Маленькая ведьма

— Что, тётушка Фло? — заплетающимися губами спросила она, проклиная себя в глубине души, что навлекла столько несчастий на дом, его обитателей — а возможно, и на весь спокойный и тихий Тиренолл.

Однако тётушка смотрела куда-то сквозь стену, неслышно шевеля губами. Затем прочла снова — на этот раз медленно и внимательно.

— Что с гонцом? — спросила она, свернув послание обратно в трубочку и спрятав в рукав.

Эльфийка оторвалась от своей работы и неопределённо пожала плечами.

— Рана сама по себе не опасна, но молодой человек вместо того, чтобы заняться ею, продолжил свой путь. Всего лишь потерял довольно много крови. К утру залатаю, но пару-тройку дней ему придётся провести в постели, да при этом с усиленным питанием.

Линн, смущённо поковыряв тапочком пол, осведомилась — не стоит ли сохранить приезд гонца в тайне? Тётушка медленно покачала головой, и столь же медленно на её лице бледность уступала место обычному румянцу.

— Неизвестный доброжелатель сообщает, что завтра в порт Сарнолла прибудет корабль с чернокнижником на борту и тот начнёт поиски беглецов. И ещё... в письме содержится намёк, что по всей видимости, этому чёрному даны чрезвычайные полномочия.

Кана подняла голову от настойки, которую добавляла в питьё раненому, и её чудные зелёные глаза тревожно блеснули.

— Это означает — полная свобода действий и безнаказанность?

Пожилая волшебница с кислой физиономией кивнула.

— Куда Зееландия катится... пойду-ка я подумаю малость, — и ушла к своему креслу-качалке.

Изнывающая от тоски и тревоги Линн металась по своей комнате, словно зверь в клетке. Даже давно спящая на подушке Синди подняла голову с весьма сонным выражением на мордашке и осуждающе посмотрела на хозяйку.

— Хоть ты молчи! — огрызнулась на неё девушка и продолжила свои хождения из угла в угол.

Дрорда совсем по-человечески вздохнула — и снова сунула голову под крыло. Вот же кому ни забот, ни хлопот — слопала лягушку, полетала да знай себе дрыхнет, бессовестная...

В конце концов Линн сумела успокоиться и рассуждать более-менее здраво. Если уж обе волшебницы ничего не придумают, то в одиночку ей против ужасного некромансера нечего и рыпаться. Удирать бесполезно — Кана весьма доходчиво объяснила, что от заклинания след свой без магии не спрячешь. Отдать всё? Но от одной только мысли, что придётся расстаться с реликвиями Морских Ярлов девушку взяла такая злость, что она едва перевела дыхание.

— Думай, думай! — тихо воскликнула она, сев на краешек кровати.

Затем полулегла, почёсывая нос размышляла некоторое время. Потом, вспомнив, что лёжа думается лучше всего — как объяснила эльфийка, из-за лучшего снабжения мозгов кровью — улеглась рядом с сонно заворочавшейся Синди.

Ну да, всё верно — зашедшая через несколько ангов Марена застала малышку крепко и безмятежно спящей. Служанка тихонько подошла и осторожно накрыла девушку пледом, не решаясь на большее под пристальным, ревнивым и весьма злобным взглядом как по волшебству проснувшейся дрорды.

Спокойной ночи!

* * *

Не ведающие усталости мохнатые и чуть низкорослые степные скакуны весело неслись вперёд, распугивая в траве выскакивающих почти из-под самых копыт дроф и тощих зайцев. В другое время Галат с удовольствием бы поохотился с луком на такую лёгкую добычу, но сейчас они спешили. Вдвоём с матерью, великой Нагит — первой шаманкой Великой Степи, они торопились на объявленный вождями сбор.

Миновав широкую пологую низину меж древних как мир расплывшихся холмов, где пастухи, строго соблюдая очерёдность, поили в ручье запылённые табуны и отары, двое вновь вымахнули на ровное место, и вновь вольный степной ветер забавлялся с их волосами.

Вдалеке показались наклонные дымки, затем озеро тёмных крапинок — кибитки кочевников.

— Орохрон — стойбище Степных Волков, — сорванным от ветра и пыли голосом сообщил Галат.

Мать кивнула. Отцепила от седельного крюка бурдюк, сделала пару глотков тепловатой, нагревшейся на солнце воды. Она немного волновалась — и было из-за чего. Дело было не только в том, что первой из степных наездников она приказала оборудовать седло своего скакуна коваными стременами — а доселе считалось, что это изобретение бледнолицых северян недостойно истинного воина. А в том было дело, что сбор вождей и шаманов должен был одобрить и послать на поиски неведомой опасности двоих степняков.

Меньше чем луну тому назад убелённые сединами, морщинами и шрамами мужчины едва не поссорились, выдвигая каждый от своего клана. Но Архаб в конце концов согласился с Нагит, что это дело не только клана. И даже не только народа Степи — это дело всех, кто дышит и живёт. А посему нужно выбрать в поход не просто сильного воина и опытного шамана — нужны умные головы, умеющие понять и принять новое.

— Ведь ехать придётся через чужие земли. Соблюдать их законы и обычаи, какими бы дикими они не показались. А если возникнут трудности, то помочь посланцам будет некому, — Ахмет на этот раз согласился со своим извечным соперником и встал рядом с ним, как бы подчёркивая поддержку.

Постепенно и до остальных спорящих дошло, что в таком необычном деле нужна не просто воинская доблесть да Сила шамана. Нужно умение думать и приспосабливаться. А Мехрат, чей клан сегодня принимал столь почётных гостей, крепко призадумался. Уже немного зная нрав молодого вождя — он либо был горяч и порывист до безрассудства, либо задумчив до неуважения к остальным, собравшиеся чуть притихли, давая время хозяину клана уловить и обдумать наверняка интересную мысль. Наконец, степняк поднял голову и прищуренные глаза его блеснули в свете огня.

— Во время набегов на земли полуночи наши воины никогда не ссорились с чужими богами. Обходили стороной их храмы и священные места, щадили жрецов, если те не ввязывались в бой. Смогут ли наши посланцы в случае чего получить поддержку и помощь у богов светлолицых? И у каких именно?

Тут же вызвали одного старика, что отбыв в рабстве много лет, всё-таки стал поклоняться Великой матери-Кобылице. Согбенный и голубоглазый, сбивальщик шерсти долго кланялся после того, как упал ниц перед вождями да шаманами, а затем и сообщил требуемые сведения.

Вот так, после долгих препирательств, в неведомую даль и была послана Ясат — дочь покойного ныне старшего брата Мехраба от ясноглазой красавицы-рабыни. Девица, в тело которой Кобылица по недосмотру или в шутку вложила душу и таланты воина. И, к величайшему сожалению Нагит, её сын Галат — неопытный, едва обученный шаман.

* * *

Волшебница вышла из комнаты, где расположили раненного в ногу гонца, в глубокой задумчивости. Мало того, что доставленное послание оказалось без подписи, так и молодой человек, назвавшийся именем Карлос, ответствовал, что отправителя он видел впервые. Но, судя по описанию, тот не только не походил на морского колдуна или кого-нибудь, кто мог бы найтись в обширнейшем списке знакомств "доньи Флоранс", но и вообще всё это несколько походило на мистику. Но всё же — кто послал такое необычное предупреждение?

Невысокий, крепко сбитый, чёрные и изрядно курчавые волосы и усы, да и вообще довольно приятный человек. Хм... ну, таких мужчин найти с трудом, но можно. Ни в коем случае не морской колдун — от серьги в виде синего камешка в ухе те не откажутся даже под страхом смерти. Несомненно, дворянин — да не из захудалых? А вот это уже куда интереснее.

Будучи и сама выходцем из столь старинного рода, что одно только его упоминание заставило бы побледнеть от зависти отпрысков иных знатных и весьма влиятельных на Зееландии семей, ныне известная под именем тётушки Фло волшебница перебрала в голове все возможные варианты — ничего даже отдалённо похожего среди русых и откровенно светловолосых здешних уроженцев. Уж на память-то да на соображение она не жаловалась. А из этого всего следует, что в игру влез кто-то со стороны. Причём настолько не боящийся обеими ногами ступить на такую зыбкую и опасную почву, как политика, что почтенная дама не в шутку забеспокоилась.

— Как себя чувствует раненый? — спросила утром тётушка Фло Кану, выходящую из комнаты молодого человека.

Эльфийка тонко улыбнулась.

— А спросите лучше у него сами.

Без колебаний, недрогнувшей рукой волшебница открыла дверь. И застыла на пороге, точно с такой же лёгкой улыбкой на устах.

На высоко взбитых подушках роскошной кровати полулежал молодой человек с тонкими и ещё бледными чертами лица, а с ложечки его яблочным пюре заботливо и чуть ли не любовно кормила никто иная, как Линн собственной персоной. А её неразлучная Синди восседала рядом на спинке кресла и взирала на эту сцену с такой неприкрытой ревностью, что в другое время волшебница только рассмеялась бы, вспомнив свои шестнадцать и те свидания в чарующей ночи под тенистыми клёнами парка.

Однако сейчас она негромко кашлянула, напоминая парочке о своём существовании, и шагнула в комнату.

— Доброе утро. Как вы себя чувствуете, молодой человек?

Тот слегка улыбнулся.

— Просто великолепно, — и изловчившись, нежно поцеловал запястье поднёсшей ложечку к его губам девичьей руки.

Нахал. Но чертовски красивый и обаятельный — это было написано огромными буквами в смеющихся глазах Линн.

Как ни было жаль волшебнице нарушать эту идиллию, но она спросила более строго:

— Я интересуюсь вашим самочувствием, молодой человек, не из праздного любопытства и не по дежурной обязанности. Волею случая вы оказались замешаны в весьма непростых делах, а посему я спрашиваю ещё раз — ваше самочувствие позволит вам вынести серьёзный разговор?

Линн надула было губки — впервые ей встретился такой красавчик, которого интересуют не её сокровища, а она сама. Ну, и то, что пока что спрятано под платьем... И всё же игривое настроение мало-мальски покинуло её, уступив место сосредоточенности. Тем более, что вернулась отлучившаяся на пару ангов эльфийская целительница. А коль скоро все заинтересованные лица в сборе, как говорилось в одной книге, то пора начинать.

На полном серьёзе и совершенно спокойно тётушка установила в комнате зловредное заклинание, позволяющее отличить правду от лжи, о чём самым естественным образом и предупредила. Раненый пожал плечами и мимоходом заметил, что врать и так не в его привычках, а потом стал отвечать на вопросы хозяйки дома и эльфийской волшебницы. Правда, быстро выяснилось, что молодой человек тут совсем ни при каких делах. Некий незнакомец предложил за хорошие деньги срочно доставить письмо из столицы в дальний городок. А коль скоро ни его собственных планов, ни законов, ни дворянской чести это не нарушает, то почему бы и не оказать услугу, к тому же хорошо оплаченную?

— Видите ли, я хоть и отпрыск знатного рода, но я младший в семье. Это значит, что я не унаследую ни титулов, ни земель, — чуть горько он проронил последнюю фразу, и тётушка Фло понимающе покивала головой.

В самом деле — не сидеть же на шее у родителей! Вот и едут в дальние края молодые люди, в надежде на счастливый случай. И вечно приключаются с ними всяческие странности, если не сказать прямо — неприятности.

— Нет, содержимое послания мне неизвестно. Но тот человек обмолвился, что возможно, оно поможет хорошим людям — я и не стал жеманничать. Через Эркюль и затем Божанси, там охромел мой конь, я пересел на заводного. А уже перед самым Тиреноллом в лесу напали разбойники, пришлось малость помахать рапирой.

Обеим волшебницам не нужна была карта острова, чтобы по нескольким исковерканным названиям вообразить себе маршрут бешено скачущего всадника. А Линн, хоть и весьма слабо разбиралась в географии, зато очень живо представила его трудности и препятствия по своему недавнему путешествию. Ой, да этот парень, похоже — из железа. Выдержать такое, да ещё и дырку в теле! А на следующее утро шутить и шептать ей такие милые ... да, в "Комментариях к прекрасному" Дио ле Бема это называется ком-пли-мен-ты.

Фу, какое некрасивое слово... И всё же эти невинные, шутливые словечки так сладко заставляют трепетать девичье сердце. А эти взгляды невзначай, полные скрытого огня... о-о, как же предательски алеют щёки! И прикосновения ненароком — лёгкие, будоражащие, заставляющие трепетать всё существо...

Ощутив, как на пересохшие в сладком ожидании неизведанного губы сама собой выползает нежная, предназначенная лишь для него улыбка, Линн только невероятным усилием воли сумела вернуться в разговор. Тем более, что тётушка Фло, спохватившись, поинтересовалась наконец, как же звать молодого человека.

— Дон Карлос, — поспешила выдохнуть Линн уже известную ей сладчайшую из истин, и спохватившись, зарделась от смущения.

Но так очаровательно...

Препоручив выздоравливающего заботам служанки, пожилая волшебница смогла оторвать от милого общения потерявшую всякое соображение Линн только применив весьма неожиданный ход. Она шагнула к полкам библиотеки, провела пальцем по корешкам и вынула тонкую книжицу в тёмно-синем переплёте. Раскрыв и безошибочно попав на нужную страницу (волшебница это вам не просто так!), тётушка Фло прочла ей следующий отрывок:

Не торопись, малышка, не спеши.

Ведь это — твоя первая весна.

Усладу нежности вдохни сполна,

Навстречу утру ты живи, дыши.

И пусть раскроются цветы

Нетерпеливого желанья.

Навстречу первому лобзанью

Не торопись стремиться ты.

Слова волшебницы нежным звоном отозвались в голове девушки, вновь заставив маковым цветом заалеть щёки. Она взяла из рук тётушки томик стихов Поля Герлена, полистала его и, мило поблагодарив подрагивающим голоском, взбалмошной белкой унеслась к давно облюбованной под дальним сиреневым кустом лавочке.

Кана с улыбкой проводила её взглядом и осуждающе покачала головой, отчего в её волосах, влюблённо забывшись, золотом блеснул нескромный солнечный луч. Но не сказала ничего.

Ибо обе волшебницы, устроив штаб-квартиру в библиотеке, выясняли и прикидывали, что же они могут противопоставить чёрной магии. Выяснялось на удручение мало. И всё же женщины не сдавались...

На следующий день ближе к вечеру с моря натянуло тучи. Важные и хмурые, переполненные влагой от свинцового цвета брюха до невидимых снизу белоснежных верхушек, они наползали сплошной лавиной. Неспешно, словно приглядываясь, куда же вылить щедро запасённую воду, они властно закрыли собой всё небо — от смутно угадываемых на закате гор до болотистых равнин востока. И наконец разразились — да ещё как!

Эльфийка, вышедшая из домика сорвать в саду пару растений для одного головокружительной сложности зелья, с визгом влетела обратно на веранду. Шипя что-то весьма нелестное сквозь зубы и отряхиваясь всем телом, она больше всего напоминала сейчас большую, красивую и насквозь мокрую кошку.

— Это что ж такое делается? — воскликнула наконец Кана более-менее членораздельно и всплеснула руками.

— А что такое? Я тут ни при чём, — на всякий случай ответила Линн, уютно угнездившаяся с книгой в узурпированном кресле-качалке.