После декабря мы с Джейми вовсе не воздерживались от половой жизни, нуждаясь в комфорте и теплоте тел друг друга. Не говоря уж о вожделении, которое со счетов не сбросишь — да мы и не пытались. Однако, тщательно скрываемый под одеялом процесс под пристальным желтым взглядом Ролло в двух шагах от нас был далек от идеального. Даже если предположить, что Йен каждый раз спал. Хотя не думаю, что это всегда было так, но он был достаточно тактичным, чтобы притворяться.
Дикий визг прорезал воздух, и, вздрогнув, я выронила корзину. Бросившись, я едва успела схватить ее за ручку до того, как течение унесло бы ее прочь. Затем распрямилась, дрожащая и вымокшая, с колотящимся сердцем ожидая, не повторится ли крик снова.
Он повторился, а через короткий промежуток последовал столь же пронзительный, но более глубокий по тембру вопль, знакомый моим хорошо натренированным ушам как звук, издаваемый шотландским горцем, который внезапно погрузился в ледяную воду. А более робкие и высокие взвизги и произнесенное на выдохе и с дорсетским акцентом 'Фук!' означали, что все джентльмены нашего Дома принимали весеннюю ванну.
Отжав подол рубашки, я схватила шаль с ветки, на которой ее оставляла, надела свои ботинки и пошла в направлении галдежа.
Не так много есть вещей более приятных, чем сидеть в относительном тепле и уюте, наблюдая за тем, как собратья-двуногие мокнут в ледяной воде. А если эти человекообразные существа представляют собой еще и широкое разнообразие обнаженной мужской натуры, так даже лучше. Протиснувшись сквозь небольшие заросли речной ивы с распустившимися почками, я нашла удобный замаскированный камень и расправила на солнце влажный подол рубашки, наслаждаясь теплом на своих плечах, острым запахом пушистых сережек и открывавшимся передо мной зрелищем.
Джейми стоял в заводи почти по плечи, его блестящие волосы были заглажены назад, словно красноватый сургуч. Бобби находился на берегу. Крякнув, он поднял Эйдана и в вихре крутящихся конечностей и пронзительного визга от восхищенного испуга швырнул его в сторону Джейми.
— Меня, меня, меня, меня! — Орри приплясывал вокруг ног отчима, его круглая попка, словно розовый воздушный шарик, подпрыгивала среди камышей вверх и вниз.
Бобби рассмеялся, затем, наклонившись, поднял мальчишку, верещавшего как недорезанный поросенок, и мгновение подержав его высоко над головой, запустил низкой дугой над заводью.
Орри шлепнулся в воду с грандиозным снопом брызг, и хохочущий Джейми схватил его, вытаскивая на поверхность. Тот вынырнул с ошалело открытым ртом, отчего все вокруг стали гукать как гиббоны, в то время как Эйдан и Ролло с криками и лаем плавали вокруг по-собачьи.
Взглянув на противоположный берег заводи, я увидела голого Йена, который, пробежавшись вниз по невысокому склону, рыбкой спрыгнул в воду, издавая один из своих лучших боевых кличей могавков. Звук внезапно оборвался, как только Йен почти без всплеска скрылся под холодной водой.
Как и остальные, я ждала, когда тот вынырнет, но он так и не появился. На случай внезапной атаки Джейми подозрительно оглянулся, но мгновением позже Йен с душераздирающим воплем пулей выскочил из воды прямо перед Бобби, схватил того за ногу и сдернул в заводь.
Дальше вообще наступил полнейший хаос с огромным количеством беспорядочных брызг, воплей, улюлюканий и ныряния с камней. Глядя на все это, я думала, насколько восхитительными были обнаженные мужчины. Не то, чтобы в моем времени я не видела много таких, но, помимо Фрэнка и Джейми, большинство из раздетых мужчин, как правило, были либо больными, либо раненными, и потому я сталкивалась с ними при таких обстоятельствах, которые исключали всякую возможность неторопливой оценки их прекрасных форм.
МакКаллумы-Хиггинсы — пухленький Орри, по-зимнему белый, с тоненькими паучьими конечностями Эйдан и Бобби, с его худым бледным торсом и небольшим, аккуратным, плоским задом — были таким же занимательным объектом наблюдения, как клетка, полная обезьянок.
Йен и Джейми выглядели чуть по-другому — как бабуины или мандрилы. И хотя они ничем, кроме роста, по-настоящему друг на друга не походили, все же явно были сделаны из одного теста. Глядя на то, как Джейми напряг бедра перед прыжком, на корточках сидя выше заводи на камне, я легко могла представить, как он готовится напасть на леопарда. Йен же растянулся, сверкая на солнце и согревая свои свисающие интимные части, при этом он сохранял боевую готовность на случай незваных гостей. Все, чего им не хватало — это пурпурных задниц, и они без лишних вопросов могли бы отправляться прямо в африканские вельды (обширные засушливые плато в Южной Африке, — прим.пер.).
В их широком разнообразии все они были прекрасными, но мой взгляд снова и снова возвращался к Джейми. Потрепанный и покрытый шрамами, жилистый, с узловатыми мышцами, впадинки между которыми с возрастом углубились. Плотный рубец штыкового шрама извилисто поднимался по его бедру, широкий и уродливый. А более узкий шрам, оставшийся от укуса гремучей змеи, стал почти незаметен, скрытый густым пухом волос на ноге. Волосы на его теле уже начали подсыхать и поднимались над поверхностью кожи красно-золотым облачком. Серповидный шрам от меча на ребрах сейчас тоже полностью зажил, став не более чем линией, тоненькой, словно волос.
Повернувшись, Джейми наклонился, чтобы взять с камня кусок мыла, и у меня перехватило дыхание. Его зад пурпурным не был, но будучи округлым и высоким, слегка припорошенный красноватым золотом и с восхитительной мышечной вогнутостью по бокам, он не мог бы выглядеть лучше. А от вида его фиолетовых от холода яичек, едва заметных сзади, мне очень захотелось подкрасться к нему сзади и взять их в свои нагретые камнем ладони.
Вот интересно, если бы я это сделала, смог бы он от испуга пересечь всю заводь одним широким прыжком?
На самом деле я несколько месяцев не видела его голым или хотя бы основательно раздетым.
Но теперь... Запрокинув голову, я прикрыла глаза от сверкающего весеннего солнца, наслаждаясь тем, как мои свежевымытые волосы щекочут между лопаток. Снег сошел, погода была хорошей, и сама природа призывно манила, полная укромных местечек, где уединение будет совершенным — ну, за исключением какого-нибудь случайного скунса.
Я ОСТАВИЛА МУЖЧИН отмокать и греться под солнышком на камнях и отправилась за своей одеждой. Но одеваться не стала. Вместо этого я быстро направилась к кладовой над родником, где погрузила свою корзинку с зеленью в холодную воду. Ведь если бы я отнесла ее в хижину, Эми схватила бы травы и отварила их до полного размягчения. Свернув платье, корсет и чулки, я засунула скатку на полку с сырами и пошла обратно к ручью.
Плеск и крики смолкли. Но я услышала на тропе низкий голос, исполнявший песню. Это был Бобби, который нес крепко спавшего после своих стараний Орри. Эйдан, захмелевший от чистоты и тепла, медленно брел рядом с отчимом, качая головой в такт песне.
Это была чудесная гэльская колыбельная — должно быть это Эми научила Бобби петь ее. Мне стало любопытно, сказала ли она ему, что означают эти слова?
S'iomadh oidhche fhliuch is thioram
Sìde nan seachd sian
Gheibheadh Griogal dhomhsa creagan
Ris an gabhainn dìon.
(Много ночей, дождливых и ясных,
Даже средь бурь и в тучах ненастных,
Грегор нашел бы немного камней,
Где бы укрыться любимой своей).
Òbhan, òbhan òbhan ìri
Òbhan ìri ò!
Òbhan, òbhan òbhan ìri
'S mòr mo mhulad's mòr.
(Горе мне, горе мне, горе!
Горе — бескрайнее синее море!)
Глядя на них, я улыбнулась, но почувствовала в горле спазм, вспомнив, как прошлым летом Джейми нес домой Джема после купания. И вспомнился Роджер, который как-то ночью пел для Мэнди своим хриплым надтреснутым голосом, почти что шепотом — но все же, это была музыка.
Я кивнула Бобби, который, улыбнувшись и не прекращая петь, кивнул в ответ. Подняв брови, он махнул большим пальцем через плечо в гору, очевидно, указывая, куда отправился Джейми. Бобби не выказал ни малейшего удивления, увидев меня в одной сорочке и шали — без сомнения, он подумал, что я, воодушевленная особенно теплым деньком, тоже направлялась к ручью мыться.
Eudail mhòir a shluagh an domhain
Dhòirt iad d' fhuil an dè
'S chuir iad do cheann air stob daraich
Tacan beag bhod chrè.
(Самый великий — возлюбленный мой,
Засыпан лежит в могиле сырой.
На колу на дубовом его голова,
Тело в могиле остыло едва).
Òbhan, òbhan òbhan ìri
Òbhan ìri ò!
Òbhan, òbhan òbhan ìri
'S mòr mo mhulad 's mòr.
(Горе мне, горе мне, горе!
Горе — бескрайнее синее море!)
Коротко махнув им рукой, я свернула на тропинку, которая вела вверх по склону к поляне на горе. Все называли это место 'Новым Домом', хотя единственным признаком того, что однажды там будет стоять дом, были штабеля спиленных бревен и множество вбитых в землю колышков с натянутой между ними веревкой. Они отмечали расположение и размеры здания, которое Джейми собирался построить взамен Большого Дома, когда мы вернемся.
Я заметила, что Джейми передвинул колышки. Большая гостиная теперь стала еще шире, а в задней комнате, предназначенной под мою хирургическую, появился своего рода нарост — вероятно, отдельная комнатка под кладовую.
Сам архитектор, совершенно голый, сидел на бревне и обозревал свое королевство.
— Меня дожидаешься, да? — спросила я, снимая шаль и вешая ее на ближайшую ветку.
— Так и есть, — улыбнулся он и почесал грудь. — Я подумал, что вид моей голой задницы, скорее всего воспламенит тебя. Или, может, это был зад Бобби?
— У Бобби нет задницы. Ты в курсе, что у тебя ниже шеи нет ни единого седого волоска? Интересно, почему это?
Он взглянул вниз, рассматривая себя, но это была правда: среди огненной массы его волос — всего несколько серебристых прядей. Но борода, которую недавно Джейми тщательно и мучительно сбрил, словно тронутая инеем, была густо усеяна белым. Волосы на его груди по-прежнему были темно-каштановыми, а те, что пониже — пушистой массой ярко-рыжих.
Глядя вниз, он задумчиво почесал густую кущу.
— Думаю, он прячется, — заметил он и, приподняв бровь, посмотрел на меня. — Не хочешь подойти и помочь мне его отыскать?
Я подошла и услужливо опустилась на колени. Пропавший объект на самом деле хорошо просматривался, хотя, надо сказать, после недавних погружений выглядел, скорее, удрученно и был довольно интересного бледно-голубого оттенка.
— Что ж, — сказала я после минутного созерцания. — Мне говорили, большие дубы растут из крошечных желудей.
От тепла моего рта по всему его телу пробежала дрожь, и я невольно протянула руки, обхватив ладонями его яички.
— Святый Боже, — произнес он, легко возложив руки мне на голову, словно благословляя. — Что ты сказала? — спросил он спустя мгновение.
— Я говорю, — на секунду оторвавшись, чтобы вздохнуть, сказала я, — что нахожу 'гусиную кожу' весьма эротичной.
— То, отчего она появляется, гораздо эротичней, — заверил он меня. — Сними свою рубашку, Сассенах. Я почти четыре месяца не видел тебя обнаженной.
— Ну... да... не видел, — неохотно согласилась я. — И я не уверена, что хочу, чтобы ты смотрел...
Бровь подлетела вверх.
— Это еще почему?
— Потому что я неделями находилась в помещении без солнца и физических нагрузок, если уж говорить об этом. Вероятно, я выгляжу как одна из тех личинок, которых можно найти под камнями — жирная, белая и влажно-мягкая.
— Мягкая? — повторил он, расплываясь в улыбке.
— Влажно-мягкая, — произнесла я с достоинством, обняв себя руками.
Сжав губы, он медленно выдохнул и, склонив голову набок, принялся разглядывать меня.
— Мне очень нравится, когда ты упитанная, но я прекрасно знаю, что сейчас это не так, — сказал он, — потому что с конца января, обнимая тебя каждую ночь, я ощущаю твои ребра. Что касается белизны — сколько я тебя знаю, ты всегда была белой, так что большим потрясением это для меня не станет. Ну, а если говорить о влажной мягкости... — он протянул руку и, шевельнув пальцами, поманил меня, — думаю, мне это понравится.
— Хм-м, — произнесла я, все еще колеблясь. Джейми вздохнул.
— Сассенах, — сказал он, — я же говорю, что не видел тебя обнаженной четыре месяца. Это значит, что если ты сейчас снимешь рубашку, то будешь самым прекрасным из того, что я видел за это время. Не думаю, что в моем возрасте могу вспомнить дальше этого.
Рассмеявшись, я без дальнейших возражений поднялась и потянула за тесемки на горловине рубашки, потом, слегка извиваясь, помогла сорочке соскользнуть и лужицей опуститься у моих ног.
Джейми закрыл глаза. Затем, глубоко вздохнув, снова их открыл.
— Я ослеплен, — тихо сказал он, протягивая ко мне руку.
— Ослеплен, как от солнца, отраженного широкими снежными просторами? — спросила я с сомнением. — Или как если бы столкнулся лицом к лицу с Горгоной?
— От взгляда на Горгону превращаешься в камень, а не слепнешь, — сообщил он мне. — Хотя если подумать, — он испытывающе потыкал себя указательным пальцем, — я еще могу превратиться в камень. Ради Бога, ты подойдешь ко мне?
Я подошла.
Я ЗАСНУЛА В ТЕПЛЕ ТЕЛА Джейми и некоторое время спустя проснулась, уютно закутанная его пледом. Потянувшись, я потревожила где-то над головой белку, которая из любопытства прискакала на ближайшую ветку, чтобы получить лучший обзор. Очевидно, ей не понравилось то, что она увидела, потому что белка принялась возмущаться и стрекотать.
— О, замолчи! — зевая, сказала я и села. Мое телодвижение белка расценила вообще, как нечто из ряда вон выходящее и использовала данный повод, чтобы устроить настоящую истерику. Но я не стала обращать на нее внимание. К моему удивлению, Джейми рядом не было.
Сначала я подумала, что он просто отошел в лес по нужде, но быстро оглядевшись, не заметила его поблизости. И когда я, завернувшись в плед, поднялась на ноги, то вокруг также не обнаружила никаких его следов.
Я ничего не слышала; определенно, если бы кто-то пришел, я бы проснулась... или Джейми разбудил бы меня. Я как следует прислушалась, но поскольку белка ускакала по своим заботам, то вокруг меня были только обычные звуки леса, просыпающегося по зову весны: шепот и порывы ветра в молодой листве деревьев, изредка слышимый треск падающей ветки, шорох прошлогодних сосновых шишек и скорлупок каштановых орехов, падающих сквозь навес ветвей, отдаленный голос сойки, чвирканье стайки крохотных поползней, которые искали поблизости, чем бы подкрепиться, шуршание изголодавшейся полевки среди сгнившей за зиму листвы.
Сойка все продолжала свой зов, и теперь к ней присоединилась другая, вторившая тревожно и пронзительно.
Может, именно в ту сторону Джейми и направился?
Размотав плед, я надела рубашку и ботинки. День клонился к вечеру. Мы... ну, или я, по крайней мере, довольно долго спали. Солнце еще грело, но в тени под деревьями стало прохладно. Я закуталась в свою шаль и засунула свернутый плед Джейми подмышку — скорее всего, он ему понадобится.
