Тем не менее, подобный напряженный график, постоянные недосыпы, нерегулярное и некачественное питание, нервное напряжение, все это не могло не сказаться на мне. Внешне я, конечно, оставался здоровым, но моя худоба и постоянная бледность уже не скрывалась от других. Как-то после одной из инспекций генерала Хакуро, тот осведомился о моем самочувствии, на что я ответил, что со мной все в порядке. Тем не менее, через неделю, 15 февраля 1911 года, пришел приказ Фюрера о моем переводе обратно в Восточный штаб. Мне предписывалось сдать все дела моему преемнику, которым как ни странно оказался Кимбли. Он уже две недели находился на фронте и уже просто достал меня нытьем по поводу того что ему не дают проявиться себя самого и свое 'искусство', что я ограничиваю его. Пожелав ему не переусердствовать в этом желании, я попрощался с ним, а также со многими своими сослуживцами.
17 февраля я сел в поезд, следующий в Централ. Следовало сдать отчет о результатах своей полугодичной работы, который занимал, чуть ли не половину моего чемодана, а также выбить себе отпуск. Желательно на полгода, а так — хотя бы на месяц. Я не пользовался алхимией, чтобы полностью восстановить свой организм, чтобы начальство не считало, что я все перенес так легко. Даже следы нескольких ранений я специально не сводил, хотя и залечивал их сразу на поле боя алхимией. И дело не в том, что шрамы украшают мужчину. Просто мне не хотелось плодить подозрения, от того что я слишком хорошо излечиваю себя. Слишком многие видели, как в меня попадали аэругские солдаты.
* * *
Приехав в Централ, и едва выйдя из поезда, я поначалу намеревался сразу направиться в сторону Штаба, вот только время было уже позднее. Было восемь часов вечера и в принципе можно никуда не торопиться и заночевать в гостинице, а уже завтра с новыми силами идти в этот 'серпентарий'. Но не успел я пройти до конца платформы, как меня окликнули. У колонны стоял Маэс Хьюз собственной персоны. Наверняка узнав, что я приезжаю, он вызвался самолично встретить меня.
— Привет, Эдвард, а я за тобой, — поприветствовал он, протягивая мне руку и отбирая мой чемодан.
— И тебе не хворать, — ответил я, рассматривая его. — Сразу видно женатого человека. Вот при всем желании я бы не смог так отгладить мундир как у тебя, хотя позавчера весь день провел в приготовлениях к отъезду и наведении марафета.
— Тут ты прав, — улыбнулся он в ответ. — Ты не представляешь, как же хороша моя милая Гресия. А ты видел ее животик?
— Хьюз, как я мог видеть ее животик, если мы с тобой виделись семь месяцев назад? — с сарказмом в голосе спросил я, садясь в машину. На улице была зима, десять градусов ниже ноля, и мне не охота было мерзнуть. Тем более, когда есть возможность доехать в теплой машине, а не идти пешком во время метели.
— Тогда я покажу тебе фотографию, — сказал он, сев за руль, и, закопавшись во внутренний карман кителя, вытащил оттуда снимок и показал мне его. Гресия действительно была с животиком. — Правда милая? — спросил он, прижимаясь к фотографии. В такие минуты Хьюз становился неадекватен и я попросту согласился.
— Милая, — кивнул я, откидываясь на спинку сидения. — Может, поедем уже? Хочу поскорее закончить сегодня с делами и наконец отдохнуть!
— Хорошо, Эд, — кивнул Маэс, заводя машину. — Кстати, остановишься у нас!
— А где еще? — недоуменно спросил я. — Сколько раз бывал в Централе и всякий раз ты тащил меня к себе. Так что если уж ты меня встретил, то грех отказываться.
— Вот и чудно! — кивнул Маэс, выезжая с парковки. — Я предупредил Гресию и она обещалась приготовить твой любимый яблочный пирог.
— Кстати, у нее какой месяц? — спросил я.
— Начало девятого, но до родов еще две недели минимум, — ответил Хьюз.
— Значит, минимум через две недели ты станешь папой, так? — улыбаясь, сказал я. — Первые несколько лет ты не будешь спать по ночам, поднимаясь от малейшего шороха, будешь стирать распашонки, ползунки, и, конечно же, пеленки. Будешь слышать плач по каждому поводу, особенно когда твой ребенок описается или у него начнут расти зубы. А уж если он заболеет... За дорогой следи! — Маэс последние полминуты смотрел не вперед, а на меня. Причем такими глазами, что я испугался как бы он прямо сейчас, не свалился в обморок от избытка чувств. Все-таки на скорости в пятьдесят километров в час это чревато. Повернувшись в нужную сторону, будущий папаша выровнял машину.
— То, что ты сказал, правда? — наконец спросил он меня.
— Разумеется, — ответил я тоном, не терпящим возражений. — Когда мне было два, а Алу всего полгода, я хорошо запомнил эти особенности заботы о младенце. Я, между прочим, тоже не спал ночью, когда маленький Ал писался, и он поднимал ор на весь дом.
— И что мне делать? — спросил он, вновь поворачиваясь ко мне, но я жестом указал следить за дорогой.
— Что делать? — задумчиво произнес я. — Принять как данность и радоваться своему ребенку. И потом, все не так плохо как я тебе описал. Главное не разбаловать, а то я тебя знаю, — в этот момент мы подъехали к дому Хьюза и когда он припарковал машину, мы вылезли в метель. — Эх, какая метель разыгралась-то. На Юге такой зимы не было.
— Хорошо, что мы не в Бриггсе, там говорят еще хуже, — ответил он, кутаясь в плащ. — Ладно, пойдем быстрее.
За полминуты мы добежали до подъезда и, зайдя внутрь, вздохнули с облегчением. Пока мы ехали, метель только усилилась и сейчас, поднимаясь по лестнице, мы слышали эти жуткие завывания за окном. Поднявшись на четвертый этаж, Маэс открыл дверь, и мы вошли внутрь. Наконец-то тепло и уют.
— Вы пришли? — приветливо встретила нас Гресия. — А я уже все приготовила. Раздевайтесь и проходите, мойте руки.
Я не замедлил последовать этому приказу, причем с большим удовольствием. Как же приятно оказаться после всех пропитий в уютной домашней обстановке. Когда мы умылись, а заодно и переоделись, стало еще более уютно. Скинув форму, я надел простые штаны и футболку с рубашкой. Теперь я мог почувствовать себя не полковником, а обычным двенадцатилетним мальчишкой.
— Кстати, Эд, а ведь у тебя сегодня день рождения, — заметил Маэс. В ответ я скривился. — Да знаю, я, знаю, ты терпеть не можешь этот праздник, хотя я не понимаю почему.
— В том, что я родился, никакой моей заслуги нет, — ответил я. — Скорее надо благодарить мою мать. Она приложило столько усилий, выносила меня, родила и воспитала. Алхимики столько провели исследований о том, как создать жизнь, но, ни один результат не был признан удовлетворительным. А женщина... Рождение ребенка чудо, которое не может повторить алхимия. Уважаемая Гресия, вам ведь выпала величайшая честь, дать начало новой жизни. Порой люди этого не замечают, но... Жизнь человека поистине чудо и бесценна, и я рад, что мне удалось это понять.
— Ну, тогда давайте выпьем за матерей, и за чудо рождения! — предложил тост Маэс и мы подняли бокалами с соком. Все-таки напитки у нас на столе безалкогольные. И правильно, Гресия беременна, а мой организм, хотя и справится с большинством ядов, но лучше его лишний раз не травить.
Ужин плавно продвигался, хотя сама хозяйка почему-то особо и не налегала на еду.. Мы с Маэсом наелись, я распробовал очередной замечательный яблочный пирог Гресии. Похоже, она с каждым разом печет их все лучше и лучше или это мне только кажется? Во всяком случае, в конце ужина я сидел довольный как кот, обожравшийся сметаны. И, похоже, это была самая лучшая благодарность хозяевам за их гостеприимство, когда гость доволен. Семья Хьюзов давала мне то, чего я был лишен, чувство, что ты не один, семейный уют. В конце концов, меня разморило, и я стал засыпать прямо за столом. Но тут же меня разбудил шум и вскрик. Открыв глаза, я увидел, как Гресия упала на пол.
— Дорогая, ты не ушиблась? — обеспокоенно спросил Маэс, а я похолодел от внезапного нехорошего предчувствия.
— Дорогой, кажется, началось, — тихо сказала Гресия.
— Что началось? — переспросил Маэс, поддерживая свою жену за локти.
— Началось, — повторила она, а затем уже громче. — Я рожаю!
В комнате мгновенно стало тихо как на кладбище, а за окном все завывала метель. Меня бросило в холодный пот, и я переводил свой наверняка очень испуганный взгляд с Гресии на Маэса и обратно. Хьюз мало чем отличался от меня, он тоже был мертвенно бледный. Мы одновременно посмотрели в окно. Погода не располагала к какому-либо перемещению.
— Я за доктором, — подскочил я к выходу. — Где он живет?
— Сдурел, Эд? — вскричал Маэс. — Ты видишь, как там метет?
— И что ты предлагаешь? Принимать роды самим? Нет мне, конечно, приходилось и лечить, и пули вытаскивать, и кости вправлять. Я даже операции на позвоночнике делал. Но я никогда, слышишь Хьюз? Никогда не принимал родов! — сказать, что я был в панике, это ничего не сказать. Да когда я открывал врата или создавал свой первый Философский Камень, я так не мандражировал, как сейчас. Я буквально чувствовал, как покрываюсь гусиной кожей, как волосы вылезают из головы, а в животе неприятно засвербело.
— Но у тебя ведь есть медицинский опыт! — вскричал он. Хьюз был прав, у меня действительно был медицинский опыт. В моем личном деле действительно было указано, что я могу проводить медицинские операции. И мне порой приходилось латать такие сложные раны, и проводить настолько сложные операции, которые никто в Аместрисе не решился бы проводить. Но здесь нужно благодарить не мои знания, а то, что однажды я открыл Врата. Именно оттуда было большинство моих знаний. Что же касается родов, я знал о том, как их проводить лишь теоретически. Глядя на паникующего Хьюза, я постарался успокоиться.
— Опыт мой другого характера, — сказал я. — А относительно родов мои знания лишь теоретические. Я не то что никогда их не принимал, я даже не присутствовал при них, — я беспокойно ходил из угла в угол, пока Маэс укладывал свою жену на кровать. — На бок клади, Маэс, иначе пережмешь артерию, и ребенок будет недополучать кислород, — он послушал меня и переложил свою жену на бок, всячески стараясь ее успокоить. Тут я заметил то, что мне до ужаса не понравилось. — Черт, у нее отошли воды! — решать уже было некогда. — Вот что, Хьюз, езжай за врачом, а я пока побуду с ней. Если что... Только не гони, понятно?
— Да, я скоро! — крикнул Маэс, выскакивая в коридор. Через полминуты входная дверь хлопнула, а мы с роженицей остались наедине.
— Прости, Эд, что так получилось, — извинилась Гресия, но вскрикнула.
— Не нравится мне это, роды слишком скоротечны, — прошептал я. Пока мы ждали врача, я успел приготовить все необходимое, горячую воду, полотенца. Немного успокоившись, я стал вспоминать, что надо делать во время родов. Но тут Гресия опять закричала. Похоже, схватки усилились. Неужели... — Гресия, скажите, а сегодня вы не чувствовали себя плохо, может быть живот болел, резь или что-то еще?
— Вообще-то это было у меня с обеда, но всего пару раз, я думала это ложные схватки, — сказала она, но опять вскрикнула от схваток.
— Похоже, латентная фаза уже прошла, — прошептал я. — Если все было так, как она говорит, то латентная фаза прошла часов за семь. А значит, роды в любой момент могут перейти в активную фазу, если уже не перешли. — Гресия, простите меня конечно, но, боюсь, мне придется проверить, как протекают роды.
— Хорошо, Эдвард, — кивнула она и опять стиснула зубы. Проверив ее состояние, я убедился, что мои опасения подтвердились. Я настоял, чтобы она поднялась с кровати и пересела на краешек стула, лицом к спинке, чтобы максимально облегчить мышцы матки. Пришлось показывать ей, как дышать, говорить с ней, успокаивать. В какой-то момент я обнаружил, что уже больше не нервничаю по поводу родов, а воспринимаю все как должное.
Спустя сорок пять минут Хьюз все еще не вернулся, а мне пришлось помогать Гресии, так как начались потуги, и ей захотелось в туалет. Пришлось настоять, чтобы она поддалась своим позывам, иначе это могло бы повредить плоду. Спустя еще пятнадцать минут Хьюза до сих пор не было, а потуги закончились. Шейка матки раскрылась окончательно, и началось изгнание плода. Честно говоря, мне стало плохо, когда я увидел что происходит. Все мое спокойствие, которое только появилось, вновь улетучилось. Единственное на что меня хватило, так это помочь ей лечь обратно на диван. Мои руки задрожали, и я едва не лег рядом с диваном на полу. Но все-таки нашел в себе силы, чтобы проконтролировать процесс. И в этот момент дверь в квартиру открылась, и внутрь вбежали Хьюз и доктор.
— Скорее, все уже началось, — сказал я и Маэс упал в обморок. Не обращая на него внимания, я обратился к доктору, который спешно одевал халат. — Началось изгнание плода. Доктор нужна ваша помощь.
— Хорошо-хорошо, молодой человек, — сказал медик. Переодевшись и вымыв, руки он занял мое место. Я же подойдя к Хьюзу, привел его в себя и отправил к супруге. Дальше роды проходили нормально. Вскоре показалась головка, а затем и весь ребенок. Когда вышла плацента, а ребенка обмыв передали матери, я вздохнул с облегчением. На негнущихся ногах я дошел до стены и спустился по ней на пол. Вытирая руки полотенцем, ко мне подошел доктор. — Вы молодцы, молодой человек, все сделали правильно. Хотя я и удивлен, что кто-то в вашем возрасте способен принять роды. Ваши родители врачи?
— Нет, — ответил я, пытаясь прийти в себя. — Я государственный алхимик.
— Государственный алхимик? — удивился врач. — Такой молодой? Постойте, так вы — Эдвард Элрик?
— Да, это так, — кивнул я и посмотрел на доктора. Тот выглядел недоуменным.
— Знаете, я многое о вас слышал, но никогда бы не подумал что вы это... — тут он не нашел слов, а я не стал уточнять каких именно. — Скажите, откуда вы знали, что надо делать?
— У меня были лишь теоретические знания, доктор, — покачал я головой и поднимаясь при этом с пола. — Весь мой медицинский опыт заточен совершенно под другое.
— Поразительно, — покачал головой медик. — И что вы чувствуете теперь?
— Чувствую? Я рад, что все закончилось хорошо, — ответил я, с улыбкой глядя на молодую, счастливую семью.
* * *
Только в начале апреля я смог закончить все дела в Централе. А ведь я еще не был в восточном городе. Такой напряженный график за последний год заставлял меня едва ли не на стенку лезть. Конечно, когда у тебя разнообразная работа с элементами 'творчества', это конечно хорошо. Но не очень, когда у тебя совершенно нет выходных. Если честно, мне хотелось успеть на фестиваль Овец в Ризенбург. Конечно, звучит банально, но мне просто хотелось отдохнуть душой. Но сначала в Восточный Штаб. Чувствую, если я там не появлюсь, разгребать авгиевы конюшни мне придется до конца года.
Стоило мне появиться в кабинете Грумана, как тот встретил меня как родного. И сражу же огорошил меня списком дел, попутно жалуясь на тяжелый характер Кимбли. В ответ я лишь пожимал плечами. По моему скромному мнению, Кимбли — не самый неудобоваримый офицер Аместриса. Есть 'перцы' и покруче. Но разумеется я свое мнение держал при себе. Ожидаемого списка дел до конца года не оказалось, так что я смел надеяться, что хотя бы к маю смогу выбить для себя отпуск. Или хотя бы пару дополнительных выходных, чтобы выспаться нормально.
