Это вам не свечки делать

— Слушай, а ты чего тут остался? Вдова, вроде, уехала.

— Покупателя жду, — отозвался конюх. — Ладно, пойдем, на солнышке посидим.

Мы с ним вышли на воздух и уселись в ландо, стоявшее посреди двора.

— Чего оно здесь делает? — осведомился я, хлопнув по сиденью. — Ты, вроде, за порядком следишь, а тут на улицу такую штуку выкинул.

— Это в довесок к Хохлатке.

— У вас тут что, ферма по разведению кур? — опешил я. — А уж в довесок такое ландо отдавать вообще бред.

— Хохлатка это кобыла, — вздохнул парень, и тоскливо посмотрел на сарай. — У нее грива топорщится, вот и прозвал... Эх, рыжий, знал бы ты, какая она умница. С полуслова все понимает, на свист подходит. Вот давай на два такия поспорим, что она денник откроет.

— Брось, — не поверил я и собрался разузнать о вдове, но во-первых, хотелось увидеть лошадь, открывающую дверь денника, а во-вторых стоило укрепить отношения. — А давай!

Конюх свистнул по-особенному, с переливом, и извлек из кармана полморковки. Явились сразу двое. В сарае лязгнула щеколда, и из дверей, поцокивая копытами вышла аккуратная такая гнедая кобылка. На ногах белые "чулки", во лбу звезда, прядь гривы и впрямь на лбу топорщится, словно хохолок, а хвост длинный, почти до копыт. Загляденье, одним словом. Я в лошадях не слишком разбираюсь, но в эту просто влюбился и прекрасно понимал, отчего конюху так тяжело с ней расстаться. Ну а второе событие это сюрт. Он вышел из кухни, поискал меня взглядом, запросто прошел к ландо и непринужденно втиснулся между нами

— Красавица, — помолчав, сказал он, едва Хохлатка схрумкала морковку.

— Ты кто? — спросил, не глядя на него, конюх.

— Господин Дару, — кратко сообщил сюрт.

Вздохнув, конюх встал с нарочитой ленцой, поклонился и сел на место.

— А ты кто? — Дару задал вопрос, который должен был задать я несколько дней назад.

— Сиг_о. Конюх, грум, кучер, от скуки на все руки и вообще незаменимый человек. Чего вам надо-то? — поинтересовался Сиго, поглаживая лошадиную морду.

— Цену спросить, — просто ответил сюрт. — Сколько велено за лошаденку эту взять?

— Вы что, серьезно? — на парня предложение произвело впечатления больше, чем появление самого сюрта.

— Серьезнее не... бывает.

Пока Дару держал паузу, Сиго смотрел на него задумчиво, явно прикидывая, как такое чудо стало сюртом. Да кто его осудит, я сам сперва так же смотрел.

— От двухсот скипов. В дополнение ландо.

— Маловато за такое чудо, — Дару кивнул на Хохлатку. — Кто берет?

— Должны придти двое, — нехотя проговорил Сиго, — кто больше предложит, тому и отдам. Она ж не моя, хозяйская.

Хохлатка тыкалась ему в плечо, словно утешая, и тихо ржанула в ухо.

— Жаль, поди, в чужие руки отдавать, — проговорил Дару. — Вон, как вокруг тебя вьется, словно... собака. А тут неизвестно кому отдашь, могут и обидеть.

Сиго отвлекся от кобылки, сунув ей вторую морковку, и обратился к сюрту без следа почтительности.

— Слушай, дядя, ты чего добиваешься?

— Купить хочу, за двести десять, а ландо оставь себе, мне оно без надобности.

— А мне сдается, что ты просто вроде взятки даешь, и хочешь о хозяевах узнать, — прищурился Сиго.

Тут Дару глянул на него с таким уважением, что я, против воли, заревновал. Похоже, сюрт признал сообразительность этого чертова конюха, и пожалел, что нанял меня.

— Да ты, смотрю, не дурак, — хмыкнул сюрт, — но должен тебя... разочаровать. Моя лошадь старая уже, иди сам проверь, ее Ибрик на улице привязал.

— Кто привязал? — уточнил Сиго.

— Ибрик, — Дару указал на меня пальцем. — Так можешь проверить...

Его перебил смех Сиго. Этот парень явно повидал больше, чем конюшня господина Зюре, так как, заливаясь хохотом, он поинтересовался, нет ли в услужении досточтимого сюрта, помимо ковшика для варки кофе еще чайника для заварки или сковородки для блинов. Признаюсь, я не сдержался. Да, мне уже восемнадцать, вполне ответственный возраст, да, этот парень был сильнее, что видно с первого взгляда, и да, я научился вполне спокойно принимать собственную кличку, все лучше, чем имя, но этот смех задел меня за живое. Хотя, возможно, сыграла свою роль ревность.

Короче, и бросился на Сиго, как коршун на куропатку, получил в нос, столкнул его с сиденья, и мы покатились по траве, как двое малолеток, выясняющих, кто главный в классе по изучению грамоты. Сиго был сильнее, и, наверняка, здорово намял бы мне бока, но внезапно нас растащили, как двух щенят, схватив за шкирки.

— Когда у вас появятся дети, — задумчиво проговорил Дару, держа нас за воротники, — лучше их утопите. Не следует плодиться двум... идиотам.

После чего отряхнул ладони и вернулся на сиденье. Мы с Сиго стояли друг против друга.

— Ты того, не обижайся. Просто Хохлатку жаль, хозяина убили, работу новую искать придется, — первым, еще раз доказав наличие разума, проговорил Сиго.

— Чего там. Ты тоже извини, — глядя в землю пробормотал я, чувствую себя по-дурацки.

— Тебя как на самом деле зовут? — спросил Сиго, утирая нос.

— Ибри, — признался я.

— Тогда зря на Ибрика обижаешься, — подумав, решил конюх. — Ну ковшик и ковшик. Все лучше, чем Рыжий бес.

— Отвали, — посоветовал я, лишний раз убедившись, что этот парень больше подходит для работы с сюртом. Ишь ты, даже древний язык понимает.

— Ибрик, Сиго, вы так и будете там... торчать? — поинтересовался Дару. — Мы тут, собственно, сделку заключаем.

— Я хозяев не сдаю, — огрызнулся Сиго.

— Хорошо, не хочешь помочь отыскать убийцу — не надо, — одобрительно кивнул сюрт и напомнил. — Я у тебя, собственно, спрашивал цену на лошадь, а...

Тут он опять запнулся, и я, решив помочь, продолжил:

— А если ты не хочешь трепаться о своих хозяевах это твои проблемы. Так отдашь Хохлатку в хорошие руки или будешь ждать живодеров с криворукими конюхами?

Вместо ответа Сиго ушел. Его спина мелькнула и скрылась за углом дома. Мы с сюртом сидели молча. Наконец Сиго вернулся.

— Та, пегая, видимо ваша? — осведомился он, облокотившись на борт ландо.

— Моя, — подтвердил Дару.

— Сытая, ухоженная, резких движений не боится, а значит не битая.

— Само собой.

— Двести десять и ландо мое, — выдвинул Сиго свои требования.

— Принято, — решил сюрт, они ударили по рукам, и сделка состоялась, — идемте, Ибрик.

И мы, гордо расправив плечи, отправились восвояси. Хотя вру. Это я, гордо расправив плечи отправился, а Дару, как всегда, плелся нога за ногу, глядя в землю.

Я успел отвязать пегую и взгромоздиться на козлы, когда нас окликнули.

— Эй! Кире Дару!

Вот не думал, что такой парень как Сиго перейдет на "кире" так скоро, но факт остается фактом.

— Кире! Стой!

Сиго подбежал и облокотился на борт экипажа.

— Хозяйка отдала распоряжение искать покупателей на лошадей и кареты еще две недели назад. Тогда же велела привести в порядок кареты. Уехала она вчера, сказала, что к сыну, но кто его знает. Я должен отдать деньги поверенному, и искать новую работу. Пособие выплатили более чем щедрое. Да, ее сын и зять прибыли слишком рано. Даже голубь не успел бы их оповестить о похоронах, так ведь еще время на дорогу надо. Больше ничего не знаю.

Он закончил свою речь, хлопнув пегую по крупу, и та, не дожидаясь вожжей, пошла вперед.

— Куда править? — мрачно осведомился я.

— В трактир, — велел Дару. — Я голоден.

— А уж я как голоден!

— Вот и славно. Правьте по улице до перекрестка, потом налево, и остановите перед "Головой единорога". В нем есть отдельные кабинки и нам никто не помешает.

— Может, что попроше найдем?

— Хватит препираться, — отрезал сюрт. — Правьте, Ибрик, правьте.

Наконец-то я ел не на бегу и не второпях на кухне под ворчание Ситу, а по-человечески. Горячая похлебка сотворила воистину чудо — я ожил, и был готов к дальнейшим похождениям.

— Теперь у нас есть доказательства, что Зюре жив, а вдовушка его покрывает, — довольно заметил я, прихлебывая пиво. — Осталось узнать, где болтается "покойник" и можно брать его за химок.

— Что? — Дару очнулся от своих размышлений и недоуменно посмотрел на меня. — Какие доказательства, юноша, какой... химок, что вы несете?

— Сами подумайте. Зюре видели на улице, когда он числился убиенным — раз. Вдова вызвала сына и зятя еще до похорон — два. Заранее начала продавать свое дело — три. Зюре заказал у мастера веретено для черного колдовства — четыре. Его тело не показывали слугам для опознания — пять. Колдовской рисунок в виде паутины — шесть. И поимка самого Зюре просто дело времени — семь. Мало вам?

Я победно смотрел на сюрта, ожидая, когда получу шквал аплодисментов. И получил. Не то чтобы аплодисменты, но получил.

С видом вселенского долготерпения Дару начал перечислять мне в тон.

— Прохожие обознались — раз. Вдова вызвала детей на семейный праздник, а похороны просто совпали — два. Дело продавала по обоюдному согласию с мужем, желая уйти... на покой — три. Веретено было заказано как экзотический подарок для дорогой супруги — четыре. Предъявлять слугам не было нужды, вдова обнаружила тело, приняла его за мужа и сразу вызвала меня — пять. Паутина она и есть паутина, а у вас, юноша, слишком богатое воображение — шесть. И, поймав Зюре мы обнаружим, что это его давно потерянный... младший братик а то и близнец — семь. Достаточно?

Я сидел, как оплеванный, но предпринял последнюю попытку.

— Но ведь вы имеете право выступать в качестве судьи! Вам ведь таких доказательств достаточно, вот и судите.

Дару со вздохом полез в карман и предъявил мне бумаженцию с пунктами.

— Помните? У нас нет ни лекаря, ни колдуна, а те, кого я подозреваю, умрут, но не расколются. И, замечу, снося головы направо и налево, я скоро лишусь доверия этого... города.

— Вы забыли случай, когда вы своей волей велели казнить человека, который казался невиновным, и впоследствии оказались правы — после казни в его подполе нашли четыре трупа?

Скажу правду — я уперся, как баран, желая доказать собственную правоту.

— Тогда я был абсолютно уверен. Вы, кстати, знаете, юноша, что если я, своей волей, минуя суд, отправлю человека на... плаху, а он окажется невиновным, то казнят меня самого?

— Да ладно! — я отпрянул от таких новостей.

— Об этом говорится, когда я приношу присягу городу, — заглядывая в свой стакан, мимоходом напомнил сюрт.

— Так это просто формальность. Что, не формальность? — правильно оценив взгляд Дару, понял я. — И что, вы на такое согласились?

— Я пока не ошибался, — уклончиво ответил Дару.

— И что теперь делать? — растерянно спросил я.

— Думать, Ибрик, думать. Поверьте, это очень... увлекательное занятие. Ну, вам еще место для Хохлатки надо приготовить, на базар сходить, в общем, мне вы пока не нужны, так что помогите Ситу когда вернемся. Например... приготовьте ужин. Ситу сегодня едет навестить мать, значит будет трезв, а как он готовит в трезвом виде вам прекрасно известно. Я, лично, такое есть не стану.

И вот, вернувшись домой, я попал в распоряжение Ситу. Он был трезвый, гладковыбритый, чисто одетый и злой до невозможности. Ситу заранее, с самого утра, следил за речью и манерами, страшась нарушить правила поведения в присутствии матери. Вот не думал, что у мужика в таком возрасте есть мать, которой он слова поперек сказать боится.

Снабдив меня внушительным списком дел, Ситу гордо удалился, приняв от сюрта кошель с жалованьем, и я остался на хозяйстве.

— Когда к вечеру рухнешь без задних ног, оценишь мою работу, — высокомерно бросил он на прощанье.

Как же! Просто Ситу никогда, слава Богам, не жил с моей сестрой. Главное, правильно распределить время и его хватит на все. Не прошло и часа, как я уже все закупил, все оббегал, запихнул в печь плотно закрытый горшок с ужином, как раз к вечеру дойдет, и начал думать, как использовать оставшееся время. Сунулся было к сюрту, мало ли, вдруг помочь надо, но он был не в духе, и вежливо, честно слово вежливо, метнул в меня подставку для бумаг. Успев увернуться, я правильно понял намек и отправился выполнять братский долг, предварительно проверив, как там рагу а печке.

В замечательном настроении и с гордо поднятой головой я вошел в отчий дом и замер. Нет, физиономию этого Непатали я был готов увидеть, но предполагалось, что Ибру в это время будет делать свечи или суетиться по хозяйству, а не хихикать с ним за прилавком все в том же нарядном платье. Она еще и воротник новый нашила для красоты. Согласен, на такие мелочи я редко обращаю внимания, но не когда моей собственной сестре нашептывает на ухо верзила-стражник!

— Не помешаю? — с горечью спросил я.

Вот тут Ибру соизволила обратить внимание, что в лавку кто-то вошел, и сразу сообразила, что этот кто-то весьма свиреп, и готов свернуть шею чертову помощничку, подбивающему клинья к его сестре.

— Ибри?

Ух, как она вокруг меня запрыгала. Сразу выдала и что я, в кои-то веки, выгляжу опрятным и достойным молодым человеком, и что очень мило, что заглянул, и как она рада меня видеть. А Непатали этот стоял и скалился как дурак, изображая радость от встречи.

Даже жаль, что Ибру меня успокоила. Уж я бы навалял по этой довольной физиономии, пусть он и здоровее в полтора раза. Но Ибру быстро увлекла меня наверх.

— Вечно ты заводишься по пустякам, — вещала она по пути, — конечно, я слегка кокетничаю с Непом, он от этого лучше работает. Сам как считаешь, одного слова этого твоего сюрта достаточно, чтобы стражник стал хорошим лавочником?

— Сюрт не мой, — огрызнулся я.

— Хорошо, я прогоню Непатали, а ты бросай все и возвращайся в лавку, — заявила Ибру. — В конце концов, тебя наняли всего на неделю, и она, замечу, истекла.

— Как на неделю?

Я замер на пороге и резко повернулся к Ибру.

— Осторожней, медведь!

Хорошо, она отскочить успела, не то бы сшиб, а мое настроение окончательно испортилось. Похоже, вид мой стал действительно жалок, так как Ибру, тяжело вздохнув, впихнула меня в комнату, крикнула вниз, чтобы верзила Неп заварил чай, и достала из буфета медовое печенье.

— Ешь давай, — велела Ибру, ставя передо мной тарелку. — Вон, какой тощий, в чем душа держится. Хоть синяки почти сошли. А ты знаешь, приходил господин Гар_и и предложил нам изготовить свечи на свадьбу его дочери.

Вот тут пошел разговор. Это же какой заказ! Пока мы обсуждали, как управиться за двадцать дней, из головы напрочь вылетел и Неп, и мои, как "деликатно" выразилась сестра, абсолютно идиотские подозрения. В целом, запас свечей у нас был достаточный, просто надо кое-что доделать. И вот, допив чай, я отправился поработать.

Привычная работа доставила нежданное удовольствие. Хорошо, когда умеешь что-то делать лучше других. В общем, отвлекся я только когда этот Неп осторожно похлопал меня по плечу. Я зло обернулся и он отступил на шаг, что сильно погрело душу. Теперь, остыв, я был очень благодарен Ибру, что отговорила от мордобоя, этот амбал мог сломать меня как сухой прутик. Теперь же он вежливо, но с достоинством, поинтересовался, не пора ли ужинать, уже все готово, Ибру беспокоится, что я переутомлюсь, а лично ему, Непатали, пора уходить, так как он никогда не ночует в этом доме.