"День сурка" по-русски. (Истерические хроники).

Данное произведение пишется неадекватным графоманом в полном помрачении рассудка, в острой фазе затяжного реактивного психоза, характеризуемом состоянием нефебрильной депрессии вызванного острой интоксикацией вследствие длительного злоупотребления психоделиками и алкоголем. Клиническая картина аффтора характеризуется резким падением психического тонуса, вызванного частичным ступором в 'виде паралича эмоций'. И как правильно сказал об этом произведении один из читателей: 'Эта чушь находятся на уровне колхозных поделок, написанных неизвестным индийским программером на досуге'.

'День сурка' по-русски.

Никогда не говори, что ты плохо живешь. Бог услышит твои слова и скажет: "Ты не знаешь, что такое плохая жизнь". И даст тебе судьбу в десятки раз худшую. Что бы ни случилось, говори: "Хорошо живу!" Тогда Бог скажет: "Ты не знаешь, что такое хорошая жизнь!"

Глава 1.

Дорогие женщины, если мужчина ничего вам не дарит, разбрасывает везде носки и сидит перед телевизором с бутылкой пива, значит, вы та единственная, с которой ему действительно хорошо!

Вот и сбылась мечта идиота — я попал! Читал, читал про попаданцев и сам попал. Осталось выяснить, куда, и в когда. Нет, конечно, долгими зимними вечерами бывало, мне мечталось, читая книжки наших авторов, что вот если б я попал на место некоторых идиотов-героев, то уж я бы развернулся. С моими-то способностями! И литературку почитывал — не без этого. Но вот когда я реально попал. Это как-то мне резко перестало нравиться.

То, что я не в своем времени — это точно. Шел, шел по зимнему лесу 'споткнулся, упал, очнулся...' хотелось бы добавить, что гипс... Но, увы. Никакого гипса. Только лес вокруг... и вместо зимы — весна.

Ну не мог я пролежать несколько месяцев. Тут же появилась мысль: 'Мог! Я проспал, и не было никакого перехода' и все нормально. Т-р-р. Стой залетные. Обо всем по порядку. Надо разложить все это для самого себя тогда может и мне станет немного понятнее.

Сколько экзотических способов перемещения? Сотни! То молния ударит, то там какой-нибудь туман. А тут?! Спужался до стыдного дела... и все.

А начиналось все хорошо.

Меня — истинного арийца, не пойми, какой национальности... (А раз непонятно, значит точно — русский!). Хотя кого только в родне не было, эх. Я этот, как его... — монополист. Не. Космополит — вот! Так вот. Меня здорового мужчину 'в самом расцвете сил', как метко про меня сказал Карлсон, занесло в неведомое.

Приехал я поохотиться в одно заповедное место. Приехал, мля! И поохотился! Друзья по бизнесу пригласили. 'Поедем, отдохнем в одно заповедное место...'. 'Заповедное', мать вашу! 'Заповеднее' некуда. Что ж там плел, этот местный абориген. Как там его... — Николаша.

— Быват. Случатся тута разное странное.

— И чего тут странное у вас случается? — с немалым сарказмом поинтересовался я.

— Быват. Быват люди совсем пропадают...

Странный какой-то разговор. На фиг я поинтересовался?! Может ничего бы и не случилось. Меньше знаешь — крепче спишь. Да кто ж поверит во всякую чушь, которую несет пьяный абориген для приезжего богача... да еще и в двадцать первом веке? Кто? Да, никто!

Черт! Черт! Черт! На хрен я пил?! На хрен я вообще сюда приехал?! Приехал ведь поохотиться... Поохотился!!!

Ну, выпили. Это уж, как водится. Банька... девки какие-то сговорчивые и тоже желающие отдохнуть. Нет, не шалавы и не проститутки. Этих я сразу вижу. Клеймо, что ль на них какое стоит.

Черт! Черт! Черт! Как там у них писали? Это 'шанс начать новую жизнь?!'. В гробу я видал и в белых тапках и этот шанс, и такую жизнь! Мне и моей хорошо было. К свиньям собачим вас вместе с этой экзотикой!!!

— ... ... ...ть!!! — выдал я вслух, и взвыл. Это в книжках хорошо читать про неведомые приключения. А тут?! А-а-а...

Поперлись мы охотиться на кабана. Из меня охотник, как 'из дерьма — пуля'. Но, 'рашен экзотик'. Охота — это попить водки, пострелять по банкам и слегка порастрясти жирок недалеко от заимки. Утром 'позавтракали', как в 'Особенностях национальной охоты'. Без фанатизма, грамм двести — двести пятьдесят. Петрович, и говорит, 'пошли, сходим, посмотрим местечко для завтрашней охоты'. Ну, я сумку на одно плечо, ружье на другое. И пошел. Дошли быстро, полчаса. Ну, может чуть больше. Водки остановились выпить только один раз.

'Ты, — говорит, — тут постой. Я счас сбегаю одним глазом гляну и обратно'. Я и встал, как последний дурак. Стою... жду. Минут десять стоял. Замерз уже. Отошел немного подальше от этой поляны. Под елки. Там хоть не так дует. Хоть и начало декабря, но минус пятнадцать на дворе. Ага. Постоял. Тут слышу, чуть снег похрустывает. Ну, думаю, действительно недолго ходил. Сильно замерзнуть я не успел. Я за елку и припрятался. Он-то по моим следам идет. Я счас как выскочу. Как заору. Его испугаю и домой пойдем. Зверья-то все равно нет.

Выскочил и заорал. А он не испугался. Его там вообще не было. Там стоял худющий медведь. Шатун... И тогда я снова заорал. От внезапно привалившего счастья.

— Шатун', — подумал Штирлиц.

— Штирлиц, — подумал шатун.

Ну, где-то примерно так.

Даже, успев мельком подивиться, я снова без перерыва заорал. Только теперь уже от дикого ужаса. Видимо мишка был неадекватен от природы. Он, услышав мой ор, в остолбенении подслеповато уставился на меня, как бедуин на мираж в пустыне. Он видимо никак не мог поверить такому счастью. Еда сама вышла и приглашает так сказать к столу. Повернувшись к гурману спиной и вопя, как гамадрил перед случкой, я орал, подвывал от ужаса и ломился от него. Говорят убежать от медведя, как и от снайпера — шансов нет. Но это хорошо говорить потом.

Ведмедь мигом прочухав, что халява сначала поманила, а теперь пытается продинамить. Сбежать, изображая, так сказать дурную невесту на свадьбе, которая 'Шоб усе было, как у людей'. Думал он явно дольше меня. Наверное, как жених при сообщении, что невесту украли.

Слышу он, наконец, как-то глухо рыкнул и припустил вслед за мной. А я, уже на бегу, все пытался снять ружье и при этом мучительно вспоминал — заряжено оно или нет. А если заряжено, то чем. Мыслей как-то особо не было. Вчерашний хмель с сегодняшней водочкой мгновенно сгорел. От ужаса. Он нахлестывал меня и погонял в хвост и в гриву. Он придал мне такую необыкновенную легкость и прыгучесть... Куда там до меня олимпийским чемпионам. Эти много лет тренирующиеся спортсмены, мне, в эти неимоверно растянутые секунды, мягко, скажем, были не соперники. Долго этот спурт продолжаться не мог. Я реалист.

А я несся, как сайгак. И страдал от одиночества. Ибо народная мудрость гласит: 'Чтобы убежать от медведя, достаточно бежать не быстрее медведя, а быстрее товарища'. Но, скажу по секрету, в тот момент я обрел как минимум третье дыхание и... кристальную ясность в мыслях. Мне в одну секунду припомнились все слышанные и читаные рассказы о шатунах и обо всех медведях в частности.

Дурацкая мысль — 'забраться на дерево!', промелькнула и пропала. Они по деревьям лазят всяко лучше, чем я, со своим пузом. И 'Особенности национальной охоты' с медвежонком как живые встали перед глазами. Кинематограф не врет!

Долбанное ружье за что-то зацепилось и никак не хотело слезать из-за спины. А медведь все ближе и ближе. Это я чуял прям спинным мозгом. Мне даже оглядываться не надо было. Это было страшно.

Забег на неимоверно длинную дистанцию продолжался недолго. То, что шатун ненавидит людей и меня в частности, я понял примерно на третьем шаге. На четвертом, что вообще все в лесу для него добыча или... сексуальные партнеры. И какой дурак придумал этот тупой афоризм: 'Если вы встретили в лесу медведя, притворитесь медведицей... хотя бы не загрызет...'. Его бы на мое место! Козел!!!

Я даже представить не могу, сколько я пробежал, пока снег на очередном прыжке подо мной не провалился. Я канул в темноту, здорово треснувшись бестолковкой о твердое. Издав на прощание вопль сиу-извращенца, встретившего одинокого белого в прерии у костра, я наконец, вживую увидел красочный фейерверк... и меня поглотило беспамятство.

Пробуждение было мучительным. Я лежал под огромным выворотнем, в какой-то канаве. В некотором обалдении я понял, что жив. И что не только не стал медвежьим обедом, но и даже не стал его женой. На башке налилась огромная-преогромная шишка, немилосердно стрелявшая вспышками боли. И как-то неприятно было в штанах. Через пару секунд стало неприятно не только в них, но и на руках и в мыслях. Я засунул руку в портки... О-о-о... вот теперь я знаю, вернее, понимаю, что такое медвежья болезнь... и откуда она произошла.

Потом я заметил самое очевидное. Снега не было. Совсем. На деревьях проклюнулась клейкие зеленые листочки.... И перед мордой колыхалась трава. Травушка-муравушка, итить! Об нее я и вытер руку.

Март? Не. Апрель? Середина — конец, либо начало мая. В некотором охренении я протер глаза и понял, что меня куда-то перенесло. Провалился я, одним словом. В начале декабря я убегал от медведя, а очнулся со свеже сраными штанами, ну, по крайней мере ... после середины весны. Я допускал мысль, что мог проваляться без сознания три месяца... но только что вытертая рука двоякого толкования не допускала. По моим субъективным часам, прошло от минуты до нескольких часов.

Я тоскливо взвыл и немного поорав, успокоился. Перенесло меня. Судя по многочисленным книжкам, наверняка, сорок первый. Щас начну войну выигрывать. Хотя... у меня есть варианты. Вон одна падла написала, что можно и Гитлеру помочь.

По всем законам жанра я должен немедленно начать ревизию и мелочное перечисления всего, что у меня с собой. Ага. Как же, ждите. Это означает, что я точно попал. Но я гнал эту мысль от себя. Поэтому ничего такого делать не стал. Пока не подсчитаешь, вроде дома. Ну, пусть аномалия. Но ДОМА-а-а....

Я обошел несколько раз выворотень по кругу и, вздохнув, поднял ближайшую палку. Идти-то мне все равно куда. Поэтому я перезарядил ружье. Вставив в один ствол — картечь, в другой — дробь. Подкинув палку пару, раз я её крутанул и подкинул вверх. Куда конец покажет — туда и пойду. Я твердо так решил, и подкинул ее вверх. Но пойти, куда показала палка, не получилось. Не судьба. Она застряла в ветвях дерева, под которым я стоял. Сплюнув от огорчения и досады, я пошел направо. Какая к хренам разница. Если сейчас сорок первый, то вскоре я найду пулемет и соберу партизанский отряд.

Вот так я и двинул, куда глаза глядят... и шел уже целый день.

Куда ж меня занесло-то? Ни газетки, ни мусора, ни жилья... ни хрена-а... Зверье непуганое. Одно радует — ружьишко у меня есть. Да и много чего у меня с собой. Не голым и босым остался, как другие попаданцы. И крючок с леской есть и чутка соли, и ножик с ложкой. Да и так, кучка полезных мелочей. Охота все-таки. Патронов, правда, мало. Но если тут есть порох, немного поживем. У меня еще коробка капсюлей с собой. А вот информации, где я — ноль. Бельишко я простирнул. И штанцы тоже. В какой-то грязной луже, но что делать, родников тут мне не попалось. Костерок развел и просушил. Трусами меня тут пока никто не обеспечит. И посему выкидывать его верх глупости. Обсушился и пошел.

Иду я по весеннему лесу, ерничаю сам с собой. Иду не торопясь, чтоб чтобы не рехнуться от привалившего 'счастья'. И опять снова и снова я перебираю подробности случившегося. Гоняю мысли по кругу, как испорченную пластинку.

А может, я сплю? И это бред? Я снова посмотрел на запястье. Здоровенный синяк, налившийся темно-синим, чуть выше часов, опять показал мне, что нифига подобного. Щипнул я себя, чтобы проснуться. Иду я по весеннему лесу и думу тяжкую думаю. И мне все хуже и хуже думается. Перчатки я уже уделал, пока лез на елку. Залез. Посмотрел. Лес без конца и без края. Ни самолетов, ни ЛЭП, ни дымка. Нет тут никакой цивилизации поблизости. Нет, и все! И воды нет! Это которая всегда выводит к людям. Хотя, если это какой-нибудь Енисей, то никого тут нет. Хотя хрен его знает? Может тут эти... якуты или кочевники какие-нибудь были. Не, якуты у Абрамовича, а он губернатор Чукотки. Это вроде где Сахалин. Что я точно помню, что Тунгусский метеорит куда-то сюда упал.

Что еще в книгах писали про эту Сибирь? Монголы тут были. Хотя может это не здесь. Но по карте-то, рядом. Блин! И чего я к Сибири прикопался. Там кедры растут. А тут только елки, березы... и тополя какие-то. Ну почему я не ботаник?! Обычный среднестатистический человек.

Пока я шел, думалось обо всем. Нет, я усиленно гнал мысли о попаданстве. И мучительно вспоминал полезные рецепты. Не-ет, ну какая жопа?! Все, которые попали — специалисты были. Кузнецы там или часовщики с механиками. Они помню, стекло варили... и все такое прочее. Я-то в основном купи-продай, да так, по мелочи. Эх, и почему я не технолог?

Немного погодя, не иначе как от большого ума, я даже в магию поверил. Ненадолго. Ну, помахал руками. Из заклинаний создания огня почему-то вспомнилось только сакраментальное: 'Ёлочка — гори!'. Правда ни одна не загорелась. А я махал руками. Лес кругом — никто не засмеется. Хотя представить, что кто-то засмеется это круто. Я ведь желал, сильно желал. Очень сильно. Видно это не магический мир.

Тут и припомнилось мне одна история, которую мне рассказывал один вор-домушник. Давно это было. Пришел он хату брать. Дверь вскрыл, все честь по чести. Барахлишко собрал, в баулы-чемоданы. Только собрался выходить... а тут ключ в двери поворачивается. Он заметался. А квартира с эркером. Ну, это треугольный такой, выступ. А занавеска перед ним прямая. Недолго думая засунул он в баулы туда и сам встал за занавесочку. А что делать? Деваться то некуда. Стоит.

Заходит в квартиру молодая телка. Напевает чего-то. Разделась догола. Садится к трюмо и начинает краситься. Тот в щелку подглядывает и думает чего брехать ментам, когда повяжут.

А та сидела, красилась, красилась, да как пернет! И громко так.

Вор не выдержал и засмеялся. В голос. Та, как смех услышала, так в обморок и грянулась. Тот похватал баулы и свалил.

Вот я и представил состояние одиноко пернувшего в собственной квартире... когда кто-то после этого засмеется. И перенес это на лес. Почему-то стало неприятно. Некому тут смеяться. Гиен тут нет. Эти вроде как смеются. А крокодилы слезы льют, когда жрут. Правда это не слезы, а слюна из глаз выделяется. Но все равно, приятного мало. И мне жрать тоже охота.

Охотник я, аховый. В том смысле, что если стрельну, то попаду. Стрелять я умею — этого не отнять. Но толку мало. Ну, убью я... лося. Лось это кил двести, а может и триста мяса. Судя по книгам, эта халява дня три копченая хранится. А дальше? Патрона нет. А вдруг я у неандертальцев. Тогда такая вундервафля поможет убить саблезубого тигра. Подумав про тигра, я поежился и оглянулся, покрепче сжав ружье. И нисколько не воровато. Не дай бог, и самого сожрут. Кончается первый день робинзонады.

По зрелому размышлению, надо остановиться, пожрать и устраиваться на ночлег. И проводить ревизию остатков, чего мне досталось... или осталось. Я видимо пережег адреналин или чего там, в организме было, и начинал думать.