'Возможно, ради этого', — подумал он, наблюдая за тем, как отец посыпает солью свою кашу точно так же, как и в течение всех пятнадцати лет, пока Йен жил в Шотландии. За все то время, пока он был вдалеке, Йен ни разу не вспоминал об этом, но теперь, когда вновь увидел это, ему показалось, что он никогда и не покидал этот дом; будто каждое утро своей жизни проводил здесь, за этим столом, наблюдая, как отец ест кашу.
Внезапно на него нахлынуло желание запечатлеть в памяти этот момент, познать и прочувствовать все до последнего штриха: начиная с отполированного временем дерева под локтями до покрытого пятнами гранита столешницы; запомнить, как свет льется из окна сквозь старенькие занавески, освещая двигающиеся желваки на лице отца, жующего кусок колбасы.
Внезапно старший Йен поднял глаза, словно почувствовав, что сын смотрит на него.
— Пойдем, прогуляемся к торфянику? — сказал он. — Хочу взглянуть, не появился ли у оленей приплод.
Его поразила сила отца. Они прошагали несколько миль, говоря обо всем и ни о чем. Йен знал, что так они могут снова стать ближе друг другу и высказать все то, что нужно было сказать, но его страшили слова.
Наконец, они остановились на высоком пригорке вересковой пустоши, откуда были видны покатые склоны высоких пологих гор и несколько небольших озер, сверкающих, словно рыбья чешуя, под бледным стоящим в зените солнцем.
Они нашли святой источник — крошечную заводь с древним каменным крестом — и попили воды, произнеся молитву как дань уважения святому, а затем присели отдохнуть неподалеку.
— В таком же месте я умирал в первый раз, — как бы между прочим сказал отец, проводя влажной рукой по вспотевшему лицу. Он выглядел румяным и здоровым, хотя и настолько худым, что это тревожило Младшего Йена. Тяжело было знать, что отец умирает и видеть его таким.
— Да? — спросил он. — Когда же это было?
— О, еще во Франции. Когда я потерял ногу.
Старший Йен, опустив глаза, равнодушно взглянул на свой деревянный протез.
— Я только встал наизготовку для выстрела из мушкета, а в следующее мгновение уже лежал на земле. Я даже не понял, что ранен. Казалось бы, нельзя не заметить, что в тебя попало шестифунтовое железное ядро, не так ли?
Отец ухмыльнулся, и Йен против воли улыбнулся ему в ответ.
— Я бы заметил. Наверняка же ты подумал, что что-то не так.
— О, да, конечно. Через пару минут до меня дошло, что меня вроде бы ранили. Но я совсем не чувствовал боли.
— Это хорошо, — ободряюще сказал Младший Йен.
— Знаешь, в тот момент я точно знал, что умираю.
Глаза отца смотрели на него, но в то же время будто вдаль, словно он вновь видел перед собой то далекое поле битвы.
— Тем не менее, я не очень беспокоился. И я был не один.
Его взгляд сосредоточился на сыне, и, слегка улыбнувшись, Старший Йен накрыл руку Младшего своей рукой, — такой тонкой, что видны были кости и бугорки отекших суставов — но все еще крепкой и широкой, как у сына.
— Йен, — сказал он и замолк, прикрыв глаза. — Знаешь, как странно произносить чье-то имя, если оно такое же, как твое? Йен, — повторил он мягче, — не терзай себя. Я не боялся тогда. Мне не страшно и сейчас.
'А мне страшно', — подумал Йен, но произнести этого вслух не мог.
— Расскажи мне о своей псине, — улыбнувшись, сказал отец.
И Йен поведал отцу о Ролло. О морском сражении, в котором, как он думал, Ролло утонул или погиб, о том, как получилось, что они оказались в Тикондероге и участвовали в смертельных боях при Саратоге.
И, стараясь не задумываться (потому что, если бы он задумался, слова застряли бы у него в горле), рассказал отцу об Эмили. Об Исибейлл. И о Быстрейшем Из Ящериц.
— Я никому не говорил об этом, — сказал Йен, внезапно смутившись. — О мальчике, я имею в виду.
Отец глубоко вздохнул, выглядя счастливым. Затем закашлялся, вынул носовой платок и опять начал кашлять, но, наконец, приступ прекратился. Йен старался не смотреть на носовой платок — из боязни, что он покрыт пятнами крови.
— Ты должен... — прохрипел старший Йен, потом прочистил горло и сплюнул в платок с приглушенным ворчанием. — Ты должен рассказать об этом маме, — сказал он, когда голос его снова стал чистым. — Она будет рада узнать, что у тебя есть сын, независимо от обстоятельств.
— Да, хорошо. Может быть, и расскажу.
Было еще слишком рано для насекомых, но болотные птицы уже появились: они копошились вокруг, сновали над их головами и тревожно кричали. Йен немного послушал эти знакомые с детства звуки и сказал:
— Па. Я должен рассказать тебе кое-что ужасное.
И, сидя у святого источника, в этот мирный день ранней весны Йен поведал обо всем, что случилось с Мурдиной Баг.
Склонив голову, отец слушал с серьезным вниманием. Младший Йен мог рассмотреть широкие пряди седых волос, вид которых одновременно был трогательным и, как не парадоксально, успокаивающим. 'По крайней мере, отец прожил хорошую жизнь, — подумал он. — Возможно, и миссис Баг тоже. Чувствовал бы я себя хуже, если бы она была молоденькой девушкой?' И подумал, что да, хотя и без того чувствовал себя ужасно. Но ему стало немного лучше от того, что он выговорился.
Старший Йен слегка отклонился, обхватив руками колено здоровой ноги, и задумался.
— Конечно же, в этом нет твоей вины, — сказал он, скосив глаза на сына. — Глубоко в душе ты ведь это знаешь, не так ли?
— Нет, — признался Йен. — Но я стараюсь уверить себя.
Услышав это, отец улыбнулся, а затем снова стал серьезным.
— Ты справишься. Если ты смог носить это в себе так долго, в конце концов ты успокоишься. Правда, остается еще старый Арчи Баг. Он, должно быть, такой же старый, как эти холмы, если это тот, кого я знавал раньше — кажется, он был арендатором Малкольма Гранта.
— Да, тот самый. Я все время думаю о том, что он старый, что он умрет, но что, если он умрет, а я не буду знать о его смерти? — Йен сделал жест, исполненный отчаяния. — Я не хочу убивать этого человека, но как я могу не сделать этого, когда он блуждает где-то там и может навредить Рей... моей... ну, если когда-нибудь у меня будет жена...
Он совсем сбился, и отец остановил его, дотронувшись до его руки.
— Кто она? — спросил старший Йен, и его лицо зажглось интересом. — Расскажи мне о ней.
И сын рассказал отцу о Рейчел. Он сам удивился тому, как много удалось рассказать, учитывая, что они были знакомы всего несколько недель, и он поцеловал ее только однажды.
Отец вздохнул — он все время вздыхал: это был единственный способ, чтобы набрать достаточно воздуха в легкие. Но сейчас он вздохнул от счастья.
— Ах, Йен, — ласково произнес он. — Я счастлив за тебя. Не могу передать, как счастлив. Именно об этом мы с матерью молились так много лет: чтобы у тебя была хорошая женщина, которую бы ты любил, с которой создал бы семью.
— Ну, о моей семье говорить пока рано, — заметил Младший Йен. — Учитывая, что Рейчел из квакеров и, скорее всего, не пойдет за меня. К тому же, я в Шотландии, а она — с континентальной армией в Америке, и возможно, в эту самую минуту она убита или больна.
Он говорил это вполне серьезно и даже немного обиделся, когда отец рассмеялся. Тогда старший Йен наклонился и сказал с полной серьезностью:
— Тебе не надо ждать, пока я умру. Отправляйся и найди свою барышню.
— Я не могу...
— Нет, можешь. У Младшего Джейми есть Лаллиброх, девочки удачно вышли замуж, а Майкл... — отец улыбнулся при мысли о Майкле. — Думаю, у Майкла все будет в порядке. Мужчине нужна жена, а хорошая жена — величайший дар, который Бог может дать мужчине. Мне было бы намного легче, сынок, если бы у тебя в этом смысле все хорошо сложилось.
— Ну, ладно, — пробормотал Младший Йен. — Может и поеду. Но не сейчас.
ГЛАВА 78
СТАРЫЕ ДОЛГИ
ДЖЕЙМИ ДОЕЛ ОВСЯНКУ и с глубоким вздохом положил ложку.
— Дженни?
— Конечно, там ещё есть, — отозвалась она, протягивая руку за миской, но, заметив выражение его лица, остановилась и прищурилась. — Или тебе нужно что-то другое?
— Я бы не сказал, что мне это нужно. Но...
Джейми посмотрел на потолок, чтобы не встречаться с Дженни взглядом, и вручил свою душу Господу.
— Что слышно о Лири МакКензи?
Он отважился быстро взглянуть на сестру и увидел, что её глаза округлились и зажглись интересом.
— О Лири?
Дженни села на место и стала задумчиво постукивать пальцами по столешнице. 'Для её возраста у неё хорошие руки', — подумал Джейми: натруженные, но пальцы всё ещё тонкие и подвижные.
— Она не замужем, — сказала Дженни. — Но, как я понимаю, ты об этом знаешь.
Он коротко кивнул.
— А что ты хочешь о ней узнать?
— Ну... Наверное, как она поживает... И...
— И кто делит с ней постель?
Он взглянул на сестру:
— Да ты бесстыдница, Дженет Мюррей!
— О, да? Ну, тогда отстань от меня! Спрашивай вон у кота!
Синие глаза — точно такие же, как у него самого, — на миг ярко сверкнули, глянув в его сторону, а на щеке у неё появилась ямочка. Он знал этот взгляд и как можно смиреннее пошёл на попятную.
— Ты знаешь? — спросил Джейми.
— Нет, — незамедлительно ответила сестра.
Он недоверчиво поднял бровь.
— Ага, так я тебе и поверил!
Дженни покачала головой и провела пальцем по краю горшочка с мёдом, вытирая с него золотистые капельки.
— Клянусь ногтями с пальцев ног святого Футхеда.
Джейми не слыхал этого выражения с десяти лет и, вопреки всему, от души расхохотался.
— Ну, тогда и говорить больше не о чем, да?
Он с равнодушным видом откинулся на спинку стула. Дженни в ответ раздражённо хмыкнула, встала и начала деловито убирать со стола. Джейми, прищурившись, смотрел на неё. Он не знал, морочит ли она ему голову только из озорства (тогда она скоро призналась бы), или же за этим стоит что-то ещё.
— Зачем ты хочешь это знать? — вдруг спросила Дженни, не отрывая глаз от груды липких мисок.
Это его удивило.
— Я не сказал, что хочу знать, — уточнил Джейми. — Но, раз уж ты сама об этом заговорила, — каждый бы полюбопытствовал, верно?
— Да, — согласилась сестра.
Она выпрямилась и смерила его долгим изучающим взглядом, от которого Джейми засомневался, вымыто ли у него за ушами.
— Я не знаю, — призналась наконец Дженни. — И это правда. Я только слышала однажды то, о чём я тебе написала.
'Ну и зачем же ты мне об этом написала?' — подумал он про себя, но не сказал этого вслух.
— Ммфм, — произнёс он. — И, ты надеешься, я поверю, что ты всё так и оставила?
ОН ВСПОМНИЛ. Как стоял здесь, в своей старой комнате в Лаллиброхе, где жил ещё мальчиком, утром в день его свадьбы с Лири. По этому случаю на нём была новая рубашка. Денег хватало только на самое необходимое, а иногда и на это недоставало, но Дженни ухитрилась соорудить ему рубашку. Он предположил, что она пожертвовала на это лучшую из двух своих сорочек. Джейми вспомнил, как брился, глядя в своё отражение в тазике для умывания, как увидел измождённое, суровое лицо незнакомца, возникающее из-под его бритвы, и подумал, что надо бы не забыть улыбнуться при встрече с Лири. Ему не хотелось пугать её, но то, что он увидел в воде, достаточно напугало его самого.
Внезапно он подумал, что придётся с ней спать, и решительно задвинул подальше мысль о теле Клэр (у него был большой опыт по этой части), и вместо этого вдруг вспомнил, что прошли уже годы, — да, годы! За последние пятнадцать лет он переспал с женщинами лишь дважды, и с предыдущего раза прошло пять... шесть... а может, и семь лет...
На миг Джейми испытал панику при мысли, что у него может не получиться, он осторожно коснулся члена через килт и обнаружил, что при одной только мысли о постели тот уже начал твердеть. Несколько расслабившись, Джейми глубоко вздохнул. Ладно, хоть об этом можно не переживать.
Резко повернув голову на скрип двери, он увидел Дженни, стоящую с непроницаемым выражением лица. Он кашлянул и убрал руку с члена.
— Ты не обязан делать это, Джейми, — тихо сказала сестра, пристально глядя ему в глаза. — Если ты передумал, скажи мне.
И он чуть не сказал. Но Джейми слышал дом, в котором чувствовались суета, ожидание перемен и счастье, — этого дому недоставало очень долгое время. Сейчас речь шла не только о личном счастье Джейми — оно никогда не стояло во главе угла.
— Нет, — отрывисто произнёс он. — Всё отлично, — и ободряюще улыбнулся сестре.
Однако, спустившись по лестнице, чтобы встретиться внизу с Йеном, он услышал, как в окна стучит дождь, и внезапно почувствовал, что тонет в непрошеном воспоминании о своей первой свадьбе, о том, как они поддерживали друг друга, он и Клэр, оба в крови, оба в ужасе.
— Всё нормально, а? — склонившись к нему, тихо спросил Йен.
— Да, отлично! — ответил Джейми, довольный тем, как спокойно звучит его голос.
В дверях гостиной на миг появилось лицо Дженни. Она выглядела озабоченной, но успокоилась, увидев его.
— Всё в порядке, mo nighean (девочка, гэльск. — прим. перев.), — ухмыляясь, заверил её Йен. — Я его схватил на случай, если ему вздумается удрать.
Йен и в самом деле стиснул его руку, чем весьма удивил Джейми, но он не стал возражать.
— Ну, тогда тащи его в гостиную, — очень сухо произнесла сестра. — Священник пришёл.
Они с Йеном зашли в гостиную, и, встав перед старым отцом МакКарти, Джейми занял место рядом с Лири, которая, быстро взглянув на него, отвернулась. Неужели она испугалась? Её рука оставалась холодной в его ладони, но не дрожала. Джейми ласково сжал её пальцы, и Лири повернула голову, смотря прямо на него. Нет, не страх и не огонь свечей, не звёздный блеск, — в её взгляде были благодарность и доверие.
Это доверие проникло в его сердце, такая неощутимая малость дала ему опору, срастив по крайней мере несколько отрубленных корней, которые удерживали его на этом месте. Он тоже был благодарен...
Теперь он обернулся на звук шагов и увидел, что по холлу идёт Клэр. Джейми улыбнулся (отметив, что сделал это совершенно не задумываясь) — она подошла к нему и взяла за руку, заглядывая в комнату.
— Это ведь твоя комната, не так ли? В смысле, когда ты был маленьким?
— Да, моя.
— Я вспомнила: Дженни мне рассказывала, — я имею в виду, когда мы были здесь впервые.
Её губы слегка скривились. Клэр и Дженни сейчас, конечно, разговаривали, но как-то вымученно: обе вели себя слишком осторожно, боясь сказать лишнее или что-то не то. Да он и сам боялся ляпнуть лишнее или не то, но будь он проклят, если поведёт себя в этом деле как женщина!
— Мне нужно съездить к Лири, — внезапно сказал он. — Ты меня убьёшь, если я поеду?
Клэр удивилась. А ещё, чёрт бы её побрал, ей было смешно!
— Ты спрашиваешь моего позволения?
— Не спрашиваю, — ответил он, чувствуя себя неуклюже и неловко. — Я только... Ну, я подумал, что скажу тебе, да и всё!
— Очень любезно с твоей стороны!
Клэр всё ещё улыбалась, но улыбка стала немного насторожённой.
— А ты... может, расскажешь мне, почему хочешь с ней повидаться?
