Пришла весна, наступил праздник Земли Рождающей, и женщины вышли в поле чтобы поклониться Матери своей. Но со страхом смотрели они на меня, когда я вошла в их круг. Ведь у меня не было детей. Женщины боялись меня еще больше чем тогда, когда считали меня ведьмой. Ибо ведьма дочь леса и болотной трясины. Она может иметь или не иметь детей, это уж как ей, ведьме, самой будет угодно. А женщина — дочь земли. Ее бездетность приводит в гнев Великую Мать, и за такое богиня полей может наказать всех землепашцев.

Лишь одна из женщин деревни, рожденная не среди полей, а взятая замуж из страны священных озер, рассуждала по-иному:

— О, сестры мои! Бесплодных женщин не бывает. Просто их дети рождаются и живут в сказаниях. Их сыновья вырастают и становятся волшебными героями, а дочери — возлюбленными героев. В ночных видениях они приходят к певцам и сказителям и рассказывают о своей жизни. Если бы было не так, откуда бы сказки и предания взялись? Поэтому у нас называют осиянными вечной славой тех, кого вы зовете бесплодными.

Но женщины полей не согласились с ней. Они предложили мне своих мужей, на выбор или всех сразу. Ведь тот, кто сумеет оплодотворить бесплодную, считается у них благословенным — он и весь род его. Ревности не было в них, ибо Мать Землю они чтили превыше всего и на все готовы были, чтобы заслужить ее милость.

Время прошло, и завершился годовой круг, и снова поднялись из земли молодые всходы. На моем левом плече теперь были знаки многочисленных мужей. В тех землях тот, кто называет женщину своей, рисует на ее плече знак своего рода. Знаки теснились и уже спускались с плеча моего на руку, но ледяного проклятия с меня снять никто не смог.

Женщины племени вынесли в поле рожденных в тот год детей. Они просили для них у солнца — силы, у ветра — свободы. А я просила у Хсейора прощенья за то, что не продолжила его жизни. А ведь кто как не он был этого достоин! Проклятье мне, что разрешила я Семи Зверям заманить меня в холодную воду, в ледяную ловушку. А может быть, Хсейор сам не хотел больше знать меня после того, как я стала женой презренного Удара Молнии? Так говорила я, глядя на амулет перерождения, который достался мне от Хсейора.

Увидев это, самая старая из женщин сказала мне:

— Здесь он тебе не ответит. Для разговоров с мертвыми есть особое место. Иди вдоль речного берега, на запад, вслед за вечерним солнцем, уходящим за край земли. Там над рекой есть высокая белая скала. Имя ей Орлиный Утес, потому что в старину умершие прилетали туда в орлином облике.

— А отчего они теперь не прилетают? — спросила я ее.

— Некому вызвать их, ибо лишь женщины умели делать это. Только дающая жизнь может говорить с умершими.

Я спросила мудрую старуху, отчего женщины больше не поднимаются на Орлиный Утес. Она ответила:

— Идти в священные леса, подниматься на священные скалы женщина должна одна, без защиты, без охраны, даже без оружия. Ибо Праматерь людей, первая из женщин, одна бродила по земле и была безоружна. Но теперь та, что выходит из дому без охраны мужчин — уже не вернется под родной кров и не увидит своих детей! Прошли времена, когда древние законы были святы по всей земле. Давно уже ловцы рабов, жадные черные вороны, летят на золотой блеск волос северянок. Да и некоторые из наших воинов.... не хочу говорить об них. А теперь они и старших женщин стали захватывать, чтобы получить выкуп от их сыновей. Они знают древние обычаи и подстерегают нас в местах сбора целебных трав и рядом с древними святилищами. Оттого все настоящие колдуньи черноволосы, одиноки и бездетны. Только они могут бродить по диким лугам и обмениваться тайными знаниями на лесных полянах. Им одним можно подниматься на священные скалы, уходить по потаенным тропам в лесную чащобу и гадать о будущем, глядя в воду священных озер. Им бояться нечего, и тебе бояться нечего! От работорговцев защитит тебя чернота твоих кос, от служителей Белого Лиса — лисий образ на твоем мече. Дождись вечера перед новолунием и поднимись на Орлиный Утес. Подари сестре реке самое дорогое, что есть у тебя. А потом оставайся там до рассвета и вспоминай того, от кого достался тебе амулет перерождения. Тогда он явится тебе в вещем сне и ответит тебе.

Мудрая старуха была права, на то она и старуха! Кто сидел возле Орлиного Утеса? Южане-работорговцы. А их лодка была привязана у берега. Я подошла, и один из них крикнул:

— О, Небо! Эта стрела из черного дерева — наша! Кто из северных воров посмел украсть ее? Пора ей лететь обратно к синему морю, к родным богам!

Сами они воры. А я хитрая, у Семи Зверей выучилась. Я решила выведать, отчего они безбоязненно разбойничают в наших землях, и сказала:

— Страшно мне с вами идти. По дороге люди севера нападут на нас и снова захватят меня, и тогда уж лишат меня последней свободы. Они ведь высоки ростом и сильнее вас. Или у вас есть тайная защита от этих великанов?

Они засмеялись:

— Наша защита в их глупых рыжих головах. Их воины между собой дерутся, за власть и за славу, а каждый из их предводителей старается переманить нас на свою сторону. А недавно здесь появился недавно один волшебный цветок, который помогает нам. Не бойся уйти с нами, мы отведем тебя в крепость на берегу океана. Ты можешь остаться там и служить префекту, или вернуться на корабле в страну твоих предков.

Может быть, и правда лучше было бы для меня быть под их защитой. Ибо даже имея меч с лисьим знаком, я боялась грозного Белого Лиса. Но я надеялась увидеть Хсейора в орлином образе. Я сказала южанам:

— Завтра я уйду с вами, а пока позвольте мне подняться на утес и поговорить с орлом.

Они разрешили. Сказали, что и в их стране гадают по полету птиц.

На вершине утеса было древнее деревянное изваяние. Ветер иссушил его и лишил подобия с людьми или зверями. Но оно было украшено двумя оленьими рогами — видно некогда это был образ Женщины-Оленихи, праматери рода людского. С высокого утеса были видны темные леса на севере и серые вершины далеких гор. Под полуденным солнцем, по бескрайней Великой Равнине змеилась страшная дорога на южные поля, откуда невольникам нет возврата. А далеко внизу река Медведя-Рыболова, повелительница береговых утесов, разрезала надвое наш край: север — бедность и свобода, юг — золото и рабство.

Я бросила в реку самое дорогое, что было у меня — серебряную звезду, которой была я украшена в день смерти Хсейора. Потом стала думать об умершем, пока сон не одурманил меня.

Я увидела себя далеко на востоке, там, где горы так высоки, что луна, бредущая по небу, обходит их стороной. На белом камне рос Священный ясень, а вокруг возвышались странные скалы, обликом подобные окаменевшим языкам огня. Под ясенем стоял Хсейор с ледяным мечом, на его лице блестел иней. Я спросила его:

— Как ты смог прийти сюда, ведь твое тело сожрали кабаны моего хозяина?

Юноша усмехнулся:

— Спроси, как упавшие звезды возвращаются на небо! Спроси, как погасший огонь очага возрождается в небесной молнии! Когда-то смерть охотилась за нами, а теперь мы охотимся за смертью. Видела ли ты туман, который вечером стелется по лесным опушкам и просекам? Это дым от наших костров, невидимых и холодных. Взгляни на изображения на стене святилища. Это лучшие из нас, отобранные как зерно для посева.

Белые скалы стали святилищем, и имя ему было Храм Возвращенного Света. На стене были изображены люди подобные богам, или может быть они были богами в облике людей. Луч солнца пробивался сквозь трещину в скале, и наши тени стали светлыми и зыбкими, как во время солнечного затмения. Хсейор прошептал:

— Тот, кто входит в это святилище, не просит ни о чем. Он встает против света, так чтобы его тень слились с изображениями людей на стене, будто они братья его. Когда они убьют Смерть, тогда вечный лед растает под солнцем, и вода станет полноводной рекой. Тогда выйдут на свободу корабли, некогда унесенные бурей на север и вмерзшие в лед, и умершие вернутся в родные земли.

Хсейор был мне дороже людей-богов, изображенных на стене. Мне надо было спросить его, почему он не хочет возвращаться в мир живых. Но тот, кто видит сон, не имеет власти над словами своими. Другое было у меня на уме в ту ночь, и я спросила Хсейора: что мне делать, уйти ли на юг с работорговцами? Хсейор прошептал, как заклинание:

— Is fecit cui prodest...мне пора уходить.

В отчаянии я хотела удержать его. Но рука Хсейора была холоднее льда, и от этого мертвого холода я проснулась.

Странным показалось мне то, что Хсейор заговорил на языке врагов наших. Может быть, не вещим был мой сон? Некогда мой отец сказал мне, что иногда человек во сне отвечает самому себе, ибо ночной разум древнее и мудрее дневного. Но не всегда дневной разум понимает то, что нашептывает ему его старший брат.

Наступила уже середина ночи новолуния. Вокруг утеса была слепая тьма, только костры пастухов горели на лугах. Дик и холоден этот край. Не лучше ли мне было уйти с ловцами рабов и найти защиту в их крепости, а потом увидеть синее море и далекую страну вечной весны? Но мой отец говорил, что дорога в страну мертвых — в северных землях. Если я уйду отсюда, я никогда не найду ее.

Я молила богов отца моего: помогите мне принять решение! Никакого знака не являлось в темном небе. Безжалостные боги, неужели трудно вам послать хоть мелкую комету? Нет, небожители не слышали меня.

Но вдруг иной знак явился мне, не на небе, а на земле. Вдалеке вспыхнуло созвездие ярких огней, будто где-то в темных полях расцвел огромный куст шиповника с цветами из алого пламени! Я вспомнила про волшебный цветок, о котором говорили южане. Вдруг этот тайный друг охотников за рабами поможет и мне?

Все холоднее становилось на утесе. Вскоре и волшебный цветок погас. Но я запомнила, где он цвел — теперь главное найти его. Я не могла дождаться рассвета! Наконец взошло солнце, утренний туман над речной долиной развеялся, и не было там никакого огромного цветка. Но я видела, в какой стороне он сиял ночью. Нет, не надо мне белолунного мирта и цветущих олеандров. Я найду волшебный северный цветок и с его помощью — дорогу в мир мертвых! А от служителей Белого Лиса меня защитит меч со знаком их повелителя.

Но когда я сошла с утеса и сказала, что отказываюсь от помощи, южане преградили мне дорогу:

— Мы все равно мы отведем тебя в крепость для дознания. Вдруг ты из беглых рабов или дочь изменника!

Но я хитрая. У Семи-Зверей научилась. Я ответила им:

— Мне ли с вами спорить, доблестные мужи! Но в моем доме остались золотые монеты. Я отдам вам их на сохранение. Вы со мной не ходите, ведь чем ближе к лесу, тем смелее варвары. В залог моего возвращения я оставляю вам мой меч с изображением лисы. О храбрецы, далеко ли я уйду без его защиты!

Цветок Большого Козла

О отец мой! Я поклялась тебе стать трусливой. Но свидетели боги! Увидев во сне Хсейора, я забыла мое обещание и забыла даже Белого Лиса. В то утро я думала только о волшебном цветке. Но на прибрежных лугах лишь голодные овцы бродили, искали первую весеннюю траву. Не только волшебного цветка там не было, но и простые цветы еще не расцвели. Долго я шла, пока не увидела высокую ограду из заостренных бревен. Я подумала: вот они какие бывают, крепости! Здесь, наверное, прячут огненный цветок. Только бы там в придачу к волшебному цветку охранника-дракона не было. Я постучала в ворота, и в ответ загремел свирепый собачий лай. Чьи-то головы показались над оградой. Но не драконьи, а людские, лохматые, в бараньих шапках. Видно здешние обитатели рассматривали меня.

Наконец ворота приоткрылись, и из них грозно выступил поселянин возраста уже не молодого. Косы богато перевиты речным жемчугом — значит вождь здешний. Был он важный, кряжистый и широкий в кости, вроде горного гнома, который вымахал до медвежьего роста на плодородной земле равнины. Дороден и могуч: овчинный тулуп на плечах того гляди по швам треснет. Ноги кривые, дугой, будто под тяжестью его прогибаются — но на земле стоит крепко. Усы и борода пышные, светло-рыжие, такие жесткие, что жена у него наверное ходит вся исцарапанная, как после встречи с рысью. Сначала он грозно и недоверчиво прищурился на меня. Потом вдруг улыбнулся так широко, что даже усы поднялись кверху:

— О, тебя то мне и надо! Люди рассказывали мне о тебе. Ты знаешь искусство письма?

— Меня мой отец выучил письму и счету, — ответила я.

Он пошире ворота приоткрыл и стал завлекать меня в свои владения:

— Я здешний вождь, хозяин береговых земель. Оставайся у меня, буду платить щедро. Мне пригодится грамотный помощник. Много у меня забот по хозяйству! Я ведь все добываю обменом. Везу к лесным опушкам капусту, горох, репу, а беру иное добро: дрова, бревна, мясо и шкуры зверей лесных, оленьи жилы для шитья, и прочее чего у меня нет. Золотых и серебряных монет я в торге не признаю, они приманивают воров и разбойников. Монеты небось легче унести, чем шкуры или кочаны капусты. Но овощи у меня есть летом и осенью, а то, что приносят люди леса, мне нужно зимой и весной. Посему грамотная южанка мне пригодилась бы, чтобы к зиме не забыть, кому и сколько я дал в долг при сборе урожая.

Тут он совсем широко ворота распахнул и впустил меня за ограду, чтобы прельстить богатством своим. Все его владения были заняты огородом, а жили его люди у самой реки, на болотистом берегу. Видно не хотели занимать место на хорошей плодородной земле. Дома были построены на высоких опорах, чтобы если река разольется, она не затопила их. Я вспомнила о деревне болотных охотников и спросила огородного вождя:

— Кто вас научил строить такие дома? Мать-Цапля? Или люди с северных болот?

Он захохотал:

— Болотные научили, племя лягушиное. Когда я прошу, мне никто не откажет. В этом крае меня чтят не меньше, чем самого грозного воителя. Кто мне не угодит — не продам капусты! Она ведь без полива не вырастет, да и не любит каменистых и песчаных здешних земель. Нежна и привередлива капустка, совсем как ваше женское племя, забодай вас баран! А самые плодородные береговые угодья — мои. Вражды со мной никто не хочет. Все окрестные вожди друзья мне. Мы с ними обмениваемся дарами. Мед, брагу, шерсть, ножи, топоры... все мне несут. Эти приношения я делю между моими людьми — каждому даю по мере усердия в работе и по почету, который он мне оказывает. И тебя не обижу, если будешь служить мне. Пойдем со мною, увидишь, какая тебя здесь ожидает сытая жизнь.

Он поманил меня за собою, к себе в жилище. Под домом у него был вырыт огромный погреб. Над крыльцом, на весеннем ветерке, вялилась рыба и была подвешена за лапки дареная дичь, больше, чем у самого удачливого охотника. А в доме было спрятано столько разного добра, что наверное здесь правитель страны Египет нищим бы показался. Хитрый огородник стал шёпотом прельщать меня:

— Иди ко мне служить, не прогадаешь. Над моими людьми власти у меня побольше, чем у предводителей военных дружин. Если их воины ими недовольны, то забирают свое оружие и идут к другому вождю. У охотников такой же вольный нрав. Они везде себе пропитание найдут. А мое племя — люди земли. Червь земной далеко не уползет. Да и свободных земель теперь тут нет. Если прогневаюсь и выгоню кого — его счастье, если хоть в батраки возьмут. Все хозяйство и торговлю веду единолично. Лодка, телега, кони только у меня. Не даю моим людям заиметь привычку самим думать о пропитании. Вечерами рассказываю им сказания про великанов и чудовищ, чтобы боялись, что я их выгоню за ограду, в дикие земли. Вместо дружины у меня псы сторожевые. Они небось против меня не взбунтуются.