Меня...звать...Катя — с видимым трудом выговорила девушка, и глаза ее уже не были пустыми и бессмысленными.

— О господи! — только и смогла сказать Лена — Наконец-то! Неужели вернулась?!

— Я...вернулась? — Катя вздохнула, и обвела взглядом комнату — Где я?

— Что ты помнишь? — насторожилась Лена — Какое твое последнее воспоминание?

— Я заболела. Мама вызвала врача. Мне стало плохо. Я уснула. Проснулась здесь. Кто ты, и почему у тебя оружие? Что это за дом? Где мама? Где мои родители?!

Лена вздохнула, и стала напряженно думать. И первое, что пришло ей в голову: "Нельзя! Рассказывать о том, как была в рабстве, как над ней глумились — нельзя!"

— Мы подобрали тебя на улице — после трехсекундной задержки сказала Лена — Где ты была до того, и что с тобой было — не знаю. Как и со всеми остальными девушками — что с вами со всеми было, не знаю. Ты сейчас на нашей базе. Я дежурная. И мне тебе нужно кое-что рассказать.

Следующие пятнадцать минут Лена рассказывала о том, что случилось с миром. Вкратце, без особых подробностей. Потом Катя рыдала, а Лена ее успокаивала, сидя рядом и уткнув ее голову себе в грудь. Потом они пили чай. Вернее — Лена отпаивала чаем Катю, которая никак не могла успокоиться, и как только вспоминала о родителях — сразу же рыдала, раскачиваясь, как под порывами ветра. Наконец Катя кое-как успокоилась, и только время от времени всхлипывала, судорожно глотая сладкий чай и заедая его печеньем из картонной красной упаковки. Лена любила эти печеньки, покрытые шоколадной глазурью — она почему-то не толстела с мучного — конституция такая, как и у мамы. Они с ней могли есть что угодно и когда угодно, и не толстели. Предмет зависти вечно борющихся с лишним весом одноклассниц.

Лена осторожно выспросила, что именно Катя помнит из своего периода безвременья, и как так случилось, что она вышла из забытья. Что с ней такого случилось — взяла, да и пришла в разум? Но Катя ничего ей не смогла пояснить.

— Я на самом деле не помню! Ну представь — ты заснула, просыпаешься...и ты в чужом доме, перед тобой девчонка с автоматом, а вокруг...странные девочки. Сидят, и молчат! Я и сейчас не могу до конца поверить тому, что ты мне рассказала! Пока сама не увижу...извини!

— Ты на Горе жила?

— Да, на Бакинской.

— А ты знала Митьку Круглова?

— Митьку?! Да мы в одном доме живем! Он в соседнем подъезде! Что, и он здесь?!

— Здесь. Только пока его нет, отъехал по делам с ребятами. Скоро приедет. Кать, скажи...а ты что-нибудь видела...ну...когда в забытьи была? Ну...когда ничего не помнишь...ты сны какие-нибудь видела?

— Сны? — Катино лицо сделалось недоуменным, похоже, что она силилась понять, но...не могла — Сны...нет, никаких снов. Просто как выключили, а потом — вот тут. И ты. И что делать дальше — я не знаю. Только...мне обязательно нужно попасть домой. Обязательно! Я должна увидеть! Должна!

— Должна — значит, увидишь... — вздохнула Лена — Только тебе это не понравится. А сейчас...будем ждать наших. Приедут, поговорим, а там и видно будет. Пока что давай-ка займемся уборкой в доме. Сейчас я дам тебе в помощь девчонок, они не могут говорить, не могут сами ничего думать, но что им скажешь — то они и сделают. Как роботы. Ты будешь ими командовать. А я буду вас охранять от мутантов. Поняла?

— Я была такая же? Как робот? — Катя закусила губу, и вдруг заметила у себя на запястье шрам от ожога. Какой-то из насильников затушил о нее сигарету, после чего и остался шрам. Катя нахмурилась, будто вспоминая, потом мотнула головой, отгоняя какие-то мысли и медленно добавила, четко выговаривая слова:

— Ничего не помню. Но ведь что-то было? Я ведь где-то была, когда вы меня подобрали? Что-то ела, что-то пила? Лен, тут есть большое зеркало?

Лена подумала, кивнула:

— Есть. В гардеробной. Показать — где?

Катя кивнула, встала, и Лена пошла вперед, показывая дорогу.

Гардеробная находилась на втором этаже трехэтажного здания — большая комната с выдвижными шкафами, полными одежды и обуви. Папаша Мишки был богатым человеком, работавшим в Газпроме, и практически ни в чем себе не отказывал. Он уже давно мог бы уехать за границу, куда-нибудь в теплые края, но работа есть работа, пока она есть — ее надо работать. Так он говорил Мишке, так Мишка рассказал своим соратникам. Лена этого не понимала — всех денег не заработаешь, так зачем тянуть лямку до самой смерти, отказывая себе в удовольствиях? Ведь столько интересного есть в мире! Можно путешествовать — по земле и по морям, нырять под воду, подниматься в горы, спускаться в пещеры — зачем это постоянное увеличение количество пустых бумажек, если и тех, что имеются не прожить за всю оставшуюся жизнь? Может это какая-то психическая болезнь — постоянное увеличение капитала?

Одна стена гардеробной представляла собой сплошное, от пола до потолка огромное зеркало, сделанное скорее всего из нескольких зеркал таким образом, что нельзя было различить ни одного шва. Как так сделали — Лена не представляла. Впрочем, ее это и не интересовало. Зачем ей эта, совершенно лишняя информация?

В зеркале отразились двое — маленькая, похожая на очень красивого мальчика девушка с короткоствольным автоматом поперек груди, и выше ее — темноволосая с почти такими же короткими волосами девчонка лет четырнадцати, одетая в майку с короткими рукавами, шорты чуть выше колен и кожаные сандалии. Девчонка не сказать, чтобы красавица, но стройная, длинноногая, с небольшими, почти незаметными под майкой бугорками грудей. Обычная девчонка-подросток, курносая, скуластая, девчонка, каких в любом уголке России каждая вторая — в вариантах размеров и конфигураций.

Катя сбросила сандалии, решительно стянула с себя майку, оставшись голой по пояс, дернула вниз шорты и осталась стоять босиком — голая, как в миг рождения.

— Что это у меня? — она с ужасом указала на рубцы, пересекающие ягодицы. Рубцы поднимались с ягодиц выше, на спину, и спина была иссечена, будто кто-то резал кожу ножом — Откуда это взялось?! А это?!

Она указала на шрам на животе — кто-то вырезал ей звезду вокруг пупка, и шрам казался старым-престарым, как если бы это случилось давным-давно, лет десять назад, или больше. И Лена вдруг задумалась — а ведь и правда, раны у них у всех заживают очень, очень быстро! Любые раны, любые повреждения! Девчонок приводили избитых, изрезанных, в крови и ранах, а наутро они уже были практически здоровы! Раны заживали!

Увы, не все успевали зажить. Иначе Валя, погибшая в застенках новых рабовладельцев этого мира была бы сейчас жива. Жалко, хорошая была девчонка!

Лена задумалась, и когда услышала, как ойкнула Катя, очнулась, мгновенно и автоматически схватившись за автомат. Кто знает, может мутанты уже здесь?! Но мутантов никаких не было, только голая девчонка, покрытая шрамами, которая смотрела на Лену с ужасом и горечью:

— Я не девственница, понимаешь?! Я не девственница! Меня насиловали! Я никогда не была с мужчиной, никогда! А теперь — не девственница! Скажи, как это могло случиться?! Как?!

— Не знаю — почти искренне ответила Лена. Ведь на самом деле она не знала — как именно лишилась девственности Катя. Она ведь там не была! И слава богу, что не была...

Катя, закусив губу, еще минут десять осматривала свое тело, потом медленно оделась, и когда уже натянула на себя сандалии, задумчиво спросила:

— Сколько времени я здесь? Когда вы меня забрали?

— Неделю.

— Месячных у меня не было?

Лена чуть не закашлялась. Выдохнула, подумала, честно ответила:

— Нет. Как и у других девчонок. Но пока что рано о чем-то говорить. Посмотрим, что будет дальше.

— Ты мне правду говоришь? Не обманываешь меня?

Лена подумала, пожала плечами:

— Нет, не обманываю. Зачем мне тебя обманывать? Тебя тут никто не держит. Хочешь — иди домой. Куда хочешь иди. Здесь никого не держат. Тебя тут держали до тех пор, пока ты была в состоянии ходячего овоща. Теперь ты в разуме, а значит, может идти куда хочешь. Но если останешься — будешь подчиняться нашему командованию. Понятно?

— Понятно — Катя ответила после небольшой паузы — Ладно, пойдем, покажешь мне что нужно делать.

И тут же с горечью и яростью воскликнула:

— Черт! Черт! Да откуда же у меня эти шрамы! Я ничего, совсем ничего не помню! Да что же такое со мной было?!

"Что с тобой было?" — грустно подумала Лена — "Ну что с тобой было...насиловали тебя. Всеми возможными и невозможными способами. Глумились. Тушили о тебя сигареты. Избивали ремнями, плетью, битой. Совали в тебя все, что пришло в голову обкуренным, лишенным тормозов подонкам. И как ты выжила — никто не знает. Только бог — если он есть на небесах. И лучше бы тебе не вспоминать — что с тобой делали. Боюсь, ты этого не переживешь. Прежняя Катя умерла. Как и прежняя Лена!"

Они пошли вниз, и минут пятнадцать Лена демонстрировала хмурой, расстроенной Кате, как нужно управлять "роботессами". И потом вся толпа девушек уже мыла полы и вытирала пыль, под строгим контролем и Лены, и Кати. Дом был огромным, но добиваться полной стерильности его полов никто не собирался. Полы протерли, подоконники и полки вытерли — да и хватит. Вдесятером это не заняло много времени — часа полтора, примерно так.

После уборки пришло время кормить всю команду. Девушкам раздали бутерброды с ветчиной, бутылки с водой и приказали есть и пить. "Роботессы" механически сжевали еду, попили из бутылок, и настало время "гигиенических процедур". В туалет их повели, если говорить проще.

Когда с последней из девяти девушек было закончено, Катя села на диван в гостиной и не глядя на Лену, сказала:

— Неужели и я была такая?! О господи...ужас-то какой! У них тоже шрамы...вы их тоже на улице подобрали?

— Тоже... — не моргнув глазом, соврала Лена. Она не любила врать, но...это была ложь другая. "Правильная" ложь. Если сейчас Катя узнает, что как минимум неделю была секс-игрушкой для толпы сексуально-озабоченных парней — что это для нее изменит? Ей станет лучше, если она узнает правду? Станет легче жить? Скорее — наоборот, будет представлять, что с ней творили, и вообще спятит. Так на кой черт ей все это вываливать?

Звук рычащего дизеля со стороны ворот поднял Лену с места, и она шагнула к дверям.

— Катя, сиди здесь и не выходи! Поняла? — Лена строго посмотрела на девушку. Та выглядела рассеянной и хмурой, и кивнула секунды через три, напряженно о чем-то думая. Может, всплывают воспоминания? Если так, то очень плохо. Не надо сейчас никаких воспоминаний! Совсем не надо!

Лена сбежала по ступеням крыльца (цокольный этаж дома был высоким), и пошла навстречу въезжающему во двор джипу. И тут же заметила на капоте автомобиля черные полосы, которых раньше не было. Лена прекрасно помнила, как выглядел джип до поездки. Абсолютная память дело такое...все видишь, и ничего не забываешь. Главное — не сойти с ума, ведь на самом деле мозг не зря забывает многие не очень важную ему информацию — чтобы не перегрузить "ячейки". Есть такая версия, Лена о ней читала. Впрочем — вполне возможно, что глупая версия. Ведь сказано было, и не раз, что на самом деле мозг использует всего лишь десять процентов своих возможностей. Так зачем забывать информацию? Она вот ничего не забывает, и вроде как пока не спятила. Ну...наверное, не спятила.

— Что у вас случилось? — сходу спросила Лена, дождавшись, когда откроется дверь джипа.

— Урод один...Андрея чуть не застрелил — хмуро пояснила Настя — Да не делай такое лицо...не застрелил же! Мишка его уложил. Как у тебя, все нормально?

— Кое-что случилось — кивнула Лена — Ребята, в дом пока не ходите, идите сюда, я кое-что вам расскажу.

Все были явно заинтригованы, а когда Лена быстро, в нескольких словах объяснила, что произошло — Настя шумно выдохнула:

— Ффухх! Слава богу! Значит, и другие девчонки могут выйти из...хмм...комы. А то, что ты ей ничего не сказала — это правильно. Пусть будет так. Парни, слышали? Митька, тебя касается — у тебя язык, не язык, а веник! Так и метет!

— Нет, а что, сразу Митька? — обиженно буркнул парнишка — Я что, не понимаю?! Не дурак же! Все ясно — подобрали на улице, на Горе. Вот и все. Я знаю Катьку, она девчонка хорошая. Мы с ней не ругались, хотя и не особо дружили. Найдем общий язык, ага. Айда домой. Я жрать хочу — как из ружья! Мы тут тебе кое-что расскажем, Лен...чтоб ты знала. Настя тут одну мыслишку дала, молодец!

Все пошли в дом — усталые, потные. На улице — настоящее пекло. Самый разгар лета! Солнце жарит, как в пустыне. И ни ветерка... Даже страшно подумать о том, что скоро отключится электричество и перестанут работать кондиционеры.

Катя сидела нахохлившаяся, как воробей, испуганно глядя на увешанных оружием хозяев дома. Андрей шагнул к ней, улыбнулся и протянул руку:

— Привет. Я Андрей. А это Настя, Митя и Миша. Ты Катя. Знаешь Митю?

— Ну...да. В соседнем подъезде жил. Значит, все правда, что Лена рассказывала? Мир погиб?

— Мир погиб — просто сказал Андрей — А Лена вообще-то старается не врать. Она у нас ужасно правдивая. В общем, так, Кать...у тебя есть выбор. Мы тут никого не держим — хочешь, уходи, хочешь — живи с нами. Мы можем тебя отвезти домой, чтобы сама посмотрела, что и как. Чтобы мыслей никаких не было. Ну и...с родителями попрощаешься. Если решишь остаться с нами — будешь жить на общих правах. То есть — подчиняешься нашим правилам, слушаешь, что тебе говорят, и делаешь то, что требуется. Ничего особого мы не требуем. Просто участвуешь в нашей жизни, как и все. Научим тебя обращаться с оружием, будешь ходить так же, как мы — всегда с пистолетом. Мутанты могут в любой момент напасть. Мы девчонку хоронили, так вот если бы не Настя — нас бы всех перекусали. Собаки. Ну вот как-то так. Насть, расскажи Лене и Кате, куда мы собрались ехать. Пообедаем, да и поедем. Думается мне — всем надо будет ехать.

А потом Андрей рассказал подробнее — как они ездили, что случилось в поездке, и какую идею выдвинула Настя.

Лена не удивилась. Чего-то подобного она и ожидала. Мир обязательно скатится в средневековье, так почему бы не подготовиться к этому именно сейчас? Нужно хомячить, хомячить и хомячить. Чем больше будет ресурсов, чем больше будет людей и вооружения, тем больше шансов, что их не задавят конкуренты.

Решили бросить жребий — кому ехать. Между Настей и Леной. Катя поедет в любом случае — оставлять ее с "роботессами просто глупо — она защитить их не сможет, ну а парни должны ехать в любом случае — во-первых, они основная ударная сила с их пулеметами, во-вторых, просто сила — таскать ящики кому-то нужно?

С Катей тоже все было не очень просто. Так-то вроде девчонка неплохая, но оставлять ее нельзя еще и потому, что нет к ней пока что такого доверия, как к тем же Насте и Лене. Вдруг уйдет, бросит все...да и оружия здесь куча. Кто знает, что стукнет в голову девчонке, только что вышедшей из забытья.

Оставить же дом без присмотра было бы в высшей степени глупо. Ладно бы раньше, до встречи с жителями коттеджного поселка, но теперь, когда им сообщили о том, где находится база — это было бы полными идиотизмом. Придут, влезут, дождутся, когда хозяева вернутся домой, и....вжарят со всех стволов! А что, милое дело — устроить засаду на въезде во двор! И пикнуть не успеешь, как получишь пулю в лобешник. Нет уж, пусть кто-то из девчонок дежурит и если что — встретит "гостей".

Бросили монетку, и...остаться выпало Насте, чем она была немало расстроена. Ну это и понятно — вместо того, чтобы ехать на "прогулку", придется сидеть дома и ухаживать за толпой молчаливых "зомбачек"! И это притом, что идея поискать лошадей принадлежит самой Насте! Кому как не ей ехать на ипподром?

Лена хотела Насте предложить поехать с Андреем, тем более что она, Лена, сегодня дежурная охранница, но...передумала. Очень уж захотелось прогуляться, особенно вместе с Андреем. Пусть Настя пока дома посидит, от нее не убудет.

На том и порешили. Занялись обедом, вскипятили воды для чая, наделали бутербродов — пока парни таскали в джип инструменты (болгарки, диски, и все такое прочее), наскоро поели, не особо различая вкуса еды, и скоро джип выкатился из ворот, остановившись возле фуры и камаза-вездехода, припаркованных у забора. Пару минут обсуждали, на чем лучше ехать, и решили все-таки поехать на фуре. Особой проходимости пока не требуется, а вот вместимость у фуры как минимум в полтора раза больше, чем у "лаптежника", как его называл Андрей. Видимо лаптежником его называли из-за здоровенных вездеходных шин, что имелись у камаза-вездехода. Это уже Лена сама догадалась.

Из оружия взяли — у каждого пистолет (Кате тоже дали), у всех, кроме Кати — автоматы с запасом снаряженных магазинов, два пулемета — это у Мишки и Митьки, ну и снайперская винтовка — эту Андрей положил на всякий случай. Ну так он сам сказал. Скорее всего и не понадобится, но если забудешь, не возьмешь — тогда точно понадобится.

Весь багажник и часть салона забили инструментами, из которых самым главным инструментом был бензогенератор, выдававший шесть киловатт. Хреновина это была просто-таки огромная, и и если бы не здоровенный багажник джипа — пришлось бы генератор пихать в фуру, что вообще-то потребовало бы усилий при погрузке гораздо больше, чем когда грузили в тот же крузак. Эта железяка, судя по его паспорту (ребята сказали), весила больше ста килограммов — сто десять, или сто двадцать. Они втроем затаскивали его в багажник и при этом шипели и ругались сквозь зубы. Особенно ругался Митька — Лена даже расслышала пару матерных слов, за что тот сразу получил выговор от Андрея: "Какого черта при девушке ругаешься?!". Лене было даже немного смешно — после того, что она перенесла, матерные слова ее совершенно не волновали и не беспокоили. Но все равно было приятно.

Впрочем и в прежние времена она бы точно не упала в обморок, услышав матерную ругань. В конце концов — она что, в теплице росла? Ходила в такую же школу, как и все остальные, и наслушалась там всякого-превсякого. Школа — еще тот источник матерного просвещения. Некоторые недоросли из параллельного класса не то что ругались матом — они на нем разговаривали.

Вначале, судя по разговорам, собирались поехать насчет лошадей завтра утром, но потом все переиграли. Представили, что где-то там бегают голодные, умирающие лошади, для которых важен каждый день, и переменили планы. Оно и правда — спокойно лечь спать, представляя, что где-то там помирают лошади...в общем — решили ехать.

Митька уселся за руль фуры, с ним сел и Мишка — как охранник, в джип Лена и Катя. За рулем, само собой, Андрей. Джип пустили первым — разведывать обстановку.

И в этот выезд с собой взяли радиостанции. Вернее так: в джипе радиостанция была с самого начала — и антенна на крыше, и стационарная радиостанция в салоне. Практически у всех, кто ездит в экспедиции, у всех любителей внедорожь имеются радиостанции — такие, как у дальнобойщиков. Это удобно — едешь по трассе и слушаешь разговоры. Для развлечения, или для того, чтобы узнать — где затор, где авария.

В фуре радиостанция тоже была (дальнобой же!) — ее просто настроили на нужную волну. Но кроме того, взяли с собой и японские радиостанции, носимые на поясе — такая теперь была у каждого в их группе. Как сказал Андрей — больше он ошибки не допустит, и на выезд без связи не поедет.

Ехать было совсем не долго, но как теперь случалось почти всегда, дорога заняла гораздо больше времени, чем до катастрофы — ко всему прочему оказалось, что район Студгородка возле моста на Первую Дачную забит всевозможными машинами, сцепившимися в "любовных" объятиях. Ощущение было таким, будто все разом рванули из центра на выезд из города, и вот тут, у Студгородка, буквально таранили друг друга, пробивая себе дорогу к жизни.

Скорее всего, конечно, все было не так — люди умерли на ходу, за рулем, машины врезались друг в друга, перегородили дорогу, ну и в них въехали еще автомобили, хозяев которых настигла та же самая беда.

Митька умудрился бампером отодвинуть две легковушки — благо, что масса фуры, плюс мощность двигателя позволили это сделать, протиснулся мимо помятой белой "калины", в которой виднелись человеческие останки нескольких человек (уже белели кости — то ли крысы растащили, то ли мутанты поработали), и скоро все уже катили по улице Шехурдина, оставив по правой стороне автомобильный рынок Студгородка. До ипподрома оставалось всего ничего — километр.

Через пять минут машины были уже у ворот ипподрома.

23 июня. День. Андрей Комаров.

Нет, все-таки Митька — молодец! Как бы не трепался, а дело он знает! Ловко подвинул машины! Не пришлось объезжать!

Я посмотрел на Лену, сидевшую справа от меня с отрешенно-задумчивым видом, и вдруг подумал о том, что сказала мне Настя. Нет, не может быть так, что в этой чеканно-красивой и холодной голове кипят такие страсти! Ну ведь правда — с какой стати эта девчонка вдруг взяла, и в меня влюбилась?! За все время она ничем — ни словом, ни жестом не выказала своего отношения ко мне! Корректная, выдержанная, даже холодная — как маленькая мраморная статуя, не больше того! Неужели и правда?! Странное ощущение...пока непонятное.

Нет, ну так-то мне приятно...я не избалован вниманием девушек. Не до того как-то было...учеба, тренировки, домашние дела. Где мне было знакомиться с девушками, ухаживать и все такое прочее? Да и возраст наш...хмм...совсем не амурный. Хотя если вспомнить — сколько было Джульетте? Тринадцать лет! А Ромео? Где-то около шестнадцати. Так они вовсю любились, и уже сотни лет над их судьбой умиляются целые поколения людей. Ну да, да — тогда времена были другие, тогда все было по-другому, и женились рано! А СЕЙЧАС какие времена? Не другие? А интересно было бы взять, да и спросить у нее — напрямую, без всяких там иносказаний! Ответит? Типа: "Ты правда меня любишь?" Что ответит?

Я оглянулся на Катю, и снова задумался — вот у нас появился новый человек. Новая девушка. Только недавно она была в состоянии бродячего овоща, и вот поди ж ты — сидит на заднем сиденье и смотрит в окно!

Вполне разумная, выдержанная девушка. Я думал, что при виде костей, трупов и разбитых машин она будет плакать, или ее начнет рвать, но нет — спокойная, только слегка бледная. Что это, последствия перенесенных ей психических травм? Почему они все — и Лена, и Катя так легко переносят вид постапокалипсиса? Неужели их не трогает то, что они видят вокруг? Деформация личности? Они ведут себя не "по-девчачьи", вот чего!

Ладно, потом спрошу. И с Леной поговорю, и с Катей. Когда время придет. Жалко, что Насти здесь нет — с ней было бы легче. Не знаю почему — но легче.

Фура замерла у закрытых ворот ипподрома, на которых, на сетке, были приделаны две стилизованных огромных подковы. Рядом на бетонном заборе рекламные плакаты, с надписью наверху "Саратовский ипподром" и предложением о переработке каких-то там сельхозпродуктов. Похоже, что на территории ипподрома вовсю развивалась коммерческая деятельность. Раньше развивалась...

Тяжелые стальные ворота были задвинуты, и как их открыть и проникнуть на территорию ипподрома было неясно. Сигать через забор? Так он высокий, не так просто через него перелезть — особенно с оружием. Если подцепить ворота и оттащить их в сторону — например, лебедкой джипа? Но это если они не заперты изнутри. И проверить это можно только забравшись через забор.

Ну что поделаешь — полезу! Может и лезть-то туда бестолку...лошади давно передохли, если за ними никто не ухаживает. Без корма они еще продержатся какое-то время, а вот без воды... Хотя вода-то как раз у них и должна быть — я читал, что на ипподромах в денниках стоят автопоилки — нажал мордой, и потекло. Электричество пока не отключилось (что удивительно), так что автопоилки все еще должны работать. Пока есть электричество — есть и напор в системе водопровода — насосы-то качают. Конечно, и они могут выйти из строя, но...у нас на базе вода пока была. В городском водопроводе. Как только он отключится — перейдем на воду из скважины. Вполне приличная вода, я пробовал. Чистая, холодная, и без хлорки. Волга-то рядом, до нее пятьдесят метров. Идет инфильтрация. Без воды не останемся.

— Андрюх! — возбужденно закричал Митька, прижавшийся головой к сетке ворот — Прикинь, там лошади! Много лошадей! Много!

Я шагнул к воротам, посмотрел туда, куда он указывает...точно! На поле ипподрома, там, где виднелись дорожки для скачек, бродили лошади. Их было очень много — несколько десятков, может сотня! Черные, рыжие, белые, большие и маленькие — они бродили как ни в чем не бывало, и норовили пощипать траву, что осмелилась вырасти по краю территории у забора. Кто их выпустил, как они выжили в эти дни — загадка!

— Ничего не вижу! — пожаловалась мелкая Лена, вставая на цыпочки — Плохо быть низенькой!

Я усмехнулся, и взяв ее в подмышки, приподнял перед собой, так и остался стоять — держа Лену под грудью, прижав к себе. Она была теплой, упругой, и пахло от нее...хорошо пахло. Приятно. Не духами, не дорогими кремами, но чем-то неуловимым, приятным носу. Тут был и запах моющего средства типа "Фейри", и запах шампуня, и что-то неуловимое, непонятное, волнующее сердце, стучавшее так, что чуть не вырывалось у меня из груди.

Ну да, да — мне почти шестнадцать лет, я молодой, половозрелый, изнуренный гормонами парень! Мой организм сейчас мучим спермотоксикозом — я все это прекрасно понимаю! Все парни в этом возрасте просто сексуальные маньяки — такими сделала нас природа! Я читал об этом. А против природы не попрешь!

— Рассмотрела? — спросил я внезапно охрипшим голосом.

— Рассмотрела! — серьезно кивнула Лена, и неожиданно добавила — Там человек ходит. То ли девушка, то ли парень — я не рассмотрела. Среди лошадей. Так что если мы побибикаем — скорее всего он нас услышит.

Кровь стучала у меня в висках, сердце дрыгалось в груди, а мой пах лучше никому не показывать. А то подумают еще...то, что и надо подумать. Хорошо, что на мне камуфляж, а не обтягивающие джинсы...

— Митяй, давай, фафакни! — кивнул я другу.

— Факнуть? Это мы завсегда! — и заржал.

Тоже мне...сексуальный гигант! Знаю ведь точно — факал он до сих пор только Дуньку Кулакову, глядя на то, как развлекается на экране Саша Грей. Но вот на словах — все факари и прожженные любовники. Дурачки, ага!

Хотя...может это только мы с Митяем такие? Это нам было не до танцев-обжиманцев, и не до постельных утех? Слышал я, что наши одногодки вполне себе ни в чем не отказывают. Мол, время такое, созрели! Ходили кое-какие разговоры, но честно сказать, я не особо ими интересовался. Ну...про всякие там "вписки", да игру в "ромашку". Что такое ромашка? Это когда садятся в кружок, и ведущий, или ведущая крутит на полу бутылочку, и на кого та укажет (Противоположного пола, само собой. Хотя...всякое слышал.) — отправляются в соседнюю комнату изучать позы из Кама-Сутры. Но вообще-то все эти разговоры больше касались так называемых "элитных" школ, где учились детишки богатых родителей и чиновников (что, впрочем, практически одно и то же).

Рев сигнала фуры едва не заставил меня подпрыгнуть, и тут же выбил из головы мысли об упругом теле маленькой Лены. Пневмосигнал — это тебе не хухры-мухры, так заревел, аж птицы с деревьев послетали! Если те, кто на территории ипподрома нас не услышат — это будет очень даже удивительно!

Услышали. Минут через десять в сетке ворот показалось лицо девчонки лет четырнадцати, чем-то похожей на Настю. Глазастая девчонка, симпатичная. Нам вообще везет на симпатичных девчонок — ощущение такое, что все корявые и толстушки вымерли после приступа болезни, остались только милашки. Интересно, а если так?! И нет ли под этим обстоятельством какой-нибудь научной базы? Типа выживают только красивые?

— Что хотели?! — голос девчонки был хрипловатым, будто она давно не спала и смертельно устала. Глаза красные, светлые волосы растрепаны и в них застряла соломинка.

— Открой ворота, поговорим — мирно предложил я — Не бойся, не обидим!

— Зачем приехали? — девчонка и не двинулась с места — Кто такие?

— Мы приехали лошадей спасать — вмешалась Лена — Думали, они тут погибают.

— Пока не погибают — голос девчонки смягчился — Но скоро могут.

— Ну вот и давай об этом и поговорим! — снова встрял я — Ты видишь, что творится? Дороги скоро зарастут, людям понадобятся лошади, чтобы ездить. Вот мы и приехали, чтобы спасти коней.

— Опомнились! — фыркнула девушка. Именно девушка, а не девочка — присмотревшись, я бы ей дал уже лет семнадцать, не меньше. Слишком уж жестким и взрослым было выражение ее лица, слишком усталые и грустные — взрослые — глаза.

— Опомнились! — повторила она грустно, после секундной паузы — если бы не мы, все лошади давно бы передохли. С голоду. А то и от жажды.

— Сколько вас? — спросил я настороженно, поглядывая по сторонам — Мутантов видели?

— Видели — кивнула девушка — Лошади их затоптали. Они чуют мутантов и ненавидят их.

Она замолчала, я тоже замолчал. Молчали и Мишка с Митькой, и Лена. О чем говорить? Нас явно не хотят пускать внутрь, с нами не хотят общаться, и...что вообще мы здесь делаем?

И тогда я решил сказать напрямик:

— Меня звать Андрей. Это Лена, а это Митя и Миша. Мы живем в Усть-Курдюме. У нас там что-то вроде базы. Кроме тех, что здесь — еще десять девчонок. Мы пытаемся выжить, организовать тех, кто выжил, пытаемся возродить цивилизацию. Цивилизации понадобятся лошади, и наверное — скоро. Машины придут в негодность, дороги зарастут, так что или пешком, или на лошади. Потому мы приехали сюда. Я не знаю — сколько вас, и кто вы такие. Думаю — вы имеете какое-то отношение к ипподрому, и поэтому тут оказались. Если наша помощь вам не нужна и вы справляетесь сами — мы развернемся и уедем. Обойдемся и без ваших лошадей. Делайте, что хотите.

Молчание. Потом девушка кивнула головой и шагнула к калитке. Загремел засов, калитка открылась:

— Заходите.

— Миша, Митя — останьтесь у машин! Лена и Катя со мной. Впрочем — если хотите, можете остаться.

— Я иду! — тут же откликнулась Лена.

— Я останусь — вздохнула Катя — Лошадей боюсь. Лягнут еще...

Девушка из-за калитки слегка насмешливо улыбнулась, а мы с Леной прошли на территорию ипподрома.

— Я Юля, Юля Морозова — бросила девчонка на ходу, шагая в сторону широкого кольца дорожек — Занималась тут в конноспортивной школе. Со мной тут Аленка Денисова и Маша Семенова. Когда все случилось, мы поняли, что лошади погибнут. Они ведь заперты в денниках, и корма у них нет. Вода есть — поилки автоматические, электричество еще есть. Мы живем рядом...ну...почти рядом. Добрались пешком, выпустили лошадей, и теперь их кормим. Запаса корма хватит примерно на месяц. Здесь сто три лошади, из них десять пони. Ну вот пока и все. Каждая из нас вязал на себя тридцать лошадей, и...мы живем здесь, на ипподроме.

— А что вы ждете? — серьезно спросила Лена — Ну...вот кончится корм, что будете делать дальше?

— Думали над этим — пожала плечами Юля — А вот и Аленка! Ален, люди приехали спасать наших лошадей. Говорят — в Усть-Курдюме живут. Маша где?

— Спит. Вымоталась — Алена внимательно осмотрела нас с Леной, задержавшись взглядом на оружии — А зачем вам лошади?

Я снова объяснил ситуацию, и Алена, крепкая блондинка лет пятнадцати, задумалась, потом кивнула головой:

— Да, лошадей разводить надо. Без лошадей — никуда. А что хотите от нас?

Вопрос был вообще-то интересным — и правда, а что мы хотим от них? Ну, вот мы — приехали. Тут лошади. И что дальше? Куда их? Как кормить? Где держать? Как-то непродуманно, точно... Тем более, что я не ожидал сотни лошадей. Думал — будет...ну...с десяток! Почему десяток? Да черт его знает! Десяток, и все тут!

— Не знаю, что хотим от вас — честно ответил я, и пожал плечами — когда я ехал сюда, думал только о том, что тут умирают лошади и надо как-то их спасать. А вот как спасать — не знаю! Ну — ни черта не знаю! И что делать с ними — тоже не знаю! Вот придет зима — и как тогда? Как кормить? Где им пить, есть? Где жить? Вот вы — кончится корм, куда денете лошадей?

— Выпустим — вздохнула Юля — пусть сами себе ищут еду. Мы не сможем найти зерно, овес, сено. Не сможем привезти. Все, что мы могли — сделали, не дали им ослабнуть. А потом...а что потом? Мы думали, что хоть как-нибудь нормализуется, что хоть какая-то власть останется. Но ничего не осталось. И мы не знаем, как жить дальше.

— Подожди-ка, как это выпустите? А в морозы? Что они будут делать в морозы?! Зимой?! Зимой и весной? Ну летом-то ладно, а потом?

— Мороз им не страшен. У них теплоотдача — один процент — улыбнулась Юля — Все равно как человек в шубе. А вот насчет еды...насчет корма все плохо. Они не приучены выкапывать еду из-под снега, в голой степи. А у нас тут степи. И вода...если только из Волги. Или из речек — других речек. Придется гнать коней в сторону лесов — там и спрятаться есть где, и корм легче найти. Ну и воду. А там уже сами, как смогут. Вот так... Им страшнее сквозняки, чем холод. А еще — перепад температуры, когда из теплого денника — и на мороз. А если они все время на воздухе, если под открытым небом — это не страшно. Лошади такие хитрые существа — они ко всему приспосабливаются! Они не боятся ни холода, ни жары! Они не боятся хищников — порвут, как Тузик грелку! К нам три мутанта забежали, собаки. Так они их втоптали в землю — мы и опомниться не успели! И...человек заходил. Мутант. Они его тоже убили. Знаете, как лошади дерутся? Нет? Ухватит за плечо, так швырнет — по воздуху метров пять лететь будешь! А если лягнет — башка отлетит! Так что в лесу они выживут. Особенно, если все вместе. А мы их приучаем — чтобы все вместе, чтобы табуном ходили. У них уже и вожак появился — жеребец Жак. Вороной рысак Орловской породы. Вон он, у забора, видите? Красавец!

Я посмотрел туда, куда она показала, и увидел крупного, могучего коня, который блестел под солнечными лучами так, будто его опрыскали свежей краской. Под угольно-черной шкурой играли могучие мышцы, жеребец всхрапывал и бежал мимо нас ровной, красивой рысью.

— Какой красивый! — восхищенно вздохнула Лена — Настоящий вожак!

— Настоящий! — довольно кивнула Юля — трех жеребцов отдубасил так, что думала — ребра переломал. Но нет, целые! Зато теперь слушаются, как коровы пастуха! Он и мутантов заметил, остальных организовал на атаку! Умный, черт!

— А почему черт? — поинтересовался я — Злой?

— Злой, ага! Так просто не подпустит. Только Аленку подпускает и позволяет надеть седло. Ну или в тележку запрячь! Остальных и покусать может. Лошади его слушаются. Ну вот, такие дела.

-Всякие дела...так что все-таки думаете делать? Как жить? Так и будете обитать на ипподроме? Вы вообще как питаетесь? Что едите? А вот отключится электроэнергия — что будете делать?

— Отключится...на костре будем готовить — поджала губы Юля — Еды пока хватает, здесь же и ресторан был. Да и в магазины можно пойти за продуктами, не проблема. Но да — честно сказать, уже задрало. Тяжело! Втроем мы уже просто упахались. Так все-таки, а что вы можете нам предложить?

— Что мы можем предложить...только гнать лошадей к нам, в Усть-Курдюм. Водопой — вся Волга. Вот насчет еды сложнее. Пастись там по большому счету-то и негде. Нет, так-то есть леса рядом! В сторону объездной! Опять же — можно попробовать организовать доставку корма отсюда. Повторюсь — электричество отключат — что лошади будут пить? Долго они продержатся без воды? А оно ведь вот-вот отключится, уверен! Вода из городского водопровода, не будет ее — тогда как? Погоните подыхающих от жажды лошадей? До нас километров тридцать — полдня хода на лошадях, как я это себе представляю. Там пустим их пастись, и будем думать — как доставить корм.

— Мы должны подумать, обсудить! — Юля села на ступеньку здания — видимо административного, и устало положила руки на колени, обтянутые выцветшими джинсами — Поймите правильно, ведь мы не знаем, кто вы. И что нас там у вас ждет. И что ждет наших лошадей. Понимаете...мы за них отвечаем!

— Перед кем?

— Перед собой. Перед совестью. У нас ведь теперь кроме них никого не осталось...они нам как родня!

Я вздохнул, глянул на солнце — время к вечеру, и хоть июньский день долог, но работы предстоит выше крыши, так что задерживаться здесь не стоит. Пусть все будет, как...как будет. Я сделал все, что мог.

— Вот что...Юля и Алена...по большому счету мне все равно — поедете вы с нами, или нет. Погоните лошадей, или нет. Мы пытаемся возродить цивилизацию — как можем, как получается — по совести, по закону. Вы или участвуете в этом, или нам неинтересно — где вы, и что вы. Делайте что хотите. Надумаете пойти к нам — вот адрес (я достал маленькую пачку бумаг для заметок, написал адрес, отдал Юле). Не надумаете — значит, не надумаете. У нас нет времени на долгую болтовню. Лена, пойдем!

Повернулся и пошел в сторону ворот, больше не обращая внимания на молчавших девчонок. Отойдя метров на пять, остановился, обернулся:

— Мы сейчас поедем к Ленинскому райотделу, вскрывать его будем. Там задержимся надолго. Так что если будет желание пообщаться, что-то обсудить — подъезжайте. Только на оружие не рассчитывайте — оружие даем только нашим. Вы пока не наши, и на сторону мы ничего не дадим. И вот еще что — бойтесь групп парней. Уже есть бандитские группировки, и самые среди них опасные — этнические. Кавказцы, одним словом. Боюсь, они к вам обязательно заглянут. Ну, вот и все. Удачи, девчонки!

Мне не ответили. Но я ответа и не ожидал. Пусть думают. Если что — как-нибудь обойдемся и без лошадей, пусть наши дети, или внуки думают о том, как разводить лошадей. Если они будут, эти самые дети и внуки. Что совсем не факт. Уйдет человечество, и останутся вместо него одни лишь мутанты.

Кстати, что-то давно их не видели, этих самых мутантов. Расслабились, надо внимательнее смотреть по сторонам.

Через пятнадцать минут мы уже ехали по направлению к Ленинскому УВД, или как папа называл его по старой памяти — РОВД. Я не знаю, как они назывались в последние годы, да и не суть это важно. Важно — сумеем ли мы пробиться через бронированную дверь и капитальные стены этого райотдела. В сравнении с райотделом Юбилейного — Ленинский отдел, этот как Москва в сравнении с Саратовом. Столица мелких отделов Ленинского района. Кстати, есть ведь еще и Волжский райотдел, и Заводской, и Кировский, и Фрунзенский. А еще — ГУВД и куча разных воинских частей. По-хорошему, нам стоит выгрести все эти источники оружия, пока оно не расползлось по всему городу, по всей области. Кроме того, я уверен, что в недалеком будущем оружие и патроны будут основной ценностью в отношениях между выжившими. Есть у тебя оружие — ты сыт и доволен. Нет оружия — ты голодный раб, который ублажает своего господина. Ну как было с этнической бандой, которую мы уничтожили, освободив Лену, Катю и остальных девчонок.

Райотдел, как и ожидалось, был закрыт изнутри. Все-таки нашим людям не откажешь в стойкости и ответственности — сидели на месте до последнего, уже фактически умирая. И перекрыли доступ к оружию. Хотя бы на время. И правильно, вооруженные беженцы в последней стадии истерии — это было бы страшно.

Митька подогнал фуру к самому крыльцу, чтобы удобнее было таскать ящики — когда мы все-таки вскроем наружную дверь и дверь в оружейку, джип я поставил рядом — так, чтобы можно было протянуть провода удлинителя, не вытаскивая генератор из багажника, и работа закипела. Болгарки у нас были, диски к ним были, так что вскрыть эту дверь — дело времени. По большому счету нам и не нужно взрезать всю дверь — только вырезать штыри замка, и все будет в порядке. Дверь сейфовая — один штырь толщиной в палец на уровне замка, и еще два — снизу и сверху в стальную раму двери. Все просто, и....очень трудоемко. Само собой — чтобы перепилить эти штыри, надо вначале выпилить куски стального листа, закрывающего щель между дверью и рамой. И уже потом — пилить эти самые штыри.

Несколько дисков загубили. Стачиваются на раз. Металл толстый, сталь крепкая. Пока поддался последний штырь — прошло не меньше полутора часов. Такими темпами мы до ночи будем тут сидеть! Все в поту, мокрые, как мыши — жарко, а не разденешься! Я потребовал, чтобы все были не просто одеты, так еще и в бронежилетах, и на лицах — специальные прозрачные забрала. Если болгарка сделает гадость, запустив в работающего куском диска, то хоть какая-то надежда, что не поранит. Отец мне некогда даже фото показывал — кусок диска от болгарки, засевший глубоко в черепе мужика. Есть у болгарок такая вот подлючесть. Смертельная.

Тяжелая дверь медленно распахнулась, из затхлой прохлады здания потянуло густым запахом мертвечины. Лежат покойники, и не один. Это дежурка воняет, точно. Придется и ее вскрывать — ключи-то от оружейки скорее всего там лежат.

Девчонки оставались у машин, смотрели за окрестностями на предмет подкрадывания супостатов, работали мы втроем, так что само собой "гостей" первыми заметили они.

— Андрей! Сюда едет машина! Грузовик!

Голос Лены был таким же спокойным, как обычно — интересно, ее вообще что-то может вывести из себя? Каждый раз удивляюсь... Я лично — взрывной, могу наорать, взбеситься, хотя и стараюсь этого не делать, даже будучи голодным. Но вот Лена...она до сих пор для меня загадка! И...пример для подражания. Вот каким выдержанным надо быть! Даже голос не дрогнул!

— Пулеметы! Митька, под КАМАЗ, с пять-сорок пять! Мишка — другой пулемет бери и сюда — здесь засядешь, в дверях! Девчонки — за угол, вон туда, к воротам! Я — встречаю.

Грузовик был еще метрах в двухстах, когда мы уже распределились по позициям. Все залегли — оружие наизготовку, предохранители на автоматической стрельбе, все как положено. Дадим отпор, если что. Не факт, что это бандиты, хотя и НЕ бандитов нам нафиг не надо. Чужим оружие не отдадим! Не для того двери курочили!

Это был какой-то то ли китайский, то ли корейский белый фургон среднего размера — и не такой большой, как фура, и не маленький, как газель. Что-то среднее между ними . В кабине вижу четверых. Сколько в кузове — не знаю. Кузов изотермический, он даже с кондиционером, или как там у них это называется. В общем — такая штука над кабиной, похожая на кондиционер. Холодильник?

Подъехав на расстояние метров двадцати от наших машин, фургон остановился, двигатель машины затих, и наружу из кабины полезли парни — да, я не ошибся, их было четверо.

А в кузове — еще четверо. В руках — двустволки, у одного одностволка, по виду как полуавтоматическая пятизарядка, на поясах что-то вроде здоровенных ножей, или мачете. Типа крутые ребята. Восемь человек против нас пятерых. Только вот у нас были не охотничьи ружья, а пулеметы. И пистолеты-пулеметы.

— Эй, кто старший? — крикнул один из приехавших, крепкий парнишка лет четырнадцати в джинсах, рубашке с короткими рукавами, русоволосый и совсем не похожий на кавказца. После тех событий с бандой исламистов я опасался и не доверял всем этническим группировкам. Их лучше сразу валить, без разговоров и долгих рассуждений.

— Я старший! — отозвался я, и размеренно, не делая резких движений, и стараясь не перекрывать вектор обстрела пошел к нашим "гостям". Они пока что не выказывали никаких признаков агрессии, хотя ружья держали в руках и явно были готовы к стрельбе. Но это ничего не значило — "укорот" у меня на плече, стволом в их сторону. Только нажать на спуск — и через миг после моих выстрелов их сметут пулеметчики. Только зачем это надо? Может просто хотят пообщаться, узнать обстановку и все такое?

Если начинать все знакомства с убийства — кто в этом мире останется жить? Мы ведь сами себя уничтожим, как безумные крысы!

Успеем еще пострелять. Пока что просто поговорим.

Глава 3

23 июня. День. Ночь. Андрей Комаров.

Мы остановились друг против друга, я осмотрел "гостя" с ног до головы, он разглядывал меня, и никто не спешил начинать разговор. Его соратники сгрудились кучей у него за спиной, и я отметил для себя, что воинской выучки у них не на грош. Ну да, я тоже не проходил тренировочные лагеря спецназа, но соображения у меня и моих парней хватает, чтобы не собираться кучей перед лицом потенциального противника. Сейчас дать одну хорошую очередь из пулемета, и всем трындец. Башкой-то надо думать, или они в нее только едят? Впрочем — это их дело.

— Ну, и? — скучно спросил я, переводя взгляд на парней из грузовика. Они так и стояли толпой, положив стволы ружей на согнутый локоть левой руки, как завзятые рейнджеры дикого запада. Фильмецов видать насмотрелись о крутых пацанах-пастухах.

— На х...я вы влезли на нашу территорию?! — сходу начал парнишка, не обращая внимания на висевший у меня на плече автомат — Мы тут живем, а ты приезжий, я тебя не знаю! И это наша мусарня, мы сами ее вскрывать собрались! А вы прирулили! Свалите отсюда!

Мне вдруг стало смешно. Ни злости, ни возмущения — просто смех от такой наглости и такого бесстрашия. "Слабоумие и отвага!" — вот его лозунг. Перед ним стоит человек, вооруженный автоматом, а этот придурок на меня наезжает! Не зная — кто я, что я, и что у меня в голове!

— Слышь, тебя как звать, вояка? — спросил я почти миролюбиво — Ты откуда такой взялся?

— Костян я! — парень воинственно расправил плечи — Ты думаешь, тебе поможет твоя пукалка? У меня на пятиэтажке напротив сидят два пацана со снайперками, щас покажу на тебя пальцем, и завалят, как оленя! Так что грузитесь нахрен, и валите отсюда!

Я посмотрел на пятиэтажки — до них было метров сто. Неужели и правда посадил туда кого-нибудь с охотничьим карабином? А что, почему бы и нет? То, что эти черти всего лишь с охотничьими с ружьями — ничего не значит. В ближнем бою картечь самое то. Так нашпигуют свинцом — мало не покажется. Ну и прикрытие со снайперками.

Неприятное ощущение, когда где-то там сидит стрелок и выбирает место, в которое всадит тебе пулю.

Но что-то не вязалось... Где они взяли карабины с оптикой? Если только имелись у кого-то дома? Явно охотничий магазин не вскрывали — тогда бы у них были короткие помповики, а тут — обычные двустволки, да пятизарядка-полуавтомат. Были бы и ножи на поясе, были бы и травматы...

— Может у тебя кто-то там и есть — спокойно усмехнулся я — только как только я упаду, вас всех тут же положат. Вы сейчас под прицелом двух пулеметов и двух автоматов. Только ошметки полетят. И за машиной с вашими пукалками не спрячетесь — пулемет эту жестянку насквозь прошьет. Так что валите отсюда, да так, чтобы я вас больше не видел. Не хочется вас убивать, людей и так осталось мало. А если уедете, и потом учините какую-нибудь пакость — мы вас найдем и всех поубиваем. Будь уверен, так и будет. Мы уже человек пятьдесят таких отморозков завалили. Понял, Костян? Или растолковать еще?

— Да ты только с автоматом борзый! — голос Костяна дрогнул, и я вдруг понял — никаких снайперов у него нет. И весь его народ тут, у машины, растерянные и напуганные. Вон как оглядываются по сторонам, ищут, откуда смерть придет.

— Почему же? — снова усмехнулся я — И без автомата борзый. Хочешь проверить? Давай так сделаем, по-мужски — разберемся врукопашную. Набьешь мне морду — мы снимаемся с места и уезжаем. Я тебя вырублю — значит, ты уходишь и нам не мешаешь. Согласен?

— Согласен! — глаза Костяна вдруг хитро блеснули. Эге...парнишка-то не простой, похоже на то — единоборец! Какой? Скорее всего карате, хотя может и бокс. Нет, не бокс — точно. Иначе я бы его знал. Мы друг друга знаем, хоть раз да встречались на соревнованиях. Это или ушуист какой-нибудь, или карате, или...да все, что угодно. Мало ли их развелось, единоборцев хреновых. Напели им в уши, какими они станут могучими бойцами, вот и тащат деньги в секции, считая, что познают путь воина. А этот их сенсей скорее всего бывший инженер, нахватавшийся верхов единоборств и звезд с неба точно не хватающий. Впрочем — всякое может быть. И всякие "винчуны" и всякая латата вроде боевого самбо. Сохранились еще старые мамонты, не забывшие прикладных видов единоборств.

— Лена, поди сюда! — крикнул я, не оборачиваясь к машинам.

Когда Лена подошла, вся толпа парней восхищенно выдохнула. Ну да, я их понимаю — помесь брутальности и дюймовочки — забавный контраст. Красивая она до умопомрачения!

— Лен, мы сейчас вот с этим...хмм...Костяном подеремся, а ты постереги барахло. Только встань так, чтобы их на прицеле держать. Парни, вы не смотрите, что она девушка и маленькая, она муху на лету пулей сбивает. А уж яйца отстрелить — это просто как два пальца об асфальт. Проверено!

Лена кивнула, и заняла позицию сбоку, слева от меня, направив автомат на толпу. Теперь они были и под прицелом пулеметов справа, и Лена могла хорошенько проредить компашку — если что. Я же снял автомат, разгрузку, с пояса снял кобуру с пистолетом и все аккуратно положил на край газона, на бордюр у дороги. Рубаху снимать не стал.

— Тебя как звать? — спросил Костян, наблюдая за моими манипуляциями, и тоже положил ружье на землю.

— Андрей. Андрей Комаров. Костян, еще раз: победишь — мы уходим. Проиграешь — уходите вы. Проигрышем будет считаться, если противник не может продолжать бой, или сам скажет, что проиграл. Если попробуете изменить условия, если решите, что вы не должны выполнять условия договора — мы вас убьем. Всех, до единого. Понял?

— Понял, почему бы не понять! — ощерился Костян, сбрасывая рубаху — Только вот что нам делать, если ты проиграешь, и вы откажетесь выполнять условия договора?

— Мы не откажемся — искренне заверил я — Мы всегда выполняем условия договора.

Это было все-таки карате. Парень встал в стойку — не знаю, в какую. Он был довольно-таки крепок, мускулист, и наверное силен. Вот только не боксер. Он не получал по морде столько, сколько я. И не бил так, что если бы не было перчаток — сломал бы кости и свалил наповал. Насмерть. А я посвятил этому годы своей жизни. С самого раннего детства.

Его нога взметнулась вверх, норовя врезаться мне в подбородок. Смешно! Ну только представить путь ноги снизу и до головы противника! Эдак можно подловить только идиота, на встречном. Нет, парень, думаешь — зря в боях без правил пинают только в живот и по бедрам, а нокаутируют руками? Потому что не дураки! И это вот не киношка про хитрых ниндзей!

Он норовил достать меня с дальней дистанции, всякими там маваши и уро-маваши, от которых я легко, просто-таки играючись уходил. И ему ничего не оставалось, кроме как войти в ближний бой. На обычную дистанцию, на которой работают боксеры.

Ну и нарвался. Если достаточно резко, даже не очень сильно нанести удар в скулу человека сбоку, крюком, он же "хук", то мозг в черепной коробке получает микросотрясение и как следствие — отключается. Главное, точно попасть. А попадать я умел! Какое бы там ни было "контактное" карате, все равно, волей-неволей боец в спарринге сдерживает себя, не решаясь нанести сокрушительный удар. То же самое на соревнованиях. А вот у боксеров, так сказать, руки развязаны. И бьем мы, как умеем. А мы умеем бить.

Со стороны, наверное, это выглядело совсем не зрелищно и даже странно — вот сейчас только Костян бросился в атаку — красиво так, передвигаясь как на картинке, ну самурай, да и только! Или ниндзя. Или хрен знает кто, но настоящий мастер! И вдруг обмяк, "стек" на землю, как будто из него выдернули все кости.

Так бывает. Никаких тебе красивых полетов на пять метров, как в кино, никаких тебе кровавых брызг, просто — щелк! И вот он уже потек. Готов. Надо знать, куда ударить, и как ударить.

Я поднял разгрузку, не без отвращения надел ее на себя, мокрую от пота. Но раз решил, что все должны быть в полной экипировке — значит, так тому и быть. Потом повесил на пояс пистолет, на грудь — укорот, так, чтобы можно было сходу стрелять. И только потом посмотрел на лежащего в пыли Костяна.

Тот уже начал подавать признаки жизни — открыл глаза, похлопал ресницами, застонал, помотал головой из стороны в сторону. Через минуту — сел, опираясь руками на асфальт.

— Как это ты меня так запросто? — хрипло сказал он, и со стоном потрогал скулу, на которой наливался кровоподтек — Я же считай черный пояс!

— Ну и я черный пояс. Кэмээс по боксу.

— Мда. Говорили мне — с боксерами не связывайся, а я не верил! — Костян растянул губы улыбке, но снова сморщился от боли. Выругался, протянул руку — Эй, охломоны, помогите подняться! Черт! Похоже на сотрясение мозга. Кружится все! Крепко ты меня приложил!

— Пройдет — с немного не искренним сочувствием заверил я — Ты крепкий парень, так что все нормально будет. Ты сам-то где базируешься?

Костян зыркнул на меня, мол, "с какой целью спрашиваешь?", потом расслабился:

— Здесь и базируемся. По квартирам. Хотели вот мусарню вскрыть, да ты тут помешал. Оружия по квартирам набрали, отбиваемся от мутантов, но хотелось бы побольше иметь! Вы вон как, с пулеметами, значит и еще есть стволы, так нас последнего лишаете! Совесть надо иметь, пацаны!

— Мне пофиг на то, что ты говоришь!

Честно сказать, я рассердился и сейчас мне хотелось наподдать Костяну как можно больше. И лучше — поджопниками!

— Оружие только для наших! И кстати, как вы собирались вскрывать райотдел? Без инструментов!

— Как-нибудь да вскрыли бы — нахмурился Костян — Но все-таки, пацаны, какого черта?

— Миш, дай очередь у них над головами, только не задень — говорю я в рацию, слышу подтверждение, и тут же грохочет пулемет, оглушительно, аж уши закладывает. Парни невольно приседают, оглядываясь по сторонам, Костян замолкает и быстро натягивает рубаху. Переговоры людей закончены, теперь — говорит пулемет.

Они быстро грузятся в свой грузовик, он срывается с места, поднимая облачко пыли, и скоро исчезает под путепроводом — в сторону Елшанки. Я провожаю его взглядом и облегченно вздыхаю — обошлись без крови, ну и слава богу. Хватит смертей! Хотя они точно еще будут. Но не сегодня.

— Что это было? — Лена укоризненно мотает головой — Зачем ты взялся с ним драться? А если бы проиграл? Если бы он оказался сильнее? И что тогда?

— Тогда бы мы их всех убили — не думая, отвечаю я, замечаю удивленный взгляд Лены и тут же поправляюсь — Лен, я не мог проиграть. Я же все-таки сильный боец, и всех сильных бойцов города знаю. Ну не хочу я кровопролития!

Лена снова помотала головой и пошла к дверям райотдела. А я за ней, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой. И правда — я что, всерьез надеялся на то, что Костян выполнит договоренность? Что перестанет канючить, и тут же уедет? Надо было сразу пальнуть в воздух и прогнать их к чертовой матери! А не устраивать тут гладиаторские бои! Детство в жопе играет, точно. Пора бы и подрасти...морально!

С этими невеселыми мыслями я собрал своих соратников в одну кучку и занялся тем, чем и занимался до посещения нас халявщиками — грабежом райотдела. Лену и Катю в наблюдение, сами — вскрывать дверь дежурки.

Дальше ничего неожиданного не случилось. Мы помучились с дверью дежурки (она тоже была стальной и сейфовой), внутри, как и в Юбилейном — мертвец, только уже разложившийся до состояния каши и кишащий личинками мух. И не один — видимо тут остались дежурный и его помощник. Само собой, нас вытошнило, и долго полоскало, выдирая внутренности и заставив долго стоять на улице, вдыхая вечерний воздух. Долго ругал себя, что не взял противогазы, которые имелись в оружейке райотдела Юбилейного, но теперь уже было поздно сожалеть, так что пришлось ограничиться мокрой тряпкой, прижатой к лицу. Помогало это слабо, больше психологически, и если бы не дисциплина бывших работников полиции, не стенд, на котором висели все ключи под номерами комнат (в том числе и от оружейки) — нам пришлось бы совсем худо. А так — я быстро нашел и схватил ключи, и выбежал наружу, перешагивая через растекшиеся на полу липкие лужи, некогда бывшие людьми.

К виду трупов мы давно уже привыкли, но к трупной вони...к ней, наверное, привыкнуть все-таки невозможно. Хотя...работали же люди и в морге, и ничего — терпели, не уходили. Так что дело привычки.

Грузились мы долго, закончили только под утро. Фура была полна ящиками с оружием и патронами — начиная от пистолетов Макарова, и заканчивая пулеметами "Печенег".

Да, тут были и такие. Хоть я и не великий знаток оружия, но моего знания хватает, чтобы отличить магазинный пулемет Калашникова от ленточного "Печенега".

Вообще-то я всегда любил оружие. Не потому, что из него можно стрелять по людям — что я, садист какой-то? Убийца-маньяк? Ощущение тяжелого, пахнущего смазкой и порохом ствола в твоих руках успокаивает, дает ощущение надежности, порядка. Наверное, это работали гены предков, сотни и тысячи лет защищавших свой дом, своих близких от нашествия захватчиков всех рас и вероисповеданий.

Когда мы, усталые, вымотанные, покрытые потом и пылью погрузились в машины и поехали домой, не скажу, чтобы у меня дрожали руки, но вымотался я так, как после многочасовой тренировки, на которой выдал все, на что был способен. Тридцатикилограммовые ящики с патронами — это не пакет с булочками и пирожными. Никогда не жаловался на отсутствие силы и выносливости, но сегодня мне крепко досталось. Как, кстати, и ребятам — и Митька, и Мишка к завершению нашей операции едва таскали ноги и выглядели как рабы на рудниках, из последних сил старающиеся выполнить норму суточной выработки.

Честно скажу, тяжело нам далась эта мародерка, и если бы не наша спортивная подготовка — было бы еще хуже. Взять ящик обеими руками, поднять, пройти по длинному почти стометровому подвалу до лестницы, подняться на первый этаж, пройти пятьдесят метров по коридору, выйти на крыльцо, бухнуть ящик на пол фуры, влезть внутрь и пристроить груз на свободное место. И так пристроить, чтобы забить все свободные места под самый потолок.

Фура присела под грузом — тут было тонн десять, не меньше. А может и больше — свинец ведь, да железо. Наша добыча из райотдела Юбилейного ни в какое сравнение не шла с этой добычей. Разница — как у поживы карманника с добычей медвежатника.

Когда до базы оставалось минуты три езды, я услышал выстрелы. Стреляли короткими очередями из автомата, и стрельба была довольно-таки интенсивной. Такой интенсивной, что у меня заныло под ложечкой — неприятности! Точно, неприятности!

— Всем приготовиться! Из машин не вылезать! Стрелять из окон! Скорее всего — это мутанты!

Ну а кто же еще, если нет ответных выстрелов? Само собой — мутанты. И потому — лучшая наша защита — это машины. В них они так просто забраться не смогут.

Вокруг было уже светло. Который час? Около четырех, может чуть больше. Ворота...ворота приоткрыты! Точно! Кто-то отодвинул створку! За прогалом шириной сантиметров сорок виделось какое-то движение, но какое именно — из машины было не разобрать. Кто-то метался, бегал по двору, а со второго этажа по этим, мельтешащимся, короткими очередями бил автомат.

— Митя, к воротам прижмись как можно ближе! Миша, из кабины — вали всех, кого там увидишь! — прокричал я в рацию, и фура медленно, тяжело, кренясь на правый бок описала дугу и подъехала в воротам, едва не согнув торчащий в сторону лопух бокового зеркала.

А потом застучал пулемет. И точно — его огонь был более эффективным, чем автоматная стрельба. Потому что когда затих пулемет, не было слышно и автомата — похоже, что стрелять больше было не в кого.

Но я ошибся. Через короткое время бухнули одиночные выстрелы — раз, два, три...пять! Вот теперь точно все затихло. Ворота поползли в сторону, увлекаемые электромотором, и скоро открылся двор, на плитах которого лежали трупы...кого-то, и ходили парни, держа оружие наизготовку. У Митьки в руках автомат, у Мишки — "макаров". Похоже, что это они делали контрольные выстрелы. Через пару минут появилась и Настя — растрепанная, раскрасневшаяся, усталая.

— Наконец-то! — выдохнула она, и вдруг обняв меня, прижалась к моей груди — я уж думала, что не дождусь! Представила — осталась одна, вас нет, а вокруг ЭТИ!

Я погладил ее по голове и посмотрел на то, на что она показывала, и сердце у меня сжалось. Когда-то наверное это была семья. Сейчас в них трудно было узнать людей — физиономии неандертальцев, густая шерсть на груди и спине, но остатки одежды, свисающие с искаженных мутацией тел, указывали — вот это существо было когда-то девочкой. И это. А вот этот — мальчик лет пяти или шести, судя по росту. Да и девочки ничуть не старше.

Эти — папа с мамой. Длинные руки, кривые, мускулистые ноги. У женщины — болтающие пустые мешочки грудей, тоже покрытые шерстью. Или волосами? Впрочем — какая разница, шерсть, или волосы?

А дальше лежали еще четыре трупа — три мужчины и одна женщина из мутантов. И...растерзанный труп какой-то девчонки. Головы не было, только осколки черепа со следами погрызов, будто череп раскусил какой-то дикий зверь вроде медведя.

— Они пришли вечером, почти ночью — пусто, сухо, рассказывала Настя, глядя в пол — Девчонки как раз домывались на ночь — я заставила их сполоснуться. Все закончили, а одна, что помладше — беленькая такая, голубоглазая, худенькая — вы ее помните — она замешкалась. ЭТИ видать отодвинули створку ворот, хотя я и не понимаю, как они смогли такое сделать. Может через забор перелезли, а потом открыли? В общем — смотрю, а они уже здесь, внутри. Из темноты напрыгнули на девчонку, и один мелкий сразу вцепился ей в затылок. Другой хотел укусить меня в плечо, но на мне разгрузка, так что у него ничего не вышло. Автомат у меня всегда на груди — Андрей же сказал, что нужно всегда ходить с оружием наготове — вот я и ходила. Предохранитель вниз, и я ему прострелила грудь. Или живот — не помню, не до того мне было. И в голову. А потом заскочила в дом и захлопнула дверь. И началось... Оказалось, что их тут дофига и больше! Они запрыгнули на второй этаж, на третий, даже бегали по балконам. А еще — били в окна кувалдами и молотками. И топорами. И кричали: Выходи! Эй, выходи!

— Что?! — Митька вытаращил глаза — Как это, кричали? Насть, ты чего гонишь? Мишань, твои мутанты кричали чего-нибудь?

— Во-первых, они не мои! — хмыкнул Мишка — Во-вторых, я чего-то такого и ожидал. С чего все решили, что мутанты совсем глупые? Что у них мозг не работает? С того, что им одежда не нужна и они жрут трупы? И что? Мало ли кто жрет трупы!

— Только не говори, что люди жрут трупы! — скривился Митька — А с чего ты ожидал-то? Ну что они типа заговорят?

— С того, что вели они себя по-человечески — Мишка нахмурился и взял со стола бутыль с минералкой, отпил с видимым удовольствием, откинулся на спинку кресла — они ведь тогда меня дразнили. Они нарочно трахались перед окнами. Чтобы я видел. И может, в самом деле могли что-то говорить! Я-то с ними не разговаривал!

— Я тоже ожидал чего-то подобного — вмешался я — чуял, что все так просто не закончится. Подождите, дальше они начнут умнеть еще больше. Вы обратили внимание на то, что они использовали орудия труда? Кувалды, топоры? Дальше может быть гораздо хуже. Они объединятся в племена. Они начнут развивать свою цивилизацию. И нас просто сожрут.

— Или мы их убьем! — внезапно вмешалась Лена, и добавила — Ребята, может запремся и ляжем спать? Потом все обсудим? Все с ног валятся.

И мы пошли спать. Нервное напряжение боя спало, и мы буквально засыпали на ходу. Даже мыться не стали — просто упали, как были — на ковры, на диваны, и через десять минут в доме раздавались только сопение и храп.

23 июня. День. Настя Самойлова.

Так-то не напряжно — сиди, смотри за тем, как девчонки убираются по дому, а можно даже фильмец какой-нибудь включить в записи. Благо, что накачал Мишка всякой всячины несколько терабайт. Смотри, пока глаза не лопнут. Или пока не уснешь. Только почему-то не хочется смотреть — не интересно. Эти страсти, эти надуманные приключения в то время, как за окном настоящий постапокалипсис, выглядят наивными, глупыми и совсем не страшными. Эти дурацкие ужастики, эти несмешные комедии, тупые до безобразия.

Настю всегда удивляло — где киношники берут таких тупых сценаристов, способных написать сценарий только для умственно отсталых взрослых детишек? Может они нарочно пишут такие тупые сценарии, считая, что зритель глуп, как пробка и умное кино ему не по силам? Теперь уже и не узнаешь — и сценаристы, и продюсеры, и даже их зрители — все перемерли, и скорее всего давно разложились. Или были съедены голодными мутантами.

Настя полистала файлы компа, с которого изображение было выведено на широченный, метра полтора в ширину вогнутый телевизор, наткнулась на порнушку, которой у Мишки было накачано просто-таки немеряно, и минут пять хмурясь смотрела на то, как свиваются в судорожных объятиях человекоподобные существа, ненатурально постанывая и пыхтя. Это было грязно, тупо, скучно, а еще — до дрожи напоминало о том, что делали с Настей насильники несколько дней назад. Потому она матерно выругалась, выключила компьютер и даже плюнула в сторону телевизора. Встала, и пошла готовить обед — для себя и для девчонок.

Готовить она умела, хотя и не особенно любила. Обычно если они с мамой ели дома, то пользовались полуфабрикатами — разогрел, и ешь. Не очень вкусно, зато времени отнимает мало. Или ходили (ездили) в какое-нибудь кафе.

Готовить Настю научила бабушка — и блины печь в том числе. Настя любила ее блины — толстые, дырчатые, пропитанные маслом. Настоящий ужас фитоняшек, с дрожью считающих каждую проглоченную калорию. Мама всегда возмущалась и фыркала, глядя на то, как Настя наслаждается, поедая бабушкины пироги и блины. Маме стоило огромных усилий поддерживать свою физическую форму в должном порядке — ведь это ее богатство. Кому нужна толстая стареющая баба? Мужчины любят молодых стройных фитоняшек. Или не очень молодых, но стройных. Настя же на зависть своей маме вообще не толстела, сколько бы пирогов не съела и в какое время суток. На что мама говорила, что в пятнадцать лет она была такой же...а вот что будет в тридцать лет...

Нет, бабушка Насти полной не была. Но и стройняшкой ее назвать язык бы не повернулся. Так что все впереди. Было — впереди. Теперь — позади.

На десять человек приходилось варить в двух больших кастрюлях, благо что такие в Мишкином доме нашлись. Как и запас картошки, как и ящики тушенки в прохладном глубоком подвале.

Мишкин папа, бывший инженер-геолог, некогда работавший на севере и доросший до крупного менеджера в отделении Газпрома, был запасливым человеком, готовым к любым неожиданностям, в том числе и к апокалипсису. Нет, скорее всего не к апокалипсису, а к ядерной войне, но...хмм...разве ядерная война не апокалипсис? Да какая разница...в общем — он забил склад продуктами на годы вперед, а сам дом построил с таким расчетом, чтобы в нем можно было выдержать длительную осаду — толстенные стены то ли в четыре, то ли в пять кирпичей, которые и жару летом в дом не пустят, и от холода зимой уберегут. Стеклянные окна и двери выдержат выстрел из автомата, а возможно — даже пулю из крупнокалиберной снайперской винтовки. По крайней мере, так говорил Мишка, а ему можно верить. При всем своем кажущемся раздолбайстве, Мишка был серьезным, не бросающим слова на ветер парнем. Ему точно можно верить.

Впрочем, Настя верила всем, кто был в их пятерке — Лене само собой, Андрею — тоже, Мишке и Митьке без всякого сомнения. Хорошие ребята, дельные и правильные. Что будет дальше, Настя не знала, но точно знала только одно — им надо держаться вместе. Теперь они больше чем соратники, можно сказать — семья.

Настя прикинула — сколько продуктов нужно, чтобы накормить десять девчонок, и пошла за тушенкой. Нет, а что еще делать-то? Где взять свежего мяса? Нескоро еще они поедят борщ с говядиной, точно. Если и выжили отдельные коровенки, то бродят они где-то по сельской местности, не здесь, по голому асфальту. Да как-то и стремно было бы убивать несчастных животин, выживших после апокалипсиса. Тушенка вполне съедобна, и ее можно было набрать немеряное количество — та же "Лента" считай под боком. Грузи, вези, питайся. Только хранить где? В холодильнике? И как это до сих пор электричество не отключилось? Даже странно...

Решила сделать рисовой каши с тушенкой. А что? Питательно и вкусно! Только надо на сковороде делать, а не в кастрюле. Ну, чтобы не пригорало. Берешь сливочное масло, бросаешь на сковороду, подливаешь водички, в воду плюхаешь тушенку. А еще — специи всякие, типа перец красный-перец черный, чеснока побольше, лаврушку — очень даже нужно. Душистого перца — тоже отлично. Ну и кипятишь эту массу, разбивая ложкой комки тушенки. А потом в густую, остро-пряно пахнущую жижу — рис. Лучше Краснодарский, круглый, он хорошо впитывает сок и получается вкуснее. Каша булькотит, рис набухает — тут главное кашу не прижарить к дну сковороды. На десять человек — мешать кашу трудно, объем большой, но нужно стараться.

Вообще-то кухня в этом доме это не кухня, а что-то вроде музея современной кухонной утвари. Чего только нет! Посуды — море! Кухонная техника — самых лучших марок! А из ножей, что пристроены в специальные стеллажи вдоль стены можно было бы составить хорошенькую экспозицию этого самого музея. Тут и японские ножи, и немецкие, и шведские — любой, самый дорогой импорт. И российских ножей хватало — некоторые Настя так вообще увидела здесь первый раз в своей жизни, и не могла понять для чего они такие нужны, что с ними надо делать. Например, странный нож — острый, как бритва, с клинком толстым у рукояти и тонким, гибким начиная с середины. А по лезвию — узорчатые разводы, какие, как Настя знала, должны были бы быть у настоящего булата.

Как оказалось, это и был настоящий булат. Филеровочный нож. То есть нож, предназначенный, к примеру, для того, чтобы снимать филей со здоровенной рыбины.

Это Мишка ей рассказал. Оказалось, что он вообще любитель холодного оружия и всяких там пырялок и металок. Ножей то бишь, и дурацких метательных звездочек а-ля ниндзя. И по ножам Мишка знает все, что может знать любитель ножей.

Кстати сказать, он и метал эти самые ножи как цирковой артист — однажды показал, красовался перед Настей и Леной, и хотел утереть нос Митьке, с которым у них была странная дружба. Странная потому, что они дружили, но одновременно постоянно что-то доказывали друг другу. Типа "письками мерились" — кто что умеет делать лучше. И тут без всякого сомнения победил Мишка. Настя даже нарочно поддразнила Митьку, сказав с притворным сожалением, что думала, будто Митька умеет метать ножи гораздо лучше Мишки. Жаль, что ошиблась!

Митька был так раздосадован, что даже не спросил — с чего это Настя решила, что он должен был уметь метать ножи, как киношные ниндзя? А если бы спросил, у Насти уже был заготовлен ответ: потому, что считала, будто Митька знает и умеет гораздо больше, чем многие ее знакомые.

Ну так...подразнить слегка. А то надоел своими взглядами, облизывающими Настю с ног до головы. Не светит, парень! Если уж насчет какого-то парня и приходили в голову шальные мысли, то на место любимого уже давно имелся реальный кандидат. Ростом повыше!

На кашу ушло около получаса, а еще полчаса — на то, чтобы разложить ее по чашкам и накормить толпу "роботесс". Настя надеялась, что они как и Катя начнут выходить из своей "задумчивости", но увы — сегодня этого не случилось. Настя пыталась разговаривать с девчонками, заглядывала им в глаза, тормошила, но...все бестолку. Они даже не смотрели на нее. Глядели СКВОЗЬ, в пустоту — бессмысленные, бездумные, пустые куклы.

Настя вдруг с грустью подумала о том, что этим девчонкам сейчас гораздо легче чем ей, чем всем тем, кто осознает происходящее. Это как наркоз — спишь себе, и спишь, а над тобой производят операцию. Режут, долбят, сшивают. Вот только пробуждение очень болезненно. Пока спишь — все хорошо. А потом начинают болеть раны...

День прошел в хлопотах и размеренной работе по дому. Устроила большую стирку — пока есть электричество, есть вода — стирать надо чаще. Тем более, что стиральные машины в этом доме были верхом совершенства. Стало даже немного грустно — теперь такие машины никто не сделает по крайней мере несколько сотен лет. Рассохнутся резинки, выйдут из строя детали машин — и некому будет их не то что производить — даже отремонтировать машины невозможно. Умерли все, кто умел это делать. Но пока что есть электричество, есть техника — надо эксплуатировать!

Вечером, уже перед сном повела девчонок мыться — во двор, к душу, который питался от здоровенного бака, укрепленного на крыше хозяйственного помещения. Скорее всего, это был душ для работников. Ну и для всех, кто пожелает под ним помыться — почему бы и нет? Вода из душевой стекала в канализацию, и наливалась в бак автоматически, как только уровень в ней снижался до отметки ниже половины бака. Тут был и газовый бойлер, но на лето его отключили. Возможно, что под этим душем споласкивались те, кто хотел поплавать в бассейне, вода в котором стала очень неприятной на вид — мутной и зеленой. За бассейном нужно следить, сыпать в него химикаты, а никто из всей их команды не знал — какие химикаты следует сыпать и в каком количестве. Так что когда бассейн на июньской жаре помутнел и завонял — его просто выкачали, и теперь на дне оставались только зеленые корочки, оставшиеся после высыхания последних вонючих луж. Бассейн хорошая штука, но теперь с ним заниматься некому и незачем. Не до буржуйских штучек.

Нападение мутантов Настя постыдно проморгала, за что ругала себя не раз, и не два. Она должна была увидеть! Должна была услышать! Они ведь отодвигали ворота, перепрыгивали через стену — ну как Настя их не заметила?! Расслабилась. Привыкла к безопасности и даже мысли не допускала, что они сюда заберутся. Вот на улице — там бы она была настороже, а тут...в доме, наполненном оружием, превращенном в неприступную крепость — чего бояться?

Когда нечто очень быстрое, похожее на мартышку вцепилось в затылок девчонки, выходившей из душевой — Настя вначале даже не поняла, что случилось, и только когда второе обезьяноподобное существо попыталось прокусить ей плечо, завизжала, вскинула автомат и всадила ему в живот длинную, патронов на семь очередь. Но тварь будто и не почувствовала, что кишки ее превращены в мешанину из плоти. Оно яростно рыча продолжало глодать плечо Насти, добираясь до ее тела, и тогда Настя медленно, как в замедленном действии, подняла ствол автомата выше и выстрелила прямо в лоб. И побежала — не думая, не соображая, влекомая только инстинктами, главным инстинктом — инстинктом самосохранения, который подсказывал ей: "Беги! Спасайся! Прочь с улицы!".

Когда Настя захлопнула за собой дверь в дом — в прозрачную пуленепробиваемую створку с такой силой врезался взрослый мутант, что его отбросило назад, и похоже, что он на несколько секунд потерял сознание. Это Настю и спасло. А еще то, что дверь, в отличие от своих северных собратьев, открывалась не внутрь, а наружу. Почему двери северян частенько открываются внутрь? Да просто потому, что если дом занесет снегом выше крыши — ты дверь открывающуюся наружу просто не откроешь. И помрешь с голоду. Здесь не север, так что...

Дверь тут же закрыла на ключ, торчавший из замочной скважины — стальные стержни скользнули в прочнейшую стальную раму, и...все. Теперь только из пушки прошибать! Больше никак не вскрыть.

То, что происходило дальше, слилось в памяти Насти в мелькание кинокадров, как в старой немой ленте. Первое, что сделала Настя — понеслась на второй, потом на третий этаж, чтобы закрыть окна, прикрытые лишь сеткой от комаров. Когда закупорилось намертво — села в кресло и стала мучительно соображать, что же ей теперь делать. А что-то делать надо! Она ведь не будет сидеть и ждать, когда появятся ребята и уничтожат нечисть!

Ее в пот бросало, когда она представляла — вот приехали ребята, открыли ворота, вышли из машины, и...тут же на них со всех сторон набросились мутанты! Стали кусать, рвать, раздирать их тела!

К стыду своему она не только боялась за жизни своих соратников, которых уже и любила, и считала чем-то вроде родни. Она еще и ужасно боялась остаться одна в этом ужасном, мертвом мире. Никого вокруг, и только девять девчонок то ли зомби, то ли сумасшедших! Да лучше тогда взять, и самой выстрелить себе в башку!

Когда успокоилась и все-таки начала соображать, обнаружила, что мутанты бродят вокруг дома, заглядывая в темное стекло широких окон, в дверные стекла, а еще тащат к этим самым стеклам различные неприятно выглядевшие предметы — камни из горки с фонтанчиком, топор из хозяйственного склада, лопату — оттуда же, и почему-то совковая. Вооружившись этим всем инструментом мутанты принялись долбить в окна и в дверь. В дверь — высокий тип, весь покрытый шерстью, кривоногий, и очень похожий на рисунок из книжки о доисторических временах. Этот типус легко манипулировал розовой глыбой, весом килограмм пятьдесят, а может и больше, и методично долбил ею в пуленепробиваемое стекло (спасибо Мишиному отцу!). Стекло пока держалось, но Настя сомневалась, что оно продержится очень уж долго. Нападавший был невероятно, по-обезьяньи силен и не выказывал ни малейших признаков усталости.

Соратники того гада не отставали от родичв — один долбал в оконное стекло у входа совковой лопатой, от чего та громко звенела (пока не переломилась рукоятка), второй рубил стекло топором — тупо и так же как и сосед — безрезультатно.

А вот паскудник с глыбой в лапах был опасен. Надолго этого стекла не хватит, будь оно хоть трижды пуленепробиваемым. Капля камень точит!

Бам! Бам! Бам! Бам!

Будто в голову бьют. Доводя до безумия. Бесконечно-страшно, нескончаемо, нудно, жутко.

Стекло побелело, помутнело, но держится. Пока держится! А если не продержится? Выкрошит стекло, выбьет стальную арматуру, которая была вплавлена в это самое стекло, влезет, и...

Настя так живо представила зубы, впитывающиеся в шею, что внезапно ощутила боль в том месте, в которое предположительно должны были вонзиться зубы супостата. Потерла шею и пошла к лестнице, ведущей наверх.

Выходить было страшно. Она помнила, что рассказывали ребята про то, как ловко умеют прыгать мутанты, насколько они быстры и малоуязвимы. Но что делать? Не оставлять же все так до приезда группы? И к тому же все равно придется подавать им сигнал, так что...

Настя аккуратно выглянула с балкона вниз — отсюда вход был хорошо виден. В голову вдруг пришла мысль, что не так просто весь дом был опоясан балконами-террасами, нависавшими над двором. По краю каждого балкона шла толстая кирпичная кладка, и если за ней укрыться — не страшны никакие пули. Если, конечно, они не выпущены из крупнокалиберного пулемета, который легко прошивает кирпичные стены в два кирпича толщиной. Если верить Андрею, конечно — он рассказал Насте о том, как работают "крупняки". А Настя верила Андрею. Как можно ему не верить?

В общем, весь дом был построен так, чтобы взять его штурмом можно было только с использованием крупнокалиберного оружия, и чтобы из него можно было простреливать весь двор, сад, и даже прилегающую к дому часть улицы (если забраться на третий этаж). Крепость, а не дом! Одно только не предусмотрели — сделать так, чтобы мутанты не смогли забраться за забор. Но и это понятно — имеются камеры слежения, есть люди, которые за ними следят — зачем какие-то там стальные штыри по верху забора и ворот? Сработала сигнализация, выскочил чел с дробовиком, да и пальнул в негодяя! Если такой идиот вообще найдется...лазить по заборам.

В комнате у выхода лежали автоматы, такие, как тот, что висел на шее у Насти. Стоял ящик с патронами — уже вскрытый, патроны бери, да и набивай магазины. И набитые магазины лежали — три штуки. Больше набивать не стали — Андрей сказал, что хранить полные магазины вроде как не рекомендуется — садится пружина подачи патронов в патронник. Хотя и ненамного — примерно десять процентов за многие месяцы.

Спорное дело — одни говорят, что хранить набитые патронами магазины можно сколько угодно долго, другие — что пружина садится и перестает подавать патроны, и кому верить? (это уже Андрей сказал — "Кому верить?") В общем, решили следовать золотой середине — набить штуки по три магазина в запас на каждый автомат, пусть будут. А остальные рядом пустыми полежат — у открытого ящика. Так будет надежней.

У Насти в разгрузке уже имелись четыре полных магазина, плюс два в автомате (один привязан к другому изолентой), еще три она взяла в руки, выходя на балкон-террасу. Подойдя к ограждению балкона (пригнувшись, чтобы не было видно с улицы) положила снаряженные магазины на пол, и осторожно приподнялась над бортиком, увенчанным металлическими перилами.

Двор — как на ладони. Все освещение, что тут было — включено. Сияют неоновые лампы в столбах вдоль гравийной дорожки, светятся фонари на гостевом доме, светло, как днем! Ох, подольше бы не отключали электроэнергию! Даже представить нельзя — как будут без нее!

Вот он, этот чертов Сизиф с его гребаным камнем! Долбит! Присела, пару секунд сидела прикрыв глаза

Проверила предохранитель — стоит ли он на автоматической стрельбе — выдернула магазин, посмотрела, поморщилась — забыла добить патронами после стрельбы! Да черт с ним — перевернула, воткнула другой, полный. Откинула приклад. Снова выглянула, приложила приклад к плечу — поплотнее, чтобы отдача не так чувствовалась, прицелилась, и мягко нажала на спуск. Автомат выпустил очередь из трех патрон, и Настя тут же отпрянула, присела — чтобы другие мутанты не заметили, откуда она стреляет.

Постоянное: "Бам! Бам!" прекратилось. Убила? Выглянула, готовая к стрельбе, и радостно выдохнула — Есть! Готов! Прямо в башку засадила!

И тут же едва не завопила — их тут было не меньше десятка! Маленькие и большие, мужчины и женщины — они быстро перемещались по двору, будто вынюхивая место, откуда стреляла Настя, и той пришлось быстро, очень быстро свалить со своей огневой позиции — если заметят, беда будет! Не отобьется она одна!

А тогда что делать? Только ждать ребят, слушать, и как только они подъедут — открыть огонь по мутантам. И сколько так ждать? Да сколько бы не ждать — предупредить-то надо!

Долгие, долгие часы ожидания. Клонило в сон, и тогда Насте приходилось идти и споласкивать лицо холодной водой. Хватало ненадолго, но...помогало. Полчаса, не больше, а потом хоть спички в глаза вставляй. Даже странно — на улице такая опасность, бродят существа, которые мечтают ее сожрать — а Насте хочется спать.

Когда послышался рык дизеля, Настя плавала в полудреме, и некоторое время не могла сообразить — что же ее вырвало из сладкого сна. Потом выругала себя, сбросила сон — его как не бывало — и выскочила на балкон. Мутанты никуда не делись — так же деловито бродили по двору, расхаживая с видом победителей (как ей показалось), двое глодали изрядно пожеванный труп несчастной девочки, а одна парочка деловито совокуплялась возле гостевого дома, оглашая окрестности стонами и рыком, как настоящие животные.

Настя подвинула к себе полные магазины, лежавшие на полу, прицелилась, и...выпустила очередь по тем, что глодали девчонку. Само собой, с первой очереди она им в голову не попала, но шума наделала изрядно. Мутанты всполошились, сексуально-озабоченная пара бросила свое занятие и понеслась к дому, где Настя и встретила их очередью на пять патрон. Промахнуться на таком расстоянии трудно, стреляла она в грудь, но все-таки пара пуль прошла мимо — видимо потому, что двигались они быстро. Три другие пули ударили в мужчину (две) и в женщину (одна), если их, конечно, можно назвать мужчиной и женщиной. Скорее всего, правильно будет называть "самец" и "самка".

Пули их не остановили. Мутанты дернулись, на груди и животе самца расплылись красные пятна.

Самке Настя попала в левое плечо. Видимо это Настю и спасло — женщина вдруг с невероятной скоростью бросилась вперед, подпрыгнула, и уцепившись лапами за парапет попыталась влезть туда, где пристроилась девушка. Но раненая рука ее подвела (видимо Настя попала в сустав), самка завизжала, повисла на одной руке, и тут Настя перегнулась через перила и засветила ей прямо в лоб, очередью разнеся череп вдребеги. А потом стала поливать бродящих внизу мутантов не жалея патрон.

Когда загрохотали пулеметы, Настя едва не всхлипнула от облегчения. Свинцовый дождь снес почти всех, кто бродил во дворе, как показалось Насте, часть все-таки успела уйти, перепрыгнув соседский забор. И это было нехорошо. Но пока — ее переполняло счастье — вернулись! Живы! И теперь можно будет поспать...

Настя выбежала во дворе и бросилась на шею Андрея. От него пахло потом, машинным маслом и сгоревшим порохом. И Насте стало так хорошо, что она даже прослезилась — впервые за все эти страшные дни. Вернулся! Он — вернулся!

24 июня. Утро. День. Андрей Комаров.

— Честно сказать, я пока что плохо представляю, как именно мы будем жить! — сознался я — И не подхожу я на должность диктатора. Умею драться, умею воевать, но руководить государством? Никогда не было такого желания — стать начальником. Даже мысли такой не было, что я когда-то будут кем-то там командовать! Может кто-то другой этим займется? Настя, например! Она умненькая, деловая — ну и пусть командует! Или вон, Мишка, ему самое то, командовать — сын олигарха, значит, есть жилка начальническая. А я бы...в разведчики пошел. Поездить, посмотреть — как и что, людей поискать. Людей-то будем привлекать? Или так и будем жить впятером?

— В четырнадцатером — фыркнул Митька — Забыл про наших зомбачек? Да и не впятером, если уж на то пошло...про Катю забыл?

— Забыл... — сознался я, и украдкой посмотрел на девушку, с отрешенным видом уткнувшуюся взглядом в окно — Привык, что мы все время впятером, а теперь нас шестеро.

— Вы обещали отвезти меня домой — вдруг отреагировала на мои слова Катя — К родителям. Я должна их увидеть.

— Должна — значит, увидишь! — ответила Настя и повернулась ко мне — А ты прекращай эти самокопания! Никто не думал, что так выйдет! И кроме тебя некому встать во главе нашего...хмм...рода! Ты главный, мы тебя выбрали, так что давай, соответствуй! Думай! Делай! А что не можешь сам — мы посоветуем, поможем. Но твое слово главное. Ты — диктатор! И то, что ты не хочешь быть диктатором как раз и хорошо! Нафиг нам сдался упивающийся властью придурок!

Она помолчала, собираясь с мыслями, продолжила, уже спокойно.

— Лучше тебя кандидатуры все равно нет. А людей...людей будем принимать. Вот только надо сделать так, чтобы власть в один момент не поменялась. Прострелят нам башку из наших же пистолетов, и всему конец. И не вооружать нельзя — а вдруг мутанты? Отбиться-то не смогут!

— Мы никого не пустим в этот дом! — после недолгого размышления сказал я — по крайней мере, в ночное время. Этот дом будет наш штаб, наша база, наш склад оружия. И никто из чужих в ночное время тут появляться не должен. Установим время посещения, например — до девятнадцати часов. Кроме нас, тех, кто сейчас здесь присутствует — остальные будут получать специальные пропуска, чтобы сюда войти. Но и они должны будут покинуть базу после девятнадцати часов. По крайней мере — пока мы не удостоверимся в их лояльности. Спать будем с оружием в полной готовности, чтобы сразу в бой, если что. Ну что еще...надо будет пробить в стенах между участками проходы и навесить на них двери. Весь этот комплекс домов должен быть объединен в один укрепленный район, но проходы между участками должны быть перекрыты в любой момент, и так, чтобы не могли пройти ни мутанты, ни вражеские бойцы.

— Грустно! — вздохнула Настя — Вместо того, чтобы выживать всем вместе, мы отбиваемся, делим власть и барахло, и...не верим друг другу.

— Ну почему же...я тебе верю! — Митька подмигнул и высунул язык — Вот тебе, врушка!

Настя фыркнула, и кивнув на Митьку, сказала:

— Видал, Андрей? Его хочешь диктатором вместо себя, да? Мы спятим после недели такого правления! Нет уж, давай, трудись, кровавый тиран!

Мне вдруг стало не по себе. Скольких я уже убил? Со счету сбился...да, у меня руки по локоть в крови, черт подери!

— Прости, Андрюш... — Настя закусила губу — Не подумав ляпнула. Ты вынужден убивать. Иначе мы не выживем. И спасибо тебе, что ты всех нас организовал.

Все покивали головами, но мне от этого легче не стало. В крови я по самые уши, и то ли еще будет?

— Вот еще какой вопрос... — вдруг начала Лена — Давайте-ка продумаем, как будем селить новоприбывших. И как будем жить сами. Сейчас мы живем как в общаге — спим по двое, все общее, такая коммуна. Но это неправильно. Мы должны иметь каждый свою комнату, тем более, что комнат хватает. Свое имущество. Мы должны иметь личное имущество, и личное пространство, понимаете? Нет, похоже, что не понимаете. Тогда объясню: некоторое время мы с выами жили при военном коммунизме. Все общее, ничего личного — все делаем вместе, делим на всех, и все такое прочее. Но скоро это все закончится. Первый стресс после Дня Непослушания прошел, и жизнь скоро начнет возвращаться в более-менее привычное русло. Мы захотим иметь семьи, захотим иметь свое имущество — личное, наши личные вещи. Придется и деньги снова вводить в оборот. Что будет деньгами — я не знаю. Может, патроны будут деньгами. Или золото. Кстати, вы не задумывались над тем, чтобы выгрести из магазинов ювелирные изделия, а из банков золотые слитки? Бумажки-то никому не нужны, а вот золото...оно всегда будет в цене. И тот, у кого оружие и золото — будет иметь все, что ему потребуется.

— Да нафиг это рыжье! — фыркнул Митька — Оружие рулит! Будет оружие — будет и золото, и все, что угодно!

— Митя, все равно когда-то придется вводить деньги — терпеливо повторила Лена — И золото самый лучший материал для денег. Нельзя без денег, понимаешь? Это сейчас хватает и еды, и воды, пока что полны склады, и мы можем брать все, что захотим. Но ведь когда-то это все закончится! И что тогда? Натуральный обмен?

— До этого еще далеко! — махнул я ладонью — учтем, но специально в банки и ювелирные магазины не полезем. Запасов продуктов и вещей хватит на годы. Ну...наверное — на годы. Вещей — точно на десятилетия. Представьте, сколько барахла лежит сейчас в пустых квартирах... Продукты портятся быстро, вещи — нет. На сто лет вперед у нас барахла. А насчет комнат — все верно. Вполне вероятно, что у нас скоро образуются пары...хмм...они должны иметь свои комнаты.

Я старался не глядеть на Настю, но мой взгляд упорно притягивался к ее лицу, я ничего не мог с собой поделать. Да, я бы с удовольствием с ней вместе жил.

— В общем — выберите себе комнаты, в которых станете жить. Никто не будет заходить в них без вашего разрешения. Если замков в дверях нет — мы их вставим.

— То есть ты меня выпираешь из своей спальни? — удовлетворенно кивнул Митька — Или может поищешь себе комнату, а я останусь спать на этом сексодроме?

— Вали! — ухмыльнулся я — Хоть посплю нормально! Вечно ногами дрыгаешь, лягаешься. А еще — бормочешь во сне. И повизгиваешь.

— Да врешь! — Митька искренне удивился и опечалился — Хмм...да кошмары все снятся. Или не кошмары...даже не знаю, как это назвать. Дом снится...родичи...я к ним иду, а они все дальше, дальше! Кричать пытаюсь, а в глотке как песка насыпали. Не кричится, и все тут! И что характерно, повторяется этот сон постоянно, считай через раз. Хоть напивайся, как спать ложиться. Вот такая фигня...

Мы все замолчали, потупив взгляды. А что тут говорить? Хорохоримся, изображаем из себя взрослых, смеемся, умные речи толкаем, а сами...сами никак не привыкнем, что остались одни, что нет больше наших близких, что впереди будущее, о котором ничего не знаем. И от которого ничего хорошего не ждем. И от этого не просто грустно — выть хочется! Как волку!

— Ну так что дальше? — Мишка решил вставить свои три копейки. Молчал, молчал, и вот разродился — Тиран, есть какие-то планы на ближайшее будущее? Что делать будем? Просто сидеть дома, или мотаться по городу? Мародерить? Так нам скоро и складывать будет некуда. Оружием весь дом забит! Барахла всякого — кучи! Что все-таки делать-то будем? В ближайшую неделю, месяц?

— И мародерить — чем больше оружия, тем лучше. А еще — укреплять наш поселок, и готовиться к зиме. Не забывайте — мы теперь сельские жители, и когда отключится газ и электричество — чем будем отапливаться? Будем искать грузовики, отправим бригаду на заготовку дров. Будем пилить, колоть — все, как положено. Камин есть, и не один, как-нибудь согреемся. Думаю, придется еще и ставить печи. Есть такие печи, в которых дрова медленно тлеют по несколько часов. Выведем эти печи в окна, вот там и отопление. Так что придется поискать эти печи на строительных рынках и по магазинам. Кстати, это будет ценный товар, их надо навозить побольше. Если что — мы на них много чего выменяем. Еще нужно будет пригнать пару тракторов, бульдозеры и экскаваторы. Зимой дороги чистить, да и копать пригодятся. А кто-нибудь варить умеет? Я имею в виду электросварку.

— Я немного умею — Митька пожал плечами — Сосед учил. Но плохо варю, кое-как.

— А я вообще никак... — я вздохнул, и тоже пожал плечами — не пришлось научиться. Стреляю неплохо, боксирую неплохо, а вот железо варить...придется учиться. Лен, тебе задание! (Лена почему-то дернулась, испуганно подняла на меня взгляд) Ты чего? Что с тобой? Тоже о родителях вспомнила?

-Тоже — Лена вымученно улыбнулась — Так что за задание? Всех мутантов перестрелять?

— Сложнее — я тоже улыбнулся — Тебе надо подготовить наши законы. То есть взять уголовный кодекс, процессуальный кодекс, гражданский кодекс, и соорудить из них что-то под нас, с учетом так сказать самодержавия. Законы нам все равно нужны, потому что без них никак. Сможешь?

— Смогу, но не сразу, постепенно. Пока что будешь править без всяких законов — Лена улыбнулась, и посмотрела на меня странным, каким-то затуманенным взглядом. Хотела что-то сказать, но тут же осеклась, замолчала. А я выспрашивать не стал — захочет, сама расскажет.

— Ладно. Без законов, так без законов — я усмехнулся — буду тираном. Знаете, что пришло мне в голову? А где бы нам броневик взять. И лучше, если с пушкой. Или пулеметом. Ей-ей я бы чувствовал себя гораздо спокойнее. Есть по этому поводу какие-то мысли? Где у нас воинские части?

— В Татищеве. Ракетные шахты — Митька почесал кончиик носа, и с ухмылкой добавил — Знаешь, а у меня ведь была такая мысль, что где-то в этих самых шахтах могли сохраниться живые. Они ведь на дежурстве не вылезают наружу. И у них автономное обеспечение воздухом, и все такое. Представь — сидят щас где-то там под землей, и думают — как бы это выйти, да не помереть! Смех, да и только!

— Смифно, ага! — Настя возмущенно фыркнула — До слез! Представь, что там, под землей, умирают люди. От голода, от жажды, и ничего не могут сделать! Держатся из последних сил! Рассчитывают каждый глоток воды, каждую крошку хлеба! Смешно тебе, да?! Щас как тресну!

— Ну чо завелась-то?! — Митька слегка растерялся от такого ярого напора — Это я так, ради прикола ляпнул! Ну жалко людей, да! Мы-то причем? Речь шла за бЭтэры, так где их искать, кроме как у вояк? И у меня предложение — девчонки сидят дома, пасут зомботелок, а мы втроем рвем когти в Татищево, вернее — в Светлый. А еще вернее — к шахтам. Там и оружие есть, и машины крутые. Надо все к себе таскать, Андрюха прав. Больше захомячим — авторитет будет больше. Вот такое мое предложение. Есть возражения?

— Нормальное предложение — кивнул я — Подумать надо, когда ехать. И как вооружиться. Там и мутанты будут, уверен. Нам бы как-то насчет фуры придумать — например, наделать стрелковых амбразур в ее бортах, чтобы огонь вести можно было. Но тогда надо усиливать борта...

— Отвезите меня к родителям! — голос Кати был почти не слышен, но я его услышал — Я хочу с ними проститься! Пожалуйста!

— Отвезем...Мить...Миш...давайте съездим? Прямо сейчас. Позавтракали, что еще делать? А девчонки тут останутся — бдить будут. Сокровища охранять. А мы еще к Волжскому райотделу съездим — посмотрим, что там и как. Кстати, надо бы и горючкой разжиться — я видел по дороге камазы — сольем, а то ездим, ездим, а все не заправляемся. В баке уже на донышке плещется. Хмм... не совсем на донышке, но...в общем — заправимся! Канистр надо набрать — заедем за ними в автомагазин. Может в аптеку заглянем. В общем — помародерим всласть. Ну и разведаем. Все равно больше делать нечего...

— Опять мы остаемся! Ну что за черт?! — Настя в сердцах стукнула кулаком по столешнице и поджала губы — почему мы должны торчать тут, пока они гуляют?

— Насть, они не гуляют — Лена укоризненно помотала головой — Они по делам едут. А нам и тут дел хватит. Ребята, только будьте внимательнее, ладно? Мы без вас пропадем, помните об этом. Не лезьте никуда без соображения! Ладно?

— Ладно! — легко согласился я — полезем с соображением!

— С соображением! С соображением! — заголосили Мишка и Митька, и девушки заулыбались. Только Катя осталась серьезной, мрачной, как на похоронах. Неужели все-таки что-то вспоминает? Может, не стоило врать?

Видимо та же мысль пришла в голову Лене. Она посмотрела на Катю, бросила быстрый взгляд на меня, и тут же потупилась, нахмурив брови, что-то соображая. Наверное, все-таки пожалела, что не рассказала Кате все с самого начала. Но теперь — что сделано, то сделано. Нечего жалеть. Все будет, как оно будет. Переживет как-нибудь! Худшее уже позади.

Собирались мы недолго. Все, что нам нужно уже лежало в машине. Оружие, боеприпасы, инструменты на случай, если нам придет мысль взломать какую-то дверь. В хозпостройках нашли три канистры, видимо ранее используемые садовником для заправки газонокосилки и всякой такой садовой ерунды. Бензина в них не было, я проверил крышки — те закрывались плотно, так что канистры бросили в багажник. Очень не хотелось разлить солярку по машине — ее потом никакими средствами не выведешь. Вечно будет вонять, она ведь не испаряется как бензин.

Еще нашли шланг для откачки горючего — длинный, с грушей. Жамкаешь грушу, она накачивает горючку. Хорошая штука. Нахлебаться той же солярки нет никакого желания, а я знаю — при откачке горючего хочешь, или не хочешь, а дряни этой обязательно попробуешь на вкус, иначе никак.

Выехали около полудня — сегодня спали долго, отдыхая после ночных приключений, да и спешить не было никакой необходимости. По большому счету — куда нам спешить? Что изменится, если мы поедем на час, на пять часов, на пять дней позже? Ни-че-го. Наша жизнь стала такой, какой наверное была у древних, доисторических племен — если есть еда, есть где укрыться, если ничего не угрожает — зачем куда-то идти, суетиться, думать, где добывать пищу? Лежи в тени дерева, ешь, пей, хмм...размножайся. Рай!

Вот и у нас — еды пока что сколько угодно, в школу идти не нужно, так зачем особо суетиться? Другие райотделы полиции кто-то подломает? Да и черт с ними. Я и не рассчитывал на все арсеналы в городе. Если сумеем взять еще хоть один — это уже хорошо. Но не сегодня. После Ленинского УВД мы все так вымотались, что одна только мысль о том, что придется снова вскрывать бронированную дверь и лазить по трупам дежурных, отыскивая ключи от оружейки — вызывала просто-таки тошноту. Пару дней выждем, и снова бросимся мародерить по оружию. ПередохнУть надо.

Ехали небыстро, высматривая брошенные грузовики. У первого же камаза остановились, проверили баки. Как и следовало ожидать, они были полны. Взяли себе на заметку эту машину, а пока слили соляру из одного бака, наполнив и бак джипа, и канистры. При всем при том в баке камаза осталось еще полно горючего — он был самодельным, переделанным для дальнобоя, так что емкость его была в разы больше, чем у стандартного.

До Катиного дома добрались примерно через час-полтора после выезда с базы. Заправка отняла время. Но опять же — куда спешить? Чего-чего, а времени у нас теперь предостаточно. Все равно делать нечего...

Всю дорогу я посматривал на Катю — нет ли истерики, ну и...вообще. Мало ли как себя поведет, увидев мертвых родителей. Вернее — то, что от них осталось.

На Горе было тихо — ни людей, ни животных. Только птички мелькали в небе, да шумел в проводах горячий июньский ветер. И запах мертвечины — сладкий, привычный, но такой мерзкий...

В квартиру пошли Митька и Мишка, ну и Катя — само собой. Я остался охранять машину. Само собой, прежде чем подняться — обшарили подъезд на предмет нахождения мутантов и всякой бандитской нечисти — поднялись и спустились по лестницам. Никакой нечисти не обнаружили, потом со спокойной совестью пошли в Катину квартиру. Заранее договорились, что если я услышу автоматные очереди и никто не закричит — ни в рацию, ни просто так — чтобы не дергался. Значит, выбивают дверной замок. А как его еще вскрывать? Ключей-то нет, ломика тоже. А вот очередь из автомата для замка в самый раз, особенно, если дверь деревянная. Но даже если стальная — все равно автомата не перенесет, несварение у нее будет от автоматных пуль. Даже если это жалкий калибр 5.45.

Так оно и получилось. Через пару минут после того, как ребята исчезли в подъезде, раздались автоматные очереди — по три патрона штуки три очереди, или больше. Точно, дверь вскрывали. И видимо открыли, потому что еще минут пятнадцать ничего не было слышно. А вот потом...

Потом хлопнул одинокий пистолетный выстрел, прозвучавший в тишине вымершего микрорайона как пушечный гром. Это уже было совсем не по сценарию, потому я схватил рацию и прокричал:

— Эй, народ, вы чего там? Развлекаетесь, что ли?

Рация молчала секунд десять, потом глухой Митькин голос ответил:

— Мы уже идем. Опасности нет.

И отключился.

Они вышли вдвоем. Кати не было, сердце у меня екнуло и заныло. Когда подошел Митька, держа в руке листок, явно вырванный из тетради, я уже все понял и молча протянул руку. Митька вложил в нее листок, и полез на пассажирское сиденье. Глаза его подозрительно блестели, он был бледен и совсем не выглядел тем Митькой, которого я знал. Мишка был ничуть не веселее Митьки, и усевшись на заднее сиденье джипа закрыл глаза и сделал вид, будто уснул.

"Ребята, я все вспомнила. Все, что со мной было. Я знаю, что вы меня обманули чтобы не расстраивать, думали, что не вспомню. Но я вспомнила. И я не хочу жить. Я ухожу к моим папе и маме, к братику и сестренке. Я знаю, они меня ждут. Простите, и помните меня.

Ваша Катя"

— У нее в руке было — хмуро пояснил Митька — Попросилась попрощаться с родителями, пошла в квартиру, а потом бах, и все. И записка.

-Может, стоило ей рассказать? Как-то объяснить, что жизнь на этом не закончилась, что она, и все девчонки не виноваты? — с заднего сиденья сказал Мишка — Ну как психологи делали! Объясняли жертвам, что они не виноваты, что виноват преступник. А то я читал, что после изнасилований бывало такое, что девушки кончали жизнь самоубийством. Не выдерживали угрызений совести. Им казалось, что это они виноваты в том, что их изнасиловали.

— Пистолет забрали? — спросил я, не отвечая на вопрос. А что я отвечу? Может и надо было рассказать, так кто же знал? Оружие не надо было давать? Так она другим способом бы покончила с собой, если задумала такое дело. Если человек решил завершить свою жизнь — кто ему может помешать? Даже если руки свяжешь — так он сосуды на запястьях перегрызет!

— Здесь ее оставим? — уже почти нормальным, деловитым голосом спросил Митька — Или хоронить повезем?

— Она хотела быть с родителями — ответил я, запуская движок — Вот пусть тут и лежит.

На душе у меня было мерзко, хотелось материться и вопить, отправляя ругательства туда, где предположительно сидит этот белобородый "дедушка" с нимбом над головой. Богохульство, да. Так какого черта он ТАК развлекается?! За что это нам?!

Спустились с Горы по Мясницкой, на Горную, по Горной проехали до Октябрьской, по Октябрьской — к Волжскому отделу полиции. Тут было тихо и мирно, никто еще не покусился на "наш" райотдел. Я остановился напротив его дверей, минуту думал, слушая, как тарахтит движок джипа, а потом скомандовал Митьке и тот молча кивнул головой. Еще минуты три Митяй карябал на листке бумаги, что лежала между сиденьями послание чужим мародерам, через пять минут это самое послание уже висело на двери райотдела. И было там вот что: "Всем, всем, всем! Имущество этого райотдела объявляется собственностью Андрея Комарова и его комаровцев! Те, кто попытается украсть это имущество, будет убит! Командир отряда А.Комаров.

ЗЫ Те, кто хочет присоединиться к нашему отряду может найти нас в Усть-Курдюме, в газпромовских домах. Частота рации для связи..."

Ну и все. А что еще можно было написать? Кого-то может и отпугнет. А если не отпугнет — пусть оглядывается. Ей-ей, я буду стрелять, если не отдадут. Сейчас не до сантиментов. Сейчас надо выживать. А оружие — это залог выживания. Кто первый встал — того и тапки. Мы правы по-любому. Не заняли райотдел раньше? Ваши проблемы.

То же самое надо будет проделать и с Заводским УВД, и с Кировским, и с ГУВД. Может и прокатит. Людей бы нам еще побольше...надежных людей. Своих. Страшно давать оружие чужакам. Эдак можно и до бунта дожить...решит кто-то, что моя власть совсем не от бога, а совсем наоборот, и решит устроить мне экзорцист. И никакие бронежилеты не помогут. И запоры в дверях.

После РОВД решили проехаться по Набережной, посмотреть, что и как. Там вообще-то большой массив домов, может кого-то все-таки найдем? Людей надо набирать. Без людей сгинем. Жалко, что те девчонки с лошадьми сразу с нами не согласились уехать. По всему видно — хорошие, дельные девчонки. И работы не боятся. Нам такие нужны.

Глава 4

24 июня. День. Ночь. Андрей Комаров.

Я уже собрался свернуть налево, в сторону Затона, когда по машине ударило — будто молотком. Звук выстрела я не услышал — во-первых, звукоизоляция машины. Во-вторых, дизельный движок никогда не отличался низким уровнем звука — рычит он не слабо, даже тогда, когда работает на холостых. Это бензиновые микролитражки мурлычат, как кошки, наш брутал рычит, как медведь.

Моя нога автоматически нажала на газ — и не потому, что я впал в истерику, перепугался и все такое прочее. Просто мозг сразу сообразил, на уровне подсознания: "Валить отсюда надо! И как можно скорее!" Вот и дал газку. Что, наверное, нас и спасло. Пятиэтажка, в которой находился ресторан кавказской кухни (то ли "Арагви", то ли еще что-то такое), прикрыла нас от невидимого стрелка, и джип понесся в сторону въезда на мост, оставляя после себя эхо и едкий солярный дым выхлопа.

— Все живы? — обернулся я, прижав машину к стене, окружающей территоррию грязелечебницы.

— Все! — мрачно кивнул Митька, держась рукой за плечо — Только меня вроде как зацепили. Нет, не делай такое лицо, не надейся — не сдохну! Слегка зацепило. Крови дохрена только, перевязать бы надо.

Он быстро сбросил разгрузку, стянул пропотевшую рубаху, обнажил плечо. Кровавая борозда сильно кровоточила, но слава богу — пуля сорвала только кусочек кожи слегка задев мясо. Неприятно, больно, но не так, чтобы катастрофично. Засыпать стрептоцидом, или просто промыть чем-нибудь вроде мирамистина, и заживет как выдавленный прыщ. Ерунда!

Я тут же довел это до сведения моего соратника, чем вызвал бурный приступ неудовольствия — сравнить его героическую рану с прыщом, как у меня язык-то повернулся?!

Нужные средства перевязки у нас были — спасибо Насте. Она заранее заготовила аптечку, имея в виду возможные боевые ранения. Вот как сейчас, к примеру. Тут были и порошки, и мирамистин, являющийся великолепным антисептическим средством (и кстати — профилактическим средством против венерических заболеваний, насколько я знал со слов старших парней) .

На перевязку ушло минут десять, а потом стали решать — что делать и как жить. И как сделать так, чтобы кое-кому не жить. Само собой — Митька яростно и воинственно вопил, предлагая изжить со свету негодяя, покусившегося на его сдобное тело, Мишка ему поддакивал (но надо заметить — не очень уверенно). Я не говорил ничего, ибо и говорить-то особо было нечего. Только ругаться, а от ругани мало что изменится.

— Вы заметили, откуда стреляли? — прервал я очередную тираду Митьки. В основном — матерную.

— Мне кажется, я заметил — кивнул Мишка — Из "Словакии". То ли с пятого этажа, то ли с шестого. Я еще раньше заметил, что там что-то блестело. Сразу вспомнил, что так ловили снайперов — типа прицел блеснул, и все, вот он.

— А чо не сказал? — скривился Митька и потрогал забинтованное предплечье.

— А что я скажу? Что там что-то блеснуло, и наверное сидит снайпер? — Мишка криво усмехнулся — Ты бы первый поднял меня на смех! Мы не на войне, так что — какие снайперы?

Митька ничего не ответил. А что ответишь? Прав Мишка, на сто процентов прав. Мало ли что где-то блеснуло? Что теперь, из-за этого поворачивать назад?

— Андрюх, ну что будем делать? Пойдем на разведку? Узнаем, что за сволочь палит по прохожим? Вернее — проезжим...

— Никуда не пойдем. Поедем домой. Нас мало, и это все опасно. Если туда идти, то только ночью, и то с опаской. А оно нам надо? Просто запомним — сюда не соваться, вот и все. У нас и без этих уродов дел хватает.

— Андрюх... — Мишка вдруг нахмурился, будто что-то вспомнил — Знаешь, я только сейчас сообразил...машина у гостиницы стояла. Я не всю видел, только кабину, но очень она была похожа на ту машину, в которой твой...хмм... дружбан приезжал на разборку с кавказцами. Вы-то не видели, а я видел, когда сидел с пулеметом! Они машину далеко оставили, за углом, но мне было видно. Это магнитовская машина, вроде как "МАН". И вот она здесь. Совпадение?

— Может, и совпадение... — я протянул руку и повернул ключ в замке зажигания — поехали. Потом все обдумаем. Домой. Хватит приключений!

— И мы что, все так оставим?! Никакой ответки? — Митька был искренне возмущен, и похоже, что Мишка был с ним согласен — Так нельзя! Если мы сегодня будем прощать всем, кто в нас шмаляет, завтра нас воще задушат!

— Мить, ты в своем уме? — возмутился я — Нас трое! А там сколько — ты знаешь? Нет! И я не знаю! Там сидит снайпер, который видит все подходы к гостинице! И на этом расстоянии из любой снайперки посадит пулю в лоб просто как нефиг делать! А за нами девчонки! Погибнем мы — кто о них позаботится?! Настя и Лена, а еще толпа зомбачек! И мутанты вокруг! А девчонки даже ездить на машине не умеют! Даже за продуктами если что не съездят! Понимаешь?

Я отжал педаль сцепления, мягко воткнул первую передачу, отпустил педаль, и джип тихо двинулся вперед, почти не изменив тона работы движка. Потом включил вторую передачу, третью, четвертую...джип катился по Большой Затонской вдоль судоремонтного завода, аккуратно объезжая брошенные легковушки. Здесь было довольно-таки тесно, приходилось протискиваться , едва не цепляя брошенное "железо" бортами, но я справился. Ей-ей сделался настоящим шумахером... Мда...скоро уже никто и знать не будет — что это такое, быть "шумахером". И вообще...ничего знать не будет.

— Что притихли? Что скажете по делу?

— А что сказать... — нехотя откликнулся Мишка — Прав ты на сто десять процентов. Мало нас. Очень мало. И пока мы не организуемся как следует — соваться в разборки нам не следует. Верно, Мить?

— Да верно...мать-перемать! — Митька сплюнул в приоткрытое окно — Только обидно! Сидит какая-то мразь и стреляет по людям! Вот что мы ему сделали?! А если бы убил?! Машину вон продырявил...насквозь дыра. Надо будет хоть чопик забить, а то протечет. А куда потом пошла пуля?

— В спинку Андрюхина сиденья, чуть не в бочень ему. А из спинки — вон, в стойку внизу. Там и застряла. Повезло нам, робяты...всего-то Митяя чуть-чуть покоцало. Не, парни, хотим мы, или нет, но с этим козлом надо что-то делать. Как там его звать-то? Глад? Точно, это он. Только полный дебил будет палить в незнакомых людей, которые просто едут мимо него и никого не трогают. Сумасшедший.

— Он и есть сумасшедший — подтвердил я — Я же вам рассказывал, что он творил...мразь редкостная!

— И как это он сумел уйти из-под обстрела! Всех положили, а этот гад цел! Чертовщина какая-то!

— Он всегда умел выкручиваться. Живучая тварь. Мутант!

— Мутант?

— Ну не человек же. Он еще до Дня Непослушания мутантом был. Нелюдем. А теперь его время пришло! Никаких законов, никаких правил! Чем не жизнь? Никто с тебя не спросит, делай, что хочешь!

— Пока мозги не вышибут... — хмыкнул Мишка

— Ну...нет роз без шипов! — кивнул, ухмыльнувшись, я — когда-нибудь да вышибут. Зато как порезвится!

— Как думаешь, Андрюх... — начал Митька, поморщившись и осторожно потрогав руку — А если большинство выживших вот такие как Глад? Мрази, которые еще в прежнее время жить людям не давали. Разве может из этого выйти что-то хорошее? Цивилизация, прогресс, ну и...все такое прочее. Он же настоящее животное!

— Не обижай животных — усмехнулся Мишка — Он человек, а это звучит...совсем не гордо. Животные такое никогда не сделают. Они не убивают ради развлечения.

— Во-первых — вмешался я — животные всякое делают. И волки, бывало, наглухо вырезали стадо баранов — для развлечения. И лиса в курятнике душила всех, до кого дотянется. А люди...ну что люди? Вспомни, кто такой был Дракула? Помните?

— Ну типа вампир — пожал плечами Митька и досадливо зашипел — бляаа...как больно-то! Пацаны, у меня прям руку дергает, как током бьет! Больно!

— Скоро приедем, девчонки болеутоляющего дадут — успокоил я, но Митька снова поморщился. Он был бледен и на лбу выступили капельки пота. Но что я мог сделать? Действительно, помочь ему можно было только дома.

— Так кто это был, помните? Дракула?

— Влад Цепеш, граф такой. В Трансильвании жил — кивнул Мишка — Я же умный, помню.

— А раз умный, скажи, почему его Дракулой прозвали?

— Да не помню... — Мишка вздохнул, погладил цевье автомата — Кровь пил?

— Можно сказать и так — кивнул я — Он целыми селениями на кол сажал. Всех — взрослых, детей, всех, кого поймали. За невероятную жестокость его и прозвали Дракулой. То есть — Драконом. А сколько в истории было еще всяческих зверств? Да она, эта история, только и состоит из одних зверств! Ну и что? Выжили ведь! Размножились!

— А вот с этим у нас могут быть проблемы — задумчиво протянул Мишка — Андрюх, а если и правда мы не сможем иметь детей? Если только мутанты останутся? Как проверить-то?

— Как, как...пусть заделает ребенка Настьке, или Ленке! Вот и проверим! Или обеим сразу — для верности! А мы попробуем с зомбяхами!

— Не надо их так звать — вдруг разозлился я — никакие они не зомбяхи! А что касается заделать ребенка, заткнись, а? Захотим, и заделаем! Или не заделаем! Ты уже задолбал меня шпынять Настей и Леной! Совсем охренел!

— Эй, ты чо? — Митька опасливо посмотрел на меня — Я же любя! Чисто по дружески! Ну да, завидую немного — девчонки уж больно красивые, но я же никогда против тебя, ты знаешь! Я только рад буду, если у вас что-то получится! Чего ты на меня вызверился? Мне и так хреново, а ты еще вон чо... Вот сдохну, тогда пожалеешь, что на меня набросился как пес цепной!

— Сдохнешь ты, ну как же! — фыркнул я — Ладно, проехали. Но язык твой — враг твой. Что будет, то и будет...честно сказать — я как-то стремаюсь с девчонками...хмм...любиться. Они такое перенесли...а я к ним с...в общем, вы поняли. А с нашими спящими красавицами...парни, вам правда будет не стремно обнимать девчонку, которая смотрит сквозь тебя? Психически больную? Если не стремно — тогда давайте, вперед! Только сами себя после этого будете уважать? А как на это посмотрят Настя с Леной? Ну вот представьте!

— Как...как...каком кверху! — невпопад буркнул Митька, и криво усмехнулся — Это я так, для красного словца сказал про девчонок. Но мне тоже хочется, чтобы меня любили. Как тебя, к примеру! Мне хочется с какой-нибудь девчонкой...нет, не только секса! Хочется любви, чтобы меня ждали, чтобы обо мне заботились! Семью хочу! Жену!

— Мить, всего пару недель назад ты был школьником! Раздолбаем! — я недоверчиво помотал головой — А теперь думаешь как создать семью и где-то найти жену?

— Я и щас раздолбай — Митька снова усмехнулся, и глубоко вздохнул — Только раздолбай, который хочет жить по-человечески, с девчонкой, в семье. В своей семье. Две недели назад, говоришь? Две недели назад мир был жив! Люди были! И мы были совсем другими! Чего теперь вспоминать?

— Давайте проедемся по Юбилейному — предложил Мишка — побибикаем, покричим. Может кто-то и выйдет на крики? Люди нужны, люди!

— Куда мы сейчас поедем? Ты видал, что там у Митьки? Ты глянь на него, он того и гляди грохнется в обморок! Нет уж, до дома...в аптеку заезжать не будем, у нас там все есть, что нужно.

Джип легко взобрался на подъем возле нефтепромысла, и я вдруг подумал о том, что если жахнут эти огромные емкости — будет большая беда. И дело даже не в том, что они закоптят небо и все вокруг себя. Нефть польется в Волгу, и тогда будет худо. Запачкает этой дрянью все берега на сотни километров вниз по течению. Даже непонятно — как до сих пор такое не случилось. И начал вспоминать — качалки на Соколовой горе работают, или нет? И вроде как припомнил — нет, не качают! Их кто-то остановил. И я вдруг испытал острое чувство благодарности к неведомым нефтяникам, которые уже умирая все-таки доползли до рубильника и выключили электромоторы, движущие глубинными насосами. Для детей, для внуков выключили. Чтобы тем...чтобы нам было где жить.

Мимо строительного рынка, огибая аэродромное поле, огражденное серым бетонным забором. Вероятно, Саратов единственный и уникальный город, дошедший до такого маразма — устроить аэропорт почти в центре городе! На Соколовой горе! Самолет, взлетая, проходит над нефтепромыслом, а потом идет над Волгой, совершая разворот. А если авария? Если двигатель заглох? Куда приземляться? В промысел? В емкости с нефтью? Или сразу на дно Волги?! Идиоты!

Отсюда раньше летали в основном на Москву, Питер, да в Сургут — отвозя бригады работяг на сменную работу. Теперь — тишина, и только ветер носится над вымершим полем. Скоро, очень скоро вместо аэродрома будут заросли кустарника и мерзкого клена ясенелистного, завезенного к нам, кстати, из самой Америки. Хотели, понимаешь ли, получить много быстрорастущей мягкой древесины. Получили, ага. Эта дрянь теперь растет у всех дорог, распространяя свои семена-"вертолетики". И стОит этой пакости завестись в саду...это кошмар. Проклятое дерево обладает способностью подавлять рост других растений. А еще — он может вызвать аллергию, так как его пыльца можно сказать ядовита. Анчар какой-то, а не дерево!

Все это проносилось у меня в голове, пока мы ехали к дому. Да, я много читал, и много знал. Разрыв шаблона — так это называли раньше, до Дня Непослушания? Почему-то все вокруг считали, что спортсмен обязательно туп и двух слов связать никак не может. Видимо судили по футболистам и их женам, показавших себя великим знатоками всех наук на свете. Например, одна из таких жен на полном серьезе заявила, что Солнце вращается вокруг Земли. Сам слышал, в ютубе смотрел! Дебилы, точно!

База встретила нас хорошей новостью: сразу три девушки пришли в себя. Высокая, крепкая девчонка лет пятнадцати, и две девушки на вид помладше и потощее. Настя с Леной им особо ничего рассказывать не стали, решив вначале дождаться нас.

Когда узнали, что Катя покончила с собой — радость сразу притухла.

— Да как же так?! — Лена побледнела, и на миг прикрыла глаза — Это я виновата! Я ее обманула!

Я посмотрел в ее кукольное личико, которое без малейших следов косметики дало бы сто очков вперед лицу любой гламурной красотке, и вдруг повинуясь импульсу схватил ее за плечи и притянул к себе. Я гладил по вздрагивающим плечам, и не обращал внимания на происходящее вокруг. И только когда Лена успокоилась, осторожно отстранил ее от себя и увидел, что мы остались одни возле приоткрытой дверцы джипа.

— Ты не виновата. Ты хотела как лучше. Так что забудь! И вот еще что, Лен...она сама выбрала свой путь. Понимаешь? Каждый из нас вправе делать так, как он считает возможным. Если ты считаешь что-то правильным — делай это сейчас, завтра может быть уже и поздно. Нужно жить — здесь и сейчас, и только так! Ты понимаешь меня?

— Я понимаю тебя! — Лена снова шагнула ко мне, поднялась на цыпочках, обхватила мою голову и крепко поцеловала в губы. Ее дыхание было свежим и пахло мятной зубной пастой. И мне вдруг в голову пришла глупая мысль — готовилась к поцелую, специально почистила зубы? Или всегда такая чистоплотная?

Честно сказать, я нередко забываю почистить зубы...мама всегда меня за это ругала. Папа только улыбался — вряд ли он на войне чистил зубы два раза в день, это точно. Да и раз в день небось не получалось. Кстати, надо бы взять себе за правило — чистить зубы утром и вечером. Утром — понятно зачем, вечером...а вдруг кто-то решит меня поцеловать? А я такой весь из себя с нечищеными зубами!

Это было так глупо и даже смешно — такая мысль — что я невольно улыбнулся. Лена недоуменно посмотрела на меня, похлопала длиннющими ресницами, хотела что-то мне сказать, но я наклонился и чмокнул ее в носик. А потом приказал:

— Пойдем, разговаривать будет с бывшими...хмм...зомбачками. С Катей как следует не поговорили, надо будет у этих выяснить — что они помнят, и вообще...как будут жить.

Девчонки дожидались нас в гостиной, испуганно таращась на обвешанных оружием обитателей этого дома. Настя осматривала рану Митьки — за каким-то чертом, видимо не доверяя моему врачебному искусству. Митька шипел сквозь стиснутые зубы, а когда увидел меня, сразу возопил и потребовал призвать к ответу эту чертову Настьку, которая живьем отдирает замечательные, не нуждающиеся в замене повязки.

Насчет живьем — конечно соврал, Настя отмочила повязки какой-то жидкостью, потом снова промыла — ваткой, осторожно, и затем обследовала. Ну и я еще раз поглядел — что там у него.

Кожу, конечно, распороло неслабо, но вроде как мышцы все-таки не задело. Если только ушибло. Накладывать швы не стали — просто прилепили сорванный клочок кожи на место и забинтовали. Настя сделала Митьке укол антибиотика, (после того, как я пригрозил, что сам сдеру с него штаны и еще отпиннаю, если будет продолжать вопить и ругаться). Потом она сделала ему еще укол — не сказала какой — и все успокоились. Митька сидел бледный и злой, отказываясь идти отдыхать, Мишка непривычно молчаливый (может из-за Кати переживал?), Лена таращила на меня глаза как кошка, мечтающая о свежей рыбе, Настя спокойно-деловитая со своим коробком-аптечкой. И девчонки — которые за все время не сказали ни слова, и только смотрели испуганно и странно, как на террористов, или злодеев-бандитов. Интересно, что девки себе напридумали? Кто мы для них? О чем думают?

— Давайте знакомиться! — глаза девчонок ожили, они внимательно посмотрели на меня — я Андрей. Местный так сказать...хмм...диктатор. Ну...президент, значит. Это Лена, это Настя — ну их вы уже знаете. Этот ранетый в попу...в плечо герой — Митя. А это Миша. Как вас звать?

— Я Надя. Надя Мелькишева — сказала старшая девчонка, не такая красивая как Настя с Леной (не всем ведь быть потрясающими красавицами-моделями!), но вполне миловидная, слегка полноватая. Или даже не полноватая — просто широкая в кости. Это лет в сорок она будет полная, после того, как родит двоих-троих детей. Сейчас просто молоденькая и плотненькая. Прическа типа "каре", только уже отросшая, на глаза лезет, грудь довольно-таки полная для ее лет, ну и вообще — мне кажется, девчонка крепкая и устойчивая психически. Надеюсь, по крайней мере.

— Я Катя! (Я едва не вздрогнул, а внутри все заледенело. Сам удивляюсь, как на меня подействовало, зацепило самоубийство ТОЙ Кати. Или уже успел к ней привыкнуть?) Я — Катя Мухина.

— Я Маша Пестова.

Эти девчонки явно моложе пятнадцати лет. Тринадцать, не больше. Или четырнадцать? Хотя какая разница? Годом больше, годом меньше. Волосы тоже обрезаны коротко, но как-то неровно, будто ножом. Или ножницами — не стараясь сделать красиво, лишь бы покороче. Ну оно и понятно — возиться с волосами рабынь? Да еще и неспособных как следует за собой ухаживать? Легче их "постричь".

Худенькие, грудей можно сказать что и нет. Глазастые, симпатичные, но...какие-то слишком угловатые, что ли... Я где-то читал, что такие юные девушки "специально" выглядят непривлекательно для самцов — ну чтобы эти самые самцы на них не зарились и не "испортили" раньше времени. То есть не созрели еще девчонки, секс им не нужен. Так природа сделала. Это потом они начнут округляться, расти вширь, а пока — никаких тебе округлостей и выпуклостей. Кожа, да кости. Даже педофилы на них не позарились бы. Только дикари, только что слезшие с гор и не видевшие нормальных девчонок.

Впрочем, может этим ублюдкам и не секс от них нужен был, а возможность поиздеваться? Хотя скорее всего и то, и другое. Под кайфом — все бабы хороши.

Интересно, где эти твари наркоту брали? Аптеки курочили? Теперь и не узнаешь. Покойников поднимать еще не научились (тьфу-тьфу).

— Итак, девчонки вам вкратце обрисовали ситуацию? (кивнули) Что именно они вам рассказали?

Переглянулись, помолчали, ответила, само собой — старшая, Надя:

— Ну...да! Эпидемия всех убила, остались только мы...

Замолчала, опустила взгляд, опасливо посмотрела на меня (я что, такой страшный?!), продолжила:

— Знаете, мне не верится, вы уж меня простите. Пока сама не увижу...

— Увидишь — пожал плечами я — специально повезу и покажу. Жили где? На Горе? В Юбилейном?

— С Горы мы. А как мы тут оказались? — Надя обвела взглядом комнату — Я ничего не помню! И девчонки не помнят. Не помните, девочки? (помотали головами) Ну вот...

Я вздохнул, как перед прыжком в холодную воду, и...бросился в нее:

— Вас захватила банда. Вы были в этой банде сексуальными рабынями. Мы вас освободили, но вы ничего не понимали, ничего не осознавали. Как вы стали зомбачками я не знаю — то ли до того, как вас захватили, то ли после такое с вами сталось, из-за того, что с вами делали — неизвестно. Факт есть факт — когда мы вас освободили, вы были такими, как те девчонки, другие — вы их видели. Сегодня вы очнулись.

Сидят ошеломленные, с открытыми ртами — соображают! А что тут соображать? Все так, как оно есть. Думаете, я вам лапшу вешаю?

— Не верите, да? — я криво усмехнулся — Тогда пройдите в спальню, разденьтесь и осмотрите друг друга. И все увидите. Но прежде я вот что вам скажу, девчонки...жизнь не кончилась. Мы живы! И что бы с вами не делали негодяи — это в прошлом. Сейчас вы не понимаете, не помните, не верите, но скоро вы все вспомните. Так вот, прошу вас — не делайте глупостей. Вам еще жить, и жить. А мы вам поможем, не сомневайтесь. У вас еще все впереди, и вы нам нужны.

— Зачем? — внезапно спросила Маша Пестова — зачем мы вам нужны?

— Зачем? — я слегка растерялся. И правда — зачем? — Затем, что мы хотим возродить цивилизацию, и нам важен каждый человек. Тем более — каждая молодая, способная родить девушка.

Маша слегка покраснела, и у меня в сердце опять торкнулся ледяной комок. Если она стесняется даже просто упоминания о сексе — что же с ней будет, когда она вспомнит — что с ней вытворяли? А ведь скоро вспомнит!

Я хотел сказать что-то еще, и тут раздался звук — будто на стол упала деревяшка. Я оглянулся и с ужасом увидел, что Митька лежит на столе, и скорее всего стук издал его твердый череп, соприкасаясь со столешницей.

— Готов! — со странным удовлетворением заключила Настя, а я вскочил с места и сдерживая рвущиеся из глотки крики выдавил из себя:

— Как "готов"? Ты чего?! Что значит — готов?! Что с ним?

— Да ничего! — удивленно пожала плечами Настя — Спит! Я ему димедрол вколола, чтобы поспал немного. А то он бунт объявил — не пойду спать, да и все тут. А ему покой нужен. Да и мало ли...вдруг аллергия у него на всякие там пули. Теперь не страшно. Поможешь мне его отнести?

Я выдохнул. В висках у меня стучало, лоб взмок. Мне хотелось взять ремень и хорошенько, раза три вжикнуть Настю вдоль спины — за мой испуг, за то, что не предупредила! Испуг? Нет, это был не испуг — гораздо хуже. Потерять друга, да еще именно сейчас, когда каждый человек на счету?! Кошмар!

Поднялся, подошел к Митьке, аккуратно подсунул руку под его голову, отодвинул назад, к спинке стула. Потом наклонился, подхватил Митьку под колени и поднял, держа на руках, как маленького ребенка.

— Куда его нести-то?

— Давай на второй этаж! — засуетилась Настя, и добавила, широко улыбнувшись — Хорошо быть сильным!

Ну да, неплохо. Никогда не жаловался на слабость. В отца пошел. Он сильным был, просто ужасно каким сильным. Когда здоровался за руку — люди морщились от боли. Мама даже ругалась, мол, нарочно так сильно стискивает ладонь! И что это нехорошо — так нарочито показывать свою силу, унижать людей. На что отец виновато пожимал литыми плечами: не нарочно же! Наоборот, даже сдерживался! Ну кто виноват, что они такие хлипкие?!

Я на тренировках особо не закачивался, тренер говорил, что излишний "кач" приводит к потере скорости. Лучше быть жилистым и быстрым, чем мясистым и медлительным. Для боксера — лучше. Но все равно — штангу постоянно юзал. Как боксеру без силовых тренировок? Мышцы нужно развивать. Да и самому приятнее не быть тощим "дрищом". Бодибилдером меня назвать трудно, но сила есть, и мяса хватает. Так что пятидесятикилограммовый Митька мне совсем даже не в тягость. Я все-таки полутяж, а не в весе пера, как он.

Митьку отнесли в комнату, которую он выбрал для своего проживания. Раньше мы с ним на одной кровати спали. Правильно девчонки придумали — в самом деле, надо же как-то и свою, частную жизнь налаживать? Свое жизненное пространство иметь.

Раздевать не стали. Положили на кровать и накрыли простыней. Пусть спит. Постояли, глядя на умиротворенное лицо Митьки, а потом...вдруг повернулись друг к другу и начали целоваться.

Я сам не понял, как это случилось — вот только что стояли бок о бок, и уже наши губы встретились, а тела вжались друг в друга, будто притянутые магнитами. Ее губы были сладкими, упругими, дыхание чистым и свежим — как...у Лены. И я бы мог стоять вот так часы, дни, месяцы...если бы она не отстранилась, и слегка растерянно не сказала:

— Что мы творим? Что я творю?

— А что мы творим? — бездумно ответил я, все еще держа Настю за плечи — Мне кажется, я тебя люблю.

— И я тебя — просто сказала Настя, и вдруг тихо добавила — А тебя не смущает, что я была...ну...ты понимаешь. С этими уродами, в общем?! Нет, я так-то проследила, они меня не заразили, и я не беременна, но...может тебе противно со мной?

Я улыбнулся. Мне стоило большого труда не фыркнуть, и не захохотать — что она говорит?! Да что она такое говорит?! Как это мне будет противно с НЕЙ?!

— Я хочу, чтобы ты жила со мной — так же просто и буднично ответил я — хочу, чтобы мы жили вместе.

— И я хочу...с тобой — ответила Настя, глядя мне в глаза — Только...а как же Лена? С ней как? Она тебя любит. А ты? Ты что-то чувствуешь к ней?

Я замер. Потом высвободился из рук Насти и сел на кровать рядом со спящим Митькой. Настя так и стояла подле меня, опустив руки вдоль бедер и вопросительно глядя мне в лицо.

— Насть, тебе это правда нужно? — начал я осторожно, пытаясь собраться с мыслями и родить свои выводы — Ты что, не будешь ревновать? Ну вот представь — мы втроем спим в одной постели. И я с Леной...хмм...а ты рядом. Ты все видишь, все слышишь. И как ты к этому отнесешься?

— Во-первых, можно не жить всем вместе, втроем — пожала плечами Настя — Например, мы могли бы приходить к тебе по очереди. Ночь со мной, ночь с Леной. Только что это изменит? Лишние хлопоты, не больше того. Ревную ли я? Знаешь, если честно — нет. Сама не знаю — почему. Во мне что-то изменилось, после того, что я пережила. Лена тоже стала совсем другой. Она так же точно не ревнует ко мне. Понимаешь...мы с ней как сестры, даже ближе. Как сестры-близнецы. Не знаю, как так получилось — что-то повернулось у нас в мозгах, да. Но с некоторых пор я хочу то, что хочет она, и наоборот — она хочет того же, что и я. И еще — жить надо здесь, и сейчас. Пока есть такая возможность. Завтра этой возможности может и не быть. Ты понимаешь меня? Вот вы поехали в город, и Митьку ранили. А могли бы убить. И тебя могли убить — слава богу, если он есть — уберег! Ты так и не ответил — понимаешь, о чем я?

— Понимаю — я кивнул головой, протянул руку и зацепив Настю за талию привлек ее к себе. Уткнулся головой ей в живот и замер, вдыхая запах шампуня, мыла, а еще немножко — чистого девичьего пота. Жарко все-таки на улице, это не здесь, в кондиционированном доме. Волей-неволей пропотеешь. Хоть бы еще месячишко продержались электросети. Хотя я в этом очень сомневаюсь — и так уже невероятно долгое время мы пользуемся электроэнергией, она должна была уже давно исчезнуть. Чудо, настоящее чудо!

— Ну если ты не будешь ревновать — пусть будет и Лена. Как я к ней отношусь? Я ее люблю (Настя фыркнула). Да, да — почему бы и нет? Не так, как тебя, но люблю. Как хорошую подругу, как боевого товарища, как красивую девчонку, мечту любого парня

— А я что, не мечта?! — снова фыркнула Настя.

— И ты мечта. Парни вон все глаза сломали, разглядывая ваши с Леной формы и округлости. Вы, кстати, с ней похожи. Только она меньше размером, вот и все.

— И волос совсем нет! — улыбнулась Настя — Не будешь пугаться, если увидишь, как она пинцетом волосы выдирает? Ты не бойся, она не сумасшедшая. Она очень хорошая! И добрая! И очень умная! Она столько знает, что впору учителем работать, точно! Родим тебе детей! Будет у нас семья!

— А может еще парочку жен возьмем? — я игриво подмигнул — раз ты такая не ревнивая. А что — одна стирает, другая готовит...

— Ага, ага...Гюльчатай, открой личико! Знаем, слышали! Нет уж. Хватит нас двоих!

Настя недоверчиво помотала головой, и удивленно подняв брови добавила:

— А ведь и правда — к Ленке не ревную, а если какая другая девка на тебя глаз положит, так я ее просто порву! Вот как так получается? Почему? Ленка-то тоже девчонка!

— Может потому, что вы с ней прошли через...через то, что прошли? Ты мне рассказывала — она тебя не бросила, когда ты упала. Дралась за тебя, и пострадала. А могла ведь убежать — пока эти уроды занимаются с тобой. Скорее всего, они бы за ней и не погнались. А ведь не бросила! И ты теперь испытываешь чувство вины, и подсознательно хочешь вину загладить. Вот откуда растут ноги у твоей щедрости.

— Психолог хренов! — Настя недоверчиво помотала головой — А может, ты и прав. Так все и обстоит. Но только разве это что-то меняет?

— Нет, ничего не меняет — кивнул я — ну что, пошли? Как мне тебя теперь звать? Жена?

— Хмм...звучит как-то странно — созналась Настя — Подруга, да и все. Хотя можешь звать и женой. Странно все это, правда? Сидит парочка подростков и рассуждает о том, как они будут жить вместе. Времени-то с гибели старого мира прошло всего ничего, а вот поди ж ты — пятнадцатилетние женятся! Охренеть!

— Охренеть — снова кивнул я — у нас теперь все, что происходит — охренеть. Весь мир — охренеть! Ладно. Где жить будем? Все вместе, втроем. Ты комнату подобрала?

— А что комната — та, в которой ты и живешь. Вполне нормальная комната. И кровать там...просто аэродром, а не кровать!

— Насть... — я погладил ей руку — А ты не думала о том, как это будет? Ну...секс, после того, как как тебя изнасиловали. У тебя нет никаких...

— Отвращения? — поняла меня Настя — К тебе — нет. Думала, конечно. Чужие парни, только представить, что они со мной...меня аж трясти начинает. Так неприятно! Так мерзко! И кстати — у Лены то же самое. А вот представлю, что лежу в твоих объятьях, что ты...во мне, и сразу возбуждаюсь! Ты не чужой, ты свой, понимаешь? Ты защитник, ты...это — ты!

Потом мы еще немного посидели — совсем недолго, минут пять. Снова целовались. И теперь я не стеснялся того обстоятельства, что мои штаны спереди оттопырились так, будто заработал гидравлический домкрат. Чего стесняться свою подругу? Свою жену? Хотеть жену — разве это не нормально? Вот если бы я возбуждался на Мишку, или на Митьку — вот это точно было бы ненормально, а на красивую девчонку — почему бы и нет?

Я даже немного потискал Настю, запустив ей руку под рубашку. Грудь у нее была упругой, нежной, и наверное очень чувствительной — Настя сразу прерывисто задышала и прильнула ко мне еще ближе. Мир пошел прахом, почти все погибли, но что-то осталось неизменным. И это — любовь мужчины и женщины, если можно назвать мужчиной и женщиной пятнадцатилетних подростков.

Потом мы спустились в гостиную. Мишки там уже не было — Лена пояснила, что он отправился в свою комнату, отдыхать и думать. Лена и девчонки суетились у стола, собирая посуду и относя продукты в холодильник. Кто-то ведь должен это делать?

— Мы тут поговорили с девочками — Лена кивнула на одну из них — Решили, что они будут у нас заведовать хозяйством. На выезде от них толку мало, стрелять не умеют и все такое прочее. А вот по хозяйству — самое то. Готовить, убираться, стирать. Научатся стрелять — будем брать с собой на вылазки. И кстати — они все-таки просили отвезти их домой, к родителям. Сделаем?

— Сделаем. Но не сейчас, и не сегодня — заключил я как-то очень устало. Не физически устал, а душевно. Вначале Митьку едва не убили, потом моя скоротечная "женитьба" на той, о которой я мечтал все эти дни и недели. А может и всю жизнь. Сплошные переживания!

— Лен, хочу с тобой поговорить! — Настя на миг покосилась на меня, и я понял — разговор у них пойдет о том, что было у нас наверху, возле спящего Митьки

Лена не удивилась, молча кивнула в своей обычной манере, и девушки вышли из гостиной, оставив меня наедине с нашими "домработницами".

Я смотрел на то, как девчонки прибирают со стола, и мне вдруг подумалось — а не возвращаемся ли мы в феодализм? А что, очень похоже. Вот я, феодал. Вот мои приближенные, дворяне — Митька с Мишкой, Лена с Настей. И вот — прислуга. Мы как-то сразу определили этих девчонок в прислугу, и даже мысли не возникло — а почему они должны нас слушаться? Потому, что у нас есть оружие? Чем это не средневековье?

А с другой стороны — что остается делать? Только диктатура, только самодержавие — иначе не выжить. Единоначалие, как потом его стали называть. Или это...как его...вертикаль власти! Вот!

Настя и Лена вернулись минут через десять. Спокойные, без следа волнения на лицах. И правда — чего волноваться? Установили график доступа к моему телу, распределили обязанности — делов-то! Хе хе хе...

Мне вдруг почему-то стало смешно. Вот же чертовщина! Скажи мне кто-то месяц назад, что я буду ходить обвешанный оружием, убивать людей направо и налево, а еще у меня "заведутся" две молоденькие, невероятно красивые жены — да я бы ржал до упаду! А потом рассказал бы Митьке, и мы с ним бы ржали до упаду! Фантазеры! Ну, надо же такое придумать!

— Андрей! — вдруг обратилась ко мне Лена — Мы тут с Настей поговорили...ты не против, если мы втроем будем жить в одной комнате? Так было бы практичнее. А насчет графика посещений — это не очень удобно. И нам за тобой легче ухаживать будет, когда мы будем жить вместе.

— Нет, я не против! — мой голос внезапно осип, и я прокашлялся, чувствуя, как першит в горле. И добавил, подчиняясь внезапному импульсу — А давайте устроим свадьбу?

Брови Лены поползли вверх, а на губах появилась слабая улыбка. Настя тоже была слегка ошеломлена, но отреагировала мгновенно:

— А правда, почему бы и нет? Маленькая такая свадебка! Посидим за столом, и...зафиксируем, так сказать, факт нашей женитьбы. Лен, ты как, не против?

— Я — как вы! — Лена кивнула, и посмотрела мне в глаза — Все, что ты захочешь!

Свадебный ужин? Ну что можно поставить на праздничный стол, когда за окнами угрюмо молчит мертвый мир? Да все, что угодно! Все, что есть в магазинах, все, что нашлось в забитой консервами кладовой! Единственное отличие праздничного ужина от обычного — это более красивая посуда. Пришлось вытащить из кладовых Мишкиного отца праздничные сервизы, выглядевшие так богато, что это было даже неприлично. Позолота, роспись, ангелочки и всякая такая хрень. Мишка, улыбаясь, пояснил, что "папан" отличался полным отсутствием вкуса, и любил иногда прикупить нечто такое, что по его мнению было показателем статусности хозяина — например, вот такой безвкусный сервиз. Но потом у него хватало ума понять, что это самый настоящий кич, и дорогие сервизы, каминные часы, мебель под старину — тихо исчезали в дальних кладовых, чтобы потом отправиться к своему новому хозяину. Нуворишу, желающему жить "бахато" и красиво.

Этот сервиз не успели продать очередному дураку, вот он и застрял в третьей кладовой, где хранится запас домовой посуды. Повседневная всегда есть на кухне, а в этой кладовой — вот такие, понимаешь ли, раритеты.

Мы посмеялись, но сервиз на стол поставили. Пусть безвкусица, пусть "бахато", но...это как весточка из прошлого. Хорошего прошлого, где все были живы и впереди у нас только самое хорошее. Ведь по-другому и быть не могло!

За стол сели в восемь вечера. На улице еще светло, лето все-таки. Двери и окна закупорили — чтобы мутанты не просочились. Теперь можно снять с себя разгрузки, камуфляж, и нарядиться так, как хочешь.

Честно сказать, мне особо и не хотелось наряжаться — я что, метросексуал, что ли? Да и одеваться особо-то было и не в чего. Магазины с одеждой мы хорошенько помародерили, но я как-то и не задумывался, что нужно взять нарядную выходную одежду. И уж тем более не думал, что мне понадобится свадебный костюм. Носки, трусы, майки, шорты, легкие слаксы и рубахи — и все такое. Потому я и был одет в светлые слаксы, легкую рубашку с короткими рукавами и кожаные сандалии.

А вот девчонки...я даже не ожидал, что они так преобразятся! При взгляде на этих красавиц перехватывало дыхание, а кровь бурным потоком приливала туда, куда...ей положено приливать. Да, и к щекам — тоже. Короткие юбки-размахайки, не знаю, как это называется — ну, когда много складок. Белые полупрозрачные блузки, сквозь которые просвечивают кружевные бюстгалтеры. Выглядит очень эротично! Но...я не понимаю, за каким чертом вообще нужны бюстгалтеры?! Нет, ну если сиськи болтаются, огромные такие, не держатся самостоятельно, тогда — да. Но у этих-то?! Да они сосками не то что бюстгалтеры, блузки рвут!

И белые чулки. Именно чулки, а не колготки! Откуда знаю? А прежде чем сесть за стол, Настя поманила меня пальцем с лестницы, и когда я поднялся — крутанулась на месте, спросив: "Нравится?". Юбка, само собой, тут же приподнялась, обнажив полоску незагорелой кожи над краем чулков, и трусики-стринги, почти не видимые на круглой попе. Меня аж жаром обдало! Я такое только в кино видел. Или в порнушке...

Лена выглядела точно так же. Один в один! Копия! Они сейчас были похожи, как близнецы! Разница только в том, что одна была поменьше размером, вот и все. Как добились такого эффекта — не знаю. Косметикой? Да вроде бы и косметики на них не очень много — ну так, ресницы накрасили, да тени подвели. Ну вроде бы и на щеках что-то сделали...совсем незаметно, для меня, по крайней мере. Но результат...потрясающе!

Итак: на столе драгоценно-безвкусный сервиз, на тарелках — красная икра (черной не нашли!), консервированные фрукты всех видов, бутерброды с колбасой, и всякое, всякое, всякое, что можно набрать в гипермаркетах и награбить в магазинах. Пока электричество еще есть...пока не протухло.

Да, это не настоящий свадебный пир, ну и что? Разве что-нибудь изменилось от того, что у нас нет "горячего", или отсутствует селедка под шубой? Да плевать на эту селедку под шубой! Главное, я жив, а рядом со мной сидят две прекрасные, самые прекрасные на свете девчонки! Мои любимые девчонки!

Черт...что со мной? Ну как можно любить одновременно двух девушек? И что интересно — практически одинаково! Как так вышло?! Почему?! Отец всю жизнь любил только мою маму. А если бы этих мам было две? Совершенно...хмм...почти одинаковых? Он любил бы их так же, как одну? Что-то я запутался...или просто забиваю себе голову ненужными мыслями?

— Все будет в порядке, не волнуйся! — Настя незаметно подобралась к моему уху, шепнула — мы с Леной тебя любим. Ты наш! И все будет хорошо! Обязательно будет хорошо, вот увидишь! Не волнуйся! Мы с тобой!

— Ну что, я буду за тамаду! — важно объявил Мишка, и громкий звук вылетевшей пробки едва не заставил вздрогнуть всех сидящих за столом. Как выстрелил!

— А чего это ты за тамаду? — тут же встрепенулся заспанный, и похоже что до конца не проснувшийся Митька — А может я буду за тамаду!

— Ты в жопу ранетый герой! — тут же отмел притязания Мишка — Тебе нельзя. Ты должен сидеть с трагическим лицом и принимать жалостные взгляды окружающих. Ну как же, пострадавший за общее дело — как не пожалеть? А тут надо иметь ясную голову и хорошо подвешенный язык! А это у меня! Так что сиди, и подливай шампанского девчонкам (он указал на трех новообразованных соратниц). И закусывай бутербродами! Чтобы не свалиться с перепоя, и не заблевать наш дорогой паркет. А я буду произносить тосты! Кстати, девчонки (он снова кивнул трем новеньким), вы бы позаботились о раненом герое, а он может вас и замуж позовет! А что, лиха беда начало!

Митька скептически-криво ухмыльнулся, поднял брови. Мол — дурак ты, и не лечишься. Но я заметил, как он бросил быстрый взгляд на троицу девиц, вяло поглядывающих на стол и на нас, "брачующихся". Интересно, что в головах у этих девушек — о чем они думают? Что себе представляют? Ведь память к ним еще точно не вернулась. У Кати где-то через сутки начались воспоминания. Которых она перенести не смогла. А как будет у этих? Может они более толстошкуры? Смогут пережить то, что с ними случилось?

А тем временем Миша продолжал витийствовать, разлив шампанское по бокалам всем, кто был за столом:

— Итак, сегодня знаменательный день! (И где нахватался словечек?! В инете, что ли?!) Сегодня первая свадьба нового мира! Соединяются три любящих сердца (Я чуть не фыркнул — мало того, что тупо-пафосно, так еще и замшелыми штампами! Тьфу!) Настя, Лена, Андрей — мы вас любим, мы желаем вам счастья! Андрей, наш император (тьфу!), ты собрал нас здесь всех вместе, ты заложил основу нашего коллектива! На тебя уповаем!

— Миш, а может хватит?! — не выдержал я, и расхохотался — Тьфу на тебя! Ты где таких слов нахватался?! Уповаем, черт тебя подери! Поднимайте бокалы, и выпьем за нас всех! Чтобы мы никогда не знали горя!

Мишка ухмыльнулся — похоже он нарочно тут клоунствовал, изображал из себе говорливого политика. Ну да бог ему судья — повеселил. И хорошо.

Все, и Мишка в том числе подняли бокалы, выпили под крик Мишки: "До дна! До дна!"

Шампанское пошло хорошо. Приятный вкус — терпкий, не сладкий. Я вообще-то еще тот выпивоха...можно сказать — никакой. Не скажу, чтобы совсем не пробовал вина — даже водку пробовал, на сборах. И эта самая водка мне так не понравилась, что я больше ее даже не нюхал. Так вот — о сортах вина, о видах шампанского я знал довольно-таки неплохо. Книги на что? А в книгах герои регулярно что-то да потребляют — начиная с самогона (обязательно мутного), и заканчивая ямайским ромом. А еще — помню, что Сталин любил "Хванчкару". Читая книги много чего можно узнать, главное — запоминать прочитанное. А на память я никогда не жаловался.

Мы ели, пили — еще шампанское, еще...потом какое-то красное вино, потом белое. Вроде и понемногу, но через час я уже был можно сказать пьян. Все вроде как понимал, и голова не кружилась, но в голове пустота, голоса кажутся одновременно и резкими, и далекими, а еще — расслабилась звенящая струна, которая проходила через всю мою душу. Отпустило, как об этом писали в книжках. Мне было хорошо и спокойно. Почему? Ну, во-первых, я вроде как выиграл в лотерею, и приз был самым важным, самым дорогим, какой только может быть — жизнь. Моя жизнь.

Во-вторых, все могло быть гораздо хуже — повстречал бы я этническую группировку, и мне бы выпустили кишки. Или Вадика-Глада, с его АУЕ — при "любви" Вадика ко мне результат нашей встречи был бы ничуть не лучше, чем при встрече с кавказцами. А я вот тут — живой, в меру упитанный, напившийся шампанского, рядом с двумя прекрасными девушками. Мало того, что прекрасными девушками, так еще и моими женами!

О господи...я даже это слово-то не могу произносить без содрогания! "Жена"! Черт подери, мне пятнадцать лет! Мне! Пятнадцать! Лет! Какая жена?! И уж тем более — жены?!

— Горько! — истошный вопль Митьки вырвал меня из тягучих раздумий — Горько! Горько!

И с кем первой целоваться?! Что делать-то?!

Встал, беспомощно оглядел обеих, и...обняв из за плечи притянул к себе. Исхитрился, и чмокнул сразу обоих. Как? Да сам не понял! Пришлось чуть не стукнуть девчонок головами, соединив нос к носу, а потом сразу обеих! Как там говорилось? "Захочешь жить — не так раскорячишься!"? Вот и раскорячился. А потом повернулся — поцеловал в губы Настю, подержал секунду, оторвался от Насти — поцеловал Лену. Под хлопки и хохот моих соратников.

Дикая, наверное, картина...жаль никто не догадался сфотографировать — как это все было. Как-то и не подумали об этом. С исчезновением интернета и главного Зла этого мира — социальных сетей — исчезло и желание фотографировать каждый свой шаг. Поел что-то — фотку, и в сеть, иначе вроде как и не ел! Погулял на улице — зафотал прогулку! Позанимался в спортзале — фотку! Вся жизнь в фотографиях, и никакой тебе возни с проявителями и закрепителями, прогресс, однако!

Так вот — все кончилось. Весь прогресс закончился. И желание фиксировать свою жизнь в пикселях — тоже. Может потом, когда-нибудь... Кстати, а наверное — зря не фотографируем. Что оставим потомкам, какое знание? Как они узнают, что это было, и как мы выжили? Нашим детям и внукам?

Кстати, насчет детей и внуков...хочется, чтобы они были. Но вот уверенности в том, что они будут — нет ни какой. И только методом проб и ошибок...или методом тыка? В общем — не попробуешь — не узнаешь.

Сопровождаемые гнусными улыбками и фальшиво-сочувственными напутствиями мы ушли в свою спальню. Я шел так, будто мне в подошвы того и гляди воткнутся иголки. Глупо, наверное — но я, который не боялся драки, не боялся встретиться лицом к лицу с врагом...побаивался оказаться в одной постели с двумя красивыми девчонками. Это ли не смешно?

Нет, не так — я не боялся...хмм...опасался? И так тоже сказать нельзя. Тьфу! Совсем запутался! В общем — мне не хотелось их разочаровать. Весь мой сексуальный опыт ограничивался порнофильмами, и о сексе я можно сказать знал только теоретически. Ну не до секса мне было, не до секса! Учеба, тренировки, снова учеба и снова тренировки! Да и соображать в этом направлении я стал не так уж и давно...не зря девчонки норовят гулять с парнями старше их года на два-три! Что толку от глупых одногодков, ничего не понимающих в деле секса?

Волей-неволей в голову приходила мысль, что Настя и Лена уже были с мужчинами...если можно так назвать толпу похотливых насильников. Как бы там ни было, но некий опыт в сексе у них есть, в отличие от меня. И это очень даже напрягало.

Кстати сказать, на лицах обеих моих подруг (Ну не поворачивается язык назвать их женами! Не поворачивается!) никак не отражалось волнение текущего момента. "Ну и что — в спальню? Ну и что — поженились? Нормальное явление! Люди ведь женятся! А мы чем хуже?" Может это потому они так спокойны, что чисто физиологически женщины быстрее приспосабливаются к изменяющимся условиям жизни? Где-то я читал такую версию. Мол, мужчины ломаются, потому что не могут принять то, что с ними происходит, а вот женщины — те психически гораздо устойчивее. Чушь, наверное — если бы та же Катя была устойчивее, чем мужчины, она бы не покончила с собой. Хотя ведь нас и не использовали как сексуальных игрушек...откуда мне знать, как бы я поступил в таком случае?

Я ожидал, что подруги тут же погасят свет и будут раздеваться в темноте, но...ничего подобного не случилось. Они деловито разобрали постель, сняв с нее покрывало (белье сменили заранее, такого добра у нас теперь было хоть каждый день стели новое, а старое выкидывай), а потом принялись раздеваться — ничуть меня не смущаясь, обмениваясь абсолютно малозначительными, не относящимися к делу замечаниями. Ну так, как если бы сейчас находились не в супружеской спальне, а в раздевалке спортзала.

Они даже фигурой были похожи. Не худые, не толстые, скорее — стройные, с плоскими животами и круглыми попками, с маленькими грудями правильной, красивой формы, торчащими вперед так, что закрадывалась мысль об искусственном их происхождении. Такие правильной формы груди бывают только у женщин с силиконовыми протезами. Однако если присмотреться, можно заметить, что у обеих одна грудь чуть-чуть больше другой. Как и положен натуральным грудям.

Да, как сестры-близняшки. Только одна слегка меньше по размеру, да еще — Лена вся гладкая, безволосая настолько, что кажется — перед тобой пластиковый манекен. У Насти лобок подстрижен, но кустик волос спереди она оставила — типа интимная прическа.

И как они были красивы! Черт подери, мог ли я мечтать о таких девушках?! Даже во сне — никогда! Кто я такой, для эдаких красоток?! Они должны были достаться какому-нибудь олигарху, мажору, кататься с ним в машине за пятнадцать лямов и...ублажать его по мере сил и возможностей. А вот теперь...

Прежде чем что-то сообразить, я не нашел ничего лучшего, чем вывалить соображения насчет олигархов и мажоров прямо к ногам моих женщин. Настя хихикнула, и даже вечно строго-серьезная Лена улыбнулась. А после улыбки, без всякого намека на пафос, сообщила:

— Глупенький! Ты наш мажор, олигарх, царь и бог в одном лице! Да, так получилось, что мы оказались вместе с тобой. Но разве это плохо? И вообще — хватит болтовни. Иди к нам!

Я шагнул вперед, девчонки снова заулыбались, облапили меня и стали раздевать. Через минуту я голый, как младенец, лежал в постели и почему-то все время испытывал желание прикрыть ладонями низ живота. Что было абсолютно глупо и иррационально в самой что ни на есть высшей степени — а зачем прикрывать? И от кого? Да и каким образом, когда все мое хозяйство деловито обследуют и...готовят к "делу"?

Первой была Настя. Потом Лена. Потом снова Настя. И снова Лена. Всю ночь, до самого утра! И только когда солнце уже поднялось над Волгой, зазолотив крыши домов и купола церкви на бугре — мы уснули, сплетясь в тесный, похожий на кубло змей комок рук, ног и тел. Лена уснула лежа головой у меня на животе, и проснув колено мне между ног, Настя с другой стороны, оказавшись у меня на груди, и одновременно закинув ногу на грудь Лене. Вся ночь была как в тумане — я даже не помню точно, как все происходило. Стоны, всхлипы, судорожные спазмы наслаждения, губы, языки, которые касаются твоего тела, легкий шепот, тихий смешок, снова поцелуи — мои девчонки, как оказалось, не против были целоваться и между собой. Но я тоже не против — если твои жены еще любят и друг друга — почему бы и нет? Если их это возбуждает, им это нравится и никому не мешает — да пусть себе. Но возможно мне показалось, и поцелуи их были чисто дружескими.

Я заснул последним, ощущая в теле приятную усталость и легкое жжение в той части тела, которой сегодня пришлось изрядно поработать. Ну не привык я к таким бурным секс-марафонам! Выжат, как лимон!

Где-то читал о том, что молодожены в первую брачную ночь могли довести себя до полного психического и физического изнеможения — так, что аж в обморок падали. Мне тогда это показалось полнейшей глупостью. Теперь — не кажется. Даже мне, спортсмену, привыкшему к экстремальным физическим нагрузкам, и то пришлось нелегко. Но я все-таки в грязь лицом не ударил!

Мы спали часов семь, не меньше. Когда я продрал глаза и с легким стоном убрал с груди ногу Насти, каким-то образом оказавшуюся у меня над сердцем, с шеи Настину руку, обвившую меня как амазонская анаконда — на часах, стоявших возле камина, было уже начало второго пополудни. Полдня — на выброс. Хотя куда нам торопиться? И зачем? Можно себе позволить побездельничать хотя бы один денек.

Вытащил ноги из под Лены, придавившей их как куча камней (вроде и маленькая, а такая увесистая!), я сел на край кровати едва не застонав от мерзкой, отвратительной боли. Нет, не в натертых конечностях, все банальнее и проще — отлежал и ноги, и руки (девчонки передавили), так что теперь к ногам и рукам возвращалась чувствительность со всеми вытекающими...вернее — втекающими последствиями. Кровь расходилась по конечностям, вызывая тысячи кусачих мурашек. От этих "мурашек" хотелось выть и материться!

Следующий раз буду поаккуратнее с "грузами". Эдак можно и паралич конечности получить! Опять же — где-то об этом читал. Даже называется как-то станно, типа "синдром молодоженов", или что-то наподобие. Или "паралич молодоженов"? Да какая разница? Главное — суть. Девушка засыпает в объятиях молодого мужа, лежа головой у него на плече, и нормально передавливает ему нерв, отвечающий за движение конечности. И дело сделано! Рука висит плетью, а мужик злобно матерится. Или не матерится, но все равно ему неприятно. Несколько дней рукой шевельнуть не может!

Я пошел в душ, и минут десять стоял под струями горячей воду, смывая с себя засохшие за ночь следы наших безумств. Да, это была...выдающаяся ночь! Будет что вспомнить, когда стану стариком, сидящим в кресле-качалке в тени огромного тутового дерева. Почему тутового? Да хрен его знает! Под каким деревом хочу, под таким и сижу!

Смыв пот и...все остальное, я вытерся большим махровым полотенцем, и тихонько стал одеваться, глядя на лежащих в скомканной постели девчонок. Хмм...уже далеко не девчонок. Девушек, наверное? Уже не девочки, но еще не женщины — как-то так. Для женщин — уж очень девчачьи фигурки с гладкой кожей и аккуратными попками без малейших следов целлюлита.

Сбежать по-тихому не получилось. Стоило мне выйти из душа и направиться к шкафу с чистым нательным бельем, я тут же был обнаружен недреманным оком Лены, она потянулась как кошка, выгнулась к потолку, ничуть не стесняясь моего присутствия, и похлопав по упругой попе Насти, не прикрытой упавшей простыней, спокойно сказала:

— Ну вот, мы теперь настоящие женщины. Эй, женщина Настя, вставай! Пора дела делать!

На что Настя жизнерадостно промычала что-то нечленораздельное, из чего я разобрал только одно слово, зато сказанное с великолепной яростью человека, которого пытаются оторвать от дела всей его жизни: "...убью!".

Честно сказать, особых дел у нас на этот день-то и не было. Надо было осмыслить происшедшее за последнее время и подумать, что дальше делать. Вообще — что делать. Мы как-то бессистемно мотаемся по городу, и вот — уже едва за это не поплатились. Завалили бы нас обоих — и Митьку, и меня. И что тогда? Нет, что с нами обоими тогда — это понятно. А вот что было бы с девчонками? Сумел бы Мишка возглавить наш анклав, или нет? Что-то я в этом не очень уверен. Вернее — совсем не уверен. Он парнишка хороший, просто замечательный, но вожак из него пока что никакой.

И тут же снова задумался — а из меня какой вожак? Кроме того, что обеспечил нашу группу оружием — что я сделал? Да практически, и ничего такого, за что можно было бы меня так сказать, расхвалить. Сидим в этом доме взаперти, и варимся в своем соку. Вместо того, чтобы привлекать людей.

С другой стороны — а может все-таки нам не нужно много людей? Что мы, не сумеем организовать защиту дома своими силами? У нас теперь еще три девчонки прибавилось — обучим их владению оружием, приставим к службе. Какая разница, девчонки они, или парни? Поднять автомат, навести на цель и спустить курок каждая сможет! Главное, чтобы как следует умела это делать, а не просто палила в мировое пространство.

Вышел из душа, вытерся махровым полотенцем, натянул чистые трусы — их у меня теперь воз и маленькая тележка. После того, как пограбили магазины. Но все равно надо организовать стирку белья — ну не выбрасывать же ношеное?

И вообще — надо продумать всю организацию нашего быта, до самых что ни на есть мелочей. Живем мы временщики временщиками, как будто все происходящее вокруг не навсегда. Будто это только на время, и скоро кончится. Странно это как-то...

И все-таки поднялись обе. Заспанные, помятые, Настя еще и всклокоченная — у нее волосы длиннее, чем у Лены. Та почти лысая. Кстати, при дневном свете теперь отчетливо видно то, о чем говорила Настя — ни волоска на теле Лены! Ни на руках, ни на ногах, нигде! Вот это ее торкнуло...это же надо, ТАК выщипать все волосы! Но кстати, смотрится забавно, возбуждающе, и как-то...по инопланетному. Ага, как инопланетянка! Только и есть, что брови, ресницы, да короткий ежик волос на голове.

И кстати — совершенно не стесняется. Почесывается, шагает так, будто не голышом, а в самом лучшем платье для подиума. Красиво двигается...как, впрочем, и Настя. Та тоже и не подумала что-нибудь на себя накинуть — вышагивает, меряя паркет длиннющими ногами. Ох, как хороши! И за что мне такое счастье?! Сразу две красавицы!

— Пойдешь с нами в душ? — зевает Настя — Мы тебе спинку потрем! Ну и...другие места!

— Уже! В смысле — помылся! — сипло выдохнул я, натягивая штаны — Пойду вниз, посмотрю, как там наши. Вы споласкивайтесь, и приходите — обсудим нашу жизнь!

— А может еще поваляемся? Куда спешить? — резонно замечает Настя — Где горит? Куда бежать? У нас вообще-то медовый месяц, правда, Лен? Ты, Андрюшенька, еще не исполнил свой супружеский долг! Ну...до конца не исполнил! Да ладно, ладно, старался! Иди уж! Скоро придем!

Я с трудом оторвал взгляд от прелестей моих подруг и чуть не бегом отправился в сторону лестницы. Если я сейчас не уйду, то не уйду еще часа два, это точно. Да и есть захотелось, силы-то потратил!

Митька и Мишка сидели за столом, меланхолично помешивая ложечкой в здоровенных фаянсовых кружках, из которых мы обычно пьем чай. Физиономии скучные, на лицах вековая печаль. Услышав меня, спускающегося по лестнице, медленно перетащили тяжелые, как булыжники взгляды на мою бодрую фигуру, и синхронно, с присвистом вздохнули, не сказав ни слова. Я ожидал — сейчас будут подшучивать на тему: "Что вы там делали?! Все живы?! А то так вопили, будто вас там резали!", но ничего такого не случилось. Только мутно-нечленораздельно буркнули "Привет!" — снова опустили взгляды на столешницу.

— Вы чего такие пасмурные? — слегка растерянно поинтересовался я — А где девчонки? Ну эти...ожившие зомбачки? Как твоя рана, Митяй?

— Тебе по пунктам? Разложить по полочкам? — скучно осведомился Мишка.

— Ну...желательно! — еще больше обеспокоился я — чего случилось-то?!

— А ничего! — вмешался Митька — Ничего не случилось. Все как всегда. На улице жара, скука и ничего нет. Мы только жрем, пьем и спим. Одни спим!

— Ну...и вы найдете себе девушек! — фыркнул я — И что, это все? "З" — значит — зависть, что ли?

— По пунктам! — буркнул Мишка — Девчонки у себя в комнате, рыдают. Они все вспомнили. Да, как вы вчера ушли, так они и вспомнили — после третьего бокала шампанского. И начали рыдать. И сейчас рыдают — дверь заперта, и мы туда войти не можем. Не вышибать же дверь? А еще — мы с горя вчера нажрались, и сейчас нам очень даже хреново! А что делать?! Наш командир с красотками развлекается, а мы тут несчастных девушек...через дверь утешаем. Нам тошно и скучно. Вот!

— Может вам сплясать? — язвительно предложил я — Охренели, что ли? Скучно им! Парни, не гневите бога! А то устроит нам веселье! Кстати, Мить, ты так и не ответил — что с раной?

— Зажила — коротко кивнул Митька — Хоть одна радость от этого апокалипсиса. Или вернее — от вируса, который ее устроил. Заживает все в момент. Где рана была — теперь только рубец, и чешется.

— В общем, у вас теперь депрессия на почве алкогольной интоксикации — ухмыльнулся я.

— И на почве спермотоксикоза, осложненного завистью! — уныло констатировал Мишка.

— Миш, слушай, а ты когда учился в Англии, у тебя там были девушки? Извини, что спрашиваю...может тебе неприятно об этом...но чисто интересно! Как там было с...хмм...типа любовью?

— Типа любовь и была! — криво усмехнулся Миша — Ну какая там любовь, когда мы в закрытом заведении? А вылезали из него только чтобы посетить спортивную секцию! Да и с кем любовь? С англичанками? Да ты бы видел их физиономии! Королевскую семью видел? У них лошадиные морды! Думаешь, только у королевской семьи такие? Как бы не так! Конопатые, рыжие, дурно одетые, и вообще — дурные! А как узнают, что я русский, так и начинается — а правда у вас там медведи везде? А вы водки много пьете? А зачем вы нас хотите завоевать? Нет, парни, вы думаете это я пропагандой типа занимаюсь? Мол, штампы такие — как русский, так водка и медведи? Да ничего подобного! Они настолько тупые, настолько забитые своей тупой пропагандой — нам и не снилось! И какая с ними любовь? Скажешь, там и наших девчонок хватает? Да, полно наших. И кстати — они там самые красивые, самые элегантные. Вот только дерьмо, в какую обертку его не закручивай, так дерьмом и останется! Мажорки, одним словом. У этих куриц все мысли о том, как захомутать богатого жениха! Их с детства к этому готовят! Найти правильную партию! Так что ваша жизнь от моей жизни — в этом плане — мало чем отличалась. Порносайты, и натруженная рука — вот наша любовь!

— Красиво жить не запретишь! — раздалось хихиканье позади меня — Волосы на ладони не выросли?

— Насть, подслушивать мужские разговоры нехорошо! — ухмыльнулся Миша — И подкрадываться нехорошо! Слушай, а хорошо выглядишь! И вид совсем не усталый! И Леночка просто цветет! А вот Андрей что-то какой-то помятый...хе хе хе...

— Завидуй, завидуй! — ухмыльнулась Настя, и тут же стала серьезной — девчонки — где?

— Плачут у себя в комнате. Истерят! — Миша пожал плечами — ты бы пошла, поговорила с ними, а то как бы что не вышло. Оружия-то у них нет, а вот сделать веревку из простыни, да подвеситься на люстре — это запросто. Мы с Митькой пытались с ними говорить, но они только стонут да причитают. В общем, не пустили они нас.

Настя молча кивнула, пошла к лестнице на второй этаж. За ней Лена — так же молча-деловито. И снова мы остались втроем. Я уселся за стол, налил в чистый стакан апельсинового сока из высокого бумажного пакета, с наслаждением выпил, покатав на языке мелкие кусочки апельсиновой цедры. Прохладный сок промочил пересохшее горло — хорошо! Цапнул бутерброд с колбасой из вчерашних, откусил, откинулся на спинку стула — и это хорошо! Когда ты жив, а весь мир вокруг тебя мертв, начинаешь ценить эти маленькие радости — вкус апельсинового сока, соленость копченой колбасы, ощущение гладкой полированной столешницы под твоими ладонями. Говорят, что живому все хорошо. Только мертвому плохо. Нет, не согласен — живому не все хорошо. Но...нужно ценить те маленькие радости, которые дает тебе жизнь. Ведь могло бы быть и хуже!

И тут со стороны ворот раздался грохот — будто кто-то бил ногой в стальной их каркас. Похоже, что у нас гости.

— Миш, посмотришь, кто там? — спросил я, поднимаясь с места — Мить, а мы на второй этаж. Пулемет свой прихвати. Я снайперку возьму. Нет — лучше я на самый верх пойду, оттуда видно лучше, а ты на второй этаж. Давайте, парни! И осторожнее!