Алхимик, который знал истину
Первая Часть
1907 год. Аместрис, Ризенбул.
Эдвард Элрик, 8 лет. Алхимик.
Вот уже восемь лет прошло с тех пор как я в этом мире. Много ли вы читали про путешественников по мирам? Я — один из них.
Я не знаю, как это произошло со мной, но в один далеко не самый приятный момент, я осознал себя в детском теле. А был это момент родов. Считается, что рождение — самое прекрасное событие в жизни человека. Новая жизнь — чудо. Вот только оно связано с не очень приятными ощущениями. К сожалению, мы приходим через страдания. Страдает мать, страдает и дитя. Но если, повзрослев, мы не помним, что происходило с нами в момент рождения, то вот я помнил очень хорошо. И я искренне восхищался мужеством той женщины, что произвела меня на свет.
В тот момент, зажмурив глаза от яркого света и надрываясь от крика, так как впервые вдохнувшие воздух легкие обожгло болью, я смог различить слова этой женщины, обращенные ко мне.
— Какой красивый, — сказала она тогда, прижав моё слабое тельце к себе. — Эдвард.
Это были первые слова, услышанные мной в жизни. К моему удивлению, язык оказался мне знаком, хотя я не мог с точностью определить, к какому из романских языков он относиться. Лишь спустя некоторое время, когда я немного подрос, я понял, что он не относиться ни к одному из известных мне языков. Он представлял некоторую смесь, на которой в моём мире говорили жители северо-запада Европы. Смесь английского, голландского и немецкого языков.
Конечно, это мне стало известно спустя некоторое время, а первые полгода я в основном спал и ел. Как раз те самые занятия, которыми отличаются новорожденные младенцы. У меня даже не было особо много времени подумать, потому, как организм не мог долгое время бодрствовать.
Когда мне исполнилось полгода, я впервые смог нормальным образом начать воспринимать окружающий мир. Я уже прекрасно понимал речь моих родных. Примерно в то же время, я начал предпринимать попытки ходить, так как мой взрослый разум требовал самостоятельности.
Когда мне исполнился год, я узнал, что через пару месяцев у меня появиться либо брат, либо сестра. И именно тогда я узнал, в каком мире я нахожусь. Всё-таки, не часто встретишь человека с золотыми глазами и волосами, каким был мой отец. Ах да, такая же масть была и у меня. А такое известное имя как Ван Хоэнхайм, говорило о многом. Ещё больше я убедился в правдивости моих предположений, когда узнал, что моего брата зовут Альфонс, а врачи, принимавшие роды у моей матери оба раза сами как раз ожидали прибавления в семействе. Когда они гостили у нас дома, они по секрету сообщили нам, что если родиться девочка, они назовут её Уинри. Почему-то я не сомневался в том, что их желание сбудется.
Слово за слово, первые годы моей жизни были довольно богатыми на впечатления. Мы дружили с семейством Рокбеллов, Я и мой брат, а также Уинри, росли все вместе. А затем...
* * *
В 1901 году, когда мне было два с половиной года, в Ишваре аместрийский военный застрелил ребёнка. Говорили, что это произошло по ошибке. Но Ишвар восстал. Бунты следовали один за другим. Я знал причину, почему это происходило, но, будучи маленьким ребёнком, я не мог ничего поделать. С каждым днём я замечал, что отец становиться всё более задумчивым. Он стал часто засиживаться в свое алхимической лаборатории. Я догадывался, почему. Ван Хоэнхайм пытался понять причину войны. И когда это произойдёт, то он покинет дом, и мы увидимся с ним не скоро. Как я предполагал, так и произошло. Спустя год после начала войны, отец ушёл из дома. В тот день я вместе с Алом вышел рано утром в прихожую. Хоэнхайм стоял одетый в пальто, а Триша держала в руках чемодан. Понимая, что ему предстоит, я сказал тогда лишь одно.
— Удачи, — произнёс я детским голоском и улыбнулся отцу. Хоэнхайм увидев мою искреннюю улыбку не смог удержать слёз и опустившись на колени, обнял нас с братом.
— Я обязательно вернусь, дождитесь меня. — Сказал он тогда. Однако я знал, что, скорее всего, мы увидимся вновь лишь через двенадцать лет. И мама так и не дождётся его.
К этому времени мне уже удалось досконально вспомнить всю историю Стального Алхимика. И я всё больше замечал, что история движется по проторённой дорожке. Решив поддержать маму, я со следующего же дня как уехал отец, стал изучать алхимию по его книгам. Спустя несколько месяцев я подбил на это и своего брата. В который раз подивился тому, насколько легко мне давалась она. Меня по-прежнему поражало, что Эдвард смог стать одним из лучших алхимиков страны в столь юном возрасте. И я намеревался повторить его результат, а может даже и улучшить.
Когда Уинри было четыре, Рокбеллы отправились на фронт, так как там не хватало врачей. Девочка стала часто плакать из-за того что её папы и мамы не было рядом. И мы с Алом старались её утешить. В это же время наши с братом успехи в алхимии росли, особенно у меня. Так как я обладал взрослым разумом, я мог воспринимать на-гора больше информации, чем мой брат, а потому я был ещё более успешен, чем он. Тем не менее, я намеренно не показывал ему мой уровень, чтобы он не расстраивался и не потерял мотивацию. По его мнению, да и, по мнению окружающих, он лишь чуть-чуть отставал от меня. Поэтому он с особым энтузиазмом бросался изучать алхимию, лишь бы обогнать меня. А именно это мне и требовалось. Ничто не предвещало трагедии, но тем не менее...
В 1905 году умерла наша мама. Ал и Уинри сильно плакали, я же стоял у её могилы, сжав зубы. Хоть я и был взрослым, я с трудом сдерживал слёзы. Терять близких тебе людей больно, очень. Особенно когда знаешь что это должно произойти, а помочь ничем не можешь. Триша стала мне настоящей матерью, и её потеря легла на меня тяжёлым грузом. В тот день, сидя у могилы, я принял решение. Я просто обязан стать сильнее. В оригинале, Эдвард Элрик вместе с братом совершили преобразование человека, надеясь воскресить свою умершую мать. Я понимал, что это невозможно. Но вместе с тем я знал, что такое преобразование открывает врата, Врата Истины, что несут знания. И именно поэтому я вознамерился получить туда доступ. Я был готов пожертвовать рукой и ногой, чтобы узнать об этом мире немного больше, а заодно и спасти жителей моей страны от страшной участи. Однако, понимая опасность этого шага, я намеренно не посвящал своего брата в мои планы. Я не хотел, чтобы он потерял своё тело, как произошло в оригинале с Альфонсом.
Ища учителя алхимии, я сразу обратился к Изуми Кёртис, которая к тому времени осела в Даблисе. После месяца испытательного срока она взяла нас с Алом в ученики. Два года мы учились у неё. Благодаря учителю, мне удалось достичь невиданных результатов в алхимии. И не только в ней. Она учила нас всему, в том числе и рукопашному бою. По моей просьбе она скрывала от моего брата мой настоящий уровень в Алхимии. И вот, спустя месяц, как мне исполнилось восемь лет, она позвала меня к себе.
— Эдвард, мне больше нечему тебя учить, — сказала она мне тогда. — Поразительно, ты стал очень хорошим алхимиком и это в твоём возрасте. Да и как бойца мне тебя учить больше нечему.
— Вы продолжите обучать моего брата? — спросил я её.
— Да, ему пока далеко до тебя. — Ответила она. — Эдвард, скажу тебе только одно, не соверши ошибки.
— Спасибо вам за всё, учитель, — поклонился я ей. — Я постараюсь не совершать ошибок. Но я — человек, поэтому мне их не избежать.
— Куда ты сейчас направишься? — спросила она меня.
— Я давно не был дома. — Улыбнулся я. — Да и бабулю с Уинри проведать надо. Надеюсь, чуть позже брат присоединиться ко мне.
— Удачи, Эдвард, — сказала она мне.
* * *
В тот день, попрощавшись с братом, я отправился в Ризенбург один. Альфонс должен был приехать позже. Вот только я знал, что беда опять близка. Война на Востоке к тому времени успела разгореться очень сильно. Спустя неделю, как я вернулся в Ризенбург, в город вошло несколько отрядов мятежников. Я был тогда в городе, совершал покупки в магазине.
— Ишвариты, — раздался крик на улице. Все посетители магазина, в котором я находился, побледнели. Мы знали, что идёт война. Но никто не думал, что мятежники смогут добраться сюда. Поднялась паника, люди бежали кто куда. С улицы раздались выстрелы и крики раненых. Я знал, что в городе, кроме нескольких полицейских и двух взводов военных, не было никого из представителей закона. Судя по всему, ишвариты хотели сделать засаду на один из воинских эшелонов, что каждый день проходили через наш город.
Проскочив за прилавок, я добрался до черного хода и выскочил из магазина в переулок, скрываясь за ящиками. Я понимал, что город беззащитен, а как поведут себя мятежники — неизвестно. Я не питал ненависти к ишваритам, так как понимал, кто стоит за войной. Но что-то делать надо. А учитывая, что они пришли с оружием в мирный город...
Сунув руку в карман, я достал перчатки с нанесёнными на них алхимическими кругами преобразования. Я уже давно изготовил и испытал их, предполагая, что мне когда-нибудь придётся пустить алхимию против людей. Левая перчатка позволяла мне преобразовывать холодное оружие, а правая — камень. Это было довольно грозное оружие. Как я узнал позже, в тот день около четырёх сот мятежников пробрались в город, чтобы захватить его. Им противостояло пятьдесят солдат и полицейских, которых очень быстро зажали и практически уничтожили. Разъярённые мятежники стали сгонять всех жителей, которые попадались им в руки к стене, чтобы казнить. Я больше не мог ждать.
Когда два десятка ишваритов подняли ружья, чтобы начать расстрел, их поразили мои стальные снаряды. Мятежники умерли мгновенно, остальные же были в замешательстве. Я же не медлил. Совершая преобразования одно за другим, я выпустил несколько стальных копий и дротиков, которые пронзили противника. Затем я ещё раз на этот раз снарядами из камня, которыми так славится семья Армстронгов. Этой массированной атакой мне удалось поразить группу в двадцать ишваритов. Когда же они в панике бросились бежать, я запустил лес копий, которые выскочили из земли. Никто из ишваритов, которые намеревались расправиться с мирными гражданами не ушёл. На земле осталось лежать пять десятков тел, пронзённых металлом и каменными кольями. Лишь после этого я вышел из укрытия, шатаясь от усталости. Теперь я осознавал, что только что убил полсотни человек.
Поражённые жители, не могли отойти от шока. Когда они увидели меня, они поняли, что это я спас их, но ничего они не могли больше добавить. Прогнав все посторонние мысли, я собрался и уже более твёрдой походкой направился к единственному выжившему мятежнику. Это был командир группы, так как именно он отдавал приказы о расстреле, когда я следил за их действиями. На пути к нему, я вытащил из одного из тел короткий, метр двадцать, пилум, созданный мной.
— Сколько у вас групп и зачем напали на наш город? — спросил я его охрипшим голосом. Он с ненавистью посмотрел на меня.
— Аместрийцы, — прорычал он. — Ненавижу.
Но у меня было не так много времени, чтобы выслушивать его гневные филиппики, а потому я воткнул ему пилум в бедро и провернул его там. Мужик вскричал от боли.
— Повторю свой вопрос, сколько вас и зачем вы тут? — уже боле чётким голосом спросил я. Мне пришлось ещё полторы минуты мучить его, прежде, чем он сообщил мне интересующую меня информацию. Узнав всё что нужно, я преобразовал пилум в кандалы и заковав пленного, передал его жителям. Ишварит сообщил мне, что сотня мятежников осталась в казармах, штурмовать выживших солдат и полицейских. А двести пятьдесят его товарищей готовят тёплый приём сегодняшнему эшелону. Я понимал, что времени у меня мало, а потому я сначала поспешил в казармы, чтобы освободить полицейских и солдат, чтобы уже потом они помогли мне разбить засаду на эшелон.
Стоит сказать, что, несмотря на резвое нападение на город, с координацией между отрядами у ишваритов были проблемы. Они так и не смогли заметить, что я выкосил один из их отрядов. Поэтому, никто из них не ожидал, что в казармы придёт алхимик. Стараясь действовать по возможности как можно более скрытно, мне удалось успокоить два десятка мятежников прежде, чем они заметили, что на них напали. Я накрывал их крупные группы. Увидев, что сначала нападавшие ослабили натиск, а затем откатились, солдаты перешли в контратаку и надо сказать сделали это вовремя, так как ишвариты стали меня зажимать. Спустя пять минут всё было кончено.
— Эдвард, это ты? — спросил меня один из полицейских. Посмотрев повнимательнее на него, я узнал Ричарда Стивенсона, сержанта полиции.
— Мистер Стивенсон? — уточнил я. — Да, это я.
— Это ты их всех? — продолжил он, хотя ответ и так был очевиден. Ближе к концу боя нам удалось соединиться, и солдаты и полицейские видели меня в действии. — Как ты?
— К сожалению, у нас мало времени, — оборвал я его. — В городе осталось ещё двести пятьдесят мятежников. Они хотят устроить засаду на эшелон.
Мои слова ввергли их в уныние. В живых осталось тридцать человек, из которых двадцать было ранено, а противников ещё много.
— И что ты предлагаешь, парень? — спросил меня армейский лейтенант, который, видимо, и командовал всеми во время нападения. — Только двадцать человек из нас могут держать оружие. А там их двести пятьдесят. На каждого двенадцать врагов.
Я понимал, что он только вышел из боя, в котором не надеялся победить, а я вновь зову его на смерть.
— Хорошо, — кивнул я. — Я пойду один.
— Но, как? — солдаты были в шоке.
— Я алхимик, — просто ответил я. А затем холодно посмотрел на них. — И сегодня я уже убил более сотни человек. С вами или без вас, я уничтожу их. — Мои слова подействовали на них. Первым встал Стивенсон, затем капитан, а затем ещё двадцать два человека, кто мог стоять. Я усмехнулся. — Теперь нас двадцать пять, — сказал я. — Один к десяти. Что ж, с таким раскладом мы точно победим.
Я разразился смехом, и солдаты меня поддержали. К вечеру нам удалось отбить засаду. Но стоило это нам огромных усилий. Капитан и Стивенсон погибли. Выжило только пятеро, включая и меня. И все мы были ранены. Мне удалось на скорую руку подлатать себя и моих боевых товарищей. Оглядывая поле боя, я с горечью заметил, что большая часть мятежников погибла от моих рук. Алхимия оказалось очень действенным оружием. Когда спустя двадцать минут после окончания боя, прибыл эшелон с войсками, генерал Груман, сопровождавший его был в шоке. Сразу началось расследование и мне пришлось давать показания, несмотря на усталость. Как потом сообщил мне генерал, я ликвидировал двести семнадцать мятежников. Это число заставило меня содрогнуться. В горячке боя это не было заметно, но спустя день прошедшие события дали о себе знать. Генерал специально задержался в городе и вызнавал все подробности.
— Эдвард, — сказал он мне, когда расследование подошло к концу. — Надеюсь, ты простишь старика за то, что я так на тебя насел с этим расследованием. Просто разведка в очередной раз просчиталась, оценивая действия мятежников. И надеюсь, ты простишь нас, что тебе пришлось ввязаться в бой.
