* * *
Первое путешествие Утера в Яму продлилось день, после чего он вернулся через портал. Его второе путешествие было дольше, больше четырёх дней, достаточно долго, чтобы его компаньоны пришли поговорить с домом и задавали ему вопросы, на которые дом не мог ответить — когда он вернётся, и что он говорил. После того, как Утер вернулся из второго путешествия, он провозгласил третье, последнее, на этот раз настолько глубокое погружение, насколько он сможет, не останавливаясь, пока он не найдёт ответ на тайну. Его компаньоны просили его не делать этого, некоторые из них говорили, что в том, что он делает, нет смысла, или, более эгоистично, что им будет скучно, пока его нет. Он ушёл всё равно.
Пока его не было, Куум Доона практиковалось. Он наделил дом способностью создавать иллюзии, свет и звук в воздухе, в пространстве передвижного десятифутового куба, и проинструктировал дом практиковаться в принятии формы персоны, конкретно его, чтобы послужить наживкой или отвлечением. Реликвия, наделившая силой иллюзии, также наделила определённым пониманием света и звука, и естественных движений ткани и волос, лёгкой прозрачности кожи, морщинок на лице, и тысячи других вещей, что грозили переполнить простой разум Куум Доона. Однако но становилось всё лучше, улучшения с каждым проходящим днём, частично потому, что было нечем заняться кроме как выполнять установленные Утером упражнения.
Прошли три недели без Утера. Его компаньоны время от времени навещали дом, проверить, нет ли новостей от него, но они не задерживались, чтобы поговорить, и не говорили меж собой там, где Куум Доона могло бы видеть или слышать.
Однажды Куум Доона решило просмотреть бумаги и книги, оставленные Утером. Оно прогрессировало достаточно, чтобы не так сильно полагаться на способность фокусироваться, и могло позволять мыслям уходить в сторону от установленной для себя задачи. Утер контролировал дом, и определял, какие вещи отправятся в шкаф, чтобы слиться с Куум Доона. Он всё ещё оставался загадкой, не только потому, что даже в лучших обстоятельствах сложно определить, что будут делать другие люди, но и потому, что он предпринимал усилия для сохранения секретов.
Его бумаги были по большей части бесполезны. Куум Доона нашло историю, над которой он работал, под названием "День Сурка", хотя название, похоже, ещё не было финальным. Концовка была написана, затем частично вычеркнута — версия, в которой предсказательница погоды влюбилась и сняла с него проклятье. Куум Доона не понимало, почему эта история так важна для Утера, или почему он считал, что с концовкой что-то не так.
Ничего из записанного им не казалось важным. В основном это было искусство, частично законченные пьесы, новеллы, поэмы и истории, и среди них разбросан набор рисунков пером. Куум Доона прочитало бумаги, хотя в большинстве случаев недоставало контекста, чтобы понять, и везде присутствовали полузаконченные мысли. Куум Доона сфокусировалось на нарисованных Утером картинках, и попыталось воспользоваться ими в упражнениях по созданию реалистичных иллюзий. Это была сложная работа, создать иллюзию, затем взглянуть на иллюзию с позиции стороннего наблюдателя, а затем попытаться заставить иллюзию двигаться. Это требовало качественно иных уровня фокуса и навыка, с которыми у Куум Доона были сложности, даже с использование дарованной диадемой силы сосредоточенности.
Среди рисунков Утера повторялось изображение девушки, стройного подростка. Куум Доона воспользовалась этим образом, чтобы практиковаться, проделав сложную работу перевода статичных линий в двух измерениях в движущийся трёхмерный образ. Куум Доона вложило весь свой фокус в эту задачу, и она постепенно становилась проще, пока в итоге оно не уперлось в стену в том, что могло сообразить самостоятельно. Девушка на рисунках редко улыбалась. На большинстве из них она смотрела вдаль, или разминалась, слегка хмурясь, или шла, глядя чуть в сторону. Куум Доона делало собственные предположения о том, как она будет улыбаться, учитывая мышцы лица, распределение жира и кожи, и копируя виденные домом улыбки.
Утер вернулся через месяц. Его портал открылся в студии, с порывом ветра, и он упал на колено, выйдя. Он был окровавлен и задыхался, но в конце концов встал на ноги. Куум Доона желало, чтобы он не возвращался; оно ждало, не выдавая своего присутствия, надеясь, что король позабыл о нём. Тот беззвучно двигался по дому, волоча ноги, но к огорчению Куум Доона направлялся к шкафу, в котором оставил уже множество реликвий. На его ожерелье было множество подвязанных нитью миниатюрных объектов, и он сорвал одеяло, вернувшееся в его руке к полному размеру. Он беззаботно бросил его в шкаф и побрёл в комнату, которую объявил своей спальней, а затем лёг на кровать и уснул, не сказав ни слова.
Алсида прибыла к дому ударом молнии на следующее утро, и проверила; когда она услышала, что Утер вернулся, она поспешила в его комнату и попыталась его разбудить, но все её усилия были напрасны, и Куум Доона видела, что женщина-витрик не могла его даже пошевелить. Добавленное им одеяло, очевидно, было реликвией, и его эффектом, похоже, было то, что он недвижим и защищён, пока спит. Куум Доона полагало, что может снять эту защиту, если захочет, но не стало.
Алсида ушла, исчезнув ушедшим в даль разрядом молнии. Она вскоре вернулась, ещё одним ударом молнии перед дверью, на этот раз с двумя другими, Эвереттом и Долмадой. Почти сразу, сбросив их, она исчезла, а они направились в дом, осторожно двигаясь, пока не подошли к спящему Утеру.
— Дом? — спросил Эверетт, прочистив горло.
— Что я могу для вас сделать? — спросило Куум Доона. Оно появилось рядом с ними, в форме, которую отрабатывало. Это был первый раз, когда оно пыталось показать это кому-то, хотя попытки выглядеть гуманоидом оно предпринимало в ежедневных упражнениях.
Эверетт ойкнул от неожиданности и осмотрел её.
— Ады?.. Ты... дом?
— Чья это внешность? — спросила Долмада, осматривая облик Куум Доона сверху донизу.
— Я не знаю — ответила Куум Доона. — Зоны?
— Неа — сказал Эверетт. — Она никогда так не выглядела, даже когда была подростком.
— Я не знаю — повторила Куум Доона. — Он нарисовал её.
— Ну, добавим это в кучу загадок — сказала Долмада. Она указала на спящего Утера. — Есть идеи, что с ним?
— Он оплачивает Глаз Кеннера — сказал Эверетт. — Это, по крайней мере, очевидно. Месяц бодрствования означает неделю сна, может больше. Есть определённые побочные эффекты, но ничего, с чем он не справился бы. Реальный вопрос — почему мы не можем его сдвинуть.
— Это была реликвия — сказала Куум Доона. — Одеяло.
— О — сказал Эверетт. — Он отдал Одеяло Защиты.
Он чуть откинулся назад.
— Ну, в таком случае никаких проблем.
— Исключая тот факт, что наш лидер на месяц спрыгнул в бездонную яму, пойдя против советов практически всех — сказала Долмада. — А когда он вернулся, не счёл нужным никому об этом сообщить. Он сходит с ума, если не был уже. Я случайно подслушала, как он разговаривал с Вервином о том, что его жизнь — история, серьёзно, это было одной из самых напрягающих вещей, что я когда-либо слышала — и ты знаешь меня.
— Дом слушает — сказал Эверетт. Он взглянул на Куум Доона.
— Пускай — ответила Долмада. — То, что делает Утер, проблема совсем другого уровня.
— Что значит "Канзас" на твоей футболке? — спросил Эверетт, повернувшись к проецируемой Куум Доона иллюзии.
— Я не знаю — сказала Куум Доона.
Прибыли другие, и разговор стал столь раздробленным, что Куум Доона было сложно за всем этим следить. Даже со всей очевидной мощью шести компаньонов, они на самом деле ничем не могли помочь Утеру, поскольку всё, что ему было нужно, это поспать, да и в общем-то он сам уже обеспечил, чтобы любой, кто спит в доме, был защищён превыше их способностей. Никто не спрашивал Куум Доона, может ли оно снять защиту, и оно не предлагало попробовать.
Вервин прибыл последним, он был не перенесён молнией, как остальные, но появился в облаке чёрных лепестков у передней двери. Когда он вошёл в комнату, разговоры остановились.
— Глупец — пробормотал Вервин, взглянув на Утера.
— У тебя есть идеи, чего он пытался добиться? — спросил Эверетт.
— Месяц — долгое время для отсутствия Генерального Секретаря — сказала Рэйвен. — Народ начал задавать вопросы в первую неделю, и они так и не перестали.
— Прежде требовались месяцы на то, чтобы письмо добралось с одного края Аэрба до другого, если оно вообще добиралось — сказал Вервин. — Как быстро мы разучились терпению. Они продержатся.
— И где ты был, о мудрый волшебник? — спросил Монтран.
— Делал дела волшебные — ответил Вервин, нахмурившись. Он потянулся к кровати и ткнул Утера в щеку; плоть была тверда, как камень. — Отсыпает Глаз Кеннера, и отдал дому одеяло?
— У нас три одеяла — сказала Алсида.
— Ты знаешь, о каком я — сказал Вервин, взмахнув рукой. — Ничего не поделать. Встретимся через неделю. Я пока что буду спать у его кровати.
— Он хотел, чтобы нас не было в доме, чтобы он стал владельцем — сказал Монтран.
— Он уже стал — сказал Вервин. — Связь сильна, на этот момент нерушима, так что половина его квеста выполнена. Когда он проснётся, возможно, окажется, что и вторая тоже выполнена. Будьте готовы к путешествию, ибо тарелки, что мы крутим, начали шататься (пр. переводчика: отсылка к "жонглирования" тарелками на палках. Ну и к политической ситуации), как сказала Рэйвен.
— Ты сказал, что они продержатся — сказала Рэйвен.
— Одно и то же — сказал Вервин. — А теперь оставьте нас.
Труппа покинула комнату и дом, направившись завершать свои дела, какими бы они там ни были. Куум Доона осталось; оно не могло проецировать образ тела вне дома, и могло лишь создавать впечатление приватности, не её саму.
— Ты читаешь его книги, как я погляжу — сказал Вервин, когда они остались одни.
— Да — сказало Куум Доона. — А ты читал?
— Да — сказал Вервин. — Однажды, когда возник вопрос, действительно ли он Утер. Я искал метод подтверждения.
Куум Доона промолчало. Оно было не очень хорошо в разговорах; не с кем было практиковаться.
— Интересно взглянуть, какова будет его реакция, если он увидит тебя так — сказал Вервин, его голос был почти шепотом. — Это может пойти ему на пользу.
* * *
Утер проснулся через неделю после того, как лёг в кровать, как и было предсказано. Случайно, или намеренно, но в этот момент Вервина в комнате не было, что оставило Куум Доона свидетелем того, как Король Англицинна протирал глаза и зевал, потягиваясь. Он побрёл к туалету рядом и задержался там, казалось, на несколько минут, а затем появился, одетый в одни трусы. Он остановился, увидев облик Куум Доона, его глаза на миг расширились, а затем он уселся в кресло, выглядя спокойным.
— Ты нашло мои рисунки — сказал он. — Иллюзия полна изъянов, но лучше, чем ожидалось.
— Где ошибки? — спросило Куум Доона.
— Вероятно, ничего, что ты знаешь как исправить — сказал Утер. Он помедлил. — Я могу помочь тебе сделать её более точной, если выберешь её как свой аватар.
— Мне думалось, что ты будешь сердиться — сказало Куум Доона.
— Но всё же ты решило показаться в таком виде — сказал Утер со вздохом. Он осмотрел Куум Доона от головы до ног и обратно. — Нет, я не могу сказать, что сержусь. Артистизма не хватает, но... всё это по нарисованным мной картинкам? Мы можем сделать тебя намного чем-то большим, чем ты есть, начиная с аватара. Пройдись, покажи мне, как ты движешься.
Так Утер Пенндрайг начал своё первое утро после пробуждения. Одеяло обеспечивало полный иммунитет ко вреду, пока персона под ним спит, что устраняло такие мелкие проблемы, как затекание, голод, жажда, или любые другие причины, по которым было бы скверной идеей проспать неделю, не двигаясь. Он выглядел спокойным, довольным стоящей перед ним задачей — научить разумный дом двигаться и вести себя как человек.
— Ты слишком изящна — сказал Утер. — Она временами может быть изящной, но как правило нет.
— Кто она была? — спросила Куум Доона, пытаясь двигать образ девушки менее изящно, не дёргано, но как кто-то, кого не заботило, как выглядит недостаток координации. Это было чрезвычайно сложно.
— Она никто — сказал Утер. — Друг детства.
— У тебя много картинок с ней — сказала Куум Доона. Она прошлась взад-вперёд по спальне, пробуя разные методы ходьбы, изменяя походку и следя за реакцией Утера.
— Просто друг — сказал Утер со вздохом. — Просто мечтания старика о том, что всё могло бы быть иначе. Старика, желающего вернуться домой.
Он не был стар; начало четвёртого десятка, идеальное физическое состояние, высокий и мускулистый. Его взгляд прошёлся по её облику. — Можешь сделать хептику? (пр. переводчика: в общем, форма виртуальной реальности).
— Я не знаю это слово — сказала Куум Доона.
— Я его только что изобрёл — с улыбкой заявил Утер. — Ты можешь прикладывать силу. Можешь прикладывать её сопряжённо с визуальной иллюзией?
— Это кажется сложным — ответила Куум Доона, остановившись. — Контролировать свет и звук, чтобы создать эту девушку, очень сложно, когда приходится ещё и думать о том, что я говорю. Сомневаюсь, что смогу делать три таких сложных действия одновременно.
— В таком случае не говори — сказал Утер. — Подойди, проведи пальцем по моей руке, пока не беспокойся о словах.
Какое-то время так и шло, Утер инструктировал дом, как должно действовать его тело, в тонкостях прикосновения. Было в его взгляде нечто, чего дом не понимал, когда он смотрел на форму, созданную по его книгам.
* * *
— Извини — сказал я. — Могу я тебя тут остановить?
Я чувствовал лёгкую тошноту. Я видел, куда идёт эта история, и мне это очень не нравилось.
— Не хочешь выслушать окончание? — спросила Зона.
— Я просто... неважно себя чувствую — сказал я. — Извини, это не... он был другом. Остаётся другом. Есть смягчающие обстоятельства.
— Не уверена, чего ты так раздражаешься — сказала Фенн. — Мы же знали, что он изменял своей жене, верно? Или они были в открытых отношениях, или что-то?
— Не в этом дело — сказал я. — Просто... сколько ему было? Тридцать три? И он всё ещё цеплялся за неё? И даже не это... это была ты, инфантильное существо, кого он использовал, и...
Я покачал головой. Мой живот всё ещё сводило. Это воспринималось как совращение детей.
— Мне на тот момент не было дела — сказала Зона. — Что значит для меня нагота, когда это просто проецируемая мной иллюзия?
Она указала на облик Фенн.
— Это не моё тело, дом моё тело, если хотите растянуть аналогию. Даже когда я стала достаточно умна, чтобы понимать, сексуальные отношения меня не беспокоили. Нет, дело в очевидном стыде, который он ощущал, в сделанных после угрозах, в том, как он отбросил меня, когда я отслужила его целям.
— И так он сделал — я сглотнул. — Это было... он заставил тебя.
— В той степени, насколько я была способна — сказала Тифф — Зона. Моё сердце замерло. — Не тем утром. Ему понадобилось какое-то время. И затем ему определённо этого было достаточно. Он сказал Вервину, что понял урок, который должны были преподать ему дом и яма.
