Как стать драконом. Часть 1. Сезон Серого гремлина. Полностью

— Главное условие, а именно, не дать голему покинуть поле боя — этот адепт выполнил. А то, что при этом голем развалился на части — это уже второе.

После долгих размышлений, рот наконец раскрыл сам экзаменатор:

— Экзамен объявляется засчитанным. Решение принято и пересмотру не подлежит.

Я сдал экзамен самым необычным образом чуть ли не за всю историю академии. Мне хотелось с кем-нибудь поделиться радостью, и я подбежал к Веззелу.

— Веззел, ты сдал?

— Да, я сдал... Как и Урсари.

— Ты видел? Нет, ну ты видел, что я сделал?

— Да, я видел, это было очень здорово, прям как новая мантия Урсари.

— Как ты можешь думать о ней сейчас?! Скажи что-нибудь про экзамен. Я так хотел показать тебе свою молнию. Я всю неделю думал только о ней.

— Я тоже всю неделю думал только о ней, друг мой.

На следующий день мне домой принесли бумагу с печатью академии магии и запись о том, что отныне я являюсь магом, принятым на магическую службу Штормхолда. Я повторюсь: отныне я являлся частью того, что называется гильдия магов. В истории моей семьи, в которой до этого были лишь продавцы яблок, появился первый маг. Потому что историю пишем мы, а не кто-то другой. Думаю, старик Сольнир бы мною гордился.

Глава 9. Новое увлечение Бренна

Сразу за сезоном Серого гремлина в Штормхолде наступало время Больших холодов. Это было самое суровый период в году, и пережить его означало, что самое тяжелое время пройдено и можно больше не бояться замерзнуть. На улице творилось черт-те что. Едва кто-нибудь выходил туда, и руки сразу же немели от холода. Половина слюны, выпущенная изо рта, замерзала, еще не долетев до земли. Тех редких птиц, которым не хватало сил покинуть город, было сложно не то чтобы спугнуть, но даже пинком сдвинуть с места: от мороза они сидели, нахлобучившись, большую часть времени, и вяло реагировали даже если кто-нибудь подсовывал им под нос еду. И только если ты показывал птицам, что всерьез собираешься на них наступить, то они лениво отодвигались, и как будто бы недовольно бурчали себе что-то под нос. Жители города старались как можно реже покидать свои дома, пытаясь согреться от камина или печи, и никогда не снимали верхнюю одежду в помещении. Казалось, что даже огню было холодно гореть. По ночам суровый ветер завывал в нашем ущелье, и казалось, что камень белой крепости Штормхолда трескается от холода.

Благодаря тому, что я сдал экзамен на первый магический чин, уже со следующего дня я узнал всю прелесть пребывания на магической службе. Я получал жалование, не делал ничего, а единственное, что я отдавал взамен, — это готовность в любой момент выступить на защиту города. Стоило, конечно, иногда появляться в академии и показывать остальным магам, что ты еще не разучился колдовать, но на это все приличные маги закрывали глаза. К магии относились как к умению ездить на лошади. Сдав экзамен, ты раз и навсегда доказывал, что владеешь ею, и до конца своих дней тебе приносили жалование. Даже Сольнир и Балтазар, который, как мне кажется, не знал ни одного заклинания, кроме открывания ворот школы магии, получали его.

До дня начала большой охоты оставался примерно месяц. Я решил хорошенько отдохнуть после всего, что со мной случилось за сезон Серого гремлина, и постоянно пребывал в доме Сольнира, развалившись на его диване, укрытый его зеленой шубой, и не собирался не делать ничего. Первый день я долежал почти полностью, все время глядя на дверь и напевая знакомые песенки. Но под конец дня дверь перестала меня вдохновлять, песни закончились, и через какое-то время у меня зачесались руки. Мне казалось, что за день в шубе Сольнира родилось, выросло, а теперь вступило в социальную жизнь целое поколение блох. Когда я поймал себя на мысли, что завидую блохам, отрицать уже было бесполезно: меня мучила жажда деятельности. Я попытался победить эту болезнь и как можно скорее заснул с целью проснуться через месяц.

Та ночь была одной из самых холодных и долгих, но вместе с тем, одной из самых красивых в году. В небе загорелись практически все звезды, что были над нами, и даже более того, полночи светила изумрудно-зеленая спираль ночного сияния, которая расползалась улиткой от центра небосвода до его краев. В Штормхолде верят, что когда ночью над городом мерцают спирали небесного сияния, то все сны, что приходят этой ночью, становятся вещими. А снилось мне вот что. Будто бы я живу в доме на дереве, иногда вылезаю из него, сажусь на ветку дерева и играю на флейте, а внутри дома прекрасная эльфийка в длинном платье готовит мне суп и рисует картины. Не знаю, как следует понимать этот сон, но мне не хотелось, чтобы он заканчивался.

Проснувшись утром в той же позе, что засыпал вчера, я с разочарованием обнаружил, что за ночь в доме ничего не поменялось. Я посмотрел на дверь, почесал затылок, увидел картины, полежал на спине, почесал волосатый живот, перевернулся на бок, полежал на боку, встал, приготовил поесть, посмотрел на картины, поел, налил молоко горгоны в колбу, потер туда немножко рога единорога, выпил что получилось, сплюнул эту гадость, снова уселся на диван и уставился на картины. Веселее мне от всего этого не стало, и я заметил, как что-то одно определенно отвлекало меня от счастливого ничего не делания. В конце концов мне это надоело, и я решил попытаться зажить по-другому. Для начала убрать бардак в комнате и разобраться с картинами.

Как я уже говорил ранее, картины, которые Сольнир собирал на протяжение всей своей жизни, висели, лежали и стояли в доме повсеместно и загораживали проход. Я попытался изучить их содержимое и нашел много картин Граалей, которые никогда не видел раньше — целый пласт картин, о существовании которых раньше даже и не догадывался. На многих из них отмечались даты их написания. И чем новее была картина, тем, почему-то, хуже был нарисован Грааль, да и вообще бросалась в глаза явная деградация. Какие-то из картин, в основном, те, что подревнее, все-таки стремились к красоте и гармонии. Картины поновее было тяжело понять. Некоторые из них, по-видимому, самые последние, представляли собой несколько капель краски непонятного цвета, случайно разлитых художником на холст. Была даже картина в раме, которая называлась 'Обнаружение священного Грааля усталым путником и его свитой' с подписью художника, датой создания, но внутри рамы не было ничего, кроме белого холста. В целом, несмотря на то что сюжетом каждой из картин был момент обнаружения путником священного Грааля, на старые картины почему-то можно было глядеть довольно долго, а новым хватало и одного взгляда, чтобы понять о них практически все.

Сперва я подумал, что можно просто выкинуть все эти картины, в которых не видел никакого прока. Но представив, что Сольнир считал их своей единственной радостью в жизни, я не смог избавиться от них просто так и решил, что если я попытаюсь их продать, то мне стало бы гораздо легче, к тому же надо мной все еще висел долг перед отцом Роксан, который мешал мне подойти к ней. Я посчитал, что если я в течение месяца буду продавать хотя бы одну картину с Граалем в день, то этих денег как раз должно хватить чтобы отдать мой долг. Занятия в школе для меня закончились, ничто меня не отвлекало, времени было предостаточно, поэтому я всерьез решил заняться продажей произведений искусства. Но картин было много, и одному мне было никак не справиться, поэтому нужно было просить помощи друзей. Я пришел на рынок, открыл давно заброшенную лавку, уселся на стул, как делал каждый раз, когда приходил на рынок, и спокойным голосом обратился к своему соседу:

— Привет, Бренн. Как нынче торговля?

— Священный Грааль! Кто это к нам пожаловал? Неужто его святейшество сам маг Штормхолда пришел поиздеваться над нами? — Его кудрявые волосы торчали из-под шапки, огромные глаза разбегались в разные стороны, а взгляд был какой-то испуганный.

— Вовсе нет, я пришел сюда торговать. — Спокойно отвечал я.

— Что-то мне тяжело себе представить мага, торгующего яблоками. — На рынке все-таки очень четко отделяли своих от чужих, и я уже успел стать чужим.

— А мне тяжело себе представить торговца, который обучается в академии магии, но, говорят, такое иногда происходит. Послушай, я понимаю, почему...

— Почему я злюсь на тебя? Так я тебе лишний раз напомню, ты послушай. Мало того, что ты просто забыл про меня с Роксан и ни разу не зашел ко мне домой за весь сезон Серого гремлина, так ты еще и отказался посидеть со мной в таверне, соврал мне, что вернешься на рынок, не поздоровался с нами на Форуме, и сейчас продолжаешь вести себя совершенно по-свински.

— У меня были причины, поверь мне.

— Единственная причина, которая у тебя была, заключается в том, что ты последний говнюк, и я не желаю тебя знать.

— Правда, Бренн, мне очень жаль, но поверь мне, мне стыдно, и я прошу у тебя прощения.

— Из-за того, что я являюсь твоим другом, я теперь должен всю свою жизнь прощать тебе все твои выходки? Скажи мне, Эльсинор, зачем мне это делать ради такого говнюка, как ты?

— Не злись, пожалуйста, Бренн, а лучше послушай меня. У меня есть к тебе предложение.

— Браво! То есть ты пришел сюда только ради этого? Ну, давай, говори, я тебя слушаю.

— Есть одно прибыльное дело, для которого мне нужен ты и твое умение зарабатывать деньги.

— Пррр! Попридержи коней. Ты, наверное, забыл, что если дело касается каких-то вложений, то я в этом не участвую.

— Постой Бренн, все несколько не так, как ты думаешь.

— Что-то мне не нравится, как ты заговорил. То есть ты пришел сюда мириться со мной только из-за того, что хочешь заработать с меня денег? Какой же ты все-таки страшный человек, Эльсинор!

— Как будто ты ходишь рынок ради какой-то другой цели? Просто думай так: помимо своей дружбы я тебе предлагаю возможность подзаработать деньги. При этом твои деньги мне не нужны вовсе. Мне нужно лишь твое желание помочь.

— Хм. Звучит интересно. — Заговорила в нем сущность торговца.

— Позволь же мне рассказать тебе кое-что.

— Внимательно слушаю тебя, только не занимай мое время надолго.

— Ты наверняка слышал про Сольнира, с которым судьба свела меня в последний месяц, и который погиб совсем недавно при необъяснимых обстоятельствах.

— Ты имеешь в виду того сумасшедшего мага, который отказался платить за яблоко?

— Да, его самого. Так вот, после его смерти мне досталось помещение, в котором он проживал, и целая галерея картин, которые он собирал всю свою жизнь. И пока это помещение никто не обнаружил, а картины лежат бесхозно, не желаешь ли ты вместе со мной заняться их продажей?

— Заняться продажей картин? — Бренн сперва опешил, но потом стало заметно, что он всерьез задумался над моим предложением. — Не могу тебе сказать. Не знаю. Не пробовал.

— Знаешь, я тоже не пробовал становиться магом до этого, но вроде бы получилось. Я предлагаю тебе сходить со мной до дома Сольнира и посмотреть, что я тебе предлагаю.

— Да уж.

— Что да уж?

— Да ничего, просто никогда не был у мага в доме.

— Это значит, что ты идешь или нет?

— А можно спросить тебя кое-что?

— Да, конечно.

— А правда, что маги каждый день жуют дикие грибы? — Наивно спросил Бренн.

Мне было обидно, но я ответил ему следующее:

— Да, жуют, но тебе я не дам ни одного.

— Я пойду с тобой, только если ты обещаешь меня ими угостить.

— Ты точно этого хочешь? Эффект от их употребления непредсказуем, бывает, что на следующий день после употребления диких грибов у человека случаются похороны. — Нагонял я любопытства, хотя сам никогда не пробовал ни одного гриба.

— Да, хочу. Ты же ешь их постоянно. И пойду с тобой, только если ты обещаешь меня угостить ими.

— Хорошо, заканчивай торговлю.

Мы пришли на чердак, где жил старый маг, который пребывала в жутком бардаке, что дико шокировало Бренна.

— Заходи, Бренн, не бойся, владелец этого помещения умер не так давно, и теперь я живу здесь один.

— И маги живут в таких отходным ямах? Я слышал, что они наоборот считают, будто мы живем в условиях, максимально напоминающие собачьи.

— Да, они тоже не самого верного мнения о нас. Просто знай, что в этой квартире жил великий маг.

— Если этот маг был самым великим из всех, то в каких же условиях живут остальные? Я даже рад, если честно, что не родился магом. Наверное, я бы не смог жить, как они. Ну ладно, показывай товар.

— Товар — это все то, что ты видишь перед собой. Можешь потрогать, посмотреть поближе.

Бренну не повезло. Так получилось, что картина, которую он случайно взял, чтобы узнать, что это такое, была, пожалуй, самой отвратительной из всех, хранилась там, куда Сольнир годами аккуратно сбрасывал остатки еды, и называлась 'Грааль' Уринуса . Художник, видимо, был худшим, кто работал в этом жанре, и Грааль у него получился наидряннейший, какой-то расплывчатый, мутно-коричневый, плывущий в луже грязи. Уринус даже не удосужился дорисовать путника со свитой. Бренн недолго глядел на картину и в конце концов спросил:

— И что? Ты думаешь, что это кто-то купит?

— Конечно, ведь это же искусство.

— Как может называться искусством то, что выглядит, как какашка, от чего попахивает какашкой и даже называется говном.

— Может, оно этим и привлекает внимание? А человек обязательно посмотрит на какашку — это у него в крови.

— Да, это сложное дело — торговля искусством. Я пока что не понимаю в этом вообще ничего. Ты не мог бы взять для меня в своей библиотеке что-нибудь почитать про картины? Мне кажется, это может нам помочь.

— Хорошо, возьму тебе книгу. Но я не думаю, что продать картину сложнее, чем продать дыню. Навык у тебя есть, товар тоже — осталось лишь получить за него деньги. — Сказал я и уставился на Бренна.

— Ты ждешь от меня чего-то?

— Я жду от тебя ответа, буду ли я заниматься этим вместе с тобой или самостоятельно.

— Знаешь, я бы хотел тебе доказать, что продавать картины не сложнее, чем торговать дынями. Поэтому скажу тебе да. В конце концов они могут иметь даже какую-то ценность.

После этой фразы наше совместное с Бренном предприятие заработало. Сперва мы начали выносить с чердака и складывать в телегу те картины, что мешали передвижению, и первыми в ход пошли те из них, через которые нужно было переступать, чтобы благополучно перемещаться по дому. Позже мы принялись за те, что мешали передвигаться по дому лишь косвенно, либо бесхозно лежали в углах. Мы подготовили целую повозку для того, чтобы перевезти все, что вынесли, на рынок, но чтобы избавить от произведений искусства весь чердак полностью, требовалась не одна такая повозка.

Добравшись до рынка, мы выставили на продажу несколько картин с Граалем из тех, что наиболее нам понравились, и стали ждать. Задача была непростой. Нужно было за месяц продать все, что Сольнир собирал на протяжении всей своей жизни. И как это делать, не знал ни я, ни Бренн. Однако, к моему большому удивлению, наш новый товар вызвал небывалый ажиотаж. Картины разбирали достаточно быстро, в основном в качестве подарка родственникам, и вскоре на прилавке оказалось почти все содержимое телеги. При этом Бренн попутно еще продолжал торговать дынями.