— Ты бди... Аллё, парни! — из-за БМП вырулил ещё один "подопечный" "следопыта". — Две банки ещё сверху погрейте... Этой сладкой парочке. Только крышки совсем отпластайте! А то этот, — "следопыт" легонько пхнул Евсюкова, — порежется и загнётся от сепсиса, а этот, — теперь пхнули Серёгу, — зарежет крышкой предыдущего товарища... чтоб не мучился.

Боец хохотнул:

— Исполним, Федот Акимыч! В лучшем виде!

— Дерзай... — "следопыт" извлёк из чехла НР и обратил взор на Серёгу. — Встаньте, юноша, и спиной повернитесь... — клинок лёг на верёвку. — Только без глупостей! — верёвка ослабла, и Серёжка, пошевелив руками, избавился от неё. — Кровь разгони! — Серый потёр запястья. — Руку давай! — "следопыт" извлёк на свет Божий до боли знакомое приспособление, известное в миру, как наручники. Один браслет защёлкнулся на Серёжкиной левой руке. — У Толи в аренду взял, — зачем-то пояснил "следопыт". — Сядь. Руку протяни! Да нет, левую... — щёлк! Второй браслет замкнулся на поручне вокруг башни. — Сиди и не дури. Понял?

— Понял, понял...

— Надеюсь, — "следопыт" исчез.

Ещё через пару минут рядом проявился боец с двумя банками каши (с напрочь срезанными крышками) и парой кусков хлеба.

— Жрите... сладкая парочка! — боец хихикнул. — Глист, ты смотри, не порежься!

— Иди ты... — всё так же уныло протянул Евсюков.

— У тя чё, погоняло — Глист?

Трямс! — Серёга словил очередную плюху.

— Чё дерёшься?! Я ж просто спросил...

Трямс!

— Глист у него погоняло, Глист! — хохотнул боец. — Глиста, не бей ребёнка! Лучше — со мной вечером в располаге, а?

— Дай пожрать спокойно, а? — совсем похоронным голосом отозвался Евсюков и, выудив из кармана алюминиевую вилку, взялся за кашу.

"Интеллигента вшивая! Глиста в х/б... Вилкой — в пампасах — кашу!! Урод!!!" — Серёжка потёр свободной рукой гудевшее ухо.

Евсюков, оперативно расправившись со своей банкой, непринуждённо взялся за Серёгину.

"Во желудок!"

— А я? — есть особо не хотелось, но всё же...

— Головка ты от бронебойного шнаряда, — прошамкал полным ртом Глист-Евсюков и откусил половину Серёжкиного куска хлеба.

"Чтоб ты подавился, зараза!"

— Евсюков, не хами! — мимо БМП бесшумно проследовал куда-то в никуда "следопыт".

Глист, будто услышав Серёгино мысленное пожелание, поперхнулся, закашлял и испуганно сунул Серёге банку. Вместе с ВИЛКОЙ!

"Упс..."

— Ты ему ещё автомат свой отдай, — донеслось от исчезавшего за соседней БМП "следопыта".

Евсюков хихикнул, мол, шутки понимаем, зверски зыркнул на Серёгу, хлебнул из фляги и отвернулся с крайне обиженным видом.

"Глистик, милый, не оборачивайся!" — Серёжка одним движение согнул три зубца вилки и четвёртым полез в замок браслетки на левой руке. — "Наручники у контры — дерьмо дерьмом..." — браслетка неслышно щёлкнула и раскрылась.

...Глист пялился куда-то в даль. Серёжка бесшумно опустил браслет, перехватил вилку в левую руку и правой похлопал Евсюкова по плечу.

— Чё надо, придурок... — Глист обернулся к Сергею всем корпусом и поперхнулся окончанием фразы: вилка последним уцелевшим зубом упёрлась бойцу в сонку.

— Не ори... — прошептал с заговорщицким видом Серёжка, правой рукой выдернул из чехла на поясе Глиста штык-нож и, навалившись всем телом, с хрустом загнал его Евсюкову в солнечное сплетение. По самую рукоять.

"Аминь..."

Глаза Евсюкова остеклянели, рот приоткрылся, выпуская на волю последний судорожный выдох... Серёга едва успел подхватить выскользнувший из рук жертвы автомат; он вцепился в трофей и оглянулся... Тихо. Нет, всё кругом рычало, фыркало, производило прочие нормальные звуки механизированного бивака... ШУХЕРА не было!

"Блин, может получится... Господи, помоги!"

Не выпуская из правой руки рукоять трофейного АКМСа, Серёжка левой закинул автоматный ремень на шею, потом аккуратно вытянул из-за остывающего Евсюкова РД, нашарил в подсумке трупа гранату, повесил рюкзак на левое плечо, разжал усики, выдернул кольцо и, стараясь не шуметь, стал на заднице съезжать по ребристому лобовому листу...

— Эй, пацан, ты куда?!

...В этот момент, Сергей, "проезжая" мимо открытого люка механика-водителя, разжал левый кулак и, уронив в утробу БМПешки гранату, заорал:

— Ложись!!!

...Как "следопыты" осознали и исполнили полученную команду, Серёге выяснять было некогда: он ласточкой сиганул с БМП и, проскочив десятка два метров, плюхнулся в старую колею, попутно прикрыв голову эрдэшкой...

"Блин, там же три десятка выстрелов в укладке..."

На самом деле всё было гораздо хуже. Граната, влетев в люк, стукнулась о штурвал, игриво подпрыгнула на "тазике", обшитом кожзаменителем и гордо именуемом "сидением", и скатилась на ящик, хранивший в себе пять изделий, официально называемых "СЗ-6", а в просторечье — "колбасой", — каждое из них было начинено шестью килограммами пластида... "Колбасой" намеревались расчищать завалы на дороге. Когда граната окончательно остановилась на ящике, в ней вовсю шли процессы, заложенные в неё конструкторами задолго до появления на свет Серёжки, этой БМП, да, пожалуй, и самого тов. Романова... Если бы граната могла рвануть с чувством выполненного долга, то эту — просто распирало бы от гордости... Девяносто граммов тротила рванули, разорвав на куски чугунный корпус, и — по всем законам физики, подлости и лично тов. Мэрфи — инициировали пять изделий "СЗ-6", а заодно — и десяток осколочно-фугасных снарядов в укладке БМП (остальные разлетелись вместе с обломками по окрестностям, не успев среагировать на творящиеся в недрах коробки безобразия...).

Рвануло так, что Серого чуть не выбросило из колеи...

"Мамочки... У них что там, ядерная боеголовка в заначке была?!!"

...Серёжка мельком глянул на дело рук своих. На месте БМП оседал могучий фонтан огня. С неба сыпало всяким мусором. Прямо перед носом Сергея бесшумно плюхнулась раскуроченная башня...

"Не, это пошло — загнуться, получив траком по кумполу... Ходу отседова!"

...На поляне царила гробовая тишина. Хотя, скорее — тишина царила в голове у Серёги. Но эта часть проблемы Серёжку интересовала сейчас менее всего. Он вскочил, подхватил рюкзак с автоматом и пулей метнулся к недалёким джунглям. Стреляли вдогон или нет, Серёга так и не узнал; зато, вломившись в заросли, он нос к носу столкнулся с охреневшим (судя по выражению лица) контриком (судя по прикиду), явно отошедшим незадолго до бэмца до ветру. Как-то отреагировать на это столкновение Серёжке не дали, по-видимому, процесс целиком разруливался свыше: контрик округлил рот и начал было вскидывать автомат, когда на голову ему обрушился упомянутый трак.

"Блин, бежал бы быстрее, сам и огрёб бы... а ваще, что показательно, Вересов, тебя даже не стошнило..." — с этой слегка несвоевременной мыслью Сергей перепрыгнул через дёргающееся тело и ломанулся дальше.

...Серёгин ангел-хранитель, так неудачно отвлекшийся от исполнения своих непосредственных обязанностей вчера, сегодня, наконец, обратил внимание на происходящее с подопечным, прибалдел и включился в процесс на полную катушку...

Рванувший с поляны Серёжка с не объяснимым никак, кроме вмешательства свыше, везением проскочил мимо двух довольно грамотно выставленных Федотом Акимычем "секретов" (в тот момент ребята как раз ненадолго переключились на происходящее на поляне). Пока Серёга ломился по звериной тропе, торопливо пытаясь просчитать, скоро ли народ очухается и организует погоню, его вовсе никто не собирался ловить: с поляны в фонтане взрыва испарилась не только БМП, но с ней — девять человек; среди жертв были те трое, что могли бы объяснить, кто был виновником взрыва.

Серёжку вообще поначалу приплюсовали к жертвам ЧП. Почему раванула стоявшая среди поляны бронемашина, можно было только гадать. Герильеросы отпали сразу: ни гранатомётного выстрела до взрыва, ни обстрела после не было. Лишь часа через три, погрузив всех убитых и раненых (а их оказалось почти два десятка) в санитарные вертолёты и приведя в божеский вид уцелевших людей и технику, "следопыт" устроил прочёску ближайших окрестностей и тогда обнаружились Серёгины следы. Но было уже поздно: темнело... И "следопыт", выматерившись сквозь зубы, двинул колонну обратно.

Но этого Сергей не знал. Очевидно было другое: в воздухе не ревели вертолёты, в отдалении не гавкали собаки, на просеках и тропах не было патрулей и "секретов", — Серого никто не ловил... Это было неправильно и нелогично. Хотя возможно — вертолёты ревели, собаки гавкали, патрули носились по тропам стаями, — всего этого Серёжка просто не слышал? Он вообще ничего сейчас не слышал. В ушах стоял тихий, но нестерпимо визгливый писк, временами кружилась голова и подкатывала тошнота; Серёгу пару раз вывернуло, но даже этого он не слышал, а лишь видел и ощущал...

"Ага, как же, это — и не увидишь..."

...Но вокруг царила величественная тишина, которой просто не могло быть. Но она была, и разрывал её только этот писк, от которого страшно болела голова. Теперь Серёжка уже просто брёл куда-то, силясь временами понять, куда и зачем. Голова отказывалась сооображать напрочь. Только этот писк... Или — визг... Какая, на фиг, разница... Кажется, это называется контузия. А может — и нет. Временами на Серого накатывали просветы, в которые просыпались вбитые на учебке умения и навыки, а потом — "щёлкал тумблер"... В голове держалась только одна программа — вперёд... Где и как его свалила усталость, Серёге так и не удалось впоследствии вспомнить.

На следующее после взрыва утро (утро? день? — фиг разберёт...) Серёжка проснулся (или лучше сказать — "очнулся"?) и насмерть перепугался — не смог вспомнить, как его зовут. Возможно, он даже заорал, но его по-прежнему окружала тишина. С перепугу Серый с чувством треснулся лбом о ближайшее дерево, и, как ни странно, помогло, — накатил очередной "просвет":

"Ну, слава Богу, Вересов, тебя зовут Серёга... Ещё раз забудешь, — пальм в округе — вагон!" — Серёжка истерически захохотал, — снова — не слыша собственного смеха. — "Так, пока опять крыша не отъехала..."

Сергей вытряхнул трофейный рюкзак. Патроны, пара дымовых шашек, фляга, гамак, пара сухпайков, аптечка... ещё что-то — тент. Торопливо (пока башка работает) Серёжка завесил гамак, поставил тент, как мог замаскировал всё это, и, забравшись в гамак, завернувшись в пончо, снова заснул — в обнимку с автоматом.

Следующие сутки (или — двое?) Сергей вёл полурастительный образ жизни: спал, проснувшись — если был очередной "просвет", — спешно съедал что-нибудь из раскуроченного сухпайка и засыпал снова.

"Это — контузия. Кажется... Если несильно, должно отпустить. Если нет — застрелись к едрене фене..."

Более-менее отпускать стало к концу вторых (или — третьих?!) суток: визг трансформировался в шум, сквозь который пробивались другие звуки (правда, пока слабенько, но — хоть так!); "просветы" поменялись местами с "коматозами" — наступил один большой "просвет", изредка прерываемый недолгими "аутами".

Окончательно отпустило день на четвёртый. Звуки мира вернулись: джунгли шумели, "бизианы" орали, всякая мелочь жужжала, шелестела, шипела. Голова почти не болела и почти функционировала.

"Блин, как тут меня за трое суток никто не сожрал? И вообще — не нашёл?"

Следовало определить две вещи. Во-первых, какое сегодня число? Это было важно хотя бы потому, что все коды, ключи, пароли были жёстко привязаны к конкретной дате. Во-вторых, "куда меня черти занесли?". Это тоже — очень важный момент. Пожалуй, даже поважнее первого...

"Тэк-с... Загребли меня двадцать девятого, в понедельник. То есть, сейчас — первое сентября, четверг... Международный День Знаний, блин! Или — сегодня второе, и День Знаний был вчера... Ладно, пусть будет первое сентября..."

Со вторым пунктом было сложнее. В джунглях нет мха, растущего с северной стороны стволов, сквозь плотные кроны деревьев не то, что звёзд — солнца не видно...

"А на хрена те сейчас звёзды? Вот стемнеет — влезешь на дерево..."

...Серёжка с полчаса всеми известными ему способами определял направление север — юг, пока не получил что-то среднестатистическое.

"Ну, ладно, и то — хлеб..."

Следовало что-то делать дальше. Только — что? Это был вопрос. Чем больше Серёга думал о возвращении к своим, тем больше его мучили сомнения, а точнее — совесть. Как ни крути, он сдал всех и вся. И контору, и хозяйство, и ребят... Последнее напрягало больше всего. Правда, отмазок и оправданий имелся вагон и маленькая тележка, только помогало это слабо.

"Предатель Вы, рядовой Вересов, полноценный и качественный. — Я?! — Да ты..."

Мысль о том, что он, Серёга Вересов, — предатель, казалась дикой... Потом — не дикой, а вполне правильной... И снова — дикой. Бред какой-то...

Устав сухопутных войск позволял в безвыходной ситуации сдаваться в плен. В "Клятве разведчика" ("Которую ты, милок, давал...") было чётко обозначено: "Разведчик никогда не сдаётся в плен".

"Да я и не сдавался! — Ню-ню, тебя взяли, да? — Застрелиться, что ли?" — последняя мысль была тоскливой, но временами казалась самой правильной... — "Так, хватит пускать сопли! Выбираемся к своим, и там умные люди решат. Если трус и предатель — застрелюсь или в расход пустят... Ага-ага, Вовка в затылок из пэмэ... Тьфу, что за бред! А почему — бред? Если — нет, — что-нибудь придумаем!"

Придя к этой, в принципе логичной, мысли, Серёга быстренько определил ближайшие цели и задачи...

..."Попрыгали, тушканчики!"...

...Следовало признать, что "экипировка и снаряжение", мягко говоря, не соответствовали инструкциям и наставлениям. Обуви нет ("Блин, ну как-то всякие папуасы по этим джунглям босиком топают, и ничё..."); компаса нет ("Вечером влезешь на пальму и глянешь на звезданутое небо..."); ни накомарника, ни противомоскитки, ни химии какой ("Ну, до сих пор жив как-то..." — с этой мыслью Серёжка прихлопнул какую-то мелкую крылатую сволочь, с энтузиазмом впившуюся ему в руку); одёжка тоже, мягко говоря, не та — ещё Грининого изготовления шорты и уже порядком подранная рубашка ("Чай, не на бал собрался... И вообще, если вспомнить все ужастики о джунглях, — проще застрелиться...").

Это — в минусе. В плюсе: есть автомат с двумя полными магазинами и сто двадцать патронов в пачке; две дымовых гранаты ("На фига они мне? — Да пусть будут..."); есть ещё целый сухпай ("Полноценное НЗ, понимаешь..."); есть мачета, пускай складная и хреновая, но хоть такая ("Накупили у янкинсов всякого дерьма..."); есть гамак с тентом, то есть, можно спокойно выдрыхнуться; есть аптечка, причём — не самая фиговая... В общем, многочисленные путешественники и экстремалы-естествознатели частенько были экипированы похуже ("Ты кремнёвый мушкет в музее помнишь? Проще удавиться, чем с такой бандурой колупаться! А фитильный?! — Ваще мрак...").