— Ах ты ж — флюорограма лупоглазая! — емко выразил я свою радость от встречи с дикой природой. — Что ты гнида вылупился?! — попытался наладить вербальный контакт я с непуганой птичкой и подобрал для этого суковатую палку.

— Не виноват я, что забыл тя упредить... — начал влезать наш спор хозяйствующих субъектов уголек.

— Нишкни малой, не с тобой пря! — высказал я свое возражение и ловко запулил палкой в удивленную морду наглой птицы.

Уголек в этот момент опасливо пригнулся. Наверное, решил, что это я кидаюсь в него.

— Не попал, — констатировал я результат своих героических усилий.

— Угу! Угу! — глумливо подтвердила эта мелкая дупелиная сволочь, жизнерадостно при этом выкатив на меня свои буркалы.

Уголек обернувшись, увидел птицу. А потом несколько удивлённо вытаращился на меня. Он явно не понимал моей злости. Вообще-то совы днем вроде как спят. Но это, наверное, неправильная сова.

Все ещё слегка горячась, я кинул ещё одну палку. Впрочем, тоже безуспешно. Попал только по дереву. Но глаза погасли. Наверное, сова достаточно прикололось, и пошла спать.

Уголёк помог мне выбраться и стал меня отряхивать.

— И зачем ты Констянтин на птицу осердился?

— А на кого мне сердиться? На тебя что ли?

— Плохо ты по лесу ходишь.

— Не плохо, а задумался, — нравоучительно заметил я. — Ладно, двинулись.

И мы опять пошли, болтая по дороге о местных реалиях и всякой всячине. Я нарабатывал разговорную практику и заодно пытался выработать линию поведения. Мой проводник мало знал об окружающем мире, но я-то знал ещё меньше, поэтому учился изо всех сил. Речь не много ни мало — идет о моей жизни. А в том, что тут много разных подвалов, в которых меня могут с пристрастием начать расспрашивать, если я упорю какой-нибудь сильно явный косяк — я нисколько не сомневался. Я даже выучил пару молитв, а то мало ли что.

Долго ли коротко ли, но наконец, мы добрались до местного очага культуры. Город, возле которого мне повезло оказаться, назывался — Мезческ. Убейте меня, но где это я никогда не слышал. 'Рядом' находилась Калуга. Это получается я где-то под Москвой. Насколько это далеко я не берусь судить. В моем мире это несколько часов на машине. А тут? Может и неделя-другая. Пехом-то, совсем не фонтан шагать. Чего-то при задумке о транспорте мне захотелось иметь кораблик. Ну, или нормальный тарантас. Но судя по всему пока мною увиденному — это несбыточная мечта. Теперь бы на кораблики поглядеть.

Выйдя с утра на узкую и ухабистую дорогу, мы шагали по ней уже часа четыре. По дороге встретили несколько крестьянских телег едущих туда и обратно. Была пара-тройка всадников. Один был гонец. Проскакал стрелец что ли? В общем, мужик в кафтане и прикольной шапке. На поясе у него болталась сабля. Ни ружья, ни пистолета я не заметил.

Запомнился только боярин Акатьев. Он ехал с парой слуг. Боярин был колоритный. Привыкнув к серой крестьянской одежке, я наконец, увидел и другие цвета. Боярин — парнишка лет семнадцати-восемнадцати с круглым лицом, обрамленным русой бородкой, с живыми серыми глазами с интересом рассматривал нашу пару ещё издали. Одет он был в долгополый синий кафтан с костяными пуговицами и темно-зелеными штанами, заправленными в сапоги. На голове красовалась круглая островерхая шапчонка, отороченная куньим мехом. На поясе желтой кожи, висела сабля с затейливо украшенным эфесом. За ним следовали двое слуг — бедновато одетых, но тоже вооруженных и заводной конь с поклажей. Слуги были разные. Один из них был могучий мужик на сером коньке вооруженный луком и саблей. Несколько мрачноватый, с черной бородищей и сломанным носом. Он подозрительно зыркал на меня из-под кустистых бровей. А второй — молодой парень с прехитрой рожей, но тоже с саблей и луком. Но этот жизнерадостно улыбался, глядя на мир и на меня ярко синими глазами. Луки у них были... в колчанах... или в саадаках? Черт, не помню. Но в общем в таких прикольных коробочках, вроде из бересты.

Мы отошли на обочину, уступая дорогу, и поклонились. Это мне не очень понравилось. Уголёк склонился в поясном поклоне, а я только вежливо наклонил голову.

Боярин подъехав, остановился и эдак барственно поинтересовался:

— Ты кто таков?

— Шляхтич, Константин сын Борисов.

— Сын боярский Иван сын Акатьев, — представился он и тоже поклонился. — Откуда путь держите?

— Издалека. Ищу службы.

— Литвин? — полуутвердительно спросил он.

— Да. Поместье моего отца было под Ляховичами. Потом татары налетели и все пожгли. (Татары тут были, это я уточнил и излишним миролюбием не страдали). — Попал в плен, сумел бежать, а уж потом поносило меня по свету.

— Пищаль зело интересная у тебя. Да и одежа... сразу видно не нашего кроя.

Было видно, что парню скучно. И он рад поболтать с новым человеком. С собеседниками тут явно небогато. А тут новый человек да ещё издалека.

— А не выпить ли нам по такому случаю? — гостеприимно предложил он.

— В ответ на стол выставить мне нечего. Поиздержался в дороге... — начал я волынку.

— Полно, какие счеты меж воями. Заодно и поведаете нам о своих хождениях. Я сколь, где не бывал, а такого оружья не видывал.

Обернувшись назад, к своим спутникам он скомандовал:

— Семка, Филька! Вертай взад. Тамо полянка недалече была у ручья. Там и поснедать нам приготовьте.

Двое слуг — моментально развернулись и поскакали назад накрывать поляну.

Парнишка вел себя вполне предсказуемо. Молодой, но он старался выглядеть солидно. Но возраст брал своё. Хотя насколько я помню, тут он уже совсем взрослый муж. И полноценный воин. Это у нас он был бы ещё пацаном без особых прав. А тут воин и хозяин безо всяких скидок. Да и мне надо легенду откатать. Шляхтич и не очень владею саблей — это конечно нонсенс. Нет, с Мишкой Зелинским мы рубились, конечно, на катанах. Но, во-первых, катана — это далеко не сабля. А во-вторых, ...Мишка хоть и фанат холодного оружия и реконструктор, но наши с ним спарринги перед пикниками у него на даче. Ну и пара моих с ним выездов на пьянки именуемые конвентами... на серьезную подготовку никак не тянут. Мишка вообще был влюблен во всю эту средневековую хрень и мог часами рассказывать о достоинствах того или иного оружия. Денег у него хватало не только на это хобби. Десяток магазинов и пара фирм, где он был в доле, позволяло ему безбедно жить. Вот эта его страсть и проявилась. Я-то больше по ножу спец, но базовые стойки да несколько ударов разучил. Это было проще сделать, чем выслушивать его разглагольствования и бесконечное нытье на тему: 'Как измельчал народ... А вот раньше...'. Этим и исчерпывалась моя сабельная рубка. Эх, вот его бы сюда... он бы развернулся.

Но пока надеюсь, меня проверять не будут. Купцом представляться? Это совсем дико. Товара-то — нет. Да и к тому же тут все друг знают или хоть слышали. Спалюсь моментально, едва зададут вопрос по географии за третий класс. Я из всей этой лабуды я помню только, что Волга впадает в Каспийское море. ...Или в Аральское? Не, точно в Каспийское! Там ещё осетр нерестится и черная игра. Вообще можете мне про торговлю не рассказывать. Там такие зубры бывают, куда там следователям. На косвенных так прокачают... что будут знать состояние твоих дел лучше тебя самого. Встречался.

Представиться крестьянином — не вариант. Это низшая ступень. Мастеровым...? Та же история. Это у нас я могу плотником там представиться или строителем. А здесь из строительства, при этом уровне техники и механизации я могу только куличики в песочнице слепить.

Вот я и выбрал — шляхтича. Тут их и совсем бедных хватало. Домишко с огородом — но шляхтич. С саблем. Да и оружие опять же крестьянину не положено иметь. Я уж про свой огнестрел не говорю. И так-то попытаются отобрать. Наверное. Очень уж мало информации. Надеюсь, мой новый знакомый просветит.

Устроились на полянке, продолжая болтать о всякой всячине. Иван приказал достать бочонок стоялого меду. Слуги споро накрыли траву серой дорожной скатертью, поставили на нее пару деревянных кубков и положили немного пирогов.

Мы присели, а слуги устроились чуть подальше, и тоже достав какую-то снедь, неторопливо принялись закусывать. Налив нам из бочонка молодой парнишка удалился. Первый тост был за здоровье.

— За здоровье Царя и Великого Князь всея Руси — Василия.

— Дай ему бог — многая лета, — верноподданно присоединился я к тосту.

Выпили. Я первый раз попробовал мед. Хорошая штука. Вкусно, но градусов маловато. И сладкий он какой-то.

Хорошо посидели. Я поведал душещипательную историю в духе Сидбада-Морехода. Мол, злые татары захватили меня молодого в плен. Там я страдал — пас овец. Потом купец из страны Син меня купил. Жил там сначала из милости, а потом с торговли — помогал благородному купцу.

— А как звали твоего благодетеля? — за каким-то чертом поинтересовался Иван с повлажневшими глазами.

Прежде чем я успел задуматься, из меня привычно вылетело:

— Сунь Хунь в... в...вот такое заковыристое имечко у купца.

Блин, вот так и палятся люди на мелочах. Будем надеяться, что у него нет знакомых китайцев.

— Не видал я суньцев. Токмо слыхивал. А как у них там?

— Язык у них вообще птичий. Да, народ они мелкий да зело мастеровитый и трудолюбивый.

После чего пустился в пересказ передачи ' Клуб Путешественников'. Описывал города. Упомянул и 'Великую Китайскую Стену'.

— Вот бы нам такую! — немедленно последовала реакция Ивана.

— А херли толку?

— Что? — тут же переспросил Иван, услышав незнакомое слово.

— Толку говорю — никакого. Монголы её преодолели и захватили многие города.

— У нас бы не захватили.

Я в ответ лишь скептически хмыкнул.

— Нет таких ворот которые не открыл бы осел — груженный золотом.

— А осел это кто?

— Ну... — маленький конь.

— А... понятно. Пожалуй, да. Многие могут предать за золото. Потому-то государь и раздает землицу верным, которые не изменят. И служилым, и городовым боярским детям.

Я слегка подзавис.

Служилые — понятно. Боярский сын — это не сын боярина. Я награжденный землей. Спасибо Прозорову. Теперь имею представление. А вот городовой боярский сын — это кто? Который в городе служит? И спросить нельзя. Это я, по определению, знать должен.

— Ну, а потом что было? — с горящими глазами спросил боярский сын.

— Наливай.

Выпили еще. Меня несло как незабвенного Остапа. Благо сериалов и передач у нас производят множество, хошь не хошь — насмотришься.

— Прожил я там много лет, — закончил я 'исповедь'. — Теперь вот пробираюсь Русь. Здесь государь зело справедлив и мудр, а народ благоденствует под его мудрым правлением. А в Литву не хочу более.

— Что так?

— Был я в родных местах. Ничего не осталось. Пелище и то заросло пыреем да лесом. Посмотрел, да отрыл наследство из тайника, — я показал крестик и бутылки. — Откуда то — не знаю. Не спрашивай. То — отчее наследство. Продавать не решался, но вот совсем сбережения кончились. Теперь и не знаю, что и делать? Истомился я душой, по родной вере и единоверцам. Да и время подошло — старость не за горами.

— А откель у тебя одежа такая странная?

— Даже и не знаю, как тебе рассказать. То целая история. Шел я по дороге. Да напали на меня разбойники. Оглушили и в плен захватили. Сразу не убили. Хотели, наверное, продать. Ночью они перепились все — я вервье перетер и стражника задушил. Пока атаман спал, я украл у него из землянки одежу эту, да вот эту пищаль. Он хабар в углу сложил — назавтра дуванить собрались. Тамо и мои вещи сыскались. Вот враз и разбогател. Слышал, как он хвастал, что богатую добычу на купце взял.

— А откель купец был?

— Откель купец — не скажу. Про то не говорили. А пищаль знатная — легкая, да ухватистая. Зелья только жаль мало.

— Убил?

— Кого — атамана?

Иван кивнул.

— Не пришлось, — с некоторым раскаянием произнес я.

— Можно её посмотреть? — наконец-то решился он задать главный вопрос, кивнул он на ружье.

(Ага, а то я не вижу, как он все время на нее косится).

— Смотри, — я разрядил и протянул ему ружье.

— Ловко это у тебя получается.

— Было время освоить, пока бродил. Чудная вещь. Я похуже видал только в стране Син.

Он схватился за девайс — как женщина за зеркальце.

— А потом что исделал? — было видно, что вопрос задан только из вежливости, а пока он вертел оружие и так и этак.

— Плутал не считано. Пока, наконец, не вышел на деревеньку Уголька, — я кивнул в сторону слуг, которые уже распалили костерок и пристраивали на нем котелок. — Там нанял его проводником. Теперь в город иду. Может, устроюсь. После разбойничков память плоха стала, да речь. Заметил?

— Заметил, что зело мудрено речешь, да словеса незнаемые в речи твоей есть.

— Эх, — я тяжело вздохнул и принял скорбный вид. — Вот то-то и оно. Боюсь за подсыла бы не приняли.

— Да какой из тебя подсыл? Словеса мудреные и вид, и одежа — престранная. Рази ж такие подсылы бывают? — с видом умудренного воина, поведал тот мне. — Не беспокойся. А сильно ли болеешь ты? — с каким-то нездоровым интересом поинтересовался Иван, со вздохом вернув мне ружье.

— Да голова болит почасту. А телом — здоров. А тебе на что?

— Может ко мне в гости, поедем? Именье мое в двух днях отсюда. Отдохнешь, да полечишься. Лекарка у меня знатная,— кинул он мне замануху. — Да и мне не так скучно будет. А то иногда такая скука. Охота да тренировки — вот и все развлечения. А ты человек солидный да повидал много побеседуем — мне то в радость будет. А-то как батюшка мой сгиб, да братья разъехались — совсем впусте в имении стало.

— А большое ли именье?

— Три деревеньки,— он приосанился, — я в отца в место. Три десятка дворов имею. Почитай сто четей землицы.

А сто четей это сколько? Вот блин, тоже надо как-то узнать.

— Я и так в городу подзадержался, — закончил он свое предложение.

Мои мозги защелкали, как калькулятор. Так. На подставу не похоже. Пацан он, чтоб многоходовки разыгрывать. Да и вид у него нормальный. А мне надо вживаться. И историю родного края учить. И плюс с Иванами и Василиями разобраться. А то чёрт его знает, какой даже год сейчас. Но первое деньги нужны. Интуиция про опасность молчала. А ей привык доверять. Похоже действительно ему скучно.

— Я, пожалуй, согласен. Только вот не могу я без подарка да нищим в гости идти. Если поможешь в городе продать кое-что. Да вещей прикупить. Тогда и в гости можно.

Он ненадолго задумался.

— Отъехали мы недалече. Можно и вернуться. Помогу тебе — коли в гости ко мне поедешь. Поедешь?

— Поеду, — твердо ответил я. — Вот как бог свят, — я размашисто перекрестился.

— Филька! Заливайте костер, мы с Константином возвращаемся в город, — скомандовал Иван своим слугам.

Собрались и двинулись обратно. Я про себя выдохнул. Первая встреча с местными вроде как прокатила. Версия прошла проверку. Честно говоря, ничего умнее мне в голову не пришло.

'Вживание! Никаких проблем! Все просто!'... писатели как завлекательно наврут, а мы многие дурачки и верят. Да я и сам верил! А по правде? Я половину слов тут не знаю. Не говоря уж про обычаи и мелкие бытовые подробности. Одних только нервов истратил — море. Прямо как в анекдоте: