Хозяйка логова

— Долго ты. Я и проголодаться успел и на стол собрать, — сообщил деловитый тариец, с полным подносом протискиваясь мимо меня. Прошел в комнату, покрутился, поискал взглядом столик или стул и, заметив полное их отсутствие со вздохом сел на кровать и водрузил поднос на мое белое постельное белье.

— Ты! Йик...

— Проголодался, — завершил он за меня, получив краткую паузу.

— Совсем обнаглел! — с хлопком закрыла двери и двинулась на него.

— Тора, — укоризненный взгляд и совестливое: — ночь на дворе, все спят, а ты дверьми хлопаешь...

И это он заявляет, громко перемешивая в супнице гарнир из гречки, соус и мясо с дымком. А рядом тарелка с салатом, буханка хлеба и малосольные огурчики, сок с которых капает на мой пододеяльник. Все! Вот теперь у меня слова закончились, зато возник ли сплошь кровожадные желания. Руки потянулись к поясу с иглами.

— Я тебя сама сейчас так хлопну!

— Вот и вся благодарность за избавление от икоты, — с сожалением проговорил Дори и приступил к поеданию намешанного.

Я оторопела.

— То есть это ты меня ради старался? И на поднос еды наложил и пододеяльник испачкал? — А на лице тарийца крупными буквами написано: 'Когда я ем, я глух и нем'. Так захотелось дать ему по шее, чтоб носом в супницу улетел, да так там и остался. Одно останавливало — он потомственный убийца, от моего подзатыльника не подавится, но увесистой оплеухой ответит, а может и не только ею.

— Ну, спасибо!

Ринулась к огручикам, подложить салфетку, выуженную из стенного шкафа. И вдруг слышу:

— Всегда пожалуйста. А салат, кстати, для тебя был, — и на мой недоуменный взгляд Инваго ответил: — вдруг проголодаешься. — И полную ложку себе в рот засунул, жует, а глаза блестят.

Руки зачесались этот самый салат ему на голову плюхнуть, но опять-таки сдержалась. Выдохнула:

— Да чтоб тебя о стену припечатало и потолком приложило! — и в отместку забрала соленья.

— Меня не надо, — тариец нагло и почти незаметно выхватил из-под руки один огурчик, захрустел им, зажмурившись. — Мама расстроится. А ей грустить нельзя, она у меня... у нас дама тонкой душевной организации. И да что рассказывать, сама скоро все узнаешь, она уже летит сюда, чтобы с невесткой познакомиться.

— Что?!

Тарелка выпала из рук, но не разбилась. Дори умудрился спасти соленья от падения и меня от необходимости их убирать. Еще и отругал по ходу дела.

— А чему ты удивляешься? Все же не за сироту выходила.

— Я?

— Ты. — Присмотрелся ко мне, со вздохом сожаления отложил огурчики и супницу иже с ними. — Тора, без паники. Все просто. Она приедет, посмотрит на тебя и уедет. И тут самое главное ничего ей не говорить, чтоб подозрения не вызвать и... — он замолк, уставившись куда-то в пол, а я наоборот очнулась.

— Что и? Что значит не говорить? Притвориться немой или уехать? Дори! — окликнула его, и он раздраженно поморщился.

— Было бы неплохо, но хранитель тебя найдет. Так что встреча неминуема. — Очередное ошеломленное 'Что?!' еле удержала, когда деверь ненаглядный задумчиво продолжил: — представить не могу, чем она его уломала, но, идиот, прогнулся.

Вот тут в коридоре раздался какой-то треск

— Кто? — услышала я знакомый голос с хрипотцой и покрылась мурашками с ног до головы. — Что значит прогнулся? Я?!

Ополовиненный демон из моего сна прошел сквозь стену и навис над развеселившимся Инваго.

— О, — хмыкнул тариец, — ты смотри, кого нелегкая принесла... — он хотел еще что-то сказать, хранитель явно хотел ответить, но мое едва различимое 'Вижу. Я пошла' остановило обоих на полуслове, потому что уйти я не смогла, осела на пол. От страха ноги не держали, да и язык уже плохо повиновался, проговорить удалось лишь: 'Вижу я по...'

— Не понял, — Дори поднялся с кровати и коснулся пальцами моего лба. Отнял руку, затем еще раз приложил и нахмурился, обернувшись к демону. — Она что, видит тебя?

И огромный черный монстр, чье будто бы каменное тело лавовые потоки пересекали по изломам и обдавали красным огнем, смутился. Затем частично потух и, скребя затылок, нехотя признался:

— Так это нечаянно вышло.

— Что вышло? — с нажимом уточнил тариец.

— Окончательная привязка к роду. Она коньяк принесла, пролила несколько капель, и я не удержался, пригубил, — пробухтел ужас, и Дори тоже сел, но не со мною радом, а на кровать. В спальне повисло тяжелое молчание, долгое и напряженное.

— Твою мать... — выдал Инваго, бледнея на глазах, а демон тут же оживился.

— К слову о матери, завтра она уже будет тут. К половине одиннадцатого.

— А-а-а-а! — застонал воин, схватившись за голову. — Только не это...

— Встретишься с ней? — полюбопытствовал демон.

— Нет!

— Но она ждет...

— Нет. Не готов я! И она не готова, никто не готов! — Дори вскочил, чуть не отдавив мне ногу, ураганом заметался по комнате. Хорошо, что в спальне кроме кровати ничего и не было, иначе бы в щепки разнес, даже не заметив. — Да и какого черта, ты ее сюда принес. Не мог отбрехаться?! Наврать с три короба, сослаться на непогоду...

— В настоящий момент она в Заснеженном, — тактично ответил демон. — А принес по двум причинам. Первая: ты в мать такой упертый, а она в два раза упрямее тебя, второй: как отбрехаться, если носитель перстня полез в родовую книгу? Конечно, я вовремя ее закрыл, но Эванжелина увидела, сделала выводы. — На этом ужас подземный подмигнул мне и улыбнулся, обнажая клыки. — Так что кое— кто любознательный в срочном порядке познакомится со свекровью!

Вот на этом моменте, я поняла, что Таллик вполне мог покончить с жизнью после нескольких потрясений подряд, и поползла к двери, в надежде спасти свою собственную голову. Ужас из сна разговаривает с Дори, Дори ему хамит, и оба они давно знакомы. Хорошо знакомы, раз тариец позволяет себе орать на... демона.

— Как полез?.. Через что? — вопрошает Инваго с нажимом. — Книга дома под семью печатями.

— Книга дома, — согласились с ним, — а свиток копии здесь.

— С чего вдруг?!

— По законам Вдовии копия книги должна быть у хранителя брака. Поэтому Суо разместил свиток в шкафу благочестивого Ясмина и хорошенько его припылил...

Дверь открылась со второй попытки, и чувство призрачной свободы, едва распустившее крылья за моей спиной, сменилась желанием бежать и куда подальше, потому что сзади неожиданно весело раздалось:

— Н-да, ваши женщины так от свекрови еще не убегали, — как так — уточнять не стала, поползла быстрее. — Инваго, держи!

— Что? — не понял воин.

— Не что, а кого. Ее держи, сбежит, глупостей наделает, потом и не исправишь, — сдал мои планы монстр, и мужские руки почти мгновенно оторвали меня от пола, вернули в комнату, поставили на ноги и развернули.

— Тора, давай без глупостей и необдуманных действий. — Хотелось поспорить, ведь я все обдумала и взвесила, но тариец вдруг крепко сжал мои плечи и прошептал: — Пожалуйста, не сейчас, мне хватило мамы.

— Кхм, тебе хватило? — развеселился демон за его спиной. — Тебя дома не было целых...

Щелчок пальцев, и я оглохла, а раздраженный Инваго обернулся к демону и что-то грубое ему ответил. Грубое и жесткое, потому что лицо мирно настроенного человека не может так исказиться от гнева. Я вздрогнула, продумывая как из спальни убраться, а воин посчитал, что от холода, крепко прижал к своему боку, погладил по плечу. Вздрогнула повторно, а этот у-у-умник, продолжая выговаривать демону, щелкнул пальцами и поднял поднос в воздух... В воздух! А затем сорвал одеяло с кровати и закутал в него меня. Я не заметила что угол, намоченный огуречным рассолом, ткнулся мне в нос, что 'подол' скользнул по полу, а вернувшийся на кровать поднос расшвырял по простыне салат. А все потому, что не смогла оторвать взгляда от руки Дори, пальцы которой только что почернели и покрылись знакомым узором трещин с проблесками лавы, текущей по ним.

Чтоб тебя! Он недодемон...

И с тихим вздохом начала оседать, только на этот раз не просто на пол, а еще и в спасительную тьму без сознания. Продлилось оно не долго, меня нагло тормошили и, кажется, били по щекам. В голове к тихому шуму прибавился неприятный звон, а сквозь него стали проступать голоса Инваго и черного ужаса из сна.

— Если она не очнется, сам будешь маму встречать!

— И приведу, и встречу, и обязательно кое-что разъясню.

— Ни слова, — пригрозил воин, — ни единого звука.

— Что, даже объяснить не позволишь, почему вместо хозяйки встречаю ее я? — хмыкнули в ответ, и Дори, судя по едва различимому скрежету зубов, напрягся. С тарийцем до такого состояния доведенным, лично я бы не связывалась, убьет и не заметит, но воин меня ошеломил.

— Уберись с глаз моих, — произнес он спокойно и даже попросил, — пожалуйста.

— Как пожелаешь, — съехидничал страшный голос, — И, кстати, она уже возвращается, так что сильно по щекам не бей. — Тяжелые шаги, скрежет и тишина. Только дыхание слышно, не мое, громкое и немного тяжелое.

— Тора? — позвал Инваго, немного отдышавшись, и прикоснулся к чуть пекущей щеке. — Тора, очнись. Мне нужно уходить, а мы еще не договорили...

— Договорили? — просипела удивленно, не открывая глаз. Ты поставил меня перед фактом, приезжает мама, затем испачкал мой пододеяльник, простынь и поскандалил с демоном! — В этот миг я вспомнила о руке тарийца, распахнула глаза и попыталась подальше от него отсесть. Отсесть не получилось, я лежала у недодемона на руках.

— Куда? — вопросил он, пресекая все попытки к бегству.

— Подальше, — ответила и сглотнула под тяжелым взглядом этого... деверя. Казалось бы простые серые глаза с отливом стали, а смотрит, словно режет.

-Торика, — мягко позвал он меня и даже улыбнулся, — не говори глупостей. И не дергайся, — попросил, едва решилась сползти с его колен. — Лежи тихо. И слушай. Все просто. Она приедет, посмотрит на тебя и уедет.

— Но... — и перебивая, меня сжали сильнее, почти до хруста.

— Ты встретишь ее...

— Дори... — хотела сказать, чтоб ослабил хватку, но кто даст! Тариец завелся не на шутку.

— Это не обсуждается. Ты ее встретишь.

— Конечно. А ты... — выдохнула сдавленно. Еще чуть-чуть и повторно потеряю сознание или вырвусь и тресну идиота подносом по голове. Осталось только до посудины дотянуться...

— И ничего ей обо мне не сообщишь! — Продолжил инструктаж буйный деверь. Его руки соскользнули с моих ребер на плечи и явно пристукнутый Дори сурово вопросил: — Поняла?

— Я... Я...

— Что? — он всмотрелся в мое лицо, совершенно не понимая, с чего вдруг мне воздуха не хватает. — Неужели так сложно?

— Да раз плюнуть! — просипела я, едва перестала задыхаться. — Сделаю вид, что ты свернул себе шею на лошади, издох в канаве или задохнулся под толстухой из дома терпимости!

— Тора...

— Хорошо, даже этого не скажу. Ведь я, вообще, с тобой не знакома. Не видела, не слышала, цветочки на могилку не носила!

— Хорошее решение, идентичное моему, — хмуро похвалил воин, и я наконец-то сбросила его руки с ноющих плеч. Чтоб его!

— Ты лучше расскажи, что мне отвечать на вопросы о Таллике! Кто я ему, когда мы встретились, как... Кстати, что он матери писал? Он, вообще, ей писал?

Дори опустил глаза и медленно помотал головой.

— Прекрасно, тогда почему этот увалень ей даже весточки не отослал? Что это за сын такой?.. Что с ним стряслось! И почему он ни с того ни с сего появился здесь, а затем исчез?

— В смысле?

— В прямом. По-твоему я при благочестивом Ясмине праздновала пятилетие брака и клятвы повторяла за двоих? А потом сама своими силами воздвигла над храмом магический купол, так?

— Стоп, стоп... я понял, о чем ты. Нужна легенда.

— Да было бы не плохо, — съязвила от всей души и вспомнила важное: — К слову, о легенде! Почему воспоминания Таллика переплетаются со сказаниями, коим более тысячи лет?

— Что?

— То, что слышал. У меня есть письма и...

Асд Гаррат был прав, данная информация Дори не понравилась. Он в лице потемнел, весь подобрался. И по мере моих слов с лицом тарийца происходило нечто невообразимое. Первоначальная гримаса непонимания, сменилась удивлением, затем оторопью и наконец необузданной злостью. Черты лица заострились, глаза приобрели стальной оттенок.

Самое время замолчать и исчезнуть, но он уже задал вопрос:

— Какие письма?

— От Талла к его возлюбленной, — прошептала я, и воин дернулся всем телом, — то есть... первоначально они были к Софье, а затем, после открытия переадресовались ко мне.

— Как? — с утробным рыком вопросил тариец сам у себя, но я уже ответила:

— Со значительными изменениями в тексте.

Несколько секунд он прожигал пол пристальным взглядом и все тем же жутким голосом произнес:

— Нет... Как он?.. Какие письма он мог приспособить? — взгляд потомственного убийцы сосредоточился на мне, челюсть потяжелела. — Покажи!

Я и показала, коротко пересказав суть первых писем и метки, если таковые были:

— Это письмо было в крови, это со сгибом. А вот здесь на конверте последнего стояла метка нашего начальника почтового отделения. Письмо отправлял не Таллик, а кто-то за него. Господин Тикелл подобное метил, чтобы не было путаницы, и никто не смел под чужим именем вымогать у семьи золото...

— Мракобесье! — прошипел тариец и, сжимая руки в кулаки, закрыл глаза. Долгую минуту он молча стоял и не шевелился, кажется, даже дышать перестал, чем напугал и без того струхнувшую меня.

Считая, что он и без меня спокойно приступ злости пересидит, уже подошла к двери, взялась за ручку и потянула на себя, как вдруг в комнате хмуро прозвучало:

— Проклятье... — а затем почти восклицательно: — А к черту! Решаем вопросы по мере поступления, — а дальше знакомый щелчок пальцев, перемещение на колени воина и шепотом наводящее ужас: — То-о-о-ра, мы не договорили, а времени уже в обрез. Слушай внимательно, чтоб не пришлось повторять.

А дальше как в сказке...

Встретились мы с Таллом на поляне полной цветов под городом Данирш, он раненный, а я с невесть откуда взявшимся перевязочным материалом. Потом оказалось, что я там сушила белье, чье именно, не пояснил, в общем... сушила! Увидела несчастного, по доброте душевной пришла на выручку и он, придурок недальновидный романтично настроенный, потащил меня в храм и перстнем наградил. Почему недальновидный, потому, что для признательности своей избрал вдовийку, а придурок потому, что полноценно обряд не завершил. И тут я его мнение всецело разделяла, все же на супружеском ложе стонать нужно от страсти, а не от ранения. Впрочем, в дальнейшем пересказе благоразумия меня лишили. Ибо, исходя из слов Дори, я тоже не особо умная была, раз получив кольцо, клятву верности и роспись в храме, решила в родной город вернуться, а не к новоявленной родне переехать. Но суть не в том...

Пока Талл по горам 'лазил', скучал, но письма отправлять не смел из-за приказа, я, дурында редкостная, полтора года, жутко робея, пыталась родню благами Тарии соблазнить. И так ее восхваляла, что речами своими Даруша Темного привлекла.