— Как дети малые или сумасшедшие: сладу нет ни с первыми, ни со вторыми, — недовольно ворчал друид, направляясь к месту раскрытия портала. Вспышка уже погасла, но даже на мгновение ослепленный ярким светом, эльф успел заметить, как что-то вывалилось из портала и сжалось в комок — видать, с испугу или из предосторожности. Как правило, случайные в портал не попадали, в места соединения с миром Перекрестка захаживали лишь отчаянные сорвиголовы. Это уже стало притчей во языцех: кто и как попадал сюда.
Необычное существо скукожилось в клубок, обхватив себя то ли крыльями, то ли чем-то подобным, так что рассмотреть детально не представлялось возможным. Аш мысленно напропалую костерил всех шимов, глядя на найденыша. Лишь странное гложущее чувство ответственности не позволяло ему плюнуть и пойти своей дорогой. Из-за чего друид испытывал такое чувство — он не признавался себе даже в мыслях, хотя ответ был ему известен. И каждый раз протягивал подобие руки помощи новой жертве портала. Хотя в девяти разах из десяти это заканчивалось сражением.
— Эй, ты живое? И ты кто? — он осторожно попинал носком сапога живой клубок, зная: его слова поймут. То была одна из особенностей Перекрестка: создания из разных миров понимали друг друга, словно межмирье стирало меж ними грань, одаряя всех единой речью. На всякий случай ладонь эльфа легла на эфес меча, и с тихим шорохом клинок покинул ножны. Иномиряне бывали всякими, и Аш никогда не забывал об этом.
— Эй-эй, скажи чего-нибудь, а то приму за нежить и убью. У меня с этим дело быстро обстоит, — попытался обратить на себя внимание друид, снова пихнув существо сапогом.
Кажется, это сработало. Сделав пару шагов назад, Аш с интересом смотрел, как новоприбывший выбирается из куста, куда угодил, выпав из портала. Движения были осторожными и спокойными, из чего следовало, что прямо так, с места в карьер, "оно" на эльфа не бросится, обеспечив себе быструю смерть на острие клинка. Однако умудренный опытом друид незаметно сплел в другой ладони заклинание: не всех можно убить честной сталью.
Тем временем пришелец свернул крылья и показал свой настоящий облик — довольно похожий на человека, и всё же — разительно другой. На Аша блеснул взгляд мерцающих синевой глаз из-под багрово-алой челки. Слова прозвучали тихо, но четко:
— Я не нежить. Я — Тварь.
Что это значило в понимании незнакомца, для эльфа оставалось загадкой. Что не нежить, чувствовалось по запаху: вполне живое; по ощущениям сумеречник даже сказал бы — живее всех живых. И еще крылья... странные. Не сворачивались, не складывались, а попросту исчезали, словно растворяясь в воздухе. Ростом "тварь" была... был... чуть выше локтя друида и внешне походил на юнца, едва вышедшего из возраста подростка.
— И как мне тебя называть, тварь-не-нежить? — спросил друид, пристально разглядывая новичка в попытке определить расу. У эльфов острее уши, да и черты лица более тонкие, у оборотней они более грубы. Про гномов и вампиров речь не шла, уж слишком непохож он на детей земли и кровососов. Из многочисленных представителей кланов Перекрестка пришелец больше всего походил на людей.
— Ран... ко, Ранко... а тебя как? — абсолютно по-детски представился юноша, но сумеречнику показалось, что имя он сократил на ходу. И, не сводя глаз с заклинания в руке Аша, неожиданно добавил: — И дай эту штуку — я голодный.
— Меня можешь называть Аш, — привычно сообщил эльф, не рискуя произнести свое полное имя в силу его невероятной языколомности. Просьба его озадачила: тех, кто питается магией стихий, он еще не встречал. Это в случае, если правильно понял... но врожденная отчаянность и любопытство взяли верх, и он протянул найденышу раскрытую ладонь, на которой уютно скрутилось заклинание небольшого вихря, способного отбросить противника и слегка охладить пыл.
— Ты голоден до магии воздуха? Или вообще до магии стихий? — "или вообще до магии", мысленно прибавил он. Его удивил бы любой вариант, но виду он не подал: бывает всякое, тем более, на Перекрестке, куда постоянно стекаются, как сквозь дырявое решето, бесчисленные иномиряне. За тысячу лет жизни в этом мире Аш перестал всерьез удивляться чему бы то ни было.
— Нет, я про ту штуку, которая вкусно пахнет, — поправил Ранко, указывая на жаркое, домлевающее в жару костра. Вот почему, догадался сумеречник, он подумал, что просьба относится к заклинанию: глаза юноши сменили цвет с синего на зеленый, из-за чего казалось, будто притуманившийся взгляд устремлен на руку, а не на костер за нею.
— А ты наглый, как я погляжу. И смелый. Ввалился в другой мир — и ни тени испуга в глазах, — но именно эта непосредственная, почти детская смелость и подкупала. Эльф понял, что создание перед ним не просто необычное, но и весьма непростое. И наверняка не так уж юн этот мальчик, как кажется. Мало ли какая им внешность положена, Тварям.
— Наглость — второе счастье. А для меня в подобных ситуациях так и вовсе — первое. Путешествуя по мирам и не к такому привыкаешь, — Ранко взглянул на него в упор, и Аш проникся любопытством. Похоже, в его скучной опостылевшей жизни появилось нечто интересное. Темно-зеленые глаза смотрели уверенно, даже жестко. Ни сломленности, ни страха. Ни растерянности. Друид не пропустил фразу о том, что юноша не в первый раз попадает в иной мир. Беглым взором эльф оценил Ранко как создание весьма воинственное и, возможно, с твердым характером. И словно в подтверждение своим мыслям заметил привешенный к поясу меч. Судя по форме ножен, клинок был узкий, слегка изогнутый. Сомневаться не приходилось — это именно меч, хотя и странный.
— Ну, раз так, пошли ужинать. Хотя можно и прибить тебя за наглость.
В ответ меч немедленно вылетел из ножен. Глаза иномирянина полыхнули синим. Аш улыбнулся. Что-то теплое свернулось странным клубком в груди отшельника по отношению к этому горячему юнцу. Словно он знал его давно, просто долго не виделись. Непонятное чувство. И ему вовсе не хотелось сопротивляться.
— Ну-ну, не кипятись. Мне никакого интереса тебя убивать. А вот попутчик мне сгодится. Ты ведь только прибыл сюда, вряд ли у тебя найдутся другие дела. Согласен стать моим попутчиком? — примирительно спросил сумеречник, отмечая, что юноша держит меч вполне уверенно и наверняка умеет им пользоваться. Не бесполезным украшением болтался в ножнах клинок.
— Посмотрим на твое поведение, — самоуверенно бросил Ранко, и Аш не мог не улыбнуться. Юноша добавил: — Здесь помыться можно где-нибудь?
— Угу, там вон ручей в ложбине, — и заметив, как щурится юноша, друид понял, что в темноте он видит плохо. — Подсветить?
— Сам справлюсь.
Другого ответа эльф и не ожидал. Но всё же решил проследить за Ранко, чтобы в яму не свалился и кости не переломал. Однако, не желая задевать самолюбие мальчишки, следил тайно... и прикрывал ладонью рот, чтобы не засмеяться, когда, костеря напропалую все темные силы вкупе с вероятностями, юноша продирался сквозь незамеченный кустарник и с размаху вступил в ручей, не сразу увидев блеск воды. Зато сам сумеречник увидел кое-что очень интересное, и это многое расставляло по местам: под снятой одеждой оказалась... туго забинтованная девичья грудь. Сразу стало понятно поведение иномирца: воинственная девушка с мечом, скрывающая свой пол во избежание проблем с собратьями по оружию, с нанимателями (да мало ли с кем приходится иметь дело воину), предпочитая отстаивать право на жизнь и честь клинком, а не... На этой мысли сумеречник остановился, невольно проникнувшись уважением к Ранко, и решил сохранить нечаянно узнанную тайну, ничем не выдавая, что знает больше, чем ему захотели показать.
Ночь явно обещала быть нескучной. Не успев покинуть родные пределы, эльф угодил в новое знакомство и пытался понять, как вляпался в очередного найденыша — и что с ним теперь делать. И этот самый найденыш кого-то неумолимо напоминал Ашу. Уж ни его ли самого в годы горячей юности? Сумеречник стряхнул наваждение, но всё же не мог отделаться от мысли, что Ранко действительно во многом походила на него характером даже на первый взгляд.
"Да, не живется мне спокойно, хоть из дому не выходи. Хотя некоторые и дома, в родном лесу, умудряются падать, как снег на голову. Проклятье, что ли? Какого шима мне всё это? Но с другой стороны, хоть повеселее будет, а то совсем мхом порасту в своей чаще", — молчаливо сокрушался Аш, осознавая, что опять попал. С каждым пришельцем ему иногда казалось, что лучше бы убил в самом начале; останавливали лишь воспоминания о Гинтре, они же и согревали заскорузлое сердце друида-отшельника. Однако это не распространялось на тех незваных гостей, что вламывались в лес к сумеречнику: таких он убивал без лишних слов, тщательно охраняя свою территорию.
А ситуация навевала непрошеную ностальгию. Тогда Аш тоже стремился спасти мир от угрозы, но в тот раз — явной, четко обозначенной. И оборотень не был уверен в себе, но с каким-то отчаяньем выхаживал израненного эльфа, и так же самоотверженно двинулся за ним навстречу опасности. Не задавая лишних вопросов.
Вот и сейчас друид шел навстречу неизвестному, опасному — и случайный знакомец легко согласился следовать за ним к шимам на рога. Только Аш не изранен, а Ранко не сломлена. И сумеречник стал полным метаморфом, снежным волком. Стал сильнее, спокойней, даже перестал обращать внимание на гложущую пустоту в груди. Лишь иногда вздрагивал тревожно, сталкиваясь взглядом с зелеными глазами иномирянки, словно поранившись о какие-то невидимые брызги разбитого стекла.
— Тебе сколько лет, Ранко? И постарайся сказать просто, исходя из того, что сейчас полночь, до рассвета нам шагать часа четыре, а в году три с половиной сотни дней. Нет, я действительно понимаю, что ты из другого мира, у нас такое часто случается. Ты просто хоть примерно обскажи, насколько ты у себя дома считаешься взрослым.
Иногда возраст играл значительную роль. Пусть друид и привык к разнообразным неожиданностям, но всё же предпочитал быть хоть немного, но предупрежденным.
Пейзаж меняться не спешил — по обе стороны невидимой тропы, которую способен был различить только Аш, тянулась казавшаяся бесконечной пустошь, однообразная холмистая равнина с редкими перелесками. И лишь неровный свет мерцающих на ясном небе звезд отчасти приукрашивал бесконечные повторения рельефа местности.
— Семнадцать, — отозвался Ранко, — всё еще семнадцать, в пересчете на человеческий возраст.
— Семнадцать? — Аш хмыкнул. По людским меркам Ранко был взрослым, но для не-человека это могло значить что угодно. В сто восемьдесят лет эльф считался еще юнцом, вот только опыта за плечами таких юнцов было несравнимо больше, чем у вполне взрослых людей или оборотней. Хотелось бы сумеречнику знать, какой опыт за плечами этого мальчика. О том, что "мальчик" всё же девушка, друид предпочитал не думать.
Эльф не любил привязываться к людям или к другим недолгожителям. Да и к долгожителям не любил привязываться тоже. Предпочитал оставаться один. Но не всегда ему везло: мир, как нарочно, подкидывал то одного, то другого. И так же несвоевременно забирал. Аш злился, обещал, что всё это в последний раз... и снова на голову ему сваливался кто-то, кого не удавалось убить сразу из-за отсутствия причины. Перекресток словно издевался над сумеречником, каждый раз проверяя на прочность доспех, которым эльф укрыл свое сердце. Сердце, которого не было. Вот и сейчас рядом с друидом шло самоуверенное беззащитное нечто, чью расу так и не удалось определить.
Но с другой стороны, выглядело так, будто кто-то подкидывал Ашу помощников, напарников, когда случалась очередная напасть, и нужно было лететь на край света спасать всех и вся — ну, или хотя бы поглядеть, от чего этот мир рухнет в бездну. Где-то на краю разума друид догадывался, что всё это неспроста. Не случайным был этот Ранко. Как когда-то не случайным был Гинтра. Значит, кому-то очень нужно, чтобы эльф и дальше шел по пустырям и перелескам Перекрестка, чтобы продолжал хранить хотя бы видимость покоя в межмирье.
Ночь распустила над равниной бархатные звездные крылья, убывающая луна посеребрила разнотравье, выплыв на небосклон. Пустошная живность испуганно умолкла, чувствуя чужака. Если бы друид был один, то шорохи мелких животных, живущих в высокой траве, раздавались бы буквально из-под ног. Но юношу мир принимать не спешил: зверушки настороженно притихли и убрались от греха подальше с невидимой тропы, по которой уверенно шел Аш вместе с нежданным спутником.
— Да не человек я, — произнес Ранко, задумчиво почесав кончик носа, — у меня даже тело не совсем как у них... ну, если порезаться, кровь пойдет, но это еще суметь надо... порезаться, в смысле. И... в этом мире я точно не умру... как и не выберусь из него, — еще тише сказал он, — для этого мира я чужой, и ты прекрасно это понимаешь. Хотя, думаю, кроме тебя, таких понимающих здесь мало, — он всё же улыбнулся.
— Ошибаешься, таких понимающих довольно много. Да почти все, кто прибыл в этот мир и прожил в нем хоть пару сотен лет. А кто не понимал, тем другие рассказали. Радует одно — в твою голову не придется вбивать неприятную истину, что нет пути назад, мир закрыт и не отпускает тех, кого впустил, — Аш подвел под разговором черту и прибавил шаг, намереваясь к восходу достичь Северного леса Нейтральной, как и рассчитывал до встречи с Ранко. Теперь приходилось наверстывать упущенное время.
— Угу, не придется. Много миров уже прошел. Но вот в такой заглот, чтобы не выйти, — не попадал еще, — задумчиво бросил вдогонку юноша и поторопился за сумеречником, почти не уступая в скорости шага. То ли действительно был опытным путешественником по мирам, то ли умело прятал удивление, а то и страх, что оказался в таком странном месте — другом мире.
"Захочет не отстать — догонит. А вообще смышленый малый. И втемяшивать не надо, что попусту искать обратный портал. Хм, что ж, вдвоем дорога всегда короче кажется. К тому же, парнишка словоохотлив, так что шкурой чую — скучно не будет. Лишь бы по юношеской горячности голову не сунул туда, куда не просят... или по девичьей".
Тонкой размытой черточкой на горизонте забрезжил рассвет, гася низкие звезды. Приближалось утро. Но также приближалась и граница леса — того самого, куда так торопился эльф. И чем ближе подходили, тем тревожнее ему становилось. И чувство, что опоздал. Не успел поймать влет то, что пахло опасностью.
* * *
— Бежит куда-то, торопится. Что это с нашим эльфом?
— Понятия не имею. Придумал себе что-то, наверное. Не всё же в лесу своем сидеть.
— Тревожный он какой-то. Может, нам тоже не мешало бы встревожиться?
— С каких пор нас интересуют его эльфийские дела?
— И то верно. А где Риз?
— Ты меня спрашиваешь? Летает где-то.
— Арк, а зачем ты этого мальца эльфу подкинул?
— Сам не знаю, жалко его, что ли. Какой-то он совсем пропащий. А малец, хм, да он словно сам просился, тянулся из других миров к друиду.
— А не надо было играть с его душой. Сами сломали, сами теперь жалеете.
— Йут, не бухти. Кто ж знал?
