— Да что ты понимаешь! — всплеснул руками Азиз. — У меня антидот был!
— Азиз, — я положил ему руку на плечо и попытался поймать его взгляд, — я тебя как разведчик разведчика прошу...
— Разведчик разведчика! — передразнил Азиз. — Ты уж меня извини, Дэн, как боец и проводник ты — супер, но разведчик из тебя — как из дерьма пуля, не обижайся. Талант есть, но тренировки явно мало...
Наконец-то Азиз стал похожим на Азиза — ушла его скованность официального лица.
— Тем более, — я вновь закивал, как китайский болванчик, — помоги младшему брату.
— Странный, ты еще более сумасшедший ублюдок, чем я сам!
— Азиз, пойми. — Я молитвенно сложил на груди руки. — Если груз уничтожить, я никогда не найду Ирины, понимаешь ты или нет? Ее, может, сейчас уже убивать собираются, а я тут по трубам лазаю... Азиз...
— Ты догадываешься, что будет, если я сейчас отменю взрыв? — спросил Азиз. — То, что ты ставишь под удар меня, — это полбеды, но ведь ты еще ставишь под удар безопасность самого "объекта". Ты врубаешься в ситуацию вообще?
— Да, — кивнул я.
За стеной глухо и протяжно взвыли электромоторы, и раздался глухой лязг. Что-то громко выкрикнул с легким эхом в пространстве грузового отсека чей-то голос.
— Началась разгрузка палубы, — беспристрастно констатировал Азиз.
— Цистерны где стоят? — спросил я.
— До них еще далеко: у нас около пятнадцати минут. Ты мне скажи: рефомовцы будут захватывать базу?
— Скорее всего — да, — кивнул я.
Азиз тоже кивнул.
— Ну, что делать-то будем? — спросил я.
Он долго и внимательно разглядывал меня, словно хотел увидеть что-то, что скрывалось в центре моей черепной коробки, будто хотел просветить меня ярким светом своих больших и круглых глаз.
— А что ты будешь делать, когда найдешь Ирину? — вопросом на вопрос ответил Азиз.
— Что я буду делать?
Я несколько опешил от неожиданного вопроса. Ну... Мне большого труда стоило собраться с мыслями. Я... Я не любил никогда соревнований, всяких конкурсов или телешоу... Я вообще-то не герой по характеру: я — разгильдяй. Мне бы чем-то интересным заниматься... Не мировым, в общем, господством... Я с Ириной постарался бы уехать... Просто уехать в какое-нибудь хорошее уютное местечко... Чтоб было красиво, и немного людей... Ну... Не знаю даже, как сказать, Азиз... Семья... Все дружно, позитивно — друзей собрать. Захочется приключений — их тут больше чем достаточно... Жить... Пульсировать вместе с камнями, с этим небом... Слиться с миром... Получать бесконечное удовольствие от вдоха и выдоха. Сделать что-то прикольное: например, натянуть большой купол, накачать там давления и озеро сделать... с пальмами... Или можно с соснами... Всяких фруктовых посадить. Я не знаю... Что такое жить? Что надо делать? Или не так: а надо что-то делать? Убивать тех, кто тебе мешает? Гнаться за жирным окороком или за ролью кукловода в спектакле? Так уж он крут, этот кукловод? Не роняет ли он кукол, которые потом оживают? А может быть, просто сидеть на заднице и красиво рассуждать? Сторониться всего, что может навредить? Кипятить воду, стерилизовать ботинки, пить полезные пилюли для пищеварения? Заняться торговлей? Писать стихи? Стать монахом или отморозком в пустыне, чтобы чувствовать себя на "своем" месте? Изобрести лекарство от ошибок? Или от совести? Столько всего можно делать со своей жизнью...
Я оглядел комнату, в которой мы стояли: мне показалось, что она здорово увеличилась в размерах. Все стало выпуклым, как через объектив "рыбий глаз". Азиз почему-то покрылся мелкими серебристыми чешуйками и ритмично открывал рот для вдоха и выдоха... Абсурд... На душе стало так легко... Я вдруг рассмеялся... Рассмеялся над этим краулером, рассмеялся над этими партизанами и разведчиками, рассмеялся над городом, над глюками и даже над Олимпом...
Понимаешь ли, Азиз, или как там тебя... Не суть важно... Понимаешь ли, люди, жизненные пути с которыми у нас расходятся, — они становятся для нас словно умершими. Мы, конечно, знаем, что эти люди сейчас где-то находятся, чем-то заняты и, может быть, даже счастливы, но... Про умерших мы думаем так же — не может ведь простая шальная пуля или старость взять и оборвать такое скопище идей, поступков и мыслей, как человек! Наверняка где-то там, в другом измерении, есть хранилище всех этих душ, информация об этих вариантах прожитой жизни, в некоем спектральном порядке, от "А" до "Я"...
Но все это эфемерно — мы знаем, что так может быть, должно быть, но этих людей, этих поступков и мыслей с нами нет. Мы тяготимся догадками и вымыслом. Я хочу жить в реальном мире! Не думая об этих мертвецах, не волоча за собой этот виртуальный груз иллюзий... Надо это если не знать, то чувствовать... И я чувствую... чувствую то, как я могу жить, и хочу, чтобы мне просто не мешали...
— Вот, значит, как ты заговорил? — Посейдон сидел за столом, на котором стояла лампа, за тем вроде бы самым столом, за которым нас встретил Азиз. Но стол казался более знакомым: спичечные коробки с радиодеталями были разбросаны в беспорядке, от паяльника струилась волнистая ниточка дыма, и лампа оказалась той самой... Слева, у стены, стояло ореховое бюро.
Над стулом-вертушкой, обитым потертым коричневым дерматином, клубился черный, как витающая в воздухе сажа, силуэт с двумя светящимися угольками глаз.
— Значит, тебе мешают? — глухо прозвучал с легким эхом в моих ушах голос Посейдона.
— Скажи мне, где дядя с отцом? — спросил я в ответ.
Они трусливо выжидают,
Они не ведают, что тают.
И только действия поток
Имеет хоть какой-то прок... —
продекламировал он — немного не к месту, как мне показалось.
— Вот ты же сам знаешь, что неправ, — осмелился сказать я, — зачем, не пойму, ты делаешь все это?
Когда вокруг все станут правы,
Исчезнет сущего оправа.
Борьба потухнет, как очаг,
Частица поменяет знак... —
снисходительно прогудел он в моей голове.
— Ты хочешь быть без прошлого и без будущего... Это мне кого-то напоминает... Азиз правильный вопрос тебе задал: что ты будешь делать дальше? Даже если не пойдешь занимать Кресло у Пульта с мировым господством? Ирина нарожает тебе детей? Вы будете претерпевать мелкие ссоры и тихие радости? А если она не пустит тебя в пустыню, когда тебе захочется приключений? Бытовые скандалы и пьянство? Вы разойдетесь? Или ты успокоишься, располнеешь и станешь курить вечерами трубку на крыльце своего уютного домика, пописывать мемуары, плесневеть до самой старости образами прошлого? Пока смерть не разлучит вас? Вы так или иначе станете удобрением для почвы... Но перед этим ты спасешь ее, и ради этого будешь сто раз рисковать жизнью, полезешь на гору... Тебе самому не кажется ли это верхом бесполезной суеты? Зачем все это? Ради унылого существования? Ты же сам говоришь, что вся эта затея с "Зеркалом" — нелепая игра глупых людишек, верно?
— Не совсем. — Я смущенно потер нос: в его словах были разумные доводы. — Я считаю, что эти людишки не глупы, а просто не хотят смотреть внимательно вокруг себя, они обыкновенные недальновидные ребята... Можно сказать, наверное, что эгоисты... Хотя это не совсем верно: замкнутые в себе...
— Тебе надо работать психоаналитиком у злодеев, тогда они все переключатся на позитив. — Он как-то странно заухал, будто филин, — наверное, он так смеялся. — Только одно запомни: по диалектике всегда одна крайность перетекает в другую, в каждом инь есть капелька ян. Так что твои неглупые людишки придушат кого-нибудь из лучших побуждений...
— Мне ни к чему с тобой спорить, старик, — хмыкнул я, ощущая волну странной радости.
— Знаешь, кого мне напоминают твои желания, вот это отсутствие прошлого с будущим? Эта неясная тяга захватить в ловушку мгновение, как у вашего Фауста, — пробубнил он.
— Ну? — вскинул я левую бровь.
— Это типичные повадки глюка! — Он попытался сделать акцент на этой фразе. — Ты — глюк, Странный, фантом, тебя просто не существует, пойми...
Ты квантом вышел из пространства,
В чернилах мрака ты умрешь,
В частице запертой упрямство
Ты вечным адом обретешь...
— Вот как дам тебе сейчас прямым правым в челюсть! — вырвалось у меня. — Это будет чисто по законам физики...
Да, дыры дуют вместо глаз...
И лед луны летит на нас,
Умри, пантограф, у часов...
Что спят на скалах мертвецов...
Он стал немного сероватым и съежился...
Я почувствовал, будто становлюсь больше комнаты, и щекочущее ощущение легкости только усиливается... Я вдруг громогласно захохотал в голос, и окружающий меня мир подернулся мелкой рябью, распавшись на тысячу кусков...
Было холодно, темно и тесно.
Тело мое было зажато между какими-то агрегатами, но некое удобство в позе присутствовало.
Я попытался пошевелить левой ногой — она уперлась в какой-то острый металлический угол. Дышать было тоже сложно — оказывается, мой шлем был герметично пристегнут к комбезу, и из дыхательных баллонов подавался воздух... Тело стыло от холода, хотя внутренний подогрев комбеза был включен.
— Да, Странный, дал ты нефти заводам, — услышал я в шлемофоне хрипловатый голос Джей.
— Где мы? — спросил я и сам удивился своему голосу — какому-то глухому, ватному, словно говорил не я.
— Ты еще спрашиваешь? — Голос Джей выразил легкое удивление. — Скажу тебе так, Дэн: если бы не ты, мы бы сейчас здесь не были... Да... Он еще спрашивает!
— Что я опять натворил? — Я попытался улыбнуться, но не смог — мышцы на лице онемели.
— Ну, как тебе сказать... — Джей задумалась. — Ты, как мне кажется, провел какую-то мощную ментальную атаку на краулере: я не знала, что ты такой колдун у нас... экстра... этот... сенс...
— Какой, на фиг, колдун, Джей, что ты несешь? — Из дыхательной трубки вырвался легкий аромат ментола. — У меня что-то дыхательная смесь ментолом пахнет.
— Это я тебе к шлангу баллончик прицепила с ментоловым стимулятором — мировая вещь! — Джей прищелкнула языком где-то в темноте. — Он тебе раз в пятнадцать минут по микродозе впрыскивает. Понравилось?
— Офигенно, — пробормотал я. — А ты сама-то где?
— Вопрос по теории относительности, — хмыкнула Джей. — Если бы я видела тебя, я бы сказала: слева там, справа или сверху, а учитывая, что я не вижу ни хрена, кроме какой-то металлической переборки с табличкой "Осторожно! Окислитель подается под давлением!", мне сложно сказать, где я конкретно. Одно с уверенностью могу заявить — я где-то рядом.
Я почувствовал, что у меня кружится голова и тело как-то болтается. Затем я понял, что место, в котором мы находимся, накреняется то вправо, то влево...
— А почему нас как-то странно болтает? — спросил я темноту перед собой.
— А потому, дружище, — с нервным смешком отозвалась Охотница, — что мы с тобой сейчас подвешены такелажными тросами к парочке дирижаблей и летим в неизвестном направлении. Скажи, что тебе стало легче от этой информации!
— Гораздо! — Я попытался поднять голову, но шлем звонко стукнулся обо что-то твердое. — Черт!
— Не раскачивай контейнер, — посоветовала Джей, — а то еще трос оборвется.
— А где Азиз? — спросил я вновь.
— Ты готов выслушать леденящую душу историю, полную мистики и дорогих три-дэ-эффектов? — зловещим голосом произнесла девушка.
— Джей, хватит прикалываться, — вяло потребовал я. — Кажется, я потерял сознание после того... После того... Короче, когда мы с Азизом в будке разговаривали...
— Я тебе говорила — не пей много перед заданием, — назидательно сказала Джей.
— Джей, — почти прошипел я. — Хватит уже, а? Что было там?
— Ну... — протянула она. — Короче, это выглядело так: когда Азиз спросил, что ты будешь делать, когда найдешь Ирину, ты разнервничался немного и сказал, что, как ее найдешь, останешься с нею, и точка, и что твоя задача делать жизнь, а не отбирать ее. Азиз долго молчал... Ты слушаешь?
— Да, — сказал я.
— Ну, и вот, — продолжила дочка Хмурого. — Ты потом как-то странно стал разговаривать — язык, что ли, заплетался... Звуки какие-то издавал между словами... Повизгивал и рычал... Страшновато было... В общем, Азиз как-то побледнел и сказал, что, видимо, и ему стоит поступить, как ты, — взять с собой Аиду и уехать на край света... А ты... Ты странно чирикал и гавкал... Но казалось, что Азиз тебя понимает, каждое слово твое... Стремно это выглядело, честно...
— Извиняюсь, — пробормотал я, — на меня что-то нашло...
— Да уж, что-то явно, — сказала Джей серьезно. — Потому что охрана была какой-то вялой и необщительной... Я, Дэн, такого не видела пока... В общем, если ты опасный психопат, это нам помогло... Я сама была в некоем трансе... Ну... вот твой негр сказал, что мы можем полететь в компрессорных будках, которые пристроены к цистернам... Как-то так... Вот мы тут и летим... Я с трудом помню, как мы сюда залезали...
— Элайя знает? — Я нервно облизнул губы.
— Я ей сообщение написала, да и пеленг включен — они в курсе, как мы летим.
— Черт, когда же это кончится? — спросил я в основном себя.
— Что? — переспросила Джей.
— Да меня рубит иногда, неясно почему... — Я вздохнул, и мой рот обожгло ментолом.
— Ты знаешь, — протянула Джей в своей манере. — Это дико, но задание мы выполнили на сто двадцать процентов...
— Меня напрягает то, что я отключаюсь... — сказал я.
— Слушай, Странный, — она рассмеялась, — может, ты и псих, но полезный...
— Я не хочу подводить твоего отца, а твой этот мент обещал проделать со мной страшные вещи, если я тебя не уберегу...
— Ой, разберемся мы с тобой, не дети же...
— Джей, не тупи! — Я стал слегка злиться. — Вот прилетим мы на базу, а дальше что? Будем отстреливаться? Прикинемся идиотами, которые случайно уснули в секретном контейнере? Что мы делать-то будем?!
— Ты справишься, Пастух Глюков, — невозмутимо ответила она. — А я помогу...
— Ты совсем ополоумела?! — Я почти кричал в микрофон. — Мы захватим базу вдвоем?!! Мы будем стрелять из пистолетов и убьем всех врагов?! Блин... Вот сразу у меня не лежало к этому заданию — самоубийство чистой воды... Все! Конец фильма... Ты что, не понимаешь? Или ты думаешь, что мы ловко спрячемся в грунте и нас никто не заметит? Ты не могла остановить меня?!
— Да что ты истерику закатываешь? — Джей тоже повысила голос. — Нам сейчас вот что? Обгадиться прикажешь?
— Да, — раздраженно ответил я. — Это бы нас здорово выручило. Скажи лучше, ты представляешь себе, как выглядит эта будка, в которой мы торчим, как капуэрка в геркулесовых консервах?
— Ну, короче, как я поняла, — ответила Джей, — это специальные компрессоры для окисления топлива. По центру крепится сам компрессор с насосом и трубы для подачи топлива и окислителя. По идее раз они от меня слева, от тебя справа...
— Да, вижу что-то трубообразное, — сказал я, напряженно всматриваясь в мутно-черную, зеленоватую мглу режима ПНВ.
— С боков, — продолжила девушка, — панели контроля и управления. Вот между ними и насосом-то нас и втиснули. Надеюсь, ты не страдаешь клаустрофобией?
