И даже во время войны, когда Вермахт понёс большие потери в технике, Гитлер пытался использовать оставшихся у него в концлагерях евреев, которых к тому времени ещё не успели сжечь в печах крематориев, предложив отпускать каждого еврея в обмен на американский грузовик. Но наша разведка вовремя узнала об этом предложении и под давлением СССР союзники отклонили предложение. И ещё несколько миллионов европейских евреев были уничтожены. Но у СССР своих евреев ещё достаточно, так почему бы не заработать на них, надо только правильно разыграть эту карту...
Сталин с подозрением покосился на стол, где лежал журнал с фотографией Михоэлса. Нет, никому не дано проникнуть в его замыслы...А, впрочем, то как легко он распоряжался судьбами целых народов в годы войны, могло стать этому еврейскому умнику подсказкой. А Крым идеально подходит для такого дела — "мешок", из которого не выберешься. Опыт гражданской войны это наглядно продемонстрировал. Можно сказать, было проверено на практике: в 1920-м году там в Крыму удалось быстро уничтожить сотни тысяч врангелевских недобитков из офицеров и разной интеллигентской сволочи, поверивших в обещанную Фрунзе от имени советской власти амнистию всем, кто предпочтёт эмиграции остаться на родине в Крыму... И в этот раз всё может получиться... Вот только феноменальная еврейская интуиция на грозящую им опасность давно стала притчей во языцех...
Глава 225 "Злополучный Гарриман"
Ладно, все это глубокая философия на мелком месте. Сейчас нужно решить простой и чисто практический вопрос: что скажет Михоэлс при встрече с бывшим послом США в СССР Гарриманом? Встречи этой, по-видимому, не избежать. Но и препятствовать ей тоже нельзя. Это может насторожить американцев. А Гарриман, по сведениям нашей агентурной разведки в Вашингтоне, всерьёз выразил желание встретиться с Михоэлсом, с которым они давно знакомы ещё по военным делам. Отсюда главный вопрос: "Посмеет ли Михоэлс дать знать Гарриману о своем неприятии крымского проекта? Пусть не словами — намеком, жестом? Он же знает, что его намеки не останутся незамеченными этим проницательным лисом Гарриманом.
И если Гарриман что-то пронюхает об истинных намерениях Сталина в отношении советских евреев, это может стать сильным козырем в руках американцев, да и британцев тоже. Уж они сумеют раздуть и выставить всю историю в библейских масштабах! В этом Сталин не сомневался. Западное общество очень восприимчиво к религиозной патетике, их политики с удовольствием используют библейские и христианские мотивы в своих выступлениях, чтобы впечатлить публику. Вон и Черчилль свою недавнюю речь в Фултоне, в которой толстяк обвинил Советский Союз в поистине дьявольских намерениях в отношении старушки-Европы, начал почти как проповедь: "От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике, через весь континент, был опущен железный занавес...". Даже перед тем, как подняться на трибуну, Черчилль снял свой привычный котелок и облачился в алую мантию почётного доктора Оксфорда, — чтобы ещё больше походить на священника перед паствой. Сталин сразу оценил находку английского приятеля — сам будучи бывшим семинаристом, не плохо понимал такую тактику управления толпой. Не случайно же наставляя в 1939 году молодого дипломата Андрея Громыко перед командировкой в США советником полномочного представительства, посоветовал совершенствовать свой английский и понимание американцев...посещая проповеди церковных пастырей.
Мысль Иосифа снова вернулась к беспокоящему его вопросу. Так посмеет или Михоэлс что-то сообщить о подоплёке крымской затеи вождя Гарриману? Если Михоэлс всё-таки угадал его, Сталина, скрытые замыслы, то может и посметь — в отчаянном, самоубийственном порыве. Актёры такого калибра — непредсказуемы...и порой феноменально проницательны, получая способность проникать в самые тёмные глубины человеческой души. — Кремлёвской горец задумчиво покачал головой. — Снова Лир? "В избытке наших сил мы заблуждаемся, пока лишенья не вразумят нас", восклицает его шекспировский персонаж, когда внезапно прозревший он спонтанным жестом пытается нащупать на голове отсутствующую корону и одновременно движением ладони вдоль лица, как бы снимает пелену со своих глаз... Это уже не тот Лир, что в начале. Это Лир, вставший на путь постижения собственных пропастей, Лир, задумавший эксперимент над жизнью и в акте этого эксперимента потерявший все, вдруг обретает в себе "внутреннего человека" — единственно истинный дар творца. Потеряв веру в свою избранность, он стал избранным. Стоящим на пороге вечности. Такому даже грозный кремлёвский старец может быть уже не страшен...".
Сталин еще немного походил по кабинету, сосредоточенно раздумывая. Он всё ещё пытался уверить себя, что не посмеет. В то, что Михоэлс мог быть во время войны завербован американской разведки, как утверждал агент "доктор Швейц", Сталин не очень-то верил. Не того птица он полёта. И в махровый национализм его не верил. Михоэлс по своей природе творец, воспитанный на европейской и русской культуре. Патриот своей страны. Так что нет, не посмеет.
"А если... Да за такое в сортире с говном утопить будет мало... Приказать "забойщикам" с Лубянки переломать ему сапогами все до единой косточки...". Уж это-то старый, тёртый жизнью еврей должен понимать, не дурак.
Глава 226 "Сапоги Виссариона и два бога"
Немного пепла из трубки упало на начищенный до блеска мыс его сапога. Сталин задумчиво некоторое время глядел на сапог. Вдруг узкий лоб его сморщился, словно от внезапной сильной боли, казалось, самый могущественный человек на земле вот-вот разрыдается...продлилось это всего несколько мгновений, пробормотав что-то по-грузински в пышные усы, Сталин тряхнул головой прогоняя внезапное наваждение из прошлого и вернулся к делу.
Нет, Михоэлс не та фигура. Тронь его в явную — и за границей поднимут вой. Стоит его арестовать и на Западе немедленно представят старого, провонявшего мочой жида, этаким Исусиком...Так что с ним надо как-нибудь тихо... Отравить. Со времён Ягоды в ГПУ имелась превосходная лаборатория ядов, которой руководит Майрановский: отличные снадобья там готовят. С тех пор у них много новых разработок наверняка появилось. "Новинок-новичков". Можно взять такого вот "новичка", чтобы всё выглядело смертью по естественным причинам. Например, на почве неуёмного потребления коньяка.... "У молодого Шекспира (только подбиравшегося к своему "Лиру") Ричард Глостер в своем монологе жалуется, что физическое уродство мешает ему получать удовольствие от занятий любовью и танцами, — припомнил кое-что читавший из великого драматурга Сталин. — Ему доступна только радость удовлетворенного честолюбия, потому-то Ричард и решил стать королем. В третьей части "Генриха VI" Ричард воспевает счастье обладания короной, поэтому неудивительно, что он стремится достичь этого счастья любой ценой".
Сохнущая рука и прочие телесные уродства тоже с юности отравляли жизнь Иосифу из Гори и не добавляли мягкости его характеру: "Если Бог обрёк меня на такие лишения и страдания, — порой говорил себе молодой "Коба", — почему я должен быть милосердным к тем, кто никогда не знал таких мучений?".
Свою радость от жизни он мог урвать только на пути террора и революции, безжалостно топча тех, кто пытался встать между ним и вожделенной властью. Так закалялся стальной, безжалостный характер бывшего семинариста, отвергнувшего бога...
Взгляд остановился на небольшой фотографии Ленина в рамке, который хозяин кабинета держал на столе на самом почётном месте, ведь благодаря этому человеку и товарищам-марксистам он смог в ранней юности изменить уготованную ему Проведением жалкую судьбу... А, впрочем, если быть справедливым, то судьбу его изменили другие. Отец частенько избивал мать и его будучи пьяным. Мать маленького Иосифа пыталась найти спасение и защиты от своей беспросветной жизни в православной вере и нередко вместе с сыном скрывалась от побоев у местного священника. Там было много икон с ликами святых заступников, образы Спасителя. Мать и знакомый священник научили маленького Иосифа просить у Бога для себя лучшей доли. Ведь он рос слабым: в раннем детстве переболел оспой, после чего лицо его осталось рябым. А в результате серьёзной травмы левая рука оказалась иссушенной, более короткой, чем правая, и плохо сгибалась. К тому же рос он явно невысоким. А в результате чувствовал себя сильно закомплексованным.
Отец часто злобно говорил сыну, что из такого калеки не может вырасти ничего путного. Иосиф и сам это понимал, ведь в семье не было лишней копейки, чтобы даже обучить его грамоте. Будущее действительно выглядело беспросветным. Оставалась молитва. И Иосиф истово молился Иисусу, чтобы Спаситель помог ему преодолеть свою ущербность и вырасти сильным, добиться уважения людей. И случилось чудо. Благодаря бескорыстной помощи детей священника Иосиф смог поступить в подготовительный класс православного училища, а затем в Тифлисскую духовную семинарию. Покровитель первое время оплачивая его обучение. А потом добился для него стипендии. Правда главные постулаты христианства — не убий, не укради, ни обмани — не очень-то впечатлили юношу. Эти заповеди подходили слабым, а он очень скоро почувствует в себе особый дар влиять на людей, — заставлять их рисковать собственными жизнями и убивать других по его приказу. Пройдёт всего несколько лет и бросивший семинарию молодой человек вместе с новыми друзьями станет активным участником нападений на банки, кассы и инкассаторские кареты, перевозившие ценности и деньги. И новый покровитель, и новый Бог, который называл такую кровавую уголовщину красивым словом "экспроприации", назовёт его "чудесным грузином".
Глава 227 "Судьба на ниточке"
Сталин вернулся за письменный стол и принялся листать рапорты службы наружного наблюдения МГБ. На первый взгляд вроде ничего существенного. Бытовые мелочи. Репетиции. Занятия в студии. Прием посетителей в ЕАК. Пьянка с Москвиным и Тархановым в ресторане "Восточный"... "26. 10. 47 с 14.00 до 14.15 объект наблюдения разговаривал с Лозовским, прогуливаясь по ул. Малая Бронная. Содержание разговора зафиксировать не удалось..." — гласила одна из сводок.
— Конспираторы х.! — по матери выругался вождь. — Вначале шифруются, а затем Михоэлс приходит к сослуживцу и изливает душу. Заодно и бутылку "КВВК" вылакал. Совместил приятное с полезным. "17. 12. 47. Получил в Комитете по Сталинским премиям командировку в г. Минск для просмотра спектаклей Белорусского театра им. Я. Купалы, выдвинутых на соискание Сталинской премии. Срок командировки с 7 по 14 января 48 г. Заехал в ВТО, договорился, что ВТО командирует с ним в Минск театрального критика Ю. Головащенко. Заказал билет на скорый поезд Москва — Минск на 7 января..." — гласила следующая сводка.
Усатый старик задумался: "Гарриман прилетает 28 января. Можно продлить командировку Михоэлса, перенеся спектакли в Минске на конец месяца. Удобный повод избежать его встречи с Гарриманом. — Сталин еще подумал, и решил: — нет, не стоит. Это может быть воспринято американцем как "благовидный предлог" избежать с ним встречи, и навести Гарримана на ненужные размышления".
Сталин поднялся с кресла, походил. Снова сел. И снова поднялся. Вызвал из предбанника Молотова, который давно сидел там и наверняка маялся в ожидании, когда его позовёт Хозяин. Хоть и говорят, что у него "чугунная задница", но в предбаннике у Хозяина никому не бывает комфортно.
Молотов вошёл вместе с секретарём Сталина Поскрёбышевым.
— Ладно. Допустим Михоэлс начал мягко вилять. Что он еще сказал тебе? — напрямик спросил Сталин у Молотова, который имел с Михоэлсом несколько разговоров о Крыме. Они с Михоэлсом были на короткой ноге, и потом Молотов отчасти курировал этот проект в своём департаменте.
— Все, что я уже тебе сказал. Больше ничего существенного.
— Все? — в своей недоверчиво-тигриной манере переспросил Сталин. Он взял отчет "доктора Швейца", нашел нужное место. Прочитал: — "М. злобно заявил, неизвестно к кому обращаясь, что пусть ему не навязана роль Моисея, но и роль Корея или Дафана ни одна сволочь его играть не заставит". Это, по-твоему, ничего существенного? "Неизвестно к кому обращаясь". Известно! Он обращался ко мне. И сказал, что я — сволочь! А? Это несущественно?
...— Он имел в виду скорее меня, — поспешил пояснить Молотов, которому Сталин разрешил бегло ознакомиться с доносом. — Это я ведь его уговариваю подписаться на Крымский проект.
— Тебя? Хм. Ты для него — микрофон. И только! Он. Сказал. Мне. Что я — сволочь. Как тебе это нравится?
— Я не стал бы обращать на это внимания, Коба. К тому времени он был уже достаточно пьян. И вряд ли отдавал себе отчет в том, что говорит.
Поскребышев вышел.
— Наш "заигравшийся Лир" возомнил себя Фигурой! Правда актёр он сильный, признаю, — с презрительными интонациями продолжал Сталин. Говорил он по своему обыкновению подчёркнуто тихо, с частыми долгими остановками, заставляя присутствующих вытягивать шеи и до предела напрягать слух в страхе что-то не услышать или неправильно понять. — И к спиртному он неравнодушен. Может перепить Фадеева и Толстого. При этом человеческого облика никогда не теряет, как утверждают наши наблюдатели из органов. А перепить Фадеева — тут бутылкой не обойдешься, даже двумя. А сколько он выпил с этим абакумовским стукачом? Меньше бутылки?
— Насколько я понял, работавший там информатор опытный сотрудник, он профессионал, — напомнил Молотов, урывками снова пробегая глазами объёмный текст доноса. — И в состоянии отличить пьяного от того, кто только притворяется пьяным.
— Ты все время забываешь, что Михоэлс — Артист! Я тебе уже второй раз об этом напоминаю!
Молотов уловил недовольство в голосе Сталина и пожал покатыми плечами:
— В таком случае объяснение только одно: он использовал провокатора, зная, кто есть этот человек, чтобы сообщить нам то, что он думает. Если моя версия верна и это действительно такая сумасшедшая "игра с открытым забралом", тогда он явно рассчитывает на дипломатов, аккредитованных в Москве. И уж точно не следует допускать его встречи с Гарриманом, ни в коем случае. Ведь достаточно будет со стороны Михоэлса намека на то, что советские евреи настороженно относятся к этому плану, и американцы все остальное поймут сами, потому что они не идиоты и умеют прогнозировать ситуации не хуже Михоэлса.
Сталин сдержанно согласился, что, пожалуй, что так. В лояльность главного советского еврея он уже почти не верит. И снова вернулся к докладной агента по кличке "доктор Швейц".
"М. спросил, согласен ли я содействовать ему в осуществлении этого замысла, — писал провокатор. — Я ответил, что у самого М. тоже есть знакомые в американском посольстве и он может реализовать свою идею без постороннего участия. М. возразил: его уже не приглашают на приемы, а среди его знакомых дипломатов есть только один, кому он рискнул бы довериться — бывший посол США в СССР Гарриман, но он давно уже уехал из Москвы, сейчас стал министром торговли и трудно установить с ним связь. Так что пока у него единственная надежда на мою помощь. Хотя он и ищет способы вызвать Гарримана в Москву под каким-нибудь благовидным предлогом для разговора.
