— Ой ли, так уж и день? Ну, тебе-то, кто с петухами встает, может, и день, а мне как раз утро. Но ты, кстати, как никогда. Работенки не подкинешь, а то я заскучал что-то, — эльф отпил еще чая и пристально посмотрел на вербовщика.
— Заскучал он, хех. Небось, опять на девок срамных всё просадил да на винище, знаю я твое "заскучал". Ну да ладно, везучий ты сукин сын, есть для тебя работа, — оборотень махнул трактирщику и присел напротив Лиса.
— Весь ваш, отец родной — велите, будет сделано, — картинно раскланялся Тайрен, изобразив сплошное внимание, и приготовился слушать очередное "пойди-туда-не-знаю-куда-и-принеси-то-не-знаю-что", в котором его волновала только плата за работу.
— Всё бы тебе кривляться, вьюнош недоделанный. Ладно, дело такое: повадился в одной деревне человечьей какой-то некромансер могилы разворачивать да нежить поднимать. Житья от него честным смертным нету. Помощи просят. Не задаром, конечно же, тысячу золотых сулят, — вербовщик поморщился и почесал за ухом, — и откуда только у бедных селян такие деньги? Оно, видать, совсем их допек чернокнижник. Ну что, берешься? — оборотень вопросительно посмотрел на эльфа.
— Берусь, спаситель ты мой. Расчетом ты владеешь, или по месту? — Лис скептически хмыкнул.
"Хех, ну некромансер, так некромансер, и не с такими возились. Вряд ли дело стоящее, был бы он силен — не деревню бы мордовал. Плавали, знаем".
— Они и рассчитаются, а мой процент занесешь. Обычный, как и всегда.
— Ясен пень, занесу, куда ж я денусь? Мне с тобой еще жить да поживать, да детей наживать, — лукаво подмигнул Тайрен, отчего у вербовщика лицо пошло пятнами:
— Чур меня, хулитель, детей с тобой общих, — оборотень осенил себя охранным знаком и встал из-за стола, оставляя эльфа допивать чай в одиночестве.
"Вот и работка сыскалась. Эх, а жизнь-то налаживается", — Лис поставил чашку и направился к двери.
Выйдя из таверны, находящейся на главной площади, Тайрен отметил, что вербовщик оказался прав: давно уже день-деньской, а не утро, как показалось эльфу с похмелья. Вокруг вовсю кипела городская жизнь: сновали сорванцы-мальчишки всех рас и племен, кричали зазывалы-торговцы, нахваливая свой товар, — рынок был рядом с площадью, и его шум долетал сюда без каких-либо препятствий.
"Так, и что же день пришедший нам принес? Головную боль... нет, не это. Ах да, к людишкам лучше прямо сейчас направиться, домой всё равно не за чем заходить — нету там ничего. Эх, поесть бы не мешало..."
— Эй, мамаша, угостишь? — Тайрен подмигнул лоточнице-бабульке и в наглую упер пару пирожков.
— Подземный шим тебе мамаша, — шутливо отмахнулась старушка, — чего, опять побираешься, сердешный? Работу бы сыскал, что ли.
— Да сыскал уже, но чтобы дойти до работы, поесть не мешало бы, а то не доползу — помру с голоду, — Лис состроил невинно-жалостливое выражение лица, и лоточница растаяла:
— Да бери уж, чего там. Знаю, заработаешь — вернешь должок, не обидишь старую, — она улыбнулась и продолжила распихивать пирожки по карманам эльфа.
— И чего наговариваешь? Тоже мне скажешь, старая. В самом соку! — с ухмылкой приобнял ее Тайрен, стиснув за пояс.
— Иди уже, охальник, а то так и не доберешься до работы, — лоточница подхихикнула и даже слегка смутилась. Да и как не смутиться, если она была еще девчонкой сопливой, когда огненно-рыжий эльф-красавец стал захаживать в таверну мимо ее лотка с пирожками. По правде сказать, многие местные торговки заглядывались на востроглазого юнца, а тем, кто помоложе да покрасивше, и не только посмотреть удалось: гуляка Тайрен был на славу — ни одной юбки не пропускал. Хотя отчего был-то? Он и сейчас не изменился вовсе.
— Ну, бывай, мамаша, — улыбнулся ей на прощание Лис и направился через площадь к улице, ведущей из города на Большой тракт.
Солнце уже перевалило за полдень, когда эльф добрался до тракта. Перекусив пирожками на ходу, чтобы не терять времени, Тайрен почувствовал себя намного лучше, нежели когда приполз (во всех смыслах этого слова) с похмельем утром в таверну. Городская суета осталась позади, и Лис бодренько вышагивал по дороге, направляясь в клан людей, в указанную вербовщиком деревню.
"Эх, сейчас бы лошадку", — мечтательно вздохнул Тайрен и вслух саркастично добавил:
— Ага, себя не всегда прокормить в состоянии, так еще и лошадь заморить хочешь?
Дорога пылилась под ногами горе-путешественника, уводя его всё дальше от шумного города по равнине, похожей на степь. По правую руку, вдалеке, синел Северный лес.
Тайрен никогда не мог понять, почему лес зовется Северным, если относительно города он лежит вовсе даже на юге. Оставалось предположить, что такое имя дали ему не "нейтралы", а жители кланов — тогда всё сходилось, относительно территорий кланов лес и впрямь на севере.
"А есть ведь совсем северный, прозванный Волчьим или Темным. Странное название. Не, ну Волчий, оно понятно, а Темный? Это к чему и как? Не ходите, дети, в темный лес? Бу-га-га", — Лис мысленно посмеялся, хотя по большому счету было совсем не смешно: про тот лес говорили всякое, и проверять правдоподобность слухов на собственной шкуре Тайрену как-то не хотелось. Ну, хотя бы не за бесплатно. Но одно эльф знал точно: никто еще из Темного леса не вернулся, и потому слухам о нем верили безоговорочно.
Так, размышляя о вещах отвлеченных, Тайрен пересек неприметную границу с кланом людей, не обратив особого внимания на прикордонный столб — ну стоит себе, пусть и стоит, дышать не мешает.
Близился вечер, и Лис гадал: успеет ли добраться в означенное селение до темноты, или опять придется ночевать под открытым небом. Оно, конечно, не ново, но как-то неудобственно. Мысленно склонив чашу весов к тому, что развлекать местную ночную живность совсем не хочется, он прибавил шагу и поспешил к деревне, столь нуждавшейся в избавителе от "проклятого чернокнижника, замучившего честных поселян своей нежитью".
— Хех, а они сжигать мертвецов не пробовали? Нечего тогда некромансеру было бы из могил поднимать. Вот уж и вправду глупцы, сами себе напасть в землю зарывают. Словно приглашают вот таких чернокнижных — приходите, "кушать подано". Нет, никогда я не пойму людей, — Лис говорил с собой вслух, чтобы хоть как-то развлечься и нарушить тишину одинокой дороги.
В деревню он вошел, когда солнце уже спряталось за горизонтом и землю окутали густые сумерки. Отыскав среди пары маленьких улочек самый большой дом, Тайрен предположил, что это и есть жилье старейшины, а значит, ему сюда. Подойдя к воротам, эльф крикнул:
— Есть кто дома? Убиватель нежити пожаловал. Или не надобен уже?
На крик дверь, а следом и калитка у ворот, отворились, и перед Лисом предстал в меру упитанный мужик средних лет с окладистой бородой мышиного цвета.
— Как же, как же, ждем тебя, спаситель, совсем житья нет от ирода проклятущего. И чего ведь удумал гад — девок ворует и портит, и не подступись к нему, нежить натравит. А у меня дочка на выданье, это же ж не дай Боже попортит. Что делать-то потом? — запричитал старейшина.
— А что делают те, чьих уже попортил? А, отец? — эльфу уже стало весело. И понятно, кто тут платит за "банкет": уж больно распереживался старейшина о своем дитятке.
"Хех, посмотреть бы на "ягодку" — может, и без некромансера разберемся, что делать с ней?" — Лис мысленно подхихикнул, от души подсмеиваясь над наивным селянином. Не знает ведь, что не чернокнижников страшиться-то надо в таком деле тонком.
— Вот и я говорю, мил человек, спасать сердешных надо, двоих уже утащил в свое логово, ирод проклятый, — снова запричитал старейшина.
— Отец, не человек я, не видишь разве? Человеки на чернокнижников не охотятся — боязно им, — Тайрен уже смеялся вслух от души. — Ну веди, показывай, где прячется гроза ваших девиц.
Услышав такое, старейшина переменился в лице и, осенив себя охранным знаком, проворчал под нос, надеясь, что "спаситель" не услышит:
— Присылают тут всяких. Поди, хуже самого чернокнижника.
— Эй, отец, у меня слух-то хороший. Не нравлюсь, так я пойду — сами разбирайтесь с напастью, — в голосе эльфа прозвучала легкая угроза.
— Да я чего, супротив, что ли? Просто боязно, но, видать, ты хороший че... мужи... парень, раз тебя прислали честным людям помочь, — старейшина заюлил в извинениях и, взяв масляный фонарь, пошел по улице в сторону выхода из деревни, зовя Тайрена за собой:
— На кладбище окопался ирод-то, сюда пожалуйте, милостивый государь, — похоже, что селянин не на шутку испугался "спасителя", но всё же семенил впереди, показывая дорогу и по возможности освещая ее тусклым светом фонаря.
Деревенское кладбище ничем не отличалось от прочих людских мест погребения усопших, разве что было поменьше городских. Оно и понятно — деревушка-то крохотная. Кое-где покосившиеся деревянные надгробные знаки указывали на развороченные могилы.
"Стало быть, тут он и промышляет. Хех, могил разрытых немного, значит, и нежити у него маловато. Эх, не получится повеселиться от души. Так, мелкая забава", — эльф вздохнул: опять ему достался захудалый колдунишка, с которым сражаться-то ни чести, ни доблести — скука одна.
— Там он, в часовне прячется от глаз людских, — прошептал дрожащий, как осиновый лист, селянин и попятился за спину Тайрена — очевидно, боясь колдуна, даже незримого и отсутствующего.
— Ну, там, так там, — спокойно подвел итог Лис и направился к часовне, отмечая про себя, что старейшина продолжает семенить следом, прячась за ним, как за щитом, — разве что в локти не вцепился руками.
"Не доверяет, всё своими глазами увидеть хочет. Ну-ну, полюбуешься, будет тебе представление", — Тайрен мысленно посмеялся и, подойдя к строению почти вплотную, крикнул:
— Эй, ты, там, выходи, а то сожгу вместе с часовней — весело гореть будешь!
— Это кто там тявкает, жить надоело? — донеслось в ответ, и в открывшуюся дверь вышел средних лет мужик самой обычной внешности, одетый в черный балахон.
— Да ты смел, как я погляжу... смелости аж деревенских девок воровать. Отпусти их и проваливай, пока ты еще цел, а я еще добр, — в голосе эльфа не было и тени угрозы, разве что насмешка.
— А ты совсем страх потерял, как я погляжу, щенок. Убить! — полетел приказ, и ранее невидимые мертвецы начали подниматься у стен часовни и двигаться в сторону Тайрена.
— Не льсти мне, из щенка я уже лет пятьсот как вырос. Хех, какие же они у тебя медленные. Тебе никто не говорил, что мертвечина никогда не достигнет скорости живого? — Лис лениво вытянул руку вперед, и трясущийся за его спиной старейшина охнул и в страхе попятился в кусты: с раскрытой ладони сорвался шар огня и полетел в ближнего мертвяка. Тот вспыхнул, как сухая лучина, и в считанные секунды осыпался пеплом.
Пока горе-некромансер изумленно хлопал глазами на то, как горят его воины, казавшиеся непобедимыми, ибо сталь не убьет уже мертвое, — Тайрен, не особо утруждаясь, сжег всю "убойную силу" в количестве шестерых упырей.
— Ну что, колдун, тебя тоже на жаркое пустить? Хех, добрый я сегодня, еще раз поймаю — точно поджарю, а сейчас беги! Гав! — Лис рявкнул для устрашения и рассмеялся, глядя, как улепетывает чернокнижник. Убивать его эльфу совсем не хотелось — и без того заречется теперь такие шутки шутить. В этом Тайрен был уверен: всё же немало он пожил и немало навидался подобных недоучек: быстро пугаются и удирают, а потом еще и становятся приличными гражданами, пытаясь не вспоминать о неудачном "магическом" прошлом.
Похищенные девицы обнаружились в той же часовне — дрожали с перепугу, забившись в угол и прижимаясь друг к дружке.
— Всё, девоньки, пора по домам, — произнёс Тайрен, отыскав "пропажу", и вышел наружу:
— Ну что, отец, дело сделано. С тебя расчет, ночлег и ужин.
— Всё будет в лучшем виде, — затрепыхался старейшина, возвращаясь к мысли, что "спаситель" куда страшнее колдуна.
Выспаться Тайрену так и не удалось. Нет, сначала всё шло как по маслу: старейшина рассчитался, накормил сытным ужином и спать уложил на сеновале. Только пока суть да дело — до "положения лежа" Лис дошел уже почти к рассвету. И всё бы ничего, можно отсыпаться хоть до полудня, спешить-то некуда, — но наемника разбудил шум, долетавший сквозь чуткий сон.
— Ну что там стряслось, чего шуметь в такую рань, — недовольно ворчал эльф, цепляясь за остатки сна. Однако отчаянный женский крик заставил его подскочить, как ошпаренного.
— Шим, да что там еще не слава Богу? — он был зол на весь белый свет и, выбравшись из сена, направился к источнику шума с намерением кого-то убить — не иначе.
Картина, представшая перед Лисом, мало напоминала сельские пасторали: на пересечении двух улочек, месте, которое можно смело окрестить "главной деревенской площадью", народ столпился вокруг двух девушек. Тех самых девушек, спасенных от чернокнижника. Сердце Тайрена пропустило удар — нет, не утешали несчастных изнасилованных девиц односельчане, они их забрасывали камнями, несмотря на крики и мольбы.
Очередная попытка бросить камень была остановлена кулаком наемника, угодившим в голову кидавшему. Селянин рухнул как подкошенный — не так уж и легок оказался удар изящного эльфа, особенно с учетом того, что он выше почти на голову любого из селян. Тайрен сбил с ног еще кого-то, попавшегося на пути, и в мгновение ока оказался между толпой и девушками. В раскрытой ладони зловеще полыхнул огненный шар.
— Еще один камень — и спалю к шимам всю деревню, — обычно веселые глаза эльфа сузились в полыхающие яростью щёлочки. Сейчас он вовсе не походил на шутливого юнца, что неспешно жег упырей на ночном кладбище. Теперь Лис не развлекался, и старейшина понял: вот он, настоящий Тайрен, а не тот беззаботный парень, каким показался вначале. Старейшине стало по-настоящему страшно.
— Уходи. Ты сделал то, за чем пришел, а остальное тебя не касается, — раздался через толпу голос священника, тоже подоспевшего на шум.
— Хорошо, я уйду, но они уйдут вместе со мной, — Тайрен кивнул на избитых, окровавленных девушек, которые судорожно всхлипывали и жались друг к другу, с отчаянной надеждой глядя на неожиданного спасителя. Они готовы были идти хоть на край света — лишь бы их выпустили из деревни. Девушки знали: если останутся — их забьют камнями, как обесчещенных.
— Это не твое дело, чужак, — произнес священник.
— Ну уж нет, святоша, именно мое. Не для того я тащился в вашу деревню и спасал этих несчастных, чтобы потом их до смерти забили. Расступитесь и дайте пройти, иначе камня на камне не оставлю от вашего хутора, — огненный шар увеличился в размере. Стоящие в первых рядах услышали гул пламени, беснующегося в ладони пиромансера.
Здравый смысл и не менее здравый страх победили — толпа расступилась, пропуская Тайрена и ковыляющих за ним израненных девушек. Селяне поняли, что если не пропустят, то вчерашний "спаситель" станет убийцей и без колебаний проложит себе путь по их трупам.
К придорожному озеру троица вышла ближе к полудню. Посмотрев на девушек, еле державшихся на ногах, эльф скомандовал привал и, посоветовав им промыть раны и привести в порядок одежду, выложил походный кисет с нитками и иголками, а сам удалился в ближайший подлесок в надежде поймать какую-нибудь живность на обед.
