Человек с гранатомётом

Но немецкие войска всё ещё оставались в городе и его окрестностях. Не было понятно, что явилось к тому причиной, но изменение истории, хоть и незначительное, кажется, было налицо. К примеру, по некоторым слухам, вполне себе был убит неизвестным польским снайпером не кто-нибудь, а сам 'быстроходный Гейнц'. Новость об этом сильно грело душу попаданца. Получается, возможно, что и он, как-никак, в том числе, приложил руку к изменению истории?

Вроде, по слухам, ещё держалась и Варшава, да и во многих местах уцелевшие польские войска всё ещё хоть как-то оказывали ожесточенное сопротивление. Даже как будто и Львов пока, но только пока, не сдался никому. По слухам, части РККА и вермахта с двух сторон окружили город и, хоть и не воевали друг с другом, но не отходили никуда и стояли на месте. Кажется, и эти две стороны готовились к схваткам друг с другом? Получилось, что в таких условиях им пока было не до поляков.

В других же местах, если можно было так считать, имелся как бы и так называемый 'слоеный пирог'. Части РККА, оказывается, худо-бедно дошли почти до Белостока, к сожалению, уже занятого немцами. Теперь же они с севера вполне как бы нависали над Брестом. В свою очередь, этот уже не совсем Белостокский выступ мог быть запросто срезан, как и в Великую Отечественную войну. Такое же примерно намечалось и южнее Бреста, где части РККА, вроде, успели достаточно далеко выдвинуться на запад в сторону Люблина, где в самом городе и окрестностях пока всё ещё держались поляки. Опять же этому Люблинскому выступу угрожали с севера и юга немецкие части из-под Бреста и Львова. С другой стороны, у немцев тут, под городом, не имелось достаточно надёжной связи со своими основными войсками, так как по узким коридорам и с севера, и с юга, непонятно куда сновали туда-сюда разбитые польские части. Хоть они и не старались особо резать немецкие коммуникации, но какие-то нежданные проблемы, пусть и мелкие, фашистам создавали. Интересная получилась картина.

Все эти сведения или 'свежие' новости, точнее, никак и никем не проверенные слухи, явно почерпнутые односельчанами девушки, скорее, именно в Каменец-Литовске, куда они, несмотря на все нынешние перипетии, продолжали ездить по своим нуждам, с приличным запозданием уж несколько раз исправно приносила непоседливая Алеся, приноровившаяся ненароком навещать соседку. В числе прочих причин, похоже, было то, что нежданно-негаданно вернувшийся 'блудный сын' соседки весьма сильно заинтересовал, несомненно, эту красавицу.

На самом деле, прежний Василь, ещё лет десять назад сорвавшийся из дома, оказывается, за это время успел проучиться где-то в самой Варшаве и получить какую-то техническую специальность. Правда, что за специальность, мама Ганка не знала, да и документов на этот счёт не имелось. Но что её сын работал на одном из варшавских заводов, это было точно, так как случайно обнаружились кое-какие бумаги об этом, неизвестно отчего позабытые дома во время редких приездов драгоценного кровиночки. Оттуда Василь был призван в польскую армию, и об этом имелась бумага, и погиб где-то там же под столицей Польши, правда, ещё в самом начале войны. Хорошо хоть, что польские власти прислали бумагу и об этом. Само собой, с появлением нового Василя они пока что просто были запрятаны как можно подальше.

При посетителях, в том числе, и при Алесе, новому Василю всё ещё приходилось притворяться контуженным. Правда, на удивление, некоторые успехи по 'тутейшему' языку у него были налицо. Вот и на этот раз, уже под вечер, он только молчал и больше слушал взволнованную девушку:

— Цетка Ганка, а у веску разам з дзядзькам Михасем прыйшли, пабыли трохи и пайшли куды-то на ноч чырвоныя. Цэлы атрад! Людзи сказали, што цикавилися паляками. Дзядзька Михась жа распавев, што их начальник цикавився усими жыхарами вески, з яго слов записав усих, але па хатах хадзиць не став. Кажа, мев мала часу. Накшталт, и дзядзьку Василя записали. (белорусск., 'Тётка Ганка, а в деревню вместе с дядей Михасем пришли, пробыли немного и ушли куда-то на ночь красные! Целый отряд! Люди сказали, что интересовались поляками. Дядя Михась же рассказал, что их начальник интересовался всеми жителями деревни, с его слов, записал всех, но по домам ходить не стал. Молвил, что мало времени. Вроде, и дядю Василя записали'.)

Да, было волноваться от чего. Как понял мужчина, в деревеньке ненадолго побывал отряд красноармейцев. Конечно, время-то военное. Ну, насчет остановки на более долгий срок — так, пока, наверное, в деревеньке делать нечего. Жаль, что красноармейцы ушли и не пошли по домам. Можно было бы как-то и познакомиться с их командиром.

Вот только Василию, отчего-то, сильно захотелось, чтобы Алеся больше не называла его дядей. Ну, какой он дядя, а вполне себе ещё добрый молодец.

— А-ле-ся, из-ви-ни, ка-ли лас-ка, ка-ли мож-на, кличь мя-не прос-та Ва-си-лем. Я ж яш-чэ не зу-сим ста-рый. А?

Видать, вышло у больного не так понятливо. Ведь трудно сразу же усвоить местный, 'тутейший' язык, да и пришлось растянуть слова, ещё и вклинилось русское словечко, чтобы было понятливее. Хотя, у него и так уж имелись кое-какие способности к языкам, да и не с чужими же, уж совсем 'заморскими' людьми он разговаривал.

— О, дзядзька Василь! Ой, прабачайце, так, Василь! Вы стали паправляцца, раз ужо крыху можаце размавляць? Як Вы сябе адчуваеце? Я так спалохалася, як убачыла Вас у ваколицы ледзь не нежывым. И цетка Ганка так спалохалася. А цяпер яна так рада, што Вы, нарэшце-то, вярнулися дадому. А Вы больш никуды не паедзеце? Ей богу, дома лепши! И цетки Ганке будзе добра! (белорусск., 'О, дядя Василь! Ой, извините, так, Василь! Вы стали поправляться, раз уже немного можете разговаривать? Как Вы себя чувствуете? Я так испугалась, как увидела Вас у околицы чуть ли неживым. И тётка Ганка так испугалась. А теперь она так рада, что Вы, наконец-то, вернулись домой. А Вы больше никуда не поедете? Ей, богу, дома лучше! И тётке Ганке будет хорошо!')

Наверное, надо было что-то ответить? Ведь ранее на то, что надо бы уехать на восток и обязательно вместе, мама Ганка, в принципе, особо и не сомневаясь, и так уж почти ответила согласием.

— Ня-ма, больш ни-ку-ды з ха-ты. Ка-ли и ку-ды-то, то толь-ки ра-зам з ма-май. Ну, раз-ве што, ка-ли хто-не-будзь ды за-про-сиць ку-ды-не-будзь. Мо-жа, и ты, А-ле-ся?

Конечно, вышло двойственно. От таких слов Алеся сразу же весьма сильно покраснела, но взгляда от Василия не отвела. Лишь взволнованно зашевелились длинные реснички. Когда же их глаза встретились, то, похоже, на невысказанный вслух вопрос первого вторая, после некоторого раздумья, просто так же ответила, само собой, глазами, согласием.

Мама Ганка внимательно наблюдала за всем и особо вмешиваться не собиралась. Да и, наверное, не имела она ничего против соседской девчонки? Но разговор, и то, похоже, лишь для того, чтобы да кабы что не вышло, да до лучшего усвоения местного языка, она всё же прервала:

— Так, Алесь, без мяне Василь больш никуды не паедзе. Можа, мы, кали ен паправицца, паедзем разам з им куды-небудзь у Баранавичы, а то и в Минск? А пакуль, Василь, адпачни. Видаць, што табе зараз и размавляць цяжкавата. Вось кали ж ен паправицца, то, Алеся, вы нагаварыць адзин з адным вволю. Ей-богу, даруй ужо, дачушка, з вас выйшла б выдатная пара. Ей богу! (белорусск., 'Так, Алеся, без меня Василь больше никуда не поедет. Может, мы, когда он поправится, поедем с ним куда-нибудь в Барановичи, а то и в Минск? А пока, Василь, отдохни. Видно, что тебе сейчас и разговаривать тяжеловато. Вот когда он поправится, то, Алеся, вы наговоритесь друг с другом вволю. Ей богу, прости уж, доченька, из вас вышла бы замечательная пара. Ей богу!')

Конечно, после такой речи мамы Ганки девушка покраснела ещё сильнее. Но, видимо, давать резкую отповедь на эти слова, она и не собиралась.

— Ну и скажаце ж Вы, цетка Ганка. Ваш Василь вунь яки мужчына, а я? Можа, яму падабаюцца зусим иншыя? (белорусск., 'Ну и скажете же Вы, тётка Ганка. Ваш Василь, вон какой мужчина, а я? Может, ему нравятся совсем другие?')

Вот тебе и, на! Что-то разговор приобрёл совсем неожиданный характер. Да и неужели эта девушка неравнодушно дышит в адрес больного, пока почти немощного человека, к тому же, совсем незнакомого? Хотя, с прежним Василем она уж знакома давно, считай, всю её жизнь...

— Василь, ты як, не супраць Алеси? Падабаецца яна табе? (белорусск., 'Василь, ты, как, не против Алеси? Нравится она тебе?')

Тут уже Василий сам сильно оторопел. Не ожидал он от своей новой мамы такого резкого перехода, и сразу к делу! А что делать, придётся согласиться с ней, да и то ведь дальнейшие последствия вполне приятны!

— Так, ма-ма, па-да-ба-ец-ца! — И что тут скажешь, ведь на самом деле нравится! — Вось толь-ко я не ве-да-ю, як жа са-ма А-ле-ся?

— Алеся? Як табе Василь? Падабаецца? (белорусск., 'Алеся, как тебе Василь? Нравится?')

— Падабаецца, цетка Ганка! Вельми! (белорусск., 'Нравится, тётка Ганка. Очень!') — смущённо произнесла девушка.

Это было нечто! Отказаться просто не имелось возможности, да и кто бы хотел? Такие девушки просто так на пути не попадаются!

Ну вот, первый раз в жизни и, можно сказать, что без него женили, и кто, мама. Про дальнейшее уже можно было и не думать — женится Василий и, однозначно, на прекрасной Алесе, и больше ему действительно никто не будет нужен. Уж про себя-то попаданец знал многое, в том числе и свои черты характера. Что ни говори, сердце оно такое!

* * *

Глава 20.

Прочие дела?

Конечно, товарищ Сталин не остановился только на этом заявлении. Он тут же и развил свою мысль:

— Товарищи! Как уже подробно осветил товарищ Бэрия, нам для уверенного удержания оборонительных рубежей, в первую очередь, помимо авиации, нужно обязательно иметь и высокоманевренные механизированные соединения. Пусть пока это будут бригады и, возможно, даже корпуса, пусть мало, но полностью развёрнутые и боеготовые! Если получится, то ми чуть позже вооружим их даже новой техникой и оружием. К тому же, в случае полномасштабной войны, на первом этапе нашей армии в любом случае сначала придётся вести жёсткие оборонительные боевые действия, возможно, даже и на своей территории. Не удивляйтесь, товарищи, возможно, так и будэт. Пример Польши — тому яркое подтверждение. Конэчно, помимо оборонительных боёв, надо, по возможности, а то и необходимости, переходить и в контратаки и даже контрнаступления.

— Товарищ Сталин, у нас и так имеются такие соединения, — успел вставить нарком обороны, — но, к сожалению, в недостаточном количестве.

— Да, товарищи, это действительно так. Но они, как показал Освободительный поход, ещё не совсем манэвренные. К тому же, как оказалось, наши танковые бригады часто оставались без поддержки артиллерии и стрелковых частей. И это уже не говоря о плохом снабжении, рэмонте и прочем обслуживании. И даже не хочется вспоминать о ненадлежащей связи, даже проводной. А радийной многие наши командиры не умели пользоваться и вообще не пользовались! А это, товарищи, недопустимо! Ми думаем, что даже и прэступно, товарищи! Ведь все перечисленные выше недостатки просто гарантированно вели бы к жестокому разгрому наших главных сил — высокоманевреннных механизированных соединений. Конэчно, потери боевой техники, прочего вооружения и особенно личного состава однозначно были бы ужасающими. Товарищи, тут следует всегда помнить, что как следует обучэнные люди — это наш самый ценный ресурс, и им надо распоряжаться умело. Оружие и технику ми произведём,, а людей уже никак не вернуть! И обучить новых трудно, дорого и долго! Товарищи, нельзя допускать и неоправданных потерь. Вот, ми думаем, что, к примеру, танковые и механизированные части по возможности, и даже обязательно надо стараться использовать централизованно, не распыляя по частям, и в направлении главных ударов. Только так! Нельзя распылять силы! Также самое пристальное внимание нам следует уделить авиации и централизованному её использованию в составе, прежде всего, воздушных армий, подчинённых, товарищи, как минимум, фронту, а то и более. Важно взаимодействие разных родов войск меж собой. Надо увеличить количество частей РГК, в том числе и в авиации. Ми думаем, что можно было бы, и как можно скорее, развернуть отдельные истребительные подразделения и даже мощные соединения, предназначенные, прежде всэго, для завоевания господства в воздухе. Ну а насчёт флота, товарищи, наверное, позже соберём спэциальное совещание.

— Товарищ Сталин! А если вдруг прямо сейчас разразится эта война? Раз немецкое командование, как тут нам сообщил товарищ Шапошников, постоянно перебрасывает всевозможные резервы и всемерно усиливает свои части вдоль всей линии соприкосновения, то не готовятся ли они напасть на нас?

— Что Ви, Борис Михайлович, отвэтите на этот вопрос товарища Маленкова?

— Обострение возможно, товарищи. Даже в ближайшее время. Возможно, как на Халхин-Голе, с японцами. Придётся дать жёсткий отпор. Думаю, товарищи, что в данное время на полномасштабную войну Гитлер всё-таки не пойдёт. Сил пока недостаточно у него для этого. Нужно ещё какое-то время на приведение войск в порядок, пополнение запасов и отдых. Да и моторесурс бронетехники подходит к концу. Это, конечно, главное. Потом, следует учитывать и то, что и второй фронт на западе, но, похоже, уже в меньшей степени, будет сильно отвлекать немецкое командование от восточного направления. Лишь непонятная инертность англичан и французов спасает немцев от тяжких последствий своей политики. И чтобы нам вдруг не попасть впросак, уже сейчас, как я докладывал ранее, надо обязательно подтянуть во вторые эшелоны Украинского и Белорусского фронтов дополнительные резервы, прежде всего, артиллерию и авиацию. Для парирования возможных прорывов не помешали бы и танковые бригады и кавалерийские соединения. Само собой, надо будет разместить их в хорошо укреплённых узлах обороны. А авиация должна полностью прикрыть наши войска с воздуха. Пока так.

— Хорошо бы так и было, товарищ Шапошников. Но нам в любом случае не следует обольщаться этим и расслабляться, товарищи. Ми, конэчно, всегда должны быть готовы к обострению ситуации на фронтах. Нам эта 'инертность' англичан с французами вполне понятна. Ми думаем, что они просто хотят столкнуть нас с нэмцами. Не исключается и их сговор. Поэтому Ваши предложэния, Борис Михайлович, принимаются в полном объёме. Подкрэпления будут, и в ближайшее же время.

Дальше уже обсуждения полностью пошли в направлении, заданном товарищем Сталиным. Все присутствующие и так уж чётко понимали, что в любой момент может начаться война с фашистской Германией. Хоть прямо сейчас! И на самом деле, обольщаться и расслабиться не стоило. Предстоящая война обнозначно обещала быть трудной и жестокой. Последние события на западных границах СССР и далее к западу ужасно отчётливо показали, что во многом приходилось рассчитывать только на себя. Это ставило всем присутствующим новые задачи, от решения которых напрямую зависела судьба миллионов и миллионов советских людей. Похоже, вождь советского народа, да и сам Лаврентий Павлович никак не хотели повторения событий, описанных в материалах из будущего.