↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Лана Рисова
Темные Сестры. Опасный выход
Лиловое...
Какое оно? Красный, синий и капелька желтого? Какой именно красный — краплак, кармин, алый, пурпурный? А синий? Индиго, ультрамарин, лазурь? Сколько нужно желтого, и желтый ли необходим? Может быть, золотистый, охра или оранжевый?
Что есть эти красный, синий и желтый? Основа, — скажете вы и окажетесь правы. Основа цвета, палитры, спектра.
Лиловое...
А может оно иное? Как закатное небо в звенящей тишине осенних лугов, как хвост ночной птицы, поймавший на мгновение свет звезд, или как рассветное утро с прозрачным воздухом затухающей за холмами грозы...
Для меня лиловое стало всем: жизнью и смертью, истинной любовью и ненавистью, настоящим другом и лютым врагом. Но готова ли я променять то, что было лиловым на любое другое?
Уже нет, всегда нет, никогда...
ПРОЛОГ. ОСОЗНАТЕЛЬНЫЙ
Вероятно, если что-то потерять, можно приобрести кое-что взамен. Вопрос лишь в том, насколько оно вам необходимо.
Лиссанайя
— Дыши! Слышишь, дыши, я тебе говорю!!
......
— Дыши! Дыши же!! Ну! Шарртат! Шагхан маарланс аршнэс. Нэшмет рашиф ассахш!
— Ту алорен айреш!
......
— Давай, остроухий!
Отчаяние темной удушливой волной накатывало на мой мятущийся в панике разум при каждой продолжительной остановке сердца спасаемого мной существа. Вы когда-нибудь пытались разговаривать с отбивной? А с потрошеной тушей?
Трудно представить, что окровавленный кусок мешанины из мяса и костей, над которым суетилась ваша покорная слуга, был когда-то живым. Собственно, не нужно быть специалистом, чтобы понять, что сердце биться категорически не желает — его было отлично видно в щель меж ребрами и кусками легких. Я бы тоже при таком раскладе устроила бойкот израненному организму, ради чего прикажете стараться, если ни одной целой части тела нет! Вот только меня такая ситуация абсолютно не устраивала!
— Рюш! Перестань мельтешить, ты мешаешь мне сосредоточиться!
Что, что же я делаю не так? Обезболивающие, кровоостанавливающие щупы стоят, льйини силы ускоряют регенерацию поврежденных органов, начиная с внутренних, наиболее сильно пострадавших. Если распустить зрение, то видно только сплошной кокон из силовых льйини, опутавший израненное тело. Одной мне ни в жизнь не справиться, эх, Мастер, за что ты бросил меня? При мысли о наставнике защипало глаза и перехватило дыхание. Наручем размазав злые слезы по пыльным щекам, нахмурилась, собирая разбегающиеся мысли.
Сила моего Мастера, покинув пустую уже оболочку тела, упорядочила созданный моими стараниями восстанавливающий кокон. По сути, одна жизнь была отдана за другую.
Да, Мастер был тяжело ранен, однако жив и в сознании! С его помощью я в два счета поставила бы его на ноги. Но он решил уйти, наказав вытащить вот ЭТОГО типа с того света! Как такое вообще возможно осуществить?
Кхаракх! Будь проклят этот Путь! Великая Плетунья, неужели так все и было задумано?! Но что же делать дальше, ведь, несмотря на принимаемые меры, улучшения не наступало, более того, с каждой минутой сердцебиение становилось все реже.
— Думай, Лиссэ! Как говорил учитель — не бывает безвыходных ситуаций, в крайнем случае, воспользуйся окном или пробей стену!
Вот стена-то как раз и не хочет поддаваться!
— Рюш!! Да в чем дело, в конце концов! Что с тобой происходит? — сказать, что я была изумлена, — это не сказать ничего. Мой кагарш вел себя слишком странно, чтобы оставить это без внимания. Маленький, чуть больше ладони, суетливый паукокраб с ярко-синей мягкой шерстью, покрывающей шаровидное тельце, сновал у меня перед глазами, перебирая шестью длинными стального цвета ножками. Рукоклешни возбужденно топорщились над плоской головенкой с восемью сверкающими глазами. Периодически из-под длинных, как у птицееда, клыков раздавались пронзительные трели.
Издалека легко принимаемое за экзотическую птичку, это создание являлось самым опасным в здешнем мире существом, о чем и предупреждал ультрамариновый цвет окраски. От его яда не существовало противоядия — ни химического, ни магического, ни какого-либо другого. Спасало только то, что раздобыть яд было крайне сложно, практически нереально.
Я замерла, считывая путаные импульсы льйини, посылаемые во все стороны моим маленьким другом. Понимание прорвало плотину словарного потока, несущего с собой, как и полагается, один мусор, состоящий из ругательств: на себя — "дуру тупую", "остроухого идиота, влипшего в такую историю" и "Мастера, умершего так некстати". А еще на маленького бесстыжего кагарша, который давно уже мог бы сообщить мне сию "распрекрасную" новость, что наш спасаемый — отравлен! Причем отравлен fathashi!!
— М-да-а, кому же ты, милый, дорогу-то перебежал? — я сочувственно покосилась на то, что должно было быть лицом. — Однако какой же ты везучий тип! Твои недруги явно не могли бы предположить такого!
Да и никто не мог бы! По словам Мастера, лишь единицы знали о противоядии от фатташи, а если и знали, сделать все равно ничего не могли, ведь производит противоядие, равно как и яд, только живой кагарш и только по своему собственному желанию.
— Давай, миленький, ты давно знаешь, что делать, — шепнула я нетерпеливо переступающему паучку. И, отодвинувшись в сторону, тяжело привалилась на камень, неосознанно сжимая и разжимая кулаки. Рюш деловито защебетал, пробежал по окровавленному телу и замер на предплечье возле запястья. Мое в ответ слабо запульсировало — нервишки лечить надо! Повезло остроухому — у него обезболивание по полной работает, мне в свое время такой радости не досталось.
Секундное промедление, и острые клыки до основания вонзились в руку раненого. Тело выгнулось в первой судороге, как только яд пронесся по организму, сердце зашлось в конвульсиях, пропуская отравленную кровь. То ли еще будет, вторая волна — переработанный яд! Прикрыв глаза, я переживала события, произошедшие год-полтора назад. Тело почти забыло боль, но разум отказывался вычеркивать ее из памяти, каждый день находя напоминание на внутренней стороне правого запястья в виде двух треугольных шрамов от полых клыков кагарша.
Это был самый жестокий урок, пусть даже и не совсем запланированный, из тех, что преподносила мне жизнь и преподавал Мастер. Привычка задумываться о последствиях после таких действенных мер у меня задержалась надолго. По прошествии моей двухнедельной комы я просто не могла плести в полную силу, но больше всего давило чувство вины.
От моих опрометчивых действий рухнули плетеные дома-ксоты. Эти большие, синие, похожие на сталактиты сосульки вместе со всеми своими обитателями оказались в соке раздавленных ими грибов Гуу. А делов-то было — проследить как следует льйини камня и не путать их с воздушным карманом скрытой пещеры, под завязку наполненной газом. В итоге — пожалуйста, получите взрыв и землетрясение. Много тварюшек погибло, а часть была обречена на смерть в изгнании. Ядовитый сок пещерных грибов, который был для них пожизненным стерилизатором, не оставлял шансов на возвращение.
Вот бы мне в свое время такое средство да домой от тараканов! Надо сказать, что я с детства не боюсь насекомых. Совершенно спокойно отношусь ко всякого рода жучкам, паучкам, обожаю гусениц, несколько опасаюсь сороконожек и абсолютно не переношу тараканов. Эти желто-коричневые твари вызывают во мне сильнейший приступ брезгливости и отвращения, практически граничащий со страхом.
Я плакала навзрыд, наблюдая, как трогательно выпавшие паучки прощались с теми, кто остался наверху, а потом медленно расползались в разные стороны. Один из них, видно еще совсем детеныш, если такое можно сказать о паукокрабе, никак не мог понять, почему некогда такие родные и заботливые сородичи теперь не пускали его домой, который он еще ни разу не покидал, и обстреливали его сгустками яда, не давая приблизиться. Так, жестоко теснимый недавними собратьями, он отходил все дальше и дальше, пока, оступившись, не укатился совсем далеко в сторону.
Мастер как всегда не проронил ни слова, видя, что мне и так тошно, лишь позже, возможно, желая утешить, проговорил, что это не самый страшный исход необдуманных плетений, все могло быть хуже, если бы на кону стояли человеческие жизни!
Но как видно одного урока мне было мало, и я тут же получила второй, уже благодаря своей глупости! Маленький кагарш, последним покинувший гнездовую пещеру, поравнялся с нами. От него исходили льйини такого горя и обреченности, что у меня защемило сердце, и в эмоциональном порыве я подскочила к нему, подхватывая на руки. Наставник и пикнуть не успел, как острые клыки пронзили мою руку.
Дальше были только боль и тьма, тьма и боль, кружащие стервятниками, чередующиеся между собой за право терзать мое тело и душу.
Но Рюш не хотел убивать меня, он всего лишь испугался и, поймав мои не успевшие остыть льйини нежности, направленные к нему, тут же пустил сок противоядия. Мастеру потребовалось три недели, чтобы окончательно поставить меня на ноги, а кагарша на ножки. За все время моей болезни паукокрабик не отходил от меня ни на шаг, ничего не ел, страшно ослаб и щебетом передавал учителю свое беспокойство и сожаление.
Привязанность его ко мне только крепла с каждым днем к великому удивлению наставника, который слышал о лояльности кагаршей, но никогда о дружбе человека и паука.
Я тут же дала имя моему новому другу: Гаврюша или просто Рюш. Он не возражал и вскоре охотно на него откликался. Мы стали неразлучны, и даже во время сложных поручений наставника маленький паучок отказывался покидать меня, соглашаясь на это лишь после долгих увещеваний и с большой неохотой. Все свои нерастраченные эмоции: раскаяние, тепло и заботу, которой он лишился, всю дружбу, нежность, любовь я передала ему, и он платил мне тем же. Учитель только вздыхал и качал головой: "Такая молодая.... Ох, Нишасса! Игрунья со смертью". Такое прозвище я получила вместе с именем, став учеником. Забыть, что было прежде, принять новое! Так говорил Мастер. Но было слишком много всего, чтобы забыть, и хотя сейчас все воспринимается в легкой дымке прошедшего времени, тоска давит на грудь, а непрошеная слеза нет-нет, а пробежит по щеке.
Я поморгала, стряхивая оставшиеся на ресницах слезинки. Рюш успокаивающе курлыкал мне в ухо, сидя на своем любимом месте у моей шеи. Конвульсии у Тела (не могу иначе воспринимать ЭТО ввиду того, что просто не видела, как ОНО выглядело раньше) уже закончились, лишь слегка подергивались конечности. Зато прогресс был налицо — кокон сиял серебром, сообщая, что пациент скорее будет жить, чем умрет. Но раз сердце выдержало такие судороги, значит, потянет и весь процесс восстановления, который, по моим прикидкам, должен продлиться не меньше пяти недель, одну из них займет дорога домой.
Я подавила вздох. Как могло случиться такое, что я спокойно воспринимаю часть подземных пещер как свой дом?! Не оттого ли, что смирилась с невозможностью выбраться отсюда? Ну уж нет. Просто осматриваюсь и жду удобного момента. И если Мастер был прав, то этот момент уже на подходе, а Мастер никогда не ошибается!
Пошарив вокруг, я собрала свои пожитки, которые смогла найти, захватив и сумку учителя — загляну туда на досуге. Часть вещей осталась под завалом, но их достать почти нереально, да и важного ничего там нет — так, комплект походной утвари, всякая мелочь.
Что тут у нас еще? Вещи этого типа — мешок, достаточно легкий, беру; а это что под камнем? Эээх! С легким звоном перед глазами предстала сначала одна, затем вторая сабля. Не очень длинные, со слегка изогнутыми тонкими клинками из темно-серого металла, они были прекрасны даже на мой неискушенный вкус абсолютного дилетанта, несмотря на бурые пятна на обоих лезвиях. Я даже присвистнула от восторга — красота! Ничего конкретного сказать не могу — родившись в мире высоких технологий, не научилась разбираться в холодном оружии.
Нашлись только одни ножны из черной чешуи какого-то снорга, разбирать завал ради вторых не было ни сил, ни желания.
Так, вроде все... хотя нет. Я подошла к Телу, возле головы которого лежала горка обрезанных волос. Простишь ли ты меня, Воин, за такое посягательство на твою честь и жизнь?! Мастер достаточное время уделял истории этого мира, чтобы я смогла четко определить, кто передо мной. Но даже страх перед гневом хассура — лучшего воина здешней Ойкумены — не остановил моего ножа, когда я отрезала роскошную гриву волос, которая явно спускалась ниже поясницы. Мой хвост, едва прикрывающий лопатки, показался жидкой метелкой.
Ты же не хочешь дурачком остаться до конца жизни? Иначе как я залечу пробитый в нескольких местах череп? После уроков Мастера я несколько опасалась касаться его головы, но все же решилась, приготовив на всякий случай щиты, ведь главное оружие хассура, данное ему Сестрами — это его волосы.
Выдохнув и мысленно перекрестившись, я дотронулась до спутанных темных локонов. Тут же под пальцами пробежали синие искры, но никакого вреда кроме легкого и даже приятного покалывания они мне не доставили. Наверно сбоит оружие, раз хозяин в отключке.
В общей массе волос попадались особые. Они-то, как объяснял Мастер, и воспроизводили энергетические разряды, по желанию владельца парализующие или смертоносные. На ощупь их структура казалась чуть более жесткой, а цвет в общей серо-пыльной массе различить было невозможно.
Наклонившись, я рассмотрела, что волосы не совсем просты, в них попадались причудливые плетения с шариками и грузиками на концах, косичками и маленькими кольцами в узелках, и, хмыкнув, положила всю эту массу в сумку, мало ли, вдруг ему это нужно, а выбирать мелочи некогда.
Встав на колени на том месте, где лежало тело наставника, я прижалась щекой к холодным камням, не замечая, как острые крошки впиваются в кожу.
Полное развоплощение! Шаграйн! Мастер, сколько же тебе было лет, раз аура — Льйи Тайги полностью растворилась в льйиниэре мира?!
Ох, дедуля, как же я буду скучать! Все так неожиданно и некстати! Нет времени, чтобы оплакать и провести церемонию прощания! И это запретил мне Ты! Ты, Кто учил чтить законы и традиции этого мира!
Катись он в тартарары!
— Ой, прости меня, маленький, я не хотела тебя обидеть, малыш... Только ты у меня и остался! — запоздалое раскаяние отвлекло от мрачных мыслей. Поглаживая расстроенного Рюша, я взвалила сумки на плечи и накинула несколько лассо из льйини на кокон. Полноценной левитации не получится — много сил шло на поддержание жизнеобеспечения, но можно тянуть его за собой, сантиметров на двадцать приподняв от земли, создав не совсем левитацию, а скорее некое магнитное поле под телом остроухого.
И кто это сказал, что эльфы хрупкие создания?! Попробовал бы тащить за собой эту махину под метр девяносто, не меньше, да и в плечах, надо сказать, внушительную. Ладно, все равно делать привалы придется, мне ему еще кости вправлять, да обновлять регенерационные щупы. И хотелось бы надеяться на всяческое содействие с вашей стороны, сударь, или как там тебя?... Хассуэре. Все-таки ты необычен даже по местным меркам, не разочаруй меня, пожалуйста, и особенно моего наставника.
— Домой, Рюш! Мы идем домой.
ГЛАВА 1. СКИТАТЕЛЬНАЯ
Сойти с ума иногда бывает весьма полезно.
Лиссанайя
Все началось с темноты.
Странно, не правда ли? Ведь у всех нормальных людей начало — это свет: рождение, пробуждение или яркий тоннель в конце жизненного пути. У меня же был мрак.
Не простая темнота ночи или комнаты, где забыли включить свет, а настоящая тьма, чернота, темень. В тот момент, когда я познала тьму, она стала для меня одушевленной, осязаемой, ее можно было потрогать, лизнуть. И было под рукой что-то вязкое, а на языке солоновато-горькое, как кровь из прокушенной губы.
Однозначно, я ударилась головой. Это многое объясняло. И потерю ориентации во времени и пространстве, и, возможно, временную потерю зрения, хотя в тот момент я старалась об этом не думать — для меня зрение было всем. Потерять его означало потерять себя!
Со зрением или без, еще не поняла, но себя я точно потеряла. Так же, как ребята потеряли меня.
Я открыла и снова закрыла глаза. Ничего не поменялось, абсолютно ничего. Так — темно, хоть глаз выколи, и так — темно, можно и не выкалывать. Голова гудела страшно. Не поднимаясь, я подтянула руку к правому виску и осторожно ощупала сначала лоб, а потом и все остальное. Ахххх! Ссссс! Шишка уже показалась во всей своей величине на правой стороне моего бедного черепа, но крови вроде не было. Ладно, говорят, что у творческих людей задействовано левое полушарие, так что правое, возможно, мне никогда и не понадобится. Теперь посмотрим, что с остальным: руки целы, ноги... вроде тоже.
Но лежать было неудобно. Изогнув левую руку, я подсунула ее под левый же бок и вытащила за лямку рюкзак. Под пальцами оказался и другой ремень — от этюдника. Я слегка потянула его на себя и убедилась, что он находится где-то в метре от ноги. Упади я на этот деревянный ящик, и сломанный позвоночник обеспечен! Рюкзак тоже набит почти под завязку, но в момент падения он висел только на одном плече, поэтому под спину не попал. Съездили на летнюю практику, господа студиозусы!
От моих движений перед глазами поплыли цветные круги и слегка затошнило. Это о-очень плохо. Не хватало только сотрясения мозга. Застыв на месте, попыталась собраться с мыслями. Я упала. Куда, собственно, я могла упасть, ведь шла по лугу?! Хотя какой луг, местность-то гористая! Мысли путались в пыльной паутине чулана мозга, полнейший кавардак перемешался с паникой.
Так, сначала. Издалека я увидела этот прекрасный лужок и, предупредив ребят, ломанулась сквозь кусты, как кабан за желудями. Ну чего здесь может быть аномального?! Такая красотища вокруг!
В этот год занесло нас в Пермскую область. Летняя практика была самым веселым временем обучения, так как обычно была выездная то на север, то на юг России, то на Урал. Поселили нас в съемном деревенском домике за счет учебного заведения. Готовили сами — довольствуйтесь, мол, что жилье бесплатное. Но мы не унывали, накупили пачек сорок "Ролтона", а молоко и овощи сердобольные старушки нам сами приносили прямо к калитке. Еще бы, приехало столько худышек. "И что вас там, в Москве, голодом морют что ли? Вроде и не воюем ни с кем". Бабульки рассказали нам об инопланетянах и прочей нечисти, о том, что "есть тут места, где люди пропадают", и много чего еще в том же духе. А также что некоторые приезжие личности в их деревне собираются гостиницы строить и бизнес туристический налаживать. Повалит народ на инопланетян-то смотреть. Реклама по телевидению уже шла вовсю, только ленивый не сделал передачу о пермской аномалии.
Мы с ребятами вовсю обсуждали тему нечисти. Сможем ли мы уговорить инопланетянина позировать для портрета? Какое количество времени потребуется, чтобы изобразить летающую тарелку? И кто сможет сделать серию эскизов лешего и кикиморы? При поступлении в Академию художеств, а надо сказать, что мы всей компанией туда собирались после училища, это наверняка зачтется. Боюсь только, что от нашего непрекращающегося хохота вся нечистая сила в округе разбежалась далеко по лесам.
Луг, который я заприметила с горы, оказался достаточно далеко. Минут пятнадцать я пробиралась к нему через лес напрямик, перепрыгивая через валуны то тут, то там торчащие изо мха. Огромные глыбищи приходилось обходить стороной, что заставляло меня досадливо пыхтеть. И вот он, наконец, замечательный полукруглый лужок на склоне холма, окруженный с трех сторон высокими соснами, а с четвертой плавно поднимающийся вверх в гору. Отсюда я видела ребят, которые шли по плоской вершине и весело махали мне рукой. Кто-то, кажется Наташка в голубом платочке, уселся сверху на каменный валун и открыл блокнот, остальные пропали из виду.
Я закрутилась на месте, выбирая выгодную для себя точку. Было раннее утро и солнце еще не протопило, как следует свои огненные печи, но часа через два жара будет стоять невыносимая, поэтому лучше заранее позаботиться о тени. В нескольких шагах от себя я увидела здоровенный плоский камень, торчащий из зарослей цветущего репейника. Прикинув, что как раз на него будет падать тень от близрастущей пушистой сосны, я, скинув одну лямку рюкзака и удобнее перехватив ремень этюдника, двинула туда. Не могу сказать, что пристально смотрела под ноги, но и совсем вслепую все же не шла. Однако яму просмотрела, потому что следующий мой шаг угодил в пустоту.
Так. Значит, я под землей, скорее всего в какой-то пещере. Руки убедились в моей правоте, ощутив шероховатую каменную поверхность. По мере того как чувства приходили в себя, я стала ощущать холод. Ноги были еще более или менее в тепле, все-таки джинсы — великое изобретение человечества, но сверху на мне была только легкая майка. Я пошарила рукой возле рюкзака, потянула на себя рукав от рубашки, обвязанный узлом вокруг лямки, и поблагодарила себя за предусмотрительность. Я взяла ее, чтобы не обгореть на солнце. К моему великому огорчению кожа у меня была такая белая, что сгорала моментально. От окружающего холода плотный хлопок рубашки должен был хоть немного спасти.
Борясь с дурнотой, я таки приняла вертикальное положение и кое-как натянула на себя рубашку.
Сколько, интересно, я была без сознания? Меня уже хватились или как? То-то удивится Наташка: только я была — и уже нет, как сквозь землю провалилась.
Я усмехнулась, паника пока подконтрольна, видимо мозг еще в шоке от такого удара. Но надо, тем не менее, подумать. Если я провалилась, значит, наверху где-то есть дыра, через которую сюда должен попадать свет. Как я ни старалась, никакого света не разглядела, либо дела действительно настолько плохи и я потеряла зрение.
Я закрыла глаза, все равно от открытых никакого толку. И тут меня осенило. Фонарь! Я же взяла фонарь! Как походник со стажем предпочитала, чтобы в незнакомой местности у меня при себе было максимальное количество нужных вещей. Подтянув рюкзак поближе, я расстегнула молнию и запустила туда руку. Бутылка воды, бутерброды, пачка "Ролтона" зачем-то, кипятка-то нет, пенал, ну где же он? Ах, вот, пальцы нащупали полукруглую пластиковую рукоятку фонарика. Вытащив его, я на секунду замерла, затаив дыхание.
— Ну, пожалуйста... — и нажала на кнопочку.
Тонкий лучик пронзил тьму холодной иголкой. Боже, спасибо! Со зрением все в порядке. Но, по мере того как я водила фонариком из стороны в сторону, в груди поднимался холодок — луч везде упирался во тьму. Я посмотрела на пол. Камень был обычного серого цвета, шершавый, кое-где искрящийся вкраплениями чего-то блестящего. Но когда я отрывала луч от пола, он со всех сторон упирался в темноту.
Вот теперь-то мне стало по-настоящему нехорошо. Шишка мерно пульсировала, попадая в диссонанс с сердцем, биение которого все ускорялось. Набрав полные легкие воздуха, я шумно выдохнула. В боку кольнуло, похоже, что пострадала не только голова. Часы! Я посветила на запястье. Электронный циферблат показывал 2:25. Так сейчас глубокая ночь! Неудивительно, что я не вижу светового пятна наверху — на поверхности темно!
Я немного успокоилась. Нужно просто дождаться утра. Скорее всего, ребята подумали, что я пошла домой, и решили поискать меня там, убедившись в обратном, они обязательно вернутся с помощью утром.
Надо проверить мобильник. Порывшись в рюкзаке, я достала заветную раскладушку. Конечно, сигнала не было, здесь и на поверхности-то ловило только местами, приходилось долго ходить, чтобы найти сеть, но проверить все-таки стоило. Набрала номер службы спасения — ничего. Потом номер СОС — снова тот же результат, а точнее отсутствие оного; что ж, тут такая толща камня, что ничего просочиться не может. С сожалением я закрыла телефон и положила обратно.
Есть совершенно не хотелось, поэтому, выпив несколько глотков колодезной воды из бутылки от колы, я подвинула поближе этюдник, подсунула под голову рюкзак и свернулась клубком.
Вот тут-то тьма и накинулась на меня со всех сторон. Она забиралась в волосы и под рубашку, пролезала между сжатыми в кулаки пальцами рук, просачивалась сквозь плотно закрытые веки. Я дрожащими руками включила фонарик. Чернь вилась вокруг луча обозленной спиралью, но не могла полностью поглотить его.
Со светом было еще хуже. Мрак казался гуще, в нем мерещились какие-то тени. Так, то включая, то снова выключая фонарь, я провела какое-то время, пока боль и усталость не сморили меня.
Пробуждение было страшным. Мне казалось, что меня куда-то затягивает, в какую-то черную дыру, очень узкую для меня, поэтому все тело как бы растягивается в пространстве-времени, и это очень больно. А смоляные жгуты, присосавшись к каждой клеточке тела, все тянут и тянут по узкому бесконечному тоннелю. Бац, и падение. От удара я проснулась.
Оказалось, что я просто очень сильно вздрогнула во сне. Под щекой ощущалась грубая ткань рюкзака, под боком все тот же камень. И тьма вокруг. Шишка, как только почувствовала, что я проснулась окончательно, начала тикать, напоминая, что необходимо взглянуть на часы. Недовольно поморщившись — обойдусь и без подсказчиков, я все-таки включила фонарь и посмотрела на циферблат. Было восемь тридцать утра. Я с надеждой подняла глаза к потолку. Минута, две, три. Бесполезно, никакого света. Солнце должно было встать, но надо дождаться полудня, когда оно будет высоко, длинный летний луч дотянется и сюда. Меня слегка мутило и хотелось в туалет. Порывшись в боковом кармане рюкзака, я достала половинку рулона туалетной бумаги и Маринкину зажигалку, о которой совершенно забыла. Единственный курящий человек в нашей компании Маринка отдала мне ее вчера утром на хранение, надеясь, что в минуту слабости, когда ей захочется покурить, я буду ее совестью, и не допущу такого святотатства на природе.
Я зажгла фонарик и поставила его вертикально лучом вверх. Сама взяла зажигалку и аккуратно двинулась в темноту. Честно говоря, мне было очень страшно. Точнее мне было ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ страшно. Но просидеть на одном месте незнамо сколько времени и там же устроить себе туалет — это уже совсем не по-человечески. Передвигаясь практически на корточках, аккуратно ощупывая дорогу перед собой, иногда подсвечивая ее зажигалкой, я отползла на несколько метров от своей стоянки. И тут моя нога наткнулась на пустоту впереди. Нетвердой рукой посветив там, я обнаружила небольшое углубление в относительно ровном полу пещеры и спустилась туда, сжимая зубы от страха и почти оглохнув от биения сердца. Сделав свои грязные дела, я, быстро вернулась к лучу, погасила его и, подняв голову, принялась ждать.
Было что-то неправильное в этой темноте, и это что-то не давало мне покоя. Через некоторое время я поняла, в чем дело. Я не различала никаких звуков, кроме тех, что производила сама. Физически ощущая мрак, я не слышала его. Ни шелеста крыльев летучих мышей, ни возни грызунов, ни шипения змей. Последнее, впрочем, меня обрадовало. Но эта страшная тишина начала пугать меня больше темноты, и я, набравшись смелости, крикнула:
— Э-эй!
Ничего, как и следовало ожидать. Тьма впитала крик совсем, весь без остатка, как огромный кусок ваты капельку воды, и не оставила мне даже крошечного эха вдали. Я утешала себя тем, что в горной породе я не понимаю ровным счетом ничего и что это какая-то разновидность туфа, которая поглощает звуки и отгоняет живые существа. Мысль была совершенно бредовая, но я почти убедила себя в этом. Вряд ли здесь есть радиация, нас бы точно предупредили, куда ходить не следует.
Я снова посмотрела на часы — почти одиннадцать, и никакого намека даже на крохотный лучик света. Достала и съела бутерброд, не от голода, а просто, чтобы занять себя. Время тянулось мучительно медленно. Я пробовала лежать на спине, на боку, сидеть по-турецки, на корточках, единственное, что я все еще боялась сделать — это встать в полный рост.
Наконец нашла более или менее приемлемое положение — сидя с подтянутыми коленями к подбородку и положив на них голову — и стала раскачиваться вперед-назад. Это монотонное движение действовало завораживающе, успокаивало-усыпляло мечущийся в волнении и страхе разум.
Очень хотелось плакать, но слезы почему-то не шли. От этого было душно и тяжко, и комок в груди порождал какие-то полувздохи-полувсхлипы. Двенадцать, час, два тридцать, четыре, восемь двадцать, скоро начнет смеркаться. Я совсем вымоталась, напрягая зрение и слух в надежде получить малейший намек на близкую помощь, и, кажется, задремала.
Так, то ускользая в спасительный сон, то возвращаясь в жутковатую реальность, прошла ночь. При каждом пробуждении я проверяла время. В очередной раз убедившись, что на поверхности день, с надеждой воззрилась на потолок. Если поиски и были начаты, то, видимо, где-то в другом месте.
Как хорошо, что бабушка не дожила до этого дня! Кто-нибудь, как пить дать, уже сообщил в Москву, что я пропала. Хотя кому, сообщать-то? Разве что Митьке, жившему сейчас в моей квартире ввиду затянувшегося строительства коттеджа и не устающему изо дня в день обещать увезти меня туда, как только отделка закончится. Да не хотела я никуда уезжать из своей уютной маленькой двушки. Но, к сожалению, он этого не понимал, и считал, что я просто набиваю себе цену. Вот еще, чего не хватало. Если звонок застанет его дома, что вряд ли, он может и горы свернуть ради меня... наверное. А дома его нет, могу дать голову на отсечение, что просиживает где-нибудь со своим дружком.
Больше родных и близких в городе у меня не было. Любимая бабулечка умерла два года назад, пристроив меня в училище, не выдержав затянувшегося безнадежного поиска моих родителей, давным-давно пропавших без вести. Я тогда была совсем маленькой и плохо их помню.
Она была очень сильной женщиной — моя бабулечка. Сильной и очень красивой. Нам так хорошо было вдвоем в крошечной квартирке. Воспоминания о единственном родном и дорогом мне человеке причиняли боль, но я не позволяла себе плакать из-за этого. Бабулечка не позволила бы. Даже в последние минуты жизни она была строга и прекрасна, и говорила, что слезы — это высшее проявление эгоизма. А ей они причиняют боль и не дают уйти спокойно. Она не разрешила мне плакать даже после ее смерти, сказав, что она все увидит и очень расстроится. Что ж, я не разочаровала ее. Я вообще плакала очень редко ...раньше. Убаюканная воспоминаниями, я мягко погрузилась в сон.
Проснулась опять резко от холода и голода. Ноги затекли, и при попытке вытянуть их перед глазами заплясал хоровод зеленых мух. Тьфу, гадость.
Я съела очередной бутерброд. Воды в бутылке чуть выше этикетки, но внезапно мне стало понятно, что ее хватит совсем ненадолго. А дальше-то что делать? Мерно раскачиваясь, я тихо гудела себе под нос, чтобы слышать хоть какой-то звук. Темнота, хищно облизываясь, ластилась ко мне, как сытая кошка к обессилевшей мыши.
Слышать... так они меня не слышат!!! Вскочив на ноги, не обращая внимания на недовольство расступившейся игруньи, я завопила что есть сил. Адреналин ударил в голову, бешеный луч от фонаря заметался по невидимому потолку. Горло саднило, но, кружась на маленьком пятачке моей стоянки, я не переставала кричать, замолкая только чтобы прислушаться и набрать побольше воздуха в легкие.
Не знаю, сколько прошло времени, голос почти сел, и очень хотелось пить. Но внезапно какой-то звук раздался далеко в темноте. Я тут же метнулась туда. Пробежала несколько шагов и остановилась тяжело дыша. Что ж я делаю?! А если показалось? Без воды!! Вернувшись к вещам, быстро надела рюкзак и перехватила этюдник. Чуть склонила голову на бок и закрыла глаза, вслушиваясь. Тишина смеялась надо мной, объединилась с тьмой, и вместе они кружили вокруг, как две заклятые подруги.
За терпеливое ожидание я была награждена далеким перестуком. Немного ослабев от долгого сидения, мои ноги понесли меня на звук. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль — ну и громадная же пещера!
Стена резко ушла вправо, и, повернув следом за ней, я, наконец, увидела потолок. Похожий на разверзнутую пасть какого-то чудовища, он весь зарос сталактитами. Но мне некогда было пускаться в сравнения, потому что, отвлекшись ненадолго, я забыла о том, что неплохо бы и под ноги смотреть и, не сбавляя хода, споткнулась о выросший из пола сталагмит. Растянувшись во весь свой средний рост, я очень больно ушибла колени и ободрала ладони в кровь. Фонарик — хорошо хоть не разбился — вылетел из рук. Шипя от боли и жалости к себе, я шарила вокруг трясущимися руками, а потом, стараясь не залить кровью рюкзак, вытащила тряпочки, приготовленные для промакивания кистей, и обмотала ими многострадальные конечности.
Странный звук решил не баловать меня своим присутствием и затаился где-то далеко в тоннеле впереди. Я подняла фонарь и ахнула, когда луч осветил коридор. Впереди то тут, то там возвышались из пола каменные пики. Где-то они соединялись с нависающими сверху сосульками, образуя причудливые арки и проемы. Это был странный футуристический застывший лес из камня. Художник внутри меня замер в благоговейном восторге, при других обстоятельствах меня отсюда силком пришлось бы вытаскивать. Сейчас же, я была рада небольшой мощности своего фонарика и пожалела о громадной, относительно теплой пустой пещере позади. В небольшом световом круге, выхватывающем из темноты стройные силуэты каменных изваяний, мне уже мерещились безмолвные тени, скользящие на границе света и тьмы.
Я очень боялась, что люди, производившие этот звук, уйдут и даже не заметят, что совсем близко от них тоже был человек. Всхлипнув, я заставила себя встать на ноги и двинулась между замершими стволами. Они были влажные и склизкие, эти отростки, внутренности гор. Оступившись, мне пришлось опереться об один такой, а потом с омерзением вытирать пальцы о штанину, все равно джинсы уже убиты в хлам.
Я брела и брела, как маленькая Красная Шапочка в огромном темном лесу. Разница была лишь в том, что девочка из сказки знала, куда шла, и с собой у нее были пирожки. Живот сводило от голода, и мне пришлось съесть последний бутерброд. С водой были проблемы — она заканчивалась!
Периодически мне слышались звуки впереди, и я переходила на быстрый шаг, лавируя между коническими силуэтами каменных сосулек. На ровных участках почти бежала, мне казалось, что-то страшное следует за мной и, стоит остановиться, оно тут же накинется на меня из тени ближайшего каменного ствола.
Совсем выбившись из сил, споткнувшись в очередной раз, я тяжело осела на пол, привалилась к рюкзаку и тут же провалилась в сон — беспокойный, наполненный странными образами, долгий и тягучий, но не приносящий отдыха.
Жажда была так сильна, что выдернула меня из ошметков сновидений и поглотила остатки воды из моей бутылки. До конца не напившись, я с сожалением засунула пустую тару в рюкзак и поплелась дальше по тоннелю. Периодически делая остановки, я прислушивалась, кричала до хрипоты, снова прислушивалась и продолжала путь, который постепенно затягивался какой-то странной пеленой.
Очевидно, так приходит безумие. Приятели не из творческой компании считали, что все мы немного не в себе, видели бы они меня сейчас! Чтобы хоть как-то утолить жажду, я лизала каменные склизлые сосульки. Поначалу меня нещадно выворачивало от противного горького привкуса, но потом организм, видимо, смирился, ибо ему уже критически недоставало влаги. Дальше меня начало мутить уже от голода. Я подъела все возможные крохи, перетрясла рюкзак и зачем-то этюдник, в котором кроме кистей, красок, разбавителя и холстов сроду ничего не водилось.
Оп-па! Постой-ка! А это что за фляжечка? Открутив малюсенькую металлическую пробочку, я поднесла горлышко к носу.
КОНЬЯК!!!!! Ну, ты и зараза, подруга! Такую вещицу припрятать и забыть. Вот, я уже и разговариваю сама с собой. Твое здоровьичко. Три глотка, и половина фляжки пронеслась огненной лавиной по горлу и пищеводу и оказалась в моем желудке. Почти эйфория!
Я изобразила что-то танцевальное и надолго вырубилась.
Просыпаться было невыносимо противно. Жажда стояла нестерпимая, но хватило ума не допивать остатки коньяка, который по доброте душевной, видимо, пытаясь облегчить мои страдания по поводу поиска отхожих мест в пути, полностью вывел всю влагу из моего организма.
Несколько раз сглотнув и осознав, что мне даже нечем облизать потрескавшиеся губы, я подхватила вещи и потащилась дальше.
Через какое-то время я поняла, что мне совершенно все равно, который сейчас час и время суток. Я перестала кричать и слушать тоже. Все, что я делала — это шла, ела слизь, падала, забывалась, потом снова шла. Пещеры менялись вокруг меня, но я плохо замечала, как именно. Они вроде то становились совсем гладкими, то обрастали наростами и сталактитами, были похожи на штольню и тут же теряли всякие границы. Но, по-прежнему, я не слышала ничего и никого, кроме себя. Тот звук, побудивший меня начать это безумное путешествие под уральскими горами — исчез совсем, и я уже сомневалась, был ли он на самом деле, или это мое воображение сыграло со мной злую шутку. Мелькали странные мысли, что такими темпами я добреду до Москвы и вывалюсь в районе какой-нибудь станции метро. Мое веселье по этому поводу прерывалось только приступами кашля, которыми пересохшее горло пыталось остановить это безобразное к нему отношение.
В уме навязчиво прокручивался один и тот же детский стишок. Иногда я бормотала его вслух, чтобы услышать человеческий голос, пусть даже свой собственный осипший:
Я играла с тенью в прятки
В темной комнате.
Убегала без оглядки:
"Эй-ау! Ты где?"
Не могла без братца Света
Тень найти меня.
"Эй-ау! Подружка Света,
Раздобудь огня!"
"Эй-ау! Обиды нету!"
Вот уж целый день
Не найдут девчонку эту
Вместе Свет и Тень.
Был в моем безумии один большой плюс, сквозь его пелену ко мне совсем не приходил страх перед моей врагиней, следовавшей за мной неотступно. Через какое-то время мне даже начало казаться, что, возможно, мы подружимся. Она, скорее всего, разделяла мою точку зрения, потому что была тиха и ласкова, уже не насмехалась надо мной, а нежно подставляла свои ладони, когда я без сил падала, чтобы немного поспать.
Телефон в рюкзаке давно пропищал реквием и умер, а ведь заряда батареи хватало минимум на три-четыре дня, неужели прошло столько времени?..
Мое продвижение было похоже на навязчивую идею, что-то толкало, несло вперед. Несмотря на страшную усталость, мне даже не приходило в голову остановиться и подумать. Честно говоря, способность думать, по крайней мере трезво, исчезла вместе со страхом перед тьмой и тенями, беззвучно стелящимися на расстоянии от меня. Иногда я думала, что веду куда-то странный призрачный отряд, но цель этого похода все время ускользала.
Некоторым признакам разума пришлось вернуться, когда показалась развилка тоннеля. Я уже порядком устала, поэтому села возле толстенного сталагмита так, чтобы было видно оба черных провала, и увеличила мощность луча фонарика. Да, стоило напрячься и подумать, какую дорогу выбрать, потому что туннели отличались друг от друга как сталактит и сталагмит. Левый был точным продолжением моего нынешнего пути, разве что прямо на границе света-тени я заметила небольшой подъем, значит, он уходит немного наверх, правый же был совершенно гладким, да еще стены имели странные выемки, как будто очень давно они подверглись обработке. И еще в нем чувствовалось какое-то движение воздуха. Но это открытие уже не заставило меня вскакивать и нестись вперед. Я была совсем без сил, меня мучил страшный голод и жажда, про холод я вообще молчу. Удивительно, что я еще не закоченела насмерть. Судя по ощущениям, температура моего тела сейчас была такой же, как у камней вокруг. Тьма потерлась о мою щеку, успокаивая. С негодованием я отмахнулась от нее и шумно выдохнула.
Непонятно как в моей руке оказался карандаш, а на коленях блокнот из рюкзака. В каком-то туманном сумасшествии, зажав плечом фонарь, я начала рисовать. Ну что же мог изобразить мой воспаленный мозг посредством непослушной руки? Ожидая сюрреалистический эскиз в духе Дали, я зажмурилась. А когда пелена несколько спала с глаз, я с легким изумлением увидела добротный кусок хлеба, изображенный скорее с голландской скрупулезностью, и глиняный кувшин с водой. Откуда взялись силы на такую проработку деталей, я не знаю, но чем больше я смотрела на странный натюрморт на белом листе, тем легче мне становилось. Жажда как будто отступила, голод же вовсе пропал. Устало прикрывая глаза, я думала о великой силе искусства... рисунка, а точнее самовнушения.
Впервые я проснулась почти отдохнувшей без дикой жажды и голода, раздирающего мои внутренности. Удивляться я решила попозже, сейчас же нужно было выбрать путь. С одной стороны, тоннель со сталактитами стал мне в чем-то привычен, опять же, была осточертевшая, но поддерживающая во мне силы, да и жизнь, если честно, слизь. С другой стороны, второй тоннель имел на себе следы деятельности человека, да и движение воздуха давало надежду на то, что где-то там может быть выход на поверхность. Размышляла я недолго. Перевесил фокус с рисунком, если он удастся еще раз, а лучше не один, я почти спасена, в любом случае, я смогу вернуться назад и выбрать левый проем.
Своды действительно были странными, как будто огромная змея оставила отпечаток своей чешуи. Относительно гладкие, они ребрились вмятинами, похожими на застывшие волны. День продвижения этой дорогой, и сознание знакомо заволоклось облаком полубезумия. С рисунком ничего не выходило. Я доставала его несколько раз и пристально пялилась в изображение, думая о еде, сытости в желудке и ключевой водичке. Ничего не выходило. Утопистка! Это ж надо было пойти у себя на поводу.
Но я упорно не поворачивала назад. Так прошел еще один день. Я устроилась на ночлег и снова достала блокнот. Провела карандашом по кувшину с водой, добавила стекающую с керамического горлышка холодную прозрачную каплю, а в хлебе свежих ноздрей, от которых исходил приятный запах свежевыпеченного теста. Грифель скользил по бумаге все медленнее, а перед глазами все расплывалось, сон сморил меня.
Я рывком села. Вот он, звук, который разбудил меня — впереди плеск и шлепки. Вода! Я вскочила, резко натягивая рюкзак и этюдник, стерший мне кожу на плече почти до мяса. Не задумываясь о том, что пить мне особенно и не хочется, да и есть, кстати, тоже, я побежала за лучом фонаря.
Вилять пришлось на удивление долго. Несколько раз я переходила на шаг, чтобы отдышаться, но плеск и не думал пропадать, наоборот, он усиливался с каждым поворотом.
Казалось, что бег продолжается уже несколько часов, когда, вывернув из-за очередного выступа, я выскочила в потрясающий своими размерами зал. Пол моего тоннеля переходил в крутую тропинку и терялся в долине внизу, сама я стояла на небольшом уступе намного выше уровня пещеры. Челюсть медленно поползла вниз, а рука машинально выключила фонарь. Тусклый голубой свет, источаемый круглыми пупырчатыми камнями по всей горизонтальной поверхности, позволял разглядеть размеры этой потрясающей залы, которая, судя по обработке стен, имела явно не совсем природное происхождение. По дну через всю долину неслась бурная подземная река, с грохотом огибая сдерживающие ее берега валуны.
Захлопнув открывшийся от удивления рот, я запрыгала вниз по уклону, как молодая серна. От радости не удержалась и погрузилась по самую макушку в ближайший бурун. Какое наслаждение разлилось по высохшим внутренностям холодной сладкой струей. И только через какое-то время я поняла, что звук, привлекший мое внимание так далеко от этого места, не являлся одним только плеском бегущей воды. И сейчас он прекратился.
Я медленно поднялась с мокрых камней и повернулась. Эх, есть здесь все-таки радиация! Камни эти светящиеся, теперь вот это!!! — успело мелькнуть в голове, до момента, когда ветвистые челюсти жука-переростка размером с хорошего племенного быка щелкнули у меня перед носом, и я, взмахнув руками, повалилась в пенный поток, утаскивая за собой громыхающий на камнях этюдник. Мечта энтомолога огорченно пощелкал и побежал за мной по берегу.
Мне было уже совсем не до него, я старалась остаться на плаву и действительно не стать утописткой! Я отбросила лямку деревянного ящичка, он только мешал, а вот рюкзак оказался настоящим спасением, пару раз на поворотах буруны крепко приложили меня спиной о камни. Зацепиться ни за что не удавалось, ногти были сломаны под корень, а пальцы начали коченеть в ледяном потоке. Избитых ног я совсем не чувствовала — целы, нет...
Почти оглохнув, от грохота волн и забившейся в уши воды, я все же различила изменение в шуме порогов, извернувшись, попыталась рассмотреть, что же ждет меня впереди, и яростно заметалась в потоке. Пронеся мое бедное тело за считанные минуты через всю долину, бешеная река увлекала меня куда-то вниз под стену пещеры. Я только успела глубоко вздохнуть, и ледяная чернота сомкнулась над головой. Все закружилось в гремящем водовороте.
ГЛАВА 2. ТВОРИТЕЛЬНАЯ
Если вам случилось попасть в другой мир — не поддавайтесь панике!
Лиссанайя
— Нет, я вставать не хочу и не буду! — буркнула я и, не поворачиваясь, добавила: — Ко второй паре поеду!
Но будящий и не думал отступать от своих злобных намерений и продолжал свое премерзкое утреннее дело — тряс меня за плечо. Я открыла один глаз и тут же от удивления второй. Прямо надо мной склонилась здоровенная картофелина с глазами. Через секунду она расплылась щелью щербатой довольной улыбки. От неожиданности я крякнула и села, чуть не ударившись лбом о странную физиономию.
Словно дожидаясь в засаде именно этого момента, на меня навалилась страшная дурнота. Мозг полетел в Сайгон, и я следом за ним, но только обратно до подушки. В таком состоянии не было сил, чтобы бояться кого бы то ни было. Мне стало совершенно все равно, будь это даже клубень-людоед, я не сдвинусь с места. Вот такая я бываю смелая по утрам.
Насладиться подвигами мне помешало любопытство, возникшее при временном отступлении слабости. Надо же проверить, собирается меня кто-то есть или как? Снова открыв глаза, обнаружила перед носом миску с чем-то вкусно пахнущим. Та-ак, а это уже заявка на победу!
Сесть я не решилась, а только немного приподняла голову, одновременно принимая керамическую плошку из маленьких узловатых рук и стараясь разглядеть их хозяина.
При внимательном рассмотрении им оказался странного вида сморщенный маленький старичок, абсолютно лысый, не считая редких жестких волос, то тут, то там торчащих из морщинистой головенки. Все его тело и лицо были похожи на сросшееся семейство картофельных клубней побольше и поменьше. Или топинамбура, почему-то подумалось мне. Видок у деда, конечно, странноватый, но, по крайней мере, он явно не желал мне зла — глаза у старичка были добрые-добрые, как у сказочного персонажа, обычно помогающего главному герою в сказках. Лучики морщин солнышками разбегались от уголков на удивление ясных блестящих глаз, придавая взгляду несколько лукавое выражение. О! Уж не родственник ли он бабки Аксиньи, живущей по соседству с домом, снятым для нашей братии администрацией училища? Той, которая нам молоко носила... Больно похож. Надо будет спросить...потом...
Одет он был в рубище без рукавов, свисавшее до самых лодыжек, по фактуре похожее на многослойную паутину синего цвета. Подпоясан толстым куском веревки — весьма удобно. Узловатые запястья, наподобие наручей были обернуты такой же синей материей.
Я осторожно прихлебнула из плошки и довольно причмокнула. Это был густой картофельный суп-пюре с ярким пряным ароматом, не обжигающе горячий, но сильно теплый — как раз то, что нужно для моего исстрадавшегося желудка. После первого глотка мне показалось, что я могу выпить десять таких порций, но, дойдя до половины миски, поняла, что организму не справиться. Понадобится время, чтобы привыкнуть к нормальной человеческой пище.
Краем глаза я видела, как старичок внимательно с интересом и одобрением следит за мной. Было очень неудобно отдавать недоеденную еду, с детства учили оставлять тарелку пустой, но дедок не обиделся, а только покивал и тару у меня забрал.
— Могу я спросить у вас, где я ... — начала было я.
Но старик мягко похлопал меня по плечу, что-то промычал и вышел в невообразимого вида дверь, очертаниями повторяющую трещину в каменной стене пещерки.
Дремота медленно обволакивала сознание, но любопытство снова одержало победу над сопротивляющимся разумом, и я вяло огляделась. Помещение было совсем маленьким, без окон, со светло-серыми каменными стенами, плавно переходящими в потолок и пол, из чего я заключила, что все еще нахожусь под землей. Во всех стенах были небольшие углубления и ниши разной формы и размеров. Создавалось некоторое ощущение, что я лежу в кладовке. Видимо, меня решили заготовить. На зиму. Какое-никакое, а мясцо — на холодец должно хватить. Хотя после моего многодневного голодного турне в темноте блюдо будет совсем ненаваристым.
В массе своей ниши были пустые, но в некоторых стояли светящиеся голубые камни, свет от них исходил живой, пульсирующий, как будто внутри был заключен голубой огонек от свечи. Я лежала на странном ложе из пористого материала. Из такого же была сделана дверь. Напротив, рядом с проемом, находилось небольшое кресло, а у изголовья высился столик, на котором стояла железная кружка. С водой — проверила я. Когда дошла очередь до постельного белья, сон почти сморил меня, я только подумала, что закутана во что-то тонко-нежное и в то же время очень мягкое и теплое. Завернувшись до самого кончика носа в воздушное серебристое одеяло, легкое как паутина и теплое как кусок овечьей шкуры, я с наслаждением провалилась в сон.
Я просыпалась и снова засыпала. И с новым пробуждением чувствовала, как силы постепенно возвращаются, а раны, промытые и перевязанные в период моего беспамятства, заживают и начинают жестоко чесаться. Каждый раз, открывая глаза, я видела тарелку супа на столике и удалявшегося старика, уносящего старые повязки. А лицо и израненные конечности приятно холодила какая-то белесая мазь. Откуда он узнавал, что я пришла в себя, да еще успевал к этому времени подогреть еду, понятия не имею. На все мои вопросы только тепло улыбался, качал головой и что-то мычал. Про себя я прозвала его "дед-Герасим".
Оказывается, я была недалека от истины — на мои особенно настойчивые расспросы он жестами дал понять, что глухонемой.
Как-то раз мне показалось, что я пришла в себя, когда старичок сидел на краешке кровати и какой-то палочкой водил у меня перед носом, при этом от палочки ко мне тянулись длинные разноцветные светящиеся нити. Я была так удивлена не столько этой его палочкой — тоже мне, волшебник выискался, сколько многоцветием этих нитей. Расширив в восхищении глаза, я рукой потянула за одну из них, дед Герасим при этом озадаченно охнул, а в голове у меня расцвел огненный цветок, и я провалилась в забытье. Конечно, проснувшись, рассудила, что мне все привиделось; правда, дедок стал на меня странно поглядывать украдкой, думая, что я не вижу.
Свой рюкзак и, как ни странно, этюдник, я обнаружила под ложем, когда попыталась встать. Меня немного шатало, но голова уже не кружилась от каждого резкого движения. Все вещи в рюкзаке были сухими, будто кто-то их вытащил и тщательно просушил перед тем как убрать и задвинуть под кровать. Даже листы в блокноте были относительно ровными, не подумала бы, что плавали. Телефон, правда, включаться категорически отказывался. Ну и фиг с тобой, все равно никакого толку. Этюдник немного рассохся, но в целом был в порядке, все краски белели пластиковыми колпачками на своих местах, а кисти и разбавители в футлярах — им вода нипочем. На кресле лежала чистая сухая рубашка и носки, рядом стояли кроссовки. Он бы еще шнурки погладил, подумала я с легким недовольством и благодарностью. Очень хотелось снять с себя грязную, хоть и высохшую майку и сменить ее на рубашку. Штанов на смену джинсам у меня, увы, не было. Но мне было ужасно жалко надевать чистую вещь на давно немытое тело.
В таких расхристанных чувствах меня застал мой спаситель. Снова прекрасный суп, совершенно не надоевший, и яркие бусины глаз пронизывающе уставились на меня. Что-то промычав себе под нос, дед Герасим забрал у меня тарелку и поманил за собой. Это что-то новое, я просунула ноги в кроссовки и приготовилась двинуться за стариком. Он замешкался у двери и, обернувшись, указал на одеяло, рубашку и носки.
— Что? Взять с собой? — удивилась я.
Дедок торопливо покивал. Я сгребла вещи и, завернувшись предварительно в одеяло, немного неуверенно вышла в проем. За ним оказалась другая пещера намного больше моей. В центре в круглом углублении между двумя каменными плитами, напоминающими столы, в полу горел большой костер, причем топливом ему служили изломанных очертаний черные ветки. Во всех стенах были ниши, частью заставленные какими-то вещами — склянками, глиняной посудой, котелками. Кое-где их освещали пульсирующие камни. В правой и левой стене было несколько знакомых странной формы дверей, прямо чернел зев проема. Мы двинулись к нему. Попутно старичок ловко кинул миску в углубление возле стены. Раздался звонкий плеск. Так это раковина!
Но мы быстро прошли мимо, пересекая пещеру, и нырнули в черный провал. Низкий коридор привел нас в маленькую круглую совершенно пустую комнату, если не считать углубления со светящимся голубым камнем. Я вопросительно посмотрела на деда. Но он, не обращая на меня никакого внимания, подошел к стене и, что-то мыча себе под нос, принялся водить руками. Обалдеть! Попала к подземному шаману! Но тут, к моему, великому изумлению, он нашарил рычаг и дернул — стена отъехала в сторону, открывая за собой очередной коридор. Старикашка нырнул в него, прихватив светящийся камень, и я, собрав удобнее вещи, последовала за ним. Куда ведет-то? Переселить решил? Сначала с вещами на выход, а дальше? Коридор имел явно природное происхождение. Я видела подобные в книжках про вулканы, когда раскаленная лава оставляет в породе причудливые ходы. Периодически приходилось так сильно пригибаться, что, казалось, вот-вот нужно будет вставать на четвереньки, но потолок постепенно повышался, давая отдых моим ослабшим мышцам и суставам. Деду-то хорошо, он лишь чуть голову наклонял — низенького росточка, он был мне где-то по грудь, хотя держался всегда прямо и не горбился. Идти пришлось долго, несколько раз мы останавливались передохнуть, но, судя по виду деда Герасима, он скорее жалел меня, чем сам отдыхал.
Наконец мы вышли в большую пещеру, дальний край которой терялся в темноте, и даже яркий свет голубого камня не мог достичь его. Пройдя несколько шагов, мы повернули и пошли вдоль стены. И тут стало заметно светлее. Сияние нашего камня отразилось в неподвижной глади подземного озера, и в глазах заиграли веселые блики. Оказалось, что по стене прямо до края озера бесшумно стекает вода, образуя гладкую зеркальную поверхность. Создавалось впечатление, что два озера встречаются под углом в девяносто градусов. На берегу кое-где высились каменные глыбы. Дед, жестом предложив мне идти купаться, влез на одну такую лицом к озеру, и замер, глядя вдаль.
Вещи были положены на ближайший валун, а их хозяйка поковыляла к воде, зябко поеживаясь. И как я так долго продержалась в таком холоде? Погрузив ладони в воду, я радостно засмеялась, вода была удивительно теплая, как парное молоко.
— Ээй! — крикнула я старикану, собираясь скинуть одежду. — Отворачиваться не собираетесь?
Но дед Герасим только на мгновение скосил на меня глаз и снова обратил взор в темноту.
— Ну и ладно! — проворчала я. — Не людоед, так извращенец.
Раздевшись, дрожа от холода, попрыгала к берегу. Ах! Как хорошо! Вода приняла меня в свои дружеские объятья, унося остатки усталости и болезни. Я подплыла к зеркальной стене и, встав на дно, вгляделась в свое отражение. Мда-а. Бывало и лучше. На меня из-под спутанной челки пыльно-серого цвета глядело осунувшееся существо неопределенного пола с впалыми исцарапанными щеками, резко выпирающими скулами и лихорадочно блестящими зелеными глазищами в глубоких темных провалах. С правой стороны лба, рассекая бровь, белел шрам, придавая взгляду несколько надменное выражение. Вот уж действительно, девочка, которая выжила!
Поплескавшись немного, я подплыла к берегу и, найдя подходящий камень, принялась нещадно себя тереть. Жалко, конечно, что мыла нет, но пока и так сойдет. Оказавшись на воздухе, натертая до красноты кожа оказалась беспомощной перед толпами мурашек, парадом прошедшими от макушки до самых пяток.
Я насухо вытерлась и, углом одеяла стараясь просушить волосы, заметила сверток на камне рядом со своими вещами.
— Это для меня? — обратилась я к застывшей фигуре, казавшейся статуей Будды на пьедестале.
Никакого ответа. Пожав плечами, я развернула насыщенно-синюю ткань из многослойной паутины. Похожа по структуре на нетканый материал, но, в отличие от него, приятная на ощупь. Может быть, она из коконов шелкопрядов? В такое же одеяние был одет мой спаситель — длинный футляр с тремя отверстиями для головы и рук. Отлично! А то я боялась, что придется облачаться в грязные джинсы. Нежная ткань приятно щекотала кожу, только по оставшимся голыми рукам все еще маршировали толпы настырных бугорков, поэтому я натянула поверх хламиды, доходящей мне до лодыжек, чистую рубашку, а подпоясалась вытянутым из джинсов ремнем. Сделав шаг вперед, обнаружила разрезы по бокам — ходить могу в своей любимой манере, быстро и размашисто.
Так, теперь стирка — я побултыхала грязные вещи в воде, нещадно теребя ими о камни. Что поделать — мыла-то нет. Хорошенько все отжав, разложила вещи на ближайшей глыбе и с удовольствием потянулась. Вот теперь я чувствую себя значительно лучше. Пальцами расчесав мокрые пряди, придала им некую форму и пошла проведать деда Герасима. Его поза ничуть не изменилась, я обошла камень, чтобы видеть его лицо. Оно было сейчас на уровне моего, и я могла хорошо рассмотреть его: все узловатые складочки и морщины вокруг плотно закрытых глаз. Но сейчас оно было абсолютно безмятежно и, тем не менее, излучало какую-то скрытую силу. Несмотря на то, что его хозяин был ростом чуть выше ребенка и явно погрузился в медитацию, я чувствовала необъяснимое беспокойство, этот старичок явно очень опасен.
Внезапно в глазах у меня потемнело, а в голове раздался скрипучий, но тонкий голос.
— Не надо бояться старого Кёдльфёрля, дитя. Он не желает тебе зла.
Я резко обернулась — сзади никого не было. Покосившись по сторонам и не заметив в засаде среди камней притаившихся немецких шпионов, я с подозрением уставилась на старичка.
— Да, да! Именно этот старикашка с тобой и разговаривает, бестолочь! — я подскочила от наглого голоса, снова раздавшегося у меня в голове. Зрение опять поплыло, поэтому мне спешно пришлось сесть на камень от навалившейся дурноты.
— Слушай меня внимательно, дитя. Этот способ общения тяжело дается нам обоим, поэтому вопросы, если они у тебя останутся, ты задашь после того, как я договорю.
Я согласно закивала, одновременно пытаясь избавиться от головокружения. Мне это удалось, только когда я замерла с закрытыми глазами, склонив голову набок, вцепившись обеими ладонями в острые края камня, на котором устроилась.
— Мы очень глубоко под землей...
Это уж я и так поняла.
— Не перебивай старших!
Молчу, молчу, согласилась я и поняла, что не произнесла ни звука.
— Поверь мне, девочка, мы очень далеко от других людей, и тебе отсюда не выбраться.
Я заскрипела зубами, сдерживая старающиеся вырваться слова и чувствуя почему-то всем своим существом, что голос в голове говорит только правду, и при таком способе общения не может лгать.
— Но при должной подготовке, возможно, тебе это удастся. У меня очень давно не было учеников, и я не предполагал, что будут. Как видно, я ошибся. Предвосхищая часть вопросов, хочу показать тебе следующее.
И тут перед моими зажмуренными глазами начали проноситься картинки. Бесконечные толщи камня, длинные нескончаемые тоннели и проходы, подземные пропасти, проломы и провалы, и следом за ними — бурный подземный поток, оканчивающийся гигантским водопадом, низвергающимся из щели в стене пещеры под самым потолком. Я поняла, что это и есть тот единственный выход, по которому я попала сюда.
— И что же... я смогу выбраться, если стану вашей ученицей? — я чувствовала, как утекает моя надежда вместе со слезами, капающими мне на колени.
— Не могу утверждать точно, многое зависит от тебя, но так у тебя будет больше шансов.
— Шансов! Да у меня нет никаких шансов! Если только вы не супертренер по скалолазанию и плаванию против потока в узких подземных пещерах!
— Тебе повезло. Я именно такой тренер и есть! — гордо проговорил голос, и я различила легкую иронию.
— Как же вы будете тренировать меня, если такой способ общения несколько... ммм... затруднителен, а говорить вы не можете...
— А вот это действительно дельный вопрос! Для начала тебе придется научиться видеть льйини, хотя с этим, я уже убедился, проблем не будет, и выучиться говорить на льйина квэлли.
Язык глухонемых что ли?
— Можно сказать и так. Но на самом деле, это язык всех существ, разумных и не очень, живых и неживых. Язык природы.
О как! Ну что ж, это прекрасно. Всегда мечтала говорить на языке природы, не вступая при этом в Гринпис.
— Так ты согласна стать ученицей? — в голосе послышалось легкое нетерпение. — Нет, я не родственник бабки Аксиньи! — рявкнул он.
Нет так нет, а страх как похож.
— Да, мастер Йода, я согласна!
— Что ты сказала?!!
Похоже, он рассердился.
— Коленку поцарапала, говорю, йода бы сюда.
— Ты самая несносная из учеников, Лиссанайя, которые у меня только были! — воскликнул голос. — И это притом, что обучение еще не началось! Видно, перед уроками Языка придется выучить несколько уроков Послушания!
— Как вы назвали меня, господин Кёдль...что-то там, простите.
— Учитель. Либо МАСТЕР!
— Да, Мастер! Так...
— Несносная девчонка, как ты утомила меня! Таковы правила. Если ты принимаешь ученичество, то должна забыть свое прежнее имя — тебе дается новое.
— Да, мастер Кёдль! — я смиренно сомкнула ладони на уровне груди. Немец, а имя дал какое-то японское! Видимо, система обучения такая... Плевать, хоть горшком назови, если это поможет выбраться отсюда. Паспорт, правда, менять придется...
Додумать я не успела, потому, что зрение внезапно прояснилось. Но моей радости недолго было длиться. Встав, я покачнулась и грохнулась в обморок.
Очнувшись, увидела радугу перед глазами, а проморгавшись, поняла, что это не совсем радуга — это те самые разноцветные нити, тянущиеся от меня к старичку, который с важным видом склонился надо мной. Выражение его лица изменилось, и я заметила, что поменялся порядок и цвет нитей, как и их изгиб.
И тут меня осенило! Так вот как выглядит язык льйина квэлли! Это язык этих светящихся линий! Мой учитель заметно усмехнулся и радостно закивал! Линии подхватили улыбку и понесли ее в мою сторону, окрасив нежно розовым цветом.
Я села и улыбнулась в ответ. Пучок марганцовых нитей от меня рванул к деду Герасиму. Он удивленно заморгал. Я поняла! Это не так уж трудно, нужно понять краски и оттенки эмоций — вот и язык освоен. Радостный пунцовый клубок помчался к изумленному старичку. Он нахмурился — его линии окрасились в невообразимое множество цветов.
Я озадаченно замерла. А это, видимо, уже речь. Робко подняв глаза, заметила, что учитель одобрительно кивнул. Он читал мои льйини, как раскрытую книгу, тогда как в последнем его многоцветии я не поняла ничего. Ярко-желтый клубок льйини вырвался с моей стороны совершенно непроизвольно и совпал с голодным урчанием в желудке. Мои щеки налились румянцем, а дед ехидно захихикал. Последний пучок нитей звал меня за уже поднявшимся стариком в обратный путь в жилую пещеру, я подхватила высохшие вещи — это ж сколько мы болтали! — и поспешила за дедом.
Скрытый рычаг, и мы снова внутри знакомых комнат. Мастер дал понять, подкрепив жесты пучком нитей, чтобы я отнесла вещи и возвращалась в гостиную, как я про себя окрестила большущую пещеру с огнем. Черные ветки все еще горели, лишь чуть-чуть уменьшившись в размерах — какое-то вечное топливо! Вернувшись, увидела, что на огне уже стоит котелок с водой. А мне Мастер протянул миску с кусками клубней и ступкой. Я принялась растирать корни, старательно следя за всеми льйини, исходящими от учителя. Их было очень много и, как я поняла, это были не только слова и эмоции, но и некоторые мысли. Впрочем, о чтении мыслей я пока не помышляла, смогла вычленить из всего многоцветия только то, что учитель тоже очень голоден, хотя, возможно, и не так сильно как я.
Мда, кто бы знал, что уроки цветоведения, по которому у меня, кстати, пятерка, не пройдут даром. Правда, цветовые таблицы, выкрашиваемые нами на занятиях, по многообразию не могли соперничать с количеством цветов и оттенков виденных мною линий. Но ключевым здесь является именно — "видение" (с ударением на первый слог). Безусловно, основное, что преподавали юным художникам, кроме надобности тренировать руку, — это умение видеть, смотреть иначе, подмечать суть вещей, но раньше я не замечала за собой способности видеть какие-то цветные нитки. Видно, крепко приложилась головой, которая, кстати, стала совсем белой. Единственным плюсом было то, что волосы сохранили свою шелковистость, в отличие от обычно жестких, как проволока, седых. Но тут, скорее всего, сыграла свою роль наследственность — у бабушки были удивительной длины и красоты мягкие серебристые волосы. Мне всегда мечталось иметь такие же. Теперь вдобавок к белой матовой коже еще и волосы побелели, прямо альбиноска какая-то, хорошо хоть глаза не красные! А то можно в лабораторию подопытной мышью устраиваться.
Мы немного закрепили пройденное после сытной трапезы, и ко сну я отправлялась уже с некоторым словарным запасом.
Следующий день принес разочарование. Проснувшись в неплохом расположении духа и ни о чем не подозревая, я выползла на завтрак, состоящий из крепкого густого темно-коричневого напитка, чем-то похожего на какао с куском непонятно чего, по виду напоминающего резиновую губку, а по вкусу — макароны с сахаром. И тут я поняла, что Мастер очень внимательно следит за мной, а я не вижу никаких линий. Совсем ничего! Я потерла глаза, помотала головой — никакого результата.
Мастер же не выказывал никакого беспокойства, словно ожидал этого. Я помыла кружки в нише-раковине, обратив внимание, что вода странным образом обновляется — где-то был скрытый слив и приток, и вернулась к поджидавшему меня учителю.
Как и накануне, мы устроились на каменных столах друг напротив друга. Дед Герасим удобно уселся, сложив ноги по-турецки, а если добавить торчащие уши — точно был бы похож на магистра из "Звездных войн", цвет кожи только подкачал. Я скопировала его позу и попыталась вызвать нити перед собой. Ничего не выходило, и тут я почувствовала резкий толчок в спину, заставивший меня выпрямиться. Возглас изумления вырвался непроизвольно! Старичок угрюмо смотрел на меня, и безо всяких линий я выслушала нотацию о правильной позе и осанке. Прямо как моя тренерша по художественной гимнастике! Мда, было дело — в детстве скакала с ленточками и обручами. Между прочим, в жизни это помогло — гибкость и пластика никуда не делись, несмотря на то, что спортом я бросила заниматься еще в школе, оставив для удовольствия нечастые игры в баскетбол на уроках физкультуры и стрельбу из винтовки в тире. Уж что-что, а стрелять я умела и любила.
Мастер глубоко задышал и закрыл глаза, я в точности повторяла все его действия. Медитация — не совсем мой конек. Трудно держать мысли в узде таким непоседам вроде меня. Но я очень старалась.
Очнулась от сердитого сопения и, открыв глаза, совершенно обалдела. Передо мной сидел злющий учитель с совершенно зеленой, как у магистра Йоды, кожей, излучая во все стороны индигово-фиолетовые линии ярости.
— Ой-ёй! — только смогла пискнуть я, когда к льйини моего учителя прибавились тонюсенькие разряды молний, заставившие меня вскочить и, жаля в мягкое место пониже спины, погнавшие перетрусившую меня в дальнюю комнату.
Забившись под одеяло, я глотала злые слезы — СНОВА! Понимая, что еще долго не смогу нормально сидеть. Волшебник-маньяк! Я же не нарочно! Просто думала о чем-то! Все, больше не реветь. За нахлынувшими эмоциями я даже не удосужилась удивиться реальности всего происходящего! Никаких слез! Особенно из-за такой ерунды! Просто он застал меня врасплох.
— Как и ты меня, девочка!
Я не сразу заметила, что в голове раздался чуть виноватый голос. Высунув нос из-под одеяла, увидела, что Мастер сидит на краешке моей кровати, неловко гладя меня по спине, боль в зад... задней части спины постепенно отпускала. В его льйини прочитывалось сожаление и раскаяние.
— Ты удивительная ученица, Лиссэ. Ты схватываешь за мгновения то, на что другим требовались годы терпеливых медитаций. Я не испытывал гнева со времен моей юности, а это, поверь, было очень давно. Путь, так давно сузившийся под моими стопами до узкой тропы, снова набирает ширину. Великая Плетунья связала наши льйини воедино и еще не скоро оставит в покое эту часть Полотна. Я должен подготовить тебя к выходу в мир.
— Да уж, сделайте одолжение. Очень хочется выбраться отсюда, — буркнула я.
— Во время медитации есть два пути: смотреть внутрь себя и смотреть вовне. Решай сама — результат будет различен. Не посылай свои мысли гулять без разбору. Сплети кокон спокойствия, помести туда главное и обращайся к нему.
Я совершенно запуталась в коконах и спокойствиях в волнах подступающей дурноты, поэтому слушала уже в пол-уха.
— Отдыхай, Лиссанайя.
Голос уже снился мне.
Проснулась, я только к вечеру, потому что камни в моей комнате светили уже довольно тускло. Я заметила некоторое время назад, что свет их различается по интенсивности, и зависит, скорее всего, от времени суток.
После вечернего "чая", мы опять сели медитировать, я — с опаской, вернувший себе нормальный цвет кожи учитель — абсолютно бесстрастно. Попытавшись создать кокон, я добилась определенных успехов. Трудно было закрепить образ в сознании, но когда, наконец, у меня получилось, я без труда увидела льйини, хотя глаза были плотно закрыты. В таком состоянии я свободно разбиралась в эмоциях излучаемых учителем. Сначала он забросал меня оттенками чувств, немного освоившись, я начала различать отдельные слова.
— Нет, не путай мммм... с ммм... Видишь, смотри еще раз, вот так ммм... переходит в спокойствие, — комментарии мастера постепенно выстраивались во фразы и целые предложения.
Это было непередаваемое ощущение, разговаривать на языке без единого звука, одинаково с открытыми или закрытыми глазами. С закрытыми у меня получалось даже лучше. Так стали пролетать дни. Через некоторое время я поняла, как можно увидеть льйини, не прибегая к медитации. Нужно было лишь немного распустить зрение, как бы расфокусировать картинку, и тут же перед взором возникали тонкие разноцветные пучки.
Мастер учил меня не только разговаривать с ним, но и слушать окружающее нас пространство. Если достичь определенной концентрации, становилось ясно, что все вокруг оплетено этими длинными светящимися линиями, более того, погрузившись еще глубже, я с изумлением обнаружила, что все вокруг состоит из них. После такого погружения я провела в беспамятстве кучу времени, а учитель костерил меня на чем свет стоит. Вот и верь потом, что мир состоит из атомов, хотя возможно, если посмотреть еще глубже... Как-нибудь в другой раз!
Далее стало ясно, что, воздействуя определенным образом на льйини, можно влиять как на сами предметы, так и на их структуру. Это полностью поглотило мое внимание. Я совершенно забыла, что нахожусь под землей, что рядом нет никого из друзей или близких. Если честно, то даже мысли о той далекой жизни не возникало. Потом придет понимание, что без помощи учителя здесь не обошлось. Выстраивая определенным образом график моих занятий (а занята я была с пробуждения до самого сна), он направлял мои мысли, не позволял погружаться в меланхолию или хандру.
Трудность заключалось в том, чтобы разобраться в бешеном многоцветии и разнообразии клубков плетений, а также вычленить, какие лъйини к какому предмету относятся. Мастер объяснил, что на первое время ученику полагается жезл или палочка для помощи, так сказать. Вот откуда палочка у волшебников — озарило меня! Учитель на время одолжил мне свою ученическую палочку из черного камня, удивительно тонкую, но прочную, сказав при этом, что эту функцию может выполнять любой удобный предмет — хоть пальцами ковыряйся, был бы достигнут требуемый результат. Самому ему никакой такой предмет был не нужен, он воздействовал напрямую на льйини посредством мысленной команды и, как ни удивительно, воображения. Вот чего у меня было хоть отбавляй — так это воображения, за что я и получила очередной нагоняй от деда Герасима.
Он как раз показывал мне принцип воздействия на льйини с помощью палочки, когда мне пришло в голову вернуть себе нормальное зрение. Вот это была потеха! Маленький старичок в синем балахоне, стоя на каменной плите как на постаменте, активно размахивал палочкой. Он напомнил мне сумасшедшего дирижера, управляющего невидимым оркестром. Когда мой сдавленный смех перешел во всхлипы, я осознала свою ошибку, но было слишком поздно. Меня подбросило вверх тормашками высоко под потолок — длинные полы балахона, ставшего уже привычным, как вторая кожа (что странно, поскольку юбок я никогда не носила), свесились мне на лицо, обнажив мой тыл в трусах-шортиках ярко-желтого цвета, а потом я ощутила, как несколько раз прочная как плеть льйини прошлась по моим незащищенным ягодицам. Я взвыла! Никто и никогда не смел поднимать на меня руку, даже бабушка, а тут какой-то дед. Я схватилась руками за льйини воздуха и перевернула себя в нормальное положение. Потом в ярости потянула, и хворостина выпала из рук удивленного Мастера. Но вместо только лишь льйини плети мне попались и несколько других, поэтому из ниш на стене с грохотом посыпалась утварь вперемежку с заготовками еды.
Виновато потупившись, я слевитировала на пол. Мастер только покачал головой.
— Сама натворила — сама и разбирай. И смотри, чтобы все было как прежде в целости на своих местах! А я пойду отдохну.
Учитель вышел, а я с тоской посмотрела на груду черепков. Радовала лишь одна мысль — я летала!!! Ну, в воздухе висела. Но ведь безо всяких там приспособлений. При случае надо повторить.
Вздохнув, поплелась разгребать завалы.
— Горох налево, пшено направо. Золушка, блин. А розы вырастут сами...
Так, бурча себе под нос, я принялась разбирать устроенный бардак. Собрать воедино разбившуюся посуду и просыпанную еду не представлялось сложным, а вот расставить все это в старом порядке — это проблемка. А Мастер слов на ветер не бросает, раз сказал расставить по местам, то так и нужно сделать. Аккуратно сложив восстановленные вещи на полу, я задумалась. Что-то я, конечно, помню, но чтобы все...
Что там учитель говорил? Слушать окружающее, расслабиться, сосредоточиться. Недавно я осознала, что могу получать удовольствие от медитаций, от того состояния осознания себя и мира, и мира в себе.
Так, а это что?! Я вдруг поняла, что нити собранных предметов имеют некое подобие бледных теней, тянущихся как следы к пустующим нишам. А это уже интересно! Не факт, что это то, что мне нужно, но за неимением другого стоит попробовать. Я связала тени с предметами, действуя все быстрее, где помогая себе палочкой, где руками. Все-таки это далеко не так просто, а палочка не совсем подходящий инструмент. Местами требовались совсем легкие касания.
И тут меня озарило! Я вскочила, бросив свое занятие, хотя только половина предметов заняла свои места, и метнулась к себе в комнату. Там торопливо раскрыла этюдник и достала пачку кистей. Сразу отбросив несколько с жестким ворсом, внимательно оглядела оставшиеся. Могли бы подойти все, но я выбрала одну — мою любимую колонковую с плоским упругим ворсом средней длины. Вернувшись к месту наказания, я поняла, что кисть — это идеальный инструмент! Где-то работая ворсом, местами тонким деревянным черенком, я справилась с оставшимися предметами за считанные минуты.
— А розы вырастут сами, — пропела я и взмахнула новым инструментом. Проводя волосками кисти по ближайшим льйини камня и воздуха, я рисовала — создавала рисунок розы, с удовлетворением обнаружив, что цвет нитей меняется от такого воздействия. В какой-то момент стало ясно, что окружающих меня льйини не хватает, и я вплела в узор одну из своих нитей. Действовала, полностью положившись на интуицию, ведь я не знала, как выглядят льйини розы, а остальное дорисовало воображение и услужливо подкинула память.
Наконец, удовлетворившись результатом, я опустила кисть — передо мной висел трехмерный рисунок розового куста. Ну, вот и 3D MAX не надо учить. Сфокусировав зрение, я восторженно замерла, куст был самым настоящим. Потрогав листок, я почувствовала все прожилки и шероховатости, а шип на стебле тут же впился в палец, подтверждая материальность стебля, стоило мне всунуть руку глубже в зелень. От негодования меня отвлек тонкий запах чайной розы, источаемый нежными цветками.
Так, непорядок. Не будет же куст все время висеть в воздухе — поливать невозможно, вон, и корешки болтаются. И я решила посадить его прямо в пол, размягчив камень до состояния песка.
Опустив свое творение, я вдруг встретилась с ошарашенным взглядом учителя. Интересно, давно он там прячется за кустом?
— Невероятно... — пробормотал он.
— Мастер, я все расставила, — заикнулась, было, я, но он только махнул рукой, неотрывно глядя на цветок.
— Настоящее творение... — донеслось до меня его бормотание, — ни тени иллюзии!
— Но, учитель! — возмутилась я, — Мы еще не проходили иллюзии.
Он оторвался от созерцания розы и шумно выдохнул. Потом озадаченно моргнул и вдруг начал заразительно смеяться.
— Девочка моя! — донеслось до меня сквозь бурное веселье. В таком состоянии я не видела старика еще ни разу. — Ой, не могу! Мы иллюзии, видите ли, не проходили!
Он смахнул слезу со сморщенной щеки.
— И поэтому ты решила прибегнуть к созиданию! Бедное мое дитя!
— Ну, как говорится, на безрыбье и...
— И яйцо — икра, — старичок захохотал еще сильнее, увидев мою надутую физиономию. Оригинальная трактовка. Я чувствовала себя неважно — как будто марафон пробежала, а тут еще издеваются ни за что. Нормальный куст!
— Ты хоть знаешь, Лиссэ, что талантом создания предметов, не преобразованием структуры уже существующих, а именно созданием новых льйини и плетений, обладают единицы в этом мире?
Ну, мне приятно, что я такая вся из себя расталантливая, ну и что. Зато я иллюзии не умею создавать.
— О, дитя. Это по сравнению с созиданием — цветочки! — и Мастер снова захохотал.
Каламбурист!
Дед Герасим утер слезу и вмиг стал серьезным.
— Самое главное, что ты должна запомнить, это неизменность потока силы при созидании живого. То есть ты навсегда остаешься связанной с тем, что создала. И если ослабишь поток вливания энергий, особенно своей собственной, то рано или поздно твое творение погибнет. Полноценное Создание — это привилегия богов, увы, недоступная обычным существам. Всегда — повторяю, всегда проверяй наличие дочерних льйини в плетениях. Забудешь — и свяжешь себя навеки. После определенного момента процесс созидания становится необратимым, расплести не получится, придется только рвать. С неживыми предметами легче, если только они по определению не должны нести в себе энергию, в противном случае ее запас исчерпаем.
Я обиженно насупилась — ни минуты без нотаций — и пошла спать. Камни уже еле светили, показывая, что время-то позднее. Уже засыпая, вспомнила странную фразу учителя — "в этом мире". В этом мире... В ЭТОМ мире! А в каком таком этом? И провалилась в сон.
Едва продрав глаза, я торопливо оделась и побежала в гостиную. Мастер был там. Он сидел прямо напротив куста, прикрыв глаза, явно наслаждаясь витающим вокруг ароматом.
— Это прекрасно, Лиссанайя. Рад, что успел увидеть такое творение до ухода за Серую пелену. В нашем мире ничего подобного нет. Сама придумала или по памяти?
— По памяти, — я старалась собрать все силы и заставить сердце биться помедленнее.
— Ты была не совсем готова для того, чтобы осознать этот факт, дитя, поэтому и закрылась сама от себя. А я немножко этому поспособствовал. Да, этот мир не твой, и шансов вернуться у тебя не так много. Стихийные порталы — великое благо и большое зло нашего мира, но сам мир не хороший и не плохой, он такой, каким мы сами хотим его видеть. Ты должна научиться видеть вдаль, научиться плести из льйини и пользоваться порталами — только таким путем ты имеешь шанс вернуться.
Я не шевелилась, не могла, стояла как громом пораженная. В последнее время часто приходилось уговаривать себя, что я нахожусь под землей, но на Земле! Ввиду того, что с каждым прожитым часом в душе нагнетались сомнения. Но мне необходимо убедиться, увидеть своими глазами! Старик понял, и кивнул каким-то своим мыслям.
— Ты увидишь, Лиссэ. Необходимо подготовиться, не всякий мастер сможет выдержать такое. Но у тебя получиться, я помогу.
Моя подготовка, точнее медитация, длилась несколько дней. За это время я не съела ни крошки, но иногда Мастер подносил мне воду. Следуя его указаниям, я погрузилась в окружающее пространство, изучая плетения воздуха в тоннелях, толщи камня, причем, различая малейшие изменения породы, замечала льйини каких-то странных живых существ, больших и маленьких. В определенный момент я с удивлением обнаружила, что пещеры наполнены жизнью, в массе своей весьма опасной. Все пространство, внутренности скал были окрашены тревожными оттенками синего.
Вот в общем рисунке льйини я заметила легкое присутствие учителя. Его нити потянули меня куда-то вверх, давая понять, что я уже готова. Легкая, как перышко, я оторвалась от своего тела и взмыла к потолку, который не представлял больше преграды, пропускал мое сознание как нож масло. Так пробирались мы довольно долго, и я с ужасом ощутила всю массу камня над моим каменным домом. Неожиданно привычные льйини закончились, вокруг колыхались только нити воздуха, и не простого, а свежего подвижного воздуха большого открытого пространства.
Я собрала зрение и замерла, оглядываясь. Надо мной было небо — безбрежное, чистое, прозрачное и чужое. Бледно-лилового цвета с ярким холодно-белым солнцем и далекими росчерками фиолетовых облаков. Такие краски у нас можно наблюдать разве что в самые ранние минуты заката, здесь же светило явно было в зените, не собираясь еще на боковую. Опустив взгляд ниже и придвинувшись к границе скалы, я увидела насыщенную лилово-оранжевую массу леса. Все — и цвета, и структура окружающего меня пространства — было чуждым, но безумно красивым.
Я подвинулась еще ближе к краю уступа и всмотрелась в колышущееся растительное море. Преобладал лилово-коричневый колер, но то тут, то там возникали всполохи желтого, оранжевого, кислотно-зеленого, фиолетового, серого и нигде обычного травянистого цвета и знакомой формы кроны. Больше всего деревья были похожи на громадные лишайники, грибы или водоросли без привычных листьев, но местами с аналогом оных. Над кронами порой проносились существа издали похожие на гигантских насекомых. Возникло ощущение, будто либо я стала крошечной, либо здесь что-то не то с масштабом. В гущу леса заглянуть обычным зрением не представлялось возможным, и я вновь размыла картинку перед глазами. Внутри все было наполнено жизнью... и смертью. Большие и маленькие твари ползали, летали, бегали, прыгали, дрались, кусались и ели друг друга.
Обычный такой будний день среднестатистического газона, только увеличенного в миллионы раз. Что за Создатель обладал таким бурным воображением?
Прямо перед глазами возникло громадное существо, похожее на гибрид ящерицы и саранчи. Оно было покрыто пурпурной чешуей, начиная с яйцевидной головы и заканчивая длиннющими задними ногами, сейчас сложенными и прижатыми к оранжевому брюху. От гудения крыльев, не различаемых из-за частоты махов, заложило уши.
Я не успела даже испугаться, как эта саранча резко метнулась куда-то вниз и взмыла мгновение спустя, сжимая в передних шести лапах нечто извивающееся длинно-мохнатое.
Тварь уже скрылась из виду, а звон в ушах все не проходил. Яркие нити взметнулись прямо перед глазами. Учитель сердится. Да он в бешенстве! Похоже, пора линять отсюда. И я провалилась в уже знакомые, такие спокойно-статичные льйини гор. Звон в ушах перешел в рев реактивного самолета. Я совсем потеряла направление. Все одинаковое — камни, камни, тоннели, камни. Что же это такое, куда дальше? Не могу сосредоточиться, все плывет — сиреневый всполох учителя, только не упустить! Я последовала за ним, чувствуя, что льйини вокруг теряют свою цветность. Гризайлевая картинка смазалась, когда я, наконец, почувствовала свое тело и шумно вздохнула.
С трудом разлепив веки, увидела перед носом кружку с горячим напитком — учитель, как всегда в своем репертуаре, ну все успевает.
— Ты молодец, Лиссэ, справилась. Но твоя безответственность к добру не приведет.
— Спасибо, учитель, но я ничего такого не сделала, — от напитка становилось значительно легче, я вздохнула.
— Ты потеряла бдительность — забыла о времени! Эта наигрубейшая ошибка в нашем мире может стоить тебе жизни. Запомни накрепко! Такому в институтах не научат!
— Каких таких институтах? У вас институты есть? — оживилась я.
Учитель, похоже, был не рад такому повороту разговора.
— Тебе необходим сон, Лиссэ, для начала. Снова захотела увидеть границу Серых пределов?
— К...каких п-пределов? — я вздрогнула. Эти бесцветные нити и есть пределы? Но как же тогда теневые льйини от предметов?
— Всему свое время, девочка, иди-ка спать. Все вопросы потом.
Следующий день принес с собой большие перемены. Во-первых, моя цель выбраться отсюда получила, наконец, свои окончательные границы, оказавшиеся границами целого мира, а не просто подземелья. Во-вторых, Мастер поменял мне программу обучения. Если раньше она состояла в основном из медитаций и уроков языка, то теперь к ним прибавились уроки по истории и географии мира, местное название которого — Айрос — я для себя перевела как Спектр, уроки сноргологии (опять моя интерпретация) — так, в общем, назывался животный мир, населяющий поверхность, недра и воздушное пространство. А тварюшки, соответственно, снорги. Потом уроки живого, то бишь, разговорного и письменного языка, те еще уроки! Как немой с глухим! Что отчасти и было верно, так как я добивалась правильного произношения посредством повторения вслух! волнообразных колебаний льйини, поступающих от учителя. А он каким-то образом еще умудрялся поправлять меня при этом! И, наконец, практические плетения. Очень много практических плетений!
Сейчас, спустя какое-то время, я понимаю, что Мастер таким образом выстраивал мой график, чтобы у меня не было ни одной свободной минуты на хандру и прочие глупости. И, несмотря на то, что тоска порой давала о себе знать, загруженность и искренняя увлеченность процессом помогали заталкивать ее глубоко в закрома памяти.
А увлечься было чем! Сам факт того, что во Вселенной мы не одиноки, заставлял кровь быстрее струиться по венам. А Спектр! Этот мир совсем не был похож на Землю!
Он был пригоден для жизни кислорододышащих, сила притяжения по ощущениям была одинаковой. Здесь, под землей в толще скал, я совсем не видела различий, что и позволило мне столь долгое время уговаривать себя, что я все еще дома. Наличие одного светила тоже немного их роднило, но сама природа была другой!
Начну с того, что у этого мира было целых четыре спутника. Два звались Светлыми сестрами: в первую половину ночи начинала свой путь Теусанэйя — голубой ближний спутник Спектра, потом к ней присоединялась Лиссанайя — белый дальний спутник Спектра (в честь нее я получила свое новое имя), скользящая по большей орбите и последней покидающая рассветное небо. Две оставшиеся луны появлялись только раз в Светлый месяц (сорок дней) и назывались Темными сестрами — в честь богинь Тьмы: Элуниэшь, старшей, и Нируэршь, младшей безумной сестры. В остальное время, по словам учителя, они все равно оставались на небосводе, вот только увидеть их было невозможно, лишь предположить приблизительное расположение по черным провалам в звездных скоплениях. Но они-то и правили бал.
С появлением на небе Темных сестер в мире начинались разные катаклизмы — бури, смерчи, торнадо, тайфуны нещадно кромсали землю, так нежно лелеемую их светлыми антиподами.
Однако нельзя сбрасывать со счета мир, он не только выживал в таких стрессовых условиях, но и замечательно процветал! В чем немалую роль сыграла способность природы к сумасшедшей скорости регенерации. Это касалось всех коренных живых существ, населяющих единственный континент и многочисленные острова.
Сам континент представлял собой незамкнутое кольцо, полностью охватывающее весь Спектр, проходящее под углом почти сорок пять градусов: на Северном полушарии с северо-запада на юго-восток и на Южном полушарии с юго-запада на северо-восток. Разрыв находился где-то ближе к Южному полюсу и представлял собой десятикилометровый канал, соединяющий оба мировых океана и основную часть года скованный льдами.
Несмотря на то, что Мастеру была известна география мира, по его словам, уже многие сотни лет никто не путешествовал вокруг света по Большому кольцу, чтобы подтвердить или опровергнуть давно известные догмы. Это было неоправданно долго и безумно опасно — в большей мере из-за населяющих мир сноргов, в меньшей — из-за ежемесячных природных катаклизмов, с которыми за тысячелетия истории населения мира разумные существа Айроса научились бороться.
Шоком для меня стало то, что Мастер не относился к человеческому роду, а был доргаардом, как он себя назвал, — серым гномом, как называли его народ остальные. Конечно, его внешность была немного нехарактерной для человека. В принципе, с большой натяжкой его можно было бы принять за странного лысого карлика, но я-то уже считала его "своим". Для настоящего, по моим представлениям, гнома ему не хватало бороды, но оказалось, что настоящие бородатые гномы тоже обитали в этом многорасовом заповеднике, а вот у серых бороды не росли вовсе.
Второй новостью для меня стало основное по численности и старшинству возникновения население Спектра — народ нирашайя. В показываемых Мастером трехмерных иллюзиях я не сразу распознала темных эльфов. Дроу этого мира несколько отличались от тех, что рисовало мне мое воображение и описывали многочисленные книжки, иногда почитываемые мной в моменты редкого досуга. Кожа их была насыщенного лилового цвета, кажущаяся порой темно-смуглой, а вот волосы были всех возможных цветов, как выяснилось впоследствии, это была всего лишь краска, так как при рождении они у всех были серебристо-белые, исключение составляли хассуры, но о них немного позднее. Единственное, в чем нашли согласие мое воображение и первое впечатление — это их поразительная не земная красота, причем поголовная, характерная для всей расы дроу, заставляющая меня поминутно отвлекаться на уроках на сравнения бледной немощи в виде меня и этих ярких красоток и заглядываться на мужчин-дроу.
Вот и попала, что ни говори! Человечество представляло собой малочисленную народность по сравнению с остальными расами, и спасала его только высокая рождаемость, которая лишь немного превышала смертность в основном от тяжелейших условий, в которых приходилось выживать. Люди, виденные мною на объемных изображениях, были смуглы, темноволосы и походили на меня как трава на снег! Так что воспринимались абсолютно чужими.
Кто лишь отчасти напоминал мне меня, так это элуэйя — светлые эльфы, живущие крупными общинами в Роще ионисов и нечасто покидающие ее границы. Правда, цвет кожи и волос у них были более золотистыми, не то что мои молочно-белые.
Сразу понять, что здешние дроу и эльфы не имеют с людьми ничего общего, можно было, едва заглянув им в глаза. Поначалу меня это просто потрясло. У темных глаза представляли собой черные провалы огромных бездонных зрачков, похоже, не сужающихся под воздействием света, с темными радужками: индиговыми, фиолетовыми, багряными, практически без белков. Такие глаза могли быть у демонов в преисподней.
Светло-эльфийские очи производили не менее жуткое впечатление. Прозрачно-водянистые радужки почти скрывали белок, зрачок же мелкой пронзительной точкой чернел посередине громадного глаза. Такими могли быть ангелы апокалипсиса. Жуть, да и только.
Но, привыкнув, я поняла, что удивительные глаза нисколько не портили, а скорее подчеркивали безумную красоту этих созданий.
Была еще немногочисленная народность исишу, женщин которой никто никогда не видел без паршанов — коконов, скрывающих полностью фигуру и лицо. Мужчины скорее напоминали дроу, только с более узким разрезом глаз, черными волосами и менее смуглой кожей. Были и орки, кочующие в северных снежных долинах.
Парадокс состоял в том, что ни одна из перечисленных рас не была коренной. Все когда-либо пришли сюда, спасаясь от гибели, от войн, просто путешествуя или по глупости, вроде орков.
Два народа, которые полностью слились с вновь прибывшими, переняли их обычаи и образ жизни, и единственные рожденные в этом мире были шгарли и локарны. Они-то и составляли уцелевшее разумное коренное население Спектра, уже не являясь полноценными хозяевами в своем собственном доме.
Что касается шгарли, прозванных добрым народцем, то они в полном составе поступили на службу дроу за давнее спасение всей нации от геноцида. Получив свое прозвище за сердобольность, бескорыстность и ответственность, с которой они подходили к любому делу, за которое брались. Слишком привязанные к темным эльфам только им ведомыми узами (официально никакие клятвы не приносились), они редко шли работать к кому-либо еще.
О локарнах можно сказать, собственно, то, что представители этой народности чуть и не устроили пресловутый геноцид. Но в качестве защиты приводится то, что внутри самого народа индивиды различались интеллектом и темпераментом так же, как оттенки их кланового окраса, начиная от нежно желтого через оранжевый и фиолетовый к карминово-черному. Представители первых трех окрасов были дружелюбны, общительны, охотно жили в обществе других рас, занимались сельским хозяйством и скотоводством, иногда научными изысканиями. Последние же были больше подвержены инстинктам и примитивным архаическим традициям, нежели разуму и здравому смыслу, вследствие чего были агрессивны и воинственны. Жили обособленно от всех, иногда нападая на торговые караваны или отдаленные оплоты.
Самое главное, я не сказала, что локарны были инсектоидами — насекомоподобными существами с огромными радужными фасетчатыми глазами и тремя парами руконог. Точнее, была пара ног, пара рук и универсальная пара, становившаяся по желанию либо ногами, либо руками.
Была еще одна раса, которая периодически гостила в мире — это драконы. Узнав об этом, меня охватил такой восторг, что я почти обрадовалась, что попала сюда. Мне б еще увидеть живого дракона... Почему гостили?.. Да потому, что драконы были прирожденными Скользящими, и могли пользоваться стихийными порталами по своему желанию, чем еще больше покорили мое сердце. Заметив это, Мастер прочитал предлинную лекцию о коварстве драконов и мудрености их ума, в конце добавив, правда, что у них, как и у остальных народов, имеются и положительные представители, и моральные уроды.
Получив общее представление о населении и географии Спектра, я приступила к детальному изучению предмета, одним из разделов которого стала сноргология. О том, как распознать, что за тварь перед тобой, оценить степень опасности и вовремя принять необходимые меры, такие как защита, отступление, выбор кружного пути, лишь бы никогда с этим не сталкиваться, иногда нападение. А в идеале — определение по внешним признакам среды обитания тех или иных существ, чтобы по возможности избежать встречи с ними.
Почти все снорги, населяющие Спектр, были опасны, почти ни у кого не было разума, лишь животные инстинкты и рефлексы. Большинство считало теплокровных пищей, даже существа, гораздо меньшие по размеру, нежели двуногие. Но все были совершенно тупы, поэтому во многих случаях можно было избежать схватки с помощью хитрости, обмана или других способов, подходящих к конкретной ситуации. Ситуации с населяющими поверхность сноргами я проходила с помощью иллюзий Мастера. А вот практические занятия отрабатывала в полевых условиях, одновременно с изучением живых существ, населяющих подземный мир.
— Главное, — говорил Мастер, — это дипломатия.
Какая может быть дипломатия в отношении с рептилиеподобными жуками?! Ни одного знакомого зверя мне ни разу не попадалось. А эти странные снорги представляли собой жутковатую смесь зверей, насекомых, рептилий и иногда даже рыб. Чудовищные существа, словно сошедшие с картин Босха, иногда вгоняли меня в ступор, что несколько раз чуть не стоило мне жизни, а на лопатках протянулись ниточки шрамов, которые ни в какую не хотели регенерировать.
Во мне стоически держалась уверенность, что Мастер хочет меня угробить, так сложны и жестоки были его уроки, но с другой стороны, я отдавала себе отчет в том, что без таких вот уроков мне в этом мире не выжить. Не все же учителю со мной ходить, он тоже не вечный. На тот момент я не представляла, сколь ничтожно короткий срок совместного существования уготовила нам с Мастером Великая Плетунья.
ГЛАВА 3. ЛЮБОПЫТСТВУЮЩАЯ
Делайте все, что полагаете подобающим!
Ритуальная фраза встречи гостя
Лиссанайя
Шакры мягко мигнули и сменили свое свечение, возвещая о том, что наступил вечер. Нежный аромат чайной розы разлился в воздухе, смешался с моим дыханием и заструился по молчаливым каменным комнатам.
Я медленно открыла глаза. Еще один день без учителя прошел абсолютно тихо и спокойно. Непривычно тихо и спокойно. Никогда бы не подумала, что тоску по дому сможет заглушить что-либо еще — тоска по Мастеру. Что я готова отдать все, лишь бы повернуть время вспять, променять на учителя даже свое возвращение на Землю. Но все лишь суета! Напрасно я вслушивалась в тишину пещер, стараясь услышать шуршащую походку старого доргаарда, увидеть шутливое многоцветное недовольство его льйини и тщательно скрываемую привязанность к несносной талантливой девчонке, ставшей за долгие месяцы такой родной.
С силой выдохнув воздух через крепко сжатые зубы и стараясь не раскиснуть, я решила прервать очередную неудавшуюся медитацию и нарочито бодро соскочила на ноги. Рюш робко выглянул из темного проема соседней комнаты и, убедившись, что я полностью контролирую ситуацию, засеменил ко мне.
— Бедный мой, бояка! — запричитала я, поднимая его в сложенных ковшиком ладонях и сажая на плечо, — натерпелся! Обещаю, что впредь буду вести себя хорошо.
Паучок с сомнением покосился на меня всеми восемью глазками, но с плеча не ушел. Пару дней назад во время медитации — хорошо, что проходила она в малом учебном зале, — я впала в бешенство и разнесла там все в пух и прах. Теперь вместо малого и среднего залов у меня появился еще один большой. Рюша тогда спасла только его способность развивать сумасшедшую скорость, при которой он походил на хвост падающей кометы.
Как это ни странно, но мне значительно полегчало. В основном этому способствовали чувство вины и стыд за всплеск неконтролируемых эмоций и плетений. Мастер был бы очень недоволен, малый зал был одним из его любимых.
Я взъерошила синий мех Рюша и, захватив миску с теплой водой и мочалкой, направилась к моей бывшей комнатке, по пути подкинув в огонь еще одну ногу гашара, когда-то давно, еще в начале здешней жизни я приняла такую же за ветку. Сама я обитала в новом жилище, которое представляло собой отдельные однокомнатные апартаменты с холлом, спальней и ванной с небольшой купелью, вода в которую поступала из теплого минерального источника и была проточной. Его обустройство я закончила относительно недавно, когда мастерство моего плетения позволило мне преобразовывать камень и некоторые другие вещи. Двери и необходимую мебель делала руками из стволов гигантских подземных лишайников, легких как пробковое дерево, но гораздо более прочных. Иногда помогала себе рисунком, что Мастер всячески поощрял, но велел не увлекаться ввиду того, что такие плетения очень зависели от обстоятельств, как, например, человеческая магия. Гостевых комнат, естественно, у нас не водилось, поэтому раненый хассур был размещен в кладовой.
Войдя в комнату, я включила свет. На самом деле шакры уже почти уснули, но очень просто было регулировать интенсивность их свечения, кое-что подправив в их ощущении времени.
Остроухий неподвижно лежал на постели, можно было подумать, что он мертв, настолько застывшей была его поза, но бисеринки пота на висках и слабое биение жилки на шее говорили об обратном.
Опять жар, я озадаченно нахмурилась. То ли это говорит о сопротивляемости организма всяким инфекциям и выздоровлении, то ли об ухудшении его состояния. К своему огромному сожалению, в медицине я ничегошеньки не понимала. Хорошо хоть художникам преподавали пластическую анатомию, благодаря этим знаниям, интуиции и, конечно, последнему подарку учителя, мне удалось собрать это тело по кусочкам. Сейчас на теле почти не осталось шрамов, регенерация внешних и внутренних повреждений заканчивалась, но в течение всего процесса выздоровления шла борьба за его душу. В этом я всецело полагалась на Мастера, хотя не оставляла и собственных попыток дозваться до блуждающего на границе Серых пределов сознания и уговорить его вернуться. В случае если мне это не удастся, вся предыдущая колоссальная работа окажется напрасной. Эльф останется в коме и, стоит отпустить щиты, ему конец.
Когда размышления принимали такой ход, на меня наваливалось страшное оцепенение. Я ведь не только не смогу сама добраться до здешних поселений, но элементарно останусь одна! А как же хотелось с кем-то поговорить! Все эти нескончаемые месяцы, несмотря на колоссальную занятость, мне безумно не хватало общения. Самого банального разговора, беседы, шуток, компании, в конце концов!
Я обтерла тело хассура губкой. Сменив воду, помыла успевшие отрасти почти с ладонь черно-графитовые волосы и тихо гладила их, слегка взъерошивая. Отчасти не только для того, чтобы они высохли, а потому, что мне нравилось покалывание, возникавшее каждый раз, когда я их касалась. Грозное оружие воина пока еще не восстановилось.
Обновив силовые льйини, отвечающие за питание и отведение от организма продуктов жизнедеятельности, я откинулась в кресле, любуясь результатом проделанной работы. Ну ладно, буду откровенна с собой: не столько результатами, сколько самим пациентом. А полюбоваться было чем! Не думайте, ничего непотребного я не имею в виду! Если уж на то пошло, то это вот тело я знала вплоть до последней косточки, сустава, мышцы и Сестры знают чего еще.
Эльф был чертовски красив и великолепно сложен. Отличное жилистое тело с прекрасными пропорциями и развитой мускулатурой, удивительным лиловым цветом кожи и немалым ростом производило ошеломляющее впечатление и в расслабленном состоянии напоминало хищника на отдыхе. Расслабленного, но далеко не слабого. Черты лица были изящны, но не слащавы, очень четко очерчены, но не резки. Возможно, сейчас он имел вид чересчур изможденный и бледный, но я знала, что это временно.
Скулы чуть расширены, подбородок не острый, а скорее какой-то упрямый, совершенно гладкий. Надо же! И эта басня оказалась правдой, как и остальные про растительность на теле у эльфов. Смоляные дуги бровей были очень выразительны, как и потрясающей длины, загибавшиеся к ним пушистые ресницы. Мне бы такие — никакая тушь не нужна! Глаза были изумительного фиалкового цвета, но это зрелище я предпочла бы забыть, ведь смотрела в них через порванные веки. Увидеть бы их в обрамлении ресниц!
Я заулыбалась, гордясь собой, как какой-нибудь пластический хирург удачной операцией. Жаль только, упрямый шрам, пересекающий левую бровь, не хотел регенерировать. Он, скорее всего, был старым, полученным еще до обвала, и раньше сильно портил лицо воина, но я с упрямством за него взялась. Пыхтела несколько часов, но он не поддавался. Тогда пришлось прибегнуть к старому приему — рисованию. Тщательно выполненный мной рисунок был нещадно подвержен дальнейшей рихтовке ластиком. Ожидаемого чуда не произошло — шрам категорически отказывался исчезать, но стало значительно лучше — он пропал со скулы и века, восстановилась форма брови, и полностью появился глаз, до этого явно открывавшийся только на две трети. От страшного рубца осталась лишь легкая белесая безволосая полоска.
Теперь я как в зеркало смотрела — такой же белый росчерк красовался у меня над правым глазом. За автопортрет сесть было как-то недосуг, а зеркала было всего два: одно, в пудренице, валялось в рюкзаке — его я редко доставала, а вторым служил блестящий подкрылок земляной коровы — мирного тучного снорга, обитающего в больших пещерах. Он был натянут на стене в холле вскоре после того, как я основательно взялась за обустройство жилых пещер. Учителю не особенно нужен был комфорт, но он не возражал, лишь бы я была при деле. В это большущее в полный рост зеркало я смотрелась, только когда покидала пещеры — откуда-то появилось такое суеверие, чтобы обязательно вернуться невредимыми.
— Ты нужен мне, воин, — проговорила я, наклоняясь к остроконечному уху с нечеловеческой формой раковины, — прошу, вернись! Твое время не пришло!
Я взяла его за руку и продолжила свое взывание на всех языках, которые только знала: русском, английском, льйина квелли, доргаадише, и, конечно, темном наречии. Иногда, правда, увлекалась и переходила на универсальный матерный. Мастер его не преподавал, но частенько на нем думал, так что здесь я, скорее, самоучка.
Так я проводила вечера уже в течение полутора недель, а мой пациент и не думал возвращаться на этот свет, видимо, ему была по душе монохромность. Как частенько бывало, сон сморил меня прямо в кресле, и я, уютно свернувшись калачиком, крепко уснула.
Кирсаш
Что за настойчивый голос?! Совершенно невозможно сосредоточиться!
Туман, клубившийся у ног, согласно завихрился. Я давно потерял счет времени, казалось, что прошла вечность с момента, как я оказался здесь. Вокруг простиралась серая каменистая пустошь. Однообразный пейзаж тянулся до горизонта по трем сторонам света, такого же однородно-светлого, но не солнечного, и лишь впереди стояла стена дымчато-серого тумана, настолько плотного, что заглянуть туда не представлялось возможным.
На самом деле я догадывался, что это за место, потому что бывал здесь не раз, но никогда туман не подбирался так близко. Было известно, что нельзя приближаться к этому густому облаку из душ, но меня охватила странная апатия, не позволяющая двинуться от подползающих все ближе белесых языков. Видно, дела мои были совсем плохи, а опытный целитель-проводник все не появлялся. Самому мне, похоже, из такой глуши не выбраться.
Нужно хотя бы попытаться пошевелить рукой, пальцем, фалангой, наконец. Ффф!! Без толку! А что, если наоборот... ГОЛОС! А если сосредоточиться на голосе? Приятном женском голосе с мягким тембром, говорившем на разных языках, то незнакомых мне, то вполне узнаваемых, а порой выдающем такие перлы, что если бы я мог, почувствовал бы, как наливаются жаром уши. Я отрешился от всего, оставив только этот ГОЛОС! Слух, единственное доступное мне чувство, не подвел, и путаные фразы на разных языках звучали теперь отовсюду.
И тут я впервые что-то почувствовал. Мое тело оторвалось от земли и понеслось прочь от тумана с бешеной скоростью: мир вокруг слился в серую ленту, голос пропал, но возникли другие, плачущие, зовущие вернуться обратно к туману, присоединиться к ним. Чуть позже пропали и они, ленты завертелись вокруг меня спиралями, свет померк, чтобы вернуться вновь.
Я открыл глаза. Каменный потолок был освещен мягким голубоватым светом раннего утра. Шакры готовились к встрече своего подземного дня. Тела я почти не ощущал, но, сконцентрировавшись, все-таки что-то почувствовал. Я лежал на чем-то ровном, в меру жестком. Ни жара, ни холода не испытывал. Через несколько минут удалось собрать пальцы в кулак, что вымотало страшно, но я не сдавался до тех пор, пока у меня не получилось. Так, вроде не связан, значит, не пленник — никто в здравом уме не оставит хассура без кандалов, если хочет удержать его в плену. Пока, кроме потолка, ничего увидеть не удавалось. Я скосил глаза на ближайшую стену с нишами, уставленными шакрами и какими-то горшками. Шара-ла! Это какая-то кладовая, а не тюрьма.
Я мысленно оцепенел. Откуда взяться такому прекрасному обзору слева? После некоторых манипуляций с морганием, вращением глаз и прочим понял, что глаз открывается полностью. Это было удивительное и совершенно забытое ощущение — нормально смотреть двумя глазами. Надо поскорее выяснить, где я и что со мной было?!
Задумавшись, выудил из памяти последние воспоминания и скривился, положительные эмоции были снесены волнами ярости, усталости и боли. Боли просто одуряющей. А последняя мысль, пришедшая в голову в грохоте рушившихся сводов, — о прекрасном погребении, обеспеченном мне оставшимся плетуном второго тридецима Дитрактового Дома. Неплохо продуманный план, баснословные траты, прекрасно осуществленное убийство и роковая случайность. А что же еще может быть причиной того, что я еще жив... или уже жив. Мои враги продумали все, но не внесли поправку на форс-мажор, за что и поплатятся.
Я хищно улыбнулся, в игре, начатой дитрактами, ставки взлетели до макушек гор. Значит, по их данным, я мертв, прекрасно! Поиграем! Не мешало бы только выяснить, почему я не оправдал их ожиданий. Последние воспоминания потянули за собой предшествующие события: безумную гонку по тоннелям, короткие яростные схватки с хассурами, один убитый плетун. Есть чем гордиться! Но два тридецима — это слишком даже для меня! Один в полном составе воссоединился со своим плетуном в Серых пределах, а неполный второй все-таки достал меня, уставшего после четырех дней погони без сна и отдыха.
И все же высока была вероятность моей победы, если бы не их замыкающий, и если бы я не устал. Грудь помнила холод лезвий трех гитачи, проникающих сквозь прорехи в хирше, а разум продолжал холодно отмечать наличие яда на лезвиях, ввиду мгновенного онемения краев ран. И, судя по противникам, это был фатташи. Дальше сквозь круги боли — воздетые руки плетуна, грохот камней и забытье, пришедшее следом.
Дав отдохнуть телу во время воспоминаний о своей знаменательной кончине, я снова продолжил попытки обрести подвижность — получалось из рук вон плохо. Тело было каким-то чужим, непослушным. Но после некоторых усилий мне удалось повернуть голову на бок. Когда успокоились хороводы темных кругов под веками и мир перестал ускользать, я открыл глаза.
Меньше всего я ожидал увидеть картину, представшую перед восстановившимся зрением. Сначала мне даже подумалось, что я сплю, настолько нереально все выглядело. Но видение и не думало пропадать, мало того, оно положило руку под щеку и засопело себе дальше.
На расстоянии вытянутой руки от моего ложа в маленьком кресле устроилась странная белокожая девушка, почти девочка. Сначала я принял ее за элуэйя, но быстро понял, что черты ее лица были скорее человеческими, нежели принадлежали нашим светлым родичам. Да и поразительно белый цвет волос вместе с кожей, спорившей с белизной горных пиков, полностью опровергал сходство. Это действительно была человечка, но такой экзотической внешности я ни разу не встречал. Может, полукровка? Спохватившись, взглянул на ауру и присвистнул — ничего подобного в жизни не видел! Льйи Тайги девушки была совершенно не похожа ни на один из видов, населяющих Айрос: белоснежная, как и оболочка хозяйки, она, тем не менее, отливала всеми возможными цветами и оттенками. Сосредоточиться на каком-то одном не представлялось возможным, и я вернул обычное зрение, краем глаза отметив щупы, идущие от человечки ко мне. Судя по их виду, они носили восстанавливающую и питательную функцию.
Вот и таинственный целитель. Уж не ее ли голос я слышал в преддверье Пределов? Погрузившись в изучение ауры, я не сразу заметил, что одета она была в синий шарсай из безумно дорогой ткани, но очень простого покроя. Из бокового разреза торчала острая коленка подложенной под себя ноги. Наручи были только на запястьях, без перехода на кисти, и я машинально сместил взгляд снова на лицо. Бывшее еще секунду назад безмятежным выражение сменилось каким-то отрешенно растерянным. Девушка нахмурилась, заметалась во сне. Горькие складки залегли в уголках рта, с губ сорвался тяжелый выдох-стон. И тут из-за ее спины на плечо выполз кагарш, рукоклешнями перебирая синий мех на туловище над глазами.
Мир для меня замер. Убить, встать, защитить, предупредить, в конце концов, сделать хоть что-нибудь! Сотни мыслей-действий за одно мгновение и никакого результата. Ни одного звука из застывшего в судороге ужаса горла. Только рука крепко сжалась в кулак, и отросшие ногти впились в ладонь, не причиняя боли.
Кагарш же, бросив на меня изучающий взгляд, переместился на плечо и по руке подполз к лицу человечки, находящейся во власти кошмара. Его маленькие лапки мягко и, я готов поклясться, заботливо забегали по ее щеке. Девушка вздрогнула и пришла в себя. Не поднимая век, она провела рукой по глазам, прогоняя остатки сна и, нежно обняв паука, притянула его ближе к себе, отчего он пискнул и скрылся под подбородком. Короткая фраза на тягучем языке, расцвеченная цветами благодарности, и тиски ужаса отпускают мое и без того неподвижное тело, сменяясь безмерным изумлением. Прирученный кагарш! Да старые плетуны Академии язык бы проглотили, только узнав о такой возможности!
Через мгновение я потерял нить мысли, потому что утонул в нефрите распахнувшихся глаз и буйстве сменяющих друг друга эмоций. Изумление, недоверие, радость, смущение, надежда, робость мелькали с такой сумасшедшей скоростью, сменяя друг друга, толкаясь и возвращаясь снова, что я даже задохнулся. Удивительного, непередаваемого оттенка блестящие глаза тут же потемнели от беспокойства, а их хозяйка оказалась рядом со мной, положив одну руку мне на лоб, вторую на грудь в районе сердца. Ее ладони были мягкими и слегка прохладными, я старался не думать о том, что они обнажены больше, чем того требовало приличие, и сосредоточился на действиях человечки. Произведенная диагностика явно удовлетворила ее, и она с немного растерянным видом, слегка замешкавшись, вернулась в кресло.
Наши глаза снова встретились, но теперь я не мог читать ее, легкая серая вуаль накрыла льйини и не давала разобрать охватившие целительницу эмоции. Она, не скрываясь, изучала меня, довольно долго всматриваясь в глаза и разглядывая лицо, рука ее при этом машинально гладила кагарша, устроившегося у нее на коленях. А когда она, наконец, заговорила, я понял, что это еще не все сюрпризы, которые может преподнести это странное существо, внешне так похожее на человека.
— Приветствую тебя, хассуэре, в моем доме. Надеюсь, ты простишь приютившей тебя все действия, совершенные за время твоего отсутствия в пределах мира, потому как проделаны они были с благими намерениями?
Ее голос чуть дрожал от сдерживаемого волнения, но фраза была сказана на безупречном высоком темном — языке, на котором говорили правящие Дома, а так говорили, возможно, только старейшины ближнего круга.
Придя в себя, я медленно закрыл глаза, отвечая утвердительно на ее вопрос, и еще раз, приветствуя ее саму.
— Меня зовут Лиссанайя. А еще — Нишасса. Это прозвище — Игрунья со смертью — дал мне учитель. Я взяла на себя смелость позаботиться о твоем... кхм... теле, пока дух блуждал в Преддверье. Рада твоему возвращению. Позволь представить своего друга, — она приподняла кагарша на ладонях, чтобы мы с ним лучше видели друг друга. — Его зовут Рюш, и он не причинит тебе зла.
А вот я бы не был так уверен в этом. Видимо, она прочла это в моих льйини и порывисто воскликнула.
— Когда воин узнает обстоятельства, он отбросит всякие сомнения.
Было видно, что хоть она и прекрасно владела языком, церемонное построение фраз давалось ей с трудом. Я недовольно поморщился, насколько мне это позволяла мимика — сам терпеть не могу церемонии, а уж в таких обстоятельствах и подавно. Способность двигаться все не возвращалась, с трудом удалось прогнать мысль о парализации или сломанном позвоночнике. Тут же, словно отвечая моим мыслям, по телу заструились льйини силы, возвращая слабую чувствительность конечностям. Я смог повернуть голову обратно и даже подтянуть руку к груди.
— С твоим телом все в порядке, хассуэре. Просто ты давно пребывал без движения, вот оно и не желает слушаться. Также требуется восстановить силовые льйини, что невозможно было сделать, пока ты находился без сознания, — услышал я голос Лиссанайи. — Сейчас я немного подтяну тебе льйини извне, чтобы ты мог поесть, но потом придется восстанавливаться самому. Я помогу тебе сесть.
Она склонилась надо мной, просунув одну руку под шею и плечи, приподняла меня от ложа, второй рукой положила дополнительные подушки из ниш в стене. Я попытался было помочь ей, облокотясь на руки, но они позорно подогнулись, отказываясь нести вес тела. Девушка натужно крякнула, подтягивая меня выше и устраивая в полусидящем положении. Подтянула легкое покрывало, похоже, ее абсолютно не смущала моя нагота, и провела рукой по моим волосам, убирая их со лба.
Даже если бы я мог, не успел бы остановить это. Несмотря на слабость тела, защита никуда не делась, и сейчас я чувствовал, как мощные разряды аккумулируются на кончиках волос и срываются на ладони человечки, а у меня не было никаких сил сдержать эту навязчивую защиту.
Но увидеть обугленный труп мне не пришлось, потому что совершенно ничего не произошло — Лиссанайя еще несколько раз провела по волосам, располагая их по подушкам. Легкая, немного грустная улыбка скользнула по ее губам, как будто ей нравилось то, что она чувствует.
— Как? — только и смог выдохнуть я, не узнав своего голоса, слабого и хрипящего.
Она вздрогнула от неожиданности и отдернула руку.
— Я очень мало знаю о вашем врожденном даре, хассуэре. К тому же я не целитель, мне трудно судить, но думаю, он восстановится, когда к вам вернутся силы. Подождите немного, я принесу еды.
И она вышла, оставив меня, ошарашенно смотрящего за убегающим следом за ней кагаршем. Дар восстановится! — сказала она. Да он никуда и не делся! Хорош был бы хассур, если бы его дар пропадал с каждой отключкой тела. Наоборот, для окружающих наиболее опасный воин именно тот, который не контролирует дар, например, пребывающий без сознания. Никакие внешние или внутренние повреждения не могли причинить вреда этой врожденной особенности.
Я прикрыл глаза, вспоминая непередаваемые ощущения пальцев зарывающихся в волосы. Никто, будучи в своем уме, сознательно не пойдет на такое. Даже мать. Я вспомнил свою, когда она кричала и плакала от горя, узнав, что ее сын рожден с "прекрасным даром". Но с тех пор никогда она не решалась дотронуться до моей головы, даже после того, как я научился контролировать свою силу. Именно поэтому лишь единицы среди хассуров были женаты, их семьей становились проклятый дар и долг. Долг перед народом, которому они служили, для которого и были созданы с единственной миссией — защищать.
Каким образом этой странной девочке удалось договориться со смертоносной силой, живущей в прирожденном воине? Может она представитель народа, о котором мы ничего не знаем? Какое-то новое создание Сестер? И что за странная фраза — "я не целитель"? А кто же? Кем еще может быть женщина, умеющая плести?
Шорох за дверью заставил открыть глаза. Девушка вернулась с плошками в обеих руках. Плечом придержав дверь, она втиснулась в проем и, поставив одну на столик, подсела ко мне на краешек кровати. Она что же, кормить меня собралась?! Я недовольно отвернул голову и сжал губы, поднимая руки, чтобы забрать у нее миску. Лиссанайя фыркнула, но плошку отдала. Уже ощутив в ладони приятный жар подогретой еды, ее восхитительный запах и осознав, что я голоден, как стадо хьюршей, я вдруг понял, что руки дрожат настолько сильно, что есть самостоятельно я вряд ли смогу.
Заскрипев зубами и пытаясь не расплескать содержимое, я предпринял две неудачные попытки поднести ложку ко рту, отчего оказался весь вымазанным в ароматнейшем пюре, при этом в рот так ничего и не попало. Девчонка некоторое время скептически наблюдала за мной, сложив руки на груди, потом, не говоря ни слова, ловко вытерла все куском ткани, выхватила у меня миску и, зачерпнув полную ложку, буквально впихнула ее в рот. От неслыханной наглости или неожиданности я без возражений проглотил пюре. Пряная масса горячей волной прошла по пищеводу и уютно опустилась в желудок. Ладно, так и быть, буду великодушен и позволю себя покормить.
В ответ на мысли раздался иронический хмык, и очередная порция оказалась у меня во рту. Уже насытившись, я почувствовал, как постепенно в тело начинают возвращаться силы, но одновременно с этим я был крайне утомлен. Выпив воды, прикрыл глаза, чтобы немного отдохнуть. Девчонка собрала посуду и встала, чтобы уйти. За все это время она не произнесла больше ни звука.
— Кьи Ирсаш.
— Что? — она обернулась, удивленно приподняв бровь с пересекающим ее росчерком шрама.
— Я сказал, мое имя Кьи Ирсаш. Но зови меня просто Кирсаш, высокий темный ни к чему в повседневной жизни, — я успел уловить ее озадаченность прежде, чем дверь закрылась и сон сморил меня.
Проснулся я прекрасно отдохнувшим, но зверски голодным. Свет шакров возвещал о достаточно позднем утре, еще немного, и день перевалит за свою вторую половину. Захотелось сладко потянуться, и мне это без труда удалось. Судя по всему, я проспал несколько суток. Распустил зрение и пригляделся к льйини. Похоже, целительница, которая не целительница, сняла все щупы, кроме того, который отвечал за естественные потребности — весьма похвально. Скинув одеяло, я внимательно осмотрел себя, паутина шрамов покрывала почти каждый сантиметр тела, но надолго они не останутся, кроме одного, или я ошибаюсь... Мда, работа проделана колоссальная.
Шакхар! И все-таки, что она сделала с моим глазом? Чувствительность еще полностью не вернулась к кончикам пальцев, поэтому трудно было понять, остался шрам или нет.
Но этого просто не может быть! Пару столетий назад, когда я получил эту рану, надо мной трудились четверо лучших целителей, но и они ничего не смогли сделать — в кровь попала слюна ружаша — премерзкая жидкость не давала регенерировать. Во всех остальных ситуациях даже самые серьезные раны, если они только не являлись смертельными, заживали, не оставляя и следа. Были случаи, когда хассуры отращивали себе потерянную конечность либо глаз, и существовало не так много вещей, способных этому помешать.
Сильная слабость заставила меня поморщиться, когда я сел и попытался натянуть синий шарсай, обнаруженный на кресле. Несколько глотков горячей густой юфы из чашки на столике взбодрили меня, и я улыбнулся, вот ведь девчонка! Знала, что я просыпаюсь!
Внезапно меня прошиб озноб — я понял, в чем странность, и провел рукой по голове. Горячая волна ярости поднялась от диафрагмы и багровым цветком расцвела перед глазами, взгляд метнулся к груде вещей, лежавших возле двери, а рука уже вытаскивала из-под осколков хирша спутанный ком волос.
Моих волос! Да как она пос-смела?! Тварь!
Зажав в одной руке то, что раньше было роскошной гривой, другой выдернул из-под походного мешка одну из гитачи и, пошатываясь на еще непослушных ногах, вывалился из своего лазарета.
Ударивший в нос незнакомый изумительный запах, отмеченный краем сознания, не остановил моего движения. За четверть вздоха лезвие гитачи оказалось рядом с горлом девчонки. Меня слегка мутило, но пелена гнева забивала остальные чувства.
— Что ты с-сделала? — прошипел я и вместо объяснения тряхнул спутанным клубком у нее перед носом. — Да я могу убить тебя прямо сейчас!
Она медленно подняла веки, и моя рука чуть было не дрогнула. В ясных зеленых глазах не было ни тени страха. Она холодно взглянула на темное лезвие.
— Убьешь за то, что спасла тебе жизнь? — в голосе звенели льдинки снежного торнадо.
— Лишив оружия и чести?!
— Твоя честь отрастет за несколько недель, а лишить ЭТОГО оружия я могла бы, только убив тебя. Вглядись внимательнее в то, что держишь в руке!
Я нахмурился. А она продолжала уже с сарказмом:
— Что мы тут видим? Волосы? Да! Украшения или оружие? Возможно. А что это за темная масса в белых кусочках? Неужели чьи-то последние мозги в остатках черепушки? Как, по-твоему, я должна была все исправить, если на голове такая каша?
Последнее она уже рявкнула, срываясь с места в бок. И зашипела от боли, зажимая горло с яркой бегущей полоской.
Я все еще стоял, тупо глядя на ошметки у себя в руке. И как, спрашивается, я еще дышу после такого?
— Надо было бросить тебя... К черту все! Шара-ла, Мастер, зачем я послушалась тебя?
Я видел, как она останавливает кровь едва заметным движением пальцев.
— Слушай...
— Отстань от меня. Еда на столе, юфа на огне, чашку найдешь.
— Подожди, — я направился было к ней.
— Оставь извинения при себе, хассуэре, я ожидала подобной реакции, может, не столь бурной... — она исчезла в дверном проеме и показалась мгновение спустя с вещевым мешком в руке. — Иначе позволила бы Рюшу убить тебя до того, как ты приблизился.
Я облизнул пересохшие губы, про этого ее телохранителя я как-то забыл.
— Мне надо подумать и достать молока, чтобы быстрее поставить тебя на ноги. — Она закинула мешок на спину и посадила возбужденного кагарша себе на плечо. — Я вернусь через два дня. Делай все, что полагаешь подобающим, хассуэре.
И исчезла в темном коридоре, снимая свой последний щуп.
Лиссанайя.
Я резко сдернула оставшийся щуп. Месть? Да! Мелкая? Безусловно! Полегчало? Еще как!
Ничего, потом вымоет пол, никуда не денется, в противном случае будет трапезничать прямо так. Сказать по правде, я здорово перетрусила, даром что медитировала. Но это мне и помогло оставаться на месте какое-то время и сохранять, я надеюсь, вменяемое выражение лица. Эх, все равно не выдержала и дернулась, чуть горло себе не перерезала. Кто ж знал, что он сразу с саблей кинется?! Да еще с таким жутким шипением и безумным выражением лица, а волосы вообще шевелились прядями, как у Горгоны. Даже не представляю свою реакцию, если бы они имели свою прежнюю длину.
Подтянув ремни рюкзака, я перешла на бег. Дикие земляные коровы обитали в огромной пещере с неплохим природным пастбищем и прудом. Здоровенные слоноподобные снорги были по натуре своей добрейшими созданиями, и мы с Мастером частенько наведывались к ним за жирным густым оранжево-желтым молоком, очень полезным и питательным. Пару раз в благодарность отгоняли от них крупных хищников.
Свод пещеры начал понижаться, и я чуть сгруппировалась, не снижая темпа. Все пути на две недели вокруг я знала как свои пять пальцев, но несмотря на это, не переставая, посылала вперед поисковые импульсы — ситуация могла поменяться в любой момент. Выбрала на развилке левый тоннель, пусть он длиннее, зато не встречусь со зловредными плотоядными поганцами, засевшими в засаде за поворотом. До привала никаких сноргов мне по дороге не попалось. Отпустив Рюша охотиться, растянулась в нише под потолком и, принявшись за припасенное мясо, вернулась к своим мыслям.
Кхаракх! Язык этот их еще. Мастер почти не учил всеобщему темному — так, какие-то азы. Сказал, что без высокого мне на помощь рассчитывать не придется, я здесь никто — человек. Но в совершенстве владея языком элиты, на котором не говорили даже обычные дроу, я привлекла бы к себе внимание власть имущих. А там уж крутись, как придется. Сейчас в более продолжительной беседе я запалюсь раньше времени. Судя по всему, этот хассур далеко не дурак, одно с другим сумеет соотнести. Надо срочно брать с него клятву, пока он не начал задавать вопросы. Тогда можно будет вздохнуть свободнее.
Не дожидаясь кагарша — он быстро найдет меня сам, я ловко по уступам спустилась из своего укромного места и продолжила путь. Переночую в Большой пещере, а с утра наберу молока и обратно.
Пять слизней впереди заставили гадливо поморщиться: слишком медлительные для меня, они источали преотвратный запах гнилья, питаясь в основном падалью. Всю дорогу заполонили — не обойти, тьфу, пропасть.
О! Пропасть! Я проверила ближайшие льйини камня и воздуха — чисто, и, собравшись, кинула заготовленное плетение под первое белесое тело. Один за другим жирные туши падали в образовавшуюся дыру. Жаль, надолго это их не задержит, зато я могу спокойно пройти.
Разбежалась, ухватившись за льйини воздуха, сплела их со сводом и, как на тарзанке, ловко перемахнула через устроенную мной ловушку. Моя давняя мечта — свободный полет, была настолько сложной, трудоемкой и кропотливой работой с нестабильными воздушными льйини, что, пару раз полетав под ехидное хихиканье Мастера, глумящегося над моими потугами, я отбросила это "прекрасное" занятие. В конце концов, левитация была гораздо доступнее.
Я замедлила бег и прижалась к левой стене, одновременно накидывая серую маскировку на свою ауру — Льйи Тайги, как называл ее наставник. Под черной толщей камня правой части свода копошилась голодная гниель. Интересно, она почует моих узников раньше, чем им удастся выбраться? Впрочем, мне все равно, даже несмотря на то, что сытая гниель в три раза злобнее голодной — так уж у нее устроена система самозащиты, я успею обернуться до любого из этих событий.
Впереди забрезжил тускло-красный свет, и я переключилась с ночного зрения на полуночное и уменьшила вдвое количество импульсов-разведчиков. Мастер неделями учил меня переключаться, пока это не стало получаться произвольно. Необходимость навыка я оценила в первом же путешествии. Все пещеры отличались друг от друга не только размерами, структурой и обитателями, но и степенью освещенности. Зависело это как раз от обитателей: светящихся грибов, тварюшек, пород камней, но в основном за счет разнообразной плесени, виды и многоцветие которой приводили меня в полный восторг. Поэтому в некоторых тоннелях стояла тьма, хоть глаз выколи, в других же могло быть светло, как на поверхности. В основном же преобладало мягкое неяркое свечение различных оттенков, обычно не теряющее своей интенсивности ввиду того, что у различных видов растений были свои собственные циклы жизни, не пересекающиеся между собой. Разумные существа этого мира ориентировались на шакры — полуживые камни с суточным циклом, идеально подходящим под принятое времяисчисление.
Воздушные потоки ласково погладили разгоряченное от бега лицо, возвещая о большом открытом пространстве впереди. Я перешла на шаг, полной грудью вдыхая свежесть пещерного ветра, и вскоре осторожно выглянула из тоннеля.
Большая пещера представляла собой огромную долину, заросшую в основном низкими буро-желтыми лишайниками. Практически в самом центре ее располагался водоем с теплой минеральной водой из бьющих на дне источников. Поэтому почти все время над водой стоял белесый туман, из-за чего другой конец пещеры был не всегда различим. Несмотря на это, в этом тумане очень любили нежиться земляные коровы. Я и сейчас различила сгрудившуюся возле кромки воды подвижную массу из огромных тел, готовящихся ко сну. Надо было и мне скорее добраться до своего обычного укрытия, пока не погас голубой свет больших шакров и на охоту не вышли ночные хищники. Я подбежала к узкой расщелине, образовавшейся от давнего землетрясения, и, протиснувшись в нее, забралась, цепляясь за выступы, в углубление, находящееся на высоте примерно равной росту трех коров. Отсюда мне было видно, как деловито эти массивные снорги образовали плотный круг, собрав детенышей посередине и выставив дозорных самцов. Я тоже раскинула пару сетей-охранок и, перекусив, уютно свернулась возле рюкзака.
Утром меня разбудил довольный Рюш. Сыто курлыкая, он суетился перед лицом, щекоча мне нос своим мягким мехом.
— Ну, разбойник! Никогда не даешь мне поспать, — я шутливо затрясла его, схватив за лапки. Все равно он читает мои льйини, расцвеченные цветами благодарности за то, что опять выдернул меня из цепких лап ежедневного утреннего кошмара, от которого я уже столько времени не могла избавиться, равно как и от периодических мигреней.
Жуткие головные боли начинались с тупой пульсации в затылке и в течение нескольких часов перерастали в настоящую бурю в черепной коробке, сопровождавшуюся в лучшем случае тошнотой и слабостью, в худшем — долгими обмороками. Надо ли говорить, что в такие моменты я не могла не то что плести, но и мяу сказать. Если во время одиночных путешествий случалась такая беда, я забивалась в какое-нибудь укромное место, закрывалась всевозможными щитами и тупо отлеживалась, надеясь, что меня никто случайно не обнаружит и не схавает мимоходом. Рюш всегда оставался со мной и пару раз спасал мне жизнь, когда то же самое укрытие присматривали для себя пещерные снорги. Хорошо то, что больше суток это безобразие обычно не продолжалось. Сначала я считала причиной удар головой при падении еще в прошлой жизни в роковую дыру в земле. Но Мастер отмел эту версию. Проследив периодичность болей, он объяснил это выходом Темных Сестер. Причем, как он утверждал, голова начинала болеть не в самый момент появления спутников на небе, а за несколько суток до этого. Как он это определил, находясь под сотнями метров камня, для меня осталось загадкой. Что ж, мой тренированный женский организм воспринял эту неприятность достаточно философски — привык к ней.
Я сладко потянулась, наскоро перекусила и выскользнула из укрытия. Похоже, ночь прошла для коров без происшествий — они преспокойно разошлись по долине, методично сжевывая попадающий под огромные челюсти лишайник. Поискав глазами Зазнайку, я двинулась к ней.
— О, моя дорогая! — я похлопала ее по сверкающим надкрыльям, которые исполняли роль защиты — земляные коровы не умели летать, разве что когда-то очень давно, когда жили на поверхности. — Твой малыш почти совсем вырос!
Рядом с матерью пасся крепкий "бычок", уже сравнявшийся с ней размерами, и не обращал на меня никакого внимания. Не переставая жевать, Зазнайка шумно втянула воздух и скосила на меня два своих левых глаза.
— Не жадничай, девочка, твой сынок уже прекрасно обходится без молока!
Уговоры помогли, и Зазнайка пофыркала для виду и приподняла надкрылье, разрешив мне набрать в бурдюк молока из нароста у нее на боку. Поблагодарив ее за оказанную услугу, я закинула потяжелевший рюкзак на плечо и пустилась в обратный путь.
Мое возвращение несколько затянулось — мерзкие слизни все-таки выбрались из ямы — и когда я добралась до своего жилища, свет шакров уже погас. В гостевой пещере было совсем темно и пусто, и я разожгла огонь, подбросив в него пару лишних конечностей гашара. Веселый ярко-оранжевый свет быстро загнал сопротивляющиеся тени по углам. Поставив греться юфу, я сгоняла в душ и, понежившись под теплыми, ласковыми, как объятия, струями, уселась на каменную плиту, с наслаждением вытянув ноги.
Я чувствовала присутствие хассура — пока меня не было, все пропиталось его Льйи Тайги — наверняка каждый закуток здесь облазил по нескольку раз, тем не менее, ему удалось застать меня врасплох.
— Нальешь мне юфы? — раздался голос из темноты, и от неожиданности я подпрыгнула на месте, чуть не пролив на себя весь напиток.
— Ты всегда так подкрадываешься? — я постаралась скрыть недовольство от своего испуга за какой-то деятельностью и пошла доставать чашку, едва взглянув на него. Даже этого взгляда хватило, чтобы у меня перехватило дыхание — выглядел он потрясающе! Разительные перемены за какую-то пару дней! Мягко пружиня, он подошел ко второму сидению возле огня, небрежно устроился, скрестив ноги, и принялся наблюдать за моими действиями.
— Ты задержалась...
От его взгляда у меня почему-то мурашки побежали по коже, и я молилась, чтобы они быстрее скрылись под одеждой, а руки перестали мелко дрожать.
— Тебе лучше выпить молока, оно повысит скорость регенерации и придаст сил, — я уже протягивала ему кружку.
Но он, одной рукой приняв ее, другой молниеносно схватил меня за предплечье и заставил остановиться.
— Кто ты? — спросил он в лоб, и я застыла на месте. Похоже, этот разговор не получится перенести на завтра.
Он расценил мое молчание как нежелание отвечать и продолжил:
— Ты утверждаешь, что не целительница, и я убедился в этом, лишь заглянув в тренировочный зал. Ты не человек, будь ты им — никогда бы не протянула так долго под землей, и не элуэйя, похожа немного, но вряд ли являешься ею. Невероятно, но ты плетунья, это подтверждают надписи на стенах, — при этих словах я поморщилась, а он продолжал, явно отметив мою реакцию: — И судя по всему, Нишасса, очень хорошая плетунья, хоть и ученица. А еще здесь обитает существо явно уровня мастера, не меньше, — он указал на розовый куст и потолок, — который тебя и тренирует. Удивительно, что в такой глуши... Я и не предполагал, что здесь может кто-то жить. Выжить, — поправился он и требовательно посмотрел на меня.
— Для начала мне бы хотелось расставить акценты, — я освободилась от цепкой хватки. — Да, я не целительница, но я спасла тебе жизнь. И хочу воспользоваться своим правом.
Дроу напрягся и побледнел, услышав последнюю фразу, было видно, что он не ожидал такого поворота разговора.
— Чего же ты хочешь? — он подобрался, ожидая ответа, внимательно следя за выражением моего лица.
— Клятву рода.
Мои слова давно отзвенели эхом в темных проемах комнат, а воин застыл бледным изваянием посреди гостиной пещеры. Языки пламени бегали по его фигуре причудливыми отблесками, приглашая присоединиться к бешеной пляске, и извивались от негодования, что эльф безучастен к их настойчивым призывам. Я видела, какая внутренняя борьба сейчас происходит внутри него, всю бурю чувств, в миг пронесшуюся за почерневшими провалами глазниц. Отказом мне, вступившей в права собственности над его жизнью, могла быть только его смерть.
Я похолодела. Что-то здесь не то, слишком долго он не отвечает! Клятва рода — серьезная штука, фактически он сейчас должен был принять меня в семью, но уж лучше это, чем ритуальное самоубийство. Что за причина заставляет его так долго решать?!
— Присяга... — наконец он нарушил молчание. Я вздохнула с облегчением и быстро согласилась.
— Безусловно.
— Сначала присяга! — уточнил он хмуро.
Вот это да! Такого я еще не слышала! Приносить присягу роду, который меня еще не принял! Но вслух я, естественно, ничего не сказала и, подумав немного, решилась.
— Закреплю узлом на тебе, — и я уселась напротив дроу, отмечая, как теперь у него изумленно приподнимается бровь. Мастер советовал использовать это как крайнее средство, но, думаю, сейчас тот самый момент — пусть уж лучше эльф будет спокоен в отношении меня. Не знаю почему, но мне он удивительным образом внушал доверие.
Я потянулась к льйини, краем глаза отмечая, как затуманился его взгляд. Плести он, конечно, не мог, но вот следить за процессом — сколько угодно. Отлично, увидит, что я не обманываю его. Поэтому решила не сотрясать воздух словами и сплела узел своей клятвы прямо над языками пламени. Он утвердительно кивнул, поймав мой взгляд, и я закрепила узор именем его рода — С'Cертеф. Такая вот у меня теперь фамилия... Несколько пассов помогают протянуть незримую нить к моему темному сородичу и закрепить ее у него на запястье. Вспышка света, и Великая Плетунья намертво спаяла узел с общим льйниэром. В случае если мне удастся каким-то образом его расплести, этот идеальный убийца найдет меня, где бы я ни находилась.
Напряженность на его лице сменилась задумчивостью, и он принял эстафету от меня.
— Я, Кьи Ирсаш С'Cертеф, вплетаю узел своей клятвы в полотно Великой Плетуньи! Род С'Cертеф принимает свою дочь в общий круг. Защита рода, помощь рода, дружба рода, благословение рода будут с ней пока замкнуто Большое кольцо. Пусть поможет мне Великое полотно, а свидетелями выступят Светлые Сестры. И пусть покарают меня Темные Сестры, если собьется узор.
Последний узел клятвы затянулся и, мерцая, растворился в общем льйиниэре. Кирсаш выжидательно уставился на меня.
— Допей молоко, — я устало откинулась на локти. — Нам предстоит долгий разговор.
ГЛАВА 4. ВЫБИРАТЕЛЬСКАЯ
Права народная мудрость: вместе проведенная ночь — еще не повод для знакомства.
Лиссанайя
Кирсаш
— Неожиданно раздался страшный грохот, и своды над нами обрушились. Я даже не собиралась плести — Мастер сам проверял ближайший льйиниэр, все было чисто... по его словам. Когда я очнулась, увидела, что он тяжело ранен, но вместо лечения попросил помочь разобрать завал. Там обнаружился ты... Потом долго плели... Мастер закрепил... усилил мой кокон... и все... я потеряла его... и что получила взамен — бред какой-то... — последние слова Лиссэ уже бормотала сквозь сон. Ее голова окончательно упала на сгиб локтя, и она сладко засопела.
Я не шевелился, переваривая ее рассказ. Шакры давно поприветствовали утро, сначала слабо пульсируя, потом, разгоревшись в полную силу, но только теперь, когда девушка закончила говорить, я обратил на это внимание.
Кто бы мог подумать, что странное видение окажется пришелицей из другого мира, и как я понял, совершенно не похожего на наш. Несмотря на то, что и для моего народа этот мир не являлся родным, видеть перед собой живую иномирянку было довольно странно, потому как последнее переселение произошло много веков назад, задолго до моего рождения. Это были кланы орков, ушедшие сквозь, как они говорили, завесу за своими шаманами, предрекшими гибель их миру, а после кусающими локти от ужаса, окружившего их со всех сторон. Суровый Айрос не давал покоя ни в воздухе, ни под поверхностью, ни в морях и океане, ни, тем более, на земле.
Периодически в стихийных порталах пропадали люди, в основном плетуны или человеческие маги, которые изучали эти порталы. Либо из них появлялись странные твари, пополняющие популяцию сноргов и добавляющие забот конвойным и патрульным отрядам. Поговаривали, правда, о драконах, использующих такие порталы для своих целей, но сейчас эти разговоры звучали на уровне легенд. За всю свою достаточно долгую жизнь я ни разу не слышал о разумных существах, появившихся из стихийных порталов, хотя есть вероятность, что старикашки Академии знают о таких случаях, но, как всегда, свято блюдут свои тайны. Все появившиеся в этом мире расы проходили через стационарные порталы, находящиеся в центре Такрачиса на главной площади и имеющие теперь круглосуточное наблюдение и охрану.
Перед собой же я видел вполне разумное на первый взгляд существо, причисляющее себя к роду людей и утверждающее, что явилось из другого мира. Парадокс состоял в том, что она говорила правду. Сознательно или нет, но во время рассказа вуаль спала с ее льйини, и я читал ее эмоции как раскрытую книгу. Сколько мужества потребовалось ей, чтобы выжить здесь?! И кто этот странный Мастер, так успешно начавший обучение этой удивительной девушки? У меня возникла догадка, но она казалась настолько невероятной, что можно было бы причислить ее к сказкам о драконах. С другой стороны, больше вариантов не было. Доргаард был тем самым магистром, который преподавал в Академии еще во времена юности моего отца, помнил первых переселенцев и подался в отшельники задолго до рождения моего старшего брата. И если моя догадка верна, значит, Мастер увидел что-то в узоре, намеченном Великой Плетуньей для его последней ученицы, раз такой ценой расплатился за мое возвращение из Серых пределов. Мне было понятно ее желание попасть в Такрачис: во-первых, порталы, во-вторых, Академия с самыми могущественными плетунами и магами современности. Что же, пока нам по пути, эта история может быть очень занимательной, но...
— Как же мне теперь уберечь тебя от моих родственников? — я невесело усмехнулся. — Наших родственников.
Бесшумно поднявшись, я подхватил ее на руки, услышав при этом нечто нелицеприятное на универсальном темном, которым, в отличие от всеобщего, она, похоже, владела виртуозно, и еще одну фразу на незнакомом языке, звучащую приблизительно так: "Не будите, изверги, спящего студента!" Подавив жгучее желание разжать руки и шмякнуть ее об пол — бывает, находит на меня жалость — отнес сие чудо в ее комнату. Признаться, прошлую ночь я провел в ее кровати, привыкая к странному запаху и ворочаясь от беспокойства. Несколько дико осознавать, что женщина в одиночку может спокойно разгуливать по опаснейшим подземельям, пусть она и умеет плести. Не надо думать, что я извращенец какой-то — взял и расположился в чужой постели! Хотя, почему бы нет, мм?.. Просто тот чулан, в котором она меня поселила, несколько маловат для затекших конечностей, жаждущих раскинуться.
Я аккуратно уложил ее на подушку и укрыл. Из-под соседнего вороха одеял, не обращая на меня никакого внимания, выполз кагарш и устроился клубочком у нее под боком. Ее безмятежность была непривычна — не многие смогли бы так расслабленно вести себя с хассуром, да что там говорить, с незнакомым мужчиной, но ее козырь покрывал все расклады и сейчас спал рядом с ней на мягком покрывале. На секунду зависть тугим кольцом оплела диафрагму — я представил себя на месте маленького снорга, и ее пальцы, зарывшиеся в моих волосах. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, и вышел из комнаты. Волосы, кстати, могут стать проблемой — они не отрастут быстро, а задерживаться мне бы не хотелось — мои ребята, отправившись искать своего командира, могут наделать дел. Надеюсь, Аршалану удастся подольше держать их в оплоте.
Спал я совсем недолго и чуть позже полудня был уже на ногах — пора было браться за дело. Я вытащил все свои вещи из каморки в гостиную пещеру и принялся разбираться, что к чему. Для начала нужно было освободить начири от остатков волос. За этим занятием меня и застала Лиссэ. Она тихо застыла за моей спиной, следя за каждым движением.
— Спасибо за молоко, — вежливо произнес я, со злорадством отмечая, как она сердито запыхтела, вздрогнув от неожиданности.
— Пожалуйста, — буркнула девушка, направляясь к нишам в стене и, как я надеялся, собираясь готовить завтрак. Моя догадка оказалась верна — вскоре на огне, источая вокруг себя пряный аромат, весело забурлила юфа, ей вторил второй котелок с чем-то не менее вкусно пахнущим. Пока еда готовилась, девчонка расположилась прямо передо мной, с интересом рассматривая предметы, заполнившие весь каменный стол.
— Что это? — она ткнула пальцем в горсть начири.
— Давай сначала договоримся, — промурлыкал я, не прекращая распутывать колечки от остатков волос. — Если ты не хочешь, чтобы я умер от вожделения либо набросился на тебя с грязными намерениями — оденься немного по-другому.
Она застыла, широко распахнув глаза.
— Наручи, — пояснил я, — в этом мире нет ничего сексуальнее женского запястья; впрочем, и мужского тоже.
Она покраснела.
— Мастер говорил, что их надо носить, но не объяснял зачем, я думала, это связано с плетением. Но они на мне, что же еще?
Я отвлекся и посмотрел на нее, спрятавшую руки за спину. Святая простота! А ведь она действительно ничего не знает. Неприятно засосало под ложечкой — сдается мне, огребу я неприятностей с этой девицей.
— По общепринятым нормам запястья должны быть закрыты. Степень этой закрытости различается в зависимости от пола, статуса, семейного положения и некоторых других вещей, например, традиций. У мужчин принято максимальное закрытие до лучевой кости предплечья, у женщин же минимальное — до начала фаланги безымянного пальца, то есть, скрыта большая часть кисти. Незамужние вроде тебя могут оставить открытыми косточки сгиба, во время траура закрывается вся кисть. Иногда рукава далеко выходят за пределы кисти — глубокий траур, различные обеты, так, например, ходят бесноватые — секта фанатиков, жаждущих пришествия Темных Сестер на Айрос. Плечи же могут быть максимально обнажены, также почти не регламентируется размер декольте и длина юбки, как и ее крой.
Девчонка фыркнула и уставилась на ладони, что-то прикидывая в уме, и, наконец, воскликнула с негодованием:
— Но ведь так неудобно плести!
Я кивнул.
— А женщины и не плетут. Целительницы не в счет — ты представляешь, что там за плетения. Для тяжелых случаев существуют закрытые лазареты.
— Уф, — выдохнула она, — у нас все наоборот. Когда что-то делаешь — закатываешь рукава, чтобы не мешались и не пачкались. Есть выражение — работать, спустя рукава, о тех, кто что-то делает плохо.
— Интересно, — проговорил я, не прекращая своего занятия. Лиссэ отошла к стене и суетилась там какое-то время.
— Так потянет? — спросила она, вытянув руки перед собой. Ее наруч — плотная синяя лента, начинался теперь от середины предплечья и охватывал пясть кольцом между большим и указательным пальцами, при этом кончик большого пальца вылезал из ткани. — Это максимум, что я могу сделать, плести жутко неудобно.
— Достаточно вызывающе, но, в общем, прокатит. Некоторые подростки-дроу так одеваются, чтобы поразить общественность, которая, в принципе, уже почти привыкла к таким выкрутасам.
Девушка хмыкнула.
— Это начири, младшие сестры начей, — ответил я на ее первый вопрос. — Они структурируют и распределяют энергию из общей массы волос, когда нужно усиливая пучки зарядов. Начи — это вот эти металлические шарики, — я указал на горку слева о себя. — Выбрасываются из гарша, лежит рядом. — Полуметровая в длину трубка с незамкнутыми краями, имеющая приличный радиус и чем-то похожая на коготь поверхностной кошры ##1 либо лапку кагарша, угрожающе поблескивала в свете языков пламени. — Гарш зажимается в ладони эллипсовидным концом — чашей, куда кидаются начи, выходя между указательным и средним пальцами. Начи по ложбине скатываются в выемку-сгиб и с огромной силой выбрасываются из закинутой руки хассура. Скорость их полета такова, что они могут пробить панцирь большинства сноргов, человека же пробивают насквозь, и не одного. Бывают начи с взрывосмесью внутри и другой неприятной начинкой. В бою его также используют как холодное оружие.
##1 К о ш р а — "благородный" хищный снорг, стоящий на более высокой ступени развития по сравнению с обычными тварями, населяющими лес на поверхности. Предпочитает селиться поблизости от поселений разумных существ, но чаще охотится на одомашненных сноргов, справедливо считая их более легкой добычей.
Девчонка слушала внимательно, с интересом рассматривая смертоносные игрушки — странно, обычно женщин не интересуют такие подробности.
— У нас есть нечто подобное — пули. Тоже зажигательные или бронебойные, только их выбрасывает автоматически специальное устройство. Вряд ли кому-то под силу убить кого-то просто брошенной пулей.
— Не каждый может воспользоваться гаршем, даже при большом желании — это оружие хассуров. Остальные довольствуются самострелами — они сильно проигрывают в весе и объеме, болты немаленькие, зарядить их в пять раз дольше, чем закинуть нач. Есть облегченные варианты, но они используются редко, так как подходят только для убийства людей — снорга таким даже не ранить. Элуэйя же до сих пор пользуются луками — громоздкими и мало эффективными в бою против здешних тварей, но светлые — жуткие показушники, маскирующие это любовью к традициям. Ты забрала все начи с места моего ранения? — переключился я.
Лиссэ моргнула.
— Похоже, что да. Но можно еще поискать — выбираться будем тем путем, которым попал сюда ты. Встречный вопрос: когда выходим?
— Завтра, — бросил я, укладывая начири в специальный мешочек.
— Уже завтра? — Было видно, что Лиссэ поразила моя поспешность.
— Не вижу смысла тянуть, — я пожал плечами, — потеряем много времени, если будем ждать моего полного восстановления. До врат Нидны, думаю, доберемся без проблем, притом, что основная часть пути пройдет по знакомой тебе территории. — Я взглянул на девчонку.
Она рассеянно кивнула, погрузившись в свои мысли.
— Обойдемся тем, что есть, а там мои люди должны нас встретить, — по крайней мере, я надеялся на это. — Жаль, хирш не добыть, с ним было бы куда спокойнее.
Девушка вместе со мной посмотрела на осколки пластинчатого доспеха, который должен закрывать торс. Гибкий и прочный он мог сдержать удары челюстей множества тварей, но не выдержал прямого попадания, направленного плетуном смертоносного клубка.
Взгляд Лиссэ медленно скользил по разрозненным кускам.
— Да, — проговорила она наконец, — собрать можно, но слишком муторно и долго — не стоит того. Давай завтракать, до нашего выхода я должна сделать кучу дел.
Я не мог понять — набивает ли она себе цену, либо действительно настолько искусна в плетении, что готова собрать хирш по кускам при наличии времени. Никогда не слышал о возможности починки этого панциря, притом, что восстановить его было бы куда безопаснее, чем добыть новый.
Мы перекусили, и я вернулся к своему занятию, краем глаза наблюдая за действиями человечки. Она помыла и убрала посуду, рассортировала съестные припасы, лежащие в нишах — часть убрала в вещевые мешки, остальное, подумав, оставила на месте. Потом ушла в свои комнаты, и я долго ее не видел, практически до вечера. Она вышла лишь однажды сильно подавленная, предложила мне вяленое мясо и, отказавшись составить компанию, ушла в учебные залы. Больше она меня ни о чем не спрашивала, а я решил не беспокоить ее разговорами, хотя изнывал от любопытства. Руки автоматически выполняли свою работу — проверяли, приводили в порядок оружие и одежду. Жаль было утерянных ножен для одной из гитачи, но я питал надежду найти их на месте моего гм... ранения.
Когда свет шакров начал постепенно тускнеть, Лиссанайя наконец появилась в гостиной пещере и занялась ужином. Холодная юфа была так же хороша, как и горячая, а ароматнейшее пюре, как я понял, мы ели в последний раз, потому как его приготовление требовало определенного времени. Я попросил девчонку помочь мне починить ширтани — штаны из чешуи пресноводного снорга, являющиеся неотъемлемой частью походного снаряжения хассура и, несмотря на свою легкость и мягкость, представляющие собой скорее доспех, нежели вид одежды. Раз уж она такая искусница — пусть напряжется. Девушка провозилась какое-то время и принесла их мне практически в новом виде вместе с сиршани. Неплохо! Сама же она появилась утром в неизменном синем шарсае поверх клетчатой сиршани и странного вида синих штанов из непонятной ткани. Сдержав порыв облапать ее ноги (исключительно из любопытства по поводу состава ткани), обратил внимание на странной формы обувь со шнуровкой. По тому, как она ступала, было ясно, что обувка чрезвычайно удобна.
— Ну что, ты готова? — спросил я, закидывая на плечи потяжелевший от припасов мешок поверх гитачи, одна из которых была в импровизированных ножнах из куска выданной мне Лиссэ кожи.
Девушка покрутилась на месте, буркнула что-то себе под нос и, вздохнув, кивнула:
— Готова.
Когда мы подошли к выходу из жилых пещер, Лиссэ задержалась у большого зеркала в холле.
— Чтобы когда-нибудь вернуться, — пробормотала она, встречаясь взглядом со своим отражением, и, запечатав дверь, уверенно повела меня по тускло освещенным туннелям.
В первые же дни пути я убедился, что Лиссэ действительно искусная плетунья. Конечно, было заметно, что она не только обеспечивает безопасность, но и, к моему большому удовольствию, пытается, похоже, произвести на меня впечатление. Что ж, она могла бы и не стараться, я и так был поражен до глубины души. За несколько дней — небывалое дело! — мои гитачи ни разу не покидали своих ножен, а гарш — удобного чехла на поясе, хотя я всем телом чувствовал опасность, окружающую нас со всех сторон. Девушка изящно и ловко обходила все препятствия, то прикрывая нас, как она говорила, маскировочной сетью, то, наоборот, расцвечивая наши льйини ярким ультрамарином, тем самым отпугивая не особо решительных сноргов, стараясь избегать любых конфликтов с хозяевами пещер. Черви сомнения изгрызли меня в конец, и на одной из стоянок я задал вопрос в лоб:
— Ты уверена, что не являешься мастером? У меня сложилось впечатление, что его никогда не было, и твой пресловутый учитель и ты есть одно и то же лицо.
Девушка лукаво улыбнулась.
— Мне приятна твоя похвала, думаю, Мастер испытал бы чувство гордости, узнав, как гладко я прошла этот отрезок пути. Правда, в данном случае комплемент не вполне заслужен — я долго отрабатывала подобные ситуации и мне известен маршрут. Боюсь, что в менее знакомой обстановке, например на поверхности, где один и тот же путь может измениться за несколько часов, все будет проходить не так хорошо.
— Весьма самокритично, — с одобрением заметил я. — Сколько шерлов нам до выхода отсюда?
— Я не очень ориентируюсь в ваших мерах. Мы с Мастером использовали понятие дня в определении длительности путешествия, — девушка сделала глоток из фляги и передала ее мне.
— Это не мера длины, это мера времени, — я покачал головой, отрываясь от теплой, сладковатой, но, тем не менее, вкусной воды. — Шерлы — это ночные стоянки-убежища на пути, не такие как эти, более-менее безопасные места для ночлега, а, как правило, стационарные, специально оборудованные, в зависимости от насыщенности маршрута, надежные укрытия для нескольких человек, иногда даже каравана. Ты понимаешь, что под открытым небом ночевать на Айросе — настоящее безумие, а на поверхности вовремя найти хорошую стоянку — целая проблема. Поэтому на основных дорогах были устроены шерлы. Существуют команды обходчиков, которые пополняют запасы топлива, воды, следят за порядком, выгоняют или уничтожают опасных тварей, если те устроили гнездо где-то поблизости. Было принято, что время, или вернее продолжительность пути определяется количеством шерлов, или ночевок.
— Если так, то мы будем на месте через три шерла, хотя, насколько я поняла, мои укрытия вряд ли подходят под общее определение этого понятия, — Лиссэ раскатала свернутое в трубочку одеяло и, как всегда, повернулась ко мне спиной, укрывшись до самого кончика носа. Кагарш примостился у нее на боку, подобрав под себя все шесть суставчатых ножек.
Устроившись возле огня, я подпер голову рукой и залюбовался танцем пламени, которое словно пыталось теснее прильнуть ко мне и потереться о ноги, как домашняя кошра, но не в силах достать и до самого краешка одежды, гневно жаловалось своду пещерки на мою рассеянность, посылая вверх сноп оранжевых искр.
Почему в моем эштероне до сих пор нет плетуна? Не потому ли, что эти заносчивые типы доводят меня до белого каления, как Рафаш, например, с которым мы расстались, мягко скажем, не лучшими друзьями, хотя он провел с нами не один цикл. Может быть, на их факультете учат снобизму и высокомерию? А Лессир... Шара-ла! Лессир-то как раз выгодно отличался от всей этой братии, но его убили в третьем же походе. После этого случая я всеми силами отнекивался от попыток начальства направить в отряд замыкающего. К сожалению, проверить подготовку присылаемого можно было только присутствуя на выпускных экзаменах Академии, где юнцов гоняли по полной программе, пусть иногда и с ущербом для здоровья, но, по крайней мере, без риска для жизни. Но из-за занятости посетить подобное мероприятие у меня не получалось вот уже много лет, а опять брать абы кого на корм сноргам желания не было. Опытные же, прошедшие школу выживания в лесах Айроса плетуны оставались в сложившемся сешшере, а при гибели целого отряда, старались перевестись на стационарное место службы в большой город, либо, на худой конец, в какой-нибудь оплот.
Я покосился на спящий под одеялом клубок. Уже сейчас было видно, что подготовка девчонки не в пример выше, чем у прошедшего Академию Лессира. Ее появление в столице произведет настоящий переполох, и если, как я надеялся, на какое-то время удастся скрыть ее происхождение, то уж ее талант потрясет сложившиеся устои. Не то чтобы женщины совсем уж не плели, но им было доступно настолько примитивное воздействие на льйини, которое можно было сравнить только с баловством, ни о каких боевых плетениях и речи быть не могло. Я уже объяснил Лиссэ, что насильно женщин ни к чему не принуждали, и поступать в Академию никто не запрещал, но так уж сложилось, что девочек на Айросе — это касалось любой живущей здесь расы — рождалось значительно меньше. Возможно, из-за того, что мужчины часто не доживали до зрелости, и природа старалась брать свое элементарным количеством. Поэтому родившиеся малышки всеми силами оберегались и лелеялись с детства, воспитывались хозяйками дома, нежели воинами, скачущими с гитачи по лесам. Бывали исключения: почти на всех факультетах Академии (кроме тех, где готовили боевых плетунов) и Школы воинов учились женщины, — совсем немного, и они даже становились выпускницами. Одну такую, по моему возвращению, мы должны были сопроводить из оплота Доргата в Такрачис после прохождения преддипломной практики. Я поморщился, мои немногочисленные опыты сопровождения особ женского пола по лесам Айроса были, мягко сказать, неприятны, пока что попадались одни истерички, вынужденные переезжать и поэтому отчаянно трусившие и порой даже мешающие работе. Из-за одной такой мы потеряли Лессира. Все-таки особое положение женщины в обществе не играло на пользу ее характеру. Требует ли напоминания и факт наличия у нашего мира покровителей женщин — Пресветлых и Наитемнейших Сестер?! Не говоря уже о ткачихе судеб — Великой Плетунье, хотя изображаемую в храмах восьмирукую богиню можно было с большой натяжкой назвать женщиной.
Лиссэ приятно радовала отсутствием истерик и капризов, но, похоже, имела характер хоть и легкий, но весьма глумливый и стервозный. Хотя я мог ошибаться из-за малого количества времени, проведенного с этой юной лайнере. Как бы только рассказать ей о том положении, что занимает ее новый род? А уж про Дом я бы пока вообще помолчал! Она, правда, и не спрашивала. На последней ночной стоянке мы обсуждали принцип построения общества на Айросе, с которым девушка была в общих чертах знакома, но хотела бы уточнить детали. Стержнем общества были темноэльфийские Дома в количестве шести штук. Во главе каждого из них стоял принц, который вместе с несколькими знатными родами образовывали первый круг; дальше, как волны от упавшего в воду камня, расходились остальные шесть кругов, принадлежащих определенному Дому родов, каждый из которых, в свою очередь, имел свои круги по шесть вассальных семей. Иерархия соблюдалась четкая, но переход из круга в круг был, в принципе, возможен. Ввиду ряда причин, это случалось редко в ближних к князю кругах, в дальних же было достаточно распространено, в основном за счет браков. Правящим мог быть только один Дом и, соответственно, только один род этого Дома. Во главе всего и над всеми стоял великий князь. Все его дети, являясь потенциальными наследниками темного трона, носили титулы принцев, несмотря на то, что не возглавляли Дом или род, а сам трон передавался старшему сыну. Девочки именовались принцессами только формально и права наследования не имели, но могли возглавить род при отсутствии наследников мужского пола.
Принцы младших Домов и правители всех попавших на Айрос рас присягали в верности великому князю и его Дому. Это являлось одной из причин того, что вот уже несколько тысячелетий правящий Меаранатовый Дом являлся неизменным гарантом мира и спокойствия. Кроме пары крупных межрасовых столкновений, за все это время войн на Айросе не было. Правда, вести боевые действия было весьма проблематично — приходилось отбиваться не только от противника, но и от всевозможных тварей, которым, в сущности, было все равно, кого сожрать на завтрак, обед или ужин. Потери обеих сторон были так велики, что многие накрепко усвоили, что в этом мире война является непозволительной роскошью. Я нахмурился: похоже, что один из Домов решил-таки рискнуть и пошатнуть сложившиеся устои. Плохо было то, что они могли себе это позволить — Дитрактовый Дом был единственным из всех, где на пятерых родившихся детей приходился один хассур. Боевые построения элитных войск я наблюдал в тот момент, как меня засек их плетун. Шумно выдохнув, я решил отогнать тревожные мысли. Необходимо обсудить с кем-то этот вопрос, чтобы получить картинку сразу с нескольких сторон.
Короче, человечка день ото дня нравилась мне все больше и больше. Но все мысли о ней, а особенно об изящных руках, зарывающихся в мои волосы, я старался гнать подальше и побыстрее, что было нелегко из-за ее постоянного присутствия рядом. Мог ли хассур когда-нибудь мечтать о подобном чуде? Мечтать, пожалуй, да, но и только. Зашипев от злости, я понял, что ни о чем положительном думать сегодня уже не могу и, оставив охрану, как всегда в последнее время, на кагарша, провалился в сон.
Лиссанайя
Последние дни пути по знакомым мне тоннелям проходили уныло и неприятно. Дорога, хоть и относительно прямая, шла под дном подземного озера, поэтому своды были мокрыми и осклизлыми, за шиворот постоянно что-то капало, а ноги скользили по покрытым буроватой слизью камням. Настроение резко упало, после последней стоянки хассур погрузился в себя и был непривычно хмур, и даже нечастые остановки для обеда и отдыха мы проводили в полной тишине. Я тоже скисла без наших бесед и от осознания неумолимого приближения к месту гибели Мастера, поэтому, когда на нас прямо из потолка вылетела гниель, растерялась и, замешкавшись, чуть не пропустила удар одним из языков, усеянных острыми шипами.
Гитачи со свистом отсекла его прямо перед моим носом. Ее сестра, мелькая с сумасшедшей скоростью, расправлялась с остальными. Если бы я не следила за льйини, никогда бы не узнала в проносящемся мимо смазанном силуэте темного эльфа. Тварь тоже была слишком медлительной для воина, поэтому заметно проигрывала.
Рюш резкой трелью предупредил меня об опасности — за моей спиной, вывинчиваясь из каменной толщи, появилась ее товарка. Надо сказать, что с кагаршем у нас было негласное правило — он помогает только тогда, когда я прикажу, либо в момент наивысшей опасности. Являясь самым ядовитым сноргом, в одиночку он не мог справиться с тварями, крупнее себя в сотни раз. И дело было не только в живучести хищных созданий и исчерпаемости паучьего яда, которого хватало на несколько укусов, а потом требовались сутки, чтобы возобновить нужный запас. Просто время действия фатташи на разных тварей было различным. Что с того, что укушенная паукокрабом гниель заползла бы куда-нибудь и сдохла через пару суток, перед этим спокойно расправившись со мной и отдавшая концы на сытый желудок? Поэтому помощь Рюша должна была также хорошо продумываться, как и обычные плетения.
Действуя в десятки раз медленнее Кирсаша, я, тем не менее, была на равных с гниелью, поэтому ловко отпрыгнула от выпада клешни, на этот раз вовремя увернувшись от нацеленных в меня языков, и бросила в вечно открытую глотку клубок плетений. Тварь загоготала, захлебнувшись — теперь ей не вздохнуть, не... кхм. А я уже переключилась на хассура, оставив тело снорга дергаться в конвульсиях. Его противница аккуратненько лежала себе в сторонке и не трепыхалась — уже нечем было. Все возможные выступающие части тела валялись по тоннелю, мелко нашинкованные.
— Слизни будут довольны. Так вкусно им еще никто не готовил, — усмехнулась я.
Хассур вытер лезвия о бок поверженной твари и пожал плечами. Он мало того что не запыхался, но даже и не испачкался, несмотря на то, что из обрубков толчками вытекала черная вонючая кровь.
— Мы почти дошли, — я, аккуратно ступая между кровавыми кусками, двинулась дальше по тоннелю, — к вечеру будем на месте.
Время я рассчитала точно. Когда погасла зеленая и голубая плесень, а попадающиеся по дороге шакры отошли ко сну и своды озарились мягким оранжево-красным светом ночной растительности, мы вышли к месту обвала. Широкий тоннель с высоким потолком, украшенным сосульками сталактитов, преграждала каменная насыпь обвалившегося свода. Большие и малые каменные глыбы раскатились далеко по округе и поднимались к самому потолку крутой насыпью. Я безошибочно нашла место, где мы с Мастером откопали эльфа, и показала его Кирсашу. Пока он шарил вокруг в поисках своих вещей, я подошла к углублению, где в последний раз прощалась с учителем, и осела на землю. Эх, Мастер-Мастер! Как же я буду скучать по твоей лукавой улыбке. Пусть Серые пределы принесут тебе мир и долгожданный покой, а Великая Плетунья соткет уютный саван из самых мягких льйини.
Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила присутствия дроу. Он сидел рядом на коленях, аккуратно подобрав под себя ноги и положив ладони с разведенными пальцами на землю перед собой.
— Спасибо тебе, Магистр, — услышала я его голос, — за подаренную тобой жизнь, пусть Великая Плетунья соткет путь, задуманный тобою, а Сестры помогут пройти его до конца.
Я была готова поклясться, что по льйиниэру прошла легкая рябь, как от ветра по воде! Если бы Мастер захотел ответить, у него не получилось бы сделать это иначе. От этого дуновения тоска, жгутом сдавившая грудь, стала немного отступать, и я вдруг поняла, что глухо всхлипываю, уткнувшись в ладони, а подсевший вплотную дроу тихо гладит меня по спине.
— Все, больше не буду, — буркнула я, отстраняясь. От его прикосновения у меня мурашки бегали уже по всему... где только не бегали. Я что же, запала на первого встречного мужика?! В смысле дроу?! Тряхнула головой и встретилась взглядом с Кирсашем. Недовольство, прочно обосновавшееся в его глазах в последние несколько дней, сменилось грустной задумчивостью и сочувствием. Надеюсь, он не видит в темноте, как пылают мои щеки!
— Как будем выбираться? — наконец, воин нарушил молчание, — ничего не нашел, к сожалению, видно крепко завалило, — пояснил он.
Я поднялась на ноги.
— Нам вверх по завалу, туда, где осталась только тонкая мембрана свода, — я указала конкретное место, — я смогу разрушить ее без ущерба для нас, как это делает гниель.
Кирсаш внимательно наблюдал, как я, надеюсь изящно, прыгаю с камня на камень, иногда помогая себе плетением и переходя на левитацию, когда серые глыбы были намного больше моего роста. Сам он давно сидел наверху, вскарабкавшись в мгновение ока. Но я не торопилась, задумчиво вглядываясь в льйини перед собой. Что-то не давало мне покоя, какое-то тягостное чувство — будто что-то прошло или проползло здесь до нас. Что-то, что оставило еле заметный грязный след на окружающих меня нитях. Неуловимо знакомое нечто, тем не менее, ускользало от готовой поймать его памяти. Было ощущение, что еще чуть-чуть, и я вспомню, прочитаю следы и пойму, кому они принадлежат.
— Что ты застряла? — наконец не выдержал дроу. — Помощь нужна?
Я недовольно зыркнула на него. Вот засранец, мысль потеряла! Схватившись за льйини, одним большим прыжком перенесла себя на камень подле него. Не люблю показуху, но пусть знает, в конце концов, что я тоже не лыком шита. Хассур недоуменно моргнул.
— Здесь что-то выползло из нижних уровней незадолго до нас, — так уж и быть, я снизойду до объяснений, — и оно оочень нехорошее.
— Я ничего не чувствую, — парировал он, замерев на мгновение. — Нам лучше бы не задерживаться, скоро здесь станет совсем темно.
Тоже мне, "наши" чувства непогрешимы, что ли? Ввиду того, что у меня не было доказательств обратного, я решила не перечить.
— Боишься темноты?! — все-таки не удержалась я. — Я смогу тебя защитить.
— Как бы тебя не пришлось защищать! — вскинулся он.
— Не злись, я вижу выход, и он совсем близко, нам помогли его расширить.
"Лучше вовремя пойти на мировую", — подумала я, вплетая льйини воздуха винтом в свод над головой.
Скоро раздался скрежет дробившегося камня, но осколки сыпались не на нас, а следовали вверх за буром. Буквально через пару метров раздался звук осыпающихся камней, и в отверстии показался оранжевый ночной свет.
— Да будет свет! — пропела я и левитировала наверх. Макушка темного эльфа с настороженно торчащими кончиками остроконечных ушей появилась над дырой в полу спустя несколько секунд, я даже не успела толком оглядеться. Тоннель, куда мы так оригинально попали, с одной стороны заканчивался тупиком обвала, с другой через десяток метров имел тройную развилку.
— Направо пойдешь — клад найдешь, налево пойдешь — по башке огребешь, прямо пойдешь — эльфа просре.... гм, — я запнулась. Мастер! Это у тебя я научилась всему, что знаю! Уф, кажется, дроу не слышал, он внимательно осмотрел все вокруг и теперь в нерешительности замер перед выбором дороги.
— Никаких следов не оставили, как я и думал, — тихо проговорил он, — я попал сюда из правой ветки — соответственно, нам прямо. Недалеко отсюда должен быть шерл.
И легкой трусцой двинулся к тоннелю.
— Почему-то я так и думала, — вздохнула я, недовольная его выбором, но побежала следом. Коридоры здесь петляли, как заяц, бегущий от лисицы, изгибались под немыслимыми углами, резко уходя вниз, то, круто поднимаясь, разбегались бесчисленными развилками, но теперь уже Кирсаш уверенно вел меня за собой. Правда, мои импульсы все же несколько опережали его, успевая возвращаться ко мне с докладом в тот момент, когда эльф мог настичь их.
— Стой! — резко вскрикнула я, получая очередной моток своих разведчиков обратно. Признаться, я была поражена выучкой хассура, команда еще не отзвучала, а он уже вмерз в землю, так неожиданно, что я со всей дури влетела в его спину. Вместо того чтобы опрокинуться на землю вместе с его персоной, почувствовала, что будто врезалась в скалу — эльф даже не шелохнулся. Несколько оглушенная я помотала головой, приходя в себя.
— Зашибись!
— Это приказ? — съехидничал Кирсаш.
— Нет, пожелание, — я потерла ушибленный лоб. Что ж мне так не везет с головой!?
— В чем дело?
— Там впереди крысобаки, тьфу, как там они, по-вашему?! Нарланы! Большая стая, не в этом тоннеле — в соседних, но очень близко. Могут учуять, — я поморщилась, эти снорги были отличными гончими и, встав на след, с дороги уже не свернут.
Хассур задумался.
— Плохо дело. Это единственная дорога на поверхность, обходных путей нет. Придется рискнуть.
Я распустила разведчиков, убеждаясь в его словах. В ближайшем доступе не было тоннелей, к которым можно было легко пробуриться. Что ж, рисковать, так рисковать. Где наша не пропадала?! Наша пропадала везде! Фыркнув, я полной грудью вдохнула влажный воздух, принесенный пещерным ветром. Нам везет уже в том, что мы двигаемся с подветренной к крысобакам стороны.
— Так, — некий план начал вырисовываться у меня в голове, что не ускользнуло от взгляда внимательных фиалковых глаз.
— Есть что предложить? — полюбопытствовал хассур.
— Угу, — согласилась я, быстро прикидывая в уме схему будущих плетений, — придется немного помокнуть, но это как раз то, что нам недостает к полному букету из долгого отсутствия сна, теплого костра и обеда.
— Согласен. Без этого коллекция не будет полной, — неожиданно Кирсаш поддержал шутку, — зато это точно собьет их со следа.
Мы тронулись с места, постепенно ускоряясь, и, когда влажный воздух стал окружать нас со всех сторон, я бросила перед собой связку заготовленных клубков. Шарики льйини раскатились далеко по коридорам пещер и, повинуясь щелчку моих пальцев, расширили микротрещины в сводах, позволяя влаге подземного озера свободно струиться вниз. Теперь мы бежали сквозь пелену дождя, укутавшую нас со всех сторон. Под ногами раздавалось глухое хлюпанье, но, хвала Сестрам, крысобаки были абсолютно глухи, иначе нам бы не поздоровилось — ведь этот факт я совершенно не учла. Не знаю, думал ли об этом хассур, но темпа он не сбавлял, а похоже, наоборот, ускорялся с каждым новым поворотом, этак я его скоро совсем потеряю из виду.
Я была уже совершенно мокрой, холодные пряди волос прилипли к шее и щекам, джинсы облепили ноги и потяжелели. Промокший Рюш, недовольно курлыкая, жался к моему затылку в поисках хоть какого-то укрытия. Как всегда, я не догадалась заготовить щит, правда на бегу все равно не смогла бы его долго удерживать. Не учла я и тот факт, что вода была просто ледяной, и мое тело, до этого момента каким-то непостижимым образом — этого не понял даже Мастер — сохраняющее тепло под толщей камня, теперь, несмотря на быстрый бег, начинало коченеть. Теперь понятно рвение хассура — он просто греется, но, увы, мои силы не беспредельны.
Я начала замедляться, когда за спиной послышался голодный вой, подхваченный десятком глоток. Стая все-таки учуяла нас. Из мокрого марева вынырнул Кирсаш.
— Ты что остановилась?! — закричал он, — захотела стать обедом?!
— Я больше не могу так быстро, — простонала я.
— Можешь и даже еще быстрее! — зашипел он и, схватив за руку, потащил за собой. Я еле успевала переставлять ноги, сравнивая себя с шариком, который Пятачок тащил на день рождения Иа. Хорошо, что большую часть вещей, и этюдник в том числе, я оставила в моем последнем доме. А я еще переживала! Вот бы громыхала теперь этим деревянным чемоданом.
— Осталось совсем чуть-чуть, за поворотом, — выдохнул дроу, видимо, желая приободрить меня. Но мы не успели. Выскочив к очередной развилке, воин затормозил и развернулся, не выпуская моей руки — я так и обежала полкруга вокруг его застывшей фигуры, пока не встретилась взглядом с несколькими десятками пар красных глаз, выпрыгивающих из тоннеля следом за нами.
Дав мне мгновение прийти в себя за его спиной, эльф выхватил гитачи из ножен, кидаясь на первых показавшихся тварей.
— Нам нужен левый проход! — крикнул он, подрубая передние конечности сразу нескольким сноргам, — там по правой стене дверь — отступаем!
Я послушно начала пятиться к нужному коридору, бросая клубки плетений под ноги первых рядов крысобак, ломая им ноги и заставляя кубарем катится напирающие следом ряды. Сбоку раздался жуткий визг, и тело нарлана упало, корчась в агонии, к моим ногам, это в бой вступил Рюш.
Но тварей было слишком много, нам не устоять — нужно скорее добраться до шерла.
Гитачи огромными веерами мелькали перед оскаленными пастями, не давая ни единого шанса пробраться сквозь эту звенящую стену. Я в очередной раз свалила в одну копошащуюся кашу ряды напирающих сноргов и в получившуюся паузу заготовила большое плетение.
— По моей команде! — крикнула я, надеясь, что Кирсаш услышит призыв за свистом своих сабель. Потянув льйини, я резко отпустила импровизированную рогатку, раздался хлопок и ударная волна, возникнув перед нами прошла стеной по крысобакам, сметая их обратно в тоннель.
— Быстрее! — крикнул дроу, опять хватая меня за руку, и с бешеной скоростью пронесся по мокрым камням к развилке. Забежав в тоннель, он несколько раз постучал эфесами о ничем не примечательные, на первый взгляд, выступы. Вздрогнув, стена подалась в разные стороны, не издав ни звука.
Мы захлопнули створки перед самыми мордами сноргов, оставив за дверями голодное клацание челюстей и злобный скулеж. Я пыталась отдышаться и унять бешеное биение сердца, Кирсаш рядом тяжело привалился спиной к двери, лезвия гитачи устало опустились к полу. Мы взглянули на изможденные, покрытые грязью и кровью лица друг друга и, не сговариваясь, расхохотались. Сумасшедший хохот перекрыл шумную возню за дверью. Похоже, стая почувствовала вибрацию нашего смеха и решила, что добыча свихнулась и стоит только подождать, как она сама выйдет наружу к сытной трапезе. Я вытерла выступившие слезы и шагнула внутрь шерла. Дроу проверил крепость засова и вскоре присоединился ко мне. Небольшое помещение с несколькими проемами по углам было уютным и теплым и имело полностью искусственное происхождение. Сбоку на стене красивым причудливым узором была высажена оранжевая плесень, освещавшая все вокруг тусклым ночным светом, по углам стояли спящие шакры, готовые, когда придет их время, взять эту работу на себя. В центре был выложен круглый очаг со стопкой конечностей гашара и тушильным колпаком — идеальное топливо. В большой нише самого дальнего угла были устроены ложа, покрытые теплыми шкурами. Проемы, видно, вели к источнику и нужнику. Вот это сервис! Прямо мини-гостиница какая-то!
Пока я раскладывала еду и разжигала огонь, Кирсаш успел помыться в соседней пещерке с источником, и сейчас сидел возле огня с обнаженным торсом, к которому тесно прильнули мокрые пряди отросших волос. Его изящные руки плавными отточенными движениями пробегали по гитачи, любовно полируя лезвия. Чтобы скрыть внезапное томление, охватившее меня, я передала готовку ему и последовала его же примеру. Вода в источнике была холодной и сильно бодрила, но, тем не менее, быстро принесла ощущение свежести и чистоты, смыв не только запекшуюся кровь и грязь, но и часть усталости. Когда я проходила мимо хассура к своим вещам, он резко вскинулся и поймал меня за руку, пришло запоздалое понимание, что умывшись, я не вернула наручи на место. Эльф держал крепко, и вдруг, не поднимая взгляда, прижался губами к моему запястью. Острая волна желания стрелой пронзила тело, я и не предполагала, что такой простой поцелуй может быть так приятен. Кирсаш продолжал, нежно продвигаясь губами по моей руке, и вот он уже целует самую середину ладони, а огненный вихрь, зародившийся в животе, охватывает мозг, унося остатки здравого смысла.
С моих губ, кажется, сорвался стон, и воин тут же оказался на ногах, подхватив меня на руки. Я оплела его торс ногами и, погрузив руки в волосы, нашла губами его губы, чувствуя, как маленькие искры пляшут между моими пальцами и распаляют нас обоих. В бешеной круговерти восторга мы, каким-то образом, оказались на спальных шкурах уже без одежды. Я ненадолго пришла в себя, почувствовав, что Кирсаш застыл, нависая надо мной. Его горячее дыхание, вырвалось с хрипом из горла и обожгло мне лицо.
— Девица!
— Не смей останавливаться, — выдохнула я, снова запуская пальцы в его волосы. Дроу глухо зарычал и впился губами в мою шею, отчего у меня перехватило дыхание и поплыло перед глазами... Но движения его стали более плавными, а поцелуи мягкими и нежными.
Наши тела, дыхания, ауры так сплелись, что я не рискнула бы вычленить ни единой льйини из общего клубка наслаждения. Теперь мне казалось, что это не моя голова кружиться от наивысшего удовольствия, а все мироздание носится с сумасшедшей скоростью вокруг нас. Еще никогда я не испытывала ничего подобного: я была и собой, и им, чувствовала то, что ощущает каждая клеточка его тела, при этом мое собственное растворялось в клубке его чувств, взрывалось на мириады частиц и собиралось вновь, чтобы через мгновение опять перемешаться в дикой карусели пляски-наслаждения. Похоже, это продолжалось миллионы лет, а когда вселенная вокруг взорвалась в очередной раз, ауры томно вернулись в обессиленные сплетенные тела, укутанные сладкой негой, как теплым одеялом, и сон окончательно унес сознание от растворившегося в блаженстве разума...
Кирсаш
Я медленно выплывал из объятий сна, стараясь продлить непривычное ощущение полнейшего удовлетворения, охватившее каждую клетку моего тела. Казалось, я не лежал сейчас на шкурах, а парил в мягкой перине летних облаков. Чувствительность постепенно возвращалась к конечностям, но пока я не приоткрыл глаза, не смог толком распознать, какое именно положение они занимают. Я лежал на боку, положив левую ногу поверх бедра Лиссанайи, и обнимал ее за тонкую талию. Голова девушки лежала на моем правом плече, как на подушке, уютно уткнувшись носом мне в грудь, пряди ее разметавшихся волос щекотали мне лицо. Правая нога плетуньи была просунута между моими, и я удивился, как она еще не затекла от долгой неподвижности, рукой же она обнимала меня за шею, пальцами зарывшись в волосы на затылке. Мой дар, похоже, выдохся, безнадежно пытаясь испепелить это наглое создание, потому что никак не реагировал на такое святотатство.
В мозгу проносились яркие картинки безумной ночи, и я вдруг с горечью понял, чего был лишен всю свою сознательную жизнь. Спасите, Сестры! Девственником я не был! Работающие в красном квартале девушки, человечки в основном, за деньги не могли отказать даже хассуру. Среди женщин-дроу тоже были любительницы пощекотать себе нервы и переспать с прирожденным воином, но такие женщины, в основном давно разведенные, были годны только для мимолетного флирта. А самое главное то, что даже в таком интимном вопросе хассур всегда должен был контролировать дар, не позволяя себе расслабиться и на долю секунды. Минувшей ночью у меня полностью снесло крышу вместе с даром. Я чувствовал, что скоро придет сожаление о случившемся и раскаяние, но прогнал пока эти мысли, отдаваясь новым чувствам, переполняющим тело и разум.
Мог ли я остановиться? С какого-то момента уже нет. Но, безусловно, должен был сделать это. С этой человечкой у меня не могло быть общего будущего, уже хотя бы потому, что она была чужая в этом мире. Мы не имели права на эту ночь! Я не имел. Почему мне даже в голову не пришло, что она еще ни разу не была с мужчиной? Слишком уверенно и раскованно она держится, слишком легко ведет себя с незнакомцем, но, айаре! она же из другого мира, и возможно, такое поведение является обычным для них?! Кхаракх! И шакхар меня забери! Мне ничем не удастся смыть кровь, объединяющую сейчас нас обоих. Как же мне поступить?! Идиот! Тоже мне, решил развлечься с экзотичной штучкой! Да теперь еще близкой по роду!
Но сквозь муки совести проступало доселе неизведанное чувство собственника! Я был первым у этой красотки!
Девушка внезапно зашевелилась, прерывая мои мысли. Я замер, стараясь не двигаться и вообще не дышать, всеми силами борясь со вновь просыпающимся желанием. Лиссэ улыбнулась во сне, и я вдруг с удивлением понял, что она просыпается не от своего ежедневного вскрика. Подняв глаза, я обнаружил кагарша, сидящего на выступе над нами. Четыре пары блестящих черных глаз внимательно следили за моими действиями, точнее за отсутствием оных. Помощь в пробуждении человечки была его привилегией, поэтому сейчас он пребывал в нерешительности.
"Видишь, дружок, ей хорошо, — просигналил я маленькому сноргу, — пойди, посиди где-нибудь еще".
"И не смущай меня", — подумал уже про себя, следя за уползающим Рюшем. Как он меня не прикончил ночью за то, что я сотворил с его хозяйкой?! Я бы живого места на таком типе не оставил! Мысль о том, что с Лиссэ мог быть кто-то другой, вдруг принесла с собой раздражение и злость, я дернулся, не сдержав негодования, и задохнулся в потоке льйини, льющимся из огромных распахнувшихся глаз. Они были еще затуманены сном, но я легко прочитал эмоции, владеющие человечкой в этот момент — точно такие же, как мои в момент пробуждения. Вот взгляд ее прояснился, а улыбка пропала с лица, как будто вуаль, накрывшая льйини, поглотила и ее.
Лиссанайя, не шевелясь, смотрела мне прямо в глаза, я чувствовал, как напряглось ее тело в моих объятиях. Теперь на белоснежном лице я нашел отражение скорее невеселых мыслей. Хорошо, что минуту назад разряды дара скрыли от нее мои льйини, надеюсь, выражение моих глаз не так легко прочитать. Мы в молчании лежали некоторое время, следя друг за другом, погрузившись каждый в свои мысли. О чем, интересно, можно так долго молчать? Что происходит там за этой поразительной ясностью взгляда?
Девушка вдруг так заметно помрачнела, что я даже растерялся. Открыв было рот, чтобы поинтересоваться, в чем дело, обнаружил, что она уже соскочила с ложа, проворно вывернувшись из моих рук.
— В чем дело? — все-таки спросил я, с удовольствием потянувшись и подавив голодное урчание в животе.
Лиссэ прервала занятие по поиску своих вещей в мягкой дорожке на полу и с минуту смотрела на меня. Так же разгоняясь, обычно закипала на огне юфа: медленно вдохнув полной грудью, девчонка раздула ноздри и гневно зашипела.
— Все мужики одинаковые!
Видимо решив, что этого объяснения достаточно, она продолжила свое занятие, прервавшись для того, чтобы взглянуть на мою реакцию. Я приподнял бровь.
— А что есть с кем сравнивать?
Девушка замерла, широко распахнув глаза. Сейчас она была обворожительна в своей наготе, прикрытая только бешеной яростью, пробивавшейся даже сквозь защитную вуаль. Она медленно подошла ко мне, нисколько не смущаясь, и, наклонившись, ткнула пальцем мне в грудь.
— НЕ СМЕЙ. НИКОМУ. ГОВОРИТЬ! — прошипела она сквозь стиснутые зубы и, подхватив свои вещи, скрылась в гроте. Через некоторое время туда засеменил Рюш.
Что же так вывело ее из себя? Я что же, должен был предложить ей чиам?! По правилам рода, возможно, но как эти самые правила применить к хассуру и чужестранке? Спасите, Сестры, меня от этого! Так и знал, что влипну с ней в неприятности!
Поднявшись, я разогрел несъеденный вчера ужин и расправился со своей частью, дожидаясь, пока девчонка наплескается в источнике. Она вышла, уже полностью владея собой, и холодно поблагодарила за предложенный завтрак. Пока я приводил себя в порядок, Лиссэ успела собрать вещи и теперь сидела перед очагом, рассеянно играя с кагаршем зажатой в руке палочкой, всячески пытаясь перевернуть его на спинку. Снорг издавал восторженные трели, каждый раз переворачиваясь обратно. Нужно придумать, как его прятать на людях. Присутствие кагарша, мягко сказать, будет нервировать окружающих.
Даже не проверив наличие нарланов за дверями — конечно же, они еще там, и пробудут в ожидании еще долгое время, пока не поймут, что добыча окончательно ускользнула — я повел Лиссанайю через запасной выход. В каждом шерле имелось несколько таких для подобных случаев.
Пару шерлов прошло без происшествий, девушка всегда заранее предупреждала о таившейся впереди опасности, примеру же гниели никто из сноргов последовать не решался. Мы почти не разговаривали — только по делу, и теперь по какой-то причине это начинало меня бесить, хотя недавно я сам старательно избегал разговоров. На все вопросы Лиссэ отвечала односложно, стараясь, чтобы тема не получала продолжения.
Как-то, намереваясь свернуть в очередной коридор к шерлу, устроенному в нем, я врезался в человечку, заступившую мне дорогу. Она подняла руку, останавливая ругательства, готовые сорваться с моих губ — тупик перед нами был абсолютно чист, я еще раз осмотрелся, проверив льйини и не заметив ничего подозрительного, в раздражении взглянул на плетунью. Она замерла, задумчиво жуя нижнюю губу.
— Вроде чисто... А так? И так тоже... странно, а вот так... ммм?.. — расслышал я ее бормотание, — Но что-то все-таки есть... Что-то...
Она ахнула.
— Серый рач!
Я вздрогнул. Имя этого снорга знали все без исключения плетуны и воины, но мало кто выжил, встретив его хоть раз на своем пути.
— Ты уверена? — хрипло проговорил я, ведь засечь эту тварь было практически нереально.
Девушка медленно кивнула.
— Это он вылез перед нами с нижних уровней, за ним мы с Мастером гонялись много раз, но поймать так и не смогли. Мастер был очень расстроен, говорил, что подобным тварям не должно быть места на Айросе.
— Очередная проблема в том, — вздохнул я, уже смирившись, — что к Вратам Нидны есть единственный путь через этот шерл. Еще один дальний идет в обход там, где мы оставили нарланов, и ведет на поверхность за хребтом Дракона, на территории дитрактов, и только пройдя пару шерлов по их землям, можно выйти на другую дорогу к Вратам. Сестры решили не освещать мой путь в этот раз, что ж... Разворачиваемся. Думаю, мерзкая стая уже убралась с нашей дороги.
Я повернулся было к выходу, но девчонка не тронулась с места.
— Я хочу попробовать, — услышал я ее голос.
— Попробовать что?!
— Добраться до него. Я знаю как. Ради Мастера, — решительно проговорила она.
— С ума сошла?! — мой голос понизился до шипения. — Кому и что ты хочешь доказать?! Твоему Мастеру это уже не поможет! Плетуны уровня магистра, и те повернули бы прочь.
— Только не учитель, — Лиссэ упрямо поджала губы, и я понял, что ее не переубедить. Она поставила на землю свой мешок и вытащила из него магистерские изогнутые кинжалы-когти. — Пригляди за Рюшем, он тоже не видит эту тварь. Хитрая бестия, прячет свои льйини за серыми тенями, сама еле разглядела, — она заглянула мне в глаза, и я вдруг понял, что не хочу потерять ее здесь, вот так. Но упрямая девчонка уже шагнула в расщелину между сталактитами, не дав мне и рта раскрыть. Оставалось только скрипеть зубами и в бессильной ярости сжимать кулаки.
Лиссанайя на мгновение замерла, разведя руки с зажатыми в них когтями, и вдруг начала двигаться, постепенно ускоряясь, но не теряя при этом плавности. От восторга я забыл вдохнуть и закашлялся. Это было похоже на странный удивительный танец. Девушка наклонялась и взмывала в воздух, изгибалась всем телом и выпрямлялась в струну, стелилась по земле и высоко подпрыгивала. Извиваясь в воздухе, меняла траекторию полета, прорывалась вперед и возвращалась на несколько шагов. Замирая на миг, она резко начинала двигаться, чтобы через несколько метров снова застыть, и, пропустив удар сердца, начинала новое движение, которое могло стать последним.
Нишасса — Игрунья со смертью, вспомнил я прозвище, данное ей Учителем, и легкий холодок пробежал у меня по позвоночнику. Серый рач в любое мгновение мог открыть ей дорогу в Серые пределы, ведь каждая спрятанная им нить являлась частью искусно сплетенной смертоносной паутины, парализующей свою жертву даже от легкого прикосновения к ней. Сам ловец сидел в засаде, в любой момент готовый притянуть жертву к себе в пасть. Никакой доспех не мог спасти от смертельной опасности, а умение прятаться делало этого снорга поистине идеальным охотником — таким способом обмана не владело на Айросе больше ни одно существо. Магистр был прав, серому убийце не место в этом мире, который, скорее всего, был чуждым ему. Возможно, стихийный портал вытащил его сюда много столетий назад, и не имея естественных врагов, эта тварь прекрасно обосновалась на новом месте.
Лиссэ уже почти добралась до конца тупика. Где же ты спрятался, шакхар?! Неужели она видит тебя? Но девушка не подтвердила мою догадку, остановившись на месте и осторожно оглядываясь.
Я проклял уже всех нечистых, которых только знал, а кхаракх и шакхар были упомянуты столько раз, что должны были уже явиться ко мне для выяснения отношений. Но вот человечка подобралась, крепко стиснув кинжалы-когти, и рванула вверх к потолку следом за своим предварительно выброшенным клубком. В ответ на это абсолютно пустая неглубокая ниша в стене разразилась диким визгом, а Лиссанайя уже приземлилась на что-то большое и невидимое, вонзив когти в пустоту перед собой. Раздался хлопок, и я отчетливо увидел ярко вспыхнувшие нити паутины, опутавшие все пространство коридора, протянутые по немыслимым траекториям. Они вспыхнули еще раз и погасли, я принял это как сигнал к действию и, выхватив гитачи, рванул на помощь. В момент последнего хлопка под девушкой проявилась гнилостно-серая масса, которая взвилась в воздух и, увлекая за собой плетунью, повалилась на пол. Девчонка держалась крепко, с каждой секундой глубже погружая когти в податливую плоть, поэтому, когда я подбежал, оказалась погребенной под большой серой тушей. Лезвия обеих гитачи легко погрузились в мягкое тело. От этого оно конвульсивно дернулось в последний раз и замерло, полностью скрыв от меня Лиссэ. Кагарш, истошно вопя, бегал вокруг. Я попробовал сдвинуть эту груду, но она только чуть шелохнулась, колыхаясь, как студень, и не сдвинулась с места.
— Не верещи! — рявкнул я на снорга. — Ща придумаем что-нибудь.
Но что? Я в панике огляделся, пытаясь отыскать что-то похожее на рычаг, и уже собирался рвануть к шерлу поискать там, но тут услышал чавкающий звук.
Тело твари вздрогнуло и внезапно растеклось желейной массой по полу. В центре обнаружилась мокрющая задыхающаяся Лиссэ. Не думая о том, что весь перемажусь дурно пахнущей плотью, я подскочил к ней, просовывая пальцы ей в рот и выбрасывая комки слизи, очистил путь для вдоха, поворачивая ее голову на бок. Она закашлялась, и ее вырвало черными сгустками.
— Какая дрянь, — прохрипела она, и я вдруг, поддавшись мимолетному чувству, на мгновение прижал ее к груди. Она снова захрипела.
— Не надейся так легко отделаться от меня, — выдавила девчонка отдышавшись.
Кагарш ласково ворковал у ее щеки.
— Маленький мой! Переживал! Все хорошо, лапонька, — успокаивала она его. Непонятно отчего разозлившись, я разжал руки, и она не совсем мягко упала обратно на пол. Встряхнув гитачи, я направился к шерлу, услышав в спину.
— Хаккарши сеншой рравенграссе!
Все-таки интересный у нее был учитель! Жаль нам не довелось пообщаться, мне бы очень хотелось взять у него пару-тройку уроков. Но справиться с серым рачем! Без меня бы она не выжила, но цели определенно достигла, пройдя всю его ловушку до конца!
У Лиссэ оказалась сломана рука и непонятно чем распорото предплечье. Скорее всего, она поранилась сама своим же когтем — с оружием девчонка управляется, как я с льйини, разве что держать правильно научилась. Я помог зафиксировать конечность, наблюдая, как ловко она ставит регенерирующие щупы. Болеть, конечно, еще будет, но заражения удастся избежать, да и заживет все достаточно быстро. Я еще раз задумался о хорошем замыкающем для нашего эштерона. Надо, наконец, пойти на эти шакхаровы экзамены.
Девушка казалась сильно вымотанной, и если бы до Врат не оставался какой-то один шерл, я бы предложил ей передохнуть, несмотря на то, что боялся разминуться со своими ребятами.
От еды Лиссанайя отказалась, а наутро ей стало хуже. Я не мог понять, в чем дело, ведь все было сделано правильно. Мы прошли уже половину пути, когда она в изнеможении опустилась на колени.
— Все. Не могу больше, прости, — глухо проговорила она.
— Да в чем дело? — воскликнул я, опасаясь, что серый рач мог оказаться ядовитым.
— Я должна была сказать тебе раньше, но совершенно забыла, вылетело из головы, — она хмыкнула, — скоро выход Темных.
Я прикинул в уме количество времени, проведенное на нижних уровнях, и согласился.
— Ну, да, возможно, через пару-тройку суток. А что?
— Перед выходом Темных Сестер у меня начинает болеть голова, — тихо произнесла она и взглянула на меня из-за спутанной челки. Мысль о том, что она, должно быть, бредит, была сметена волнами боли, плескавшимися в нефритовых глазах. Я поверил, что это не шутка.
— Мне будет становиться хуже и хуже. К вечеру я, скорее всего, буду в отключке, если не вырублюсь раньше. Все это протянется минимум до утра, и обычно я не путешествую в таком состоянии, — кривая улыбка, промелькнув на ее губах, сменилась гримасой боли.
Я снова помянул кхаракха, надо было оставаться в шерле, теперь мы ушли слишком далеко.
— Я смогу идти еще какое-то время, но не бегом, — услышал я.
— Тогда вперед, потом я понесу тебя, — придерживая ее за локоть, я повел ее по тоннелю так быстро, как только было возможно.
Нам удалось покрыть приличное расстояние, когда Лиссэ, уже почти висевшая на моей руке, вдруг вскрикнула.
— Впереди!
В приглушенном вечернем свете шакров я разглядел тени, промелькнувшие вдали, и выхватил гитачи, заслонив девчонку собой. Она тяжело привалилась к моей спине, вряд ли имея возможность плести в таком состоянии. Я встал наизготовку, когда впереди показался знакомый силуэт и с воплями: "Кир! Кир!" бросился ко мне. Его обогнала другая фигура, но я отвлекся, почувствовав, что Лиссэ в напряжении замерла, раскрываясь и скидывая вуаль.
Мое предупреждение опоздало на долю секунды, и силуэт, мчавшийся первым, как подкошенный упал на землю, из темноты коридора к нему поспешили другие. Я подхватил человечку, окончательно потерявшую сознание, и устремился навстречу к своему отряду.
Аршалан сел, покачиваясь, и встретился со мной совершенно очумевшим взглядом.
— Что это было? — прохрипел он, — будто гномьим молотом по голове настучали.
Я расслабился, поняв, что с ним все в порядке.
— Так и есть, друг.
Он непонимающе уставился на меня. Оставив попытки подняться самостоятельно, схватился за штанину одного из близнецов, стоявшего ближе к нему, и рывком принял вертикальное положение.
— Сдурел! — возмутился Азно, — не мог руку попросить...
— И сердце, — поддакнул его брат, — а потом сразу чиам предложить!
Они оба захохотали. Похоже, что за время моего отсутствия ничего не изменилось.
Я с сочувствием покосился на лежащую без сознания девушку. Как она терпит боль, которая сшибла взрослого опытного воина? Расцепив руки Сертая, обвившие мою шею, и гневно зыркнув в его заплаканное лицо, в корне пресек причитания на тему: "Мы думали, что потеряли тебя!"
— Принцесса совсем распереживался, — пояснил Ойхо, — вот мы и поспешили тебе навстречу.
— Нужно быстрее добраться до шерла, — я поднял на руки бездыханное обмякшее тело и перекинул через плечо, — ей нужен отдых.
— Обморок? — Аршалан с пренебрежением покосился на мою ношу, — женщины...
Я решил пока обойтись без объяснений, позже будет время на разговоры. Окинув взглядом окружающее пространство, тронулся вверх по тоннелю, моя команда заняла свои обычные места вокруг меня.
ГЛАВА 5. ПОВЕРХНОСТНАЯ
Что за бредовый мир! Здесь даже ягоды косточками наружу.
Лиссанайя
Сквозь пелену боли, начинающей постепенно отпускать истерзанные виски и откатами бьющей в затылок, до меня донеслись обрывки оживленной беседы. Разговаривали мужчины, один голос я, правда, сначала приняла за женский, но прислушавшись, поняла, что это скорее юношеский, еще не совсем оформившийся тембр.
— Кир! Но что же теперь делать?!
— Айаре, друг! Клятва рода... ну и влип же ты, — поддержал его бархатный баритон.
— Что подумает Ши? — не унимался юноша.
— Мне плевать, — довольно грубо оборвал его Кирсаш.
— А что скажет отец?!
— А вот это может стать проблемой, — вздохнул мой дроу.
Я мысленно усмехнулась. "Мой дроу"! Весьма иронично и двусмысленно. Хотя трудно представить себе этого гордеца принадлежащим кому бы то ни было. Мне так и не удалось проанализировать события той самой ночи. Что на меня нашло?! Переспать практически с первым встречным мужиком! А ведь много лет воротила нос от признанных красавцев и умников. Одичала что ли? Но копнув глубже, заглянув в закрома памяти, чувств и ощущений, осознала, что будь на месте Кирсаша кто-то другой, вряд ли вела бы себя подобным образом. Пора признать, что если я еще и не была влюблена, то чувства, которые вызывал во мне этот темный эльф, можно было назвать очень сильной симпатией, возможно, кто-то посчитает это влюбленностью. Плохо, что я совсем потеряла голову и совершенно не подумала о предохранении. Дроу этот вопрос, видно, совсем не мучил, и не похоже было, что он сам позаботился об этом. Что прикажете делать теперь? Есть один единственный способ, на который можно положиться — это авось. Авось пронесет! Но та грозовая туча, которую я увидела в его глазах, когда проснулась, перечеркнула всю божественность ночи. Он как будто оценивал, буду я претендовать на что-то большее или нет! Пусть катится со своими претензиями. Никогда ни у кого ничего не просила! И не собираюсь, ну разве что, может, кто-то поможет добраться домой, и провались этот чертов дроу в тар-тарары.
А все-таки как обидно!
Поняв, что мной владели страх и злость на эльфа из-за нежелательной беременности и обида на то, как он отреагировал на произошедшее между нами, решила, что все эти мысли надо оставить до лучших времен и не пороть горячку. Что касается первого беспокойства — надо при случае пообщаться с представительницей прекрасного пола по женским вопросам, а относительно второго — что ж, никто и не ожидал, что он ответит на мои чувства. Мастер предупреждал меня, что я всего лишь человек здесь, и хотя случаются браки между эльфами и людьми, они все же достаточно редки. Человеческим женщинам никогда не сравняться красотой с эльфийками. Кому-то просто везет на любителей экзотической внешности. Да и о каком браке может идти речь! Я зло осекла свои, готовые затечь совсем не в ту сторону мысли, мне домой надо!
С горем пополам примирившись с собой, я немного успокоилась. Ту ночь я не забуду никогда, такой я ее всегда себе представляла, такой она и останется в моей памяти навсегда. Со своими чувствами к дроу я как-нибудь совладаю, может, все это было мимолетным порывом — надо проверить на других, судя по голосам, у меня будет большой выбор кандидатов на эту роль. В конце концов, клин клином вышибают. Скрестив пальцы наудачу, я снова прислушалась к разговору.
— Пусть она и плетунья! Но как она тебе шрам убрала?! — изумленно спросил новый голос, до этого момента молчавший, — вот будет потеха, когда ты появишься в городе! Завистники сгниют на месте, увидев тебя прежнего.
— Она не говорит, как это сделала, — Кирсаш явно устал от расспросов, — сказала, ее личное дело. Слушай, эштерон, у меня от вас нет секретов, вы это знаете, но чем дольше мы удержим в тайне происхождение этой девчонки, тем лучше.
— Лучше для кого? — не унимался самый настойчивый, — не нравится мне ее появление. И это твое якобы спасение тоже. Все как-то странно. Слишком много неувязок, тайн и несостыковок. Откуда тебе знать, что она не подослана дитрактами?
— Успокойся, Аршалан, — устало проговорил Кирсаш, — она сказала правду. Я поручусь за нее.
Ого! Мой дроу-то не так ужасен, как я о нем думала!
— Смотри сам, я бы на твоем месте не расслаблялся. Она, кстати, давно уже пришла в себя и слушает, — проворчал упомянутый Аршалан, и я почувствовала, как сильные руки приподняли мою голову, а у губ оказалась кромка фляги.
Я жадно набросилась на воду, открывая глаза.
— Тише, девочка, — произнес воин-дроу, державший меня за плечи. Как будто лошадь успокаивает! — Тебе еще нельзя пить так много.
Но я и сама поняла это, задохнувшись от нахлынувшей тошноты. Вскочив на ноги и пошатнувшись от резкого движения, я на автомате определила расположение грота с источником, оттолкнула руки незнакомого дроу и, не обращая внимания на несколько пар внимательных глаз, с интересом рассматривающих меня, ломанулась к соседнему нужнику.
Организм методично избавлялся от воды, вместе с влагой вымывая остатки боли. Сильные знакомые руки поддержали меня за пояс, когда я снова пошатнулась.
— Уйди, не смотри, — в образовавшуюся паузу успела выдохнуть я.
— Что, интересно, я тут еще не видел? — усмехнулся Кирсаш, не убирая рук, — это становится традицией.
— Вот чего мне только не хватало! — возмутилась я, вытирая рот. — Пойду приведу себя в порядок.
— Придется постараться, — съехидничал дроу, — а то стыдно показать тебя эштерону.
Я подскочила и понеслась к гроту, оставив за спиной ехидно ухмыляющегося хассура.
Ах, вот значит как?! Стыдно показать?! Ну, я тебе сейчас покажу!
Нещадно намыливая волосы пенным корнем, обнаруженным рядом с купальней, я придумывала варианты отмщения. Единственное, что я могла сделать в данной ситуации, не прибив его на месте, это произвести впечатление на этот его эштерон.
Выложившись на сто процентов, помогая себе плетением, почистила вещи и одежду, привела в порядок волосы и ногти. Ты сам меня еще не видел такой, хассуэре. Ради тебя я так не заморачивалась, хотя, конечно, старалась выглядеть, по крайней мере, опрятной, насколько это было возможно в походе по нижним уровням.
Штаны и рубашку я уложила якобы просохнуть, оставшись только в шарсае из ксотовой паутины с длинными разрезами по бокам, обнажающими мои ноги при ходьбе до середины бедра, кроссовки тоже не надела — сяду поближе к огню, зато так будет максимально естественно. Волосы я просушила, оставив мокрыми только кончики, которые от этого завивались тонкими белыми колечками поверх ультрамариновой ткани, просушенные пряди мягкими волнами обрамляли лицо. Внимательно осмотрев свое отражение в воде, покусала губы, заставляя прихлынувшую к ним кровь сделать их кораллово-красными, и слегка помассировала щеки, прогоняя болезненную бледность и усталость. Оставшись довольна проделанной работой, я улыбнулась себе любимой и кошачьей походкой направилась к основной пещере шерла, чтобы прямо у выхода наткнуться на разъяренного Кирсаша.
— С ума сошла! Шакхар тебя забери! — выдавил он мне прямо в ухо, от гнева переходя на шипение, — наручи надень!
Опаньки! — осеклась я. Что ж я их все время забываю! Чуть сама все не запорола. Как-то не укладывается в голове, что бинтовать руки — значит одеться. Ну и мода тут у них!
Но какой навязчивый тип! В досаде я вернулась к джинсам, вытащила синие полоски из кармана и аккуратно намотала на запястья. Спиной я чувствовала его изучающий взгляд, а когда обернулась, увидела промелькнувшее в глазах удивление. Разглядел, наконец, блюститель нравственности!
Я тряхнула волосами и решительно прошагала мимо дроу, победно улыбаясь, чувствуя его недовольное пыхтение сзади. Пыхтение переросло в шипение сквозь стиснутые зубы, когда на меня в немом восхищении обратились пять пар черных провалов зрачков. Эх, демоны, хороши-то как! Я так же восторженно разглядывала их, но эта немая сцена была довольно бесцеремонно прервана вышедшим у меня из-за спины Кирсашем.
— Эштерон, это Лиссанайя, человек, Нишасса, — зачем-то уточнил он, и сидящие вокруг очага дроу изумленно переглянулись. Прозвище, дающееся обычно бесстрашным воинам, в их глазах никаким боком не подходило хрупкой человечке.
— Она плетунья, и ввиду того, что ей идти с нами одним путем, я решил сделать ее на время младшей замыкающей, — закончил представление хассур.
Тут же немая сцена переросла в базарную, так как заговорили все разом.
— Айаре!
— Шара-ла, Кирсаш!
— Но, Кир!!!
— Забавно...
— Кхаракх рравенграссе!
Их восклицания и мой вопль: "Это что еще за фигня такая?!", — слились в дружном гомоне.
Кирсаш поднял руку, и мгновенно установилась звенящая тишина.
— Я вполне отдаю себе отчет в своих действиях, и вы убедитесь в целесообразности этого назначения в первый же шерл. К тому же так за ней легче присматривать. А тебе, — он строго посмотрел на меня, — будет проще подстроиться под новые условия похода. Пройдешь краткий инструктаж, остальное будет понятно по мере продвижения к Такрачису. — Он подошел ближе к очагу. — Налейте Лиссэ юфы, а я пока представлю ей членов новообразовавшегося сешшера.
Сев на указанное Кирсашем место, откуда было прекрасно видно всех членов его отряда и которое, в свою очередь, давало возможность следить за каждым моим жестом, я проверила, хорошо ли вуаль скрыла мои льйини. Такие же плотные серые покрывала были наброшены на Льйи Тайги троих присутствующих. У оставшихся двоих дроу, оказавшихся близнецами, льйини невозможно было различить за бесконечно пробегающими по ним искрами и микроразрядами, из чего следовало, что они, как и Кирсаш, являются хассурами. Это подтверждали и сложные прически с множеством шариков и колечек, а также, само собой, цвет волос, который у хассуров был диаметрально противоположен обычному оттенку, характерному для их расы. Я убедилась в своей правоте, когда Кирсаш начал представлять мне отряд этих удивительных эльфов.
— Это Ойхо и Азно, Ойхориэш и Азнориш Ли'Ириэнт, они, как видишь, братья-близнецы, что бывает крайне редко у нашего народа, в отличие от тех же гномов или людей. Мы с ними в пути относительно недавно, каких-то пару столетий, но хассуры они отменные, хорошие ребята и страшные шутники. Предупреждаю заранее, чувство юмора у них может часто расходится с твоим восприятием смешного, — дроу хмыкнул, — особенно, когда подшучивают над тобой.
Два на первый взгляд абсолютно одинаковых темных эльфа весело переглянулись и, не сговариваясь, подмигнули мне. Их ауры были скрыты совершенно идентичными искрами, вот только у одного между ними пробегали разряды микромолний, а у второго искры выделывали странные зигзаги. Вот так! Теперь понятно, как вас различать! Роскошные смоляные гривы волос падали прядями ниже поясницы (на их фоне отросшая до лопаток коса Кирсаша казалась бледной немощью) и были нагружены таким количеством начири на косичках и гладких прядях, что я удивилась, как они все это носят на одной тонкой шее.
— С Аршаланом мы в эштероне с момента его основания. Он принадлежит к исишу, которые предположительно гораздо ближе к дроу, чем наши светлые братья — элуэйя. Он мин-фейрин, моя правая рука, и все его приказы исполняются, как мои, — продолжал тем временем Кирсаш, и я встретилась с колючим пронзительным взглядом представленного воина.
Он не был хассуром, но даже скрытая вуалью его Льйи Тайги излучала такую силу, что становилось ясным, этот исишу был гораздо опаснее обоих близнецов. Подозрительный взгляд глубоких черных глаз, слегка вытянутых к уголкам, как у восточных народов в моем родном мире, заставил меня поежиться. Вот уж кого совершенно не тронули мои старания по наведению марафета. Не удостоив меня даже наклоном головы, он, будто бы потеряв всякий интерес к моей персоне, перевел взгляд на огонь, пригубив юфу из своей кружки. На первый взгляд, кроме некоторых черт лица, смоляных, как у хассуров, волос и мощной ауры, этот воин совершенно не отличался от темных эльфов, сидящих возле него.
— Аршалан немного в обиде на тебя, — пояснил вдруг один из близнецов, кажется, это был Ойхо.
Я недоуменно взглянула на упомянутого типа, недовольно дернувшего щекой.
— Треснула его по голове, хотя сама была в отключке, — подключился его брат.
Пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, я покачала головой.
— Ничего не помню... Но что бы там ни было, я прошу прощения за свои действия, вызванные, скорее, неправильной оценкой сложившейся на тот момент ситуации.
Аршалан скривился, как будто съел что-то кислое, его тонкие брови чуть сдвинулись.
— Принято. Если ты хочешь, друг, — он обратился к Кирсашу, — чтобы ее происхождение дольше пребывало в тайне, тебе придется поднатаскать ее с языком. Такие перлы на высоком сразу привлекут к ней достаточное для дальнейших вопросов внимание.
Я насупилась, все наше совместное путешествие с Кирсашем он только и делал, что занимался мной языком — говорили мы только на всеобщем — поэтому я тешила себя надеждой, что довольно неплохо им владею, оказалось, что этого недостаточно.
— Согласен, Арш, и у нас осталось совсем мало времени для этого, — Кирсаш оглядел присутствующих, — поэтому прошу всех подключиться. Поехали дальше, — он кивнул мне, привлекая внимание к оставшимся членам отряда. — Справа от Аршалана сидит Тиан, этот дроу — отличный целитель, не раз выручал каждого из нас из страшных передряг. Великая Плетунья уже умаялась перекраивать из-за него свое Полотно. Он также с нами с момента образования отряда. А еще он отличный музыкант и певец, и его музыка часто помогает расслабиться после трудного перехода.
— Ты так прекрасна, Лиссанайя, что баллада о твоей красоте уже сложилась у меня в голове, — бархатный голос Тиана окутал меня мягким приятным звучанием, от обволакивающего взгляда по коже пробежали довольные мурашки, а к щекам прилила кровь.
— Только будь осторожна! — воскликнул Азно, смеясь, — он у нас любимец женщин всех рас и дамский угодник, не попадись в его ловушку!
— Зачем зря пугаешь девушку, Азно? — улыбнулся Тиан, и его лицо словно осветилось изнутри, — может быть, я просто ищу подругу всей своей жизни.
— Ищи, друг, но только не в моем сешшере! — проворчал Кирсаш и повернулся к своему соседу: — Сидящий подле меня юный полукровка, являющийся по совместительству моим кровным братом, проходит практику перед выпуском из Школы воинов. Это Сертай, стажер в отряде и, скорее всего, надолго в нем не останется.
Я во все глаза смотрела на брата Кирсаша, вот уж никогда не сказала бы, что этот наполовину темный, наполовину светлый эльф такой близкий родственник моего дроу, настолько они отличались! Как ночь и день! Белые, как у всех дроу, волосы Сертая отливали в свете костра холодным золотом, в отличие от черно-графитовых прядей его старшего брата, которые, скорее, поглощали падающий на них свет. Его кожа была на порядок светлее, чем у всех присутствующих, а водянисто-серые глаза со зрачком, значительно меньшим по размеру, больше были похожи на человеческие, чем на эльфийские.
Сейчас эти глаза были распахнуты так сильно, что занимали практически пол-лица и, не отрываясь, смотрели на меня. Он разве что рот не распахнул от восхищения. Его вуаль была наброшена небрежно или неумело, и все его эмоции читались с льйини так же хорошо, как с его симпатичной мордашки. Он был похож на юного героя какого-нибудь японского аниме именно этой юношеской непосредственностью в широко раскрытых огромных глазищах. Остальные дроу физически выглядели достаточно юными, но все их жесты, взгляды, манера говорить выдавали пропасть между ними и полукровкой в несколько столетий. Самыми старшими здесь явно были Исишу и Тиан, Кирсаш хоть и был командиром, был заметно младше, затем шли близнецы, ну а о Сертае и говорить не приходилось, даже я чувствовала себя намного старше него. Хотя расовая принадлежность говорила о том, что он намного опережает меня, никто не выпустил бы эльфа, едва разменявшего четверть века, в леса Айроса.
— Можешь звать меня Таем, — наконец выдавил юный полудроу.
— О, смотрите-ка! Принцесса, наконец, обрел дар речи! — воскликнули близнецы, чуть ли не в один голос.
Я непонимающе посмотрела на них. Что за Принцесса? Но ответил мне, как ни странно, Сертай.
— Дурацкое прозвище, но я привык, — его, похоже, действительно это не смущало, — просто я впервые в лесах, многого не знаю, боюсь иногда... Но я этого и не скрываю! — он вздернул подбородок.
Молодец, парень! Одобрение, мелькнувшее у меня в глазах, заставило вспыхнуть юношу и не ускользнуло от внимания Кирсаша.
— Бояться полезно — это продлевает жизнь, — нахмурился он, — а вот владеть своим страхом жизненно необходимо! Лиссэ, например, виртуозно с этим справляется.
Я изумленно приподняла бровь. Это что, комплемент? Или он решил поддеть мальчишку и настроить против меня? Но, кажется, добился противоположного результата, к эмоциям Сертая примешались льйини восторга. Этого мне только не хватало.
— Светлые все в юношестве очень эмоциональные, — махнул рукой Ойхо, — этим тебе, Тай, кровь и подпортили. Ну, ничего, через пару-тройку столетий пройдет, темная кровь всегда одерживает верх.
Я открыла было рот, чтобы, наконец, поинтересоваться, что это за замыкающая такая, когда Кирсаш оборвал меня на полуслове.
— А теперь, Лиссэ, не хочешь ли представить сешшеру своего друга? — он вопросительно приподнял брови, ожидая моей реакции, которая не замедлила последовать.
Я вскочила на ноги так резко, что все дроу настороженно отпрянули, а Аршалан даже выхватил из ножен гитачи.
— Рюш!!!
Единственная расслабленная фигура в нашем готовом взорваться круге слегка кивнула головой в сторону грота.
— Он там, в твоем мешке, — проговорил Кирсаш, заинтересовавшись идеальной формой своих ногтей, — я уговорил его повременить немного и дать тебе возможность самой позвать его.
Он что сделал?! У меня это в голове не укладывается! Договорился с Рюшем! Как он смог добиться того, что Мастеру удавалось с большим трудом, да и то редко?! Мало того, он уговорил его впасть в спячку, когда я была совсем беспомощной. Когда они успели спеться? Ну, держись, членистоногий предатель, я тебе ножки-то пересчитаю! Но через секунду поняла, что бы здесь было, если бы Рюш бодрствовал. Я поежилась, взглянув на настороженные лица воинов, которые начали понемногу расслабляться, видя спокойствие их командира.
— Рюш! — снова позвала я, и ультрамариновая молния, смазанным росчерком промелькнув мимо напряженных фигур, взлетела ко мне на плечо. Кагарш, довольно курлыкая, терся о мою шею, ожидая ответной ласки.
— Маленький мой, умничка! — похвалила его я, взъерошивая синий мех пальцами.
— Представляю вам моего друга. Это Рюш, кагарш, мы с ним вместе уже не один цикл, поэтому можете ему доверять, как мне, — выдала я, пытаясь подражать манере Кирсаша. Рюш внимательно оглядел ошарашенные лица темных эльфов и, потеряв к ним всякий интерес, уютно устроился на своем любимом месте у меня на плече.
— Забери меня шакхар! — выдавил Азно, опускаясь на свое место.
— Ручной! — добавил его брат.
— Ты полна сюрпризов, — улыбнулся Тиан, с интересом рассматривая кагарша, — так близко я их еще не видел. Не думал, что это возможно.
— Проблемой больше, — буркнул Аршалан, — с этим сноргом нам ее точно не скрыть от лишних глаз. С тем же успехом могла бы притащить с собой уума.
— Никакой проблемы Рюш не создаст, — вступилась я за своего паукокраба, — он будет спать столько, сколько я скажу, эта его особенность очень полезна.
— Безусловно, так и будет, — подтвердил Кирсаш, поднимаясь, — а теперь закончим разговоры, завтра трудный переход, необходимо миновать врата Нидны, — пояснил он для моей персоны.
— А кто-нибудь объяснит мне, что такое сешшер, эштерон, кто такая замыкающая? — воскликнула я и, всплеснув руками, чуть не выбила плошку с бульоном, которую мне протягивал Тиан.
— Тиан, объясни. Арш, можно тебя на пару слов? — Кирсаш приблизился к одной из дверей, за которой не замедлил скрыться, дождавшись своего помощника, и до меня донеслось только: — ...хьюршей всего шесть, девчонка поедет с кем-то в грузовом...
— Все на самом деле просто, — Тиан пожал плечами, присаживаясь рядом со мной. — Эштерон — название нашего отряда по количеству воинов, то есть неполная открытая шестерка. Ввиду того, что теперь у нас есть ты, шестерка стала закрытой. Шесть воинов и замыкающий, как правило, плетун, образуют полную шестерку — сешшер. На самом деле замыкающий — это звание, как, например, Кирсаш является фейрином, а Аршалан его мин-фейрином, тебя же Кир произвел в младшие замыкающие — это почти как воин-стажер, — он кивнул на Сертая, — но чуть выше по званию, при этом ниже мин-фейрина. Полноценный замыкающий рангом равен фейрину.
Я глубоко задумалась. Зачем Киру (хорошее сокращение имени, мне понравилось) понадобилось делать меня частью отряда? Действительно ли им не помешает помощь? Или так легче присматривать за мной, как он это сам объяснил? В любом случае, за то время, что мы были вместе, он неплохо меня изучил, знает, ведь, кхаракх, что я ответственно подойду к делу. Очень не хочется ударить в грязь лицом перед этими воинами. Я не сразу поняла, что Тиан замолчал, ожидая моей реакции.
— Да, все предельно просто, — кивнула я, — но почему шесть воинов? А не семь или десять? Обязательно трое из них являются хассурами? Почему сразу не образовать сешшер, ведь плетун в отряде наверняка полезен?
Тиан рассмеялся.
— Успею ли я объяснить все до утра с таким подходом — из одного вопроса вырастают пять? — но увидев, что я собираюсь насупиться, продолжил: — Шестерка сложилась тысячелетия назад — это идеальное количество воинов и для внутреннего городского или оплотного, и для внешнего охранно-разведочного Патруля. Да, хассуров в отряде обычно трое, но бывают и исключения. Сешшер, безусловно, сильнее эштерона, при условии сплоченности всего отряда, что бывает редко. К тому же плетуны, пройдя обязательную службу в Патруле, не спешат оставаться там навсегда — как-то все начинают особенно ценить свою жизнь, я имею в виду оставшихся в живых. Очень редко для особых заданий объединяются сешшер и эштерон, получившийся отряд из двенадцати воинов и замыкающего считается практически непобедимым и называется тридецимом. Предвосхищая твой вопрос, отвечу — два сешшера не соединяют никогда, говорят, что два плетуна не могут работать вместе. Хотя одного тоже найти не просто, у нас их было двое за все время существования отряда. Первого быстро убили — молодой был, глупый, со вторым эштерон элементарно не сработался, и он ушел, как только закончился его срок службы. Плетуны-дроу, в отличие от человеческих магов, проходят обязательную воинскую службу в Патруле, что многих закончивших Академию совсем не радует, но князя не переубедить, как бы ни старались старые профессора и Совет.
— Почему, если человеческие маги заканчивают ту же Академию, служба для них не является обязательной? — удивилась я.
— Я знаю пару сешшеров с магами, — Тиан налил себе еще юфы из общего котелка и, вдохнув горячий аромат, продолжил: — Не исключено, что они единственные на всем Айросе. Но эти люди нашли свое призвание, и им нравится их работа. Что до остальных, одним из пунктов договора к присяге людей великому князю стояло именно это. Никто особенно не возражал, ведь продолжительность жизни людей, даже магов не в пример меньше, чем у нас, исишу, или светлых. Все, Лиссэ, — прервал меня целитель, — пора спать. Завтра нас ждет трудный день. Насчет инструкций — запомни главное правило: без приказа никуда не соваться. На сегодня это все.
Он легко поднялся на ноги и, забрав у меня кружку, скрылся в гроте, объяснив, что сегодня его дежурство с Аршаланом, поэтому и посуду мыть ему. Упомянутый эльф еще не появился, равно как и фейрин.
Я расстелила свое одеяло поодаль от остальных на самом крайнем ложе и под легкую перепалку близнецов, укладывающихся спать, поймав заинтересованный взгляд Сертая, завернулась вместе с головой. Ожидая, когда кагарш уляжется у меня на боку, вспоминала все возможные плетения, какие только могут пригодиться завтра, даже заготовила несколько, пока сон окончательно не сморил меня.
Проснулась я от того, что Тиан настойчиво тряс меня за плечо, а за его спиной маячили встревоженные Азно и Ойхо.
— Ты кричала, — вместо приветствия проговорил целитель.
— Привыкнете, — мне показалось, что я только секунду назад закрыла глаза.
Поднявшись, обнаружила, что уже никто не спит, а в шерле, покрыв все облаком легкого возбуждения, стоит деловитая суета. Паукокраба рядом не было, наверное, еще не вернулся с охоты, это его странное поведение начинало меня беспокоить, он как будто понимал, что мне сейчас не угрожает опасность и можно, не опасаясь, оставить меня одну.
Тем временем близнецы проверяли оружие и экипировку, Тиан убирал очаг, предварительно сунув мне кружку холодной юфы с куском вяленого мяса. Сертай, как-то радостно взглянув на меня, скатывал одеяло, укладывая его в компактный цилиндр. Кирсаш в стороне опять беседовал с Аршаланом, вчера что ли не наговорились?
Все уже были в полном облачении, кроме Тиана, который последним закинул за спину гитачи, забрав у меня посуду. Надо сказать, что в боевой форме воины смотрелись совершенно отпадно. Черные панцири-хирши, защищая торс, не скрывали, а только подчеркивали гибкие точеные фигуры дроу, они казались вылепленными из единого куска, начищенного до глянца обсидиана, и, как я ни старалась, не смогла отыскать места соединения и ни единой застежки. Чешуйчатые ширтани были заправлены в высокие узкие сапоги, наверняка, скрывающие за своими голенищами много смертоносных вещиц. К узким плетеным поясам, затянутым на бедрах, в месте, где заканчивался хирш, были прикреплены ножны с кинжалами, а у Кирсаша и близнецов на них еще угрожающе поблескивали гарши и подвешивались мешочки с начами.
У всех не-хассуров обнаружились гладкие шлемы-маски из того же панциря, что и нательный доспех, скрывающие верхнюю половину лица с переносицей, а сзади прикрывающие затылок. У всех были камуфляжные плащи-накидки, меняющие свой цвет и температуру тела хозяина, что я выяснила, едва взглянув на льйини, из которых они состояли. Мда, Кирсаш много оставил под завалом на нижних уровнях.
— Так, — наконец заговорил фейрин, — Лиссэ едет со мной, остальные распределяются как обычно, только обращают особое внимание на ее знаки.
— Но, Кир! — вдруг воскликнул Сертай, — ты же говорил, что она поедет со мной!
— Я передумал, — Кирсаш покачал головой, отказываясь от предложенного Ойхо плаща, — мы с Лиссанайей путешествовали вместе, я знаю, как она работает, мне будет проще координировать сешшер, если она будет у меня перед глазами.
Полукровка расстроенно покачал головой, но вслух возражать не стал.
Что значит "быть перед глазами" я поняла через минуту, когда мы вышли в соседнюю пещеру, где стояли взнузданные хьюрши. Этих высоких, под три метра, терракотово-болотных ящеро-кузнечиков я видела на иллюзиях учителя. Чем-то они напоминали хищных двуногих динозавров, с такими же сильно развитыми задними ногами, увенчанными в дополнение к когтям огромной костяной шпорой, и с маленькими двупалыми передними лапками, обычно прижатыми вдоль тела, завершающимися в локоть длину загнутым когтем, раздваивающимся при необходимости. Длинный шипастый хвост служил противовесом небольшой удлиненной голове на вытянутой шее с двумя парами огромных фасетчатых глаз по бокам и с треугольными радужными ушами из тонкой мембранной перепонки, компактно складывающимися вдоль спинного гребня. Даже во время быстрого бега, когда хьюрш почти стелился по земле, его спина имела достаточный уклон, поэтому сидеть без седла, особенно на жестких гребнях, было абсолютно невозможно. Это становилось совсем нереальным, когда в момент опасности ящер переходил на резкие гигантские прыжки, достигающие порой нескольких десятков метров, поэтому к седлам были прикреплены эластичные пристяжные ремни, за которые можно было держаться, либо при желании зафиксироваться на месте. Грузовые седла располагались спереди и позади основных, мое, как я уже поняла, находилось перед Кирсашем и было укрыто одеялами для более удобного сидения. Я раздосадовано заскрипела зубами, но решила держать эмоции при себе; лучше бы я ехала с Сертаем.
Один за другим дроу с места взлетали в седла, несмотря на то, что те располагались в паре метров от земли. Я было хотела воспользоваться левитацией, когда меня подхватили сзади за талию и буквально подкинули вверх. Пришлось, выругавшись, не очень красиво повиснуть поперек седла. Перекинув, наконец, ногу через широкую спину ящера, я заметила сидящего на соседнем хьюрше Сертая, уши эльфа пылали ярче полуденных шакров. А нечего слушать то, что тебе не предназначается!
Пока я ерзала на месте, пытаясь устроиться поудобнее, ко мне повернулась удивленная чешуйчато-пластинчатая морда с шумно раздувающимися широкими ноздрями, и я увидела множество своих отражений в сотнях фасет двух правых глаз.
— Привет! — поздоровалась я, потрепав любопытного снорга между ноздрями. В ответ с довольным клацанием раскрылась устрашающего вида пасть, увенчанная несколькими рядами загнутых крючками игловидных зубов, и липкий язык с утолщением на конце обхватил меня за руку, которую я поторопилась отдернуть. В этот момент я ощутила позади себя движение и обернулась.
— Ты ему понравилась! — усмехнулся Кир.
Одной рукой он отцепил от седла длинный тонкий прут, оказавшийся стрекалом для управления хьюршем, второй довольно бесцеремонно подтянул меня ближе к себе и закрепил на бедрах пристяжные ремни со своего седла.
Из-за того, что я сидела чуть выше него, наши глаза теперь были практически на одном уровне, и пока мои метали молнии, его иронично посмеивались надо мной. Я, кажется, поняла — это месть за мой вчерашний выход! Ах, вот, значит, как! Отыскав взгляд Сертая — это было не трудно, потому что юноша не спускал с меня глаз, я лучезарно ему улыбнулась, чем снова вогнала его в краску. Боковым зрением я заметила, как раздулись ноздри у Кирсаша — не понимаю, ты меня ревнуешь или это обычное собственническое чувство? Первое как-то приятнее.
Синим росчерком на плечо взлетел Рюш и, потершись о щеку, полез в рюкзак дрыхнуть.
Фейрин, убедившись, что все в сборе, на мгновение поднял стрекало вверх и опустил на бок хьюрша. Тот прямо с места сделал огромный скачок, от чего я вжалась спиной в дроу, и, ловко выскочив в открытые створки дверей, рванул вверх по тоннелю.
Слева нас обогнали близнецы, умчавшиеся далеко вперед следом за моими предварительно выпущенными разведчиками, сбоку чуть позади пристроились Аршалан и Сертай, замыкал отряд Тиан.
В груди тягостно заныло от предвкушения. Сколько месяцев я не видела солнца, не чувствовала раздолья открытого пространства? Сможет ли мое бедное сердце, привыкшее к темным замкнутым коридорам нижних уровней, выдержать бесконечный простор чужого лилового неба?
Первый разведчик вернулся с предупреждением.
— Слизни, — я обернулась к Кирсашу, — уберу.
Он кивнул, посылая вперед льйини с приказом близнецам. Две быстрые тени далеко впереди убрались с дороги, и мой клубок проскочил мимо них, чтобы через несколько поворотов припечатать к стене довольно большое стадо пещерных падальщиков, через некоторое время нити растворятся, и снорги смогут продолжить путь. Отряд беспрепятственно проехал мимо, и я заметила, что в мою ловушку попалась и пара более опасных сноргов, охотившихся чуть поодаль. "Опять не заметила!" — обругала я себя за то, что, не подумав, сразу начала действовать, если бы по счастливой случайности этих тварей не накрыло бы вместе со слизнями, братьям пришлось бы вступить в бой.
Внезапно в лицо ударил порыв ледяного ветра, и из-за следующего поворота мы выскочили на поверхность. Яркий слепящий свет резко ударил по глазам, и на мгновение я ослепла. Резь под веками была настолько сильной, что с губ помимо воли сорвалось сдавленное сипение. Часто моргая слезящимися глазами, я постепенно обретала способность видеть, а когда, наконец, смогла полностью сфокусировать взгляд, задохнулась от восторга. Мы мчались через огромное заснеженное плато, с двух сторон окруженное высокими зубьями гор. Далеко впереди гряды понижались, сходясь к узкой расщелине.
— Врата Нидны, — услышала я голос хассура и, повернув голову, заметила, что он указывает на все плато, — нам нужно к створкам.
Я в ужасе огляделась, пытаясь раскинуть импульсы разведчиков во все стороны сразу и чувствуя, что волны паники уже полностью скрыли сжавшееся от страха сознание. Глубокий вдох снова сконцентрировал разум на заготовленных плетениях. Это было совсем не просто, даже сейчас, когда опасность отряду еще не грозила. Попробуйте одной рукой писать текст с листа перед глазами, одновременно ею же перелистывая страницы книги и делая там нужные отметки, другой, допустим, смешивать ингредиенты для пирога и нащупывать графин с водой, ногами пытаясь собрать раскатившуюся по полу картошку, отделяя ее от апельсинов, а зубами открывать пачку таблеток от головной боли. Знакомая ситуация перед сессией? А теперь умножьте все действия минимум на два, и получится то, что я сейчас испытывала. Кхаракх!
Хьюрши мчались с сумасшедшей скоростью, но было ощущение, что мы не продвинулись ни на полкилометра. Вокруг в девственно белом великолепии раскинулась межгорная равнина с торчащими то тут, то там острыми глыбами льда. Снег искрился под лучами полуденного солнца всеми цветами радуги, а лед, преломляя свет, образовывал причудливые полупрозрачные скульптуры. Взгляд рассеянно отмечал все детали, чтобы потом по памяти как следует насладиться великолепным пейзажем, тогда как все тело закаменело от напряжения, а разум лихорадочно работал, выискивая малейший намек на опасность. Когда внезапно сбоку раздалось яростное жужжание, как от роя гигантских рассерженных пчел, я подпрыгнула в седле. Ни один из разведчиков не был потревожен.
— Портал открылся, — крикнул Кирсаш, уводя хьюрша вправо.
Я уже и сама видела крутящийся знаком бесконечности зев воронки, возникший прямо на пути Аршалана. Все заняло какие-то секунды: стихийник еще не развернулся полностью, а Кир выхватил гарш и стремительным движением выбросил руку вперед, тогда как мин-фейрин подобрался, опуская стрекало на спину своего хьюрша. Одновременно с раздавшимся перед порталом взрывом, скакун Арша взвился в гигантском прыжке, пытаясь уйти следом за нами, используя взметнувшиеся вверх осколки камня и льда, как опору для следующих прыжков. Я накинула на них аркан и дернула на себя, придавая скорость и уводя от опасной близости к порталу. Едва не задев воронку кончиком хвоста, хьюрш Аршалана благополучно приземлился возле нашего, а через секунду воронка схлопнулась в себя и от портала не осталось и следа, только большая рытвина в месте попадания нача. Исишу благодарно кивнул мне, а может быть фейрину, подтверждая, что с ним все в порядке. Рядом мелькнуло бледное лицо Сертая, и тут же с приходом тревожных льйини близнецов, взвыли все мои разведчики.
Мы ускорились, догоняя братьев, указавших куда-то далеко назад. Я обернулась вместе с Киром, досадуя, что не могу прочитать по импульсам, что за снорг нас преследует. В ответ из-под земли выплеснулся фонтан ледяных крошек, поднявшийся на много метров над поверхностью, как будто огромный кит, наконец, пробудился после долгого сна. Я поняла, почему не могла разобрать данные разведчиков — толщи льда экранировали льйини. Но теперь определила вид снорга — льдистый червь, точнее черви, так как они не охотятся в одиночку. В подтверждение моих слов с другой стороны взвились еще два фонтана, и приближающаяся рябь на поверхности снега говорила, что охота начата.
— "Дрожь земли", будь она неладна, — буркнула я про себя, — никогда не любила этот фильм!
— Айаре! — выдохнул Кирсаш, подгоняя хьюрша, и выпустил пучок льйина квелли для отряда. Судя по слаженным действиям, все члены сешшера получили приказ сбиться в плотную группу. Хассуры выхватили гарши, зажимая в руке заготовленные начи.
Я лихорадочно думала — щитом укрыться не получится, черви слышат вибрацию, а держать его снизу я не смогу; убить длинного проворного снорга, которого к тому же скрывает плотная ледяная корка поверхности, ой как непросто. Словно красуясь, из-под снега на мгновение показалась полупрозрачная голова с белесыми глазами и ловко, будто это вода, а не твердая ледяная поверхность, нырнула обратно, утягивая за собой длинное кольчатое тело, в котором при желании можно было разглядеть серые внутренности. Но можно ведь и обмануть! Я сосредоточилась на плетении, воссоздавая шум, производимый нашим отрядом, и выпустила нескольких фантомов в разные стороны. Черви разделились, преследуя невидимые жертвы, но один все же остался висеть у нас на хвосте.
Мой воздушный разведчик снова тревожно зазвенел, и я обернулась в поисках нового противника. Кир проследил за моим взглядом и снова ругнулся.
— Надеялся в этот раз проскочить! — в досаде он выкрикнул новый приказ отряду, — рановато они вернулись. Птары!
Но я и сама поняла, что это за растущие точки в небе, летящие к нам от самых пиков.
— Я накину обманку! — я начала плести.
— Не сработает, — фейрин был категоричен, — они поймут, что червь преследует кого-то, даже если не будут видеть нас. Умные твари! Сколько их?
Пока расстояние не позволяло определить число сноргов, даже с помощью зрения дроу, но мой импульс мгновенно принес ответ.
— Пятеро! — доложила я.
Следуя приказу Кирсаша, сешшер увеличил дистанцию между хьюршами. В центре между близнецами оказались Сертай с Тианом, мы замыкали. Я поняла для чего это нужно, когда увидела, как хассуры встают в седлах, носком сапога цепляясь за ремни, раскачивая гаршами, словно прикидывая расстояние. Не разобрав, что за приказ послал Кир брату, я заготовила большую сеть — трудоемко, но должно сработать.
Не успела я затянуть последний узел, как меня что-то вздернуло вверх, нарушая всю концентрацию и, как следствие, рисунок плетения. Через удар сердца я ощутила всю прелесть свободного полета. Не успела даже испугаться или пискнуть, как поперек туловища меня обхватили чьи-то руки, прежде чем костяные челюсти щелкнули у меня за затылком.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Сертай, крепко прижимая меня к себе.
— Я в бешенстве, — выдохнула я остатками выбитого от удара воздуха, вырываясь, и поняла, что грузового сидения перед полукровкой нет и я сижу у него на коленях.
— Ты куда?! — воскликнул он, когда я решила проявить чудеса эквилибристики и перелезть к нему за спину.
— Туда, где буду полезна, — прошипела я, вцепляясь в него одной рукой и оглядываясь.
Мои чудеса эквилибристики выглядели неуклюжим ползанием по сравнению с тем, что выделывали хассуры. Они подпрыгивали и кувыркались, сползали на бок и прятались под живот своих скакунов, лишь касаясь пристяжных ремней, уворачиваясь от быстрых длинномордых птаров. Два снорга уже бились в агонии далеко позади, и льдистые черви быстро приближались к ним, в предвкушении выпуская гейзеры из острых снежных крошек. По волосам братьев то и дело пробегали разряды, а длинные косы рассекали воздух подобно кнутам, и не составило особого труда понять, как были повержены выбывшие из боя твари. Хьюрш Азно был легко ранен — у него на боку ближе к хвосту красовался длинный рваный порез. Как долго он сможет держать заданный темп?! Оставшиеся птары разумно держали дистанцию, стараясь не подлетать близко даже к Кирсашу, у которого волосы были не в пример короче близнецов, и пытались достать хьюршей, а не их опасных наездников.
На каждого хассура теперь приходилось по одному противнику. Я посмотрела вперед — несколько часов гонки приблизили к нам створки Врат где-то на две трети; времени, чтобы скрыться, катастрофически не хватало. Большую сеть мне уже не осилить, поэтому я сосредоточилась на малой, целясь в снорга, атакующего Азно. Кирсашу и Ойхо помогали Тиан с Аршаланом, пытаясь отвлечь птаров на себя и нанося им существенные повреждения сверкающими лезвиями гитачи, когда те опускались неосмотрительно низко. Хассуры выпускали нач за начем, но серьезного вреда атакующим пока не причинили, вместо того чтобы отступить, снорги еще больше разозлились.
Закончив плести, я выбросила клубок прямо в снижающегося птара и тут же рванула на себя, заставляя сеть сжаться. С диким клекотом снорг покатился по земле бесформенным комом, ломая крылья и конечности на радость льдистым червям. Азно отсалютовал мне гаршем и рванул на подмогу остальным. В этот момент Кирсашу удалось забросить нач прямо в костяную пасть, а Аршалан, высоко подпрыгнув, надрубил тонкую перепонку крыла неосторожной твари. Захрипев, птар стал судорожно тормозить и вскоре опустился на землю; если ему и удастся избежать встречи с червями, погоню он вряд ли продолжит. Последняя тварь внезапно осознала, что осталась одна с пятью опасными противниками, и, зависнув на мгновение, метнулась к нам с Сертаем. Как назло, мы успели уже прилично оторваться от остальных, поэтому рассчитывать приходилось только на свои силы.
Я бросила еще одну сеть, но промахнулась и чуть не вылетела из седла, когда хьюрш сделал резкий рывок вбок, уворачиваясь от голодных челюстей. Вцепившись мертвой хваткой в каменную спину Сертая, приникшего к жестким гребням, я снова обернулась. Обезумевший от страха хьюрш понес, не обращая никакого внимания на команды полукровки и жалящие удары стрекала. Пятеро членов нашего отряда остались далеко позади, и только упрямство, с которым они подгоняли скакунов, не давало им превратиться в маленькие черные точки на горизонте. Птар без устали пикировал на нашего хьюрша, но каждый раз промахивался из-за того, что траектория бега испуганного скакуна была абсолютно непредсказуема, как у петляющего зайца. Я почувствовала, что Сертай напрягся, словно готовясь к чему-то; интересно, что он задумал, если в данной ситуации принять бой просто нереально. Я, решив его опередить, все-таки закончила очередное плетение и бросила его в снорга. Едва клубок сорвался с моих пальцев, птар дернулся, будто налетев на невидимую стену, и кулем рухнул вниз, крылом подсекая ноги нашему скакуну. Хьюрш запнулся, и я все-таки вылетела из седла прямо через его голову. Перед глазами мелькнули мощные ноги и хвост, по счастливой случайности не задев меня. Где-то в этом клубке был Сертай, но эта мысль ускользнула от меня вместе с сознанием.
Кирсаш
Девчонка держалась на удивление хорошо. Я все-таки был прав, сделав ее замыкающей. Оказывается, за время пути я неплохо изучил ее характер — она предельно ответственна, если что-то касается дела, и, к сожалению, патологически упряма, когда кто-то затрагивает напрямую ее интересы. А еще она, видимо, получает изощренное удовольствие, доводя меня до белого каления. Я уже не помню, когда последний раз так сильно злился. Казалось, что с некоторых пор ничто не может вывести меня из себя. Лиссэ это делала играючи, не прилагая никаких усилий.
Еще раз промелькнула мысль, что плетун в отряде значительно облегчает жизнь. Несмотря на неопытность и явное волнение, человечка отлично справилась с пещерными слизнями и хищниками и здорово сбила с толку льдистых червей. Портал, конечно, стал для нее полной неожиданностью, но она умело спрятала страх, думаю, никто кроме меня ничего не заметил, и даже помогла Аршу.
Появление птаров стало для меня неприятным сюрпризом, их гнездование должно было начаться только через выход, поэтому я не ожидал увидеть здесь целое семейство этих тварей. Хорошо, что провернутый Лиссэ маневр с червями дает нам возможность вплотную заняться воздушными сноргами — если держать заданную скорость, преследующий нас червь не сможет сократить расстояние.
Молниеносно прикинув в уме все расклады, послал сешшеру приказ перестраиваться, отметая предложение девчонки накрыть нас иллюзией. Шара-ла! Она послушалась! И тут же сосредоточилась, готовя какое-то плетение. К сожалению, птары сокращали расстояние гораздо быстрее, и мне пришлось перебросить ее Сертаю, чтобы не мешалась. Чувствую, потом она меня за это по головке не погладит! Ха! Представил себе ее насупленный вид и не вяжущийся с этим взгляд, мечущий молнии, и рассмеялся, вставая ногами на седло и доставая первый нач.
Как и следовало ожидать, птары оказались крепкими тварюшками и заставили нас попрыгать. Лиссэ сняла одного, значительно облегчив нам жизнь и давая опомниться хьюршу Азно. Когда оставался всего один снорг и мы с ребятами задорно переглянулись, уже практически празднуя победу, умная бестия сорвалась с места и ринулась за хьюршем Сертая. Эта парочка уже успела сильно обогнать нас, чему я был так неосмотрительно рад, теперь же это обернулось против них: как мы ни гнали скакунов, сократить увеличивающееся между нами расстояние никак не удавалось. Снорг уже начал атаковать петляющего хьюрша — всего одна ошибка, и он добьется своего. Я заскрипел зубами, мы катастрофически не успевали. Удивленный нашей скоростью ледяной червь остался далеко позади. Что же ты, плетунья?! Надежда только на тебя, очевидно, что Сертай не владеет ситуацией, хотя ясно, что плести в таком состоянии ой как непросто.
Человечка оправдала мои надежды — она резко обернулась, и полет птара сбился. Он рухнул на землю по неудачной траектории, сбивая хьюрша с ног и выбивая ее из седла. Сертай спрыгнул сам и, группируясь, покатился по земле. Когда мы, наконец, спешились возле лежащей на земле Лиссэ, он уже ковылял к нам, хромая на правую ногу. За ним понуро плелся невредимый хьюрш, виновато прижимая уши к голове.
Мы с Тианом подскочили к девушке одновременно, и пока я пытался нащупать биение пульса, целитель произвел беглую диагностику.
— С ней все в порядке, просто ушиб, — проговорил он, поднимая на меня глаза, — могу в два счета привести ее в чувство.
— Спасибо, Сестры, — с облегчением выдохнул Сертай, выглядывая из-за моего плеча, — люди такие хрупкие.
Я смерил его тяжелым взглядом, отчего он потупился и отступил назад.
— Есть вероятность, что эта хрупкая человечка только что спасла тебе жизнь, — проворчал я довольно спокойно, но брат побледнел как полотно. Я действительно почти испугался за него.
— Я хотел развернуться с гитачи, — пробормотал Сертай, позволяя Тиану осмотреть выбитый сустав, — но она опередила меня, и ничего...
— Правильно сделала, — перебил его Аршалан, — обстоятельства сложились против вас, даже приняв бой, ты бы проиграл. Но мы теряем время...
В ответ на его слова позади в воздух поднялся столб ледяных крошек, червь стремительно подбирался к нам.
— Пусть пока побудет в отключке, Тиан, — ответил я на немой вопрос целителя, — так, думаю, будет лучше для нее, — и, нехотя, пояснил: — Я не рассказывал ей про створки.
Поймав несколько недоуменных взглядов — Аршалан, тот вообще покачал головой — я было собрался поднять девчонку к себе в седло, но целитель опередил меня.
— Так мне будет легче присматривать за ней, — пояснил он, располагая Лиссэ перед собой.
Пришлось согласиться, потому что возражений я подобрать не успел — все уже сидели в седлах, ожидая команды. Я взлетел в свое, чувствуя негодование оттого, что не смогу насладиться ее близостью в течение нескольких спокойных часов, и вырвался вперед, задавая темп, отрываясь от последнего льдистого червя. Он и сам отстанет, когда наткнется на наш прощальный подарок.
Мы с Аршем сменили близнецов в дальней разведке, но предосторожности были излишни, нас больше никто не беспокоил. Постепенно перед нами вырастала оконечная гряда Врат, и вскоре густая, словно юфа, вечерняя тень от пиков накрыла нас своей ладонью. Щель створок разбивала ее неровным шрамом светового пятна, в который мы въехали, постепенно снижая скорость, наконец, давая хьюршам долгожданный отдых.
Я все еще злился на Тиана и, чтобы не сорваться, уехал далеко вперед. Несмотря на то, что опасность быть съеденными нам здесь не угрожала, нужно было быть предельно внимательными, чтобы не пропустить возможный оползень. Расстояние между створками порой доходило до пяти-семи длин хьюрша, но из-за огромной высоты нависающих над нами скал, образующих проход, оно казалось совсем незначительным. Бывало, что неровные пласты камня срывались вниз с этой высоты, и спасти незадачливого путника, минующего створки, могла только скорость и выносливость его скакуна.
Высота скал не позволяла ни единому лучу света проскочить на дно ущелья, и поэтому, несмотря на то, что над головой еще светлела полоска вечереющего неба, я переключился на ночное зрение. После очередного поворота дорога получила значительный уклон, и с каждым шагом становилось ощутимо теплее. Я медленно выдохнул, окончательно успокаиваясь, организм сам подстроит терморегуляцию под новые условия, нужно вернуться к ребятам. Я развернул хьюрша и позволил ему шумно обнюхать ближайший камень, поджидая сешшер.
Услышав голоса раньше, чем отряд появился из-за поворота, я навострил уши.
— Да говорю же, со мной все в порядке! — нетерпеливо воскликнула Лиссэ. Похоже, она произносит эту фразу уже не в первый раз, и это ей порядком надоело.
— Ты точно уверена? — мягко переспросил Тиан.
— А голова не болит? — поинтересовался Азно.
— Может, кружится? Или подташнивает? — участливо спросил Ойхо.
— Эта гордость может встать боком всему сешшеру, — пробурчал Аршалан, показываясь из-за скалы.
Я оторопел. Весь отряд сбился в кучу вокруг хьюрша Тиана и, похоже, вознамерился вывести девчонку из себя. Последним плелся хмурый Сертай, все места возле Лиссанайи были уже заняты.
— Какая еще гордость? — зарычала человечка на последнюю реплику Арша, — говорю, все хорошо! Не верите, читайте!
И махнула рукой, очевидно, вместе с этим снимая вуаль. Все как-то сникли и отвернулись, оставив Лиссэ с удивленно приоткрытым ртом, что ей, как не странно, удивительно шло — не часто можно было увидеть на прелестном лице такое мягкое растерянное выражение.
— При всем своем желании они не могут этого сделать, — я решил вмешаться, с удовлетворением заметив, как радостно сверкнули глаза плетуньи, когда она увидела меня, — здесь на каждом шагу жилы меараната выходят на поверхность, они напрочь забивают все льйини.
Девушка нахмурилась, задумавшись, ее взгляд рассеялся.
— И правда не видно, — проговорила она и неожиданно провела рукой перед глазами, — но если напрячься, можно разобрать тени, и воздействуя на них...
Дальше слов я не разобрал, потому что ее руки запорхали, выплетая узор. Над дорогой вдруг вспыхнул огненный шар, и хьюрши отпрянули от испуга.
— Простите, — пробормотала она, когда нам удалось справиться со скакунами, — никогда не думаю, прежде чем сделать.
Переведя взгляд на ярко освещенные стены ущелья, девушка ахнула. Ночное зрение не позволяло рассмотреть цвет выходящей на поверхность породы, а зрелище было зловещее. Как будто кто-то острым лезвием вспорол горную хребтину, и на ее теле осталась не заживающая глубокая рана, по которой и проходил наш путь. Багряно-красные жилы меараната выпучивались из тела скалы, как набухшие кровяные сгустки, готовые при неосторожном движении просочиться вниз — вся дорога представляла собой вечно воспаленный кровоточащий порез.
— Если никто не возражает, я уберу свет, — съежившись, прошептала Лиссэ и, не дождавшись ответа, свернула клубок.
Каждый из нас хотя бы единожды видел это зрелище, и все же оно неизменно производило тягостное впечатление. Но молчание затягивалось по другой причине, поэтому я деликатно кашлянул. Аршалан первым пришел в себя.
— Как такое возможно? — проговорил он, скорее требовательно, чем удивленно.
— Нам не показалось? — встрял Сертай, но в его голосе сквозили нотки восхищения, создавалось впечатление, что одна из Сестер почтила его своим присутствием. Похоже, близнецы разделяли его точку зрения, Тиан пока колебался.
Я, мягко сказать, был поражен не менее ребят, но в случае с Лиссанайей решил не тратить время на догадки, к тому же не надо читать невидимые льйини, чтобы понять, что девчонка сама не понимает, что происходит. Пытаясь скрыть недовольство, я сделал знак сешшеру двигаться дальше. До середины ночи мы уже не успевали добраться до шерла, а это значит, что завтра придется сделать дневку — хьюршам не хватит времени для отдыха, а выступив после полудня, мы рисковали не добраться до следующей стоянки засветло.
Я поравнялся с Тианом, давая хьюршам возможность приноровиться к шагу друг друга, они потерлись щеками, что-то довольно ворча. Лиссэ первая нарушила молчание, не дожидаясь моих объяснений.
— Мастер рассказывал о меаранате. Он говорил, что этот камень полностью блокирует способность видеть и воздействовать на льйини.
Я кивнул.
— А также разрушительно влияет на Льйи Тайги плетуна, заставляя его испытывать сильнейшие головные боли. При длительном нахождении возле меараната начинается помутнение рассудка, — я внимательно наблюдал за реакцией человечки. С каждым словом она становилась мрачнее. — Рядовые дроу вроде нас, — я услышал, как она хмыкнула, — просто не могут в таком случае общаться на льйина квелли. Чем сильнее дар плетуна, тем быстрее он сходит с ума. Иногда этим путем проходят отряды с замыкающими, но крайне редко и только при большой необходимости. Я должен был предупредить тебя, но не мог терять время на обходной путь. Прости. Правда, к тебе это предупреждение явно не относится.
Извинение далось мне не без труда, отсюда конец фразы получился скомканным, я заметил внимательный взгляд Тиана, но смотрел только на Лиссанайю. К моей досаде она полностью проигнорировала мои слова, что, может быть, было к лучшему, не хватало только здесь разборки устраивать.
— Что со мной не так? — прошептала она наконец.
— Вскрытие покажет, — встрял Тиан.
Человечка моргнула раз, другой, а потом вдруг заразительно рассмеялась. Все заметно расслабились, я понял, что ни одно слово не проскочило мимо моих ребят. Характерный звук в желудке заставил Лиссэ густо покраснеть — в темноте это отлично воспринималось инфразрением.
— Шара-ла! — виновато воскликнул Ойхо, сегодня было их дежурство с братом, — время ужина, а мы еще не обедали!
Он потянулся за мешком и объехал всех, раздавая вяленое мясо и фрукты. Флягу пустили по кругу, перебрасывая ее друг другу, несмотря на разделяющее хьюршей расстояние.
— Слушай, Лиссэ, — прожевав, воскликнул Азно, — завтра Кир наверняка устроит дневку, а давай сразимся?!
Я поперхнулся юфой. Он в своем уме?! Сражаться с плетуньей!
— А чтобы уравнять шансы, нас будет двое! — широко улыбаясь, поддержал Ойхо.
Я закатил глаза. Шутники, нашли с кем поиграть. В настоящем бою Лиссэ не выстоять и пяти минут, ладно, десяти, даже против одного Азно. Предугадав реакцию человечки, кисло взглянул на целителя. Тот с интересом ожидал ее ответа.
— Почему нет, — улыбнулась она, — если фейрин не будет против.
Она издевается надо мной?! С каких это пор ей понадобилось мое разрешение?! Сертай, полуобернувшись, озадаченно смотрел на меня. Видимо, мое лицо вытянулось больше, чем мне кажется.
— Фейрин не будет против, — я, наконец, овладел собой, — если вы обойдетесь без увечий.
— Без проблем!
— Само собой!
Откликнулись близнецы.
— Увечий?! — кажется, до Лиссанайи начало доходить, на что она согласилась.
— Ты можешь отказаться, — с готовностью предложил Сертай.
— Вот еще, — девушка упрямо выпятила губу, — не бойся, я их не покалечу, — успокоила она озадаченного полукровку.
— Мы могли бы вместе потренироваться с Киром, он занимается со мной. Иногда, — жалобно протянул братец.
— Еще чего! — одновременно воскликнули мы с Лиссэ, поймав недоуменные взгляды сешшера.
— Ты, кажется, не понял, Сертай, — я на ходу придумывал отмазку, — плетуны сражаются своими способами, я не смогу научить этому Лиссанайю, а она вряд ли захочет учиться сражаться по-настоящему.
— А я, интересно, по-игрушечному сражаюсь? — ядовито поинтересовалась девчонка.
— Ты поняла меня, — отрезал я, видимо, слишком резко, потому что она отвернулась.
Какое-то время мы ехали в полной тишине, которую нарушало лишь тихое цоканье когтей наших скакунов о камни ущелья. Небо чернотой сравнилось с отвесными стенами створок, и холодное сияние звезд все-таки добралось до дна, заливая все, до чего только могло дотянуться мертвенно бледным светом.
— Я хочу в кустики, — проговорила Лиссэ, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Где я тебе тут кустики достану? — притворно удивился я.
— Ты понял меня! — рявкнула человечка, не замечая как Тиан за ее спиной еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.
— О, совсем недалеко отсюда начинаются кусты нимшоры! — близнецы показались неизвестно откуда, — и нам повезло в этот раз! Они плодоносят!
Я взглянул на готовую закипеть Лиссэ и утихомирил близнецов:
— Вы все равно все съедите. Мы задержимся.
Я подождал, пока Тиан опустит девушку на землю и скроется за поворотом следом за остальными. Просканировав ближайшее пространство на наличие неприятностей, обратил свой взгляд на единственную оставшуюся в поле зрения неприятность, нетерпеливо топчущуюся на месте.
— Вон тот валун очень похож на кустик, — предложил я, кивком указывая на обломок скалы.
Девчонка вздохнула, поджала губы и поплелась в указанную сторону.
— Скажи мне одну вещь, — через некоторое время я услышал ее голос, — почему все делают свои дела поодиночке, а мне обязательно нужно свечку держать?
Она вышла из-за камня, оправляя одежду, и размашисто двинулась ко мне. Я втянул ее на спину хьюрша, поддерживая за пояс, пока она устраивалась в седле. Ожидая ответа, она полуобернулась, убирая мою руку со своей талии. Это обыденное движение и какая-то отстраненная расслабленность, будто она сейчас общалась не со мной, а с любым другим членом отряда, пронеслись по чувствам волной горечи. Я добавил в голос побольше безразличия.
— Ну, во-первых, это только в створках можно позволить себе такую роскошь. Ты убедишься, что в лесах обязательно должен быть страхующий. Мало того, каждый член отряда всегда находится на виду. — Она хмыкнула, но воздержалась от комментариев, но не удержался я: — Даже когда в караване едут женщины, они ни на минуту не остаются без сопровождающего. А во-вторых, у тебя нет хьюрша.
Лиссанайя подозрительно скосила на меня глаз. Не мог же я ей сказать, что даже тут ни за что не оставлю ее одну. Мы нагнали сешшер, когда близнецы закончили обирать нимшору и увязывали плащ с добычей.
— Что это? — спросила девушка, поднося к глазам розовый шарик размером в полкулака, утыканный жесткими овальными косточками, брошенный ей Ойхо.
— Ягода, — улыбнулся я, — самое вкусное в середине!
— Обалдеть! — Лиссэ покачала головой, — а как ее есть-то?
— Братья вскроют, когда будем в шерле, — успокоил я ее, — надо же кустам как-то защищать свое потомство.
Девчонка хмыкнула и всю дорогу до шерла забавлялась с нимшорой, как ребенок с интересной игрушкой, потом достала другой шар, в который превратился спящий кагарш, и, покрутив, убрала оба к себе в сумку. Когда мы добрались до шерла, она крепко спала, обмякнув у меня на груди, и приходилось поддерживать ее одной рукой, чтобы она не сползла со спины хьюрша.
Внутри Арш с Тианом остались расседлывать скакунов, а я отнес Лиссанайю в шерл и, уложив на каменное стационарное ложе, укрыл ее одеялом. Близнецы отчаянно зевали, и все, на что их хватило, — это разогреть юфу. На их счастье никто не был голоден.
Утром братья сразу же подскочили к плетунье с напоминанием о схватке. Я разогнал эту шумную братию, хм, откладывая развлечение на более позднее время. Сначала дела! Ничуть не смутившись, близнецы приготовили отличный завтрак, чему, безусловно, поспособствовала нимшора, и, разобравшись после получасовых пререканий, кому мыть посуду, а кому чистить хьюршей, разбежались в разные стороны.
Лиссэ была в восторге от ягод, и перед искренностью ее эмоций не смогли устоять ни Тиан, ни Сертай, отдавшие ей свою долю. Все-таки мне не нравится, как мой братец поглядывает на девчонку! Похоже, ему надо напомнить о первопричине его назначения в отряд. Я жестом подозвал человечку к нам с Аршем. Шлем моего мин-фейрина не выдержал последнего удара клювом и треснул посередине. Теперь Аршалан, бормоча ругательства, пытался зафиксировать, готовые развалиться половинки.
— Здесь все еще неважно видно льйини, — проговорила Лиссанайя, осматривая шлем.
Я кивнул, подтверждая ее слова, месторождение меараната было по-прежнему слишком близко.
— Но дело ерундовое, должно получиться, — она провела ладонью в месте стыка пластин, нахмурилась, что-то бормоча себе под нос, руки запорхали над шлемом, складываясь в причудливые жесты, я не мог видеть ее плетение, но то, что происходило, было похоже на действия магов. В какой-то момент трещина просто пропала. Сдержанно поблагодарив, Аршалан забрал шлем, сияющие братья возникли перед Лиссэ, как только он отошел.
— Ну, Лиссэ! Мы готовы, ты еще не передумала?
— А вам не кажется немного нечестным биться с плетуньей, сила которой заблокирована? — осведомился я.
— Ничего себе заблокирована! — парировал Азно, — а шлем у Арша сам подлатался?
На это мне ответить было нечего, тем более Лиссанайя подтвердила свою готовность участвовать в этом представлении. Судя по хитрому блеску в глазах, она что-то задумала.
— Так и быть, уравняем шансы, — смилостивился Ойхо, помогая брату расчистить центр большой пещеры, — для тебя табу нет. Любые приемы, только заставь нас упасть! Мы же должны тебя полностью обездвижить!
— Проигравший целует победителя! — добавил Азно, снимая с себя ножны.
— Ха! Хитрецы! — рассмеялась человечка, — при таком раскладе вы в любом случае будете в выигрыше. Мои условия: проиграете — и дежурите за меня до самого Такрачиса.
— Ну-у, — близнецы помялись для виду, но согласились, уже празднуя победу. Похоже, все затевалось в надежде получить заветную награду.
Мне совсем не нравились их условия, даже при полном контроле над льйини против двоих хассуров девчонке не выстоять. Тиан с Аршем сели в дальнем конце пещеры, делая ставки. К моему изумлению, целитель ставил на девушку.
— Ты что, разрешишь им это? — прошипел Сертай мне в ухо, когда Азно тряхнул косой, по которой пробежали разряды молний. — Они покалечат ее!
Я пожал плечами — хассур всегда может контролировать силу своего дара, во всяком случае, без руки не оставят. Но поединок тем временем начался. Близнецы с двух сторон, играя, надвигались на плетунью.
— Атака клоунов, — пробормотала девчонка, с улыбкой увернувшись от цепких пальцев и отскочив назад. Начался поединок, который больше походил на игру в догонялки: Лиссэ убегала, прикрываясь щитами, братья пытались ее догнать. Пару раз ей удавалось бросить в них плетением, но каждый раз уже практически сбитый с ног хассур бывал подхвачен его братом. Воины были, безусловно, быстрее и еще не раскрыли все свои скоростные возможности, у девчонки оставалось все меньше шансов, чтобы нападать. Если она хотела победить, то каким-то образом должна была закончить этот поединок как можно скорее.
Я все же недооценивал человечку, потому что она, скорее всего, изначально понимала текущий расклад. Когда близнецы в очередной раз отвлеклись, смеясь над своим удачным маневром, она, вместо того чтобы отступить и заготовить плетение, как делала до этого, метнулась в пространство между ними. Ребята радостно вскинулись, но совершенно не ожидали последующих действий Лиссанайи, она вывернулась из их рук и, изловчившись, схватила, одновременно за обе косы, резко дергая их вниз. Все наблюдавшие за поединком вскочили на ноги, и я в том числе, хотя знал, что это не причинит ей вреда. Разряды пробежали у девушки между пальцев, но она лишь ухватилась поудобнее, не обращая внимания на искры, и рывком потянула обалдевших близнецов на себя, заставив их завалиться на спину. Накрутив волосы себе на пясти, плетунья склонилась над поверженными братьями.
— Ну? — насмешливо поинтересовалась она.
— Твоя взяла! — выдохнул Азно, его брат смог только кивнуть, не отводя широко распахнутых глаз от Лиссанайи, пока не услышал громкие аплодисменты.
Я перестал хлопать, когда привлек внимание всех членов своего сешшера.
— Прекращаем балаган. Кажется, у всех есть, чем заняться, а у кого нет дела, могу помочь его найти, — я выразительно посмотрел на Лиссэ, тут же выпустившую из рук косы близнецов, — кажется, с дежурством до Такрачиса тоже все ясно.
— Ки-ир! — завопил Азно, вскакивая, — договаривались дежурить только за нее!
Ойхо, прищурившись, смотрел на меня снизу вверх.
— Ты знал, что она это может, да? И не сказал нам?
— Ну, это была не моя тайна. Что до дежурства... Вас же двое, вот за нас двоих дежурить и будете, Сертай поможет.
Полукровка нахмурился.
— Я тут думал на счет тайны, — задумчиво проговорил он, — надо же как-то всем объяснить происхождение Лиссэ. Легенда есть?
Воцарилась тишина. Я тоже неоднократно над этим думал, но история пока не сложилась.
Молчание было внезапно нарушено громким фырканьем хьюршей, кто-то пытался войти в шерл.
ГЛАВА 6. ДОБИРАТЕЛЬСКАЯ
Всегда находятся исключения, лишь подтверждающие правило.
Идзимн Маха
Кирсаш
Все напряглись. Двери были заблокированы изнутри, но входящий уже понял это, потому что через минутное затишье раздался робкий стук. Я вопросительно посмотрел на Лиссэ, девушка уловила, чего я от нее хочу, и, замерев на мгновение, покачала головой — значит, явной опасности пока нет. Жестом направив Аршалана открыть дверь, я приказал братьям страховать его, а сам остался стоять посередине основного помещения, отодвинув человечку подальше к стене, за спину Тиана, но таким образом, чтобы боковым зрением иметь возможность видеть ее. Сертай замер за моим плечом.
Во входной пещере раздались голоса и ворчание хьюршей, встречающих своих собратьев любопытным фырканием. Неужели нам "повезло" столкнуться с караваном? Но производимый шум указывал, что пришельцев от силы четверо. Когда через некоторое время скакуны успокоились и в гостевую часть проскользнули сначала близнецы, а потом и сами путники в количестве трех персон, стало понятным, что четвертый хьюрш нес груз. Я не смог скрыть удивления: только один из них был хассуром. Второй оказался гномом, судя по бороде — не ниже уровня мастера, а вот кто был третий, чья фигура полностью скрывалась под тяжелыми складками плаща с глухо надвинутым капюшоном, определить было невозможно. Войдя следом за первыми двумя, он сразу же занял ближний к выходу затемненный угол. Судя по габаритам, это мог быть и орк, и локарн, и носящий тяжелый доспех темный эльф.
Хассур профессионально осмотрелся и, заметив Арша, входящего последним и тем самым перекрывшего путь к выходу, нахмурился. Его руки чуть дрогнули, выдавая волнение, но за гитачи так и не потянулись. Заговорил, как и следовало ожидать, гном.
— Прошу у тебя крова и защиты, фейрин, — он вышел вперед и низко поклонился, произнося ритуальную фразу. — Пусть Великая Плетунья соткет удачный узор для твоего эштерона.
Сертай дернулся, но я удержал его, заставляя держать язык за зубами.
— Разреши усталым путникам разделить с тобой тепло шерла, — гном выпрямился и выжидающе посмотрел на меня.
Я был вправе отказать ему. Сказать по правде, мне очень этого хотелось, но еще ни разу не было случая, чтобы кто-то, занявший шерл первым, выгнал пришедших позже путников на верную гибель. Бросив взгляд на плетунью, я увидел, что она, не отрываясь, смотрит на фигуру в плаще. Вся ее поза говорила о крайней степени напряженности.
— Вы можете разделить с нами юфу, — начал я, замечая, как расслабляется гном, — но ваш спутник должен снять плащ.
При этих словах хассур все-таки выхватил гитачи, а гном округлил глаза. Я примирительно поднял руки.
— Вы должны понять меня. В любом другом месте я бы не стал раскрывать ваше инкогнито, но я отвечаю за безопасность сешшера, — я обратился непосредственно к незнакомцу в плаще, который вздрогнул от моих слов.
Гном охнул, а хассур сильнее сжал гитачи — каким бы он ни был воином, против сешшера у него шансов не было. Оба вопросительно посмотрели на закутанного спутника. Я слегка приподнял бровь — вот оно, значит, как! Создавалось абсолютное впечатление, что гном-наниматель путешествует с двумя охранниками — глупо, но на небольшие расстояния и при наличии лучших беговых хьюршей вполне возможно. Оказалось же, что главной фигурой в этом маленьком караване является законспирированная персона.
— Не надо, Дий'ос! Успокойтесь мастер Гхарм! — раздался лишенный эмоций голос, проходящий через "говоритель". — Фейрин в своем праве. Я только прошу вас дать мне шанс все объяснить, хассуэре, прежде чем вы решите сделать выводы.
Заинтригованный, я кивнул. "Говорителями" на Айросе пользовались только локарны, потому что их связки не были способны воспроизвести слова всеобщего темного, либо какого-то другого языка живущих в этом мире рас, собственно, голосовых связок, как таковых у них не было. Поэтому давным-давно одним из магов Академии были придуманы "говорители". Не удивительно, что это был человек, потому что дроу спокойно читали льйини локарнов, а те, в свою очередь, отлично говорили на льйина квелли. Всем прочим это изобретение значительно облегчило жизнь. Плащ колыхнулся и опал, открывая блестящий черно-красный экзоскелет. Мои ребята как по команде выхватили гитачи, мне понадобилось приложить усилие, чтобы сдержаться — умоляющая поза локарна в корне расходилась с его родовым окрасом. Среди представителей черно-красных убийц не было исключений в виде положительно настроенных особей. Сама расцветка характеризовала склад характера и образ их жизни: агрессивность, жестокость, непробиваемость, бескомпромиссность в вечном существовании за счет набегов, убийств и грабежа.
— Я не был рожден с таким окрасом! — раздался безликий голос, а длинные двухсуставчатые руки заломились в отчаянии, — Долгая болезнь привела меня к такому плачевному результату. Дитрактовый принц, под чьей защитой я жил всю свою жизнь, отказал мне в убежище, после того как его плетуны оказались бессильны исправить сложившуюся ситуацию. Единственный шанс для меня — попасть в Академию, где, возможно, более опытные магистры сумеют мне помочь, — он горестно опустил голову.
— Верится с трудом, — проговорил Аршалан, но лезвия его гитачи опустились.
— Этот доблестный гном, мастер Гхарм, помнит меня прежнего и может поручиться за мои слова, — локарн указал на кивнувшего мастера, — он любезно согласился довести меня до оплота Доргата, откуда я смогу отправиться дальше в Такрачис. Сей истинный воин, храбрый Дий'ос, сопровождает нас, защищая от неведомых опасностей, подстерегающих на каждом шагу, и страшных тварей из врат Нидны, провожающих нас голодными взглядами...
Несчастный локарн сбился на полуслове. Мне было уже понятно без всяких льйини, что он говорит правду, только представители мирного окраса этой расы были столь занудны, многословны и высокопарны. Звук, отвлекший его от перечисления тягот пути, повторился. Я с недоумением повернулся к Лиссанайе. Она зажала себе рот обеими руками и тихо всхлипывала, пытаясь сдержать смех — получалось из рук вон плохо. Хорошо, что локарн понял ее по-своему.
— Милая лайнере, — обратился он к ней, — не стоит так переживать, я сам, хоть и испытываю страшные муки, уже в достаточной степени притерпелся к своей участи.
Девушка захлюпала громче, пытаясь взять себя в руки. Я не мог понять, что ее так рассмешило, но одно было хорошо — угрозы со стороны локарна она не ощущала. Ребята без моей команды убрали гитачи, так же поступил хассур, названный Дий'осом, с удивлением посматривающий на Лиссэ. Оставив тщетные попытки успокоиться, она встала и, выдавив что-то типа "простите", убежала в грот. Близнецы, широко улыбаясь, последовали за ней — выпытывать, в чем причина веселья.
— Бедная девушка, — горестно вздохнул локарн, — как тяжела оказалась история моей жизни для этого юного ранимого сердца. Надеюсь, славные юноши смогут утешить ее страдающую душу.
В этот момент из грота донеслись рыдания на три голоса.
— О! — только и смог выдавить локарн.
Я махнул рукой, чтобы располагались, сделав знак Аршу приглядывать за ними, и нырнул в грот, чтобы "утешить" всхлипывающую троицу. Уже в спину я услышал:
— Прошу великодушного прощения за то, что не представился сразу. Идзимн Маха, ученый погодовед. Спасибо за то, что поверили, фейрин.
Я обернулся в согнутом состоянии — проем был на голову ниже моего роста — и выдавил кислую улыбку. Вот за это не люблю локарнов — за мнимой вежливостью и манерами, скрывается полное невежество, отсутствие такта и понимания этих самых манер. А сколько сил было потрачено на то, чтобы они перестали спариваться, что является для них "так же естественно, как дышать", прилюдно на улицах городов!
Лиссэ сидела на полу в окружении близнецов и заливалась слезами. Братья тихо всхлипывали, уткнувшись ей в плечи. Прямо плакальщики во время проводов в последний путь. Ойхо, остановившись на мгновение, поднял на меня глаза и зарыдал с новой силой.
— Нет, вот ты мне объясни, — заговорила девушка, шмыгая носом и наручем вытирая слезы, — зачем они ему, если они в принципе не нуждаются в одежде?
— Кто они? — не понял я, уловив только, что она говорит о локарне.
— Он нравственность блю-у-у-дет! — протянул Азно, и они опять зарыдали.
— Ему идет! — выдавила Лиссэ.
— Особенно в этой окраске! — подтвердил Ойхо.
— Ты что, не заметил? — спросил Азно, когда снова смог говорить, — иди, посмотри на его основные руки.
Недоуменно пожав плечами, я выглянул в гостевую пещеру. Идзимн Маха полностью скинул плащ и подсел ближе к огню, дожидаясь пока закипит юфа. Его глянцевый панцирь ловил огненные блики и заставлял оживать языками пламени ярко-красные подпалины рисунка на экзоскелете. Даже если отвлечься от репутации черно-красных на Айросе, его вид был довольно угрожающим. И тут я заметил то, о чем говорил Азно. Там, где двухсуставчатая рука переходила в трехпалую кисть, был надет нежно-розовый мягкий наруч. Это настолько противоречило всему внешнему виду локарна, что улыбка помимо воли расплылась на лице.
Заметив меня, Маха кивнул, и я поспешил спрятаться в гроте, услышав, как он обращается к Сертаю.
— Какой у вас, однако, добрый фейрин, — и, не обращая внимания на то, что мой брат поперхнулся, продолжал: — Позитивный он у Вас, не то что некоторые...
Я влетел в грот и расхохотался.
— Ну что? — поинтересовалась успокоившаяся троица.
— Оценил! — подтвердил я, отсмеявшись, локарна в наручах я еще не видел — прямо образец добродетели. — А если вы сейчас пойдете к очагу, услышите много нового про вашего фейрина, какой в добрый и позитивный!
Хассуры, отпихивая друг друга, понеслись в гостевую пещеру, чтобы не пропустить ни слова.
— Лиссэ, — я остановил вставшую девушку, — задержись. Я не поблагодарил тебя за Тая, — ее щеки вспыхнули, — сработано профессионально.
— Не стоит, — она покачала головой, — на самом деле я не думала о спасении как таковом — только чтобы избавиться от той твари.
— Так и должно быть, — я кивнул, — Сертай мог все испортить. Что бы ты о нем ни думала, он еще совсем ребенок.
Девушка мягко кивнула.
— Я знаю.
— Ты отлично справилась, — снова похвалил я ее, не желая, чтобы она уходила, — только в следующий раз не пытайся охватить все сразу, иначе надолго тебя не хватит. Мы все-таки тоже на что-то способны. Старайся заранее расставлять приоритеты. Я тоже хорош, надо было сразу подсказать.
Лиссэ взглянула на меня и, улыбнувшись, потупилась. В холодном свете шакров казалось, что ее волосы покрыты искрящимся инеем. Я подавил желание дотронуться до них. На снежном плато Врат она смотрелась очень органично. Для себя я уже переименовал их во врата Найи, мысленно усмехнувшись каламбуру, слово "найя" имело еще одно значение — "нежная".
— Я постараюсь, — наконец проговорила она, и мне жутко захотелось узнать, о чем она думает, но спросить я не решился — испугался, что ответ может не понравиться. Бросив на меня странный задумчивый взгляд, плетунья вышла из грота.
Я наклонился к источнику, чтобы освежиться, и только ощутив на лице холодные капли, осознал, как горят щеки и шея. Почему она вызывает во мне такие чувства? Не оттого же, что спасла мне жизнь? Нет, не так! Таких счастливцев даже несколько. Она вернула мне жизнь! Но дело даже не в этом. Может, из-за того, что я был у нее первым? Такое у меня точно впервые... Нет, вряд ли... Я не мог найти определение тому, что испытывал — все это было слишком внове. Просто, потому что Лиссэ была Лиссэ, и все. Странное знакомство со странной девушкой при странных обстоятельствах. Я усмехнулся — что, интересно, из этого всего получится? Пусть все движется по ветру, решил я, на остальное плевать. Для начала при первой возможности разберусь с братцем. Остыв, я вернулся к остальным.
— ...и это увлекательнейшее занятие! — Маха что-то восторженно объяснял Лиссэ, она рассеянно кивала, перебирая вещи в своей сумке.
Близнецы поставили на огонь котелок, выклянчив у гнома половину его съестных припасов — для общего ужина, и сосредоточенно распределяли начи, наверняка подложив в мой мешочек в полтора раза больше, чем в свои. Заботливые мои! Когда касалось дела, братья были предельно собранны, несмотря на мнимую дурашливость, являясь отличными профессионалами.
Им во многом было проще, чем остальным хассурам, потому что их с рождения было двое.
Сертай допек-таки Аршалана позаниматься с ним, и теперь из входной пещеры раздавался лязг гитачи и недовольный визг хьюршей, периодически из шума доносился спокойный баритон Тиана, комментировавшего тот или иной выпад, скорее всего, не отрываясь при этом от лечения раненого скакуна. Дий'ос стоял в проеме между двумя пещерами, то наблюдая за тем, как проходил бой, то с любопытством посматривая на Лиссанайю. Я подошел к нему, заметив, как неохотно он оторвал взгляд от девушки.
— Как вам удалось миновать Врата? — поинтересовался я.
Он поморщился.
— Повезло, что прямо перед нами прошел ваш сешшер, фейрин, — хассур с негодованием посмотрел на гнома, — этот бородатый шакхар, — он понизил голос, — обещал мне двух воинов, но у них обнаружились дела прямо перед Вратами, а взять клятву охраны пути он догадался только с меня.
Дий'ос скривился, будто хотел сплюнуть, но сдержался.
— Про это ногорукое недоразумение я тоже узнал в последний момент. Не приведи судьба еще раз связаться с "каменной башкой"! Но вы здорово прошли! — он с уважением посмотрел на меня, — чище пути еще ни разу не видел. Не знал, что бывают женщины-плетуньи... — он покосился на человечку.
В этот момент, как грохотание сползающего селя, прозвучал вопрос локарна:
— А вы сами откуда, лайнере? Простите мое убогое невежество, но я толком не разберу, какой народ вы называете родным?
Замерли все. Даже бой во входной пещере остановился. Я заскрежетал зубами, костеря руконогое чудовище на чем свет стоит!
— Я полукровка, — как ни в чем не бывало, ответила девушка, продолжая заниматься своими делами и делая вид, что не замечает установившейся вокруг тишины, — моя мама элуэйя. Я очень на нее похожа, а папа дроу из северных провинций, но в его роду тоже были светлые эльфы и люди. Говорят, даже орки — наш оплот Северный находится на границе их земель. Но бабкина человеческая кровь победила и черную, и светлую, скорее всего, из-за того, что она была магичкой. Мне повезло, что фейрин — мой родственник по прапрабабке отца — взял опеку надо мной, пока я нахожусь так далеко от дома.
— Это прекрасно, милая Лиссанайя! — локарн всплеснул руками, — теперь мне понятно, откуда этот потрясающий белый цвет! Я, как никто другой, знаю о влиянии климатических условий на внешний вид индивидуумов и его изменение под воздействием окружающей среды.
Гном громко икнул. Видно, объяснения идзимна Махи не могли хорошо усвоиться на голодный желудок. Я медленно выдохнул, легенда Лиссанайи была хороша и успешно прошла испытание. Надо было обсудить это раньше, тогда бы не пришлось незаметно вытирать вспотевшие ладони о складки шарсая. Она нашла неплохое объяснение нашей связи, которая станет заметна, как только мы отдалимся от залежей меараната. Воин с интересом взглянул на Лиссэ, оценивающе приподняв бровь, будто прикидывая, есть ли у нее пара в сешшере. Но, поймав мой мрачный взгляд, отвернулся. Пусть воображает, что хочет, но подходить он к ней не рискнет, пока думает, что она не только моя родственница, но и подруга. Главное, чтобы это каким-то образом не дошло до самой человечки.
Из соседней пещеры доносился теперь яростный звон металла — близнецы решили покрасоваться и дрались на гаршах. Мельком выглянув туда, я столкнулся с очумевшими от страха глазами сбившихся в плотную кучу скакунов. Они чуть ли на стенку не лезли, лишь бы оказаться подальше от яростно шипяще-лязгающего клубка, из которого периодически вылетал один из дерущихся и, оттолкнувшись от ближайшего уступа, нырял обратно на противника. Все это расцвечивалось яркими всполохами сыпавшихся дождем искр.
— Ужин пригорит — будете дежурить вечно! — рявкнул я. Клубок разделился надвое и укатился к очагу — спасать еду от пригорания. Хьюрши проблеяли мне что-то благодарное и нерешительно оторвались от стены.
— Почему я не родился хассуром? — тяжко вздохнул Сертай, провожая взглядом близнецов.
— Ты не знаешь, о чем говоришь! — зло осек его Арш, взглянув на меня, — чтобы нравиться девушкам, не обязательно быть прирожденным воином.
Щеки брата ярко вспыхнули, он потупился, пробурчав в ответ что-то неразборчивое, и ушел в гостевую пещеру.
— Ребенок! — пренебрежительно бросил Арш, качая головой ему вслед, и обратился ко мне: — Ты собираешься позволить им идти с нами до Доргата?
Я пожал плечами.
— Пусть едут, пару шерлов потерпим.
— Какой у нас чуткий и позитивный фейрин, — с сарказмом проговорил мой друг, получив за издевательство тычок локтем в бок.
— К тому же у гнома такие запасы продовольствия, будто он собрался в путешествие по Большому кольцу! — усмехнулся я. — А если его как следует потрясти, то в заначке наверняка найдется бутылочка-другая гномьей разрывухи!
К сожалению, или счастью, это был единственный градусный напиток, способный после энного количества выпитого вызвать опьянение у хассура. Небольшая же бутылочка разрывухи приятно расслабляла после трудного перехода. Арш плотоядно улыбнулся, и мы пошли дожимать бедного мастера Гхарма на запивку к ужину.
Лиссанайя
Я с трудом пошевелилась и разлепила тяжелые веки, зажмурившись пару раз, чтобы прогнать плавающие перед глазами круги. Взгляд уткнулся в спутанный комок волос на затылке, и я со стопроцентной уверенностью определила, что это Азно. Обернувшись, разглядела такую же комкастую гриву Ойхо у себя за спиной. И как я, интересно, оказалась между ними? Память доброжелательно подкинула последнюю сценку с третьей кружкой разрывухи и то, как мы с близнецами пытались уснуть после категоричного приказа Кирсаша. Пустив последнюю кружку по кругу, мы вдохновенно считали букашей на высоком темном, чтобы быстрее выполнить приказ фейрина и погрузиться в объятия сна. Подсчет этих маленьких вредных четырехкрылых сноргов доходил уже до трех тысяч восьмисот пятидесяти трех, когда к вящей радости остального сешшера и гостей нас, наконец, вырубило. А я предупреждала, что не надо мне пить!
Голова не болела, но во рту все склеилось в одну противную массу. Я с трудом отлепила язык от неба и, пошатываясь, побрела к гроту в поисках воды. По дороге наткнулась на прячущего виноватый взгляд Сертая. А, вспомнила! Вынудил меня играть в какую-то занудную элуэйскую игру на поцелуи и урвал-таки два, правда, в щеку, пока Кир не пресек это безобразие. Так и быть, живи, мальчишка! Я сегодня добрая... или слабая, пока не определилась. Ура, вода!!! Еле успев раздеться, я плюхнулась в источник целиком. Чтоб я еще раз... так пить... да никогда в жизни!
На виски опустились прохладные пальцы, и я подпрыгнула в воде, создав на ее поверхности некое подобие джакузи.
— Голова не болит? — поинтересовался ехидный голос "моего" дроу, его руки снова опустились на мою голову, чуть массируя виски.
— Ты меня в гроб вгонишь, — пробурчала я, понимая, что не могу его прогнать и через пару минут такого массажа начну мурлыкать.
— Куда? — Кирсаш замер. Похоже, слово гроб я произнесла по-русски. Подумав, аналога не нашла, ну, не хоронили у них умерших в гробах. Объяснять было лень, и я, недовольная его заминкой, махнула рукой.
Но фейрин и не думал продолжать, он внезапно намотал мой мокрый хвост себе на пясть и грубо запрокинул мне голову так, чтобы видеть лицо. Я испуганно сжалась, из этого положения он выглядел совсем не комично с недовольно поджатыми губами и бешено горящими черными глазищами на пол-лица. Дроу приблизился ко мне вплотную, и я могла ощущать его яростное дыхание на своей щеке. На секунду мне показалось, что он хочет меня поцеловать, но вместо этого он слегка меня встряхнул, поднося губы вплотную к уху.
— Еще раз такое устроишь — выпорю, — процедил он сквозь плотно сжатые зубы, и я ему поверила.
Но что я такого сделала?! Он неожиданно разжал кулак, увидев ужас в моих глазах, и, резко поднявшись, развернулся прочь. Мой страх сменился негодованием.
— Но ведь я предупреждала, что мне нельзя много пить! — крикнула я ему вдогонку.
Кирсаш развернулся на каблуках.
— Тогда бы и не пила! — выплюнул он и вышел прочь.
Я собралась в компактный комочек. Злые слезы чертили мокрые дорожки на моих щеках и падали в воду источника. А ведь он прав, горько подумалось мне, не надо, не пила бы. Но я так расслабилась, что ни о чем не думала, ощущая себя почти прежней, как во времена бурных гульбищ с однокурсниками в честь сдачи сессии. Что я ему-то сделала? Он мне кто, чтобы так себя вести? Как мнимый опекун мог бы на публику отчитать и отвязаться, а это что такое было? И почему мне от этого так плохо?
Мне потребовались усилия, чтобы взять себя в руки и, как ни в чем не бывало, выйти в гостевую часть шерла. Близнецы суетились с завтраком, бросая на меня виноватые взгляды — верно, тоже досталось. Кирсаша, как и его мин-фейрина, не было видно. Проходя мимо проема во входную часть, я мельком увидела их, разговаривающих с Дий'осом.
— У вас хороший голос, лайнере, — проговорил идзимн Маха, когда я присела возле него к очагу, ожидая, когда будет готова юфа, — не сильный, но очень приятный для слуха, намного глубже во время пения, чем когда вы говорите.
Я поблагодарила его, пытаясь выудить из памяти момент, когда могла петь. Взгляд наткнулся на Тиана, убирающего в мешок странный уголок со струнами, он легко сложился в круглый тубус и скользнул к остальным вещам, практически не занимая места. Циата, вспомнила я, складная, походный вариант. Звучит как смесь гитары и арфы — экзотично, но красиво.
После завтрака я незаметно проверила Рюша, пока все были заняты сборами. Кагарш спал так крепко, что одна лапка расслабилась и выпала из плотного шара, кажущегося бесшовным, но покрытым множеством бороздок. Я заботливо поправила ее обратно. Несмотря на то, что во время наших с Мастером экспедиций паукокрабик спал порой по несколько недель подряд, я уже начинала скучать по нему, хотя не видела его всего каких-то пару дней.
Во входной пещере я обреченно посмотрела на Кирсаша, поджидающего меня возле хьюрша, и поплелась к нему. На этот раз он позволил мне слевитировать в седло, хорошо хоть не опозорил перед чужими, и устроился позади, ожидая, пока все займут свои места.
— Фейрин, — обратился к нему гном, с трудом взгромоздившийся в огромное седло со спинкой и большой передней лукой, — я мог бы одолжить грузового хьюрша лайнере, если мы распределим его груз между собой, — предложил он.
Надежда, вспыхнувшая у меня при этом, потухла, не успев разгореться.
— Не стоит, мастер Гхарм, — услышала я холодный голос за своей спиной, — мой хьюрш достаточно вынослив, чтобы нести двоих, в противном случае мы все немного будем терять в скорости и маневренности.
Я сжалась, борясь с собой. С одной стороны, мной владел необъяснимый, плохо контролируемый страх перед прикосновениями жестких пальцев дроу, с другой, я, неожиданно для себя, желала этого. Кирсаш, похоже, не замечая моей борьбы, поднял стрекало, и мы первыми выскочили из шерла. Пара минут бега по тоннелю, и скакун оказался на улице, нырнув в прозрачную свежесть раннего утра. Нежно-лиловое небо играло в салки с холодно-золотистыми солнечными лучами, только недавно показавшимися из-за кромки леса. Само светило, томно прищурившись, прятало один бок за вершинами гигантских лишайников, не торопясь показываться миру во всей своей сияющей красе. Мы находились на плоской вершине холма, откуда, резко петляя, круто вниз уходила каменистая дорога, образовавшаяся после недавнего оползня. За спиной осталась холодная отвесная стена скал с хищно распахнутой щелью створок, при свете дня не казавшейся такой зловещей. Перед нами до самого горизонта расстилалось безбрежное желто-лилово-коричневое море из крон. Легкий ветерок набегал с востока и гнал мелкую рябь по самым верхушкам, возбуждая сидящую на них мелюзгу. Как только волна проходила, тварюшки успокаивались и опускались обратно. Бесконечный лиловый простор затопил сознание, и сердце пропустило удар, грудь предательски защемило, и я задохнулась. Всхлипнув, глубоко задышала, восстанавливая дыхание. Кир придержал хьюрша, пропуская братьев вперед, и дотронулся до моего плеча. Я вздрогнула, отстраняясь и пытаясь совладать с собой, выпустила импульсы разведчиков следом за близнецами, пару щупов посылая вверх.
— Не переусердствуй, — напомнил хассур. Мне показалось, или в его голосе проскользнули виноватые нотки?
Я нашла в себе силы кивнуть, отрешаясь от нахлынувших эмоций, и задохнулась от восторга, когда мы следом за Аршаланом резво поскакали вниз по дороге. Здоровенный пупырчатый снорг, похожий на жабу-переростка, проводил нашу кавалькаду удивленным взглядом, так и не успев решить, хочет ли он нами закусить. Я заготовила плетение, на случай если он передумает, но оно пригодилось позднее, когда на одного из близнецов спикировала небольшая чешуйчатая тварь с большого круглого валуна возле дороги. Обалдевшего хищника отбросило обратно за глыбу до того, как он успел приблизиться, а Ойхо отсалютовал мне обеими гитачи.
— Отлично, — раздалось сзади, но я только поджала губы.
Мы довольно быстро спустились к опушке леса. Нет именно Леса! Потому что к этому живому организму, чье дыхание передавалось мириадами звуков, можно было обращаться только уважительно и на "Вы". Это был Лес! Со своими правилами и порядками, жизнью и душой, атмосферой и обитателями. Даже воздух, наполнивший мои легкие, был другим: насыщенным, плотным, пряно-тягучим. Гигантские древолишайники, называемые сниирсами, путались кронами в облаках. Их безлистые ветви-пальцы — длинные и тонкие, короткие и необхватные, круглые и плоские, конусовидные игольчатые, тысячи вариантов — путались между собой, плетьми свисали до земли, обрастали разноцветными мхами и плесенью, служили домом и пищей для живности разных форм и размеров. Такое же безумное переплетение из корней расстилалось причудливым ковром под ногами. Многоцветие красок могло сбить с толку своей яркой беззаботностью, но, удаляясь от опушки, тени сгущались и наполняли окружающее пространство мрачноватой настороженностью. Лучи света попадали сюда неравномерно, выхватывая яркими всполохами куски чащи. И никакого намека на дорогу! Словно читая мои мысли, Кирсаш приподнялся в седле.
— Прокладывать в Лесах дорогу дело совершенно неблагодарное, — произнес он, притормаживая отряд, пока отставшие гном с Дий'осом не показались из-за огромного ствола сниирса, — все бесследно поглощается чащей. И часто у него такое? — поинтересовался он у локарна, кивком головы указывая на гнома.
Идзимн Маха, всеми своими шестью конечностями вцепившийся в хьюрша, тяжко вздохнул.
— Бедный мастер Гхарм все время в пути мается животом. Во Вратах Нидны нам пришлось останавливаться четыре раза, я удивляюсь выдержке и терпению хассуэре Дий'оса. Он не уставал благодарить Сестер за то, что перед нами прошел эштерон, оказавшийся, как мы потом узнали, вашим сешшером.
Фейрин недовольно зашипел что-то за моей спиной и нагнал Тиана.
— Ты можешь что-нибудь сделать с "каменной башкой", друг? — тихо обратился он к нему, — невозможно так плестись!
— Могу устранить проблему вместе с гномом, — с улыбкой предложил целитель, — есть чудный яд...
Мы с Кирсашем одновременно фыркнули.
— Жалко его, — пробормотала я, увидев напряженную физиономию гнома с выпученными глазами над всклокоченной бородой.
— Раз вы такие жалостливые, попробую что-нибудь сделать, — Тиан закопался у себя в сумке.
Из-за стволов показались близнецы, покрутились на месте и, убедившись, что у нас все в порядке, скрылись снова.
— Нечего столько жрать, — пробурчал Сертай, с неприязнью покосившись на гнома.
— Это у него не от еды, — усмехнулся Кир.
— От чего же тогда?
Я улыбнулась.
— Знаешь, у нас говорят, у страха глаза велики. С другим смыслом, но тут подходит тоже.
Полукровка покосился на мастера Гхарма и прыснул.
— И правда, велики! Если он так боится, сидел бы дома.
— Мастер Гхарм первоклассный оружейник, его мастерские открыты во многих оплотах и городах, — пустился в объяснения локарн, — если бы он лично не проверял, как там идут дела, у него не сложилась бы столь добрая репутация.
Сертай округлил глаза.
— Так это ему принадлежат знаменитые Миринтовы оружейные? — и, получив утвердительный ответ, воскликнул: — Никогда бы не признал в нем прославленного оружейника!
— Очень часто известные персоны скрываются за неприметными личинами, не так ли? — Аршалан усмехнулся Таю, переглянувшись с Кирсашем. Полукровка густо покраснел и отвернулся.
Тиан передал мастеру Гхарму маленькую фляжку.
— Должно отпустить, но чтобы получить по-настоящему хороший результат, мне бы надо ее прокипятить, — он подождал, пока гном выпьет половину, и забрал тару обратно, — придется ждать до шерла, если бы вы предупредили раньше...
Гном только тяжко вздохнул.
— Думал, хорошо поем — отпустит.
Дий'ос скептически глянул на своего заказчика и с неодобрением покачал головой. Весь его вид говорил: "Никогда в жизни!.."
Фейрин приказал отряду снова перейти на рысь. Скорость передвижения была гораздо ниже, чем во Вратах Нидны, но все же страшновато было видеть огромные стволы сниирсов, проносящиеся перед глазами. Свет-тень, свет-тень мелькали перед нами по мере того, как освещенные солнцем поляны сменялись затемненными участками. Моя подруга тень снова начала свою игру. То потрется о щеку и отпрянет, спрятавшись от яркого луча, то прильнет к одежде и тут же метнется в сторону, огибая по кругу световое пятно, дожидаясь, пока я опять не догоню ее под бережно укрытыми от глаз светила ветвями. Мои легкие до отказа наполнились пряным воздухом. Настроение стремительно повышалось, и через несколько минут гонки я начала улыбаться, не забывая считывать показания своих импульсов. Постепенно льйини обретали четкость и цветность, Льйи Тайги спутников стали материальнее: искрящиеся вуали хассуров, серо-мутные воинов и локарна — чего это он закрывается, интересно? — и расцвеченная цветами боли, дискомфорта и стыда аура гнома. Она была подернута легкой дымкой, будто ее раньше прикрывало что-то извне. Любопытство пересилило, и я решилась спросить об этом Кирсаша.
— У него амулет почти разрядился, — охотно пояснил хассур, — сильный был, недешевый, раз столько продержался. Кроме нас, наших светлых братьев и исишу, ну, пожалуй, еще локарнов, никто не может скрывать свою Льйи Тайги. Как ты понимаешь, это для многих крайне неудобно, особенно для тех, кто замыслил гадость. Ну и для мастеров, которые блюдут свои секреты, высокопоставленных лиц и многих других. Поэтому придуманы амулеты с вуалью, но против меараната они ничто. Шутка в том, что плетун, решивший прочитать персону с амулетом с помощью меараната, обречен на провал. Камень не действует однобоко, сколько бы над этим ни бились, и безотказно блокирует любое плетение.
— Как же в таком случае выявить преступника?
Я кинула взгляд через плечо. Кирсаш ухмыльнулся:
— Ну, во-первых, можно отобрать амулет, — я хмыкнула, как-то в голову такое не пришло, — во-вторых, существуют чтецы. Это хорошо обученные дознаватели, которые могут прочитать любого, не заглядывая в его Льйи Тайги, чистая психология.
Обалдеть!
— С этим тоже рождаются, или где-то учат?
— Есть отделение при Школе воинов, но берут туда не всех, должна быть предрасположенность, — Кир заставил меня пригнуться, проносясь под низко растущей веткой, — потом существует отбор уже непосредственно в Особое отделение городского патруля.
Я настороженно замерла, разведчики принесли сигнал об опасности. Почти одновременно с унесшимся предупреждением Кира показались близнецы.
— Там что-то есть, — Ойхо указал в просвет позади себя, — так просто не проверить — завал большой.
Я вытянулась в седле, пытаясь рассмотреть бурелом из поваленных стволов. Новые импульсы принесли с собой ответ. Если бы мы приблизились, то смогли бы услышать глухой монотонный гул, как от линии высоковольтных передач. Дьярши, распознала я. Размером с бейсбольный мяч крылатые снорги, похожие наличием жала и общим строением тела на ос, также обитали роями, и были так же стремительны, любопытны и опасны. "Ты упряма, как рой дьяршей", — частенько говорил мне Мастер. Если они нас заметят, отбиться будет не просто.
— Дьярши, — озвучила я донесения своих разведчиков.
Братья выругались. Кир задумался.
— Универсальный щит должен сработать, — доложила я, — даже если будем специально шуметь, они не услышат и не учуют, и не только они, но и многие другие.
— Почему сразу не поставила? — строго спросил Кир. Хорошо хоть просто спрашивает, а не кидается с обвинениями.
— Приглядывалась к условиям, — пояснила я, — при смене окружающего пространства щит может быть нестабилен.
— Насколько тебя хватит?
— Несколько часов продержу, особо не напрягаясь, если не придется драться, — прикинула я, мысленно заскрипев — на самом деле ненавижу щиты, для них нужна полная концентрация и постоянная подпитка.
— Ставь, — одобрил фейрин.
— Если отряд поедет плотнее, щит будет меньше и эффективнее. Это возможно? — спросила я.
— Когда минуем рой, будет нужна разведка, — Кир нахмурился.
— Близнецов прикрою, — пообещала я, начиная плести. Кирсаш дал знак сгруппироваться.
Я погрузилась в знакомое по медитациям нигде, чтобы отрешиться от внешних раздражителей, и начала плести. Универсальный щит был любимым плетением Мастера, наверное, потому что был очень сложен в исполнении и каждый раз разный, в силу чего его приходилось подстраивать под определенные условия и обитателей, именно поэтому он не давал стопроцентной защиты от всех. Но хорошо разбирающийся в сноргах плетун мог поставить очень добротный щит. Так, что тут нам может угрожать кроме дьяршей, обожающих строить ульи в буреломах? Я сосредоточилась, выуживая из памяти уроки Мастера. По тому окружению, что я видела перед собой, удалось определить еще с десяток сноргов, которые могли обитать здесь. Добавив для подстраховки еще трех, я затянула узел и растянула щит на отряд. Плетение поддавалось с трудом, щит такого размера я ни разу не плела. Крякнув, накинула отдельный кокон на нашу дальнюю разведку — близнецов и тяжело обмякла, привалившись к Кирсашу. Хочет замыкающего в отряде — пусть ищет мне седло, как у гнома! Лоб покрылся испариной, а по виску пробежала ледяная капелька пота, но я была горда собой — мой щит был почти материален, переливаясь ультрамариновыми и индиговыми оттенками опасности.
Дроу, похоже, были под впечатлением, потому что немая сцена затягивалась. Идзимн Маха весь как-то съежился в седле, и сквозь его вуаль я уловила испуганные нотки, на меня он старательно не смотрел.
— Чего стоим-то? — попробовал возмутиться гном.
И тут до меня дошло, что щит для всех, кроме гнома, настолько плотный, что за ним ничего не видно. Упс! Я заставила льйини замерцать, убирая столь явную демонстрацию своих возможностей. Всегда знала, что дури у меня хватает, а вот мозгов бы побольше не мешало... "Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной..." Успеть бы на раздачу мозгов, а за пару дней такого путешествия, я без всяких ухищрений буду похожа на Страшилу. Наконец Кир отдал приказ трогаться, и мы потрусили дальше. Как и следовало ожидать, наш отряд благополучно миновал рой. Дьярши-охранники проводили странный клубок настороженными взглядами, но тревогу не подняли. Гул вблизи улья стоял такой, что закладывало уши. Если бы мы решили объехать этот сноргополис, пришлось бы делать крюк в несколько километров.
— Как вы проходили мимо него в прошлый раз? — удивленно спросила я у Кирсаша.
— Ребята зашли с другой стороны, — дроу делал вид, что не замечает того, что я все еще прислоняюсь к его груди. Мне было удобно, и я решила — пока не прогонит, с места не сдвинусь. Эльф подыгрывал.
— А когда здесь проходил я, его еще не было.
Прикинув, как быстро был построен улей, я присвистнула. Мы ускорились — похоже, Кирсаш восполняет потерянное время. Импульсы прилетали ни с чем и уносились снова, убаюканная монотонностью хода нашего скакуна, я задремала — щит тянул силы незаметно, но в таких случаях на меня всегда накатывала сонливость. Непонятно, сколько прошло времени, проснулась я от дикого дискомфорта — на меня капала вода. Да нет, не капала, а лилась! Я встрепенулась, дернувшись.
— Если отодвинешься — вымокнешь целиком, так хотя бы спина останется сухой, — Кирсаш, придержал меня рукой, не давая отпрянуть.
Но я уже поняла, в чем дело, и решила последовать его совету.
— Скажи лучше, ты не хочешь, чтобы намок твой живот, — проворчала я, пытаясь задвинуться глубже, спрятавшись под его подбородком — плаща у нас не было. Дроу крепко прижимал меня к себе одной рукой, второй, со стрекалом, управлял движением хьюрша.
Я огляделась. Солнечные лучи пропали вовсе, и все окружающее пространство превратилось в одинаковую серо-холодную массу. Представляю, как там поливает, — подумала я, посмотрев наверх, где за ветвями сниирсов должно было быть небо, и сморщила нос из-за падающих на него ледяных капель, — если тут льет как их ведра. Мох под лапами хьюршей издавал громкое чавканье, как будто лягушачий хор радовался летнему дождю. Подумав, что стационарный щит-зонт я бы, наверное, удержала, не выпуская щит защитный, поинтересовалась у фейрина о привале с перекусом.
— Придется и сегодня обойтись без остановки, — с сожалением проговорил Кирсаш, — дождь нас сильно замедляет, да и "каменная башка" привносит свою лепту, — он помедлил. — Я хотел бы попросить тебя подольше удерживать щит, если это возможно. Мы неплохо идем, один только раз братьям пришлось припугнуть пару виршей, подранив их начами, больше под щит никто сунуться не решается. Нам бы сохранить скорость...
Я подумала, что тогда на него уйдут все мои силы, о чем я и сообщила Киру.
— Завтра я буду не совсем в форме.
— Завтра будет легче — после полудня мы минуем Периметр, а там силовые столбы сделают за тебя всю работу, — успокоил меня фейрин.
Соглашаться не хотелось, я чувствовала себя слишком слабой под этим сильным щитом. Но уговаривать меня не пришлось, слова Кирсаша о том, что завтрашнюю ночь мы будем спать в нормальных кроватях, предварительно приняв ванну, подействовали лучше, чем он мог надеяться, я готова была держать щит до самого оплота, лишь бы побыстрее там оказаться. Жутко хотелось в цивилизацию. Я боялась, что сильно отвыкла от людей за — по моим прикидкам — два с лишним года, но всей душой стремилась в город, в толпу! За несколько дней привязавшись к окружающим меня существам (назвать их людьми, язык не поворачивался), я теперь страшилась остаться одна. И даже была отчасти благодарна Кирсашу за его постоянное, навязчивое присутствие рядом. Здешние поселения я представляла себе смутно, Мастер почти не упоминал о них, считая это несущественным; знала лишь, что они бывают двух типов: города и оплоты.
— Что такое Периметр, и зачем нужны силовые столбы? — я оглянулась на дроу, пристально вглядывающегося в пространство между сниирсами. Для меня было загадкой, как он определяет направление в этой чащобе. Сначала это показалось элементарным — по солнечным лучам, под определенным углом падающим сквозь прогалины в кронах, ведь само светило было не разглядеть. Теперь же солнце не светило вовсе, а серая хмарь перемешала тени и свет между собой.
— Силовые столбы и образуют Периметр, — Кирсаш чуть пригнулся под низко растущей веткой, и его выдох пришелся в мой затылок. Толпы мурашек рванули наперегонки вниз по позвоночнику, заставляя поежиться и передернуть плечами. Эльф расценил это по-своему, отстранившись, в его голосе послышалось недовольство. — Их научились ставить еще в эпоху первого Темного переселения, чтобы элементарно выжить. В зависимости от размера и назначения оплота или города варьируются размеры и формы Периметров. Например, в Доргате живут ученые-исследователи типичных для этих мест снежных торнадо, возникающих во время выхода Темных Сестер, здесь также добывают меаранат и в кольце столбов выращивают нимшору. Оплот Доргат является самым крупным поставщиком этих ягод в Такрачис. Принцип работы столбов тебе станет понятен сразу, как только ты их увидишь. На них запитаны силовые узлы, держащие натянутые в промежутках между ними льйини с разрядами, как в волосах хассура, только сильнее в десятки раз. Это не является стопроцентной защитой от прорыва или повреждения из-за разрядки, поэтому дважды в сутки группа обходчиков проверяет целостность Периметра, если нужно возобновляют плетения.
— От опасности с воздуха он тоже не защищает, — Кир предвосхитил мой вопрос, — но она все же редка. Патрули уничтожают появляющиеся гнезда воздушных сноргов, чьи охотничьи территории могут приходиться на земли оплота. Нужно будет сообщить в Патруль о рое, когда будем на месте — он может создать проблемы семьям, живущим возле границы Периметра. Ты как, держишься? — спросил он без перехода.
— Ха! — воскликнула я и неожиданно зашлась в кашле, нос подозрительно хлюпнул. Не поняла, где терморегуляция? Задумавшись, я не заметила, что все силы стали уходить на поддержание щита, а во всем теле не заледенела только спина, прижатая к теплой груди Кирсаша. Кхе! К горлу подкатывала давно забытая осиплость. Привет простуда! А я даже элементарный насморк вылечить сейчас не смогу — ненавижу щиты!
— Потерпи, осталось совсем немного, — в голосе фейрина проскользнуло беспокойство, он опустил стрекало на бок хьюрша, заставляя того перейти в галоп.
Возьму и помру от простуды — тебе-то что?! Рад будешь, что узел распался!
— От насморка не умирают, — пробурчала я уже вслух, пытаясь плотнее вжаться в его грудь и жалея, что отказалась от плаща, предложенного ранее Сертаем.
Дроу прикрепил стрекало к седлу и, не обращая внимания на мои протесты, приподнял меня за талию, второй рукой вытаскивая что-то снизу с моего седла.
— Надо было давно это сделать, — с досадой прошипел он, укутывая меня в одеяло так, что наружу торчал только кончик носа, — ну и что, что будет мокрое, зато тепло! — пресек эльф все мои возражения. Что на это можно ответить? Я поплыла, согреваясь; похоже, в шерл он меня опять будет вносить.
Так мы нагнали обалдевших от такой прыти близнецов, успевших завалить пару тварей с помощью своей естественной защиты, судя по шедшему от них дыму. Вот интересно, а коротнуть их не может — дождь ведь идет?!
— Надо быть совсем тупой тварью, чтобы в ливень напасть на хассура! — рассмеялся Ойхо. Похоже, не коротнет....
Братьям пришлось подгонять своих скакунов, чтобы хоть немного опередить нас.
Я на секунду прикрыла глаза, а когда разлепила налитые свинцом веки, Лес вокруг уже погрузился во тьму. Черно-синие стволы сниирсов, иногда подсвеченные фиолетовыми спорами покрывающего их мха и красно-оранжевой плесени, выныривали из густого мрака прямо под ноги хьюршу, который, повинуясь приказу дроу, резко огибал их, не снижая скорости. Обычная пелена, характерная для сильной простуды, накрывала меня с катастрофической для этой болезни скоростью. Краем сознания я все-таки зацепила тот момент, когда мы ворвались в сухую теплую пещеру шерла, вход в которую был укрыт толстенными корнями гигантского сниирса. Гном черной молнией метнулся в сторону нужника. Гном и молния?! — улыбнулась расслабленная часть мозга. Несколько пар рук стащили меня с хьюрша и сняли вымокшее одеяло.
Меня колотит, несмотря на то, что что-то сухое и теплое тут же оборачивается вокруг меня, правда, через мгновение озноб сменяется жаром.
— Она вся горит, — голос полукровки дрожит от волнения. Ну, что ты, Тай, я не настолько слаба.
— Оставь, я сам, — это уже Кирсаш, раскрыв одеяла, пытается снять с меня рубашку и шарсай. Негодник! — Иди, расседлай хьюршей.
А вот это правильно, молодежь должна быть при деле!
— Пусть снимет щит, Кир! — Тиан чем-то звякает, ишь, ты... разошелся... приказывает фейрину.
Как, еще и щит снять??
Мой дроу замирает где-то рядом.
— Найя, сними щит! Слышишь меня? — его губы шепчут мне прямо в ухо. Как он меня назвал? — Сними щит, сейчас же!
— А не то выпорешь? — спрашиваю я, на мгновение открывая глаза и ловя его встревоженный взгляд. Лицо Тиана позади вытягивается.
— Извращенцы! — он бесцеремонно отталкивает Кирсаша и присаживается возле меня, поднося к губам кружку с чем-то горячим. Одновременно с этим узлы щита распадаются и рассеиваются, тускло мерцая.
— Это не то, что ты хотел подсунуть гному? — нахожу в себе силы сморщиться от омерзения. Запах еще тот! Целитель хохочет.
— Нет, горе ты наше, пей уж! — он поддерживает кружку у клацающего зубами рта, — а закрепило бы тебя знатно! Она еще в таком состоянии шутить умудряется! — говорит кому-то в сторону. — Да, мастер Гхарм, та, возле котелка — ваша.
— Кир, иди сюда, — Тиан смотрит на меня, его глаза смеются.
— Может, я могу помочь? — голос Дий'оса.
— Я освободился, — это Тай.
— Точно не вы, — целитель качает головой, улыбка не сходит с его лица, — Кир, давай-ка эту ночь поработай грелкой в полный рост. Только мокрое сними для начала — держи плащ. Ложись к Лиссэ, ближе! Ну, что ты как в официальном караване? Она сейчас не девушка, а замыкающая нашего сешшера! Ближе, говорю. К спине. Как она, по-твоему, греться должна? До утра не выздоровеет — будет на твоей совести. Нечего на меня так смотреть.
— Возьмите ее вещи к огню, — о, Аршалан появился, — мясо оставьте, Кир завтра съест, сейчас у него... гм, руки заняты. Не смотри на меня, друг, я тут не при чем. Всем принцессам спать! Тай, это тебя касается! Хватит хмуриться, морщины останутся.
— Я бы хотел выразить беспокойство....
— Выразите завтра, уважаемый идзимн, — Аршалан непреклонен, — сегодня отбой.
Постепенно возня вокруг стихает и наступает тишина, нарушаемая только мягким переступанием хьюршей и шумным сопением гнома. Кирсаш теснее прижимает меня к себе, его дыхание обжигает мне затылок, а рука надежно обвивается вокруг живота. Жаркая волна, вызванная напитком Тиана и близостью дроу расползается от живота по всем конечностям. Тепло! Хорошо!
Я снова была одна в кромешной темноте. Боль, злость, усталость, голод, отчаяние — мои верные враги нашептывают сквозь мрак: "Ты не одна. А как же мы?" Ради того, чтобы отвязаться от них, я готова остаться действительно в полном одиночестве. Тонкие пальцы трясут за плечо, и я выныриваю из кошмара в явь.
Здесь тепло и уютно, я слышу, как потрескивает огонь в очаге и бурлит в котелке юфа.
— Проснулась? — теплая ладонь Тиана опустилась на мой лоб.
— Пока не знаю, — я улыбнулась, не узнав свой осипший голос.
— Ну, не все сразу, — вздохнул целитель, — полежи пока. Еще очень рано, некоторые даже спят, — сбоку раздавались рулады гнома. — Будет готов отвар, я тебе принесу.
Он легко поднялся и пропал из поля зрения. Я прислушалась к себе, вредная болезнь почти отступила, но слабость останется на какое-то время. Сейчас бы выпить Зазнайкиного молочка, я облизнулась — мечтать не вредно.
— Одеяло было только одно! — донесся до меня раздраженный голос Кирсаша. Я поняла, что диалог шел уже длительное время, но только сейчас перескочил на повышенные тона.
— Она все-таки девушка! — в голосе Сертая звенели возмущенные нотки, — мог бы спать под моим, в конце концов, мы братья! Либо под плащом!
— Чего ты привязался!? Это не я придумал, а Тиан! Разбирайся с ним!
— Он сделал это специально! — мне показалось, или полукровка говорит сквозь слезы? — Ты мог бы хорошо накрыть ее и отказаться!
— Вот еще! — фыркнул его брат, — ты бы отказался?
Воцарилось молчание, нарушенное смешками близнецов.
— И я бы не отказался! — хохотнул Азно.
— И я! — вторил ему Ойхо, — успокойся, Принцесса, мы в пролете! Фейрин, как всегда, снимает сливки!
Хассуры беззлобно рассмеялись; к своему удивлению, я услышала, что к ним присоединился Кирсаш.
— Ты, братец, случаем не забыл, для чего упрашивал взять тебя на это задание? — ехидно поинтересовался он у хранящего гробовое молчание Сертая.
— Нет, — резко ответил Тай, — это она забыла меня!
О! Да тут замешана дама! Я не верила своим ушам, Сертай напросился в эштерон из-за девушки!
— Так, если никто не хочет есть, может не подтягиваться к очагу! Останется без завтрака! — Аршалан был, как всегда, спокоен. Храп гнома оборвался.
— Что уже завтрак готов? — он закряхтел, поднимаясь, и первым оказался возле мин-фейрина.
Я приподнялась на локте и подхватила сползшее одеяло. Оказалось, что под ним на мне ничего не надето, даже наручей нет. Вспомнила, что меня раздевал Кирсаш, надеюсь, он это делал ПОД одеялом! Дий'ос проводил взглядом мое запястье, скрывшееся в тяжелой складке, и отвел взгляд, увидев, что я смотрю на него.
— Твоей одежде осталось сохнуть совсем чуть-чуть, — Азно показал крохотное расстояние между большим и указательным пальцем, — пока соберемся, будет самое то!
Я шмыгнула носом, а есть мне как? Откуда-то подскочил Тиан с кожаными наручами в руке, и, придержав меня под локоть, отвел в грот. Умывшись и приведя себя в порядок, затянула шнуровку наручей, чуть приспустив их до большого пальца, для чего они в принципе предназначены не были, поэтому приподнимались при шевелении кистями. Из одеяла скрутила что-то типа римской тоги, и выплыла к очагу. Трапеза была в самом разгаре, и, получив от Аршалана свою порцию, я уселась на свободное место возле Дий'оса.
— Позвольте выразить свое восхищение вашим мастерством, — воскликнул идзимн Маха, обращаясь к Тиану, его основные руки поставили пустую миску на пол, тогда как средняя пара прижалась в груди в экспрессивном жесте наивысшего восторга, — вы не только прекрасный целитель, за одну ночь победивший страшную болезнь, но и отличный кулинар!
— Готовил не я! — буркнул Тиан себе в миску.
— О! Прошу великодушного прощения у замечательного мин-фейрина! Это его мы все должны благодарить за столь...
Локарн еще что-то говорил, когда ко мне обратился Дий'ос.
— Вы в порядке, лайнере?
— В полном, — я попыталась незаметно подтянуть сползающий наруч, хассур делал вид, что смотрит мне в лицо, но, когда я отворачивалась, его взгляд соскальзывал на кисти. Надо как-то его отвлечь, а то еще Кир взбесится... вызовет его на дуэль, есть тут у них дуэли?
— Вас интересуют дуэли? — изумился воин. Я что, произнесла это вслух?
— Э, ну, так... интересно просто, — замялась я.
— Да, — воин бросил быстрый взгляд на Кирсаша, — как и любой уважающий себя мужчина, я несколько раз отстаивал свои права и честь в поединке.
Странная постановка — права, потом честь. У Кира, помнится, честь была на первом месте.
— Вы давно занимаетесь, ээ, тем, чем занимаетесь? — я попыталась сменить тему, принюхиваясь к напитку, протянутому Тианом. И как я его вчера выпила?
— Довольно давно, — Дий'ос подхватил вопрос, — сразу, как отслужил, подался в наемники. Не люблю ходить по чьей-то льйини, — пояснил он мне, — но с некоторых пор думаю перейти в Охотники, слишком ненадежный клиент пошел, — он с неприязнью взглянул на гнома, пропустившего реплику мимо ушей, — там уж ты точно сам за себя.
— Одиночки долго не живут, — прокомментировал Аршалан.
— Согласен, но если самому собрать отряд — можно вполне неплохо устроиться, — хассур хлопнул себя ладонью по бедру, поднимаясь, — пойду собираться.
Сборы заняли совсем немного времени, и, увязав вещи, мы выскочили в затянутый утренним туманом Лес.
— Меня хватит только на разведчиков, — предупредила я фейрина, кутаясь в плащ. Тиан категорически настоял, чтобы я его надела.
— Этого достаточно. Если хочешь, можем обойтись без них, — предложил дроу.
— Да нет, с ними спокойнее, — я вздрогнула, когда сырой воздух коснулся моей щеки.
Белесый туман рваными клочьями цеплялся за стволы сниирсов, но поднимающееся светило теплыми лучами неумолимо выжигало не успевших скрыться детей ночи. Между ветвями мелькали силуэты тварей, ищущих дневное укрытие, разведчики не реагировали на их присутствие, выискивая по-настоящему серьезную опасность. Лишь ближе к полудню на нас напала стая виршей, мои импульсы предупредили об их приближении за несколько минут, и отряд успел приготовиться, поэтому большая часть этих тонколапых зубастых тварей была убита начами, едва они замелькали между стволами. Оставшиеся снорги быстро нас настигли, используя в качестве дороги не только землю с торчащими из нее буграми корней, но и узловатые стволы и ветви древолишайников. Казалось, им было все равно, в какой плоскости бежать. Многосуставчатые проворные лапы с цепкими когтями на концах отлично цеплялись за все, до чего только можно было дотянуться. Маленькое плоское тело без шеи переходило в вытянутую зубастую голову с тремя парами глаз, висящую над землей на высоте, в полтора раза больше длины хьюрша. Скакуны испуганно заблеяли — стадо овечек — даром, что у самих зубы и когти! Воины выхватили гитачи, удерживая их на месте. Меня пересадили — какой прогресс! — на спину грузового хьюрша поверх тюков, заключив вместе с гномом и локарном в круг обороны. Мастер Гхарм пыхтел и отчаянно трусил, локарн же вообще отвернулся от происходящего, уткнувшись в длинную чешуйчатую шею, и издавал потрескивания, которые "говоритель" отказывался озвучивать. Вот тебе и окрас!
Дий'ос ловко расправился с двумя виршами, и стоя в седле, сверлил взглядом приближающегося третьего, закидывая руку с гаршем. Сертай завалил одного и теперь помогал Кирсашу добивать, отказывающуюся подыхать тварь. Братья, воинственно размахивая гитачи, скакали уже практически на горе из поверженных сноргов. Коса Ойхо попала прямо в пасть напавшего вирша, раздался хлопок, и еще одно агонизирующее тело упало под ноги его скакуна. Азно вскинулся, готовясь встретить следующего противника, когда оставшиеся снорги резко затормозили и повернули обратно. Хассуры с исишу помчались за ними.
Никто не мог ожидать такой смекалки от виршей, но когда воины отдалились, сверху на нас упала черная тень, и я встретилась взглядом с налитыми кровью глазами. Сертай среагировал молниеносно: его хьюрш прыгнул прямо на снорга, сбивая того в полете, и кубарем покатился прочь от нашей группки. Скакун завизжал, когда острые зубы впились ему в бок, Тиан опоздал на долю секунды, на ходу выпрыгивая из седла и погружая обе гитачи в голову твари. Снорг конвульсивно дернулся, но челюсти не разжал, мертвый скакун так и остался лежать между суставчатыми лапами.
Я спрыгнула на землю, подбегая, чтобы помочь Тиану вытащить Сертая из-под навалившейся туши. Нам это удалось только благодаря помощи мастера Гхарма, разжавшего передние лапы вирша, мертвой хваткой, вцепившегося в скакуна и его наездника. Полукровка был жив, но дышал тяжело и редко, один из желтовато коричневых когтей пробил ему легкое насквозь, второй по касательной прошел по голове в районе виска, сбив шлем-маску, но свое дело она сделала — череп был невредим. Как только гном оттащил лапу с когтем, я под одобрительное сопение целителя молниеносно поставила кровоостанавливающие щупы, пытаясь найти у себя скрытые резервы. Голова все еще была набита ватой, но я настолько хорошо отточила подобные плетения на Кирсаше, что напрягаться почти не пришлось.
Руки самого Тиана порхали по льйини Тая, что-то подтягивая, где-то отпуская, на полную запуская процесс регенерации. Я так не умела, подобное в свое время с Киром сделал Мастер, пуская на это последние жизненные силы. Это не было плетением как таковым, лишь воздействие на льйини с помощью касания. Полукровка заметался, и нам с мастером Гхармом пришлось держать его, пока Тиан не закончит. Тай стонал, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, а на выдохе из его раны слышалось бульканье. От жалости я закусила губу; если бы тогда хассур был в сознании, до момента, как заработало обезболивание, я бы точно сошла с ума. Как целители выдерживают такое?! Постепенно, боль начала уходить, и Сертай затих.
Боковым зрением, я следила за схваткой среди стволов сниирсов. Хассуры побеждали, было видно, что Кирсаш торопится закончить бой, он снова обернулся на нашу группу, чуть не пропустив удар, но успел ударить в ответ своей короткой косой с пучком начири на конце — вирш дернулся и повалился на землю. Фейрин подскочил к противнику Аршалана и, не замедляясь, отсек ему заднюю ногу, ударив гитачи в место сочленения конечностей. Снорг осел, открываясь спереди, и получил удар обеими гитачи в грудь. Близнецы загнали последнюю тварь на сниирс и легко сняли ее начами — жужжание гаршей, со свистом рассекающих воздух, закончилось, только когда мертвая туша рухнула на землю, утопая во мху. А Кир уже метнулся к нам, на ходу спрыгивая с хьюрша, и склонился над Сертаем.
— Все хорошо, друг, — успокоил его Тиан, отстраняясь, ранение серьезное, но его жизни уже ничего не угрожает. Бледный как полотно Кирсаш дотронулся до плеча брата и, поджав губы, резко выдохнул.
— Ты как всегда на высоте, Ти.
— Не только я, — Тиан подмигнул мне, — Лиссэ ставит отличные заглушки! И главное, очень быстро!
Фейрин посмотрел мне в глаза и медленно кивнул. Я пожала плечами, за что благодарить-то? Это же мой сешшер, не так ли?
Вопрос о транспортировке раненого воина отпал сам собой, когда я увидела импровизированные носилки из двух срезанных гибких ветвей сниирса и одеял, на которые его положили и растянули между четырьмя скакунами. Два конца вызвались держать мастер Гхарм и Маха, с передними поехали Тиан с Аршаланом. Братья сгрузили вещи с хьюрша Сертая на грузового скакуна гнома и умчались вперед, мы с Кирсашем ехали замыкающими.
Не прошло и двух часов, как показались столбы. Столбами эти высокие тонкие конусовидные башни из отшлифованного серого камня, в основании которых можно было устроить небольшое помещение, только назывались. Я видела один в непосредственной близости перед собой и второй чуть поодаль за древолишайниками. Расфокусировав зрение, ахнула: передо мной, растянувшись, словно мягкая изгородь, искрились льйини Периметра. Периодически по ним пробегали змеи-молнии, придавая ограждению довольно угрожающий вид. Как, интересно, нам пройти? — подумалось мне, но чтобы не выглядеть полной дурой, я промолчала — как-то же все попадают внутрь. Кир направил хьюрша к ближнему столбу, и не успели мы приблизиться, как в нем открылся высокий проем, способный вместить оседланного скакуна, откуда выступила вооруженная гитачи фигура хассура. Он окинул нас оценивающим взглядом и, молча, нырнул обратно. Я оглянулась на Кира, но тот и бровью не повел, как будто все происходящее было само собой разумеющимся. В проеме показался новый персонаж, и я впервые увидела дроу с крашеными волосами. Как ни странно, но нежно-фиалковый цвет отнюдь не смотрелся чужеродным на голове этого долговязого плетуна, одетого в длинный темный балахон с капюшоном. Его цепкий взгляд пробежал по отряду, задержался на носилках и остановился на мне. Длинная бровь поползла вверх.
— Для вашего сешшера и спутников я открою ворота, фейрин, — наконец заговорил он, легко поклонившись Кирсашу, — носилки не пройдут в дверь.
— Спасибо, дайаэр Низар, пусть этот выход Темных Сестер будет наименее разрушительным для вашего оплота, — откликнулся Кир. — В сторону Врат в шерле отсюда образовался рой. Нам также пришлось уничтожить стаю виршей.
Плетун кивнул и скрылся внутри столба. Через некоторое время льйини Периметра перед нами начали бледнеть и сворачиваться, образуя посередине место для проезда.
— Как он это делает? — выдохнула я.
Кирсаш послал хьюрша в образовавшийся проход.
— Дайаэр Низар — главный плетун Доргата, он многое может. Был бы здесь обычный патрульный, пришлось бы проносить Тая на руках через Столб. Но я уже и не знаю, радоваться ли тому, что мы на него нарвались? Он тебя определил.
— Тогда, может, и хорошо, что моя Льйи Тайги сейчас тусклая от слабости? — я обернулась к хассуру.
— Думаю, да, — он серьезно кивнул, — не стоит поднимать шум раньше времени.
Проводить нас так никто и не вышел. Периметр затянулся сразу, как только его миновали гном и локарн, снова закутанный в плащ от макушки до пяток.
— Разве он не понял, что с нами едет черно-красный? — спохватилась я.
— Понял, конечно, и, скорее всего, подумал, что он пленный. Фейрину сешшера не принято задавать вопросы.
Лес стал заметно редеть, и скоро мы оказались на опушке. Перед нами расстилались поля, густо заросшие нимшорой, чем-то похожей на домашний столетник, только в разы большей. Широкая дорога петляла среди кустов, иногда забегая в реденькие рощи. А далеко впереди прямо из поля вырастали каменные стены оплота, венчаемые тонкими башнями столбов.
— Эти образуют купол во время выхода, — объяснил Кирсаш.
— Зачем же нужны стены? — удивилась я.
— Прорывы не редки, и ничего лучше старой доброй каменной кладки пока не придумали, — усмехнулся хассур, — универсальная защита и от сноргов, и от непогоды.
В полях попадались постройки, похожие своей скученностью и планировкой на хутора, но ни одного живого существа я там так и не увидела, как ни пыталась. Один только раз с боковой дороги вынырнул человек на хьюрше с большим узлом позади на грузовом седле и, обогнав нас, ускакал к оплоту.
— Можешь не стараться, никого не увидишь, — Кирсаш посмеялся над моими попытками разыскать кого-нибудь среди кустов нимшоры, — все давно переехали под защиту стен.
— А они вернутся?
— Конечно, — дроу удивился моему вопросу, — отсидятся, подождут, пока все успокоится, и вернутся.
Громада оплота накрыла нас своей хищной тенью уже ближе к вечеру, когда светило почти касалось горизонта. Издалека похожий на средневековый замок, с близкого расстояния он поражал своей мощью и размерами сравнился бы с небольшим городком. Толстые внешние стены с узкими щелями бойниц, имели значительный уклон внутрь Оплота, а на каждом углу возвышались острые конусы силовых столбов. Кирсаш остановил хьюрша перед опущенным мостом через глубокий ров, наполненный водой. Над ее поверхностью ощетинились острые зубья вбитых в дно каменных кольев.
Я подняла голову на ворота, выступающие вместе с башней на длину хьюрша от линии стен. Решетка с прутьями в руку толщиной была наполовину опущена так, что ехавшему верхом всаднику пришлось бы нагибаться, чтобы проехать под ней. Дождавшись, когда все подтянуться, мы вступили на мост, и в тот же миг из помещений караульни вышли четверо воинов, один из них был хассуром. Он отдал какой-то приказ, и после того как двое из них скрылись из виду, решетка начала бесшумно подниматься.
Как только мы миновали ворота, хассур подбежал к нам и вытянулся в струну перед хьюршем Кирсаша.
— Ва... — начал было он, но Кир резко вскинул руку, обрывая его на полуслове.
— Один из моих воинов ранен, фейрин, мы спешим, оставим условности, — быстро проговорил Кирсаш, и, дождавшись кивка хассура, продолжил, — отправьте кого-нибудь в госпиталь, чтобы прислали целителей в приемный дом.
По знаку командира один из воинов бросился бегом вверх по улице.
ГЛАВА 7. ОПЛОТНАЯ
Непоколебимей женской логики может быть только женская дружба.
Лиссанайя
Приемный дом представлял собой трехэтажное здание с мансардой, расположенной в остроконечной крыше. С одной стороны он вплотную примыкал к дому наместника, с другой сиротливо прижимался к мощной стене величественной башни, в которой располагался Зал собраний. Здесь обычно останавливались важные гости оплота, не являющиеся личными друзьями семьи наместника, отряды с особым заданием, высокопоставленные лица и другие персоны, имеющие статус не далее третьего круга, либо лица с важным поручением, их представляющие. Все это я узнала от Кирсаша, пока мы поднимались по закрученной спиралью главной улице, минуя второй ряд стен, в центр оплота, к главной площади. К моему большому удивлению, основным строением, венчающим площадь и находящимся в наивысшей точке этого укрепленного замка-города, был не дом наместника, похожий скорее на дворец, а Зал собраний.
— Разве наместника не нужно защищать в первую очередь? — поинтересовалась я у дроу, оценивая приоритеты зданий.
Кирсаш фыркнул.
— Логика, типичная для человека. — Я надулась. — Ладно, это касается всех назначенных на эту должность, а ими могут быть и дроу, и люди, и даже локарны. Князь считает, что в первую очередь защищать надо детей, потому что они наше будущее, стариков, потому, что они наша память, и женщин, потому что без них невозможно ни то, ни другое. Зал Собраний в оплоте служит не только по прямому назначению. Он строится с учетом того, что максимальное количество стариков, женщин и детей могут спрятаться там от опасности, ожидая помощи либо имея возможность скрыться через потайной ход.
— Какой же он потайной, если о нем все знают?
— Но снорги-то нет, — Кир даже не придержал хьюрша, когда на дорогу перед нами вышла пара человеческих женщин с корзинами. Чтобы не попасть под когтистые лапы, им пришлось резко отпрянуть назад, отчего содержимое корзинок опрокинулось на мостовую. Хассур продолжал спокойно ехать, не обращая внимания на возникшую неприятность. Эта маленькая деталь прочертила внутри болезненную царапину, напоминая о моем происхождении. Не имей я такой отличной от здешних людей внешности и таланта к плетению, вряд ли получила бы иное отношение к себе, нежели эти женщины на дороге. Что ж, не в моих правилах пахать чужие огороды, можно только порадоваться стечению обстоятельств. Даже если я сделаю замечание Кирсашу, он вряд ли поймет, о чем идет речь.
Вздохнув, я попыталась вернуться к разговору.
— И как с таким подходом он так долго удерживается на своем месте? — мой интерес к положению князя был неподдельным, ведь наместники наверняка спят и видят, как бы его турнуть.
— Точно, — в голосе дроу не было ни тени насмешки, — но в делах интриг князю нет равных, к тому же такое отношение обеспечило ему поддержку большинства. Потом, не все наместники так уж плохи, среди них встречаются вполне сносные лиоры, искренне радеющие о процветании их оплота.
— Какой у вас добрый и позитивный князь, — фыркнула я и рассмеялась, — похож чем-то на нашего фейрина.
Дроу шутку не поддержал, а помрачнел и спешился, оставляя стрекало в петле у седла.
— Пройдусь, — бросил он мне, и быстро зашагал сквозь толпу, рассыпающуюся перед ним, как песчинки металла перед магнитом. Скакун потрусил следом, ведя за собой наш отряд, притягивающий множество заинтересованных взглядов.
Несмотря на довольно поздний час, жизнь на улице кипела, и я вовсю глазела по сторонам, вбирая в себя простые, на первый взгляд, мелочи, которых мне не хватало такое долгое время. Во многих двух— и трехэтажных домах, стоящих вдоль главной улицы и близ нее, внизу располагались лавки, работающие до сих пор. Теплый оранжевый свет струился сквозь стекла маленьких витрин и приятно освещал улицу. Вскоре над козырьками входов зажглись ночные фиолетовые лампы, создавая дополнительное освещение, а также привлекая покупателей. Снующие в деловой торопливости прохожие были удивительно разномастны. В толпе встречалось много людей и дроу, причем, судя по одежде, принадлежащих к разным кругам, также было множество гномов, полукровок-дроу и локарнов с желто-оранжевой расцветкой, с интересом и страхом вперемешку косящихся на фигуру Махи в плаще. Светлого эльфа видела только одного, и тот, равнодушно скользнув взглядом по нашей группе, скрылся в одной из лавок. Как я ни вытягивала шею, ни одного доргаарда мне увидеть так и не удалось, хотя это было понятно, потому что они редко покидали пределы своих подземных поселений.
На одном из пересечений улиц мастер Гхарм раскланялся с нами, предлагая в ближайшее время посетить его лавку. Дий'ос только коротко кивнул, прощаясь, жалея, что должен проводить гнома, а не проехать с нами до конца. А вот идзимн Маха, трясясь как осиновый лист, умолял Кирсаша взять его с собой до Такрачиса, тогда ему не придется отсиживаться в подвале у гнома, пока тот не подыщет ему ближайший надежный караван в ту сторону. Фейрин был сначала категоричен, мотивируя тем, что у сешшера уже есть задание, но локарн пообещал ему личный долг, и, что-то взвесив про себя, Кир согласился, не без ехидства предупредив, что несколько дней до нашего выхода локарну все равно придется провести в подвале приемного дома. У идзимна были какие-то особые соображения на этот счет, потому что он с радостью согласился поменять один подвал на другой.
На крыльце приемного дома нас уже поджидал человек с любезной улыбкой на лице. Скрыв удивление оттого, что фейрин отряда идет пешком, а на его хьюрше расселась какая-то человеческая девица, он с легким поклоном обратился к хассуру.
— Хассуэре Кирсаш, рад снова встречать вас в нашем доме. Вижу, Сестры осветили ваш путь, лишь затенив его ранением вашего воина. Могу я поинтересоваться, на кого пала тень, чтобы прибывшие целители направились в нужную им комнату? — мужчина снова поклонился, некоторые фразы он довольно посредственно произносил на высоком темном.
Кирсаш оглянулся на подтягивающийся отряд, подавая знак подскочившим к нему людям помочь мне спуститься и забрать хьюршей в стойник.
— Это мой брат, — холодно ответил он ожидающему смотрителю. От этих слов тот заметно побледнел и судорожно сглотнул, — как видите, нам также нужны две дополнительные комнаты, одна рядом со мной, вторая в подвале для нашего ценного пленника. Жизни лиора Сертая ничего не угрожает, так что просто попросите целителей перейти в его комнату.
— Ваши покои давно готовы и ждут вас.
Близнецы, несшие носилки с Сертаем вместо гнома и локарна, и Тиан с Аршаланом скрылись внутри.
— Но, к сожалению, на этаже больше нет свободных комнат, — проблеял смотритель, — и девушке...
— Лайнере, — поправил его Кирсаш.
— Лайнере, — повторил мужчина и снова сглотнул, — придется согласиться на комнату в мансарде, — он вздохнул, увидев недовольство на лице дроу, и затараторил: — Вы же знаете, послезавтра выход Темных Сестер, все постоялые дворы и гостиницы в оплоте переполнены...
Мне было абсолютно все равно, где находится эта комната, лишь бы в ней была кровать и ванная, а то, что она будет подальше от Кира, было даже лучше.
— Ничего страшного, я согласна, — проговорила я к огромному неудовольствию эльфа.
Смотритель, видно, желая смягчить его, добавил:
— Даже лиора Равлера пришлось селить в мансарде из-за отсутствия мест, и он почти не возражал.
Слова возымели обратный эффект, потому что желваки на лице Кира заходили ходуном.
— Надо проведать, как устроили Тая! — воскликнула я и, подпихивая в спину опешившего от такой бесцеремонности дроу, поспешила увести его внутрь дома. Только оказавшись в просторном внутреннем холле, я поняла, что не знаю, куда идти дальше, и остановилась. Кирсаш мрачно поджал губы и, пронзив меня убийственным взглядом, направился к лестнице. "Ой, боюсь-боюсь...." — вздохнула я и поплелась следом.
На третьем этаже мы попали в такой же небольшой холл, из которого в разные стороны вели длинные коридоры с множеством дверей по бокам, освещенные рассеянным светом из круглых светильников на потолке. Пол был выложен светлым полированным камнем, а перед каждым порогом лежал мягкий бежевый коврик.
— Звезды на четыре потянет, — присвистнула я, — а тапочки и халаты выдают?
Возле одной из дверей образовалось небольшое столпотворение. Близнецы пытались просунуть головы в открытый проем, изнутри на них летело яростное шипение Аршалана, которое братьями полностью игнорировалось. Заметив мрачного фейрина, Ойхо пихнул Азно в бок, и они дружно отпрыгнули от двери. Не ожидавший такого Аршалан вывалился следом.
— Ли'Ириэнт меня достали! — рявкнул он, — в Такрачисе первым делом поговорю с главой их рода! — пообещал он Киру и скрылся за дверью напротив.
— Он всегда так грозится! — шепнул мне на ухо Азно, проходя мимо.
— Но с главой нашего рода до сих пор не знаком! — добавил Ойхо, мягко скользя за братом, — с Принцессой будет все в порядке! — добавил он.
— Спокойной ночи, дайаэре ##1 замыкающая! — хором рассмеялись они. — Фейрин!
##1 Д а й а э р — вежливое обращение к плетуну. Ввиду того, что плетунами на Айросе были только мужчины, близнецы выдумали новое слово, скрестив его с л а й н е р е (обращение к женщине ближнего круга, знатного рода, т.е. высокорожденной).
И оба ввалились в одну комнату, со смехом захлопывая дверь.
Кирсаш, игнорируя выкрутасы близнецов, пропустил меня вперед в небольшую уютную комнату, освещенную единственной настольной лампой возле кровати. Сертай лежал под покрывалом, его напряженный профиль темным силуэтом выступал на фоне подушки. Один из целителей-дроу сидел возле него на кровати, прикрыв глаза, второй тихо беседовал с Тианом возле резного каменного портала камина, черным пятном глазеющего на изножье кровати. Мощный исцеляющий кокон вокруг Тая ярко сиял серебром и невольно вызывал уважение.
Кир подошел к стоящим целителям, а я аккуратно, чтобы не мешать, присела на краешек кровати. Сзади послышался шорох — это пришла горничная, чтобы растопить камин. Через некоторое время послышалось веселое потрескивание огня, а в комнате, просто, но дорого обставленной, стало значительно уютнее.
— Вы можете поговорить с ним, — неожиданно проговорил сидящий по другую сторону кровати целитель, — он в сознании.
Я робко придвинулась ближе к изголовью и осторожно дотронулась до лежащей поверх покрывала бледной кисти. Длинные тонкие пальцы уже начали согреваться от идущего от камина тепла, и я чуть сжала их в знак благодарности. Полукровка вздохнул и открыл глаза. Когда его взгляд остановился на мне, его лицо осветила счастливая улыбка.
— Прости, не хотела тебя будить! — воскликнула я, собираясь убрать руку, но Тай крепко сжал пальцы.
— Живая, — слабо, но довольно проговорил он.
— А то! — я подмигнула. — Ты вел себя как настоящий герой, — добавила уже совершенно серьезно, — спасибо тебе за то, что спас меня, и идзимна с мастером Гхармом тоже.
Сертай сморщился.
— Не ради них старался, — проворчал он и вдруг подтянул мою руку к себе и прижался губами к обернутой наручем ладони. Я ахнула от неожиданности, одновременно услышав похожий звук за спиной. Полукровка понял, что позволил себе лишнее и покраснел, выпуская мою руку. Он так трогательно потупился, что я, вместо того чтобы сразу отдернуть кисть, мягко коснулась его щеки, вызвав позади еще один вздох. Юноша с надеждой вскинулся, собираясь что-то сказать, но я, к его удовольствию, приложила палец к его губам, не давая раскрыть рот.
— Тебе нужно отдыхать, Тай. Завтра будет новый день. Спокойной ночи, — и поднялась, чтобы уйти, встречаясь с яростно сверкающими фиалковыми глазами на холодном непроницаемом лице.
— Ты придешь завтра? — воскликнул Сертай, поморщившись оттого, что целитель заставил его лежать смирно, придержав за плечо.
— Приду, — пообещала я, кивнув на прощание целителям и фейрину.
В дверях меня уже ждала служанка, которая показала дорогу в мою комнату на этаже под крышей. Здесь тоже были длинные коридоры с дверями, но комнаты были поменьше и попроще, камина не было вовсе, а тепло должно было идти от трубы дымохода. Уборная имела небольшой умывальник с краном, приятно, что такое благо цивилизации, как канализация, на Айросе было известно. Ванная оказалась одна на коридор, что меня несколько огорчило. Этим мансарда значительно уступала комнатам на этажах. Служанка оставила меня одну, только уточнив, когда принести юфу, и, легко присев, скрылась за дверью, сообщив, что ванна готова. Я минуту постояла, оглядывая помещение с покатым к внешней стене потолком и маленьким круглым окошком, а потом с довольным визгом бросилась на кровать с резными столбиками по углам. Утонув в мягчайшей перине, я, раскинув руки и ноги в разные стороны, полежала так какое-то время, пока не вспомнила о ждущей меня горячей водичке.
В ванной комнате весело горел огонь в небольшом камине, перед которым стояла большущая ванна, выдолбленная из целого ствола огромного сниирса. Скинув одежду в стоящее рядом изящное кресло, я перевесила полотенце поближе и погрузилась в блаженство, лишь самую чуточку остывшее. Натершись жидким мыльным корнем из хрустальной вазочки, я расслабленно отмокала, высунув из образовавшейся пены только кончик носа, когда неожиданно дверь с грохотом распахнулась. Я подскочила, оборачиваясь, и уставилась на пошатывающуюся фигуру в проеме. Темный эльф опасно накренился вперед и, чтобы сохранить равновесие, уцепился за дверной косяк, всматриваясь в мое лицо, обрамленное хлопьями пены. Его нежно-голубая шевелюра была всклокочена и как-то съехала на бок, а сиршани расстегнулась на груди, отчего кружевной воротник, болтался только с одной стороны. Судя по его виду, он использовался как носовой платок.
— Ой-ё-ёй-ё-ёй-ё ёй-й! — наконец сказал он, потом помедлил и добавил: — пррсшу, прщень...я! Дврь, бла нь зперта. Лай... — он икнул, — лай.... лай... йне-ре!
Я хмуро взглянула на выбитый покореженный замок. Ага, не заперта, как же! Дроу покачался так еще несколько секунд, собрался с силами, шумно вдохнул, с упреком посмотрел на меня и, закрыв за собой дверь, прогрохотал прочь по коридору. Посмеявшись про себя над пьяницами, шляющимися по ночам — видно, бар сегодня работал допоздна — посидела еще немного в воде, пока она действительно не начала остывать, и, обернув голову полотенцем, пошла к себе. Дверь в мою комнату оказалась открыта, но внутри никого не было. Я вспомнила, что уходя не заперла ее на ключ, и этот гад, видимо случайно, ввалился сюда по дороге! Тщательно заперев замок, я со спокойной душой взяла кружку юфы, уже приготовленную на столике возле кровати, и подошла к окну, распахивая радиусную створку и впуская внутрь прохладный ночной воздух. Россыпь звезд на небе мягко подмигивала яркими огоньками, образуя ослепительные по красоте скопления, выстраиваясь в чуждые, но прекрасные созвездия. А ведь я в первый раз вижу ночное небо! Освещение здешних улиц абсолютно не мешало наслаждаться звездами, в отличие от отраженного электрического света в земных мегаполисах. Старшая Светлая Сестра — Теусанэйя радостно улыбалась мне светящейся улыбкой, ее сестренка — моя тезка — только-только показалась из-за крыш домов. Поздно-то как! Поддавшись мимолетному порыву, я перегнулась через подоконник, свешиваясь вниз, и наткнулась на пристальный фиалковый взгляд. Дроу сидел на подоконнике этажом ниже, свесив одну ногу на улицу и корпусом выдвинувшись из окна. Он не улыбался, но в его глазах плясали смешинки. Мурашки толпой рванули по позвоночнику, и я поспешила спрятаться внутри комнаты. Ну, кто бы сомневался, чья комната обнаружиться под моей! В комнате мурашки побежали уже по всему телу, и я вернулась к окну.
— Камин растопи! — буркнула сидящей на подоконнике фигуре, — холодно!
— Можешь ночевать тут, — промурлыкал Кирсаш, похлопав рукой по подоконнику возле себя, — у меня большая кровать...
Я с негодованием захлопнула окно и, бросив мокрое полотенце на кресло, забралась под одеяло. Какой мерзкий тип! В дымоходе раздалось шуршание, ага, значит, внял-таки просьбе! Какая-то частичка меня хотела спуститься вниз, но я пресекла в корне крамольные мысли — подобные отношения "без общего будущего" были не для меня, несмотря на то, что я выросла во времена довольно свободных в этом смысле нравов, все же воспитание давало о себе знать. Помнится, подруги убеждали расслабиться и просто получать физическое удовольствие, что для меня всегда было неотделимо от наслаждения морального и духовной близости.
К тому же не люблю, когда меня используют, а уж в качестве подстилки и подавно! Закутавшись плотнее в одеяло, я мгновенно провалилась в сон.
Я снова была в ставшей уже привычной вязкости окружающей меня со всех сторон тьмы. Одна. Как всегда. И уже по привычке двинулась сквозь эту темноту прямо, куда смотрели, но ничего не видели мои широко распахнутые глаза. Знакомый шепот, раздающийся со всех сторон сразу, зазвучал при первом же шаге: "Кто ты? Ты? Ты?" "Решать тебе! Да! Да!" Я побежала, стараясь заткнуть уши. Мрак пронзил дикий визг безумного хохота: "Ну? Ну! Ну! Ты? Ты! Ты! Решай сама! Ма! Ма!"
— Мама! — это уже мой вопль, от которого я проснулась, резко садясь в кровати. Оказывается, не только от него. Кто-то тряс меня за плечи, и теперь, отпрянув, со странным выражением лица стоял возле окна, рукой судорожно теребя занавеску. Ночной пьяница с голубыми волосами!
Я резко оглянулась на дверь — заперта. И как, интересно, он сюда попал?! Внезапно ручка дернулась, и знакомый голос требовательно спросил.
— Лиссанайя?
— Ну, все, — вздохнула я, с жалостью глядя на темного эльфа, — тебе хана.
— Спрячь меня! — взмолился он.
— С какой стати? — моему возмущению не было предела, но внезапно всплыл вопрос о том, как объяснить Кирсашу присутствие в запертой комнате незнакомого полупьяного дроу. И как он, действительно, сюда попал, а главное зачем?!
— Лиссэ! — снова раздался голос за дверью.
— Говори, что ты тут делаешь и что тебе надо, не то открою дверь, — шепотом пригрозила я сжавшемуся от посыпавшихся из коридора проклятий эльфу.
— Мне ничего не нужно. Правда не знаю, как здесь оказался! Проснулся в уборной от криков, вышел, а тут ты! — затараторил он.
Ах, вот оно что! Он в туалете спал, вот я его и не заметила вчера. Дверь громыхнула, но выдержала, я подскочила в кровати, судорожно взмахнув руками.
— Марш в уборную, — скомандовала я эльфу, а сама, завернувшись в одеяло, подскочила к двери и открыла ее настежь. Внутрь ввалился разъяренный Кирсаш, босиком, в одних ширтани и с гаршем в руке.
— Что тут у тебя? — он восстановил равновесие и обернулся ко мне.
— Всего лишь сон, как всегда, — я пожала плечами.
Хассур окинул комнату внимательным взглядом.
— А с кем говорила?
— Откуда мне знать? Проснулась и забыла сразу.
— Почему так долго не открывала? — он приблизился на шаг.
Я, вместо того чтобы отступить, преодолела разделяющее нас расстояние и гневно зашипела ему в лицо.
— Это что, допрос? Холодно тут — труба остыла. Думаешь, охота вылезать из-под одеяла, чтобы лицезреть твою недовольную мину и выслушивать упреки?!
Кир поджал губы.
— Айаре, — глухо проговорил он к моему огромному удивлению, — ты долго кричала, я хотел разбудить, а потом мне показалось...
Он запнулся и, тряхнув головой, вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Я, раскрыв рот, смотрела ему в след.
— Твой жених? — из уборной высунулась голова с голубой шевелюрой.
— Нет, — рявкнула я, — иди отсюда. И так тошно.
— Позвольте напоследок представиться — лиор Равлер, — он неуклюже поклонился, потому что я выпихнула его в дверной проем.
— Лиссанайя С'Сертеф, — бросила я, закрывая дверь перед его вытянувшимся лицом.
Мои уши полыхали, почему-то, хоть я и осознавала, что ничего страшного не произошло, было очень мерзко говорить так с Кирсашем. Как я ни старалась выбить его из своей головы не получалось, наоборот, порой становилось только хуже. Возникали нелепые фантазии на тему возвращения домой на Землю вместе с хассуром. Дроу за рулем автомобиля... Улет! А что? Ему бы подошел "ягуар" — черный спортивный ХК купе или кабриолет — такой же опасный, быстрый, роскошный. Он бы выбрал купе за более агрессивные очертания, да и крыша практичнее — остановит опасность с воздуха. Та-ак! Это что-то меня уже совсем не туда потянуло. Одевшись, я ринулась к умывальнику и долго плескалась в холодной воде, вымывая остатки сонной дури.
В дверь робко постучали. Если это опять этот наглый алкаш — порву, как Тузик грелку! Бесшумно подлетев к двери и повернув ключ, я резко дернула на себя ручку.
— Если еще раз!.. — мой вопль был сметен близнецами, влетевшими в комнату и почти повалившими меня на пол. Похоже, они сами не ожидали такой реакции с моей стороны, потому что выглядели крайне смущенными. Азно в последний момент ухватил меня за шарсай, остановив падение в миллиметрах от пола, Ойхо судорожно сворачивал какую-то тряпицу, жутко похожую на простыню.
— Это вы что? Пошутить надо мной хотели?! — рассмеялась я, указывая на сверток.
Братья потупились.
— Вообще-то мы зашли за тобой по дороге на завтрак, — Ойхо спрятал руки за спину, — ну, и пошутить тоже хотели... Чуть-чуть. Одно другому не мешает.
— Как ты нас засекла? Плетешь с утра пораньше? — Азно с уважением покосился на меня.
Я не понимала, зачем им понадобилась простыня, но представив себя в белом полотнище, размахивающую руками и с воплями носящуюся по этажам — рассмеялась.
— Нет, по правде сказать, я не знала, что это вы.
— А, ну ладно, — близнецы переглянулись, явно задумывая какую-то гадость. Надо было срочно направить их в другое русло. — Знаете, тут на этаже живет один противный тип.
— Лиор Равлер?! — хором воскликнули близнецы, с каким-то задором подскакивая на месте.
— Вы его знаете?
Они одновременно кивнули, расплываясь в улыбке.
— Наследник рода Пр'фиур Арантного Дома. Любимый сыночек главы. Все-таки женщины во главе рода — ошибка природы! Не обижайся, — Азно усмехнулся, — прожигает состояние и жизнь заодно.
— Его кровь уже наполовину состоит из разрывухи! — добавил Ойхо, расставшийся, наконец, со своей простынею. Он аккуратно положил ее на край моей кровати, устраиваясь рядом. — Мамаша отправила его сюда, чтобы он заключил новые контракты на поставку нимшоры, а этот остолоп профукал половину денег, и теперь не знает, как показаться ей на глаза. Видно, с горя он теперь спускает вторую половину.
— Мы думали, он съехал отсюда насовсем, — Азно переглянулся с братом и захихикал, — это он еще не знает, что мы вернулись! О! Есть мысль!
— Слушайте, давайте сначала поедим, — недовольно проговорила я, ощущая голодное урчание в желудке.
— Конечно! — близнецы вскочили, махнув рукой на простыню — горничная унесет.
— А где же ваши удивительные помощники — шгарли? — спросила я у хассуров, спускаясь вниз по лестнице.
— Наши дома, — гордо ответил Ойхо, — а здесь ты их не увидишь. Смотритель приемного дома — человек, поэтому корячится, как может.
Хм, вот тебе и темные эльфы! Иметь наемных работников — называется у них "корячиться"!
Мы спустились на первый этаж в просторную и светлую обеденную залу. Кроме Тиана, махнувшего нам рукой из-за дальнего столика, здесь никого не было. К нам тут же подбежала молоденькая официанточка и, кокетничая с Тианом, приняла заказ на четыре яичницы, мясо для мужчин, юфу и блинчики со сладким сиропом для меня.
— Как там Тай? — поинтересовалась я у целителя.
— Спит, — Тиан проводил взглядом гибкий силуэт девушки, скрывшийся на кухне, — вчера ему на полную запустили регенерацию — к вечернему приему будет как новый.
— Какому приему? — я замерла.
— У наместника соберутся все представители знатных родов в последний раз перед этим выходом — это традиция.
— И?
— Мы все приглашены, — целитель ослепительно улыбнулся официантке, принимая у нее тарелки.
Я сидела неподвижно, пока божественный аромат яичницы не коснулся моего носа. Было совершенно очевидно, что род Кирсаша, ставший и моим тоже, занимал не последнее место в здешней иерархии, но чтобы так сразу к наместнику... Я накинулась на еду, несмотря на то, что привычные глазки были буро-зеленого цвета, а вместо белка колыхалась студенисто-серая масса.
— Восхитительно! — пробормотала я с набитым ртом, — а где Кир?
— У них с Аршем дела, — Тиан промокнул губы салфеткой, кинув неодобрительный взгляд на шушукающихся близнецов.
Снова подозвав девушку, воин попросил ее отнести завтрак нашему пленнику. Ее розовые щечки побледнели от страха.
— Не обязательно делать это самой, дорогая, — улыбнулся Тиан, — попросите кого-нибудь помочь вам.
Официантка расцвела улыбкой и, подарив целителю многообещающий взгляд, упорхнула на кухню, забрав пустые тарелки. Мы уже допивали юфу, когда в залу с улицы влетел ураган и, роняя стулья по дороге, помчался к нашей компании.
Я не сразу распознала во встрепанном чуде в темно-зеленый балахоне с торчащими в разные стороны огненно-рыжими прядями волос темную эльфийку. Она с разбегу опрокинула свободный стул и, заламывая руки, кинулась к отпрянувшим от неожиданности братьям.
— Где он?! — от ее вопля зазвенели плафоны светильников под потолком, а из кухни прибежала официантка, и еще несколько голов высунулись из дверного проема.
— Лиссанайя, это Риилла. Риилла, это Лиссанайя, — представил нас Тиан.
Я с интересом разглядывала молоденькую эльфийку, ожидая продолжения. Она, в свою очередь, бегло скользнула по мне взглядом, от удивления округлила глаза, но все же, нетерпеливо ерзая, повернулась к целителю, ожидая ответа. Ее вид в корне расходился с моим представлением о женщинах-дроу и тех, что я мельком видела на улицах оплота. Будучи безусловной красавицей, она не имела ни толики плавности и грации, присущих, как мне раньше казалось, всем эльфам. Наоборот, излишняя порывистость, характерная скорее для человеческих подростков, сквозила в каждом жесте и фразе.
— С Таем все в порядке, — Тиан снисходительно улыбнулся, — он спокойно спит в своей комнате.
— Спит? — эльфиечка моргнула и медленно обмякла на стуле, — а мне сказали, он при смерти...
Целитель подал знак официантке принести еще одну кружку юфы.
— Тебе ли не знать о способности слухов к преувеличению, мьяра ##1? — усмехнулся он, — почему ты не в башне? — уже строже спросил Тиан, протягивая Риилле большую кружку, от которой поднимался душистый пар.
##1 М ь я р а (высокий темный) — неразумное дитя, глупышка.
Аромат был такой дразнящий, что мне захотелось заказать еще одну порцию для себя, когда внезапно пришедшая мысль остановила готовую вырваться фразу. У меня же совсем не было денег! И не могло быть, откуда?
— В чем дело, Лиссэ? — целитель склонился ко мне, обрывая начавшую было говорить девушку.
Мои щеки вспыхнули.
— Не знаю, как сказать, — пробормотала я, отлично понимая, что у всех присутствующих прекрасный слух, — мне ведь не чем рассчитаться за...
Братья одинаково нахмурились.
— Ты что, Лиссэ! — воскликнул Азно. — Ты теперь в семье Кира! Расслабься и получай удовольствие.
— Род С'Сертеф не обеднеет от появления еще одного дитя, — целитель мягко сжал мое плечо, — хотела юфы?
Я кивнула, не смея оторвать взгляд от крышки стола.
— Их связывает клятва рода, — зачем-то пояснил Тиан, и когда я взглянула на эльфийку, уже она смущенно разглядывала стол. — Ты не ответила на мой вопрос.
Риилла робко подняла глаза на Тиана.
— Я отпросилась у наставника Нойлена, сказала это вопрос жизни и смерти. Я же не знала, что с Таем все в порядке....
— Он же воин, — насупился Ойхо. — Ты так из-за каждой царапины будешь за ним бегать? А вот когда он хотел с тобой увидеться, ты почему-то не пришла.
— Но я не могла покинуть башню, это была кульминация исследования — то, ради чего я сюда приехала, я ведь пыталась ему объяснить, — девушка расстроенно поджала губы, — иногда он такой упрямый...
— Это у них семейное — подмигнул ей Азно, — ты собрала вещи? Мы выступаем сразу после выхода.
— Да почти, — она рассеянно кивнула, и мне вдруг стало ясно, из-за кого Сертай напросился в отряд. Я изумленно приподняла бровь — они поссорились? Тогда понятно поведение полукровки и его внимание ко мне — пытается убедить себя, что есть девушки и получше, чем его избранница. А я, получается, его еще и поощряла к этому. Надо как-то выпутываться из сложившейся ситуации.
— Я могу его увидеть? — Риилла отставила пустую кружку.
— Конечно, — Тиан махнул рукой в сторону лестницы, — он в своей комнате с ним целитель, только недолго — он должен быть в форме к вечеру. Наговоритесь на приеме.
Эльфийка встала, с грохотом опрокидывая стул. Покачав головой, Ойхо отставил его в сторону, скорчив брату рожу за ее спиной.
— Лиссанайя, не возражаете, если мы поговорим с вами потом. Вы же будете на приеме? — обратилась она ко мне, смущенно комкая складку балахона.
— Еще не знаю, возможно, — я пожала плечами.
— Тогда я зайду к вам после того, как навещу Тая? — она с надеждой посмотрела на меня.
Ну что ж, пусть заходит, я еще не думала о планах на день. Потом, любопытно пообщаться с избранницей Принцессы, которая оказалось к тому же очередным заданием теперь уже сешшера. Мысленно сморщившись — вот уж пагубное влияние близнецов! — я еле успела кивнуть ей вдогонку.
— До встречи!
— Для приема нужна подходящая одежда, а еще сопровождающий, — Тиан подождал, пока Риилла скроется за дверью, и поднялся.
— Можешь выбрать любого из нас! — с энтузиазмом предложили братья и, не дожидаясь моего отрицательного ответа, умчались прочь из залы.
— Я подумаю, — улыбнулась я, выходя следом за целителем. У него были дела в оплоте, поэтому я поднималась к себе в одиночестве. Проблема денег снова замаячила перед носом. Попросить у меня не хватит духу, как же тогда добыть необходимые мне вещи? Хотелось бы нового белья и комплекта одежды — джинсы и кроссовки уже осточертели и давно сносились бы, не поддерживай я их с помощью плетения. На создание новой вещи я угроблю уйму времени и сил, которые и так не до конца восстановились. Это раньше в моем распоряжении были долгие часы, дни и месяцы на нижних уровнях, теперь же я тряслась над каждой секундой, проведенной на поверхности с разумными существами, в цивилизации, пусть и несколько отличной от той, от которой я успела отвыкнуть всего за несколько циклов.
Я перебрала скудное барахлишко, поиграла с мертвой раскладушкой-телефоном и пудреницей, напоминающими мне о доме, и достала спящего кагарша. Интересно, если его разбудить ненадолго, никто ведь не узнает? Мои мысли на этот счет были прерваны резко распахнувшейся дверью — после отшельнического существования с Мастером, я никак не могла приучить себя запирать ее на замок.
— Можно? — на пороге стояла заплаканная Риилла, внезапно ее лицо озарилось, — ой, это что, кагарш? Как мило!
— Ну, заходи, — с неохотой протянула я.
Она обрадованно вскинулась и подскочила ко мне, на ходу захлопывая дверь. Я неохотно достала руку из-за спины — не успела спрятать, как теперь объясняться?
— Ой-ой, — засмеялась она и захлопала в ладоши, как маленькая девочка при виде леденца, — так он живой! Спит! А можно потрогать?! А он не укусит?! Он же страшно ядовитый, ты знаешь?!
Я обалдело покачала головой, протягивая ей плотный шар — кагарша.
— Твердый! Здорово! А как его зовут? Он твой? Ты его приручила? Никогда о таком не слышала... — с придыханием выпалила она, проводя пальчиком по линиям бороздок. Опять выпала расслабленная ножка, от неожиданности Риилла вздрогнула, рассмеялась и поправила ее обратно. Удивительная реакция! А Арш еще боялся, что присутствие кагарша будет нервировать окружающих! Хотя было понятно, что темная эльфийка не является типичным представителем своей расы.
— Он мой; да, ручной; его зовут Рюш, — поскорее ответила я на ее вопросы, пока она не задала новые, — сейчас не укусит, но может, при желании.
— Вот дрыхнет! — протянула она, потом с надеждой посмотрела на меня. — А можно его посмотреть, когда он проснется?
— Можно, но не сейчас. — Вот неугомонное создание! Забрав у нее кагарша, я убрала его в рюкзак. — Ты же понимаешь, что это должно остаться между нами.
Она поймала мой строгий взгляд и серьезно кивнула.
— Конечно, я умею хранить тайны, тем более, раз мы теперь в общем круге. Мы можем дружить? У меня еще никогда не было подруги.
От досады я покачала головой, ругая себя последними словами. Допустила сразу две ошибки! Надеюсь, Риилла действительно окажется достойной доверия. Я сама случайно перешла на "ты", приближая ее на максимально возможное расстояние. Надо сказать, что во всеобщем темном, а тем более в высоком, было несколько градаций личных местоимений, употребляемых в зависимости от близости существ друг к другу. С сешшером и Кирсашем я, скорее, употребляла "ты-вы", с Мастером, спустя какое-то время, только "вы-ты", к остальным же обращалась на "вы". Затрудняюсь ответить, что заставило меня ляпнуть эльфийке "ты", но, надеюсь, это свяжет ее покрепче, чем клятва о неразглашении. С такого близкого существа брать ее было жутким оскорблением. Вслух же сказала:
— Да, конечно, дружить — это хорошо!
Риилла радостно рассмеялась, похоже, ее горе отступило на второй план.
— Расскажи откуда ты, Лиссэ? Ты такая красивая! Я еще никогда не видела никого, похожего на тебя, хотя в Академии мы проходили многие виды различных существ, а в зверинце есть пара суккубов....
Она внезапно покраснела, и я с ужасом поняла, что девушка приняла меня за демоницу.
— Э, нет! Ничего общего с ними не имею! — воскликнула я, вскидывая руки. И рассказала уже опробованную мной легенду, чуть подкрасив ее подробностями для женского восприятия. Во время не такой уж длинной истории Риилла охала, смеялась, подпрыгивала, зажмуривалась и удивлялась так часто, что, не читай я ее открытых льйини, могла бы подумать, что столько искренних эмоций за раз выдать невозможно и она притворяется. В первый раз в своей жизни встречаю такое эмоциональное существо! Девушка была настолько непосредственна и так полна жизни, что я невольно — про себя — одобрила выбор Тая.
— Как ты добиваешься такой потрясающей белизны? — Риилла робко коснулась пальцем моей руки.
— Никак, — я удивленно рассматривала свои кисти, контрастно выделяющиеся на фоне ультрамаринового наруча, — я такая с рождения.
— Везет же! — завистливо протянула эльфиечка, потом, удивившись моему недоумению, воскликнула: — Прости, ну и глушь там у вас в Северном оплоте! Уже несколько столетий все женщины вне зависимости от расы высветляют свою кожу, насколько это возможно. Такой, как у тебя, я еще ни разу не встречала!
— А я всю жизнь завидовала смуглым, — вздохнула я, а у Риилы от изумления раскрылся рот, — у нас там все белым-бело, иногда так хочется разнообразия!
Мы расхохотались.
Негромкий стук в дверь прервал наши вариации на тему контрастов и резко оборвал смех. Переглянувшись с эльфийкой, я подошла к двери и плавно приоткрыла ее, оставляя лишь небольшую щель, чтобы увидеть пришедшего, но не дать ему возможность рассмотреть комнату и тем более войти. В коридоре, в расслабленной позе, положив одну руку на рукоять гарша, стоял задумчивый Кирсаш. У меня сложилось ощущение, что это не он постучал ко мне, а я по какому-то делу выглянула к нему в коридор и оторвала от важного занятия.
Кирсаш
Из-за двери раздался заразительный женский смех, и я невольно улыбнулся. Хорошо, что по дороге мне попался Тиан и предупредил о Риилле. Друг рассказал и о сомнениях Лиссэ. Шакхар! Как я не догадался поговорить с ней раньше?! Может, после обстоятельного разговора, подумав, она приняла бы от меня деньги на текущие расходы, теперь же придется изворачиваться, чтобы эта гордячка взяла их как бы за работу. Объяснение Тиана о том, что род содержит своих женщин, не возымело, по его словам, на нее никакого действия. Присутствие Рииллы было совершенно некстати сейчас, я планировал поговорить с девчонкой о статусе нашего рода, теперь разговор придется опять отложить. К Таю эльфийку уже не отправить, мальчишка умудрился совсем рассориться со своей чиалис ##1. Я уже был не рад, что поддался на его уговоры, и позволил доводам отца взять верх над своими собственными. К тому же брат всерьез увлекся плетуньей, и его эмоции теперь полностью подавили какую-либо способность к здравомыслию. С одной стороны, меня веселили его неуклюжие знаки внимания, обращенные в сторону человечки, с другой — жутко бесило ее поощрение всех его выходок, несмотря на то, что я видел: никаких подобных чувств она к нему не испытывает. Ее оправдывает только то, что она делает это по незнанию, в противном случае пришлось бы провести обстоятельную разъяснительную работу, как следует вести себя в сешшере, и где оказываются женщины, позволяющие себе совершать подобные поступки. По приезду поговорю с лиором Рассьеном о частных уроках. Девчонка, конечно, не обрадуется, но раз уж взяла с меня клятву рода — пусть теперь соответствует.
##1 Ч и а л и с — нареченная, любимая; девушка, которой хотят предложить, либо предложили чиам.
Ответом на мой стук послужила тишина, установившаяся за дверью. Мягкие шаги Лиссэ, и вот я уже вижу свое отражение в ее блестящих глазах. Она удивленно вскинула бровь, но в уголках губ спряталась задорная улыбка — отголосок услышанного мной смеха. Девчонка удивилась еще больше, когда, вместо того чтобы войти, я посторонился, приглашая ее выйти. Пожав плечами в сторону оставшейся в комнате Рииллы, она махнула ей рукой и присоединилась ко мне в коридоре, не плотно прикрыв дверь.
— Я хотел бы обсудить финансовый вопрос, — я решил не ходить вокруг да около и сразу перешел к делу.
Человечка скривилась:
— Тиан рассказал? Или братья?
— Тиан, — здесь утаивать нечего, я кивнул ей, — тебе самой нужно было поговорить со мной раньше.
— Как-то, знаешь ли, у меня не возникал этот вопрос на нижних уровнях, а уж в Лесу и подавно, — девушка саркастически усмехнулась, складывая руки на груди.
— Справедливое замечание, — согласился я, — но ты забыла об одной маленькой детали. Ты — замыкающая сешшера и временно находишься на службе, а значит, тебе положено жалование.
Я выдержал паузу, давая ей возможность, осмыслить мои слова. Лиссэ недоверчиво прищурилась.
— Ты думаешь, воины рискуют своей жизнью исключительно из чувства патриотизма и любви к ближнему? — вся моя поза выражала уверенную расслабленность. Заметив, что девчонка заколебалась, я мгновенно вытащил кошель и всунул ей в перекрестие предплечий, — это аванс. Остальное получишь из официальной казны в Такрачисе.
Не давая ей опомниться, я насмешливо поклонился и, сославшись на дела, быстро ретировался. Уже подходя к лестнице, я услышал, как позади закрылась дверь.
Вот и ладно, надеюсь, она не решит выяснить, какое на самом деле жалование положено плетуну ее уровня, потому что в руках у нее было маленькое состояние. Уже спустившись в подвал, чтобы проверить нашего мнимого пленника, я вспомнил, что хотел стать ее сопровождающим на вечернем приеме. Отложив свое предложение на более позднее время, я кивнул охраннику и вошел в тускло освещенное небольшое помещение.
Локарн сидел на кровати в присущей этой расе позе: две ноги с туловищем находились на сидении, средняя пара упиралась в пол, а руки, бережно обернутые наручами, расслабленно лежали на коленях. По его огромным глазам, лишенным век и прикрытой вуалью Льйи Тайги нельзя было понять, спит он или просто находится в состоянии задумчивой созерцательности.
Подойдя поближе, я кашлянул, привлекая его внимание. Маленькая черная голова дернулась в мою сторону.
— О! Мужественный фейрин! Как бы горестно мне ни приходилось находиться в полной изоляции от мира, я нахожу в себе силы радоваться, что вы не забываете о бедном идзимне и пришли справиться о его делах, — не дожидаясь пока я заговорю, он продолжил, прижимая руки к груди: — Меня устроили вполне сносно, и обед приносят, хоть и несколько скудноватый, но исправно и вовремя. Единственное, что тягостно действует на вашего покорного слугу — это близость выхода и полнейшая скука, но мой пытливый ум находит плюсы и в данной плачевной ситуации, продолжая работать в полную силу.
Во время этого нескончаемого потока я сел на единственный стул напротив локарна и положил ногу на ногу, рассматривая рифленую поверхность стальной набойки каблука.
— Позвольте узнать, драгоценный идзимн, — я слегка подался вперед, замечая, как подрагивают от удовольствия короткие антенны над огромными глазами локарна, — о некоторых подробностях ваших злоключений.
Суставчатые пальцы Махи мелко затряслись, а "говоритель" невнятно забубнил что-то насчет болезни. Я вскинул руку, прерывая сумбурный поток:
— Меня не интересует течение вашей хвори, лучше поведайте о ее причине.
Маха снова всплеснул конечностями и замотал головой. Я молниеносно оказался возле него, стискивая рукой хрупкое сочленение шейных позвонков, а второй оттягивая грудинную пластину панциря, запустив под нее пальцы.
— Если вы думаете, что я позволю вам рисковать сешшером из-за какой-то там тайны... — я видел в сотнях фасет его глаз свой угрожающий прищур.
— Хорошо, хорошо, — в страхе залепетал локарн.
Я вернулся на свое место, отряхивая полы шарсая.
— Понимаете, — замялся Маха.
— Возможно, пойму, когда ты мне все расскажешь, — прервал его я и дернул щекой, разрешив продолжать.
— Я убил человека, — еле слышный вздох вырвался из маленьких жвал. Я изумленно приподнял бровь — экое достижение. — Нет, вы не понимаете! — Маха судорожно сглотнул, — после этого все началось.
Отрывистыми движениями он начал оглаживать свои антенны, пытаясь закрыться руками от ужасающих воспоминаний.
— Не мне судить тебя, — презрительно бросил я локарну, — даже если ты убил его с целью наживы.
Идзимн горестно вздохнул.
— Это он напал на меня, я убил его случайно, защищаясь. Вы должны знать, что представители нашей расы не способны на сознательное убийство. Он умер от потери крови по дороге в госпиталь, на руках у целителя. Я так и не узнал, что нужно было этому человеку, но выяснилось, что он был магом. И видно, Сестры наложили на меня какое-то проклятие, потому что ровно через семь дней я начал меняться.
— Странная история, — задумчиво протянул я. — Отчего же он напал на вас?
— Мне это неизвестно, — локарн развел руками, — с собой у меня ничего не было. Я как раз возвращался от идзимни Майолисины — мы обсуждали размеры будущей кладки. Судя по ее животу, там должно было быть не менее трех яиц. Я был так горд, что прекраснейшая из идзимни выбрала недостойного меня для оплодотворения, что не замечал ничего вокруг.
— Можешь избавить меня от этих подробностей, — я скривился. — Значит, ты утверждаешь, что не знаешь ни кем был этот человек, ни причину его нападения?
Идзимн опустил голову, подтверждая мои слова.
— Дознаватели дитрактового принца провели большую работу во время моей болезни, но так ничего и не нашли.
— Или просто не уведомили в этом тебя.
— После того, как дело закрылось, принц дал мне время собраться и покинуть пределы владений его Дома. Дальнейшее вам известно, — Маха горестно опустил голову.
Я поднялся, направляясь к двери:
— Надеюсь, вы не станете рассчитывать, что я сохраню вашу историю в тайне, — открыв дверь, я кивнул охраннику. — Мне придется сообщить об этом дознавателям князя.
— Конечно, — воскликнул локарн, — я и сам хочу разобраться со всем этим безобразием! Эти пятна, — его брезгливо передернуло, — как кровь того мага на моем теле!
Не попрощавшись, я вышел из комнаты, оставляя за спиной стенающего локарна. До чего тупые шакхары! Ну, убил... Лучше бы думал о мотивах и прочесывал круг знакомых. Разбираться с этой занимательной историей времени не было, поэтому, убедившись в правдивости его слов — у идзимна хватило ума не скрывать льйини во время нашей беседы, — я немного успокоился. Пусть с ним разбирается Ши, он любит странные запутанные клубки.
До приема мне еще нужно было забрать заказанные утром начи и костюм, проверить, как слуги смотрителя собирают необходимое для нашего каравана и нанести неофициальный визит наместнику. Со всем этим я разобрался только к вечеру и появился в приемном доме, когда густые тени от зданий полностью поглотили улицы, погрузив их в вечерний полумрак. Смотритель сообщил мне, что человечка у себя, но предупредила, что через некоторое время собирается уходить. Я нахмурился: уже через час нас ждали у наместника, и как она намеревалась успеть собраться? Поэтому, не заходя к себе, я сразу направился в комнату Лиссэ. Настроение было подпорчено жадным гномом, принявшим заказ на начи и в итоге изготовившим лишь две трети. Видите ли, у него закончилась взрывосмесь, а попросить соседа о помощи или сообщить мне заранее о том, что он не сумеет изготовить нужное количество — он не мог! Пришлось покупать недостающие начи стандартного типа, а меня жутко бесила их неэффективность.
Ши тоже подлил масла в огонь, разговаривая в своей излюбленной издевательской манере, прокомментировав и мою клятву рода, и черно-красного пленника, и Сертая с его чиалис. К концу разговора я был готов разбить кристас ##1, но наместник, великодушно предоставивший в мое полное распоряжение свой кабинет, вряд ли бы обрадовался такому событию. Поэтому я как всегда оборвал связь с не в меру развеселившимся дознавателем.
##1 К р и с т а с — устройство связи, позволяющее общаться на больших расстояниях.
Поднявшись на этаж, я попытался взять себя в руки, еще не хватало сорваться на девчонке и испортить вечер нам обоим. Лиссэ долго не открывала, а со стороны туалета раздавались звуки спешной возни, из чего я заключил, что она одевается.
— Я одевалась, — поторопилась успокоить меня высунувшаяся в проем голова, и снова пропала за дверью, — входи.
Спрятав усмешку, я проскользнул в комнату, поворачивая ключ за спиной. На кровати и кресле в беспорядке были раскиданы вещи. Подойдя к изножью, я поднял с покрывала ярко-желтое нижнее белье.
— Оригинально...
Девчонка высунулась из туалета на мой голос, прыгая на одной ноге, на вторую пытаясь натянуть длинный черный сапог. Покраснев, она доковыляла до меня, отобрала деталь одежды и упрыгала обратно. Через мгновение плетунья вышла в комнату уже в обоих сапогах. Ее одежда полностью повторяла облачение воина внешнего патруля с ширтани, заправленными в узкие голени сапог и свободного кроя темной сиршани, только без хирша. Надо сказать, что форма сидела на ней хорошо и очень шла ее точеной фигурке.
— Думаю оставить шарсай, — задумчиво проговорила она, вопросительно посмотрев на меня, — хиршей на меня не существует в природе, а к нему я уже привыкла.
Дождавшись моего одобрительного кивка, девушка продолжила недовольно:
— Мерила я балахоны ваших плетунов... Жуть, как они в этом ходят? Красиво, конечно, но страх как неудобно. Прости, ты что-то хотел?
— Привычка, — прокомментировал я ее последнее высказывание. — Ты куда-то собралась?
— Да, договорились встретиться с Рииллой. До захода солнца она обещала мне показать башню исследований — ту, где она проходила практику.
Я нахмурился, но попытался придать голосу больше спокойствия.
— Я хотел бы, чтобы ты составила мне пару на приеме.
Лиссэ моргнула.
— Но я не пойду.
— То есть как?! — усилия не помогли и я сорвался, издевательски прошипев ей в лицо: — Кто этот счастливец?
Девушка застыла, медленно выдыхая воздух сквозь стиснутые зубы.
— Я разве сказала, что иду с кем-то другим? Я просто не иду туда совсем.
— Почему? — я на самом деле удивился, обычно женщины любили подобные собрания с танцами, сплетнями и закусками, где можно было померяться красотой платьев, причесок, а также умением очаровывать мужчин. Лиссэ удалось удивить меня еще раз.
— Что мне там делать, Кирсаш? — с негодованием воскликнула она. — Не зная этикета, обычаев, танцев, я стану посмешищем для гостей наместника. В вашем мире я умею только убивать сноргов, — плетунья невесело усмехнулась.
Я понимал справедливость ее слов, но сдаваться не собирался, очень велико было желание увидеть человечку в платье.
— Ты считаешь, что над тобой могут смеяться в моем присутствии?
— Нет, он отказывается думать, — обратилась она к потолку, и я невольно проследил за ее взглядом — там между балками сидел расслабленный кагарш. Вот кхаракх!
— Значит, ты отказываешь мне? — недовольно выдавил я, все еще пытаясь сдержаться.
— Ты бы меня еще за минуту до выхода позвал! — взорвалась девчонка, и кагарш взволнованно упал на ее плечо, — у меня нет платья! Я не сделала прическу! Нет вообще настроя и желания туда идти, и потом я обещала Риилле! Какие еще тебе нужны доводы, чтобы ты, наконец, отстал от меня?
— Сешшер приглашен в полном составе. Как мне объяснить твое отсутствие? — прошипел я, уже не сдерживая гнева.
— Придумаешь что-нибудь!
Не дожидаясь пока я уйду, человечка сняла кагарша с плеча и подбросила к потолку, где он благополучно уцепился за балку, сама же схватила сумку с кровати и, проскочив мимо, ударилась в запертую дверь. Яростно зашипев, Лиссэ повернула ключ и, одарив меня сверкающим взглядом, выскочила в коридор.
Я покачал головой, остывая и приходя в себя. Зачем было настаивать? Сам же надеялся, что она откажется — это избавляло от множества проблем. Но рядом с человечкой я вел себя совершенно не так, как предполагал заранее. С ней нельзя было рассчитать дальнейшее плетение паутины игры ##1. Заперев за собой дверь и оставив ключ у смотрителя, полагая, что плетунья вряд ли захочет заходить за ним в Зал, я поднялся к себе, приготовиться к приему. К сожалению, у меня не получится так же легко отказаться от посещения этого собрания, хотя я бы с радостью его пропустил. Приведя себя в подобающий мероприятию вид, я успел проскочить в Зал собраний незамеченным, отчего, к моей великой радости, большая половина собравшихся не подозревала о моем присутствии. Затеряться в потоке гостей было несложно, чем я и не преминул воспользоваться. Конечно, к концу приема все будут в курсе, передавая новость со скоростью несущегося нача, но тогда я уже буду иметь возможность скрыться, не обидев хозяев.
##1 П а у т и н а и г р ы — линия жизни, воспринимаемая темной расой занимательной игрой. Игра могла быть политическая, любовная, дружеская, семейная и т.д., правила сложны, как и сама жизнь. Порой на кону во всех этих разновидностях могло стоять физическое существование в пределах этого мира.
Я откровенно скучал, стараясь подавить настойчивую зевоту. Тиан в окружении стайки поклонниц прогуливался по бальной зале, ожидая, когда начнутся танцы. Как всегда, он был нарасхват. Сертай и Аршалан играли в бишус ##1 с парой незнакомых лиоров, и я жалел, что не успел присоединиться к ним, поэтому теперь без особых успехов пытался скрыться от Аглэссы, жены наместника. Как-то давно, когда у эштерона были частые задания в этих краях, у нас с ней был бурный роман, и теперь эльфийка надеялась на возобновление прерванных отношений. Я ее стремлений не разделял, но мой категоричный отказ был воспринят как попытка поиграть. И чтобы не наговорить ей грубостей и не поссориться с наместником, мне теперь приходилось все время перемещаться по зале, чтобы сохранять дистанцию между нами. Хорошо, что не только она искала моего внимания, но и многие присутствующие жаждали пообщаться с хозяйкой, поэтому периодически в моем скольжении случались небольшие передышки.
##1 Б и ш у с — сложная игра в карты (102 листа). Играют от трех до девяти персон. Начавшись, может продолжаться в течение нескольких дней. Во время приемов, в случае если игроки не закончили, ее обычно переносят на другие дни.
Я был рад, что Лиссэ не пошла на прием, это избавляло от многих проблем, в том числе и от необходимости объяснять подобное внимание к моей персоне. Хотя, я горько усмехнулся, это вряд ли бы ее взволновало.
Близнецы нашли своих старых знакомиц и теперь перемигивались с ними через ползалы, перекидываясь между собой скабрезными шуточками. Можно было ожидать, что сегодня они не будут ночевать в приемном доме.
Выйдя на очередной круг, я неожиданно столкнулся с наместником, который лишь слегка приподнял бровь, замечая существенные изменения на моем лице. Спасибо Сестрам, в оплоте не было никого, кто напрямую посмел бы задать мне вопрос о чудесном исцелении, разве что Аглэсса, но с ней я пересекаться не намерен. Разговоров, правда, будет еще на много выходов, здесь мало кто видел меня до получения шрама.
— Ну что же вы, лиор Кьи Ирсаш, — усмехнулся высокопоставленный темный, — избегаете встречи с моей драгоценной Аглэссой?
Его так и распирало выдать какую-нибудь пошлость, но, к досаде, он не мог себе этого позволить. Лиор наместник с самого начала знал о наших отношениях; более того, сам же им и поспособствовал — ему это страшно льстило, что вызывало у меня приступы отвращения. К тому же она перестала допекать его скандалами о сокращении количества его официальных любовниц и смещении постоянной фаворитки, почти сравнившейся влиянием с самой хозяйкой. Но он также знал и о нашем разрыве, поэтому сейчас старался обратить свои слова в шутку.
— Я не расположен нынче к общению с представительницами прекрасного пола, — я постарался выдавить улыбку, — вы же знаете, что переход требует максимальной концентрации.
— Ах, какую же все-таки власть имеет время над всеми нами! — наместник притворно вздохнул. — Помнится, раньше у вас было другое мнение на этот счет.
Он повздыхал еще и, не давая мне вставить слово, продолжил:
— Говорят, в вашем новом сешшере появилась очаровательная плетунья? — высокородный дроу приподнял холеную бровь. — Не ее ли отсутствие, связанное, как я слышал, с болезнью, является причиной этого мрачного настроения?
Глупо было рассчитывать на сохранение инкогнито Лиссэ. Раньше все бы наперебой пересказывали историю о черно-красном, сидящем в подвале приемного дома, теперь же стали понятны взгляды, украдкой бросаемые на меня — все обсуждали появление в моем отряде плетуньи.
Я не успел ответить, потому что к нам присоединился дайаэр Низар. Легким кивком поприветствовав меня, он обратился к наместнику:
— Все наши усилия ни к чему не приводят, — хмуро проговорил он, — между третьим и пятым столбом льйини просто взбесились. Как только мы восстанавливаем их целостность, они снова приходят в состояние нестабильности.
Наместник помрачнел.
— Чем это нам грозит?
— На целостность Периметра это не повлияет, — плетун схватил бокал с виассом ##1 у проходившего мимо слуги, придержав того за шкирку, и, залпом выпив напиток, вернул бокал на поднос, отсылая человека прочь, — но в этом месте высока вероятность прорыва. Все свободные плетуны вышли на дежурство. Надеюсь, что Сестры будут милосердны и обрушат свой гнев с другой стороны Периметра.
##1 В и а с с — некрепкий алкогольный напиток из крови снорга, выдержанный в специальных бочках в воде подземного или поверхностного озера на определенной глубине. Как и у вина, вид крови и время выдержки влияет на вкусовые качества и ценность напитка.
Мы переглянулись с наместником, и он глубоко задумался, когда сзади на его плечо опустилась изящная рука.
— Можно мне разбавить вашу мужскую компанию? — замурлыкала Аглэсса, второй рукой поправляя изящный черный завиток, как бы случайно выпавший из высокой дорогой прически. Она широко распахнула глаза, с восхищением рассматривая мое лицо и бросая призывный взгляд, от которого меня передернуло. Сначала завязываем отношения с женщиной, а спустя какое-то время приходит странная мысль — "как вообще я мог с ней спать?!" Из-за односторонней направленности мыслей хозяйки ее красота уже не казалась столь ослепительной, а была приторна и липка. Понятно, почему муж так отчаянно пытается ее пристроить. Я даже пожалел его.
Реакция наместника была непредсказуема и очень неприятна для его жены. Он взвился, скидывая ее кисть со своего плеча, и рявкнул, не замечая удивленные взгляды стоявших поблизости высокорожденных:
— Нет!!! Пшла отсюда! — потом, опомнившись, снизил тон и прошипел: — Ты мешаешь, Аглэсса, иди, займи гостей!
Эльфийка медленно попятилась, пораженно глядя на супруга. Вот это скандал! Прекрасно! Хотя бы отвлекутся от обсуждения моего сешшера.
— Думаю, гостей лучше перевести в левую часть Зала собраний, — снова заговорил Низар, — не стоит им видеть выход на этом участке — слишком изнеженные могут поднять ненужную панику.
Наместник кивнул и ушел отдавать распоряжения. Через некоторое время объявили танцы в Серебряной зале и предложили закуски, столы молниеносно накрыли в соседних помещениях, поэтому все гости ринулись туда. Мы остались вдвоем с плетуном в пустой зале.
— Занятная у тебя плетунья, — Низар кивком отпустил человека, принесшего нам поднос с закусками и виассом, и, не дожидаясь ответа, накинулся на еду. — Когда еще удастся поесть, — пояснил он, пожимая плечами. Незаметным движением пальцев он погасил свет в зале, бросив на меня внимательный взгляд.
Я молчал, зная, что продолжения не последует. Низар отличался большим тактом и способностью не лезть в чужие дела, умудряясь при этом быть в курсе всех событий оплота и большинства происшествий за его пределами. Этим он заслужил симпатию многих существ, вне зависимости от расы, пола и возраста, в том числе и мою.
— Все, началось, — плетун отложил недоеденный кусок, провожая его грустным взглядом, и отставил бокал, на дне которого еще плескался виасс.
Я снова посмотрел в окно. Бывшее еще мгновение назад чистым, небо затягивалось стального цвета грозовыми облаками. Они надвигались быстро, набухая и расползаясь, словно губка, брошенная в воду, клубясь и переваривая друг друга. Из-за горизонта медленно выползал первый глаз тьмы — старшая сестра Элуниэшь. Я не мог оторваться от ужасающе прекрасного зрелища, вцепившись пальцами в подоконник с такой силой, что побелели костяшки, а суставы свело судорогой. Низар что-то сказал на прощание и вышел из залы. Стук захлопнувшейся двери вывел меня из оцепенения и заставил медленно разжать пальцы.
Скоро должна была появиться и младшая сестра — Нируэршь, как только ее родственница оторвется от горизонта и всплывет над миром. Обе они образуют два черных провала на теле небосклона, пронизывают тебя до костей, до самых потаенных мыслей. Создавался удивительный эффект: спутники были видны сквозь любые помехи — тучи, стену дождя, снег, торнадо. Два угольных глаза находили тебя, где бы ты ни прятался. Поэтому, если была возможность, я сам предпочитал смотреть на них, не отсиживаясь в укрытии, в надежде, что в этот раз обо мне забудут. Поднялся сильный ветер. С высоты положения мне было хорошо видно, как яростно он кидает горсти снега на стены оплота, защищенные Периметром. Сама защита уже звенела от напряжения. На стенах суетливо бегали фигурки плетунов, стараясь усилить ее, но их было слишком мало для того, чтобы перекрыть брешь, о которой говорил Низар. Расстояние между ними было в несколько десятков длин хьюршей, поэтому плетунам приходилось все время перемещаться, рассеивая внимание и теряя драгоценную концентрацию.
Я вспомнил, как в раннем детстве мечтал стать плетуном; потом, когда проснулся "прекрасный дар", я поначалу был страшно горд этим фактом, несмотря на стенания матери и мрачное настроение отца. Теперь же пришло понимание, что я не хотел бы быть ни тем, ни другим и изредка завидовал обычным дроу, имеющим возможность жить спокойной жизнью под защитой Периметров.
Из-за снежной кутерьмы за стенами невозможно было различить безбрежные просторы Леса и ближайшую горную гряду. Редкие снежинки залетали в пределы защитного контура и тонким покровом оседали на стенах, ближайших улицах и крышах домов. Я расположился на глубоком подоконнике с бокалом виасса в руке и наслаждался беснующейся стихией, сожалея, что на подобных приемах не разливают разрывуху. Тьма, ухмыляясь, также наблюдала за мной сквозь черные провалы зрачков. Дверь залы внезапно открылась, впуская внутрь моего полутемного убежища громкие звуки музыки и смех. Уже собираясь испугаться, что это Аглэсса наплевала на гордость и решила подойти ко мне, я вздохнул с облегчением, узнавая фигуру мин-фейрина.
— Сидишь? — поинтересовался Аршалан, приближаясь к моему окну.
— Угу. Неужели партия закончилась? — я с усмешкой покосился на друга.
— Нет, просто кое-кому приспичило отлучиться, а я воспользовался паузой, чтобы заглянуть к тебе, — он выглянул в окно, замечая плетунов на стене.
— Так и знал, что неспроста всех перевели! — проворчал исишу. — Что, все настолько плохо?
— Думаю, да, — беспечно отозвался я.
— И как всегда, весь свет находится под единственной надежной защитой оплота, — едко бросил Арш, кривясь. — Как ты считаешь, сколько существ удастся привести сюда, если случится прорыв?
Я повертел ножку бокала между двумя пальцами, прикидывая:
— Немного, треть оплота, и то с ближайших улиц.
— То-то и оно! — Аршалан погрозил пальцем потолку. — А на ближайших улицах, как ты сам понимаешь, проживают те же самые представители света и особы к ним приближенные.
Я приподнял бровь, улыбаясь:
— А ты все так же ратуешь за социальную справедливость, — это был не вопрос, а констатация факта; вспомнилось, что семья Аршалана стояла на низкой ступеньке в общепринятой иерархии, в патруле же это не имело никакого значения, и бывший низкорожденный мог возглавлять отряд из сыновей высоких лиоров. Воины патрулей стояли вне иерархической лестницы и над ней, и все же свет почитал за честь приглашать их на свои высокие приемы, как будто подлизываясь к своим защитникам.
— Да нет, просто возмущаюсь, — друг махнул рукой, — главное, чтобы неугомонные особи женского пола уже вернулись из своего похода по оплоту.
Я вскочил:
— Думаешь, они могли не вернуться?!
Арш усадил меня обратно.
— Конечно, вернулись, — успокаивающе проговорил он, — все лавки закрылись, как только стемнело. Даже если у них возникнет мысль задержаться, патруль сразу вернет их домой под конвоем.
Вместе с полоской света в открывшийся проем снова ворвались звуки циаты и голосов, а из-за двери высунулась серебристая голова Сертая.
— Ну, ты идешь? — недовольно позвал он. — Кир, не скучай, пойдем, там танцы начались.
Я скептически посмотрел на него.
— Ну, ладно,ладно, не хочешь, как хочешь. Арш?
Друг хлопнул меня по плечу.
— Не хочется затягивать эту партию. Я уже почти выиграл...
— Ага, мечтай! — раздался голос брата из-за двери.
— Ты еще здесь?! — рык исишу оборвался, когда он прикрыл за собой дверь, и зала снова погрузилась в тишину.
Ночь давно перевалила за вторую половину, а за стенами оплота на огромном пространстве сцены мира появились новые действующие лица. Ветер стих, а снег закончился так же внезапно, как и начался, оставшиеся снежинки парили между небом и землей. Воздух звенел холодной напряженной прозрачностью темноты ночи. Все как будто замерло в ожидании, от нетерпения я даже подался вперед, вглядываясь в затянутое тучами свинцово-черное небо. Сестры были уже высоко, с любопытством заглядывая за стены оплота, насмешливо следя за жалкими потугами плетунов. И тут я увидел их. Медленно, словно нехотя, покрывала туч выпускали вниз длинные рукава воронок торнадо. Три, семь, пятнадцать, три десятка, и вот я уже сбился со счета. Сначала они просто играли, извиваясь в танце тонкими змеями, рисовались друг перед другом, оставаясь на месте. Неожиданно, словно повинуясь безмолвному приказу, они будто сорвались с цепи и пошли гулять по поверхности мира. Воронки постепенно чернели, вбирая в себя стволы и ветви сниирсов, тела сноргов, не успевших найти укрытие, камни и куски земли. Они уничтожали все, до чего только могли дотянуться, перемалывая в жутких вытянутых желудках живое и неживое, перемешивая все в одну изломанную серую массу и выплевывая ошметки далеко от тех мест, где они были схвачены. Все летающие снежинки были затянуты в прожорливые глотки воронок и кружились теперь смертоносными начами с ужасающей скоростью.
Раздался гул — ближайший смерч попробовал на прочность защиту оплота, кинувшись на Периметр. Льйини контура прогнулись и, спружинив, отбросили его далеко в сторону. Еще несколько воронок попробовали крепость защиты сразу в нескольких местах, и я знал, что это будет продолжаться до тех пор, пока Сестры не скроются за горизонтом, и их верные слуги не последуют за ними дальше по Большому кольцу нашего континента. Была крохотная надежда, что нестабильный участок избежит участи остальных отрезков Периметра. Скоро она растаяла, едва я увидел, как две ближайшие воронки, объединились в одну и огромной крутящейся трубой качнулись в сторону проблемного отрезка. Плетуны на стене забегали, сокращая расстояние между собой, но не имея возможности предугадать, куда придется удар. А смерч не спешил приближаться, вальяжно плывя через Лес, оставляя за собой голую просеку.
И тут я вскочил на колени, прижимаясь лбом к холодному стеклу, заметив две знакомые фигурки на стене, как раз в пустом промежутке между увлеченно жестикулирующими дроу. Я затрясся от ярости и ужаса, заметив, что рукав воронки направляется как раз к тому месту, где замерла Лиссэ, а Риила яростно что-то кричала ей, пытаясь утянуть за руку игнорировавшую ее девушку. Знала ли она, в какой опасности, они находятся? Заметила ли разрыв в контуре? Отсюда было не разглядеть выражения ее лица, но голова плетуньи была поднята кверху, она смотрела прямо Сестрам в глаза, не зная о надвигающейся смертельной опасности. Мое тело окаменело, понимая, что я снова не могу влиять на события, когда дело касается этой человечки.
Смерч коснулся Периметра, и он, зазвенев, разлетелся, не продержавшись ни секунды. Огромная брешь между столбами оголила стены оплота, подставляя его милости стихии. В этот момент Лиссэ, как будто очнувшись, оторвала взгляд от Сестер и посмотрела прямо перед собой. Риилла съежилась за ее спиной, завороженно глядя на торнадо. Девушки не двигались с места то ли от страха, то ли осознавая, что это абсолютно бессмысленно. Опущенные руки Лиссанайи чуть подрагивали, но она и не думала плести. В ее позе была странная расслабленность, не соответствующая ситуации. Несколько плетунов, среди которых я увидел Низара, бежали в сторону девушек, но они явно не успевали восстановить контур.
Прошло уже несколько вздохов, с тех пор как я увидел Лиссэ на стене, и случился прорыв, но смерч не думал нарушать границы оплота, он яростно клубился на месте, но не трогался с места. Плетунья неожиданно сделала шаг вперед, а воронка, словно в страхе, отпрянула от стены и, помедлив, метнулась в сторону от бреши. В этот момент к девушкам подскочил Низар, отчаянно жестикулируя и подталкивая их в сторону лестницы. Его помощники занялись восстановлением Периметра. Но я уже не видел ничего этого, потому что, метнувшись к двери, миновал коридор и пронесся сквозь полные народа залы на лестницу, ловя на себе удивленные взгляды и слыша проклятия от нечаянно сбитых мною гостей. Две тени присоединились ко мне — это близнецы оставили своих партнерш на середине танца и, не задавая вопросов, бросились следом. Я прыгал сразу через все пролеты, игнорируя ступени и пугая личную охрану наместника, и, оказавшись на улице, рванул через площадь, обжигая горло ледяным ночным воздухом.
С несносными девчонками я столкнулся уже на пороге приемного дома, сзади недоуменно пыхтели братья.
— Чегой-то вы не внутри? — недовольно осведомился Азно, опережая меня на долю секунды.
— Замерзнуть решили? — добавил Ойхо, а я мысленно заскрипел: своим вмешательством они оборвали мне всю карательную операцию.
Риилла робко выглядывала из-за плеча Лиссанайи, виновато приподняв брови. Человечка устало облокотилась о перила, пряча взгляд. Ну, может, хотя бы раскаивается?!
— Я не могла это пропустить, — услышал я тихий голос плетуньи, ее руки теребили полы шарсая; а когда она, наконец, посмотрела на меня, я невольно отшатнулся, услышав за спиной шумные вздохи близнецов — в ее ранее нефритовых глазах, довольно клубясь, плескалась тьма, а зрачки — один расширенный чуть более другого — были словно отражениями Темных Сестер. Готовые вырваться слова застряли у меня в горле, и я сглотнул плотный комок обратно, сказав совсем не то, что собирался.
— Марш по своим комнатам собирать вещи и спать! Завтра трудный день.
— Да уже сегодня, — ухмыльнулся Азно.
— Вас это тоже касается! — рявкнул я, и близнецы, с сожалением покосившись на горящие теплым светом окна Зала собраний, поплелись вслед за девушками.
Я постоял немного, потом, махнув рукой на приличия — нет же никого — сел прямо на холодные камни ступеней. Тьма усмехалась, осклабившись черной брешью бездонного неба через разъехавшиеся облака. Сестры поддержали ее истерическим смехом, глядя на меня своим безумно-бездонным взглядом сумасшедших зрачков, переворачивая внутренности, путая мысли о том, как же могла хрупкая девушка, даже не пробуя плести, остановить безжалостного посланника Темнейших высочеств. Сестры издевательски хохотнули и скрылись за крышей ближайшего дома. Скоро все это должно закончиться, успокоиться до следующего раза. А изможденным плетунам под руководством Низара еще совершать утренний обход вместе с патрульными отрядами, восстанавливая помятый контур.
140
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|