Мир, чудесный и теплый, вращался вокруг меня.
"Сонный клапан", плотно прижатый едой, упорно звал вернуться в кроватку.
А, не вовремя проснувшаяся совесть — скорее возвращаться на работу. Ну, или, хотя бы — проверить телефон...
Хозяйка мотеля, видя, что я сижу с блаженной улыбкой почти довольного мужчины, села напротив меня, поставив на стол пепельницу.
— Спасибо, Хозяюшка! — На автопилоте, выдохнул я и полез за сигаретами.
— Русский! — В глазах хозяйки заиграли бесенята. — На здоровье!
Посмеявшись над моими удивленными глазами, хозяйка, наконец-то, представилась и под сигарету, с кофе, потек наш с ней неспешный разговор.
Народа в мотеле не было, ее ночной служащий — Гюстав — продолжал сладко посапывать за стойкой, а мы, зацепились языками за все возможные рецепты и пряности.
Вот, кто бы услышал нас, решил, что эти двое совсем мозгой тронулись, посреди бесконечно-снежного поля, обсуждая, на каком масле лучше делать торты — на 72-х % или 83-х %!
Жуть, конечно, но заняться все равно нечем! Ну не за зомбятник же заваливаться!
Дважды, нас отвлекало радио, передающее новости.
Новости были не радостными — температура продолжала падать, а дорожники судорожно чистили и чистили дороги, пробиваясь к хайвэю, по которому, должна прибыть помощь из не пострадавших районов страны и от соседей.
Только и хайвэй, тоже надо было кому-то чистить!
Шесть полос в одну сторону, шесть — в другую...
— Сколько людей померзло... — Вздохнула Кира, доливая себе кофе. — Сайд, как ты думаешь... Что такое случилось с природой? Соседи снова трепятся, что это русские, портят погоду...
— Ага. И Иисуса, тоже, русские повесили?! — Рассмеялся я, от всей души. — Кира, с 2000 -х годов, мы слышим эту байку, об управлении погодой... Погодой можно управлять — не спорю. Но количество переменных факторов такое, что уже на расстоянии в 500 километров, это превращается не в управление, а в черти-что... Десяток неправильно построенных домов, перекрывающих поток воздуха с гор, повышенная температура городов, выбросы в атмосферу, выпиленные деревья, да еще сотни и сотни причин... Тут впору заниматься глобальным сбором информации, а не "погодным оружием"! Вот людей — жалко. Не спорю.
— А мне — нет. — Кира мгновенно озлилась, сверкая глазами. — Всех, предупредили почти за двое суток. В гостиницах и школах — развернули точки спасения, обогрева. Патрульные, всю ночь мотались по улицам, помогая... Нет же — захотели в домишках своих, картонных, отсидеться! Мне больше животных, жалко, чем их хозяев!
Сделав большой глоток, фрау Киммер, слегка успокоилась и уставилась в пустоту за моей спиной.
— Мой супруг — Царствие ему небесное! — всегда долдонил и долдонил только одно: "не имея головы на плечах — жить можно, не имея запаса — можно выжить, не имея порядка — можно только умереть!" То, что я вижу сейчас — это отсутствие порядка. Представляешь, есть отели, отказавшиеся впустить замерзающих людей! Да, эти отели лишат лицензий и они закроются... Но их работники — потеряют свои рабочие места...
— Кира... — Я вздохнул и застегнул ремень. — А теперь представь себе, что жалеешь ты не тех. Работники, если уж они такие хорошие, могли открыть двери и сами, не слушая свое начальство. Мы все делаем выбор. Они сделали свой — выбрали лояльность фирме, предпочтя ее здравому смыслу и прямому приказу своего правительства. Так что, в одном я с тобой согласен — животных жалко...
Захрипевшая от барной стойки рация вывела Киру из оцепенелого размышления, в которое ее вогнали мои слова о том, что "лояльность" не всегда есть хорошо...
Подойдя к рации, Кира внимательнейшим образом выслушала все, что ей сообщили, привычно ответила — "да" и вернулась за мой столик.
— Армия уже расчистила хайвэй, разрешен ограниченный проезд — в сторону границы — два ряда. В нашу сторону сейчас идет колонна, от границы, интересуются все ли у нас в порядке...
Гюстав, появившийся через минуту, радостно подтвердил слова своей хозяйки, о проезжающей мимо автоколонне.
Армейцы, ввалившиеся в мотель, привычно осмотрелись по сторонам, подали свои термосы, в которые Кира начала заливать кофе, чай и бульон — все для армии, все для людей.
Увидев меня, сержант толкнул локтем рядового и тот, закинув автомат за спину, под настороженные взгляды своих коллег, подошел ко мне и потребовал документы.
Увидев корочки "Фемиды", сдержанно улыбнулся, козырнул и отвалил в сторону — докладывать сержанту.
Сержант вообще оказался очень толковым и понятливым, а его люди расторопными и внимательными.
Рядовой от меня еще шел к сержанту, а тому, по рации, уже докладывали о вычищенной, странным образом, дорожке к гаражу.
Сложив "два и два", сержант подмигнул мне от стойки и, дождавшись ответного кивка, подошел и устроился за моим столиком, демонстративно передав свое оружие рядовому.
— Добрый день. — Церемонно начал он, расстегивая куртку. — Сержант Отто Хим, армейская разведка...
У меня отвисла челюсть.
— Сайд. Офицер запаса. "Фемида". — Вытолкнул я из себя тот минимум, что положен при знакомстве, с такими службами.
— Запаса, значит... — Отто Хим с хрустом расправил плечи. — Ну-ну... Помогли хозяйке, значит?
— Пока я — мужчина... — Я пожал плечами, пытаясь понять — обвиняют меня или хвалят...
— Спасибо, герр Сайд. — Отто протянул мне свою ладонь, размером с половину листа А4. — Больше бы мужчин... Только... Постарайтесь больше не демонстрировать своих способностей.
— Надеюсь, не придется. — Пожелал я самому себе. — Думаю, к вечеру буду уже на границе... А там...
— А вот там — тем более, не стоит... — Сержант помрачнел. — Вам знаком термин "Темные века"?
Я насторожился, никаких приятных ассоциаций, этот термин у меня не вызывал.
— Вижу, Вы все правильно поняли. — Хим скривился. — И, не вздумайте помогать там женщинам... Поколотят...
Сержант уловил краем глаза, что его подчиненные закидывают термосы за спины и проверяют снаряжение, ожидая свое начальство и встал из-за стола.
— Очень жаль, Сайд, что нет свободной минутки, поговорить с умным человеком. Но Анне, привет от меня обязательно передай! — Отто озорно подмигнул и застегнув куртку, направился к выходу, принимая свой автомат из рук рядового.
Хотелось задать кучу вопросов, но уже через несколько секунд стало просто не кому — армейская разведка растворилась в белом поле, рассаживаясь по машинам в рыжем, пустынном камуфляже.
— Ваш знакомый? — Кира вновь подошла ко мне, с кофейником в руках.
— Скорее, знакомый — знакомых... — Я протянул чашку и замер, пока она наполнялась. — Спасибо, Кира.
— Ваш, "знакомый — знакомых", просил передать, что через 18 часов дорогу закроют... Совсем. Вам придется поторопиться, чтобы оказаться на границе, как можно раньше...
Вняв предупреждению, я допил кофе, рассчитался за номер и откланялся.
Кира, прекрасная душа, сунула мне в дорогу двух литровый термос с кофе, сверток с бутербродами и кусок пирога, что мне так понравился.
"Корвет", серый на белом, "выпрыгнул" из подземного гаража, легко развернулся и заскользил по-над дорогой.
Дорогу чистили от души — лишь рваные островки уже налетевшего снега, пятнали черный асфальт. Ни льдинки. Идеально видимая разметка. Еще бы не минус 24, по Цельсию, и вообще — чудо!
Пожалев, что не заправился у Киры — просто забыл и поторопился — представил, как я буду заправляться, переливая горючку из канистр в бензобак.
Бр-р-р-р!
Нога, уже привычно, придавила педаль и "корвет", яростно взрыкнув мотором, рванул вперед, вжимая меня в сиденье.
Мне очень нравится именно этот момент, первого газа, первого рывка, первого чуда. Жаль, что на всю дорогу, такой момент, только один — первый. Все остальное — лишь повтор.
Объясните мне загадку, почему в маленькой машинке, я, с моим ростом в метр девяносто, ощущаю себя комфортней, чем в громоздком и здоровом — внедорожнике?! Нет, конечно же есть "Нива", "Эскудо", "Самурай" — они маленькие, джипы... Но они — не "маленькие" машинки...
Под аккомпанемент своих мыслей, рука нашарила шоколадный батончик, лежащий на пассажирском сидении и ткнулась в лежащую мобилку.
"Вот и пришло время, узнать, кто же мне звонил..." — Нахмурился я и поднес мобилу поближе.
Кто бы мне не звонил — удовлетворить его потребности в общении со мной я просто не мог — мобила села.
Наглухо!
Даже достав аккумулятор и постучав его, погрев и потерев — "цээмдэшка" включиться не пожелала.
Ага. А шнур — зарядка, от нее — осталась в академии. А купить, подобную, не возможно — телефон снят не то, что с производства — его уж и из памяти поколений — сняли!
Как говорила одна моя очень хорошая знакомая — переводчик: "Очень, блин!"
Расстроенные чувства, это такое состояние души и тела, когда творишь что попало сразу, а отгребаешь, за сделанное — потом. И чаще всего — очень даже больно.
В догонку мыслям о телефоне, пришла и еще одна — нет, резину я поменял, спору нет... Только — Где моя летняя резина?! Вот уж воистину — задний ум...
Расстроившись еще больше, протянул руку и включил радио.
"... Сегодня, правительство нашей страны приняло решение..." — Навалились на меня местные новости.
От желания выйти сию секунду, удержал тот факт, что выход из авто, несущегося со скоростью 130 кмч, чреват повреждениями...
Выходящей личности...
Сперва хотел съехать на обочину, а потом махнул рукой — если бы хотели грохнуть — уже бы грохнули. А все остальное терпит до после перехода границы.
Крутнув настройку, поймал музыкальную волну и сделал по-громче.
Да, в моем "скате" просто не было радио. Места на него уже не оставалось, со всем спецоборудованием.
Трижды включив поворотник налево, сдвинул незаметную пластину на руле, добрался до клавиш спецоборудования и провел быструю проверку...
Из машины удалили всю взрывчатку, что не могло меня не радовать, сняли рацию и удалили спецсигнал. В остальном, это он, мой родимый "Корвет Стингрей"...
Оставили мне почти все навороты, включая переднюю и заднюю "вспышку", автоподкачку и прочие милые штучки, что делали машину 1963 года вполне современной и практически — неуничтожимой.
Разумеется, в разумных пределах.
Под музыку, пролетел больше трех сотен километров и остановился "испить кофейку и жевнуть пирожку", заодно — пристрелял свои пистолеты, с удовольствием расстреляв пустые бутылки из-под минералки — не зря же я их купил больше десятка.
Потом, снова чертыхаясь, собрал гильзы и остатки пластика — негоже пакостить на природе.
Странная личность, при покупке снарядила мои "P2000" обоймами по 13-ть патронов, очень не привычно, у меня были 16 патронные... Впрочем, пистолет стал чуть легче.
Сидя за рулем, добил обе потраченные обоймы и "слегка" почистил — на границе, с воняющими стволами могли быть проблемы, если попадется дотошный таможенник.
Судя по карте, до границы мне оставалось километров 75, час езды не торопясь.
Постоянно прижимаясь к обочине — мне навстречу перло все больше и больше техники из сопредельных государств, оказывающих помощь — уже неторопливо, катил к границе.
А куда мне торопиться?
Сытый, довольный, с чистой совестью — чего еще надо?
Таможенник, увидев документы "Фемиды", скривился и жестом приказал отогнать машину в бокс — на наркоконтроль.
Спасибо, что в бокс — мог заставить ждать и на улице.
Оперевшись на заднее крыло "корвета", стал дожидаться "собаки с человеком".
Овчарка, с ленцой обошла машину, обнюхала меня и развернулась ко мне задом, словно говоря своему старшому: "И что дальше?!"
Пограничник прихватил собаку за ошейник и вышел из бокса, снова оставив меня в одиночестве.
Не выдержав, уселся за руль и откинул голову на подголовник, приготовившись к долгому ожиданию.
Курить хотелось так, что уши скручивались в трубочку, но грозно перечеркнутая сигарета, в красном кружке, пялилась на меня со всех стен.
Стук по капоту, вырвал меня из грез о сигарете и вернул на грешную землю.
— Подпишите здесь! — Протянул мне органайзер, с прикрепленной к нему ручкой, немолодой уже таможенник.
"Отказ от ответственности". — Прочитал я заголовок и возблагодарил свою привычку, внимательно читать документы, перед тем как их подписать. Время — тратится. А карма — не портится!
Если я правильно понял прочитанное, то впереди меня ждало вовсе не легонькое путешествие.
В первых же строках "отказа" меня четко и ясно ставили в известность, что соседние государства являются "отсталыми", не терпящими "демократических прав" и отказывающихся от "демократических обязанностей" и вообще — "для европейский норм морали и традиций" — неприемлемыми...
Расписавшись, вернул органайзер и вопросительно посмотрел на таможенника.
Пожав плечами, тот достал из кармана рацию и через минуту, бокс уже открывался с другой стороны, выпуская меня на прямую дорожку, в соседнее государство.
В "соседнем" государстве, мои документы прогнали на сканере и на целых пять минут задержали меня, попросив разрешения сфотографироваться на фоне машины.
Дальше, молодой парнишка поднял шлагбаум и пожелал мне счастливого пути, на трех языках.
Стоило мне отъехать от границы на семь километров, как вокруг меня все изменилось, как мановению волшебной палочки. Снег пропал, словно отрезанный; термометр пополз вверх — хоть и не быстро — но вот уже прямо сейчас было -17 градусов, а не -23, как на посту.
"Корвет" привычно цеплялся шинами за асфальт, разгоняясь до разрешенного предела.
Жаль, что разрешенный здесь предел — 90кмч...
Длинный капот "Стингрея", совершенно не мешающий на длинных и вольных дорогах США, на тряских шоссе России, в тесных закутках европейских и бывших европейских, государств, все-таки мешался.
Пару кочек я зевнул, больно получив отдачу в спину — подвеска у моего экземпляра жесткая, рассчитанная на все случаи жизни...
Сбросив скорость, стал внимательнее выбирать дорогу — своя пятая точка очень дорога!
Через пару часов такой дороги, съехал на обочину и от души закурил, отравляя воздух сигаретным дымом.
Не смотря на все навороты, установленные в моего "ската", руки гудели, а глаза лезли на лоб.
Допив кофе, снова развернул карту и присвистнул — если я не совсем дурак и правильно прочел карту, то через час — полтора, я миную "страшную страну, погрязшую в "Темных веках"" и выскочу на оперативный простор бывшей братской страны, что так стремительно бежала из (или от?) СССР, что растеряла все свое производство и теперь перебивалась тем, что осталось.
Веселясь от своих мыслей, "слил" воду и вывел "корветик" на дорогу.
Среди множества дорог, что остались за задним бампером моей машины, фаркопом автобуса или сцепкой поезда, есть огромное количество описываемых одним-единственным словом — "никакие".
Ничего в них нет особенного, выразительного или примечательного. Они в меру унылы, в меру оснащены, в меру украшены. Вот все европейские дороги — в меру.
