| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Он молча смотрел ей в лицо, на грязной шее бешено пульсировала жилка.
Медленно подняв руку, она коснулась ладонью его всклокоченных волос, и он вздрогнул. Пистолет опустился, Ибрагима шатнуло, и он скорчился, захлёбываясь то ли кашлем, то ли рыданиями.
Она присела рядом и обхватила его за плечи. Ахмад, мгновенно оказавшись возле них, выдернул у него из рук пистолет, сунул подлетевшему Гелани. Сгрёб её и Ибрагима в охапку, толкнул к крыльцу:
— Домой!
У Ибрагима лязгали зубы, он хватал воздух запёкшимся ртом, но глаз с неё не спускал.
— Ты что, в яме был? — тихо спросил Гелани.
Тот молча кивнул.
Ахмад с размаху захлопнул за собой дверь:
— Ну что ты уставился на неё, парень? Я тебе сказал — она не может!
— Я могу. — Она подошла вплотную, положила руку ему на плечо. — Вот отказывать — не могу. Пропадёт.
— Кто? — Ахмад сжал её пальцы. — Он?
— Он тоже. И это всё... пропадёт. А мне это ещё дочери передавать...
Она улыбнулась, глядя на их ошалелые лица.
* * *
04.05.04
Ну что ж, дорогая моя, на переднем у нас передышка... спят в окопах друзья, тишина на крутом берегу...
В том смысле, что Бес, похоже, надолго решил взять тайм-аут от политики. А я... я всё-таки взялась вести на его канале миленькую образовательную программу для детей, что здесь совсем не лишнее: "Льва показываю я, посмотрите, нате — он теперь не царь зверья, просто председатель..." Актуально, ага?
А вообще пора, пора мне уже хорошенько вспомнить детские стишки — скоро пригодятся... Вижу, как ты настораживаешь ушки — всё верно, моя дорогая. Даже моя мама пока не знает о том, что я скоро стану мамой. Ну, не так, чтобы уж очень скоро — по моим подсчётам, осенью.
Честно? Боюсь.
Но домой не поеду всё равно. Будь, что будет, Аллах велик...
* * *
— Беслан Алиевич... — Она слышала свой голос будто со стороны. — Я немножко опаздываю... но сейчас приеду. Вы, пожалуйста, кого можете... а лучше всех... пошлите на улицу меня встречать, минут через пять. Наверное...
— Бешеная, что!..
Она мгновенно отключила мобильник и, беззаботно подойдя к уазику, стоящему возле райотдела, улыбнулась высунувшемуся покурить водителю.
На встречу с делегацией ПАСЕ, которую привез Тимурханов, придётся ехать с ветерком.
Водитель из-за приоткрытой дверцы оценивающе оглядел её причёску, и наряд, и боевую раскраску, и кокетливую сумочку, и супернавороченный мобильник в руке.
— Могу я вас попросить? — она снова солнечно улыбнулась парню в камуфляже. — У меня в телефоне фотокамера. Сфотографируйте меня, пожалуйста!
Тот завороженно уставился на телефон и невольно протянул руку. Крепко обхватив его запястье, она изо всех сил дёрнула парня к себе, и тот кубарем скатился на землю.
Через мгновение она уже была на месте водителя.
Она раскрыла сумку, повернувшись к оцепеневшему рядом милиционеру из местных, — в сумке была всего лишь косметичка, но тот, совсем молоденький пацан, не сводя с неё глаз, судорожно переглотнул:
— Сан йиша...
— Ваш эра дац ас хьоьх (ты мне не брат)!
Парень сполз с сиденья, и, не дожидаясь, когда он захлопнет за собой дверцу, она вывернула ключ зажигания.
Нога втопила педаль газа до упора, и тут же взвыл магнитофон, видимо, настроенный на сие нехитрое действие.
— Если нам скажут — ваш поезд ушёл, мы скажем просто, что подождём другой! А чтоб на перроне скучать не пришлось, мы накроем стол и выпьем за любовь! Ха-ра-шо! Всё будет ха-ра-шо!
Машина прыгнула вперёд.
Сзади грохнули первые выстрелы. Очухались, молодцы.
— Всё будет ха-ра-шо, я это зна-аю! Ха-ра-шо! Всё будет ха-ра-шо! Ой, чувствую я, девки, загуля-яю, ой, загуля-яю! Труба!
Из маленького зарешеченного окошка за её спиной заорали, перекрикивая Сердючку:
— Бешеная! В раю, ИншаАллах, гурией ко мне пойдёшь?!
— На пол ляг, баран! — заорала она в ответ. — Мой тебе покажет гурий! Все семьдесят две штуки!
Ваха, двадцатипятилетний сосед, исчез неделю назад — увели, как всегда, ночью. Родные, как всегда, обили все пороги. И вот только что, получив допуск к делегации ПАСЕ, она встретилась с ним взглядом, когда его, избитого почти до неузнаваемости, заталкивали в уазик. В его взгляде было прощание.
— Если наутро болит твоя голова, мы скажем прямо — ты не умеешь пить! Но как некрасиво лечиться одному — лучше с коллективом выпить по чуть-чуть! И будет ха-ра-шо!
— Ты там один?! — проорала она опять.
Ваха снова просунулся в окошко, вцепившись в решётку — блестели зубы на черном от синяков лице:
— Трое нас тут, сан дог (сердце моё)! Всем — Джаннат (Рай), шахиды, ИншаАллах!
— Мне — Джаннат, а вы — покататься вышли! Рады на чужом горбу в рай въехать! Шахиды! ИншаАллах! — Сердючку перекричать было сложно, но можно.
Так же, как и их ржание.
Пули щёлкали по машине, но она будто смотрела кино в зрительном зале с системой "Долби диджитал".
Ваху отбросило от окошка, но через минуту он появился вновь.
— Куда катим?!
— К Бесу! Или к гуриям!
Встречные машины шарахались к обочине.
Впереди был пост.
— Ха-ра-шо! Всё будет ха-ра-шо! Но чувствую, я, девки, загуля-яю, ой, загуля-яю! До субботы точно!
Она нажала на сигнал, и уазик завыл дуэтом с Сердючкой. Выстрелов не было слышно.
Только посыпалось лобовое стекло.
Потом боковое.
Она не пригибалась, только зажмурилась на миг.
— Чувствую, я, девки, загуля-яю, ой, загуля-яю! Давай!
Бес, честь ему и слава, вывел наружу из здания всех лордов и леди, а также бледи... в виде корреспондентов обоих полов.
Тормозим аккуратно.
Теперь мотор заглушить...
Всё.
Тишина.
Приехали.
Тимурханов первым распахнул дверцу, от которой осталось одно название. И оцепенел, побелев.
— Я в порядке, Беслан Алиевич... — Она краем глаза глянула в боковое зеркало, как ни странно, целое: по лицу струйками бежала кровь, крошечные осколки стекла поблёскивали в ранках. — Без паранджи теперь никуда и не выйдешь... — Голос был совершенно чужим, всё вокруг завертелось. — Я вот... Ваху нашла... вы только моему не говорите... а то Ваха меня тут в гурии приглашал... я... я больше не буду... честно...
Тишина.
Темнота.
* * *
Порезы, залитые йодом, нестерпимо жгло, и она зажмурилась, упорно повторяя:
— Ничего бы не было! Я же знала!
Тимурханов и Гелани так же упорно молчали, и её начало трясти.
— Ну скажите же что-нибудь!
— Муж пусть с тобой говорит... — наконец отозвался Тимурханов. — Хотя я б на его месте не разговаривал — на цепь тебя, и к кровати!
— Ты что, просто позвонить и предупредить не могла?! — срывающимся голосом спросил Гелани.
— Не могла! Они бы их увезли уже, и тогда всё! — Горло у неё сжалось.
В коридоре прозвучали торопливые шаги, которые она узнала бы где угодно.
Ахмад рванул на себя дверь и застыл.
От его взгляда она вскочила. И метнулась к нему, прячась в его объятиях.
— Ничего бы со мной не случилось! Честное слово! Я знала! А он... Ваха... он же у тёти Томы один остался... последний! У неё же всех убили, всех! Так как же я могла-а... И я теперь такая стра-ашная... Ты на меня теперь никогда даже не посмо-отришь...
— Валлахи... — пробормотал Тимурханов.
Ахмад прижал ладонью её голову к своему плечу, и она затихла.
Снова хлопнула дверь.
— Бешеная, ты как это?!.. Уазик во дворе!.. — Бек задыхался. — Я как его увидел, так чуть не обос... ч-чёрт!
— Один ты, что ли?! — мрачно проворчал Тимурханов. — Я от её штучек уже весь седой в сорок лет!
— Она там ревёт у тебя или смеётся? — подозрительно поинтересовался Бек.
— Где Ваха? — тихо спросил Ахмад, поглаживая её обмотанную платком голову.
— Домой сейчас вместе поедете, — ответил Тимурханов, помолчав. — А тех двоих я к себе возьму... после больницы. Одного я раньше знал. Ох, и шум поднялся...
— А те чего говорят? — выпалил Бек.
— А что они могут сказать? — пожал плечами Беслан. — К НВФ все трое не принадлежат, их уже собирались освобождать, а побились они так у неё в машине. Ногти вырванные, наверно, тоже... — он запнулся. — Ладно. Всё обошлось, альхамдулиллах... Домой? Или ты пресс-конференцию желаешь собрать, звезда?..
Она в ужасе замотала головой.
— На пресс-конференции к звёздам надо приходить подготовленными! — радостно проорал Бек с точной интонацией Киркорова.
— Ну, как хочешь! — хмыкнул Тимурханов. — Хотя ты и так обойдёшь все обложки...
— Ого! "Таймс"? "Вашингтон Пост"? — возликовал Бек. — Или что там ещё у буржуёв?
— "Бурда морда"... — пробормотала она, закрыв глаза, когда Ахмад приподнял ей подбородок. — А волосы остричь пришлось, там стекла набилось...
— Вау! — Бек вскинул большой палец. — Ты теперь будешь как Тринити? Класс!
— Помолчи хоть немного, а? — устало вздохнул Тимурханов.
— Между прочим, — перебил Гелани, — журналюги торчат внизу, а Ваха им там тако-ое гонит...
— Гос-споди... — простонала она.
— Ага, чего-то про гурий молотит! — подтвердил Бек.
— Это он, наверно, головой ударился! — торопливо сказала она. — В машине!
* * *
успокой меня глазами, успокой меня душой
и босыми встань ногами на сердечную мозоль
ой, доставь мне наслажденье, исцарапай спину мне
мне явись как исцеленье, светом будь в моем окне
светом будь в моем окне
Ахмад бережно перебирал пальцами её волосы.
— Плохо, да? — спросила она подавленно.
— Хорошо... — отозвался он немедля.
— Нет, я про волосы! Я... — Она обиженно осеклась — он вздрагивал от сдерживаемого смеха. — Всё, больше ни слова не ска... м-м... да дай же ска...
обними меня глазами, обними меня душой
как пред строгими богами, я перед тобой одной
обними меня покрепче да прижми к своей груди
мне так будет много легче позабыть и перейти
позабыть и перейти
— Ну дай же сказать! Ты меня простил?
Он перевернулся на спину, снова взъерошив ей волосы:
— Иногда жалею, что курить бросил... Мне тебя прощать не за что. Ты всегда делаешь то, что надо делать, сан безам (моя любовь).
Она затаила дыхание:
— Что?
— И я не боюсь тебя потерять, — продолжал он, не слыша. — Потому что за тобой пойду. Я не хочу только потерять... — он накрыл ладонью её чуть округлившийся живот.
поцелуй меня глазами, поцелуй меня душой
оборвать все нити сразу легче, нежли по одной
стебель жизни очень тонок, не губи его, шаля
где-то там не спит ребенок, так похожий на меня
так похожий на меня
— Прости, прости, прости... — она уткнулась лбом в его плечо. — Хьай десар (пожалуйста)...
— Ты делаешь то, что должна делать, — повторил он глухо. — Не плачь. Спи, моя... гурия.
Она резко вскинула голову, и он опять тихо рассмеялся.
успокой меня глазами, успокой меня душой
и босыми встань ногами на сердечную мозоль
для меня ты ангел божий, без тебя такая муть
мне скажи — ты мой хороший, и ещё чего-нибудь
и ещё чего-нибудь
* * *
И всё же такой свадьбы, которая гремела сейчас во дворе у Вахи, ей бы для себя не хотелось. Хотя бы потому, что самого Вахи, согласно обычаю, на свадьбе не было.
Солнце припекало, а на кухне у тёти Томы вообще дышать было нечем. Двоюродные и троюродные сестры, племянницы и снохи тараторили все разом.
Она наконец присела, с наслаждением вытянув гудящие ноги, и тётя Тома сунула ей в руки стакан с ледяным морсом.
Выстрел со двора ударил плетью.
После полумрака кухни в глазах замелькали радужные круги, и она не сразу разглядела шестерых в камуфляже. И не сразу узнала того, кто стоял впереди всех. Да и того, на кого он указывал.
— Сдайся сам, тогда здесь крови не будет, — хрипло сказал человек в камуфляже, который когда-то, — так давно, — был ею. И знал про неё всё. Саид.
Тот, на кого он указывал, так же хрипло рассмеялся. Автомат, враз появившийся в его руке, привычно смотрел Саиду в живот. И про этого она знала всё, потому что тоже была им. Муса.
Она шагнула вперёд, мимо мёртво молчащих мужчин, мимо женщин, судорожно прижимавших к себе детей, минуту назад вперегонки носившихся по большому двору.
— У меня нет белого платка, чтобы вам бросить, — выговорила она тихо, глядя в глаза Мусе и видя — узнал. — Вот полотенце — могу.
— Свадьба же тут, — повернулась она к Саиду. — Свадьба!
— Отойди, Бешеная! — выдохнул тот. — Прошу, отойди!
— Ты же мой брат! — выкрикнула она сквозь хлынувшие слёзы. — И ты! — Она протянула ладонь к автомату Мусы.
Ахмад уже стоял у неё за спиной, крепко обхватив за плечи.
— А это мой муж! И это свадьба моего соседа! И... и не смейте её портить!
...— За ним всё равно придут, — обернулся Саид уже от ворот. — Так что убирайся, пока не поздно... бра-ат... — Его губы растянулись в невесёлой усмешке. — Пока мы всех вас, шайтанов, не перебьём, война не кончится!
— Война кончится, когда ты с ним за такой вот стол сядешь! — крикнула она.
— С ним? — осклабился Муса. — Он же мунафик (вероотступник), у русаков на посылках!
— А я тогда кто? — Она безуспешно пыталась вырваться из стальной хватки Ахмада. — Я кто?!
Ошалело поглядев на неё, Муса вдруг безнадёжно махнул рукой.
Совершенно так же, как Саид у ворот.
Грянул хохот.
За воротами загудел мотор.
Ахмад осторожно разжал ладони, которыми она прикрыла лицо.
— Ты как, Бешеная? — испуганно спросил взявшийся невесть откуда Ваха.
— Ты что тут делаешь? — спохватилась она. — Тебе же нельзя... уходи давай! ой, нет, подожди! Я же тебе подарок... вот...
Ваха покрутил в руках диск, потыкал кнопки на панели новенького, свежеподаренного музыкального центра.
И согнулся пополам от хохота.
— ...Если нам скажут — ваш поезд ушёл, мы скажем просто, что подождём другой! А чтоб на перроне скучать не пришлось, мы накроем стол и выпьем за любовь! Ха-ра-шо! Всё будет ха-ра-шо! Всё будет ха-ра-шо, я это знаю...
* * *
10.07.04
Почему я так редко пишу? Хороший вопрос, сан малх, солнце моё...
"Пуля метит в ментик, попадает в клёны..." — помнишь эту Риткину песню?
С каждым днём тут я всё больше и больше от вас отдаляюсь... — вот в чём ужас-то... Я не только тебе всё реже и реже пишу и звоню — своим тоже.
Помню, когда Сашка, наш с Гелани, с Артуром и Беком брат, уезжал отсюда домой, он так не хотел этого, плакал. Это мы его уговорили. Клялся писать. Написал три письма — я их храню. Дальше — всё. Он перелистнул эту страницу своей жизни. И нас.
Я не могу вас перелистнуть, но пишу и звоню вам — как будто в другой мир.
Я не могу описывать вам все то, что здесь происходит, что я думаю и чувствую — это будет невыносимо для вас.
И уехать отсюда, — на чём настаивает Бес, — я тоже не могу.
* * *
Она еле-еле отыскала настойчиво верещавший мобильник — в кармане кухонного фартука. Мужской голос в трубке был ей знаком, но она поняла, кто это, лишь когда он нетерпеливо сказал:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
