Год ворона, книга первая

Почти у самойкалитки, ведущей к зданию базарной администрации сталкиваемся с кругломордымжлобом, покидающим территорию рынка.Надо же, какая встреча! Котельников,директор риэлторской фирмы, что привезменя в Русу. И что у нас забыл-то вдруг— базар выходной?

Жлоб пилит с такимвидом, будто выполняет личное распоряжениепрезидента. И не какого-то там президентаУкраины, а самого президента всесильнойагрофирмы “Руса-инвест”, которойпринадлежат здесь все что растет, хрюкаети мычит. Заметив нас, а точнее, идущуювпереди девчонку, он резко меняет курси атакует нас, как “Тирпиц” PQ-17. Этогоеще не хватало! Лесной пожар с минутына минуту доконает мой страждущийорганизм, а тут ...

— Людочка! — радостновопит на всю улицу жлоб. — А я тебя повсему городу бегаю, ищу! Узнал про отца.Соболезную! Всем сердцем. Какие его годыбыли. Хотел спросить, может помочь чем?

Ищет, значит, хряктолстожопый. По всему, блин, городу.Ну-ну. Свежо питание, да серется струдом...

— Здравствуйте,дядя Сережа, — стрекочет Мила.

Остановившись,как бы невзначай она пропускает менявперед. Очень правильно поступила, толи умная, то ли случайно получилось, новсе равно правильно. Вроде как незнакомымы с ней вовсе. Совсем-совсем. Втискиваюсьбоком в приоткрытую калитку, отметивбоковым зрением очень недобрый взгляд,которым меня окинул директор “Добродеи”.

Оставив девчонкуотшивать назойливого жлоба, захожу вадминистрацию. Любка сидит в кресле втой же позе, что и вчера. И по мобильникуразговаривает с тем же видом, словноникуда и не отлучалась из кабинета.Увидев меня, наспех обрывает разговори смотрит испытывающим, и, как показалось,даже немного сочувственным взглядом.

— Виктор, что тынатворил?

— Да ничего я нетворил, — отмахиваюсь от вопроса. — ЛюбовьИванна, должок за тобой. Жмуров закопал,как обговаривали, и на кладбище, и вмэрии подтвердят. Так что, давай бутылку.

— Ты уже за расчетом?Так быстро? — переспрашивает Люба, словнои не расслышав меня, — Понимаешь, туттакое дело... Мне Гена звонил только что.Приказал немедленно тебя увольнять.

В предвкушенииалкоголя мой организм утратил возможностьбыстро соображать, поэтому, смыслпрозвучавшего до меня не доходит.

— Ну так что? Дашьили нет? — не заметив двусмысленностивопроса, спрашиваю, нервно постукиваяпальцами по столу.

— Дам, конечно. Оттебя никуда не денешься…

Люба, думая о чем-тосвоем, тяжело вздыхает и, прокрутившисьв кресле, достает из сейфа бутылку“Хортицы”. Затем, порывшись средидореволюционных полок, выкладывает настол исписанный лист бумаги и начинаетчто-то черкать обломанной ручкой.

К чему какие-тобумаги?! Сейчас стакан нужен! Перехвативмой взгляд, что не хуже радара шарит постеллажам, начальница, отлично знакомаяс повадками своих подчиненных, снова вздыхает. На этот раз еще тяжелее. И,выдвинув мерзко заскрипевший ящикстола, достает немытый “гранчак”.

Выдергиваю зубамидозатор, плескаю, и одним махомостаканиваюсь.

Проходит, наверное,с полминуты, пока мой взгляд кое-какфокусируется на придавленном бутылкойлистке. Резкость наведена, читаю.Заявление на имя директора ООО “Васко”от некоего Верещагина Вы-Сы. Об увольнениис должности контролёра рынка пособственному желанию. Мною написанноеи мною же подписанное. Только датапроставлена другим почерком. Которую Люба сейчас и добавила...

Пристально гляжуна директоршу. Она ерзает в кресле.

— Не понял…

— Что тут непонятного?! — ощутимо нервничает Люба. Одна мояполовина бесится от несправедливостипроисходящего, а вот другая… Другаяхолодно и расчетливо фиксирует, чтонеправильно она нервничает как-то,нехорошо. Не могу сказать точно, в чемдело, но что-то здесь не то. Внутреннеподбираюсь.

— Ты же сам, когдатебя на работу брали, два заявленияписал, — возвещает тем временем базарнаякомандирша. — Одно на прием, второе наувольнение. Так принято у нас. Ты жезнаешь. А я человек подневольный, поймиправильно. Гена команду дал, я датупроставила…

— Так получается,что я больше тут не работаю? — бессмысленностьвопроса на поверхности, но задаю его поинерции. Все же, до конца еще не включился.

— Получается так,— разводит руками Люба. Затем, сновакатнувшись к сейфу, достает из огнеупорныхбухгалтерских недр бланк расходногоордера. Заполняет. Сверху кладет несколькокупюр, которые достает из собственногорасшитого бисером портмоне. Сдвигаетко мне, словно выигрыш в карты. — Все, чтомогу для тебя сделать. Тут зарплата замесяц, и еще за две недели, как по КЗОТуположено.

Ну да, по КЗОТУ…Который хозяину Гене-Примусу что Новыйзавет для Свидетелей Иеговы … Поди своикровные отдала.

— А из-за чего, незнаешь? — спрашиваю, ставя на ордереподпись. Вряд ли ей слили всю информацию,но даже маленький кусочек может оказатьсяочень полезным.

— Понятия не имею,— грустно протягивает Люба, вот ей-богу,с самой искренней грустью. — Клянусь,Виктор, мне это все как снег на головубуквально! Я вообще думала, если питьменьше станешь, в заместители тебяопределить. Ко мне. — Добавляет она посленебольшой паузы.

Взгляд “правойруки комэска” приобретает заметноемечтательное выражение, и скользит помоей фигуре, задерживаясь чуть нижепояса. Мдя… А потемкинские деревни былитак близко ...

Я молча исосредоточенно завинчиваю бутылку,засовываю ее в карман штанов. Извлеченныйдозатор небрежно кидаю в стену, откудаон рикошетит точнехонько в мусорноеведро, и гордо покидаю кабинет. Врезатьбы дверью на прощание, но смысла нет.Люба-то ни в чем не виновата.

После принятоголекарства голова работает как надо.Факты, что с похмела казались разрозненнымии совершенно бессмысленными, начинаютукладываться в достаточно стройнуюцепь. Даже скорее в четкую картину. Икартина эта мне категорически ненравится. Потому как злорадный взглядКотельникова, брошенный в спину, значитлишь одно — бывший чекист знал о моембудущем увольнении. И Милу он, значит,остановил не случайно. Мммать твою!...

Вылетаю на улицу.Вовремя.

Котельникова невидно. Но напротив того места, где яоставил их с Милой стоит, переместившисьот ментовского офиса, патрульный УАЗик.И не просто стоит, а пытается завестись,приняв на борт нового пассажира. Еслисовсем уж точно — то пассажирку. Сквозьстекло вижу девчонку. Бобик чихаетдвигателем, но упорно не заводится.

Ах вы ж падлы, сукигребаные! И это последняя четкая яростнаямысль, которую я додумываю. Дальше нарефлексах. Дергаю за ручку незаблокированнойдверцы машины, из нее выпадает милицейскийсержант. Написано же, не прислоняться!С размаху бью ногой в толстый бок икорчусь от боли — это напоминает о себеночная драка с амбалом. Такими темпамискоро костыли понадобятся! Впрочем,сержант охает, закатывает глаза ивставать не собирается, всем видомпоказывая, что ему хватило.

— Аааа! — кричитнад самым ухом Мила. А я вижу направленныймне в лицо ствол пистолета. ПМ — вещь навид не страшная. Даже довольно симпатичная.До поры. Солнце светит в спину, и видныдаже нарезы в стволе.

Снова верещитдевчонка, ствол уходит чуть в сторону...А мне больше и не надо! Вбрасываю себяодним рывком в машину. Правой — руку спистолетом на контроль. И со всей дуриобрушиваю початую бутылку, на кепкувторому. Ребро неподдельной “Хортицы”вступает в соприкосновение с хлипенькиммилицейским сукном. Побеждает гордостьотечественного алкопрома — второй ментоткидывается на кресло. Потеряв вследза совестью и сознание. А бутылкацела-целехонька, есть бог на свете, зубдаю!

Вылетаю из машины,беру за шкирку выпавшего сержанта,затаскиваю в салон. Предупреждаю, чтобне дурил. Тот, глядя на недвижную тушкубоевого товарища, сопротивляться и непытается.

Залезаю к Миле назаднюю сидушку. Продолжаю действоватьна навыках и рефлексах. Но теперь ужене спортивных, а оперских. Поднимаю спола выпавший пистолет. Обшариваюментовские карманы. Выкладываю междусобой и Милой всю добычу. Как в том фильме— ксивы, бабки, два ствола. Пока что недымящихся … К ним, до кучи, ключи отбобика.

Теперь можно иоглядеться. Обе личности мне знакомы.Поселковые ППС-ники на базаре бываютчасто, а там мимо меня не пройдешь. Такчто, дорогие мои Василь и Серега, будемс вами общаться как со старыми приятелями.

— Кто девчонкуприказал взять? — спрашиваю, ткнувсержанта в затылок бутылочным горлышком.Тот вздрагивает, приняв его за ствол.

— Так хто? — отвечаетнехотя, — Котьельныков подзвоныв.

— Не начальник ваш?Точно?

— Та ни! Котьол! Вин же нас так постийно пиднаймаэ, мыдивок типа як заарештовуем и йому дохаты веземо. От и зараз мене набрав,сказав щоб оцю забралы…

Похоже что ментне врет. Да и про Котельникова я подобноеслышал, городишко-то маленький. Что онмалолеток к себе до хаты затаскивает ипользует. Девки потом, естественно,молчат — в Русе с её провинциально-сельскиминравами для малолетки прослытьизнасилованной все равно что носитьплакат “У меня СПИД!”. Менты разбиратьсяне будут, зато окружающие станутшарахаться, как от чумы … А “дядяСережа”, как говорили, кому денег потомдает, кого просто обедом накормит … Воти молчат девчонки, как рыба об лед...

Ни хрена опять яне понимаю, чего Котельников, или ктотам за ним стоит, от Милки хочет на самомделе. Но это уже потом. Проблемы решаемпо мере их актуальности. А сейчас самаяактуальная — два побитых мента. Но она,на мой взгляд, вполне разрешима.

— Ну шо, хлопцы! -говорю голосом сурового старшины. -Ксивы ваши со шпалерами я с собой заберу.— Да не ссыте, не навсегда. Будете вестисебя разумно, завтра позвоню, скажу гдеих спрятал. Шум подымете — из органоввылетите. На базаре место контролераосвободилось, так что один уж точно безработы не будет … Как поняли, братья,прием …

— Та ясно, Витю! -отвечает, очнувшись Василь. Он, хоть иза рулем, но старший среди двоих. — Шо жты не казав, шо дивка твоя? Мы б домовылысь!А то зразу спецназом махать, як у своейЮгославии …

Ага, договорилисьбы вы со мной, как же .. Ну да ладно, главноерешено, а дальше уж как кривая вывезет.

— В общем, вы покасидите тише воды, ниже травы. Ничего невидели, ничего не слышали. Если все будетнормально, завтра позвоню, скажу, гдемайно забрать. Уяснили?

— Та отож!

— Телефон своймобильный черкни. Только без глупостей!— протягиваю Василю вместо бумагидвухгривенную купюру и ручку, обнаруженнуюв заднем кармане спинки. Тот неудобнопристраивает деньгу на ладони и, сопя,рисует цифирь.

В обнаруженную втом же кармане грязную холщовую торбуукладываю трофеи, а вслед за ними и“Хортицу”— чудодейницу. Выскальзываюиз машины. Оглядываюсь. Наш скоротечныйбоеконтакт прошел без внимания окружающих— от десятка тусующихся на остановкементовоз закрывают маршрутки.

Котельникова нетв поле зрения. Слинял, вызвав ментов...Мила так и сидит в машине, сжавшись отужаса. Блин, привыкать пора! Попала вколесо — пищи, но бежи! Хватаю ее залокоть, и выдергиваю из бобика.

— Уходим, бегоммарш!

“Бегом марш” уменя получается не особо, но мышцыразогреваются, и боль отступает. Мыпроскакиваем между заборами, врезаемсяв густую стену кустарников, и, проломившисьсквозь колючие ветки, скатываемся надно неглубокого овражка.

Места эти мнезнакомы. Тихие места, спокойные. Аэродромготовили к войне не понарошку, а потомуздесь вокруг — сплошные заброшенныевоенные сооружения. Пулеметные точкибез пулеметов, кабельные колодцы ипрочая железобетонная хрень, которойнашпигованы подходы к бывшемустратегическому объекту. Даже еслихлопцы не сдержат слова и настучат,пусть попробуют найти! Тут черт ногусломит! В просвете между листьями сереетполукруглая верхушка НУПа — необслуживаемогоусилительного пункта связи. Идем туда.

Внутри достаточноожидаемый мусорный завал. Стараясь ненаступить на гвоздь или битую бутылку,осторожно заходим. Расчищаю место впаре метров у входа, под нависшей бетоннойплитой. Первой загоняю Милу, следомзалезаю сам. Подгребаю ворох листьев,закрывая проход. Ну все. Мы в домике. Насне видно, а если песни орать не будем,то и не слышно. У нас же подход к НУПу -как на ладони.

Мила начинаетстучать зубами. Не от холода, внутрибетонной коробки на удивление тепло,все же забортная жара делает свое дело.Похоже, что от шока начала отходить.Вообще на удивление правильная девчонка.У машины не тормозила, в обморок непадала, исправно бежала по команде. И вотходняк упала, только когда мы унеслиноги.

Ну пусть пока вчувство приходит, а Чапай будет думудумать ...

Если похищениеМилы силами двух тупых ППС-ников, да ктому же по наводке штатного городскогопедофила, было продолжением ночнойпопытки ее убить, то я ничего не понимаюв колбасных обрезках. Если Котельниковпросто хотел заполучить девчонку, тозачем амбал ее вешал? Если он хотел ееубить, или, как вариант, получил заказ,то нафига дергать ментов? Свистнул бытого же амбала, и все дела … Что-то здесьне клеится, братцы, как говорил одинзнакомый токсикоман ...

Так что опроспотерпевшей мне придется продолжить.Без пристрастия, но с упором на неприятныедетали и, возможно, интимные подробности.Вот как бы еще между делом и уточнить,чем мы с ней занимались (или не занимались)прошедшей ночью...

Поворачиваюсь кдевчонке, скручиваю горлышко “Хортице”,хлебаю сам, жестом предлагаю ей. Миламотает головой так, будто я предложилей что-то уж совсем аморальное. Ну нет-такнет, будешь, значит, отвечать насухую.

— А теперь вспоминай.Еще раз, и без пробелов, — голос мой звучитрезко, по-учительски строго. На результат.

— Что вспоминать?!— в ужасе шепчет Мила, пытаясь вжатьсяв плиту.

— Что странногопоследнее время с отцом происходило?Видишь что творится? На нас всю Русу,считай, натравили. Меня, вон, с работыпод зад коленом поперли, а тебя наментовской тачке увезти куда-то пытались!— сгущаю краски для того, чтобы проникласьмрачностью ситуации и получшерастормозилась. Методика ...

Девчонка молчит.Но лоб нахмурила — вспоминает.

Я не тороплю,прокручиваю варианты. Точнее, первуюрабочую версию а-ля шпионский роман — собрубанием информационных концов. Блин,понять бы, что такое смертоубийственноемог знать отставной майор? Вспоминаю,что в последнее время он работал набазе, где за американские деньги резалина металл бывшие советские самолеты.Те самые стратегические бомбардировщики,которыми можно было кирдык этой вашейАмерике обещать. Но ведь не директоромон там был, а кладовщиком на инструментальномскладе. Диски к болгаркам пересчитывал.В здешней иерархии — в самом низу штатногорасписания. Ни влияния, ни доступа кчему-то особо ценному. Да и чего там набазе теперь секретного, если порезкойсами амеры занимаются, а все секретыСоюза проданы давным-давно, еще вдевяностых?

Мог, конечно,покойный майор оказаться свидетелемкакой-то паскудной комбинации местныхавторитетов. Но это никак не повод еговместе с дочерью убирать. Точнее, его-томогли в расход пустить как два пальца,а вот девчонку серьезные люди не тронулибы — не из жалости, а просто смысла нет.Да и не боятся местные воротилы типабывшего моего хозяина Гены-Примусаничего и никого. Кроме, разве что,столичного УБОПа, у тех расценки, как ушвейцарских адвокатов...