Год ворона, книга первая

Херня, корочеговоря, полнейшая. Ситуация дурацкаядо ужаса. Хотя бродит у меня в мозгахнекая бесформенная мысль, не желаякатегорически оформляться в форменнуюи очень даже официальную ...

— Мил…

— А-а-а?

Тянет слова, зрачкирасширены. Но уже не дрожит.

— Помнишь, тыговорила, что в последний вечер у отцагости были? Может, из-за этого?...

— Точно! — вскидываетсядевчонка. И продолжает быстрым шепотом,— как я сразу не поняла? Один из них и былдядя Сережа, Котельников. Ну, которогомы у базара … Он как раз такие продуктыприносит! И окурки от его сигарет!

А вот с этогомомента, пожалуйста, поподробнее. Потомучто если Котельников с еще с позапрошлоговечера Витю Сербина отпаивал-отпевал,а потом пропал наглухо, нарисовавшисьтолько после неудачного покушения, тоего небритые уши в этом деле торчатпохуже, чем яйца у плохого танцора… Всмысле есть у него в этом деле свойинтерес. И интерес этот похоже, не завязанна Милу. Милка для него что? Соска наночь, расходный материал. Не стал бы ондля того, чтобы ее уестествить, закручиватьтакую сложную комбинацию … Может быть,конечно, просто нелепое стечениеобстоятельств. Но на случайность мыпроисходящее всегда успеем списать, апока нужно прокручивать версии злогоумысла. Эх, пообщаться бы с “дядейСережей” по всему перечню назревших вопросов. Желательно, привязанным кстулу. И с паяльником в нужном месте. Алучше — двумя! Но это не раньше ночи. Докоторой нужно еще дожить...

— Ладно. Ты умница,что вспомнила. Котельников у вас частобывал?

— Раз в месяцпримерно, — девчонку передергивает отбрезгливости. — Папу он спаивал, а емунельзя ведь! Маму как похоронили, емуврач сказал, что печень не выдержит,если так и дальше пить будет. А как я егоудержу...

На последних словахМила всхлипывает. Вот же парадокс какой.Папашка — бухарь подзаборный, а дочкаего любит всё равно. Ну да, помню, Витякак-то ко мне напросился, годовщину женыотметить. Четвертую или пятую. Ракжелудка. Посидели мы тогда чудно. Милкатогда отца через площадку на себе тащила.Потому что я сам в отрубе валялся, рожуоб стол квадратил.

— С Котельниковымя понял. Встречу — хозяйство распинаю.

Да, немного черногоюмора не повредит. Мила чуть слышнопрыскает в ладонь.

— Но я тут чтодумаю. Извини, что такие вопросы задаю,но чтобы уцелеть и тебя вытащить, мнебы разобраться сперва надо в том, чтовокруг нас творится. Отец тебе на случайсвоей смерти никаких распоряжений неоставлял? Типа, мол, похороните под“Прощание славянки” и с воинскимсалютом?

Девчонка трясетголовой.

— Нет, ничеготакого не говорил...

Под плитой темно,и лица девчонки я не вижу. Но что онаплачет, и так понятно. Да что ж такое,второй день непрерывных слез, и откудатолько берутся! Ловлю ее узкую горячуюладошку. Тише, Милочка, не плачь, а тобудешь там, где мяч ...

Сам же напрягаюизвилины, чтобы понять, какой у этогоГумберта-Гумберта Мценского уезда,помимо противоестественных педофильскихжеланий, мог быть в этом деле скрытыймотив? Ну, давайте пофантазируем ипредставим, что Сербин вдруг проболталсяо чем-то таком, что домой уже не дошел.Судя по рассказу Милы, Котельников уних дома был не один, а еще с кем-то. Вот,похоже и нашелся неизвестный член этогопохабно-смердящего уравнения. Переченьвопросов к Котельникову пополняетсяновым пунктом: личность третьегособутыльника, имя, фамилия, контактныйтелефон, наличие судимостей и местопостоянного проживания...

Что еще? Еще естьтакое соображение. Сербин, хоть и былалкашом, но дураком быть никак не мог.И раз уж по ушивлез в дерьмо,то мог и о вечном задуматься. Как женайти зацепку?.. Точнее где ее следуетпоискать? Ну это как раз не бином Ньютона...

— В общем, так,Люда...

— Не Люда, а Мила!— выдергивает ладошку девчонка, — менятак мама называла.

Да хоть БлюмаВульфовна Трахтенберг! Задолбала своимимухами ...

— Ладно, Мила! Вобщем, план такой. Раз уже замаскировались,значит, сидим тут тихонечко до темноты.Потом я на пять минут заскочу домой,кое-что из вещей заберу. Ближе к ночипешкарусом доберемся до Красноталовки,там поймаем попутку, и дуем в Киев. Вбольшом городе задолбаются нас искать.Ну а дальше — по обстоятельствам.

Девчонка внимательносмотрит на меня. Взгляд испуганный.

— Ты меня небросишь?

Выдыхаю сквозьзубы.

— Херни не неси,да?

Главного ей неговорю. Из Русы сбежать хоть сейчаснесложно. Но вот что потом делать, еслипрямо здесь и сейчас не разобраться?Можно, конечно, начать с Котельникова.Но этот риэлтер-педофил — хитрый трус.После моей разборки с ментами он илисбежал, или обложился охраной. То естьв моих обстоятельствах недостижим. Такчто остается одно — тщательно пройтисьпо оставленной нами квартире.

Не может такогобыть, чтобы покойный штурманец ничегоне припрятал. Потому что не может бытьникогда!

15.ЧП для майора

ПашкинРоман Александрович, майор ФСБ, заместительначальника отдела ДВКР246950Гвардейской авиационной базы первого разряда в городе Энгельс,вчера загулял, и загулял бессовестно.Но бог с ней, с совестью, которую РоманАлекандрович, по его собственным словам,еще в детсаду на яблоко поменял. В этомзагуле усматривался целый списоксерьезнейших нарушений, где “злоупотреблениекрепкими спиртными напитками” и“аморальное поведение” оказались наскромном последнем месте. Возглавлялиже этот гипотетический список такиесерьезные вещи как “превышение полномочийв корыстных целях с признаками коррупции”,“подача недостоверных сведений о своейагентурной деятельности” и “склонениек интимной близости с использованиемподчиненного или зависимого положенияпотерпевшей”. К счастью для Пашкина,список существовал только в егособственной голове.

Объективно, привнимательном изучении всех перечисленныхпунктов, майора можно было понять. Приуглубленной проверке фактов, пожалуй,что и простить. Ну а с учетом той цели,которую преследовал в своих действияхнемолодой уже контрразведчик, и принявво внимание высочайший уровень подготовкимероприятия, еще и по-белому позавидовать…

Вольнонаемнаясекретутка двадцати одного года отроду, с мордашкой Одри Хепберн, фигуройМерилин Монро и ошеломительным четвертымразмером, что недавно устроилась встроевую часть, и которую майор двамесяца напролет без перерыва на обедзаманивал в постель, наконец-то сдаласьи провела с ним ночь.

По такому случаюМихалыч, хозяин бывшего пансионата дляветеранов труда, ныне приватизированного,перестроенного и переименованного в«загородный клуб «Адмиралъ», которогоПашкин не раз и не два отмазывал отналоговой, устроил лучший номер срум-сервисом, клятвенно пообещав«молодоженам» полнейшую конфиденциальностьи покой.

Новой пассии черезстарые и опять же коррупционные связив гарнизонной поликлинике был организованжелезобетонный больничный, (не выходнойже в самом деле тратить на это дело), асуровое начальство получило в недавновставленные зубы отчасти правдивуюверсию о “вербовочном мероприятии”.Перед самым убытием бойцы в отделе былизаинструктированы до икоты. Среди ночиих разбуди нежданным звонком хоть отначотдела, хоть от самого директораФСБ, твердо сказали бы, что «товарищмайор в местной командировке. Где, икогда вернется — знать не можем, поинструкции не положено. Конец связи,товарищ генерал от инфантерии!»

В общем, подготовкоймероприятия можно было по праву гордиться.Кто, как говорится, видел лучше — у тогоглаза лопнули. А вот сама “вербовка”прошла так, что хоть обратно в Грозныйпросись…

Истомившись изавозжелавшись в процессе долгогоухаживания майор ожидал многого, благоголливудское личико и рвущийся из блузкиразмер обещали множество увлекательныхприключений. Приключения действительновоспоследовали, но не совсем те, накоторые рассчитывал Пашкин.

Как выяснилосьсразу же после ужина, доблестнаясотрудница строевого отдела, которой по фольклорной традиции сам бог велелинициативно и качественно ублажатьвышестоящее руководство, слово«отдаваться» воспринимает до пределабуквально. В том смысле, что покавзмыленный Пашкин из последних силпыхтел и старался, надеясь выдавить израспластавшейся на шелковых простынях“служащей российской армии” хотьмалейший ответный стон, «вольняшка»лежала пластом и вела себя китайскойнадувной куклой. Хорошо хоть простосмотрела в потолок, а не лузгала семечки.Иначе бы перед майором вполне могзамаячить призрак импотенции в связис глубокой и неизлечимой психологическойтравмой. И ведь, зараза такая, на этапеофисного ухаживания вела себя вполнеадекватно! Напропалую кокетничала,терлась всеми частями тела, а один разчуть было сама не залезла на него прямона рабочем столе.

Такое с ним, честнопризнаться, случилось впервые. Отчаявшисьраскочегарить это грудастое бревно,Пашкин, чтобы хоть как -то заглушитьсаднящее мужское самолюбие, наскорозакончив “личную жизнь”, просто вынужденбыл влить в себя ноль пять очень хорошей,но водки. Надо же было загладить неприятныйосадок после провала столь тщательноподготовленного, и, говоря по совести,недешево вставшего вечера.

Отработав, а точнееотлежав на спине обязательную программу,партнерша тут же отвернулась и засопела,Пашкин шлифанул выпитую “белую”обнаруженным в баре вискарем, закусилнадкушенным саботажницей шоколадом ипочти до утра смотрел телевизор,переключая спутниковые каналы.

Заснул он передсамым рассветом. Хотя и проспал часачетыре, почти что до десяти, показалось,что едва упал ухом на скомканную подушку,как под ней загнусавил, наяривая «Ламбаду», засунутый с вечера телефон.

Хочешь возненавидетькакую-то музыку — поставь ее на будильник.Или на экстренный вызов. Чуть было неуронив скользкий мобильник, Пашкин, струдом разлепив глаза, посмотрел навысветившийся номер. И тихо выругалсясквозь зубы. На этот звонок можно былоне отвечать, вызов делала автоматическаясистема оповещения. А вот реагироватьна него майор был обязан — сигнал “Мороз”обозначал общий сбор …

Внеплановыйвыходной, не успев начаться, ужезакончился. Впрочем, подумал Пашкин,был в этом вызове и положительныймомент. Отличный повод испариться, невыслушивая традиционный утреннийбабский треп: «А ты меня любишь? А давайпоженимся. А как детей назовем?”, накоторый девица, по оценке майора, невзираяна полную и окончательную фригидность,была более чем способна.

Несостоявшаясялюбовница, разметав роскошные сиськи,мирно сопела на противоположном концекровати. Но теперь она майора не волновала…

Запивая минеральнойводой ударную порцию “алка-зельцера”,Пашкин начал лихорадочно одеваться,собирая по комнате разбросанную одежду,прикидывая, где ключи от машины, которуюмайор, конспирации ради, загнал поприезду в гараж. И размышляя над тем,что может означать общий сбор, объявленныйв рабочее время. Учебные тревоги вроссийской армии со времен князя Рюрикаобъявляются исключительно по ночам.Или в особо садистских случаях, раннимутром ...

Девушка проснуласьот шума, но виду не подала.Только когдаза Пашкиным хлопнула дверь, пощупалана тумбочке в поисках денег, оставленныхна такси и, не найдя, процедила:

— Кааазел!

Вокруг штаба —двухэтажного здания, выкрашенного серойкраской, кое-где обвалившейся вместесо штукатуркой до кирпичей царилонеобычное оживление. Одна за другойприбывали разнокалиберные машины, струдом разъезжаясь на тесной площадке.Из них выскакивали офицеры и прапорщики,все, как один с видом крайней озабоченности,и споро забегали внутрь. Через окно,выходящее на пост дежурного, было видно,что новоприбывшие докладываются помдежу,а тот старательно фиксирует времяприбытия в журнал. По всем признакамвыходило — тревога никак не учебная.

Пашкин, уже заранееготовый к неприятностям, припарковался,где смог, и ускоренным шагом, большепохожим на бег, направился к штабу. Оченьбыло похоже на август 2008-го года. Когдавот так вот, из утренней похмельнойдремоты полыхнула недолгая, но все жекровавая война. На которой в Пашкина,отвыкшего было ненадолго от кавказскогогостеприимства, снова стреляли. Ксчастью, не попав...

Вход в особыйотдел располагался в торце штаба. Укрыльца стоял их штатный УАЗик. Покисло-озабоченному виду всезнающеговодителя майор сразу понял, что ЧП набазе серьезное. Помрачнее, чем хищениесо склада РАВ ящика гранат и даже беглогосрочника с «калашом» и полным боекомплектом…

— Ту-160 взорвался,— пробормотал водитель. — В воздухе.

— Ну ни хера жсебе… — только и сказал Пашкин, озадаченохмыкнув.

Полевая форма унего была в кабинете. Через пять минутПашкин, наскоро озадаченный разрывающимсямеж телефонов начальством общимраспоряжением “двигать к месту падения”,грузился в УАЗик, сжимая в руках полевую«Моторолу» со скрэмблером.

Рация, мигнувзеленым диодом, включилась. И сразу жесвистнула. Пашкин нажал на тангенту ибросил в микрофон:

— Пашкин на связи!

— Всем выдвигатьсяк месту падения! — загундосил искаженныйшифратором и до кучи еще и динамикомголос, — Никифоров — к коменданту.Организовать оцепление. И чтобы безсбоев там! Луценко — опечатать и изъятьоперативный контроль с пункта управленияполетами. Опросить дежурную смену. Всю!Снять пояснения по горячим следам. Потом— к техникам. Они все остаются врасположении части под строгим контролем.Загнать в кубрик какой, и пусть тамсидят. Пашкин — с аварийно-спасательнойгруппой. Осмотр места падения, поискчерного ящика. Андреев — в оперативныйрезерв. Выполнять!

Майор кивнул сприжатой к уху рацией и двинул водителялоктем в ребро: «Трогай!».

Пункт назначенияПашкин узнал лишь когда УАЗик проскочилворота. Самолет рухнул рядом с деревней,километрах в тридцати от города. Смигалкой добрались до места минут задвадцать. Все это время Пашкин висел насвязи, так что к прибытию примернуюкартину произошедшего он уже представлял.

Обычный плановыйоблет. Проверяли замененный недавнодвигатель. Драгоценный моторесурсберегли, поэтому в летном заданиизначилась только «коробочка» на среднихвысотах вокруг аэродрома.

Прошло тридцатьсемь минут после взлета, и в эфире вдруграздался голос командира «Экипаж!...».Тут же связь с бортом была потеряна.Через считанные секунды «стратег» исчезс экранов радиолокаторов. Оперативныйдежурный вышел на связь с полицейскимив двух ближайших от места исчезновенияи возможного падения населенных пунктах— небольших поселков Советское иСтепное. Из последнего сообщили, чтодиспетчер станции подземного хранениягаза сообщил о взрыве «над самой головой»,после чего “что-то огромное” рухнулона соседнее поле. Что именно — диспетчерне разглядел. Пролетело быстро, а самоместо падения им закрывает лесопосадка.

Пашкин не любилновомодных навигаторов. Развернув наколенях «верстовку», он наскоро прикинулточку падения и тут же совершеннонезаслуженно обматерил водителя за то,что он сразу туда не поехал. Впрочем,тот ездил с майором давно, и нискольконе обиделся. К тому же, Пашкин мгновеннозабыл про взрыв ругани и начал «штурманить»бестолкового, как ему казалось, бойца,периодически отвлекаясь на звонки. Ате, по мере распространения информации,шли из все более высоких сфер.