| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Многие даже расспрашивали нас про эти картины, историю их создания, живо интересовались личностью художника. Но, к сожалению, мы ничего не могли сказать покупателям даже о том, почему эта картина стоит десять золотых, а не два. Не знаю, если честно, почему их покупали. Возможно, все давно соскучились по чему-то неожиданному. Вообще на рынке Штормхолда уже давно не появлялось ничего нового. Возможно, картины утоляли жажду прекрасного у наших жителей. Как бы то ни было, дневная выручка от продажи картин в несколько раз превысила недельный доход от продажи дынь. Под вечер Бренн уговорил меня зайти с ним в таверну обмыть наше c ним новое предприятие.
Таверна — это место, где жители города наслаждались общением друг с другом, выпивали, закусывали и весело проводили время. Едва мы зашли туда, я сразу же увидел Роксан, находившуюся там со своими друзьями, и на нас посмотрели чуть ли не все, кто сидел в таверне: нечасто увидишь в таком месте настоящего мага. Я думал, что народ сейчас же примется обсуждать нового гостя.
— Видали и помагистее! — Прозвучал чей-то голос, от нас тут же все отвернулись, и мы сели за столик.
Я даже несколько расстроился от услышанных слов. Помню то время, когда старался произвести наибольшее впечатление на публику в таверне, и делал что угодно, лишь бы меня запомнили. Теперь же мне казалось, я должен был произвести настоящий фурор, появившись в своем новом обличие, после запоминающегося последнего посещения. Однако, выяснилось, что народ в таверне уже давно увидел и услышал все, что могло произойти на свете, поэтому до меня им дела было гораздо меньше дела, чем до собственной выпивки.
В таверне располагалось несколько длинных столов, за которыми сидели большими компаниями, несколько столов покороче и стойка. Тавернщик щедро наливал эль, вино и брагу каждому, кто к нему обращался, стуча кулаком по стойке и подбрасывая на нее золотой. В таверне можно было и поесть, и тогда двое гремлинов проносились мимо с небольшими деревянными носилками, на которых в посудинах плескалась похлебка из куры или рыбы. Иногда в таверну заходили музыканты и даже поэты, демонстрируя за несколько золотых свой. Мы сели за длинный стол, где была Роксан с другими торговцами с рынка, Бренн отправился за элем, а я наконец решил поговорить с ней.
— Привет, Роксан, давно не виделись. Все ли у тебя хорошо? — Так непривычно было разговаривать с ней после долгого перерыва, и я не знал, что сказать.
— Ну, и как тебе она? — Отвечала она вопросом на вопрос.
— Кто она?
— Не притворяйся, что не знаешь.
— Я не понимаю тебя.
— Если что, я тебя спрашиваю о королеве наг, хотя я думаю, что ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.
— Ты меня ревнуешь, что ли — я никак не пойму?
— Знаешь, Эльсинор, ты можешь быть хоть Верховным магом, но ты полный болван, если думаешь, что я буду тебя ревновать. Нет, конечно — с чего ты взял? Мне просто интересно, все ли теперь у тебя там на месте? — Сказала она, кивнув головой в сторону моей промежности. Она, видимо, давно ждала подходящего времени, чтобы произнести эту фразу.
— Там все на месте, поверь мне.
— Что ж, рада за тебя... То есть ты теперь маг, да?
— Да, я сдал экзамен на первый магический чин, но ты даже не представляешь, чем я сейчас занимаюсь.
— Ты так думаешь?
Выяснилось, что о нашей с Бренном торговле картин знал чуть ли не весь город, а Роксан даже могла перечислить названия и стоимость некоторых картин из тех, что мы продали.
— Если хочешь, я могу тебе подарить любую понравившуюся картину.
— Лучше повесь ее себе на член и докажи, что он у тебя до сих пор остался после визита к королеве наг!
К этому времени уже подошел Бренн и по привычке принес три пинты эля на нас всех.
— Слушайте Вы, прекратите ссориться, и давайте вместе выпьем. Я считаю, что нам следует обмыть наше новое дело. За удачу! — Сказал он и поднял свою кружку.
— Бренн, я же не пью больше.
— Совсем забыл. То есть мне теперь надо пить в два раза больше, чем раньше?
— Выходит, что так.
— Хорошо, мне это не так сложно, как тебе. Только знай. Если произойдет какая-нибудь дрянь, то виноват будешь только ты.
После этого диалог стал более дружелюбный, я рассказывал друзьям о том, какие испытания выпали на мою долю, об экзамене, Сольнире и Верховном маге, о том, как за меня несколько раз заступался Диамантис и о Веззеле, который мечтает об Урсари, — в общем, все, что было у меня на душе. Бренн периодически поднимал свою пинту, говоря что-то про успех, потом проворачивал то же самое с моей, но на самом деле, в отличие от Роксан, даже не слушал меня. Роксан, напротив, интересовалась всем очень живо и была взволнована тем, что происходило со мной. Она сказала, что Сольнир, видимо, очень классный мужик и знает, как добиться женщины, а Веззелу нужно наконец зайти к нам в таверну, и он сразу станет мужчиной.
— Послушай, Роксан, неужели девушки готовы отдаться за то, чтобы попасть внутрь школы магии? — Спросил я ее.
— Ну я бы не стала, а ты хочешь познакомиться с тем, кто стал бы?
Мы беседовали с ней весь вечер практически только вдвоем, я уделял ей большое внимание, а ей было безумно интересно все, что творилось у меня на душе. Бренн же сидел рядом и медленно напивался, почувствовав, что сейчас лучше оставить нас наедине. В конце концов дрянь, о которой предупреждал Бренн вначале, все-таки произошла. Примерно через час сидения рядом с нами он вдруг встал, вышел неровным шагом справить нужду за таверну, вернулся назад, задевая всех, кто был на его пути и даже едва не подрался с парой головорезов, которые, как ему казалось, намеренно выставили свои длинные бороды, мешая ему пройти. Затем, видимо, обидевшись на что-то, он свирепо взглянул на мой нос и заявил:
— Может, все-таки выпьешь со старым другом?
— Пить не буду, а вот табачок покурю с удовольствием.
— А в чем дело, что магам мана не позволяет пить? У меня-то маны нет! — Он посчитал эту шутку очень удачной, засмеялся сам и даже огляделся вокруг: вдруг его поддержал кто-нибудь рядом.
— Маги не пьют — выпивка плохо сказывается на магических способностях.
— Еще как пьют! Я сам видел, как огнедышащий маг перед тем, как изрыгнуть драконье пламя, выпил залпом чуть ли не пинту эля.
— Ну, это не настоящий маг, а дешевый фокусник, что пьет за чужой счет.
— Может, докажешь нам, что ты не дешевый фокусник? А? Или кишка тонка?
— Будь уверен, Бренн — колдовать я умею.
— Нет, я от тебя так просто не отстану. Ну-ка смагуй нам что-нибудь! — Бренн все никак не унимался.
— Тише, Бренн, это может плохо закончиться.
Его не удовлетворил мой ответ, он был уже порядочно пьян, и, учитывая эти два фактора, Бренн, который и без того был гигантского роста, счел уместным залезть на стол, едва не пробив потолок, и заявить:
— Послушайте все! Мой друг стал магом, но и теперь, как и прежде, проводит время c друзьями.
— Спасибо, Бренн, можешь сесть на место. — Сказал я, пытаясь остановить его на этом.
— Если б я знал магию, то был бы самым великим. Я бы творил заклинания, создавал миры. — Не унимался Бренн.
— И много миров ты создал? — Прозвучало рядом.
— Не суть! Слышишь, не суть, я тебе говорю! Главное, что я повелевал бы числами! Ну так вот, сейчас мой друг покажет нам самую настоящую магию. А ну-ка смагуй нам что-нибудь, Эльсинор, ты же умеешь! — Бренн был так плох, что с трудом держал кружку эля в руках, а его ноги тряслись.
Я попытался снять его со стола, за что немедленно получил от него по яйцам и бросил это дело.
— Внимание! Сейчас мой друг покажет вам магию! — На слове магия он сделал загадочное лицо. — А не какие-нибудь дешевые фокусы.
— Садись на место, алкаш! — Крикнул кто-то с другого стола.
— Слушай ты, дай мне сказать! — Ответил ему Бренн.
За соседним длинным столом сидела группа больших бородатых мужчин лет за сорок. Этих ребят больше заботило то, что мы с Бренном были 'зимними', нежели то, что кто-то из нас был способен метать огненные шары. Один из них все время глядел на меня исподлобья и в конце концов сказал:
— Слушай, маг! Ты лучше скажи, малыш, когда ты родился?
Обычно после этих слов затевалась драка. К счастью, к тому времени, как она началась, я уже успел слинять из таверны и даже утащил с собой Бренна. Правда, он все еще настойчиво собирался замерзнуть в эту ночь, бросаясь в сугробы, отбиваясь от меня и отказываясь идти домой, но кое-как, ценой нескольких синяков, я дотащил его до чердака Сольнира. Никогда не оставлять пьяного в одиночестве — правило, которому подчинялись все жители города, и благодаря нему зачастую и выживали.
На следующий день мы никуда не пошли и провели все время в доме Сольнира, поскольку Бренну было нехорошо. Утром Бренн не знал никаких слов, кроме 'оаубэ', что, вероятнее всего, означало просьбу налить ему хотя бы каплю воды. Спустя пару часов пару раз он поднял голову с дивана и обратился ко мне с вопросом:
— Скажи, Эльсинор, я очень плохо вел себя вчера?
— Да, вчера ты вел себя очень плохо.
— Мне так стыдно.
— Да ничего, я тебя прощаю.
— А почему?
— Да просто так, поскольку ты мой друг. Но ты не думай, что каждый раз можешь позволять себе делать то же самое.
Весь день Бренн провел дома, кряхтя и постанывая от жуткой головной боли, а я по большей части тренировал заклинания, ухаживал за другом, принося ему ведра воды и даже сходил специально для него в библиотеку и взял двухтомник 'Истории шедевральных полотнищ с иллюстрациями'. Едва я протянул его ему в руки, как он тут же взялся читать.
Бренн так увлекся книгой, что читал ее весь этот день и день следующий, отвлекаясь только на покупателей. Вдруг он вскричал:
— Это она! Это она!
— Кто она, Бренн?
— Ты не понимаешь, она находится у нас на чердаке! Мы скоро будем сказочно богаты! — Слезы наворачивались на щеках Бренна, и он просто убежал с рынка, оставив меня наедине с картинами.
Через некоторое время он вернулся обратно, сильно расстроенный, и объяснил мне, в чем дело. Оказалось, что Бренн увидел в книге что-то очень похожее на последнюю работу Раванпуци, которую он писал, уже будучи слепым стариком. Память не подвела его. Оказалось, что у Сольнира хранилась копия той работы, а не оригинал, пускай и очень качественно сделанная.
— Но я тебе обещаю — на этой картине мы заработаем состояние!
Чем дольше Бренн читал эту книгу, тем страннее становилось его поведение. К следующему дню Бренн совсем забросил торговлю дынями и стал заниматься исключительно картинами.
— Какие дыни, друг мой, когда тут лучшие работы Манолакки! — Cказал Бренн, выкинул все дыни и даже несколько перестроил свою лавку под новый товар.
Дочитав книгу до конца, он попросил меня принести ему еще что-нибудь, а после этого еще. Каждый день я брал Бренну все новые книги. Он возвращал их мне под утро с просьбой, а иногда даже с требованием захватить мне что-нибудь еще:
— Возьми мне на завтра почитать, например, про искусство восточных мастеров. — Говорил он что-то в этом духе.
— Хорошо. — Отвечал я и благодаря ему стал чуть ли не главным посетителем нашей библиотеки.
Вскоре Бренн стал сильно переживать по поводу того, что 'шедевры' были разбросаны по дому, находились в неподобающих условиях, лежали черт-те как, и трясся над каждой из картин. Также он беспокоился, что картины в лавке стоят на морозе и даже предложил убрать их все. Но потом, согласившись с тем, что тогда никто ничего не купит, решил выставить в лавку самые дешевые из них, а те, что подороже, пробовать продавать отдельно. Некоторые, по выражению Бренна, 'особо изумительные' картины было жалко продавать за бесценок на рынке, как мы делали с большинством работ. Чтобы о наших картинах прознали все жители, и у них появилось желание приобрести такие же, мы отнесли несколько картин в мэрию, где каждый день толпилось огромное количество народу. После этого Бренн приступил к активным действиям и решил продать подороже ту копию работы Раванпуци, от которой на время помутнилось его сознание. И первым выбор пал на Магистра гремлина, известного своей любовью ко всему, что может представлять хоть какую-то ценность.
Когда Бренн уже держал эту работу в руках, оказалось, что это была та самая картина, на которую Сольнир смотрел, засыпая, во время моего первого визита к волшебнику. Я предложил Бренну свою помощь, на что тот заявил:
— Да не надо, я один скажу. Этим делом должны заниматься профессионалы. — А потом, подумав еще немного, добавил. — Если я сегодня на заработаю нам 100 золотых, то больше я не торгую картинами!
Я знал, что Магистр гремлин — противник посерьезней, чем думал Бренн. Когда он приходил на рынок, то легко мог уболтать любого торговца. Я все ждал, когда Бренн вернется и скажет мне что-нибудь. Через час Бренн пришел домой ни с чем, повторяя:
— Этот крохобор! Этот мешочник! Он отказался заплатить за шедевр и 20 золотых! — И очень долго переживал по поводу этого.
Он еще долго был весьма отрицательно настроен по отношению к Магистру гремлину и считал, что без лопаты, или хотя бы без черенка от лопаты с ним разговаривать не о чем.
— Ты бы знал, в каком доме он живет — это просто замок. Скажу тебе по секрету, я еле ноги унес и чуть было не прикупил картину у него самого.
Великолепие и роскошь дома Магистра гремлина целую ночь не давали покоя Бренну. А я почему-то не хотел продавать эту картину, и был даже рад, что у Бренна не получилось это сделать. В моих воспоминаниях она была связана с Cольниром. Мне даже казалось, что этот маг на картине очень похож на него. Но я сильно расстроился за друга, как будто бы не смог продать картину сам, и, чтобы его хоть как-то утешить, произнес:
— Может быть, эта картина не хочет, чтобы ты ее продавал?
— Как так? Она всего лишь безмозглая картина, хотя и в несколько раз талантливее нас с тобой.
— Ну, может быть, в ней кроется что-то особенное.
— Как единственный искусствовед из нас двоих я заявляю: даже и не думай о такой ерунде.
Эта неудача только раззадорила Бренна. Он начал изучать теорию картин серьезней, просил меня брать по две книги за раз и даже начал конспектировать некоторые из них. Затем в нашей с Бренном совместной карьере случился первый крупный успех. Он сумел продать ту же картину самому мэру чуть ли не за сотню золотых.
— Как у тебя это удалось? — Спросил я, недоумевая над кучей золота, лежащей на столе.
— Друг мой, ты никогда не узнаешь, что это шедевр, пока тебе не скажут об этом. Но и тут не факт, что ты поверишь, поскольку у каждого есть свои представления об эстетизме. А вот если тебе это скажет такой, как я, то тогда ты купишь любую работу, даже если на ней всего три капли краски. Человек не станет задумываться, нужна ему эта картина или нет — мне стоит ему об этом просто сказать.
— Но ведь это же всего лишь копия!
— Ну никто не отменял правило, что лучший способ прибавить к цене товара лишний золотой — это соврать. А лучший способ соврать — это сказать немного правды и много лишнего.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
