И вновь знания короля-призрака затопили мое сознание. Пальцы один за другим сплели три странных узора, а с губ сорвались несколько коротких, резких, как удар кнутом, слова.
Из земли, прямо под Лан-го-шин, верх устремились четыре зеленых жгута. Словно лианы, два из них обхватили руки баньши, один оплел талию и последний обернулся вокруг шеи. Призрак задергался, но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее сжимались кольца на ее теле. Со стороны можно было подумать, что Лан-го-шин оплела зеленая анаконда и теперь сжимает ее в своих смертоносных кольцах.
Баньши захрипела, забилась сильнее, попыталась раствориться в воздухе, но не смогла. Моя магия, а точнее заклинание Невера было сильнее.
Я все сильнее сжимал кулак, и лианы на теле баньши сжимались все туже и туже. Внезапно, сквозь хрипы я расслышал обрывок слова. Призрак явно пытался что-то сказать.
Движимый любопытством, я слегка ослабил хватку.
— Не убивай, — прохрипела Лан-го-шин.
— Назови хоть одну причину, по которой я не должен этого делать?
— Если ты убьешь меня, Первый Мастер, то никогда не отыщешь то, зачем пришел в мои болота, — на полупрозрачном лице девушки вспыхнула торжествующая улыбка.
— Вот как, — я оглянулся. Мои друзья постепенно приходили в себя, но к разговору пока не прислушивались. — Значит, ты знаешь, где кольчуга?
— Знаю. И если ты отпустишь меня, я отведу тебя к ней. Иначе ты можешь годами блуждать в Топях Вирма. Можешь даже пройти мимо нее, буквально в двух метрах, и не увидеть.
-Я не верю тебе.
— А говорили, что Первый Мастер образец благородства и чести, — вновь зло зашипела Лан-го-шин и мне пришлось затянуть зеленые жгуты потуже.
— Врали, — я пожал плечами. — Как скоро мои друзья придут в норму?
— Уже скоро, — прохрипела баньши. — И вам лучше поторопится. Покинуть деревню можно только до восхода солнца.
— Так просто? — не поверил я. — Мы могли уйти прямо после того как кончился день?
— Не совсем. Вам бы все равно пришлось пройти мимо меня. Но днем границу пересечь в принципе невозможно.
Через час мы покидали деревню. Четверо уставших, измученных людей на лошадях и плывущая в воздухе, связанная зелеными жгутами баньши. Сил разговаривать не было. Все они уходили на то, чтобы не упасть с лошади.
У самой границы мы остановились. Недоверчиво переглянулись друг с другом, осторожно тронули лошадей вперед. Лан-го-шин с усмешкой наблюдала за нашими исковерканными сомнением лицами. Годрик ступил раз, другой и вот уже его голова и широкая грудь оказалась за пределами деревни, а спустя несколько секунд наша четверка уже неслась на север по раскисшему тракту. Баньши летела следом, привязанная магией к моему правому запястью.
Дождя не было, и в разрывах туч то и дело светила полная бледная луна. В ее тусклом свете было видно, как скрюченные деревья у обочины постепенно сходят на нет, уступая низкорослым кустарникам, в которых то и дело мелькали серые тени. И всю дорогу нас сопровождал волчий вой и козлиное блеяние. Лошади косили глазом и всхрапывали, но ровно бежали вперед.
— Прикажи им заткнуться, — зло бросил я, когда эти завывания стали просто невыносимыми.
— Они не послушают. Их и от нападения удерживает лишь то, что в этом случае ты меня уничтожишь.
— А в противном случае я уничтожу их. Пусть хотя бы отбегут подальше.
Отбежали, но стало только хуже. Далекий вой был такой заунывный, что хотелось повеситься. В конце концов, проскакав пару десятком километров, мы решили остановиться. Последние сутки выдались для нашей компании особенно тяжелыми, и нам необходимо было отдохнуть. Если не получилось в доме, то хотя бы под навесом из кустарника и длинной болотной травы, которая начала попадаться под ногами.
Поели в полном молчании. Мясо стало жестким, хлеб совсем зачерствел, а вино не лезло в глотку. Вопли баньши все еще звенели если не в ушах, то в памяти, а ее присутствие раздражало и отвлекало одновременно. Но Лан-го-шин вела себя тихо, бежать не пыталась и, вновь приняв облик двенадцатилетней девчонки, села неподалеку от костра.
— Зря вы развели огонь, — неожиданно проговорила она. — Мы уже слишком близко от Топей Вирма.
— И что?
— Мой муж терпеть не может огонь.
— Твой муж и есть Вирм? — удивился Пауль.
— О нет, — тихонько рассмеялась Лан-го-шин. — Молите богов, чтобы вы не встретились с Вирмом. Иначе погибните все, и даже магия не спасет тебя, Первый Мастер. Но и моему мужу очень сложно будет объяснить, почему я в оковах. А завидев огонь, он может прийти сюда.
— Не понимаю, зачем ты все мне это рассказываешь?
— Потому что, как бы ни сложились обстоятельства, я погибну первой. И не смотря на то, кто я, мне хочется прожить подольше.
Ну, еще бы. Злые духи в любом обличие хотят жить. И нельзя им верить. Они не изменятся даже перед страхом смерти. Духи, вернувшиеся на землю должны нести смерть. Тем более нельзя верить той, чьим смыслом существования после возрождения является месть. Об одном она не лгала. Лан-го-шин до дрожи боялась смерти. Как и все духи, она не хотела возвращаться в свой мир, где нет возможности упиться теплой человеческой кровью.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я тебя все равно не отпущу? — спокойно спросил я.
Девичье лицо исказила гримаса, рот раскрылся так широко, что в него могла бы поместиться лошадиная голова, взревев от ненависти, Лан-го-шин кинулась на меня. Я повел бровью. Жгуты сжались, и полузадушенная баньши рухнула на землю.
— Надеюсь, до утра ты нам мешать не будешь, — я завернулся в плащ и подвинулся ближе к костру. — Иначе проведешь весь следующий день в таком состоянии.
— Нам до топей осталось меньше часа езды, — Пауль подошел ко мне. — Темный, может, стоит оставить караульного?
Но я его уже не слышал. Я спал.
Болото. Топи Вирма. Солдатская Погибель.
Это место имело много других названий, но из всех перечисленных Кирой я запомнил только эти три. Сейчас Топи простирались перед нами, на много миль, скрывая свои тайны в клубах серого тумана. По грязной, серо-зеленой почве стлались мхи и лишайники, длинная болотная трава с мелкими желтоватыми ягодками, напоминающими морошку, оплетала низкорослые, не выше колена скрюченные, словно вывернутые судорогой деревца. Этих уродцев было чрезвычайно много и ни на одном из них не было ни листочка. Но кое-где виднелись пни и даже стволы давно мертвых, окаменевших деревьев.
Несмотря на то, что местность была болотистой, на ней было несколько холмов, верхушки которых скрывались в густом тумане. Все было серым, унылым, безжизненным. Даже мошкара здесь была какая-то вялая. Она не стремилась сразу бросаться на людей, хотя комариный писк звенел в ушах, не умолкая ни на минуту. Висящее в вышине бледное солнце без лучей довершало картину тоскливого, пустого, но очень опасного места.
Под копытами чавкало уже минут двадцать, но настоящее болото начиналось именно в том месте, где мы стояли. То здесь, то там поблескивали оконца черной как ночь воды, но кто поручится, что под этим островком мха нет точно такого же?
— И как мы пойдем? — Ламберт осторожно наступил сапогом на тот самый мох, который я себе облюбовал для первого шага, и едва не провалился в болото по колено. Но вместо того чтобы выругаться, неожиданно мерзко захихикал.
— Гулять по воде, — усмехнулся я, вспомнив хорошую песню. — Ну что, Лан-го-шин? Ты приведешь меня к кольчуге или я приведу тебя на тот свет?
— У меня есть выбор? — зло спросила баньши и, не дождавшись ответа, свернула направо и поплыла вдоль кромки болота. Мы двинулись следом.
— Мы можем ей верить? — тихо поинтересовался Пауль, но так, чтобы призрак его услышал. — Может, лучше прикончить ее прямо сейчас?
— Доверять мы ей, конечно, не можем, но пока она надеется выжить, будет нам помогать. Мертвые цепляются за свое существование куда больше, чем живые.
— Почему?
— Трудно сказать, — я шел за Лан-го-шин след в след, если там можно выразится, ведь баньши просто плыла по воздуху, не оставляя на земле отпечатков ног. Годрика я вел под уздцы; за мной гуськом вытянулись Пауль, Ламберт и Кира. — Наверное, потому, что у них нет тех чувств, которые присущи нам. Жизнь без боли, страха, отчаяния и грусти. Разве не прекрасно? Только страсть, ненависть, ярость, месть. Все те чувства, которые заставляют существовать, когда все остальное уже потеряло всякий смысл. Именно эти чувства двигают потусторонними сущностями. Делают их существование осмысленным.
— И все же нам следовало ее убить, — вздохнул рыцарь.
— Как ты собираешься ее убить? — снова захохотал шут, и в его смехе было нечто такое, что заставило меня вздрогнуть. — Она же и так мертвая. Ну, вы поняли? И так уже мертвая. Ха-ха-ха.
— Ламберт, с тобой все в порядке? — осторожно поинтересовался я, стараясь не упустить из виду баньши. Как только мы вошли в болото, она заметно приободрилась, но пока зеленые жгуты держали ее крепко.
— Да нормально с ним все, — зло прошипел Пауль. — Придуривается.
Я не поверил, но выяснять в чем дело сейчас было бы неразумно. Неизвестно, какие опасности могут хранить эти болота. Я пару раз краем глаза замечал колебание воды неподалеку, но они были почти незаметны, и их легко можно было бы списать на ветер. Но вот только ветра не было. Окружающее пространство давило, как давила и тишина, нарушаемая только комариным писком. А ведь мы только вошли в болото. Ужасно хотелось убраться отсюда в теплую таверну к камину, а еще лучше под горячий душ с шампунем и пенкой для ванны.
Под ногами чавкало и хлюпало, но пока еще вполне терпимо. Погружаясь в грязь до середины ступней, мы медленно двигались в глубь топей. Лошади теперь только замедляли наше передвижение, они были тяжелее и глубже погружались в болото. Их крутые бока покрылись мелкими каплями испарины и тяжело вздымались, дыхание было ровным, но это пока. Сейчас животные были обузой, но бросить их на окраине болот на растерзание козловолкам мы не могли.
Баньши плыла впереди и уже не казалась несчастной пленницей, хотя мои зеленые путы все еще охватывали ее щиколотки и поясницу. Сейчас Лан-го-шин уверенно двигалась вглубь болот, сворачивая у незаметных ориентиров, петляла, но вела нас на север, мимо уродливых деревьев, обходя стороной холмы, которые стали попадаться все чаще и чаще.
— Что это за холмы? — поинтересовался я, рывком заставляя баньши замедлить скорость своего полета.
— Я бы не советовала к ним приближаться, — недовольно ответила та.
— Почему?
— Это убежища Вирма. Сейчас он может спать в любом из этих холмов и мне бы не хотелось его ненароком разбудить.
— Что он из себя представляет? — я смахнул со щеки чересчур назойливого комара.
— Что из себя представляет воздух? — рассмеялась в ответ баньши. — А туман? А смерть? На эти вопросы нет ответа. Но даже ты, Первый Мастер, не выйдешь живым из схватки с владыкой топей.
И она вновь замолчала. Но мне молчать надоело, как и надоело смотреть на окружающий нас унылый пейзаж и я задал вопрос, который нежити задавать в принципе не следовало:
— Как ты стала баньши, Лан-го-шин?
Призрак замер, плечи его вздрогнули. Затем медленно двинулся дальше. Я хотел было повторить вопрос, но баньши меня опередила.
— Шестьсот лет назад, — было такое ощущение, что девушка сглотнула комок в горле, — в нашей деревне остановились три сотни солдат. Они везли нечто очень ценное — кольчугу Первого Мастера.
— Вот с этого момента поподробнее, — потребовал я. — Как везли, как охраняли? Почему не довезли?
Баньши запнулась и с яростью посмотрела в мою сторону.
— Ты уж определись, что хочешь услышать! Мою историю или про кольчугу?
— Совмести, — я и бровью не повел.
Призрак снова злобно зашипел, но теперь его шипение смешалось с поскуливанием и всхлипами. Баньши снова становилась собой. Я чувствовал, что по мере приближения к центру болот путы слабеют, и сил, чтобы удержать их, у меня может не хватить.
— Кольчугу они везли, запечатанную в стальном ковчеге, украшенном золотом и драгоценными камнями. Его везли в карете, которую охраняло десять паладинов в лучших доспехах. Только эта десятка стоила сотни солдат. Ими командовал молодой капитан первого ранга, Фредерик Макер. Он был очень красив, хотя на его лице отражалось сильное волнение. Он всеми силами пытался его скрыть, но от моих глаз уже тогда мало что могло укрыться. Он отказывался от предложения остановится в деревне. Для него долг был превыше всего. Пока он не увидел в толпе меня.
Его солдаты расположились в поле за деревней. В центре карета с ковчегом, далее десять паладинов и три сотни солдат в три кольца окружающие реликвию. А ночью Фредерик пришел ко мне. И взял меня силой. Не пойми меня неправильно, он мне нравился, но вот так, в первый же день, без моего согласия... Но именно тогда я и узнала главный секрет Фредерика. Ковчег был лишь приманкой. Кольчугу капитан вез на себе.
— Что? — перебил я баньши. — Он посмел надеть мою кольчугу?
— Это был приказ его короля. Кольчугу необходимо было сохранить любой ценой, а одному человеку куда проще скрыться, чем карете с десятком охраны. Утром я попросила его взять меня с собой, но Фред отказался.
Рассказ выходил несколько рваным и сумбурным, но я больше не прерывал Лан-го-шин. Что-то должно было произойти. Но пока что я не мог понять, что.
— Он обещал вернуться и вернулся. Через три часа. Совсем другим и чужим. Его армия вырезала деревню, изнасиловала всех девушек, не пощадила ни стариков, ни детей.
— Почему? — не выдержал я.
— Не знаю. В них словно вселились демоны. Словно Дети Драгора вернулись в наш мир. Я спаслась лишь потому, что с самого утра отправилась за войском, чтоб быть вместе с Фредериком. Когда солдаты повернули назад, я спряталась в зарослях орешника и видела, как толпа оголтелых мужиков смела деревню с лица земли. Это уже была не армия. Это была толпа, глупый, смрадный зверь, которого может остановить только другая толпа. Но что взять с крестьян, ни разу не державших в руках никакого оружия кроме косы? В ужасе я бежала на север и, как несложно догадаться, попала в болото. Я умерла быстро, просто наступила на окошко с водой и исчезла. А через полчаса возродилась, чтобы завести весь отряд в болото и утопить. Утопить всех до единого.
— Кроме Фредерика, — усмехнулся я.
— Откуда ты знаешь? — баньши обернулась ко мне. Губы ее слегка искривились в усмешке.
— Он здесь, — я тоже усмехнулся.
Тотчас тяжелое смрадное дыхание, которое я слышал уже около часа, стало громче. Послышался плеск воды и прямо из болота, напугав лошадей, выскочил гигантский волк грязно-серого цвета. Лошади занервничали, дергали поводья и переступали на месте, порываясь рвануть с тропы. Кира тотчас повисла на шее у своего коня, успокаивающе что-то зашептала ему на ухо. Гигантский зверь в два прыжка очутился рядом с баньши, и с той моментально слетели зеленые путы.
Лан-го-шин рассмеялась и потрепала волка по загривку. Тот довольно рыкнул и поднялся на задние лапы. Хрустнули, смещаясь тазовый кости, вытянулась морда. Передние лапы удлинились, свесившись практически до колен, подушечки пальцев превратились в ладони, с пятисантиметровыми когтями. За спиной, практически касаясь земли, висел пушистый хвост, спереди тоже висело кое-что, длиной чуть выше колен. Вурдалак выпрямился во весь свой двухметровый рост и облизнулся, демонстрируя два ряда острых зубов, с которых капала слюна и темно-зеленый длинный язык.
