Распечатывая последний свиток, заметил наконец, что совсем стемнело. Огляделся. Вероятно, эту комнату не увидит больше, а так привык; для помещений городской стражи она довольно большая, но простая совсем, не слишком уютная — а теперь расставаться жаль. Сюда полгода назад приходила Лайэнэ, яркий садовый цветок. А у него на столе — сухой букетик бессмертников, с лета стоят, с тех пор, как, краснея, подарила невеста одного из сослуживцев, когда повысили того в звании... Встретил случайно обоих на улице, она протянула букетик...

Поймал себя на том, что улыбается.

Так вот в Сосновую и отправился этот бывший его сослуживец. Нара-старший помог, теперь парень один из младших офицеров крепости и Дому Нара предан всей душой. Сейчас, когда поговаривают о заговорах и предательстве, чем больше своих людей, тем лучше.

Всё.

Зажег напоследок лампу, поднял — многорукие тени побежали по стенам. Придирчиво оглядел стол — лишнее убрано, сундучок с оставшимися бумагами прихватит его слуга.

Коня брать не стал — любил пешком доходить до дома. Вышел на улицу, постоял за воротами, вдыхая морозный пока еще воздух. Больше получаса занимала дорога, и часть ее пролегала мимо узкого пруда, мимо каменных стен, летом увитых плющом. Провел рукой по шершавой кладке, вздрогнул, осознав жест — будто прощается. Нет уж. Если кто там пытается накаркать беду — обойдется.

Невдалеке от собственных ворот заметил носилки с малиновой рысью на занавеске. Значит, когда придет, у них уже будет гость. В другие дни обрадовался бы такому визиту, но сейчас сердце сдавило. Наверняка ведь не ограничится простыми любезностями, а отцу бы сейчас не надо лишних волнений. Сдержался, не ускорил шаг — не мешать же им, в самом деле...

Рииши напрасно думал, что его не заметили — но молодой человек так явственно приостановился, даже подался назад, что окликать его Кэраи показалось неуместным. Он продолжил путь, глядя по сторонам через приоткрытую занавеску.

Настали "дни высокого неба" — первые весенние, когда небо словно приподнималось над землей, становилось бездонным, насыщенно-синим. Сейчас, вечером, эту сгустившуюся, бархатистую синеву еще сильнее оттеняли оранжевые фонари.

Хоть и пришла весна, теплее не стало, напротив, зима словно старалась понадежнее закрепиться на землях Хинаи — но модники из местных богачей, невзирая на это, как и на войну, спешили сменить наряды. Оттенки молодой травы и розового странно смотрелись на снегу. Некоторые пытались даже одеваться в более легкие ткани, и между носилками и домом перемещались почти бегом. А в носилках стучали зубами от холода.

В округе Осорэи, а также в округах более южных мало что поменялось, разве что нехватка ряда не самых нужных товаров. Ближе к северу было хуже, и земельной страже работы прибавилось — не вылезали из седел; простых беглецов особо не трогали, хотя глянувшиеся вещи могли прихватить, но преследовали бандитов. Их развелось, как мошкары на болотах. Не брезговали ничем — передник у крестьянки отобрать, и то добыча.

А Макори Нэйта на днях оставил своих, ушел добывать себе боевую славу. По слухам, отец Рииши не одобрял его, но и не осуждал. А про сына сразу сказал — правильно, пусть отправляется к войску, тут ему нечего делать. На воротах уж кто-нибудь другой посидит.

Да, сейчас самое время делать карьеру, кому в военном деле, кому в чиновничьем. И он сам приблизил к себе нескольких новых помощников, в основном молодых — они сейчас отчаянно хотят пробиться наверх, будут выворачиваться наизнанку. В городе тихо, но уже в предместьях все не столь благостно, не говоря о северных округах. Сети шпионов — слушать, что говорят и ловить очаги недовольства. Бурно недовольные и сеющие панику люди попросту исчезают. А нужные слухи бросают в народ его люди — то в кабаке, то на уличном представлении. Приметы, призывы к стойкости, сказки о том, как меняется время, о выпавших испытаниях ради скорого процветания. Жаль, нет того театрика Энори — и он пригодился бы. Кое в чем помогла красавица Лайэнэ... и кое что не понравилось бы Тагари. Потому что говорят — не о победе одной лишь Хинаи, а о том, что мир принесет Золотая птица. Благословенный был бы доволен, но он вряд ли узнает.

Госпожа Нара встретила его на пороге — тоненькая, невысокая, в сумерках похожая на девочку. Желто-оранжевый свет фонарей не выделял ее морщинки, как бывает с другими, а сглаживал их. Одета совсем легко, в простое шелковое платье, даже без накидки вышла — а ведь сколько стояла на холоде, пока он шел к высокому крыльцу.

— Я так рада приветствовать вас... тяжкие испытания выпали нашему дому, но, милостью Заступницы, надеюсь, что они позади — и скоро так же будет для всей Хинаи!

На карнизе, как раз над ее плечом длинный флажок плеснул во внезапном порыве ветра, то ли в свою очередь приветствуя гостя, то ли подтверждая слова о скором конце испытаний.

Хороший дом, нравилось ему здесь, хоть редко бывал. Тут обстановка не подавляла, как у Нэйта или некоторых других. И диковинок, как у Аэмара или Иэра, не водилось, разве что решетки на окнах причудливые, будто хоровод из земных и небесных тварей. А так — простота. И еще понятней, почему у Нара вырос такой сын — добровольно занять невысокую для его рода должность, чтобы набраться опыта и послужить городу...

Кэраи навестил Аори Нара впервые после болезни пожилого главы Дома. Болезни! Как бы не так. Тори очень вовремя умер, хитрый тритон. И жалко вдову с дочерьми — они-то не виноваты ни в чем, а если все подтвердится...

Не успел додумать, уже были в одной из комнат, где глава Дома решил принять гостя. Темная фигура, чуть нескладная из-за хромоты, поднялась навстречу:

— Простите за полумрак — глаза до сих пор чувствительны к свету.

Если жене Аори неяркое освещение убавило лет, то сейчас все было наоборот. Кэраи поразился тому, как он сдал — выглядел теперь не отцом Рииши, а дедом. Но глаза блестели, а лицо было решительней прежнего. И такая цепкость при этом во взгляде, кажется, даже сквозь ножны увидит, если ржавчина на клинке.

Представил его в молодости — за таким легко идти хоть в ущелье, полное демонов, кажется, он их сам разбросает, а солдатам своим оставит так, на закуску. Жаль, что рана лишила его возможности воевать — с другой стороны, оружейные процветают.

Пожелав здоровья хозяину дома, Кэраи удобно устроился на удлиненном сидении с мягкой спинкой. Слуга вынырнул из ярко освещенного коридора, принес поднос с вином и легкими закусками, расставил на столике и снова нырнул в свет.

Аори меж тем поглядел на другой поднос, поставленный перед ним. Приподнял кувшинчик, от которого разносился запах мяты и меда, сморщился и поставил обратно.

— Мне не разрешают пить вино, — полушутливо пожаловался он. — Говорят, пока сердце не позволяет. А на деле, видно, считают, что я уже стар и радости жизни пора оставить другим. Помню, когда-то мы с вашим отцом... — он прокашлялся, развел руками и улыбнулся. — Всякое бывает во время службы. Ну, выпейте сейчас за меня.

Оказалось немного забавно сидеть в полумраке, словно в детстве, когда нянька читала сказку — или два заговорщика. Кэраи рассказывал о городских делах, о том, чего хозяин дома мог и не знать. Голос сам собой становился тише, как раз для неких тайных умыслов. Подумалось неожиданно легкомысленно — будь они в Столице, вот сейчас в самый раз нагрянуть страже с приказом арестовать обоих.

Торопливые шажки раздались в коридоре, шелковый шелест. Вошла хозяйка, принеся аромат цветущего луга; извиняясь, улыбнулась, склонилась к мужу.

— Рииши вернулся, — сказала негромко, но так, чтобы и гость услышал — секрета здесь нет.

— Пусть заходит, но после, — велел Аори. — Сейчас у нас важный разговор.

Женщина, чуть поклонилась, выскользнула за дверь с грацией юной девушки. Кэраи проводил ее задумчивым взглядом. Какая разница с действительно юной женой Суро. Та в самом деле робкая, эта же — видно — уверена в себе и знает, что любима. А мягкость ее, покорность — лишь рамка для сильной натуры. Иной спутницы у Аори быть не могло.

— Вы посылаете сына на север?

— Давно пора. Если бы я не свалился, он был бы уже в первых рядах. А я вас подвел — потерял столько времени, — огорченно сказал Аори. — Помните ведь наш разговор до того, как меня угораздило чуть не отправиться к предкам? Я ведь не просто валялся. Как смог, принялся расследовать делишки тех мерзавцев. Всё указывает на Тори — это он и его люди замешаны были в поставках всяких отбросов в крепости. Верно, хотел подкосить дом Таэна.

— Я склонялся к этой же мысли, — согласился Кэраи. — Хоть и не успел еще получить всех доказательств. Но теперь он умер.

— Да, или ему помогли — больно уж вовремя.

Кэраи помолчал немного — нелегко было такое сказать, но он доверял этому человеку.

— Буду честным — в вашем состоянии я тоже подозреваю Тори. Я не знаю, что делать. Брат оставил власть над чиновниками мне, а военную — командиру Срединной Асуме, с ним мы договоримся всегда — но сейчас будто стою на распутье, и все дороги плохие.

...Преимущество единой сильной власти хотя бы в том, что она не оглядывается на других крупных хищников. В этом же беда для тех, кто помешал ненароком — противиться ей невозможно. Солнечная Птица уже простерла крылья над некогда вольным севером, но когтями ей пока не дотянуться. А жаль, все было бы проще.

— Нельзя оставлять предателей, некогда присматриваться и выжидать. Половину Дома Аэмара следует арестовать, и помощников Тори; возможно, других, на ком подозрение. Но действовать решительно я боюсь — сейчас, когда север горит. Слишком много в Хинаи сильных фигур, у каждой свое влияние. Вызывать ветер в пожар опасно — кто знает, какие разрушения он повлечет.

Аори кивнул. Видно, тоже думал — призвать бы к ответу все семейство Тритонов... но в условиях войны затевать процесс против одного из самых могущественных Домов, хоть и потерявших главу, было рискованно. Постучал по столу костяшками пальцев, усмехнулся каким-то своим невеселым мыслям. На пару мгновений он напомнил Кэраи столичного покровителя — к министру финансов господину Тома всегда можно было придти со своими сомнениями. Только тот был склонен к едкой иронии, но это неважно, главное — помогал делом или мудрым советом.

— Тори не планировал умереть, — сказал старший Нара. — Уж в этом-то я уверен. И, если его убили, то не ради воплощения в жизнь его планов. Его подельники будут сидеть тихо сейчас, они напуганы, как мыши возле кота. Сейчас лучше использовать оставшихся Аэмара, они постараются заслужить прощение. Выжмите из них все соки, они ведь богаты — а после победы будет окончательный расчет.

Кэраи задумался ненадолго. Он и сам склонялся к такому решению. Для победы понадобятся большие траты. Иэра помогли сильно, эти деньги уйдут на закупки в Окаэре. Если Аэмара и впрямь раскошелятся, добавить свои и отправить письмо в Мелен — с благодарностью, будто ничего не случилось, и вновь предложить им союз — не идиот же господин Хиноку Майя, чтоб ему в посмертии стать ящерицей, у него у самого война на пороге.

Подумал о войне, о севере, и перескочила мысль:

— Пусть Аэмара хоть провалятся в Нижний Дом! Но возможно где-то там, рядом с братом, предатель. Тори знал, когда примерно начнется война, предполагал, как направят удар. Может быть, кто-то из глав крепостей или близких к нему офицеров. За верность командира Срединной я могу поручиться. Но вот остальные...

— Наша северная твердыня? Ее командир мне давно знаком. Человек он умный и осторожный, и вряд ли пойдет на такое. Но он устал год за годом торчать на задворках провинции и страны. Мало ли что ему пообещали. А ведь он небогат, несмотря на высокую должность.

— Нет, — сказал Кэраи. — Это не крепость Трех Дочерей. Он бы уже давно сдал ее.

— Может, еще и сдаст, чтобы все выглядело нехваткой сил, а не предательством. Я повторюсь — он умен. Или кто-то из Ожерелья — коль пропустят войска У-Шена, то вся война на севере покажется нам пустяком, если рухэй доберутся до Осорэи.

— Крепость Трех дочерей... не могу в это поверить. И в Ожерелье они так долго спали с мечом в руках, чтобы теперь открыть двери. Еще есть Атога, — подумав, сказал Кэраи. — Он слишком себе на уме.

— А толку в нем? — спросил Аори, поморщившись. — Лаи-Кен далеко. Атога же водит шашни с этим сморчком Суро, они в жизни не сели бы с Тори за один стол в, так сказать, деле общем. Они этот стол распилили бы прежде, чем к нему подойти, и каждый старался бы урвать себе больший кусок. Попробуйте пока прижать Аэмара к стенке, а там видно будет.

Даже в сумерках было видно — лицо пожилого человека побледнело и еще больше осунулось.

— Я слишком долго занимаю ваше время, — Кэраи поднялся с легким поклоном. Спросить о самочувствии было бы невежливо, но уйти — самое время. Аори слабо махнул рукой, будто пытаясь удержать, но затем откинулся на спинку кресла.

— Прошу извинить эту немощную оболочку, — насмешка над собой проскользнула в голосе. — К следующей встрече я буду уже молодцом.

Пожелав ему всяческих благ и поблагодарив, гость покинул дом. С Рииши, поразмыслив, решил не встречаться — пусть тот побудет с отцом.

Рано утром, едва небо порозовело, Аори собрался навестить своих подчиненных. Для начала городских мастеров, до Срединной сам понимал — сейчас не доедет.

— Не стоит ездить, — встревожилась жена: ее не будил, сама встала, заслышав отзвуки сборов, — Ты еще нездоров.

— Женщина, причем тут мое здоровье! Люди в оружейных не смыкают глаз, валятся без сил, а я буду прохлаждаться под родной крышей!

— Пусть едет сын, его тоже уважают.

— У него своя забота, его дожидается север или Ожерелье, куда повелят, вот-вот будет очередной голубь с приказом. И что ты так побледнела? Я много лет воевал с этими хорьками, теперь его черед.

— Он теперь один у нас...

— И это значит, должен исполнять свой долг еще усердней! Жена, не заставляй разочароваться в тебе на старости лет.

Женщина быстро смахнула слезинку, улыбнулась деревянными губами. Ладно хоть не забираться в седло уговорила — так-то и носилки у Аори отвращения не вызывали, просто соскучился по езде верхом за долгие дни.

Носильщики подхватили дощатый короб, колыхнулись лазурные занавески с сойкой-гербом. Направились по дороге в сторону южной стены, Нефритовых ворот, где неподалеку были оружейни Осорэи. Раннее утро было, иней укрыл дорогу, а в богатых кварталах немного ранних путников было — следы носильщиков и двух провожатых чуть ли не первыми легли на снежное полотно. А когда скрылись люди, с ветки слетела сойка, запрыгала по следам.

Он не вернулся вечером, как собирался — остался ночевать в оружейных. А незадолго до полудня прибежал слуга со страшным известием. Так и не лег отдыхать Аори, всю ночь провел на ногах, будто наверстывая упущенное — хотя дела и без него шли неплохо. Глаз не сомкнул, чтобы утром навсегда их закрыть. Упал прямо на пороге кузни, как некогда во дворе Срединной — видно, сердце не выдержало.