Пару мгновений готов был согласиться на что угодно, лишь бы вырваться отсюда и помочь ей — но быстро опомнился. С кем Лиани вообще говорит?! Неважно, человек это или что-то иное, но несколько стражников уже мертвы, и погибнут еще — ради его побега?

Это цена непомерная.

Юноша кликнул стражу — пусть ловят того, кто здесь, за стеной, и не будет жечь душу возможность. Никто не ответил на зов — но громкие голоса послышались снаружи, и факелы полыхнули, оставляя отсвет на стенах. Тревога поднялась там, во дворе.

Я не успел, подумал молодой человек. И, вспомнив совет, всем телом налег на решетчатую дверь, ударил по ней раз и другой. На миг, кажется, потерял сознание — все вокруг вспыхнуло белым. Обнаружил себя почти повисшим на решетке, чудом удержался за нее. Но замок и вправду не выдержал, видно, беспокойство за девушку придало сил, а страшный собеседник что-то сделал со щеколдой и рамой — у самого заключенного сейчас точно не получилось бы выбить ее.

Когда понял, что снова может нормально двигаться, шагнул из камеры в распахнутую уже дверь — никто не окликнул.

Никого и в соседнем коридоре не оказалось, и у выхода никого, и вскоре Лиани очутился снаружи. Остановился, вдыхая ночной воздух, пьянящий, будто подлинную свободу с собой принес. Над входом горели фонари, оранжевые, мягкие, здесь тоже казалось пусто.

Мимо метнулась фигура с факелом в руке, человек спешил куда-то за угол. Юношу он не заметил.

Пересечь двор, и, если удастся миновать ворота...

Лиани замер на миг. На воротах гарнизона стража наверняка, ее снимают только если совсем уж большая беда, пожар, к примеру, такой, что полгорода полыхает. Прятаться? Где? Все ведь обыщут.

Хрип раздался справа, за углом, противоположным тому, куда убежал человек с факелом. Лиани будто очнулся — тут погибают люди, а он "прятаться". Поспешил на звук, увидел лежащее тело — темные очертания. Нагнулся, попытался приподнять лежащего, ощутил мокрое под руками. Кровь...

Раненый не издал больше ни звука. Невдалеке снова мелькнул отблеск факела.

— Идите сюда! — закричал юноша, не думая, что себя выдает.

Рядом тут же возник силуэт. При свете стало видно — у лежащего разорвано было плечо, шея задета.

— Ах ты... — раздалось приглушенное ругательство. — Ну чего встал? Помоги дотащить... — стражник, которого раньше не видел, повернулся к Лиани.

Ему, похоже, было все равно, к кому обращаться — ладно хоть за лазутчика не принял, мелькнула мысль. Сам-то Лиани иначе одет, даже если в темноте лицо не разберешь.

Раненого донесли к домику гарнизонного лекаря. У крыльца человек пятнадцать толпилось, но казалось, что много больше. Говорили вполголоса. Все чувства Лиани обострились, как у дикого зверя. По сторонам смотрел, пытаясь понять, что тут и как.

— Вот еще один, — сказал его спутник. — Не жилец, боюсь. Еле дышит.

— Ты видел кого-нибудь? — средних лет мужчина с перебитым носом повернулся к юноше, вопросительно глядя. Потом посмотрел на запертые ворота, отсюда их хорошо было видно — и выругался.

— Я в разных бывал переделках. Но это уж чересчур.

Когда положили раненого на крыльцо, мужчина снова заговорил:

— Когда я на границе служил, мы как-то стояли у северных отрогов. Там ночью рухэй напали, порезали весь караул, и нам досталось. И все же дело обычное, а такая вот тварь...

— А ну, хорош болтать попусту! — человек с нашивками здешнего командира десятки, с лицом, напоминающим помятую луну, подошел к ним. — Так вот и нагоняют страх... Ах, нечисть! Еще оружие побросайте!

Нагнулся над раненым, сказал утвердительно:

— Этот выживет. Тащите в дом.

— Сколько еще? — спросил Лиани. По лицам видел — не обошлось одной жертвой.

— Трое... Один готов, остальные в Нижний дом не спешат. Убивать эта тварь умеет, но торопилась — или поостереглась. Думаю, кто бы то ни был, он был один.

Командир задумчиво поглядел на молодого человека.

— Ну, а ты-то? Как вышел наружу?

Лиани понял, что все смотрят теперь уже на него. И не просто смотрят — он, по сути, уже в кольце стоит.

— Я не нападал на них, — сказал, поздно сообразив, что его самого заподозрить — милое дело.

— Верю, — откликнулся десятник, — Ты человек, а это зверь постарался, или еще что похуже. Но он мог и нарочно отвлечь, дать тебе сбежать?

Юноша оглянулся.

Взгляды, брошенные на него, яснее ясного выражали — ты нам, конечно, помог, только держать тебя здесь — по-прежнему наш долг.

Теперь точно не скроешься, даже если захочешь. И праздник середины лета вот-вот наступит.

Лиани посадили в соседнюю камеру. Десятник расспрашивал его, явно не случайно обходя молчанием сломанный замок.

"Ты хотел сбежать", — говорили его глаза. Но вслух стражник произнес другое.

— Ты можешь что-нибудь нам сказать? Видел кого-нибудь, или слышал?

"Если я скажу сейчас про голос за окном, может, сумею помочь, и смогу прожить еще какое-то время — свидетель все-таки... и снова пойдет речь о ней? И с чего бы меня решило выпустить... это?"

— Нет, ничего — только крики.

Все равно не придумать сходу, как рассказать что-то правдоподобное, но иное.

— Да уж... ты не из слабых, — десятник поглядел на скобу, наполовину вырванную, на торчащие щепы, затем на него самого, усмехнулся вполне добродушно. И прибавил:

— Я рад бы тебя отблагодарить как-то. Что ты раненого обнаружил, может, и жизнь ему спас — расскажу. Только...

— Я ничего не жду! — резко ответил молодой человек.

— Ладно, не бери в голову. И не взыщи — стеречь тебя станут строже, чем раньше. Заодно и от той твари.

— Неважно, — ответил Лиани. Помедлил: — Я только хотел бы спросить — девушка, которой я пытался помочь — что с ней? Последнее, что сказали мне — ее забрали в дом господина Нэйта...

— Не знаю, не слышал.

— Хоть как-то могу узнать про нее?

Видимо, в глазах парня было что-то такое, от чего десятник только рукой махнул:

— Девушки ему... нет бы... ладно, узнаю что — передам. Нет — так нет, у меня забот побольше, чем у тебя.

Когда выносили тела, один из новобранцев заметил лежащий в тени у стенки пояс — пряжка его была хороша, похоже, позолоченная, а то и золотая. Молодой солдат уверен был — никому из гарнизонных пояс не принадлежал. Странно — как можно такую вещь потерять? Решив разобраться позднее, он спрятал находку в сумку — расставаться с поясом отчего-то совсем не хотелось — и вместе с другими покинул казармы.

Утром он не вернулся. День спустя его обнаружили мертвым у дороги — горло было разорвано точь-в-точь как у погибших в городском гарнизоне. Ничего особенного при нем не нашли.

В тот же день втайне от Рииши стражники привели-таки к себе одного из монахов, но тот лишь руками развел — какая-то тварь здесь определенно была, но сейчас чисто. На всякий случай зарыл у ворот пару табличек со священными письменами.

В носилках Нээле ехала, едва себя осознавая. Чуть легче стало, когда ее извлекли оттуда — свежий воздух дал силы. Потом была комната, светлая, золотистая, плети растений, диковинные лампы. Атласное покрывало, расшитое серебром, оказалось у самого лица — Нээле сообразила, что ее опустили на лежанку.

— Если уж взялась, то иди до конца, — заметил юноша вскользь, подкладывая подушку под ее голову.

— Что? — слабо спросила она.

— Ты хотела помочь другу.

Нээле промолчала. Больше всего ей хотелось лишиться сознания, но девушка могла только закрыть глаза.

— Скоро поправишься, — произнес он ласково. — Твоя история... из нее так легко сделать легенду.

Если что еще и говорил, Нээле не слышала — обессиленная, она погрузилась в глубокий сон.

Врач дома Таэна умел прятать все свои мысли и чувства за бесстрастным выражением лица, и, оставив господина Кэраи, явившись по зову Энори и увидев незнакомую девушку в его покоях, не подал виду, что нечто необычное происходит. Будто каждый день он сюда охапки девушек приносит, считая, что сам тут хозяин.

— Она скоро очнется?

А он беспокоится, с удивлением отметил Микеро. Пожалуй, кроме Тэни никто не вызывал сходных переживаний у молодого советника... даже случай в доме генеральского брата ему безразличен.

Девушка не подавала признаков жизни — но почти сразу врач понял: она то ли спит, то ли в обмороке. Кажется, все-таки спит... Ссадины и ушибы на теле во множестве, бровь рассечена, но, похоже, внутренних повреждений нет. Разве что ударили ее как-то особенно хитро — или же неудачно, если не было цели убить.

— С девочкой все будет хорошо. Благо, что она сумела заснуть.

— Позаботьтесь о ней... Когда очнется, не говорите ничего. Нет... Можете сказать, что это дом генерала Таэны.

— А что скажет об этом господин генерал? — спросил врач, и в лице его сострадание боролось с опасением и непониманием, оно пробилось-таки через личину бесстрастия.

— Мне все равно, что он скажет... — заметив изумление на лице врача, Энори поправился: — Пока нет его, слушать будете мои указания. Что-то не так?

Возразить было немыслимо, но по дому вновь поползли слухи. Уже то, что пострадавшая девушка попала сюда из дома господина Кэраи, который сам то ли при смерти, то ли уже нет, но едва не отправился к предкам, у любого могло вызвать сильнейшее недоверие.

И ко-йоши припомнили, и страшную ночь, когда Тэни едва не умер.

Вновь появились на стенах и над порогами знаки от сглаза и нечисти.

Кэраи полулежал на подушках, сонное оцепенение, продлившись почти сутки, уже отпустило, оставив лишь сильную слабость, он сейчас и кисти для письма не удержал бы. Врач Дома Микеро уже побывал здесь, заверив, что через пару-тройку дней тот сможет вернуться к делам.

Если бы выпил всё содержимое чашки, пришлось бы проваляться с неделю, наверное, может, и дольше.

Энори появился, будто просочился сквозь дверную занавесь, отделявшую спальню, в темно-сером и сам походил на тень, даже отделка на вороте и рукавах, черно-серебряная, казалась игрой теней. Для разнообразия держался вполне почтительно, хотя с ним ни в чем нельзя быть уверенным.

Пожелания скорейшего выздоровления Кэраи пропустил мимо ушей — заявил сразу, хоть и тихим еще голосом:

— Как ты объяснишь то, что произошло?

— Что именно, господин? — спросил Энори, намереваясь занять место у окна, но Кэраи не дал ему сделать этого:

— Иди ближе. Я хочу видеть твое лицо. Начни с малого — с чего ты явился в чужой дом и забрал то, что тебе не принадлежит?

— Она могла умереть. Вряд ли вы хотели этого — так, от побоев слуг или случайности, а не по вашему слову...

— Какое благородство! Ради чего, спрашивать бессмысленно.

— В этом загадки нет — она мне и раньше писала.

— Зачем еще?

— Услышала, что я люблю помогать людям, — отпарировал Энори, правда, на сей раз без вызова в голосе.

— Преступникам? Что ты знаешь об этой девушке?

— Впервые увидел ее в этом доме не так давно. И — нет, раньше слышать о ней мне тоже не доводилось.

— Допустим, я поверил тебе. Но ты всегда хвалился умением отыскивать истину. Тогда ты знаешь и остальное... знаешь виновника.

— Возможно...

— Кто это?

— Я не доносчик и не обвинитель. Не хочу, чтобы мое слово решило чью-то судьбу.

— Да ты что? — Кэраи приподнялся, не скрывая насмешки. — Я велю отметить этот день — произошло небывалое!

— Я к вашим услугам, господин Таэна. — Энори чуть поклонился, лицо не выражало ничего. Хозяин дома вновь откинулся на подушки.

— Нээле без помощницы не попала бы на кухню, да и коридорному слуге ничего бы не смогла дать. В вину девчонки-прислужницы я верю больше, но вот сама ли она, или по просьбе подруги? Или все же кто-то иной? Ты ведь занимался делами, где непонятно, кто виноват.

...А слуги твердят — горная нечисть, ей и зелий не надо, достаточно чар: слух о том, что Нээле укротила хассу, давно разошелся по городу...

Этого вслух не сказал.

— Они так обошлись с Нээле, чуть голову ей не разбили. Сейчас ее бесполезно расспрашивать.

Кэраи поморщился, услышав имя:

— Я этого не приказывал... однако могу их понять. Но я хочу услышать тебя. Меня не устраивают отговорки.

Энори поднял глаза — и следил за шмелем, с ворчливым гудением кружившим по комнате, долго, пока не осознал, видимо, что говорить придется.

— Есть вещи, которыми заниматься подобает другим, и не на все вопросы я знаю ответ. Одно дело чувствовать, где залегла трещина в камне, другое — распутывать чужие интриги.

— Когда тебе удобно, ты не знаешь ответа, — сухо сказал Кэраи. — Ты ведь интересуешься травами. Слышал о таком свойстве этих растений?

— Это знает любой житель предгорий на самом севере, за озером Трех Дочерей, — ответил Энори спокойно. — Там два цветка растут рядом, и только там. Но Нээле не с севера.

— Что-то еще можешь сказать?

— В вашем доме чего только ни говорили о Нээле, но никому не пришло в голову вспомнить о тех, кого луна заставляет ходить ночью.

— В этом она не была замечена.

— За две недели, или чуть больше? Слишком малый срок. Я посмотрел бы за этим... Если в саду в самом деле видели Нээле, мало ли кто мог быть, но подумали на чужую. Или на Айсу, будто нельзя ей было ни с кем подружиться.

— Двум милым девушкам ты не можешь не помочь, так?

— Что будет с Айсу? — ответил Энори вопросом на вопрос.

— Я решу позже, когда станет ясно, какова ее роль.

— Не трогайте ее.

— Это что, просьба — или приказ?

— Просьба, конечно, — он, будто спохватившись, отвлекся наконец от шмеля, склонил голову. И тут же привычно метнул взгляд искоса:

— Айсу глупая девочка, но не настолько — она мечтает добиться чего-то, зачем ей подставляться так глупо? Ведь заподозрить ее даже проще, чем Нээле.

— Я позже решу, как быть со служанкой. Что до вышивальщицы...

— Позвольте мне оставить ее у себя. Не надо ей возвращаться. Слуги ее ненавидят...

— Пока мне не до нее. А там посмотрим.

Энори вновь поклонился — и попросил позволения уйти.

Темно-серебряная тень выскользнула из комнаты. Энори умел двигаться бесшумней ветерка, не хуже лазутчиков из легенд. После его ухода Кэраи ощутил себя так, будто всю кровь заменили на воду, настолько вымотал этот довольно бессмысленный разговор. Хотя, может, не настолько бессмысленный — похоже, то ли Энори знает виновника, то ли подозревает, кто за всем этим стоит. Почему он не сделал попытки бросить тень на кого-нибудь, а устранился так напоказ? Он ведь присутствовал при допросах, можно потребовать и на сей раз. Хотя и без того ему веры нет, а если еще заставить... Но раз он забрал девушку, хоть как-то себя проявит.

Самому возиться с вышивальщицей, то ли преступницей, то ли и вправду ведьмой не было ни сил, ни желания. Но девушка пришлась ему по душе... а Энори не нравился никогда. И все равно сейчас не до того; после, после...

Айсу же... Сейчас ее заперли где-то, отдельно от Нээле. Что с нею делать? И в самом ведь деле не ясно, кого видел помощник садовника, он сам уже путается. А уж если девчонка подкуплена недоброжелателями, лучше за ней приглядывать. Можно выйти на след. Пусть остается, только из самого дома убрать. Черной работы во дворе и в подсобках хватает.