Такой любви не бывает

— Какая теперь разница. Завтра все равно не придет....

Голубые глаза закатились. Безвольное тело свело судорогой, ноги и руки задергались. Мужчина думал не долго. В сердцах бросив:

— Будь все проклято! — Михаил достал камень голубого цвета из кармана и приложил ко лбу женщины.

Когда судороги прекратились, он подхватил безвольное тело на руки и бегом направился к оставленной на входе в парк машине.

Только примятая трава, сумочка на скамейке и забытый женский шифоновый серо-зеленый шарф остались, как напоминание обо всем произошедшем. Легкая ткань шевелилась на ветру, словно живая. Она как будто говорила: я живу, и вы ничего с этим не сделаете. Забывайте меня, затаптывайте, а я все равно живая. Все равно...

Безлюдная аллея все так же оставалась тихой и пустой. А сумочка и шарфик, медленно, очень медленно растворились в воздухе.

Глава 12

Право на смерть

Дождь. Это точно дождь. Закрытые тяжелые веки мешали определению источника шума. С трудом, но сообразила: тихий шорох обозначает, что на улице идет дождь. Я не понимала, почему мне никак не удается проснуться. Да и сам сон такой странный, такой реальный. Да нет, это не сон. Это все-таки реальность. Грустно, что Михаил оказался свихнувшимся маньяком. Надо попробовать сообщить ищейкам. Стоят ли люди, которые тогда избегнут справедливого возмездия, моего участия в своей судьбе? Но Михаилу все равно не удастся расправиться со всеми. Это только в дурацких боевиках возможно такое. Реальная же жизнь ничего общего с кино не имеет. И потом, с этой своей одержимостью, он перебьет половину населения планеты, если понадобится. Следует сообщить в органы. Еще бы глаза открыть... Удалось проделать данную операцию не сразу. Но получилось же.

Открыла глаза, и тут же закрыла их обратно. Приглушенный свет прожигал насквозь радужку, сил терпеть такую пытку не нашлось. Правда, беглого взгляда хватило, чтобы понять, что нахожусь в отдельной палате в больнице.

— Галин, как ты? — муж, сидевший у кровати, очнулся от тяжких дум.

— Слабость. И глазам больно на свет смотреть, — голос дрогнул, когда вспомнила причину своего плохого самочувствия.

— Почему ты ничего не сказала о своей болезни? — Сергей взял меня за руку.

— Я сама только узнала, — приоткрыла один глаз, не век же с закрытыми гляделками лежать.

— Надо было позвонить, — супруг расстроено потер лоб свободной рукой, не выпуская мою из другой. — Мы бы нашли хорошую больницу. А не так, чтобы оказаться неизвестно где, и неизвестно как. У меня есть знакомые. Они могут порекомендовать замечательных специалистов.

— Не надо, Сереж, — остановила этот словесный поток, вырвав свою руку из захвата. Усилие далось головокружением. — Пойми. Для меня не осталось шансов. Никаких. Я понимаю это. Только все никак не смирюсь. Любой день может оказаться последним. Просто пойми и прими.

— Не могу и не хочу понимать, — упрямо поджал губы мужчина. — Надо бороться. Если необходимо, делать операцию. Деньги я найду.

— Скажи, зачем тебе головная боль, связанная со мной? Для чего ты проявляешь заботу о том, кто тебе уже давно не дорог?

— Ты не права. Шесть лет брака за спиной, это не пустой звук для меня. И ты близкий и нужный мне человек.

В ответ на эту фразу открыла оба глаза и горько усмехнулась. Сколько лет ждала этих слов. Нет, не слов любви. А просто признания себя нужной ему. Но как поздно он их мне сказал.

— Не надо, Сереж. В твоей жизни нашелся уже человек, который стал и нужным, и близким. Теперь я могу только сказать, что сама во многом виновата. Например, в том, что так и не научилась не бояться любви. И в том, что могла быть лучшей женой для тебя. За это прошу простить меня. А вот все остальное... Имеет ли оно сейчас значение? Мне, кажется — нет, не имеет. Осталось так мало времени впереди. Давай не будем тратить его на выяснение отношений и ссоры. Их практически не было в нашей прошлой жизни. Пусть их не будет и сейчас.

— Ты все о том же, — его губы скривились в непонятной ухмылке. — И опять не хочешь ничего слышать. Но я заставлю тебя слушать. Ты должна знать правду.

— Сережа, — страдальчески поморщилась я. — Я же попросила — давай не будем выяснять отношения. На это у меня нет ни времени, ни желания. Мне уже ничего не надо. Я просто хочу провести оставшиеся дни в покое. Я просто хочу жить. Видеть солнце или дождь за окном, а лучше вживую. Дышать, ощущать, как бьется сердце. Только это. А все остальное — просто суета. Если удастся выжить, тогда я с удовольствием послушаю твои объяснения. Пока же, прошу, не нужно ничего говорить об этом. Просто прошу. Надеюсь, ты услышишь мою просьбу.

Упрямо поджатые губы, сморщенный лоб и жесткое выражение лица говорили о том, что он не послушается. И понимать, что все это было и прошло, не хочет. Смиренно приготовилась к тому, что он все-таки настоит на выяснении отношений.

— Надеюсь, ты передумаешь. Скажешь, как будешь готова выслушать все, что я хочу тебе сказать, — от удивления даже дернула головой, что вызвало не очень приятные ощущения.

— Ты действительно не стал настаивать? — приподняла руку и коснулась его колена.

— Да, действительно, — подтверждение прозвучало как-то рассеянно, а мужская ладонь накрыла мои пальцы. — Не могу же я насильно заставить тебя слушать. Но, надеюсь, ты переменишь свое решение.

— Так странно слышать от тебя все это. Спасибо, что не стал настаивать.

— Просто, ты права, — непримиримое выражение исчезло с его лица. — Сейчас лучше потратить время на поиск хорошего врача, а не на споры. Обо всем другом мы сможем поговорить, когда ты пойдешь на поправку.

— Да, конечно, — отвернулась, пряча слезы, навернувшиеся на глаза при мысли, о том, что, возможно, уже завтра не увижу больше неба.

— Ты, главное, верь, — прижал мою руку муж к своему колену. — Мы обязательно найдем способ справиться с бедой.

— У меня не хватит решимости сообщить маме, — сменила направленность разговора. — Сможешь ей сам рассказать?

— Тяжелая задачка. Но я попробую, — он не стал отказывать мне в моей просьбе.

— Нет, конечно, если не получится, то я сама скажу. Ты только предупреди меня, хорошо? Чтобы я знала, нужно мне маме звонить или нет, — мои пальцы, которые он так и удерживал на своем колене, предательски задрожали.

— Я обязательно расскажу про результаты переговоров, — супруг ласково улыбнулся.

— Буду ждать, — забрала у него свою руку, очень уж неудобно она лежала, затекла.

— Если получится сегодня решить вопрос с клиникой, то перевезем тебя в другую больницу. Есть у меня одна мысль. Как ты на это посмотришь?

— Я просто не верю в чудо, — вздохнула. — Надо же, прежде чем решить, ты спросил меня.

Воцарилось молчание, на мое замечание муж не стал отвечать. Тут же начала заниматься самоедством. Зачем пытаюсь его задеть? Для чего, если ранее сама просила без лишних волнений прожить день?

— Извини, — покаянно произнесла я.

— За что? — пожал плечами Сергей. — Все правильно. Обычно я не спрашивал тебя, когда принимал какие-то решения, касающиеся нас двоих. И это я должен просить прощение у тебя. А не ты у меня. Из меня получился плохой супруг. Так что прости меня, дурака...

— Вина лежит на обоих, — предложила компромиссный вариант. — Но мы опять пришли к тому, с чего начали. Давай не будем о грустном. Лучше помоги мне встать. Голова кружится, боюсь, сама упаду.

— Зачем? — встрепенулся задумавшийся супруг.

— Хочу в окно посмотреть, — вымученно улыбнулась в ответ.

— Но это неразумно, — возразил он. — Врач сказал, что тебе лучше лежать.

— Возможно, у меня уже не будет возможности увидеть жизнь за окном, — голос предательски дрогнул.

— Даже не думай. Все будет хорошо, — но подняться мне помог.

Процесс оказался сложным. Пугающе сложным. Сам переход в вертикальное состояние сопровождался сильным головокружением и потемнением в глазах. Оперлась о плечо мужа и отдышалась.

Каждый шаг к окну давался огромным усилием воли. Все время казалось, что земля уходит из-под ног. Мир поражал своей неустойчивостью и зыбкостью. Когда мы подошли к окну, попросила отпустить меня. Вцепившись пальцами в подоконник, долго ждала, пока темная пелена перед глазами рассеется. Мучительное ожидание закончилось через несколько минут, и я смогла выглянуть в окно. Стекла, сквозь которые приходилось смотреть, раздражали, и я попросила слабым голосом:

— Открой, пожалуйста, окно.

— А если простудишься? — но к окну подошел и, дернув за раму, распахнул его.

— Спасибо. А если простужусь... Какая разница, — прошептала, глядя на качающиеся от сильного ветра деревья.

Прохладный воздух ворвался в палату свежей струей. И на миг почудилось, что я свободна. Свободна от всего в этом мире. Захотелось расправить несуществующие крылья и полететь. Далеко. Туда где нет боли, нет страха, где есть счастье. Подняться в небо. В простор, полный света.

Опустила взгляд на грешную землю, дабы избежать искушения встать на подоконник и прыгнуть, и нахмурилась. Под окном стоял человек. Мужчина. Правда, сверху плохо видно, кто. Темноволосая голова и серая куртка навевали определенные мысли. Неужели Михаил? Зачем он пришел? Сплясать на моей могиле? Или для того, чтобы убедиться, что мне точно не выкарабкаться?

Чего я злюсь? Возможность дожить оставшиеся мне несколько дней он оставил. Стоит ли плохо думать о нем? Надо попросить Сергея помочь мне связаться с ищейками. Голова точно стала плохо соображать. Супруг и не подозревает о существовании этой волшебной стороны жизни. Придется самой.

— Слушай, а сколько сейчас времени? — повернулась к мужу, вспомнив, что потеряла сознание вечером.

Голубое же небо и яркое солнце никак не связывались с этим временем суток.

— Два часа дня, — мельком взглянул на часы и зябко передернул плечами.

— Как я сюда попала? — долго же провалялась в отключке.

— Какой-то незнакомый мужчина принес тебя на руках. Потом исчез. Ты знаешь его? — подозрительно прищурил глаза Сергей.

— Откуда? — снова повернулась к окну, заработав очередную порцию головокружения и тошноты.

Под окном все так же топтался подозрительно знакомый индивидуум. Так Михаил это или нет? Этаж где-то третий. Выглянула из окна, крепче вцепившись руками в подоконник. Точно. Третий.

В этот момент стоящий внизу мужчина поднял голову вверх. Михаил! Отпрянула от окна и почувствовала, как меня пробила крупная дрожь. Зачем он пришел? Зачем? И видел ли он меня?

Комната поплыла перед глазами, пол уехал из-под ног, и пришло понимание. Финита ля комедия. Мое время пришло. Осознание того, что дальше ничего нет, стало страшным открытием. И в то же время проплыла мысль, что наконец-то станет так легко, свободно.

Не видела, как мужчина кинулся к упавшему на пол женскому телу. Не видела, как начались судороги. Не видела, как меня откачивали. Просто плыла по волнам. Теплые, мягкие, они покачивали меня, даря ощущение покоя и уюта. Так хорошо, так спокойно.

Совсем не удивилась, когда призрачная фигура помогла выбраться мне из воды. На секунду посетило сожаление при мысли о теплоте и ласке волн. Но я его отбросила и без колебаний последовала за своим старым знакомцем.

— Я так боялся, что ты больше не придешь, — он привлек меня к себе.

— Пришла же. Сразу хочу извиниться. Ты был прав во всем, — отстранилась от него и заглянула в туман, заменяющий ему лицо. — Но я предпочитала прятаться от правды. Сейчас же смысла в коконе нет. Зачем он мне? У меня почти не осталось времени.

— Что ты, это я не прав. Нельзя было так огорошивать тебя. Но я не удержался. Я же видел твою истинную суть и так хотел, чтобы ты поняла, как много теряешь, — сегодня мы гуляли по сказочному саду, яркому, но тихому.

— Не нужно лишних слов. Я пришла попрощаться.

— Попрощаться? — серебристые искры, из которых он весь состоял, потемнели.

Недоумевает, наверное.

— Я ухожу, — ответила и, не ожидая от себя такого, прильнула к нему.

Тепло. Уют. Покой. От него веяло всем этим. А еще сдерживаемой страстью. И грустью. Так необычно чувствовать его эмоции и понимать, что он ощущает. Если бы в реальности обладала такой способностью — скольких проблем удавалось бы избежать.

— Нет. Не уйдешь. Я не позволю. Я сделаю все, чтобы ты осталась, — он говорил так, словно уже давно все обдумал и решил.

— То, что случилось, не переломишь, — ласково провела пальцем по туману в той его части, где должна находиться щека. — И времени так мало. Так мало. Давай не будем терять его.

— Ты, правда, этого хочешь? — голос мужчины дрогнул.

— Да! — ответ прозвучал немного удивленно, потому как поняла.

Да. Действительно хочу. И самое странное, что нет никаких сомнений в правильности принятого решения. Ни мыслей о том, что я его не знаю. Ни ощущения того, что это чужой человек.

Как описать то чувство, будто сделала шаг в обжигающее пламя? И оно не опалило меня. Нет. Оно принесло наслаждение. Когда серебристые искры смешались с моим огнем, мир взорвался радугой красок и ощущений. Я растворялась в нем. Полностью. Без остатка. Но в то же время он стал неотделимой частью меня. Наши огоньки смешались, и тогда узнала. Узнала своего безымянного любовника, который приходил ко мне ночью под личиной Сереги. Узнала эти нежные ласки, полные любви. Да, любви. Теперь понимаю, почему та ночь стала незабываемой. Ни с чем не сравнить тот фейерверк чувств, который испытываешь в момент близости с человеком, любящим тебя, и которого — о, чудо! — любишь ты. Это понимание, это узнавание оказалось таким неожиданным. Оно подарило ощущение счастья и неземного блаженства. Два разных пламени смешались для того, чтобы на мгновение стать одним. Невероятное чувство. Невероятная радость. Не нужны слова, чтобы сказать: люблю. Не нужны взгляды. Просто знание того, что ценнее этого человека нет ничего на свете. И удивление, когда и где успела его полюбить. Наверное, в тот момент, когда он в первую нашу встречу прикоснулся ко мне. И так грустно, что поняла это поздно. У нас остались только эти мгновения. И мы использовали их полностью, испивая чашу страсти до дна.

Сплетение энергий напоминали страстные объятия. Ласковое касание теплого серебристого пламени сродни возбуждающему поцелую. Притом поцелую, который отдается желанием во всем моем эфирном теле. И как кульминация — полное слияние, смешение желтых и серебристых искр. Мы представляли собой одно большое, пышущее страстью пламя. И страсть долго не угасала. Она заставляла снова и снова начинать ласки. Она заставляла отсоединяться от него в изнеможении, так, чтобы иметь возможность передохнуть. И она же гнала меня в огненные теплые объятья, чтобы снова испытать блаженство от ощущения себя единым целым с ним.