— Ну, Дмитрий! — подскакал к Ржевскому на опушке того же леса Новосельцев. — Дай я тебя расцелую! До чего же вовремя ты провернул эту штуку! Бах, бах и весь кирасирский аван-гард уложил! А сам целехонек и взвод его целехонек! Ну ты и шельма! Люблю! Быть тебе со второй Анной!

— Вообще-то эта третьей будет, — заулыбался поручик. — Я считаю, ваше высокоблагородие!

День, однако, продолжался и атаки французов тоже. Не добившись победы в центре пози-ции, Мюрат послал сводный конный отряд (уланы, шеволежеры, драгуны, гусары и конное-геря) в обход, по той самой дороге на Мышкино. Здесь, комбинируя пиковые наскоки с са-бельными под прикрытием стрелков, им удалось значительно продвинуться — как не пыта-лись наши кавалеристы им противостоять. В результате под угрозой удара в тыл Коновни-цын принял решение отступить с первоначальной удачной позиции и уперся в следующий раз у села Гриднево, а также у Ерохова. Французы и тут сбили его части (уже артиллерией), и он отступил к вечеру в район монастыря.

Неугомонные Сашка и Бекетов, намываясь вместе с Дмитрием у колодца во дворе мона-стыря, стали к нему приставать:

— Ржевский, а что это вы мудя свои не моете? — спросил глумливо Бекетов. — Чай там сопрело все после сегодняшней рубки? Надо, надо помыть, да не скромно скукожившись, а открыто, без стеснения — тем более что показать вам есть что! Авось монахиня какая и оживет, вспом-нит, какой она бывает, любовь греховная....

— Я приметил тут одну, — заговорщицки зашептал Сашка. — Скрыта черной рясой с головы до пят, но глаза-то блестящие, молодые! Прямо жалко отпускать такую, не оскоромившись...

— Вот и трясите своими мудями, соблазняйте бывших барышень, — засмеялся Ржевский.

— Куда нам! — махнул рукой Сашка. — А вот перед твоим красавцем она призадумается: стоит ли в постриг идти....

— Так она еще послушница?

— Я уверен! — затряс головой Сашка. — Монахини с живостью на мужчин не смотрят. Можешь сам убедиться.... Да вот она во двор вывернулась! Иди!

Дмитрий поднял голову, посмотрел на семенящую походку послушницы и вдруг в несколько стремительных шагов оказался рядом.

— У меня есть для вас послание от княгини, — наугад произнес он. И поразился результату: монахиня остановилась как вкопанная и вперилась взглядом (молодым, ярким, надеющимся) в его очи.

— Вас послала моя мать? — спросила она.

— Нам не надо разговаривать на виду, — ответил Ржевский. — Подскажите укромное место.

— В саду за ризницей, — сказала тихо девушка. — После заката.

— Неужели договорился? — вытаращили глаза корнеты, когда поручик к ним вернулся.

— Так-то да, — чуть улыбнулся Ржевский и чуть нахмурился: — Она княжна, но я не знаю ее фа-милии. Если вы узнаете, то я ставлю при случае выпивку.

— Землю рыть будем, но узнаем! — с жаром заверил Сашка.

— Мне скоро надо, до заката.

— Сейчас же пустимся в опросы. Так, Алексей?

— Будем стараться, — кивнул Бекетов. — Ради исторического соблазнения....

И узнали ведь, шустряки.

— Звать ее Мария Шеховская, лет двадцать, отец Владимир Иванович, мать Екатерина Пав-ловна. Здесь три месяца. Причина попадания в монастырь неизвестна. Рапорт закончил, — от-чеканил, встав во фрунт, Арцимович.

— Хвалю за службу, — откозырял поручик. — Обязуюсь представить подробный рассказ по воз-вращении из вылазки. А пока я пошел....

Глава тридцать девятая. Совращение монашки.

Томиться за ризницей ему пришлось с полчаса, так что сумерки уже хорошо сгустились и на небе высветились яркие августовские звезды. Впрочем, тут была скамейка, на которой подуставший за день поручик даже задремал.

— Вы спите? — раздался рядом удивленный нежный голосок.

— Простите, ваше сиятельство, — вскочил на ноги Ржевский. -Здесь такая удобная скамья, а я устал сегодня махать саблей.

— Это вы меня простите, — защебетала девушка. — Но меня задержала сестра -келарь. Так вы отбивали атаки французов? Во главе эскадрона?

— Я — поручик и эскадроном командовать не вправе. Но мне обещали дать ротмистра — после того, как на моем счету будет сто выведенных из строя мусью. Пока я насчитал сорок пять.

— У вас сорок пять побед в боях? Невероятно! Вы подшучиваете надо мной, поручик!

— Шутить над прекрасной девой? Это не в моих правилах! Да я и над обычными девушками не шучу, а тут вы!

— С чего вы взяли, что я прекрасна? Под этой рясой красота скрывается напрочь!

— Но остается завораживающий голос и проникающие в душу глаза — этого достаточно, что-бы сказать: вы прекрасны Мария!

— Вы знаете мое имя? Впрочем, у вас же послание моей матушки. Дайте же его сюда.

— Послание это устное. Я видел вашу матушку десять минут, на дороге, под рукой ни у Ека-терины Павловны, ни у меня не было пера, чернил и бумаги, поэтому она просто сказала мне: "Вы, Дмитрий, будете ехать мимо Успенского монастыря? Найдите там мою дочь и скажите ей: вернись домой, милая, твой грех надо забыть, а любовь к родным оставить. Умо-ляю тебя!".

— Моя матушка так сказала? — недоверчиво спросила послушница. — После того как прокляла меня?

"Опа! — спохватился Ржевский. — Как бы впросак не попасть!". А в ответ сказал:

— Сгоряча люди многое способны наговорить. Но через два-три месяца их мнение часто ме-няется на противоположное.

— Матушка может меня и простила, но я сама себе простить не могу! — нервно воскликнула Мария.

— Значит, вам нужно побольше времени для трезвой оценки произошедшего: с полгода или год, — тихо и ласково сказал Митя. — Только не после безвозвратного поступления в монахи-ни.

— Что вы можете знать о моем грехе?! — вскричала послушница. — Явились тут и ведете уте-шительную беседу!

— Можно я выскажу предположения? Вы молоды, прекрасны, а это значит, что грех ваш лю-бовный. Так? Молчание — знак согласия. Дальше: раз и матушка ваша и вы решили, что грех тяжкий, то вы, быть может, избавились от последствия вашего греха, то есть от ребенка...

— Нет! — воскликнула Маша. — Не было никакого ребенка!

— Ладно, не было. Тогда остается одно: ваш избранник является вашим родственником: кузе-ном, сводным братом или даже родным....

— Никаким не родным!! — почти заорала княжна и сразу сбавила тон: — Это мой брат по предыдущему браку матери...

— Всего-то? — заулыбался Ржевский. — История знает множество случаев, когда такие род-ственники вступали в брак и жили вполне счастливо.

— Не можем мы жить счастливо, — глухо сказала Маша. — Он женат.

— И живет рядом с вами?

— Нет, только приезжает погостить....

— Думаю, что теперь мать сама будет его навещать, а его ноги в вашем доме больше не бу-дет.

— А если я постоянно хочу его видеть?! Он даже во снах ко мне регулярно является!

— Тоже обычное явление при сильной любви. Но от любви есть только одно средство, Мария Владимировна...

— Какое же?

— Другая любовь. Причем не платоническая, бестелесная, а полная страсти, всеобъемлющего трепета — до самозабвения. Она может быть короткой, но яркой, бурной, пронизывающей все ваше существо от волос на голове до кончиков пальцев на ногах....

— Разве такая любовь бывает? — изумилась княжна.

— Только такой она и должна быть, — убежденно сказал Ржевский. — Я узнал это не из книжек маркиза де Сада, а на собственном опыте. И я трепетал, и мои чудесные подруги трепетали, а иногда, по их внезапному признанию, летали в небесах....

— Это удивительно, — тихо и потрясенно молвила послушница, готовая превратиться в ослуш-ницу.

— Машенька, — так же тихо сказал Дмитрий. — Когда я узнал, что в этих стенах вот-вот будет навсегда заточена прекрасная княжна, мое сердце заныло в груди и я себе сказал: "Митя, ты не должен этого допустить!". А когда ваши печальные очи посмотрели на меня, я уже затре-петал и трепещу сейчас снова. Умоляю, доверьтесь мне, полюбите меня хоть на одну эту ночь и наутро мы оба предстанем солнцу обновленными существами!

— Я почему-то верю вам, Митя, — сказала княжна. — Можете меня поцеловать....

Когда утром Ржевский явился на гусарский бивак, корнеты уже не спали.

— Да ты просто изможден до полной бледноты! — воскликнул Сашка. — Она тебя заездила! Вот тебе и монашка!

— Уже не монашка, — улыбнулся поручик. — Сегодня Маша уйдет из монастыря.

— Отговорил? Молодца! — сказал Алексей. — Ну, давай подробности свидания...

— Ее отец — князь, — веско сказал Ржевский. — Если он узнает, что я рассказал двум обормотам, как огуливал его доченьку, он и меня в порошок сотрет и до вас доберется. И потому что?

— Что?

— И потому я буду сейчас досыпать пару часов, а вы всяческими средствами меня перед Епанчиным выгораживать.

— Почему это?

— Потому что эту кашу именно вы заварили. А я был просто исполнителем ваших причуд.

Глава сороковая. Ржевский на Курганной батарее.

Когда Городецкий подошел в своем повествовании к знаменитой Бородинской битве, то стал все более и более удивляться. Он купил, конечно, в книжном магазине ее большую схе-му, а также несколько мемуаров очевидцев (много слов без ясной картины происходящего) и пожалел, что подробная "История Отечественной войны 1812 г" Михайловским-Данилевским еще не написана. Из схемы с тремя положениями войск: на 23 августа (когда строились редуты и флеши), на утро 26 августа (в день сражения) и на вечер стало ясно, что русская армия укрылась за речкой Колоча и под очень острым углом перегородила Москов-скую дорогу, по которой двигались войска Наполеона. При этом центр нашей позиции был напротив моста через речку, у села Бородино. Этот центр прикрывал корпус Дохтурова (12,5 тыс. штыков и 72 пушки), а на восточном фланге стояли корпуса Остермана и Багговута (совместно 23,5 тыс. штыков и 130 пушек) — все в составе 1-й армии под командованием Барклая. Здесь же были 3 кавалерийских корпуса (Палена, Корфа и Уварова — 17 тыс. сабель и 72 пушки) и казаки Платова (5 тыс. пик и сабель, 12 пушек). В тылу этой армии стоял еще гвардейский корпус Лаврова (16 тыс. и 66 пушек) и артиллерийский резерв (200 пушек). И вся эта сила (74 тыс. чел. и 540 пушек) в первой половине битвы почти не участвовала!

Почему же так? — задался вопросом Городецкий. — Кто повинен в том, что вся француз-ская армада накинулась на два пехотных корпуса Багратиона (Раевского и Бороздина: сов-местно 30 тыс. штыков и 94 пушки)? Впрочем, вскоре им на помощь подошла дивизия Ко-новницына из малочисленного корпуса Тучкова (10,5 тыс. штыков и тех половину пришлось оставить для обороны Утицкого кургана от пехоты Понятовского). И лишь когда корпус Бо-роздина отступил в Семеновское (потеряв три четверти состава и Багратиона впридачу), ему на помощь прислали, наконец, корпус Дохтурова, а Тучкову к Утице — часть корпуса Багго-вута. Правда, у Курганной батареи корпусу Остермана, переброшенного в 2 часа дня с пра-вого фланга под убийственным артиллерийским огнем, досталось по самое не хочу. Здесь же в итоге сражались элитные полки империи: Семеновский и Преображенский, а также кавалер-гарды и лейб-гусары. Но под прикрытием огня 150 пушек (против 18 тяжелых на кургане и 60 полевых пушечек вокруг него) на курган ринулись 34 кавалерийских полка Мюрата, кото-рые опрокинули (с большими для себя потерями) русских защитников и открыли путь к шта-бу Кутузова в Горках. Его срочно перебазировали ближе к Москве, в село Татариново, а Гор-ки (западная часть села) были заняты французами. К этому времени пошел дождь, ослож-нивший ведение боевых действий, и Наполеон решил отложить завершение битвы на следу-ющий день. Его резервы (Старая и Молодая гвардия, резервная кавалерия и артиллерия — 110 пушек) так и не были задействованы. У нас не стреляло 200 пушек, стоявших возле Татари-ново.

Проанализировав ситуацию, Городецкий пришел к двум выводам: 1) русская разведка в этот раз была никакой: против правого фланга армии не было ни одной части противника, а казаки и гусары, предназначенные для разведки, в нее в эти дни вообще не ходили 2) Наполе-он в ходе рекогносцировки сумел увидеть слабость левого фланга и обрушился именно на него — в своей излюбленной манере. Кутузов же опасался его нового курбета (с левого флан-га на правый) вместо того, чтобы наблюдать и знать каждое движение французских войск. Тяжело вздохнув (обрушился с детства известный авторитет), Максим взялся за перо и про-должил сочинять похождения полюбившегося ему самому героя.

"В день генерального сражения О...ский полк расположился с утра в тылу корпуса Раев-ского, восточнее Курганной батареи. Сражение с 6 утра набиралось мощи и грохота, но сюда ни ядра, ни тем более пули не долетали: нападений на эту батарею не было и пехотные ча-сти, ее прикрывавшие, стали по одной переправлять к югу, на защиту флешей. Но в 9 утра состоялась первая атака войск корпуса Богарнэ на батарею, которую отразили плотным ар-тиллерийским огнем, а затем началась вторая, более масштабная. Пушки стреляли и в этот раз плотно, но один полк под командованием генерала Бонами сумел добежать до батареи, ворвался на ее позиции и переколол артиллеристов. В это время случился поблизости начальник штаба Барклая генерал Ермолов, который возглавил спешащий в сторону флешей пехотный полк и перенаправил его в атаку на Курганную высоту. А также послал адъютанта к Сиверсу за кавалерийской подмогой. Так гусары О...кого полка вступили в бой.

Обогнув с юга исток руч. Огник, гусарские эскадроны стали подниматься наискось на Курганную высоту. Эскадрон Епанчина был уже традиционно впереди всех, а во главе его взвод Ржевского. Вот впереди показался редут и обширная кутерьма возле него: то солдаты Уфимского полка бились с французскими фузилерами. Дмитрий пригляделся и выругался: уфимцы лезли снизу вверх, а французы атаковали их сверху и явно побеждали.

— Рассекай их строй! — заорал Ржевский и помчал в галоп во фланг французским шеренгам. Гусарам повезло: фузилеры только что выпалили по уфимцам и остались с одними штыками. Развернуть строй навстречу кавалерии они никак не успевали, и гусары колонной по два вле-тели между шеренгами, рубя саблями направо и налево. Ржевский не забывал еще из писто-летов палить, а его страховщики (Говоров и Демидов) активно ему помогали и потому про-бивная сила взвода оказалась неотразимой. Пролетев таким образом вдоль всей линии фран-цузской обороны и оказавшись в северной части высоты, Ржевский скомандовал "Поворот влево!", но притормозил движение: гусарские колонны, повторившие его маневр, полностью сокрушили оборону фузилеров и теперь вместе с пехотинцами их добивали, не утруждая се-бя пленением. Митя посмотрел на это безобразие, отвернулся и стал сплевывать горькую слюну.

После этой атаки гусарский полк вернули на исходную позицию и до 3-х часов не трево-жили. И тут в атаку на Курганную высоту пошли кавалеристы Мюрата, в том числе кираси-ры. Их стали интенсивно убивать пулями, ядрами и картечью, но лава казалась бесконечной. Тогда ей навстречу бросили корпуса Сиверса и Корфа, а также кавалергардов и лейб-гусар (более 13 тыс. сабель). В этот раз впереди у нас тоже были кирасиры, прикрываемые с флан-гов уланами и драгунами. Легковооруженные гусары шли в тылу и первое столкновение кон-ных армад пережили без потерь. Но, продолжая движение, они оказались вскоре в жуткой толчее из разнородных частей (наших и противника), когда самым действенным оружием стали пистолеты. А еще чуть позже их сдавило так, что и руку с саблей было не поднять или не опустить. Обернувшись, Ржевский увидел все же гусар своего взвода поблизости и про-кричал: