Раз принцесса, два принцесса. Общий файл.

Он сидел за монументальным письменным столом красного дерева, столешницу которого покрывали горы папок с документами и документы без папок. Два пятисвечных канделябра стоящие тут же, свидетельствовали, что Го не чужд работе и в ночное время. Впрочем, и сам кабинет был монументален. Шкафы под потолок с фолиантами и такими же папками, как и на столе. Высокие окна, закрытые по случаю солнечного дня, полупрозрачными занавесями. Своего часа ждали и портьеры из плотной ткани, совершенно не прозрачные. Скромная кушетка в углу, для кратковременного отдыха или раздумий. Стульев для посетителей не было предусмотрено, и мы остановились в нескольких шагах перед баррикадой стола, там, где поставили сопровождавшие охранники. Генерал же прошёл ещё на шаг вперёд.

Го снял очки, отодвинул некий манускрипт, воткнул стилус в подставку и, подняв голову, вперил в нас свой пронзительный взгляд. Хотя глаза его, по сравнению с небесно-голубыми, портретными, и несколько выцвели, но взгляд оставался прежним, хозяйским. Примерно минуту он вглядывался в нас, затем спросил высоким голосом:

— Кто эта симпатичная, но хмурая девушка, генерал? Уж не спрашиваю, кто этот молодой человек?

— Принцесса Клисса, мой император! — несколько растерянно доложил Отарк. — А с ней, по её словам, супруг, некто Бушуй. В представленном Вашему Величеству докладе...

— ...судя по всему нет ни слова правды! — перебил генерала Го. — Эта девушка вовсе не Клисса. Вот Клисса!

Он достал из открытой папки листок с портретом и протянул его генералу. Тот как-то деревянно подошёл к столу и взял рисунок. Рука его дрожала.

— Ну? — нетерпеливо спросил Го. — Она или не она?

— Не она... — вынужден был признаться Отарк. Но тут, же и постарался оправдаться:

— На присланном мне рисунке она больше похожа, и я решил... Кроме того, барон Клобрук...

— Да-да, я понял! — снова перебил его император, уже несколько нервно, — вы с вашим шефом Клобруком несколько месяцев ловите, упускаете и снова ловите совсем другую девушку, сопровождая свои успехи победными реляциями, в то время как дочь короля Утарана, видимо, уже давно находится под крылышком отца. Как вы меня огорчили, генерал! Впрочем, я оговорился, вы уже не генерал...

— Ваше Величество... — попытался вставить Отарк, но тот не дал ему такой возможности:

— Готовьтесь сдать дела вашему преемнику, а затем будете направлены в окопы на перевал в чине капитана, Империя испытывает большой дефицит ротных командиров, мрут, понимаете, от пуль лёрских снайперов! Всё, я вас больше не задерживаю!

Отарк машинально отдал честь, сделал поворот "кругом" и, пошатываясь, покинул кабинет.

— Теперь с вами, милая девушка! — переключил Го своё внимание на нас. Очевидно, что вы не Клисса, хотя чрезвычайно её напоминаете. В тоже время, я совершенно уверен, что с вами уже встречался. Не подскажите ли, при каких обстоятельствах?

Видя, что Лика готовится ответить, император поднял руку:

— Погодите, я вспомнил! Вы служанка принцессы Клиссы, угадал? Мы виделись с вами два года тому назад, во время моего визита в Лёр. Я ещё тогда мельком удивился вашей схожести с Клиссой, приписав это, правда, тому, что иностранцу в чужой стране все часто кажутся на одно лицо. Так, как же вас зовут, дитя?

— Меня зовут Лика.

— Чудесное имя! Но не могу не попенять вам, девушка: в своей любви к принцессе, выдавая себя за неё, вы серьёзно нарушили мои планы. Три месяца вы водили, как быков за кольцо, за нос моих верных, но глуповатых служак, и вы за это ответите, точнее... отработаете свою вину. Я назначу вас на должность согревающей мою постель. Нет-нет! Не спорьте! Это почётная должность! Многие девушки, да и зрелые женщины Империи всё бы отдали, лишь бы поступить на неё. Я и вашему мужу дам работу. Он станет, пожалуй, истопником во дворце. Работа, конечно, тяжёлая, зато сможете видеться каждый день, ночами вы будете, к сожалению, заняты, — издевательски закончил свою речь Го.

— Вы не посмеете! — холодно ответила Лика, мой отец — король Утаран, а мой муж — дворянин Высокого Лёра.

— Тем паче, тем паче! — со смехом сказал император. Знаете ли вы, сколько по моему дворцу ходит мужчин и женщин, имеющих право называть меня отцом? А сама мысль о том, что ваш батюшка непременно узнает о выполняемой его дочерью функции, привнесет особую пикантность в наши отношения. Итак, сегодня ночью я жду вас.

— Этого не будет! — буквально прорычала Лика.

— Будет-будет! — Го, кажется, не привык, что его решения оспариваются. Он встал из-за стола и приблизился к нам. Остановился, слегка наклонившись, и уставился в лицо Лике. Можно попробовать...

Но мысль не успела родиться, как я оказался схвачен за плечи и за руки бдительной охраной. Профессионалы...

— Будет! — буквально выплюнул в лицо Лике император, — в своей стране я всевластен, я — бог, понимаешь? В моей власти взять тебя прямо здесь и сейчас! Хочешь, этого?

Го вдруг выбросил вперёд руку и со злостью рванул Лику за ворот платья. Полетели пуговицы, я увидел, как лопнула верёвочка, на которой она носила свой медальон. Он остался в руке старика. Тот разжал ладонь.

— Откуда у тебя это? — спросил он неожиданно севшим голосом.

— Это медальон моей матери. Отдайте, это единственная память о ней! — Лика дёрнулась в крепких лапах охранников.

— Когда умерла твоя мать? — глухо продолжил император, протягивая руку и аккуратно кладя медальон в ладонь моей супруги.

— Двадцать два года назад, вскоре после моего рождения.

Шаркающей походкой Го проковылял к своему стулу, уселся за стол и долго сидел, закрыв лицо руками. Затем сказал бесцветным голосом:

— Охрана, свободны!

Тут же стальные руки отпустили меня, дверь за нашими спинами закрылась. Лика стояла, тяжело дыша, прижимая медальон с оборванной верёвочкой к груди. Я крепко взял супругу за руку. Император взял колокольчик и позвонил. Он внимательно смотрел на Лику.

Открылась невидимая за драпировкой дверь, и в комнату вошёл явный секретарь: в руках папочка и стилус, на носу очки не меньше императорских. Подойдя к столу, он приготовился записывать ценнейшие указания.

— Статус наших посетителей меняется, — голос Го как-то опять приобрёл директивный тон. — Две смежные комнаты во дворце, никаких ограничений, свободный выход в сад и в город в сопровождении минимальной охраны. Откажутся — их дело, что не сбегут, я уверен. Хорошо одеть, дать денег, вдруг они захотят что-нибудь купить? Пока — всё!

— Нет комнат, Ваше Величество! То есть, свободных нет!

— Нет свободных — освободите! Годами живут на моих харчах, Победивший ведает, кто! Я даже всех не знаю! А для... гостей нет места! Запишите себе, позже проверить необходимость проживания во дворце всех прихлебателей. Переселить в дворцовую гостиницу, пускай платят за комнаты и ... Это всё потом. Сейчас: вызвать ко мне придворного лекаря Фазера.

— Он в отставке по старости.

— Знаю, но ведь жив? Думаю, он не откажет мне в маленькой услуге. Срочно ко мне, а затем, если... Лика и её супруг дадут такое разрешение, доктор осмотрит девушку. Это очень важно! — в голосе императора, к моему удивлению, прозвучала просительная нотка. Он искательно посмотрел на нас. Как будто несколько минут назад... Лика медленно кивнула. Я тоже не стал возражать.

— Хорошо, тогда подождите в приёмной, потом вас проводят.

Приняв это за знак окончания этой, такой разноплановой, аудиенции, мы вышли. В приёмной добавилось народа, но сопровождавший нас секретарь что-то шепнул лакею или кто его знает кому. И тот вынес пару стульев, на которые мы благополучно и сели.

Император никого не принимал, и общество посматривало с неодобрением, справедливо подозревая именно нас в срыве налаженного графика. Вскоре мимо толпы бодро просеменил в кабинет древний дедушка в тёплом не по погоде плаще. Некоторые элементы экипировки выдавали причастность его к лекарскому сословию. Только врачи носили такие кожаные чемоданчики, обычно полные всевозможных снадобий и инструментов, некоторые из которых, весьма страхолюдного вида, крепились снаружи. Престарелого Фазера выдавал и тянувшийся за ним шлейф аптечных запахов. Лика боязливо поёжилась, я успокаивающе пожал ей руку.

Присутствующие перешёптывались, поглядывая на двери кабинета и на нас, но никто, к счастью, не подошёл и ничего не спросил. Потому, что мы не знали бы, что им ответить. Неизвестно откуда появился секретарь и поманил нас. Далее мы пошли длинными коридорами, кое-где встречая стоящих на постах гвардейцев. Наконец вошли в комнату, носившую следы экстренного выселения прежнего жильца и приборки на скорую руку. Причём, она ещё продолжалась: одна горничная выметала что-то из-под шикарной двуспальной кровати, другая меняла на ней постельное бельё. Комната, как комната — кровать, стол, стулья, шкафы. На столе последний выпуск "Колокола" — еженедельной газеты. Окно выходит в сад, озарённый полуденным солнцем. Дверь, ведущая в смежное помещение, обставленное на манер рабочего кабинета. Над входной дверью шнурок для вызова слуги, как пояснил нам секретарь.

— Я оставляю вас! — секретарь поклонился. — Сейчас пришлю распорядителя, он всё вам расскажет. Да, и ещё это!

Он положил на стол звякнувший кожаный кошелёк и удалился. Вскоре ушли и горничные, украдкой бросая на нас с Ликой любопытные взгляды.

— Ну, сознавайся, кто ты? — мягко спросил я супругу, когда мы остались одни. — Ты точно дочка своего папы и мамы? Может, тебя в детстве теряли или похищали? Должен же я знать, кто ты, называющая меня своим мужем?

— Я думаю, что этот Го — каким-то образом мой родственник... — ответила Лика и зарыдала. Мы обнялись.

* * *

Деликатный стук в дверь прервал излияние выплеснувшихся наружу чувств моей жены. Тем более, часто игравшая в прошлом роль принцессы, сейчас она как-то и сама стала предположительным потомком императорского дома Го. Вдобавок, оставшись дочерью короля Утарана. Моментально вытерев слёзы, Лика проморгалась и одним движением поправила растрепавшиеся волосы. Лицо её, правда, сохранило несколько насупленное выражение. Я сказал:

— Войдите!

Вошёл лакей. Он поклонился нам и торжественно произнёс:

— Придворный лекарь Фазер просит вас принять его!

Вот даже как? Просит? Я хотел ответить, как-нибудь изысканно по-барски, вроде: "Изволим!", но потом просто сказал:

— Пускай заходит.

Вошёл давешний старик. Он поприветствовал нас поклоном и сообщил, что прислан, чтобы...

— Да, мы знаем, — ответил я, — осматривайте...

Фазер осторожно поставил на пол звякнувший стеклом чемоданчик и искательно глянул вокруг. Догадавшись, что ему нужно, я указал на стоящий в углу таз и кувшин для умывания и даже сам полил на руки, после того, как лекарь тщательно их намылил. Это радует, что интуитивная гигиена в Империи процветает, хотя бы среди врачей.

Осмотр начался с того, что лекарь попросил Лику показать ему спину. Немного смущаясь, хотя бы и врача, она сняла платье и осталась в одной рубашке. Фазер деликатно приподнял её сзади и сосредоточился на осмотре. Более всего, его привлекла родинка между лопаток моей супруги. Сначала он извлёк из чемоданчика некое приспособление, вроде лупы и внимательно эту родинку осмотрел. Затем смочил какой-то пахучей жидкостью и потёр пальцем.

— "Птичка", — пробормотал он при этом, — несомненно, она!

— Ой, щекотно! — Лика слегка отпрянула.

— Спасибо, девушка! — ответил лекарь, — вы можете одеться.

— Что означает этот осмотр, господин Фазер? — просил я врача, когда тот уже собрался уходить.

— Извините, молодые люди, — ответил тот, — мне не велено говорить. Может быть, Император сам захочет рассказать вам это. А мне разрешите откланяться!

Лекарь ушёл. Я подёргал за шнур, и явился лакей.

— Мне нужно съездить в город! — заявил я. — Как это можно сделать?

— Я провожу Вашу милость! Лучше через сад.

Лика решила поехать со мной. Вслед за лакеем мы вышли в этот самый сад, а местами парк, и вскоре оказались у ворот. Правда, не тех самых, через которые три часа назад въехали во дворец в арестантской карете. Тут было нечто, вроде стоянки дежурных экипажей для нужд обитателей дворца. Можно было взять и лошадей, уже осёдланных и готовых к поездке, но мы выбрали пролётку с кучером в ливрее. От сопровождающего охранника отказались.

Ворота открылись, и экипаж выехал на столичные улицы.

— Давай сначала к главным воротам! — приказал я кучеру, и мы поехали вдоль дворцовой ограды.

— А, что там? — полюбопытствовала Лика.

— Нужно Толика забрать.

— А откуда ты знаешь...?

— Он сказал, что будет ждать нас там!

Лика замолчала, всё же в её голове никак не укладывалось, как можно так запросто общаться с животными. Она и не допускала мысли, что это не простые кот и собака. Толик и, правда, был у ворот, куролесил перед охранявшими их гвардейцами. Сейчас он прыгал перед ними на задних лапах. Видимо, налаживал контакт. Солдаты ржали. Этот и во дворце устроится, на самое хлебное место. То есть — мясное. И кота пристроит.

Пролётка остановилась, я тихонько свистнул, собак споткнулся, крутанул башкой, но тут, же сориентировался и бросился к нам. Охранники удивлённо смотрели ему вслед. Толик же заскочил в пролётку, поставил передние мне на колени и от избытка чувств лизнул Лику в щёку.

— Не целуй мою жену! — строго сказал я.

"Да я понарошку!" — ответил собак. — "А вы откуда это?"

"Другие ворота", — ответил я. — "Пока всё непонятно, но мы больше не арестованные. Поедем Васю заберём, а то он там мясника обанкротит!"

"Этот может..." — ответил Толик и устроился у нас в ногах.

— Давай к тюрьме! — сказал я, а когда кучер повернулся в недоумении, добавил, — там ещё мясная лавка рядом!

Кучер понимающе кивнул, и мы поехали. Видать, в Столице тюрем было немало. Ни Лика, ни Бушуй никогда не были в этом городе, наверно, самом большом в этом мире. Может, он и был местами жемчужиной средневекового зодчества, но нам попадались всё больше двух или трёхэтажные домишки, никакими архитектурными достоинствами не выделявшиеся. А ведь это был практически центр города!

Вот императорский дворец, который мы видели мельком, тот производил впечатление, особенно фасад и главные ворота. Колоннада, широкая лестница, фронтон с барельефами. Правда, что за сцены они изображали, мы как-то не рассмотрели, другие дела у нас были. И ещё где-то за дворцом маячило нечто величественное. Судя по венчавшему его стилизованному факелу — несомненно, знаменитый Храм Победившего, где хранятся легендарные Реликвии — вещи, якобы, принадлежавшие самому Богу. Только их никому не показывают. У нас в Лёре есть свой Храм Победившего, правда поменьше, но тоже имеются свои Реликвии.

Мы остановились у мясной лавки, я спрыгнул с подножки и зашёл. Запашок, конечно! Холодильников ещё не изобрели, поэтому продажа мяса тут обычно — непрерывный процесс. С бойни — сразу на прилавок. Что не раскупят до вечера, забирают колбасники, расплачиваются они готовой колбасой. Кое-что кладётся на ледник в подвале. Это завтра будет уж дешевле. В подвале же хранятся окорока и прочие копчёности. Всё это мне со знанием дела рассказал Вася, только позже. Зайдя же в лавку, я его не увидел. Несколько хозяек или кухарок ворошили прямо руками разложенные на замызганном прилавке мясные вырезки, в воздухе витала туча мух, облюбовавших, было, эти куски мяса для целей размножения, но согнанных со своей законной добычи. Висящие под потолком веники каких-то пахучих растений, долженствующие этих мух отгонять, со своей задачей не справлялись. И, конечно, за прилавком скучал мясник, в халате, бывшем предположительно белом в те давние времена, когда его пошили, и в кожаном переднике.