1701-Депрессия

Но это того стоило — пришлось на территории академии построить ещё одно здание, и целый комплекс энергетической инфраструктуры — поле в двадцать пять гектар с востока от академии — которое было ранее нераспаханным и заросшим пустырём — пришлось привести в порядок, установить бетонный фундамент и солнечные батарейные модули — из технологий инопланетных — это модуль, установленный на поворотной платформе, автоматически ориентирующийся к солнцу. Ничего экстраординарного — под СЭС — аккумуляторный отсек — пришлось наладить поставку аккумуляторов сюда — огромное количество, и долгоиграющих, необслуживаемых — они были слабее, чем самые эффективные модели — но зато они работали как часы и могли работать веками без вмешательства человека.

СЭС заняла двадцать два гектара площади, по периметру — установил ветрогенераторы — с гелиокоидными ортогональными роторами — установленными на десятиметровой высоте, и сами роторы — пять метров в высоту. И таких вот генераторов — триста штук. С автоматикой, всё как положено.

Всё это хозяйство я огородил высоким забором с колючей проволокой, таким, что через него хрен перелезешь — с гладкими стенами. Чтобы зверьё не заходило, и прохожие не шастали по оборудованию.

Гигантский пауэрбанк под полем генераторов — был гораздо вместительнее, чем они требовали — третьим и самым необычным источником энергии была... геотермальная энергия.

Простейший вид ГТЭС — отбирает пар из подземных источников — гейзеры, например. Однако, я использовал строительных дронов и притащил сюда гигантский лазерный бур — это установка с девятиэтажку размером, с излучателем мощностью в сто гигаватт, работающая на термоядерном реакторе — лазерные буры таких размеров могут проделывать проходы в горах, прожигая их навылет, при бурении прожигаемый проход оплавляется, образуя прочную прямую как лазерный луч дыру — при этом такой проход очень нужен в логистике и строительстве тоннелей. Бур, направленный в землю — выжег огромное количество земли — пробив внешний слой за мгновение — струи пара и газов выстрелили в небо как извержение вулкана — но бур продолжал бурить и днём и ночью, прожигая лазером огромное расстояние — в сто километров.

Мне нужна была дырка в земной коре — и я её получил — стокилометровая дыра доходила до места, где горные породы размягчались и расплавлялись и бурить дальше лазером было бессмысленно — магматические породы вырвались из этой дырки в земной коре и под огромными давлениями, которые были внутри, начали ползти вверх. Мы находились на огромном плато, и тут разломов земной коры не было, вулканов тоже — магма была далеко от нас, но по метровой дырке она пошла было наверх, пришлось её удерживать на этом месте и строить поскорее в штольне теплообменные трубки на висмуте — жидком металле, которого пришлось закачать просто охренеть сколько — и послать вниз специально оборудованных для работы в магме дроны, которые должны были собрать внизу полноценный большой теплообменник из сверхпрочного металла.

В это всё закачивался жидкий металл с большой теплоёмкостью — пришлось притащить огромное количество сплава жидкого теплоносителя — это сложное синтетическое вещество, которое я не до конца понимал — оно было похоже на ртуть — температура плавления сто три градуса, но при этом — оно не было металлом, а чем-то вроде геля с многими свойствами металла. Данный теплоноситель использовался в термоядерных реакторах и имел очень хорошие характеристики — его у меня были большие запасы — вот пригодились — в эту систему я закачал наверное объёмы большого озера. Полностью закупоренная система без внешних воздействий работала на естественных свойствах материала — на естественной конвекции в результате температурного расширения — при охлаждении плотность повышалась, и он притягивался к земле сильнее, при нагреве плотность понижалась и тёплый теплоноситель поднимался вверх, вытесняя более холодные части.

Над землёй пришлось построить большой бассейн, циркуляционный, с кольцевыми камерами теплообмена, которые обеспечивали естественное течение теплоносителя. Он заработал без лишних внешних воздействий — после заливки в расширительный автоклав и его полной запайки, теплоносителю уже некуда было деться — и он начал циркуляцию — скорость потока при естественной циркуляции была приличной, разница температур от тысячи до трёхсот градусов — сбивалась в теплообменнике — на выходе из которого был пар — целый бассейн постоянно кипящей воды, в которую не было вложено никакой посторонней энергии. Ни одного клапана, ни одного электроприбора, никакой автоматики. По крайней мере, в тепловом контуре.

Пар, производимый в больших, высоких теплообменниках, выходил под давлением, осушался и отправлялся на турбины и в паровые машины. Турбин было двенадцать — мощность нужно было куда-то девать, вот я и дел — паровые турбины, конденсатор, турбоагрегаты с электрогенераторами, и нагрузка — пока что это были аккумуляторы, которые с определённой ограниченной мощностью зарядки нагружали агрегаты турбозубчатых систем — монструозных коробок передач для турбин.

Турбины из крайне прочного и устойчивого к износу материала, с не менее долговечными подшипниками и лопатками. Турбины длинные, толстые, каждая мощностью по тридцать мегаватт — но это не полностью загружало мощности — через ещё один теплообменник данная система прогревала техническую воду, используемую в отоплении.

К слову о технической воде — пить её нельзя. В неё нахерачено полным-полно химикатов — если бы не они — то трубы просто пришлось бы постоянно менять — накипь — но в техническую воду добавлены реагенты, она сама сделана из дистиллята, и ещё имеет присадки для меньшего повреждения труб — поэтому техническая вода циркулировала по батареям во всей академии, нагревая батареи и даря тепло всем — построенные корпуса быстро прогрелись, внутри было плюс двадцать шесть — комфортная температура — тогда как на улице уже мороз, минус три, мелкий московский моросящий снег.

Таким вот макаром я обеспечил полностью электроэнергией академию, установив лампочки. Самые обычные стеклянные лампы накаливания — такие, которые в моё время заменялись светодиодными со страшной скоростью. Но всё ещё встречавшиеся иногда. И я не экономил — люстры, настенные светильники, и прочее — внутри было светло как днём. Запас этих самых ламп я оставил немалый.

Использование подобных источников энергии вообще стало своеобразным стандартом — солнечные панели были установлены на крышах типографии, например — в зимнее время от них мало толку, но летом они частично обеспечивали типографию энергией, а энергии внутри было полным-полно. Предприятие всё-таки.

Пришлось считаться с главным — источники вроде ТЭЦ — для промышленно-развитого общества — в котором налажена инфраструктура, где можно легко организовать подвоз угля и прочего, где есть обслуживающий персонал — а когда уголь могут подвозить на подводах и редких паровых тракторах — о какой ТЭЦ может идти речь, если за день она пожирает огромное количество топлива? Паллиативным спасением стал газ — его можно провести по трубопроводу и хранить длительное время в газохранилищах, но и он — не вариант, автономности никакой. На тот случай если у меня по какой-то причине будут проблемы — существует энергетика на природных источниках — а электрический хаб... это сверхнужная технология — я её освоил и развивал по полной программе — потому что до его появления всё шло через жопу — то где-то перебои с углём, то пиковая нагрузка обесточивает часть производств, то неравномерность между потреблением ресурса и выработкой энергии требует глушить часть турбин, и тому подобные траблики. Использование гигантских массивов солнечных панелей в купе с массивами аккумуляторов — не просто большой аккумуляторной станцией — а таким сверхмассивом, чтобы просто с ума сойти — чтобы использовались гигантские обслуживаемые, не одноразовые, массивы, и заряда хватало на очень долго — исправляли все неоднородности.

Ёмкость одной банки аккумулятора — мегаватт-час, и таких устанавливалось около ста тысяч — так как они были огромны — устанавливались на фундамент, внутри которого были заложены, наглухо залиты, медные шины. После постройки сверхмассива всё энергопотребление волшебным образом выровнялось, пиковые нагрузки перестали играть существенную роль, выработка энергии ядерными реакторами тоже нормализовалась — излишки энергии не сливались в землю, а сохранялись — а раскочегаривать ТяЭС приходилось редко и они часто работали в щадящем режиме, ядерное и иное топливо экономилось по максимуму.

В общем — энрергетические хабы — это самая годная вещь при построении любой инфраструктуры — и в нашем случае — в условиях доиндустриальной эпохи — это имело особенно важное значение — даже будь на дворе девятнадцатый век — можно было бы говорить о построении железных дорог и подвозе угля, постройке паровых электростанций — но на дворе на сто лет меньше — а значит ни о какой инфраструктуре речи не шло — паровые двигатели были созданы — но были так сказать в штучных количествах и скорее являлись учебными агрегатами, которые использовали для наработки опыта. Инженеры, у которых голова на плечах есть и в этом времени — люди с соответствующим складом ума — но им отчаянно недоставало теоретических знаний и собственно, технологий металлообработки. Придумать нечто похожее могли и здесь — но не могли изготовить в условиях кузницы и примитивных станков. Даже двигатели Ньюкомена и его предшественников — были такими примитивными из-за технических ограничений — создать нечто, работающее на больших оборотах и скоростях было нереально.

Царь нашёл таких людей, и послал учиться — снабдил их за свой счёт литературой — исчерпывающим количеством литературы — ну а для систематизации науки сделали академию.

Но даже так — сейчас электричество было пока ещё малоизученным физическим феноменом, над которым могли экспериментировать, но никак не использовать. Развитие электричества сдерживало лишь одно — отсутствие генератора. Когда-то мне довелось разбирать старинную советскую дрель и я охренел, мягко говоря, от конструкции — она была такой простой, что челюсть отвисала — выключатель, якорь, щётки — вот и всё, что можно было извлечь из электрической части. Ничего больше — никаких электроник, сложных технических компонентов и прочего — это чистой воды несколько деталей, объединённых вместе и вставляемых в розетку. Базис технологии — это то, что можно сделать даже в условиях средневековья.

Изобретение нужно было запатентовать — но на этот счёт я переговорил с царём и в России официально учредили патентное бюро — для защиты интеллектуальной собственности и официальной патентации изобретений, после чего я сразу подал полторы сотни заявок на важные патенты — заявки были зарегистрированы официально и удовлетворены — среди прочего это были источники тока с вращением магнитов и ротора в магнитном поле.

Долгое время проблема электричества состояла лишь в невозможности с ним экспериментировать — принципы работы динамо-машины были изобретены — и с этого началось развитие электричества как такового — ведь его стало возможным получать напрямую из механической энергии — и не в виде электростатических генераторов, которые наэлектризовывали трущиеся диэлектрики.

Дав эту фундаментальную базу для дальнейших исследований — возможность преобразовывать механическую энергию в электрическую и обратно — я самоудалился от дальнейших экспериментов. Самое главное — это легендирование технологий — оно произошло по полной форме — с теоретическим обоснованием в популярной литературе, патентами и прочим. Не то чтобы я хотел украсть у кого-то изобретения — но пусть лучше светлые умы человечества направят свою энергию на более полезные изобретения, чем на эту мелочёвку уровня школьных опытов. Базовая технология примитивна — весь смак находится дальше.

Практического применения электричество ещё долгое время не найдёт — так как генераторы сложны и дороги в изготовлении, как и паровые двигатели, например — а польза... откровенно говоря — если первые лампы имели коммерческий успех лишь в своём времени и далеко не сразу вытеснили предшественников — то говорить о быстром развитии электричества было бы совершенно наивно.

Прошло три месяца моих хлопот над академией, её обстановкой, над печатью литературы, в то время как царь поручил своим придворным найти учёных и сманить их в академию — где им конечно же предоставят все условия для научных изысканий.

Именно так и произошло — к сожалению, в России со своими учёными всё было мягко говоря плохо — откровенно говоря — их не было. Вообще, как класса, не существовало — были мастеровые, механики, инженеры некоторых областей — но не существовало таких людей как ньютон, например.

Причём научные изыскания не были прерогативой учёных — тот же Ньюкомен был кузнецом при шахтах — когда изобрёл свой паровой насос. Поэтому единственное, на что могли положиться придворные, отправленные искать учёный народ — это найти грамотных инженерных кадров, у которых шило изобретательства пониже спины жжёт и завербовать их в академию. Оклады у науки были очень серьёзные — не то что у каких-нибудь рабочих — например преподавательская ставка — сто тридцать рублей в месяц. А это очень немало — столько в армии получал высший офицерский состав, и на эти деньги можно было разгуляться.

Нашли и студентов, и преподавателей — с последними пришлось мне работать лично — ведь если с механикой они были знакомы и нередко очень грамотные люди — среди них даже три немца из немецкой слободы затесались — тефтонские гении в процессе орусения — мне пришлось проводить с ними базовые занятия, напоминавшие курсы физики в школе — когда учитель помимо объяснений простых вещей ещё показывает разного рода опыты и прочее — опыты с электричеством, опыты с паром, в нашем случае это две модели паровых двигателей с прозрачными цилиндрами, сделанными из прозрачного материала — выращенного и вырезанного специально для этих целей кристалла. Принципы работы машины, расширения пара, сухого и насыщенного, то есть сырого пара, принципы работы машин разного типа — от паровых турбин — которые в нашем настольно-опытном случае нагревались спиртовкой и вращали крохотную динамо-машинку, вырабатывавшую электричество для свечения маленькой лампочки.

Опыты с лейденской банкой, которая названа просто и скромно — конденсатор, тоже были жутко занимательны — для людей этого времени электричество было сродни чародейству и волшебству — просто магия вне Хогвартса какая-то. Эксперименты с лейденской банкой заняли минут двадцать, как и объяснение принципов её работы. Это ведь простейшая штука — просто банка с фольгой изнутри и снаружи, и стержнем, идущим внутрь через диэлектрическую крышку — странно, но это работало.

А вот с парогидравликой пришлось повозиться капитально. Опытные механики, часть из которых прекрасно разбиралась в часовых и иных механизмах, очень сильно заинтересовались и мне пришлось изготовить с два десятка стендовых образцов для показа того, как работают различные механизмы с использованием пара. Поршневые машины с коленвалом, турбины, машины коромыслянного типа — в них не было колеса или коленвалом, а рабочий ход совершался возвратно-поступательными движениями качающегося коромысла — как в машине Ньюкомена или Уатта.