— Потише, уважаемый, — буркнул Заграт, подходя к нему. — У орков не псы, а боевые волки. Как бы он тебя не погрыз за такие слова. Хотя вряд ли, конечно, не станет зубы марать. И комнаты мне не надо, ухожу я к Красной Печи, как и обещались за меня. Хлаш, проводишь? — полуутвердительно спросил он тролля. Тот молча кивнул.
Хозяин лишь пожал плечами и прошел к своей стойке, зазвенел там железом, похоже, отбирая ключи. Теомир про себя восхитился его невозмутимости. Орк тем временем повернулся к Телевару.
— Спасибо, уважаемый, что в беде не бросил, — тихо сказал он. — Не забуду... если жив останусь. Да не сделают предки нас врагами!
— Да нечего тебе забывать, — так же негромко отозвался тысячник. — Подумаешь, в телеге место нашлось, великое дело. И нам бы без тебя несладко пришлось, так что мы квиты. Пусть Отец-Белоконь хранит тебя, иди с миром.
Он хлопнул орка по плечу — тот дернулся и зашипел от боли в ране — и прошел к стойке, вполголоса заговорив с трактирщиком. Заграт криво усмехнулся, махнул на прощание Ольге с Теомиром и вышел за дверь. Гром с Хлашем последовали за ним. Теомир вздохнул. Он надеялся разузнать у орка побольше о колдовстве, но в дороге как-то не сподобился. А теперь случай оказался упущен окончательно.
Один за другим вошли тележники, пахнущие сыростью, лошадьми и потом. Чеготар волок в охапке копья, Перевоя с Любоконем увешивали мечи, прихваченные из телег. Хозяин неодобрительно глянул на них. Телевар, закончив разговор, подошел к общей компании, побрякивая ключами.
— Пошли наверх устраиваться, — сказал он.
На втором этаже, куда поднялись по крутой скрипучей лестнице, обнаружился длинный мрачный коридор с единственным оконцем в дальнем конце. По обе стороны коридора шли ряды узких дверей, на которых чем-то острым накарябали непонятные знаки. Пахло кошачьей мочой и кислой капустой. Телевар пошел мимо дверей, морща лоб и напряженно вглядываясь в письмена.
— Вот восьмая комната, — наконец с облегчением сказал тысячник. — Себе забираю. Онка — со мной. Следующие пять — тоже наши, располагайтесь как хотите, только ключ взять не забудьте. Последняя комната — Хлашу. Сказал зеленокожий, что тоже здесь жить останется, покуда место себе не найдет. Отдыхайте пока. Как стемнеет совсем — сбор внизу. Поужинаем и завтрашний день обговорим. Мечи и прочую длинную справу с собой зря не таскайте, не принято в городе, стража косится. Да и не от кого тут особо отбиваться. Ножей достаточно, а если что — стражу кликнем.
Теомир выбрал из пригоршни ключей на ладони Телевара один, с двумя вертикальными черточками на головке. Комната с такими же знаками на двери нашлась в дальнем конце коридора. На удивление хорошо смазанный замок открылся с едва слышным хрустом.
Внутри комната оказалась больше похожа на стойло в конюшне: сажень вдоль, столько же поперек. Все убранство — две жестких деревянных кровати с тонкими матрасами, крохотный столик у затянутого грязным бычьим пузырем окна, больше напоминающего бойницу своей узостью, да несколько вбитых в стену железных крючьев. Броша, оттеснив Теомира в сторону, кинул вещевой мешок под одну из кроватей и вышел.
Теомир бросил под вторую кровать свой походный мешок, пнул его подальше вглубь, прямо в сапогах лег на кровать, растянулся и прикрыл глаза. Выходило жестковато, но случалось и хуже. Он мысленно представил себе город, каким его видел сегодня — с лавками и деревянными мостками, могучую крепостную стену, ворота, стражу в кольчугах. Почему-то вспомнился Заграт с его торчащими из-под верхней губы клыками и почти отсутствующим звериным носом на мохнатой морде. Заграта было жалко, злые морды чужих орков и их кривые ятаганы реяли вокруг него, а шаман, связанный и беспомощный, лишь бессильно рычал. Сбоку выпрыгнул Гром с пеной, капающей с оскаленных зубов, и постучал в дверь когтями.
Теомир стряхнул сон и с трудом разлепил глаза. Рядом стояла Ольга и осторожно трясла его за плечо.
— Вставай, засоня, — улыбнулась она. — Солнце давно село. Все уже собрались в зале, тебя ждут.
Компания Всадников расселась вокруг длинного стола, основательно посеченного ножами. На столе располагалось большое деревянное блюдо с наваленными кусками жареного мяса. Рядом лежали караваи хлеба и стояли кувшины с каким-то питьем. Глиняные кружки выпячивали бока с нарисованными зверями и птицами, по большей части неопознаваемыми из-за буйной фантазии художника.
— Явился, засоня... — неодобрительно блеснул на Теомира глазами тысячник. — Значит, так, други. Как сообщил наш гостеприимный хозяин, из трех рынков, где торгуют лошадей, в городе открыт лишь один, Южный. Остальные заперты — торговцы спешно по домам разъезжаются. Странно. Сколько раз сюда приезжал — всегда своей очереди дожидаться приходилось. А вот постоялые дворы все заняты, и оружейные лавки прямо-таки забиты товаром — не похоже, что он залеживается... Ну да не суть важно. Важно, что завтра встаем с рассветом — и на рынок. Чем быстрее расторгуемся, тем быстрее до дому вернемся. Онка!
Телевар повернулся к травнице.
— Понимаю, что денек выдался не из легких, весь день на ногах да в седле. Но надо бы сходить коней проверить, все ли здоровы, чтобы завтра не оконфузиться. Сейчас поужинаем да сходим, ладушки?
Ольга молча кивнула.
— Броша остается здесь, телеги караулить, за оставшимися конями присматривать. Трактирщик уверяет, что сторожа у него — хоть куда, но мне лично домой пешком добираться не хочется. Все ясно? — тысячник засунул в рот здоровый кусок мяса и какое-то время усиленно работал челюстями. — Да, вот еще что. Всем говорю и себе напоминаю — нрав свой в крепкой узде держите. Здесь порядки не те, что дома, да и чужестранцев хватает. Если что — сами и виноваты окажемся. А виру здесь такую наложить могут, что безо всяких конокрадов пешими домой отправимся.
Всадники молча кивнули, не отрываясь от еды. Теомир ощутил бедром ножны кинжала. Уж он-то точно себя в обиду не даст, хоть и чужестранцу, да и Ольгу обидеть не позволит! Он плеснул себе в деревянный кубок из кувшина. Темно-желтая жидкость оказалась слабеньким вином из непонятно чего. Впрочем, на вкус оно казалось не таким уж и скверным, и Теомир, подумав, наполнил кружку до краев.
Хлопнула входная дверь, потянуло сырым холодным воздухом. Все, как по команде, повернули головы. Телевар удивленно приподнял бровь. Удивляться действительно было чему: рядом с Хлашем стоял Заграт, хмуро озираясь по сторонам. Гром, насмешливо зыркнув на трактирщика — тот лишь недовольно поморщился — встряхнулся и неторопливо прошел к столу. Ольга потрепала его по загривку и сунула кость, на которой, как заметил Теомир, оставалось еще порядочно мяса. Волк благодарно лизнул ее руку, осторожно взял кость, отнес в угол возле очага и принялся неторопливо обгладывать, жмурясь от приятного тепла.
— Клан Красной Печи два дня назад в полном составе покинул город, — невозмутимо пояснил тролль. — Так что, боюсь, уважаемый темник, мы не в состоянии выполнить свое обещание по не зависящим от нас причинам.
Телевар лишь пожал плечами и приглашающе повел рукой.
— Присаживайтесь, друзья, еды на всех хватит, — заявил он. — Не судьба так не судьба, что уж поделаешь. А чего вдруг они ушли?
— Загадка, — ответил тролль. — Люди, живущие по соседству с Печной Слободой, утверждают, что стояла тишь да гладь, а потом они за утро снялись и исчезли, даже не предупредили никого. Там, кстати, наш знакомый обоз с печной глиной стоит. Хлопер матерится так, что даже у Заграта уши в трубочку свернулись. Везли им материал, понимаешь, а что теперь делать? Долги глиной отдавать?
— Да, не повезло ребятам, — задумчиво проговорил тысячник, прихлебывая вино. — Да вы садитесь, чего встали?
Кивнув, Хлаш подошел к скамье, чуть ли не силой волоча за собой подавленного орка.
— Интересно... — почти про себя пробормотал Телевар. — Оружейные лавки переполнены, горожане копья да мечи как горячие пирожки хватают — это раз. Конные торжища закрыты, потому как купцы все куда-то подевались — два. Орки гурьбой с насиженного места снимаются, словно все их предки за ними гонятся — три. Интересно, чего я еще узнать не успел?
— Что запасы съестные с начала весны в цене дорожают куда быстрее обычного, — подсказал тролль, целиком засовывая в рот приличную краюху хлеба и работая могучими челюстями. — Что городские выборные свои семьи к родственникам на юг отправляют, а иные и сами по делам неотложным надолго уезжают. Что народ ставни новые, прочные мастачит да двери тяжелые навешивает. Что городской совет гонцов во все стороны рассылает, за войска наемные баснословные деньги сулит, и что постоялые дворы всяким сбродом уже забиты, а вот серьезных бойцов как-то не видать... Продолжить?
— Не стоит, друже, — покачал головой тысячник. — Ох, и попали мы... Надеюсь, успеем расторговаться, прежде чем город в осаду возьмут. Проку, правда, чуть выйдет — оружейное железо, небось, до небес подорожало, хорошо, если за двойную цену укупим. А можем и вообще не расторговаться — в осаде кони ни к чему, корми их только, так что деньги хранить сподручнее. А кто войной на Купчище идет, известно?
— Кто говорит — жугличи, кто — орки, кто — харазги с юга, а кто и вовсе на троллей из Песчаных гор намекает, поди пойми, — пожал плечами Хлаш. — То-то на меня на улицах косились. Ну, Народ точно к делу отношения не имеет, а вот за остальных не поручусь.
— Дела-а... — протянул Телевар. — Ладно, завтра думать станем. Люди говорят, вечер паникер, утро утешитель. Заграт, чего голову повесил? Ешь, а то все слопают, голодным останешься. Что дальше делать собираешься?
Орк лишь пожал плечами.
— Назад в свое стойбище пойду, — грустно сказал он. — Что еще остается? Один — как отрезанный ломоть, пропадешь ни за грош.
— А тебя там не... того? — осторожно поинтересовался тысячник. — Тебя же вроде в убийстве обвиняли?
— Да оправдаюсь я, — отмахнулся Заграт здоровой рукой. — Тогда, ночью, меня на месте порешить могли в горячке, а сейчас разбирательство устроят. Есть в клане дельные старики, рассудят. Не идиоты же они верить, что я на самом деле так глупо подставился. Не первый день на свете живу, знаю, что смерть вождя похода не отменяет. Другое обидно — своих мне уже не догнать, они сейчас далеко. А что такое отряд без шамана? До первого же встречного колдуна, не дальше. Полягут ребята без пользы, вот и все. Добрался бы я до того говенного подсыла — глотку бы порвал!
Его клыки опасно блеснули, орк глухо зашипел. Волк у очага вопросительно взглянул на него, но увидев, что хозяин ни на кого не нападает, вернулся к своей кости.
— Ладно, парень, не расстраивайся, — пожал плечами Телевар. — Мы тебя подбросим на обратном пути, там от развилки до ваших земель пешком два дня ходу, а на волке, верно, еще быстрее. Вины на тебе нет, и дома ты пригодишься не меньше, чем в походе. Если уж волколаки по лесам рыскать начали...
Он покачал головой.
— Вот дожил! — сварливо буркнул под нос орк. — Уже люди утешать начали, скоро сопли вытирать начнут! Ладно, темник, за предложение спасибо, не откажусь. Руки-ноги у меня еще дрожат, так что на телеге лучше, чем на волке. Обузой не стану, не бойся. Котенок у тебя умница, да только знает маловато, подучиться ей не мешает. Вот и займусь...
Теомир, с интересом вслушивающийся в разговор, ревниво взглянул на него. Чтобы какой-то чужак учил Ольгу неизвестно чему!.. Впрочем, почти сразу он забыл про орка. Война! Настоящая война! Наконец-то он сможет поучаствовать в великом сражении наяву, не во сне! Кто знает, вдруг про него, героя, еще и песню сложат? Надо только не забыть надеть завтра пояс, тот, с потайными метательными звездами...
Все еще день шестой. Замок теней, Закатная бухта
Свет факелов метался по черным стенам коридора, сложенным из плохо отесанных глыб песчаника. Откуда-то тянуло сырым сквозняком. У Каора засвербело в носу, и он громко чихнул. Эхо испуганно заметалось по коридорам, накладываясь на тяжелый стук подкованных железом сапог конвоя.
Посланник злился. После трех осьмиц непрестанных путешествий и переговоров с мелкими кланами, родами, племенами и просто шайками разного сброда он чувствовал себя вымотанным. Его раздражали бутафорские факелы в ржавых железных канделябрах, прибитых к влажным стенам, сами стены дурацких коридоров, по которым ползали специально завозимые с болот мокрицы, и вообще весь по-фиглярски мрачный замок, выстроенный — он знал точно — исключительно для внушения благоговейного ужаса окрестным дикарям. Во всяком случае, за последние полтысячи лет ни один враг не осмеливался даже приблизиться к границам Закатной бухты, плацдарма и несокрушимого (за отсутствием желающих попробовать) бастиона империи Майно на Западном континенте. А уж о том, чтобы напасть на Замок теней самого Майно — Созидателя, Несокрушимого, Вечного — и речи не шло. Посланник сам занимался изобретением внушительных эпитетов для своего господина, а потому знал им цену, но конным варварам они нравились. А уж от вида наспех построенного замка, который, положа руку на сердце, не выдержал бы и сезона полноценной осады, они вообще впадали в экстаз, так что декорации, в общем, себя оправдывали.
Но зачем для своих-то ту же самую пьесу разыгрывать? Сколько раз в удобном и уютном гостевом домике общались — сейчас-то что случилось?
Предводитель стражи подошел к могучей двери, ведущей из холла в приемный зал, и трижды размеренно ударил по ней бронированным кулаком. Дверь отозвалась глухим гулом. Каор недовольно поморщился. Возможно, на иных гостей ритуал и действовал подавляюще, но он лишь досадовал о бесцельно потерянном времени. Ведь надо же придумать — срочно выдернуть его с честно заслуженного отдыха и на секретной летучей бочке ночью тащить за две сотни верст! А потом еще и сутки в седле, потому что, видите ли, бочку могут заметить с моря! Чем на сей раз Повелителю не угодило колдовство для дальних разговоров? А ведь в нынешней ситуации заварушка может начаться в любой момент, до того, как подойдут последние таборы. И тогда южные наемники останутся без контроля среди дикарей, и еще неизвестно, кто с кем начнет драться в переполохе первых дней войны. А без наемников-харазгов осада обречена, город так и останется костью в горле, и успех войны окажется под угрозой... И все потому, что Повелителю захотелось лицезреть физиономию своего слуги вживую!
Впрочем, посланник тут же изгнал с лица гримасу: повелитель превосходно умел читать по лицам. А некоторые поговаривали, что мысли собеседника ему доступны.
Выждав приличествующую случаю паузу, двери, тяжело грохоча железом по камню, раздвинулись в стороны, пропуская посланника в зал. Караул остался за порогом, чему Каор тайно порадовался. Если бы солдаты прошли за ним и в зал, его наверняка ждал арест, темница или даже казнь за некие провины. А провинностей, за которые Майно мог бы взять за горло своего верного слугу, хватало. Взять хотя бы взимание мзды с купцов в недавно присоединенных восточных провинциях за назначение поставщиками для новых губернаторов... Повелитель с его армией доносчиков, безо всякого сомнения, про них знал изначально, но в ход знание не пускал, предпочитая, видимо, держать в загашнике до поры до времени. Вот и сейчас разговор предстоял важный, но явно не о взятках, несанкционированных тратах из казны и даже не о любовных похождениях.
