— Будьте осторожней, — шепнул им Кимамото, — здесь кругом ниндзя.
— Мы уже заметили, — ответил ему Сай, выискивая глазами неподвижные фигуры на крышах, в зарослях, в оконных проемах, — это Скрытое Облако. Я их от любых других отличу.
— Как же это?
— От них несет бесчестьем и подлостью, — сказал юноша с таким каменным лицом, что было невозможно определить, говорит ли он серьезно или пытается не к месту пошутить.
— Нападаем по моему сигналу, — извлекая пару сюрикенов из того набора различного вооружения, любезно предоставленного им Исунаги Ядэ, скомандовал Ямато, — Сай, берешь объект. Я сниму телохранителя. Наруто, Сакура, прикрываете нас. Сомневаюсь, что драться не придется, но иного шанса у нас просто не будет. Нечего и думать проникнуть в покои наследника — там полным-полно врагов.
Тут над их головами громыхнуло, все вокруг озарилось ярким светом, и синоби припали к земле, не сразу сообразив, что это не осветительная ракета и не взрывная печать, а обыкновенный фейерверк. 'Началось', — то ли подумал, то ли произнес вслух Ямато, вознося молитву добрым духам, и с десятым залпом подал сигнал к атаке.
Ниндзя не нуждаются в лестницах. На препятствие, которое не удается одолеть прыжком, они без труда способы вскарабкаться, концентрируя чакру в ступнях ног. То же самое касается ходьбы по рыхлому снегу, воде, а при высоком мастерстве и больших запасах чакры — и по густому туману. Двое бойцов ANBU взбежали на гребень стены менее чем за мгновение.
В первую секунду казалось, что все получилось. Сай сработал четко: чуть придушил удавкой мальчика, спрыгнул вместе с ним вниз и принялся его вязать. Ямато тоже не мешкал, ухватив за ворот телохранителя, он, потянув его на себя, вогнал нож в незащищенную спину. Со стороны это выглядело так, будто на стене стояли два человека и внезапно исчезли, словно испарились. Ямато не обманывал себя, что наемники не заметят их манипуляций — они же наблюдали за царевичем.
Но все оказалось хуже. Куда хуже. Их ждали — Ямато распознал западню, едва коснувшись земли: в руках он сжимал не бездыханное тело вражеского дзеунина, а деревянную лейку, должно быть, используемую здешним садовником для поливки растений. Лезвие ножа ушло в нее почти по рукоять.
Каварими-но-дзюцу. Элементарнейшая техника подмены.
— Звено, к бою! — раздался крик Сакуры, но на них и так уже навалились со всех сторон. Человек тридцать — преимущественно ниндзя Облака — атаковали их приемами тайдзюцу, не рискуя ни метать сюрикены, ни применять техники: верный знак того, что наследник в их руках настоящий, и его можно использовать в качестве заложника.
Ямато краем глаза заметил, как дерется Наруто. Парень двигался технично, скупо, но бил со всей дури и, как результат, успел положить уже двоих. Перед походом во дворец капитан вколол ему лошадиную дозу успокоительного — это избавило генина от душевных терзаний и стыда, но, чего и опасался Ямато, несколько снизило его реакцию. Сакура (Ямато видел охватывающую ее дрожь, стоило им с Наруто оказаться в одной комнате, правда, он еще не понял, был ли то страх или похоть) от укола отказалась, усилием воли смирив обуревающие ее страсти и отбросив их ради успеха миссии. Кстати, умение девушки жестко подавлять собственные эмоции весьма расположило капитана к ней, как к специалисту. Ямато сомневался, что Хокаге-сама примет решение расформировать седьмую команду, но ежели такое произойдет, он был твердо настроен рекомендовать Сакуру в ANBU.
С противником куноити повезло меньше, чем Наруто, она столкнулась с чуунином, великолепно владеющим тайдзюцу, и теперь медленно отступала под его ударами. Ну... теперь-то уже нет смысла подавлять чакру: оглядевшись в поисках ближайшего деревца, Ямато сложил замысловатую последовательность печатей. Дерево — им оказалась молодая яблонька — сморщилось, начало быстро сворачиваться будто бы само в себя, комкаться как лист бумаги. Земля задрожала, и из-под нее будто копья ударили витые корни, пробивая насквозь тех врагов, что не успели отскочить назад.
— Всем стоять! Стоять, я сказал!!! Не дергаться!
Они замерли посреди двора, окруженные кольцом синоби и гвардейцев. Возле их ног осталось лежать семеро врагов: двое на счету Наруто, четверо погибли от техники Ямато, и еще одного зарубил искусным ударом меча Кимамото. Капитан пробежался взглядом по звену, оценивая собственные потери. Обколотый Наруто стоял истуканом, Сакура, морщась, ощупывала поврежденную челюсть. С бедра Сая капала кровь — держа на плечах связанного заложника, он был стеснен в движениях и потому не мог эффективно отбиваться.
Подавшим команду прекратить бой оказался, разумеется, Йоахим Рунн. Он был точь-в-точь таким, каким его описывали: огромным, но не выглядевшим величественно, а лишь в крайней степени угрожающе. Попроси кто Ямато охарактеризовать его одним словом, тот, не колеблясь, сказал бы: 'головорез'.
— Ну, здорово, Узумаки, — улыбился гигант, поигрывая тяжелым двуручным топором, — давненько не видались, поди!
— Я вспомнил, — не своим, мертвенным голосом произнес Наруто, — вспомнил. Мы встречали его в Краю Ветра два года назад. Он был вместе с тем психом Хайдо и его оборотнями. Приплыл из-за моря на той железной штуке. Я только не знал его имени.
[Примечание: имеются в виду события 2 полнометражки по Наруто (не Ураганным Хроникам, а первой части), но Йоахима Рунна можете там не искать. Это вымышленный персонаж)))).]
— Так я твоего не знал. Но ты лихо тогда Хайдо расколотил, а ведь он далеко не слабак был.
— А я... его... не помню, — проговорила Сакура, с трудом двигая поврежденной челюстью.
— Хайдо его посылал не против нас, а против Песка. Вот Гаара его хорошо должен знать.
— Очередь Гаары еще наступит, — вновь заговорил Рунн, — в тот раз он меня победил, ну да вдругорядь по-иному выйдет. Теперь верните-ка мне царевича по-хорошему, может, и живы останетесь. А ты, Кимамото, сын шлюхи, чего ж ты себя предательством-то запятнал? Ты же дворянин! И ведь почти обманул меня! Прикинулся бухим на банкете! Не ожидал я, что ты сегодня ударишь. Ну да ничего, и на тебя управа нашлась, помет куриный!
— Это ты настоящий предатель, Рунн! — гневно бросил мечник. — Не знаю, какому хозяину ты служишь, но точно не Хикаве-сама! Воины-ниндзя, слушайте меня: ваш командир — изменник!
На лицах синоби не дрогнул ни один мускул. Словам какого-то преподавателя кендзюцу они не верили.
— Не истери, Кимамото! Бросай меч и сдавайся!
— Пустая болтовня, — Ямато обернулся к звену, — Сакура, возьми заложника — и в центр построения! Сай!
— В любой момент, капитан, но мне нужно немного времени.
— Приступай! Наруто, защищаем Сакуру и Сая!
Сай пал на колени, одним движением раскатав на земле широкий плотный свиток. Увидав это, Рунн выпучил глаза, похоже, он отлично знал, что сейчас произойдет.
— Убить того, с кистью! Вперед! Спасай молодого господина!
Враги накинулись на них по-новой, и опять закипела драка. Наемники многократно превосходили их числом, но при том жутко боялись навредить заложнику, который, к слову сказать, кулем висел у Сакуры на плечах и даже не дрыгался. Ямато орудовал длинным прямым ножом, стараясь не убивать, а, скорее, не подпустить никого к Саю. Он попытался создать импровизированный деревянный заслон вокруг каллиграфа, но не успел закончить технику, как подскочивший Рунн разрубил стену одним мощным ударом топора.
— Наруто! Призывай своих клонов!
Наруто не реагировал. Он принимал удары по голове, плечам, ребрам, спине, из него фонтанами хлестала кровь, но будто ничего не чувствовал, продолжая короткими тычками в кадык или висок валить оппонента за оппонентом. Вскрикнула раненая Сакура, Ямато больше видел блеска клинка Кимамото... Ан нет! Вон он, схватился с Йоахимом Рунном!
Перед ним возник молодой дзеунин — тот самый телохранитель наследника, на жизнь которого так неудачно покушался Ямато. Рубанул катаной — да так, что даже бывалый боец ANBU не смог уйти от удара. Боль рванула плечо, Ямато застонал и отшатнулся назад, но упал почему-то не на землю, под ноги сражающимся, а на что-то мягкое, пахнущее слежавшейся бумагой и человеческой кровью.
* * *
— Звено! — закричала розоволосая девушка. — Капитан ранен! Наруто, бери капитана и сюда!
Возникшая из ниоткуда громадная белая птица на мгновение ошеломила наемников, дав коноховцам возможность вскарабкаться ей на спину и затащить туда же пребывающего без сознания командира.
— Кимамото-сан!
— Летите! Я остаюсь!
Каллиграфу не нужно было повторять дважды. Он поднял свое творение над землей и устремил в ночное небо с такой скоростью, словно это была не птица, а натуральная ракета. Хлопая крыльями, она исчезла во тьме, оставив Кимамото Таро в компании сыплющего проклятьями Йоахима Рунна.
— За ними! Все за ними, мать вашу! Спасайте царевича! Иносунэ, куда?! Остаешься здесь! Коня мне! Коня, быстро!
— Теперь Хикава-сама с тебя шкуру спустит, — Рунн обернулся и увидел Кимамото, обессилевшего, израненного ударами его топора. Мечник стоял из последних сил, опираясь на катану. — Значит, я уже удовлетворен. Но я еще могу... могу сражаться. Ты примешь мой последний вызов?
— Еще чего! С тобой мы еще побеседуем! — чужеземец подал знак, и подбежавшие гвардейцы повалили мечника, принялись заламывать ему руки.
Кимамото Таро, вывернув шею, довольно улыбался, глядя на лезущего в седло, отчаянно матерящегося Йоахима Рунна, когда его вырубили ударом в затылок.
* * *
Ямато очнулся от ощущения щекотки под мышкой. Сакура, с начинающей опухать ушибленной левой щекой исцеляла его рану своей медицинской техникой.
— Саем... Саем займись, он ранен... и много крови потерял.
— Вы тоже, капитан.
— Как долго я пробыл без сознания? — речь давалась ему с трудом.
— Меньше минуты. Молчите. Лежите, не двигайтесь.
— Сай... — Ямато повернул голову и увидел Сая и, что самое главное, Наруто, держащего на руках связанного Хикаву-младшего. Неужели это правда? Неужели им удалось? — Почему... птица пахнет кровью?
— Я рисовал ее собственной кровью, капитан, — ответил тот, не оборачиваясь, — так быстрее летает. Правда, недолго.
— В порт... летим в порт, там нас ждет судно.
— Мы знаем, — Сакура пресекла его попытку приподняться, — вы нам все уже объясняли. Лежите. Да лежите же, говорю!
* * *
Утром следующего дня, далеко-далеко от Каваго, в маленьком городке, затерявшемся среди гор, свинцовые тучи, много недель застилавшие небо, наконец, немного разошлись, и сквозь прореху проглянул первый робкий лучик солнца. Он проник в окно скромного двухэтажного домика, осветив просторный кабинет с массивным столом, составлявшим главную деталь здешнего интерьера.
Сидящий за столом человек с длинными, иссиня-черными волосами, поморщился от бьющего в лицо света, чуть отодвинулся назад и вернулся к созерцанию фотографии, которую держал в руке. На ней был заснят труп зверски убитого мужчины, с отрезанной головой и вспоротым брюхом, но длинноволосому это зрелище противным не казалось, отнюдь. Его больше беспокоила необходимость находиться в этом залитом солнцем просторном кабинете, когда как он сам привык к тесноте и непроглядной мгле сырых подземных убежищ. Не то чтобы он ненавидел дневной свет, вовсе нет. Просто то впечатляющее обилие врагов, нажитых им за долгие годы противостояния всем явным и тайным властям Востока, не позволяло ему вот так просто разгуливать где вздумается.
Скрыться. Спрятаться. Действовать исподтишка. Он приспособился к этому и уже не представлял себе иной жизни.
В дверь постучали: вкрадчиво, осторожно. Так стучать может только человек, безгранично уважающий хозяина кабинета, но в то же время нисколько не сомневающийся, что ему тут же предложат войти. Иными словами — вернейший помощник, правая рука.
— Входи, Кабуто, — скрипящим голосом произнес длинноволосый. Он этот стук знал наизусть.
Названный Кабуто молодой человек в больших, немного нелепо выглядящих очках стремительно вошел в кабинет и предстал перед господином.
— Вызывали, Орочимару-сама?
— Да, — Орочимару оторвался от фотографии и протянул ее очкарику, — взгляни-ка.
Молодой человек взял снимок и с минуту молча его изучал, хмуря тонкие белесые брови.
— Живот вскрыт профессионально, — изрек он наконец, — это мог быть либо опытный хирург, либо мясник. Но, я полагаю, это был синоби? Так, Орочимару-сама?
— Так, — кивнул тот.
— Внутренности вынуты и разложены вокруг тела по какому-то особому принципу... хм... но мне непонятно какому. Голова отрезана или отрублена и металлическим стержнем прибита к груди... Оригинально. Должно быть, ниндзя, расправившийся с этим человеком, обладает разнузданной фантазией.
— Обладает. Он большой мыслитель. Но конкретно этот способ расправы придумал не он. Тебе действительно ничего не напоминает эта фотография?
Кабуто напрягся.
— Нет, Орочимару-сама.
— Плохо, Кабуто. Плохо. Чем же ты тогда занимался, пока жил в Конохе? Историю надо знать. Так иногда поступал со своими поверженными врагами легендарный Белый Клык Конохи Хатаке Сакумэ. Я как сейчас помню ужас, отражавшийся на лицах врагов Конохи при одном звуке его имени. О да, Белый Клык был повелителем террора! Его никто не любил, никто. Но все боялись. Кроме меня.
— Но ведь Хатаке Сакумэ давно мертв.
— Мертв. Однако жив его сын — небезызвестный тебе Хатаке Какаши, до сих пор испытывающий нездоровую зависть к славе своего отца. Как же он, оказывается, мелочен... Не думал, что Какаши опустится до дешевой показухи.
— Показухи?
— Видимо, он желал продемонстрировать, что Коноха близка к тому, чтобы прищемить нам хвост. Цунаде что угодно отдаст за возможность сплясать на моей могиле. Она считает, будто такой монстр, как Хатаке Какаши заставит меня понервничать. Конечно, это наивное суждение, но ради нашей безопасности кое-какие меры принять все же стоит.
На лице Кабуто отразилось неподдельное беспокойство. Ну еще бы — каждый уважающий себя синоби, неважно, какой Деревне он служил, слышал про Хатаке Какаши. Желание превзойти собственного отца стало для Копирующего Ниндзя своего рода одержимостью. К тридцати годам он успел обрасти таким количеством слухов и баек, что стало уже невозможным разделить правду и вымысел. В реальности же Какаши не был таким сильным, каким его рисовала молва, но опасаться его стоило. Лично Орочимару полагал так: саннин Дзирайя, вошедший в анналы истории как один из могущественнейших бойцов современности, не выстоит в схватке с Какаши и минуты. Случись им схлестнуться с Хатаке, Орочимару мог бы выставить против него Сазке, но не факт, что Учиха согласится драться с бывшим наставником. Наруто — другое, он нужен Сазке для приобретения мангеке шарингана — способ, который ему почему-то отчаянно не хочется использовать... и все же. А вот Какаши, насколько Орочимару успел изучить характер юного Учиха, являлся ему не только другом, но и единомышленником. Хатаке, а не Орочимару, не Итачи и не Мадара был для него примером для подражания и идеалом синоби, хоть он и старательно это скрывал.
