Несчастный локарн сбился на полуслове. Мне было уже понятно без всяких льйини, что он говорит правду, только представители мирного окраса этой расы были столь занудны, многословны и высокопарны. Звук, отвлекший его от перечисления тягот пути, повторился. Я с недоумением повернулся к Лиссанайе. Она зажала себе рот обеими руками и тихо всхлипывала, пытаясь сдержать смех — получалось из рук вон плохо. Хорошо, что локарн понял ее по-своему.

— Милая лайнере, — обратился он к ней, — не стоит так переживать, я сам, хоть и испытываю страшные муки, уже в достаточной степени притерпелся к своей участи.

Девушка захлюпала громче, пытаясь взять себя в руки. Я не мог понять, что ее так рассмешило, но одно было хорошо — угрозы со стороны локарна она не ощущала. Ребята без моей команды убрали гитачи, так же поступил хассур, названный Дий'осом, с удивлением посматривающий на Лиссэ. Оставив тщетные попытки успокоиться, она встала и, выдавив что-то типа "простите", убежала в грот. Близнецы, широко улыбаясь, последовали за ней — выпытывать, в чем причина веселья.

— Бедная девушка, — горестно вздохнул локарн, — как тяжела оказалась история моей жизни для этого юного ранимого сердца. Надеюсь, славные юноши смогут утешить ее страдающую душу.

В этот момент из грота донеслись рыдания на три голоса.

— О! — только и смог выдавить локарн.

Я махнул рукой, чтобы располагались, сделав знак Аршу приглядывать за ними, и нырнул в грот, чтобы "утешить" всхлипывающую троицу. Уже в спину я услышал:

— Прошу великодушного прощения за то, что не представился сразу. Идзимн Маха, ученый погодовед. Спасибо за то, что поверили, фейрин.

Я обернулся в согнутом состоянии — проем был на голову ниже моего роста — и выдавил кислую улыбку. Вот за это не люблю локарнов — за мнимой вежливостью и манерами, скрывается полное невежество, отсутствие такта и понимания этих самых манер. А сколько сил было потрачено на то, чтобы они перестали спариваться, что является для них "так же естественно, как дышать", прилюдно на улицах городов!

Лиссэ сидела на полу в окружении близнецов и заливалась слезами. Братья тихо всхлипывали, уткнувшись ей в плечи. Прямо плакальщики во время проводов в последний путь. Ойхо, остановившись на мгновение, поднял на меня глаза и зарыдал с новой силой.

— Нет, вот ты мне объясни, — заговорила девушка, шмыгая носом и наручем вытирая слезы, — зачем они ему, если они в принципе не нуждаются в одежде?

— Кто они? — не понял я, уловив только, что она говорит о локарне.

— Он нравственность блю-у-у-дет! — протянул Азно, и они опять зарыдали.

— Ему идет! — выдавила Лиссэ.

— Особенно в этой окраске! — подтвердил Ойхо.

— Ты что, не заметил? — спросил Азно, когда снова смог говорить, — иди, посмотри на его основные руки.

Недоуменно пожав плечами, я выглянул в гостевую пещеру. Идзимн Маха полностью скинул плащ и подсел ближе к огню, дожидаясь пока закипит юфа. Его глянцевый панцирь ловил огненные блики и заставлял оживать языками пламени ярко-красные подпалины рисунка на экзоскелете. Даже если отвлечься от репутации черно-красных на Айросе, его вид был довольно угрожающим. И тут я заметил то, о чем говорил Азно. Там, где двухсуставчатая рука переходила в трехпалую кисть, был надет нежно-розовый мягкий наруч. Это настолько противоречило всему внешнему виду локарна, что улыбка помимо воли расплылась на лице.

Заметив меня, Маха кивнул, и я поспешил спрятаться в гроте, услышав, как он обращается к Сертаю.

— Какой у вас, однако, добрый фейрин, — и, не обращая внимания на то, что мой брат поперхнулся, продолжал: — Позитивный он у Вас, не то что некоторые...

Я влетел в грот и расхохотался.

— Ну что? — поинтересовалась успокоившаяся троица.

— Оценил! — подтвердил я, отсмеявшись, локарна в наручах я еще не видел — прямо образец добродетели. — А если вы сейчас пойдете к очагу, услышите много нового про вашего фейрина, какой в добрый и позитивный!

Хассуры, отпихивая друг друга, понеслись в гостевую пещеру, чтобы не пропустить ни слова.

— Лиссэ, — я остановил вставшую девушку, — задержись. Я не поблагодарил тебя за Тая, — ее щеки вспыхнули, — сработано профессионально.

— Не стоит, — она покачала головой, — на самом деле я не думала о спасении как таковом — только чтобы избавиться от той твари.

— Так и должно быть, — я кивнул, — Сертай мог все испортить. Что бы ты о нем ни думала, он еще совсем ребенок.

Девушка мягко кивнула.

— Я знаю.

— Ты отлично справилась, — снова похвалил я ее, не желая, чтобы она уходила, — только в следующий раз не пытайся охватить все сразу, иначе надолго тебя не хватит. Мы все-таки тоже на что-то способны. Старайся заранее расставлять приоритеты. Я тоже хорош, надо было сразу подсказать.

Лиссэ взглянула на меня и, улыбнувшись, потупилась. В холодном свете шакров казалось, что ее волосы покрыты искрящимся инеем. Я подавил желание дотронуться до них. На снежном плато Врат она смотрелась очень органично. Для себя я уже переименовал их во врата Найи, мысленно усмехнувшись каламбуру, слово "найя" имело еще одно значение — "нежная".

— Я постараюсь, — наконец проговорила она, и мне жутко захотелось узнать, о чем она думает, но спросить я не решился — испугался, что ответ может не понравиться. Бросив на меня странный задумчивый взгляд, плетунья вышла из грота.

Я наклонился к источнику, чтобы освежиться, и только ощутив на лице холодные капли, осознал, как горят щеки и шея. Почему она вызывает во мне такие чувства? Не оттого же, что спасла мне жизнь? Нет, не так! Таких счастливцев даже несколько. Она вернула мне жизнь! Но дело даже не в этом. Может, из-за того, что я был у нее первым? Такое у меня точно впервые... Нет, вряд ли... Я не мог найти определение тому, что испытывал — все это было слишком внове. Просто, потому что Лиссэ была Лиссэ, и все. Странное знакомство со странной девушкой при странных обстоятельствах. Я усмехнулся — что, интересно, из этого всего получится? Пусть все движется по ветру, решил я, на остальное плевать. Для начала при первой возможности разберусь с братцем. Остыв, я вернулся к остальным.

— ...и это увлекательнейшее занятие! — Маха что-то восторженно объяснял Лиссэ, она рассеянно кивала, перебирая вещи в своей сумке.

Близнецы поставили на огонь котелок, выклянчив у гнома половину его съестных припасов — для общего ужина, и сосредоточенно распределяли начи, наверняка подложив в мой мешочек в полтора раза больше, чем в свои. Заботливые мои! Когда касалось дела, братья были предельно собранны, несмотря на мнимую дурашливость, являясь отличными профессионалами.

Им во многом было проще, чем остальным хассурам, потому что их с рождения было двое.

Сертай допек-таки Аршалана позаниматься с ним, и теперь из входной пещеры раздавался лязг гитачи и недовольный визг хьюршей, периодически из шума доносился спокойный баритон Тиана, комментировавшего тот или иной выпад, скорее всего, не отрываясь при этом от лечения раненого скакуна. Дий'ос стоял в проеме между двумя пещерами, то наблюдая за тем, как проходил бой, то с любопытством посматривая на Лиссанайю. Я подошел к нему, заметив, как неохотно он оторвал взгляд от девушки.

— Как вам удалось миновать Врата? — поинтересовался я.

Он поморщился.

— Повезло, что прямо перед нами прошел ваш сешшер, фейрин, — хассур с негодованием посмотрел на гнома, — этот бородатый шакхар, — он понизил голос, — обещал мне двух воинов, но у них обнаружились дела прямо перед Вратами, а взять клятву охраны пути он догадался только с меня.

Дий'ос скривился, будто хотел сплюнуть, но сдержался.

— Про это ногорукое недоразумение я тоже узнал в последний момент. Не приведи судьба еще раз связаться с "каменной башкой"! Но вы здорово прошли! — он с уважением посмотрел на меня, — чище пути еще ни разу не видел. Не знал, что бывают женщины-плетуньи... — он покосился на человечку.

В этот момент, как грохотание сползающего селя, прозвучал вопрос локарна:

— А вы сами откуда, лайнере? Простите мое убогое невежество, но я толком не разберу, какой народ вы называете родным?

Замерли все. Даже бой во входной пещере остановился. Я заскрежетал зубами, костеря руконогое чудовище на чем свет стоит!

— Я полукровка, — как ни в чем не бывало, ответила девушка, продолжая заниматься своими делами и делая вид, что не замечает установившейся вокруг тишины, — моя мама элуэйя. Я очень на нее похожа, а папа дроу из северных провинций, но в его роду тоже были светлые эльфы и люди. Говорят, даже орки — наш оплот Северный находится на границе их земель. Но бабкина человеческая кровь победила и черную, и светлую, скорее всего, из-за того, что она была магичкой. Мне повезло, что фейрин — мой родственник по прапрабабке отца — взял опеку надо мной, пока я нахожусь так далеко от дома.

— Это прекрасно, милая Лиссанайя! — локарн всплеснул руками, — теперь мне понятно, откуда этот потрясающий белый цвет! Я, как никто другой, знаю о влиянии климатических условий на внешний вид индивидуумов и его изменение под воздействием окружающей среды.

Гном громко икнул. Видно, объяснения идзимна Махи не могли хорошо усвоиться на голодный желудок. Я медленно выдохнул, легенда Лиссанайи была хороша и успешно прошла испытание. Надо было обсудить это раньше, тогда бы не пришлось незаметно вытирать вспотевшие ладони о складки шарсая. Она нашла неплохое объяснение нашей связи, которая станет заметна, как только мы отдалимся от залежей меараната. Воин с интересом взглянул на Лиссэ, оценивающе приподняв бровь, будто прикидывая, есть ли у нее пара в сешшере. Но, поймав мой мрачный взгляд, отвернулся. Пусть воображает, что хочет, но подходить он к ней не рискнет, пока думает, что она не только моя родственница, но и подруга. Главное, чтобы это каким-то образом не дошло до самой человечки.

Из соседней пещеры доносился теперь яростный звон металла — близнецы решили покрасоваться и дрались на гаршах. Мельком выглянув туда, я столкнулся с очумевшими от страха глазами сбившихся в плотную кучу скакунов. Они чуть ли на стенку не лезли, лишь бы оказаться подальше от яростно шипяще-лязгающего клубка, из которого периодически вылетал один из дерущихся и, оттолкнувшись от ближайшего уступа, нырял обратно на противника. Все это расцвечивалось яркими всполохами сыпавшихся дождем искр.

— Ужин пригорит — будете дежурить вечно! — рявкнул я. Клубок разделился надвое и укатился к очагу — спасать еду от пригорания. Хьюрши проблеяли мне что-то благодарное и нерешительно оторвались от стены.

— Почему я не родился хассуром? — тяжко вздохнул Сертай, провожая взглядом близнецов.

— Ты не знаешь, о чем говоришь! — зло осек его Арш, взглянув на меня, — чтобы нравиться девушкам, не обязательно быть прирожденным воином.

Щеки брата ярко вспыхнули, он потупился, пробурчав в ответ что-то неразборчивое, и ушел в гостевую пещеру.

— Ребенок! — пренебрежительно бросил Арш, качая головой ему вслед, и обратился ко мне: — Ты собираешься позволить им идти с нами до Доргата?

Я пожал плечами.

— Пусть едут, пару шерлов потерпим.

— Какой у нас чуткий и позитивный фейрин, — с сарказмом проговорил мой друг, получив за издевательство тычок локтем в бок.

— К тому же у гнома такие запасы продовольствия, будто он собрался в путешествие по Большому кольцу! — усмехнулся я. — А если его как следует потрясти, то в заначке наверняка найдется бутылочка-другая гномьей разрывухи!

К сожалению, или счастью, это был единственный градусный напиток, способный после энного количества выпитого вызвать опьянение у хассура. Небольшая же бутылочка разрывухи приятно расслабляла после трудного перехода. Арш плотоядно улыбнулся, и мы пошли дожимать бедного мастера Гхарма на запивку к ужину.

Лиссанайя

Я с трудом пошевелилась и разлепила тяжелые веки, зажмурившись пару раз, чтобы прогнать плавающие перед глазами круги. Взгляд уткнулся в спутанный комок волос на затылке, и я со стопроцентной уверенностью определила, что это Азно. Обернувшись, разглядела такую же комкастую гриву Ойхо у себя за спиной. И как я, интересно, оказалась между ними? Память доброжелательно подкинула последнюю сценку с третьей кружкой разрывухи и то, как мы с близнецами пытались уснуть после категоричного приказа Кирсаша. Пустив последнюю кружку по кругу, мы вдохновенно считали букашей на высоком темном, чтобы быстрее выполнить приказ фейрина и погрузиться в объятия сна. Подсчет этих маленьких вредных четырехкрылых сноргов доходил уже до трех тысяч восьмисот пятидесяти трех, когда к вящей радости остального сешшера и гостей нас, наконец, вырубило. А я предупреждала, что не надо мне пить!

Голова не болела, но во рту все склеилось в одну противную массу. Я с трудом отлепила язык от неба и, пошатываясь, побрела к гроту в поисках воды. По дороге наткнулась на прячущего виноватый взгляд Сертая. А, вспомнила! Вынудил меня играть в какую-то занудную элуэйскую игру на поцелуи и урвал-таки два, правда, в щеку, пока Кир не пресек это безобразие. Так и быть, живи, мальчишка! Я сегодня добрая... или слабая, пока не определилась. Ура, вода!!! Еле успев раздеться, я плюхнулась в источник целиком. Чтоб я еще раз... так пить... да никогда в жизни!

На виски опустились прохладные пальцы, и я подпрыгнула в воде, создав на ее поверхности некое подобие джакузи.

— Голова не болит? — поинтересовался ехидный голос "моего" дроу, его руки снова опустились на мою голову, чуть массируя виски.

— Ты меня в гроб вгонишь, — пробурчала я, понимая, что не могу его прогнать и через пару минут такого массажа начну мурлыкать.

— Куда? — Кирсаш замер. Похоже, слово гроб я произнесла по-русски. Подумав, аналога не нашла, ну, не хоронили у них умерших в гробах. Объяснять было лень, и я, недовольная его заминкой, махнула рукой.

Но фейрин и не думал продолжать, он внезапно намотал мой мокрый хвост себе на пясть и грубо запрокинул мне голову так, чтобы видеть лицо. Я испуганно сжалась, из этого положения он выглядел совсем не комично с недовольно поджатыми губами и бешено горящими черными глазищами на пол-лица. Дроу приблизился ко мне вплотную, и я могла ощущать его яростное дыхание на своей щеке. На секунду мне показалось, что он хочет меня поцеловать, но вместо этого он слегка меня встряхнул, поднося губы вплотную к уху.

— Еще раз такое устроишь — выпорю, — процедил он сквозь плотно сжатые зубы, и я ему поверила.

Но что я такого сделала?! Он неожиданно разжал кулак, увидев ужас в моих глазах, и, резко поднявшись, развернулся прочь. Мой страх сменился негодованием.

— Но ведь я предупреждала, что мне нельзя много пить! — крикнула я ему вдогонку.

Кирсаш развернулся на каблуках.

— Тогда бы и не пила! — выплюнул он и вышел прочь.

Я собралась в компактный комочек. Злые слезы чертили мокрые дорожки на моих щеках и падали в воду источника. А ведь он прав, горько подумалось мне, не надо, не пила бы. Но я так расслабилась, что ни о чем не думала, ощущая себя почти прежней, как во времена бурных гульбищ с однокурсниками в честь сдачи сессии. Что я ему-то сделала? Он мне кто, чтобы так себя вести? Как мнимый опекун мог бы на публику отчитать и отвязаться, а это что такое было? И почему мне от этого так плохо?