Так и не решившись подойти к бездыханному телу, Вальдрес попятился к двери. Сквозь слёзы, застилающие глаза, он вдруг заметил какое-то движение — тёмный силуэт буквально на секунду возник в оконном проёме, но этого мгновения хватило, чтобы разглядеть чёрную, как сама ночь фигуру убийцы. Не понимая, что делает, мальчик перескочил через стол и выпрыгнул в окно, но снаружи уже ни кого не оказалось. Забежав за угол, Вальдрес споткнулся о тело мастера Вейслекса и тут же согнулся в жестоком приступе рвоты. Лицо мага превратилось в сплошное месиво из костей и крови, как от удара кистеня, но он ни на секунду не усомнился в том, что это его наставник — мастер второй ступени постоянно носил золотистого цвета плащ.
Опорожнив желудок, юноша решительно сжал кулаки и, стараясь не смотреть в сторону покойника, ринулся по направлению к калитке. В эту минуту он даже и не задумывался о том, что будет, когда догонит убийцу. Да и что мог сделать он — мальчишка, едва начавший обучаться магии тому, кто с лёгкостью проник в дом мастера и, забрав его жизнь, убил ещё одного мага просто мимоходом? Ничего не мог сделать, но овладевший сознанием гнев, заставлял его мчаться, не разбирая дороги. Выбежав за ограду, мальчик оглядел пустынную улицу.
«Всё верно, — промелькнула отстранённая мысль. — Люди сейчас празднуют и вряд ли кто-то что-нибудь видел».
Внезапно он вспомнил о матери, что осталась одна, и страх обжигающим холодом стеганул по спине. Вальдрес сжал кулаки и без оглядки бросился за дом, где зеленел небольшой сад. Там, у невысокого фонтанчика мама любила размышлять, наблюдая, как сверкают серебряные капельки в лучах Иссилы. Там он её и застал...
Мать лежала у подножия всё того же фонтанчика, широко раскинув руки словно пытаясь обнять весь мир. Безжизненный взгляд её остекленевших глаз пронзал голубую гладь над головой, а лёгкий ветерок редкими порывами теребил подол красного платья. Вальдрес без сил упал на колени и, содрогаясь от рыданий, пополз к её телу. Положил голову родной женщины себе на колени, поднял лицо к небу и выпустил животный, полный боли крик на волю. Когда сил кричать уже не осталось, мальчик растёр слёзы по лицу и вдруг заметил на груди матери небольшой чёрный цветок, которого раньше там не было. Болт от ручного арбалета вошёл по самое оперение. Сомнений больше не оставалось — работа наёмных убийц...
Лишь через месяц после смерти родителей Вальдрес смог вернуться в родной дом. Всё это время он скитался по городу и ночевал в подворотнях. Тут его и застал тогда ещё мастер первой ступени Себелиус — будущий глава совета. Маг выловил бродящего по опустевшим комнатам, скулящего пацана и, усадив в одно из кресел, сказал:
— Я скорблю вместе с тобой, мой мальчик. Твой отец был мне хорошим другом.
— Мастер, вы знаете, кто это сделал? — Вальдрес поднял на Себелиуса опухшие от постоянных слёз глаза. — Кому моя семья перешла дорогу?
— Хм... друг мой, здесь не всё так просто, — ответил мастер. — Деллик был министром внешней политики, а эта должность подразумевает допуск ко многим тайнам государства. Только главе совета может быть известно то, что знал твой отец, да и то далеко не всё. Я же могу лишь предполагать...
— Скажите хоть что-нибудь, мастер, умоляю! — Вальдрес не заметил, как с силой сжал подлокотники. — Вы же понимаете, я не успокоюсь, пока не отомщу!
— Умерь свой пыл, юноша. Я понимаю твои чувства, но для мести одного желания мало. Нужно ещё хоть что-то уметь. Ты же пока слишком юн и вспыльчив.
— И что же вы мне посоветуете?! — бросил Вальдрес с вызовом.
— Вот как раз об этом я и говорю... — вздохнул с грустью Себелиус. — Готов всех порвать даже не имея зубов... Для начала перестань кидаться хотя бы на друзей. Я всего лишь хочу тебе помочь.
— Простите, мастер, — потупился юноша.
— И, конечно же, поступи в академию, — продолжил Себелиус, сделав вид, что не заметил смущения Вальдреса. — Клянусь богами, мальчик, из тебя выйдет славный маг. Главное, имей желание закончить обучение, получить жезл подмастерья, а там, глядишь, и мстить передумаешь.
— Не сомневайтесь, мастер, желания у меня хоть отбавляй. Уж я их всех... — он сделал жест, будто скручивает кому-то шею. — А мстить я никогда не передумаю, уж поверьте.
— Ну-ну, — усмехнулся Себелиус. — Посмотрим. Лучше направь вот эти энергию и желание на обучение. Поверь моему опыту, мальчик, только уйдя в дело с головой, ты сможешь хоть как-то унять боль утраты... на время усыпить. А когда будешь готов, поймёшь, что тебе важнее месть или спокойная жизнь. Поверь, порой оставить всё как есть — наилучший выход из ситуации.
— Что вы такое говорите, мастер? — Вальдрес ошеломлённо уставился на Себелиуса. — Как можно оставить всё, как есть?
— Поживёшь, увидишь... и поймёшь, — маг потеребил рукав просторного балахона. — Прощай мой мальчик. Я прослежу, чтобы академия прислала тебе нового наставника. Продолжай готовиться к поступлению, — маг развернулся, собираясь уйти, но был остановлен окликом Вальдреса:
— Но мастер, вы так и не ответили, кто стоит за убийством моих родителей?
Маг остановился и, повернувшись, произнёс:
— Придёт время, ты будешь готов. Тогда обо всём и узнаешь.
И уже стоя на пороге, Себелиус бросил через плечо:
— Полагаю, что ни твоя мать, ни мастер Вейслекс им были не нужны. Вероятно, убийцы просто устраняли нежелательных свидетелей. Почему они не убили тебя, я не знаю, — и он вышел, оставив Вальдреса наедине с тяжёлыми мыслями...
* * *
— Мама!!! — Колин проснулся оглушённый собственным криком. Тело покрылось холодным липким потом, а перед глазами всё ещё стояли картинки из сна — такие яркие и живые, словно посмотрел видеофильм.
«А сон ли это? — подумал сержант. — Всё было настолько реально. Казалось, будто не сплю, а вспоминаю давно ушедшие события. Да, нет, бред, какая магия? Что ещё за мастера? Вероятно это всё последствия удара по голове... Стоп, какого ещё удара?!»
Только тут Колин вспомнил момент своего пленения — куча коротышек с оружием, вода, превратившаяся в кисель, «цветной балахон», ударяющий жезлом по голове и... всё. Дальше провал и тьма. Он попытался сесть, но онемевшие запястья, туго стянутые за спиной, тут же отозвались острой болью.
— Чёрт, как же больно, — чтобы не застонать, сержант с силой закусил губу.
Немного полежал, пережидая приступ. Наконец боль отступила, и он снова попытался сесть, но на этот раз, стараясь не тревожить рук. Через несколько минут ему всё же удалось прислониться спиной к стене, и Колин попытался определить, куда он попал. В царящей вокруг кромешной тьме разглядеть ничего не удалось, но судя по запаху сырой земли, это был какой-то подвал или, скорее, погреб. Сержант прислушался к своим ощущениям, но кроме ноющих запястий не ощутил боли ни в голове, ни тем более в груди. Так же не было и голода, хотя последний раз он ел ещё по ту сторону аномалии.
— Ладно, — проворчал Колин, устраиваясь поудобнее. — Как говорил наш наставник по боевой: «Раз нет возможности понять, значит, дело в местном климате». Попробую выспаться и на этот раз, хотелось бы, без кошмаров. Надеюсь, до утра меня не потревожат... или до ночи? Хотя какая теперь разница?
Бубня себе под нос, сержант прислонился затылком к стене, и за шиворот тут же проскользнуло несколько холодных комочков. Он немного поёрзал, пропуская их ниже и, наконец, закрыл глаза. Сон не шёл. Сознание, погрузившись в ватную тишину, зависло в ней, как увязает муха в липкой древесной смоле — каждым своим движением всё сильней и глубже. Колин открыл глаза, но ничего не изменилось — всё та же тьма и тишина. Снова закрыл.
Вдруг показалось, будто лёгким перестало хватать воздуха, словно с каждым вдохом они становились всё меньше и меньше. Сержант стал дышать глубоко, пытаясь насытить кровь кислородом, но от этого только зазвенело в ушах, и сильно закружилась голова. Постепенно внизу живота начало зарождаться какое-то сосущее чувство, с каждым последующим вдохом расширяясь и поднимаясь вверх по пищеводу. Впечатление было такое, будто внутренние органы закружились хороводом вокруг позвоночника. Тошнота тисками сдавила горло. Тишина, подхватив сознание человека, закружила его бурным водоворотом, утягивая всё глубже и глубже в свою пучину. И устав сопротивляться, Колин дал, наконец, себя унести.
Там на дне показалось что-то светлое и стало приближаться, увеличиваться, раздуваться, охватывая всё пространство вокруг сержанта. От заполнившего всё и вся света глаза обожгло нестерпимой болью и Колин что есть сил зажмурился.
— Эй, ты кто? — раздалось вдруг за его спиной и сержант от неожиданности подпрыгнул на месте.
— Ого! — произнёс все тот же голос, но уже с сарказмом. — Никогда не видел, чтобы человек пытался улететь. Ты глаза-то открывай, не бойся, не выжжет. Я поначалу тоже испугался, но быстро привык, — голос был наполнен иронией и в то же время сочувствием.
Колин отнял руки от лица и часто-часто заморгал, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь слепящий свет. Когда глаза пообвыкли, первой же мыслью было: «Я умер и уже на небесах». Ослепительно-белое марево, так похожее на густой туман, поглотило весь мир, укрыв от взора и небо и землю. Сам же Колин, погрузившись по колено в это «молоко», словно завис в центре бесконечно-белоснежного пространства. Он повёл рукой и по коже «пробежались» невесомые крылья бабочки, дунул, и белёсые облачка завертелись, словно клубы пара на морозе.
— Наслаждаешься? — голос, о котором он уже и забыл, вырвал Колина из прострации.
Услышав его в первый раз, сержант решил, что воображение сыграло с ним злую шутку, но, обернувшись, понял — не померещилось.
В нескольких шагах от него стоял человек в тёмно-алом плаще, скрещенными на груди руками и застывшей на губах ироничной улыбкой. Всё — и четко очерченные скулы, и хищный нос с горбинкой, наподобие клюва, и высокий лоб — всё выдавало в нём волевого человека способного на великие свершения. Голова была увенчана копной густых тёмно-русых волос, оттенённых глубоко въевшимся в кожу загаром, говорившим о привычке много времени проводить на свежем воздухе. Из-под густых бровей прямо в душу смотрели цепкие глаза хищника. Человек был высок и строен — истинный вожак. За таким, не задумываясь, пойдешь даже на преступление.
Колин широко распахнул глаза и разинул рот. Его поразила не столько внезапная встреча, сколько смутно узнаваемые черты его лица.
— Вальдрес, — поражённо выдохнул он, узнав в тридцатилетнем человеке мальчика из своего сна. — Я тебя уже видел, только тогда ты был мальчиком, а сейчас взрослый. Ничего не понимаю?
— Мы разве знакомы? — произнёс Вальдрес, удивлённо задрав бровь.
— Нет, но... — сержант на миг задумался и почесал в затылке. — Понимаешь, ты мне недавно приснился, но сон был такой странный, словно я видел всё твоими глазами. Там была твоя мама, в красном платье, какой-то Себелис, что отговаривал тебя от мести, — перед глазами вновь встали яркие картинки из сна. — Ах да, там же всех убили! И твоего отца, и твою мать, и ещё какого-то человека в золотом плаще... — заметив как меняется лицо собеседника, сержант прервался на полуслове.
Кровь отхлынула, и черты лица человека в алом плаще заострились. Губы вытянулись в тонкую линию, а глаза недобро сузились. От Вальдреса ощутимо повеяло угрозой. Его руки со скрюченными пальцами застыли на уровне груди, и Колин не поверил своим глазам — воздух между ладонями вдруг заискрился и начал сгущаться, формируясь в тугой комок яркого света. В вибрирующей тишине громом прозвучал голос:
— Кто ты, незнакомец?! Откуда тебе известно о трагедии моей семьи?! Отвечай! И не вздумай лгать!!! Предупреждаю, ложь я легко распознаю!!!
— Ты что, с катушек слетел? — Колин попятился, выставив перед собой ладони. — Я же сказал, что всё это видел во сне. Остынь приятель!
Сержанта напугало даже не само свечение между ладоней Вальдреса, сколько то, что исходящую от этого света угрозу он ощутил каждой клеточкой своего тела. На мгновение в его сознании даже возник образ всепоглощающего огня, вырывающегося из рук собеседника, а ноздри уловили запах горелого мяса. Колин зажмурился и закрылся руками, но ничего не произошло. Постепенно давящее чувство угрозы стало отступать. Решившись, наконец, открыть глаза, он успел заметить гаснущую искру, оставшуюся от жуткого свечения.
— Ты не лжёшь, — произнёс Вальдрес, стряхивая с рук остаток энергии. — Действительно всё так и было. Прости мне эту вспышку гнева, мой друг, просто на секунду я вернулся в пережитое... Позволь представиться — Вальдрес, мастер первой ступени огненной стихии, — маг склонился, приложив правую руку с перстнем к груди. — Назови же себя.
Уже распрощавшийся с жизнью Колин от такой перемены опешил. Ещё не до конца поверив в то, что так легко отделался, он несмело произнёс:
— Ко... — голос предательски сорвался. — Колин. Колин Мак-Стайн. Я сержант.
— Ну что ж, рад знакомству, Колинмакстайн-сержант.
— Нет, не так, — перебил его Колин. — Я сержант Колин Мак-Стайн. Мак-Стайн — это моя фамилия, а имя — Колин.
— Фамилия? — удивился Вальдрес. — Что это? Впервые слышу.
— Ну, — сержант замялся, подбирая слова. — Там, откуда я родом принято к имени приставлять ещё и фамилию. А, — он махнул рукой, — не бери в голову. Зови меня просто Колин. Договорились?
— Как тебе будет угодно, собрат по ремеслу, — ещё раз поклонился Вальдрес.
— О! — радостно воскликнул Колин. — Так ты тоже военный?!
— Военный? — удивился маг. — Разве я похож на наёмника?
— Ну, ты же сказал: «...собрат по ремеслу», вот я и предположил... — сержант вконец запутался.
— Поверь, мой друг, я никогда не продавал свои услуги! — возмутился Вальдрес. — Я, так же как и ты — маг. Маг огненной стихии! Вот только твою стихию пока определить не могу, — он задумался, теребя подбородок. — Быть может воздух? Или вода? Но не земля точно...
— Эй, приятель, — перебил сержант размышления Вальдреса. — Какой я тебе маг? Ты о чём вообще? Маг это кто-то наподобие иллюзиониста, что показывает фокусы в клубах? Извини, но доставать кролика из шляпы я не умею, — Колин с улыбкой развёл руками.
Вальдрес на тираду сержанта лишь загадочно улыбнулся. Протянув ладонь в сторону собеседника, он прошептал какую-то бессмыслицу и прищёлкнул пальцами. Над его ладонью тут же затрепыхались язычки синеватого пламени, образовав странную закорючку. Колин разинул рот и, не моргая уставился на невиданное зрелище.
