...Доктора при старом Императоре видывали многое, потому их не шокировало то, что Арна так и не разъединилась с Нэпэлом. Она держалась за любимого руками и ногами, так и не выпустив из себя, согревала своим теплом, снова и снова целовала израненные шею и грудь, гладила кончиками пальцев лицо, прохаживалась ими по линии волос надо лбом. Иногда, будто забывшись, совершала всем телом несколько движений, подсознательно желая доставить милому удовольствие, чтобы искупить хоть малую долю той боли, что причиняла ему раньше. Или отогнать ту боль, что терзала сейчас кожу и внутренности Императора, боль плотскую. Один раз врачи, войдя в палату, застали как она, рыдая от изнеможения, переворачивала Нэпэла. Так, чтобы он лежал на ней. Им помогли переменить положение. Устроив удобно голову любимого на своём маленьком и мягком плече, Арна впилась пальцами в его спину, исключая всякую возможность образования пролежней. Шепча в это время ему на ухо то, что никогда не сказала бы, будь он в сознании.

Нэпэл не мог вспомнить, было ли это на самом деле, или мозг, ослабевший от нехватки кислорода, — слишком много крови вытекло, — создавал призрачные картины того, что Император желал всем сердцем. Он не мог спросить ни у друзей, ни у врачей, была ли с ним Арна во время лечения, делилась ли с ним жизненными силами, или всё мерещилось ему. Не мог узнать наконец правду, не из опасения, что его признают сумасшедшим, — он был так уверен в том, что давно спятил, и не сомневался, что короткий разговор с психологом выявит это, — а из боязни, ужаса дикого, что её глаза, в которые он смотрел, когда они стояли над городом, и в которых пряталось то, что она не хотела признавать, — любовь к нему, её ответная безумная страсть, тепло её тела, прижимавшегося к его груди, её тихий шёпот, вытягивающий затуманившееся сознание с того света, её забота о нём, были только вымыслом его воспалённого воображения, всего лишь прямым последствием ранений.

Раны заживали. Доктора восполнили потерю крови, но потерю той частички души, той частички сердца, что унесла с собой Арна, они восполнить не могли. Что ещё можно сказать? Физические раны всегда заживают быстрее душевных. А душевные порой гноятся годами под зажившей кожей, и спустя десятилетия вновь дают знать о себе заново воспалившимися фурункулами.

Друзья приходили к нему и поздравляли с победой. Для себя завершение последнего боя победой он не считал. И последний бой его был не в подземном ангаре, а на вершине дворцовой башни. Он проиграл...

Трон безоговорочно принадлежал лишь ему одному. Но это его не радовало. У него не было другого, гораздо более нужного и важного. Того, без чего жизнь не имела значения.

Сейчас он отпустил бы руку Бэк Гроу. Ведь он поддался ещё и на её слова о его долге перед Империей, но поразмыслив, решил, что Сенат, состоящий из людей, связанных между собой кровными узами, никогда не будет раздираем опасными противоречиями.

Он смотрел на улыбки друзей, слышал их смех, и сам был вынужден смеяться и улыбаться, чтобы не расстроить их. Чтобы не изгорчить вкус победы, которая была и их тоже. Он улыбался, страшным усилием воли удерживая весёлость на лице, но ему хотелось воткнуть растопыренные пальцы себе в глаза, чтобы не видеть никогда проклятый мир безысходности, что окружал его; хотелось от беспросветности перегрызть вены и наполняя раз за разом пригоршни кровью, выливать на жаждущую почву; с диким воем грянуться грудью о землю, ещё раз и ещё, так, чтобы сломать грудину; ударить себя в грудь кулаками, вгоняя обломки рёбер в сердце.

Но он сдерживал себя. Непонятно зачем, всё ещё сдерживал.

Человек в светлом костюме шёл следом за маленьким мальчиком второй квартал.

Его звали Вессен. Тот самый Вессен, за которым третий год бесплодно охотились лучшие агенты Отдела по борьбе с серийными убийцами, одной из подконтрольных Военной Разведке структур. Один из самых опасных психопатов в Империи за последние два десятка лет. Каждый раз он ухитрялся уходить из самых провальных ситуаций, скрываться в толпе в перепачканной кровью одежде, меняя её на ходу — убивая людей так, что они сами того не замечали, и толпа относила их на несколько десятков шагов, прежде чем они умирали, а он снимал с них часть одежды, пальто или пиджак, чтобы прикрыть следы крови на себе. И дело было не в том, что он не мог убивать чисто — ему нравилось бросать вызов агентам, убивая иногда прямо перед ними и скрываясь раньше, чем они успевали понять, что произошло. Ему нравилось, когда они шли по его следу — на самом деле он вёл их за собой. Нравилось выходить из трудных положений. Потому он и убивал именно так, и не уклонялся от фонтана, бьющего из перерезанного горла жертвы.

Вессен мог бы стать лучшим спецагентом из всех, если бы поступил на службу Империи, лучшим, несмотря на то, что не учился искусству маскировки, слежки и, самого главного, убийства специально, как учились неофиты Разведки, Гибеша или Военведа, не говоря уж о других, сверхзасекреченных структурах — он сам вырабатывал своё умение, на ходу, в деле, и всякий раз, с самого начала, безошибочно.

Психопатолог сказал бы о Вессене, тщательно изучив его биографию, что человек этот помешался, когда вместе с группой обслуживания изучал повреждения самолётов во время суматранского конфликта.

Всей группе конструкторов и инженеров приходилось осматривать садящиеся самолёты, изрешечённые пулями, с разорванной взрывами обшивкой. На глазах у людей технической поддержки из кабин выносили обожжённых пулемётчиков, иссечённых осколками лопнувших лобовых стёкол пилотов, — бои в этом регионе велись очень ожесточённые. И если бы произошла воображаемая встреча Вессена с этим гипотетическим психопатологом, он разъяснил бы ему ошибочность его теории, но мэтры имперской психиатрии продолжали бы придерживаться той же версии, ибо непременным результатом такой встречи стало бы ещё одно тело на шпиле Скутармской башни Мириуса, добавочный флаг к тем, что он обещал вывешивать в своём послании Отделу и неуклонно выполнял. Он проделывал это каждый месяц, в одно и то же время, загадочным для следователей образом минуя кордоны и полицейские посты, расставляемые в эти дни вокруг и в самой башне. Череду преступлений удалось прекратить лишь начальнику Отдела Елайзэ. Волевым решением он приказал временно демонтировать шпиль, вызвав неудовольствие некоторых вышестоящих чинов. В страшной злобе — его лишили флагштока! — Вессен поклялся отомстить главе Отдела, начав с его семьи. К глубокому сожалению Вессена, она оказалась немногочисленна — наведя справки, он узнал что пять лет назад медицина не смогла помочь жене Елайзэ при родах, и у того остался только рождённый ею ребёнок. Сын по имени Линго. И сейчас Вессен шёл за ним.

Вессен ощущал, что за мальчиком ведётся наблюдение. Елайзэ предпочёл попробовать поймать Вессена на живца, вместо того, чтобы увезти сына подальше от столицы. Видимо, хорошо знал поведение убийцы — тот нашёл бы ребёнка и выполнил бы свою клятву в любом случае.

Вессен пробежался взглядом по толпе, выделяя секретных агентов, которые охраняли ребёнка своего шефа. Вессен не собирался направлять гнев Елайзэ на них, он даже не хотел, чтобы этим агентам было что-нибудь плохое за срыв операции — Вессен просто убьёт их.

Агентов было десять, трое шли по другой стороне улицы, ещё двое впереди мальчика, трое сзади, и по агенту по бокам. Впрочем, они постоянно перестраивались, менялись местами, отходили то дальше, то ближе, незаметно изменяли свои одежду, волосы, выражение лиц. И, несомненно, переговаривались между собой по скрытым в воротниках рациям.

Да ещё не стоило забывать про камеры наблюдения, которыми утыканы фасады зданий, про группу аналитиков, что сидит сейчас в кабине дирижабля, парящего над городом, и наблюдает за передвижением мальчика по огромному экрану, туда транслируется изображения с увеличительных труб и со спутника, полёт которого синхронизирован так, чтобы он всё время находился над кварталом, который проходит Линго.

Откуда Вессен узнал это? Да оттуда же, откуда познал и все методы убийств, и всё остальное, что было ему известно — вычислил. Он представлял, как если бы раздвоился, и его правая часть попрыгала бы на одной ноге работать в Отдел, охотиться на правую долю, — она сделала бы именно так. А потом обе части соединяются в целого Вессена, а он, зная всё это, может легко найти способы обойти все расставляемые ловушки.

Отстав от заметной только ему процессии, он зашёл в какой-то распределитель, устранил незаметно раздатчика, — упадёт ровно через пять секунд, — прыгнул через прилавок и вошёл в складское помещение. На ходу меняя внешность, — уменьшить накладки на дёснах, вставить распорки в ноздри, сорвать накладную бородку, брови, ресницы, снять жёлтые линзы, — он выскочил из здания с другой стороны, пробежал далеко вперёд и вышел на прежнюю улицу, теперь идя навстречу трём агентам.

Он подравнивал свой шаг так, чтобы оказаться перед первым из них как раз в тот момент, когда большой автобус будет проходить по улице, загораживая вид остальным семи агентам, на той стороне. Но автобусы проезжали не с той скоростью, с какой хотелось бы Вессену, и он сделал то, для чего тренировался последние несколько лет.

До первого агента оставалось ещё метров двадцать. Подогнув пальцы правой руки к манжету, он вытащил подколотую под него иглу, — свинцовую, — и быстро подняв руку, бросил в лобовое стекло машины. Игла пролетела десять метров, аккуратно прошла через пластик и вошла в роговицу военного шофёра, целиком исчезнув в его голове. Вессен подумал, что не зря ему пришла в голову идея научиться метать иглы. Водитель откинулся к спинке сиденья, автобус медленно замедлял ход.

Вессен остановился на обочине дороги, будто ожидая когда подъедет автобус. Он и вправду ожидал этого, — когда автобус остановился, первый агент поравнялся с Вессеном. Тот немного отступил, будто давая выйти пассажирам, перегородив дорогу агенту, случайно коснувшись его локтем. Матовая, — чтобы было не так заметно, чтобы не блестела, — игла, выдвинувшаяся из локтевого сгиба пиджака, слегка кольнула агента, кончик её был смазан веществом, подавлявшим волю человека и усыплявшим его через несколько минут. "Зайдём?" — спросил Вессен, качнув головой в сторону автобуса. Тот кивнул в ответ головой, глаза его странно потускнели. Агент и пленивший его волю серийный убийца поднялись по ступенькам в салон. Здесь было не так уж много людей — десятка два, они свободно расположились на сиденьях, оставив между собой пустые ячейки. "Садись", — сказал Вессен, и агент сел на первое от двери сиденье. Сам убийца прошёл по проходу, сел на две лавки от него. Вессен представлял, что сейчас творится на закодированной волне, по которой переговаривается группа, и его это смешило. "Зачем он зашёл туда?" — шепчет один, будто прикрывая рот для зевка. "Может, он увидел там цель?" скрытно говорит другой.

Вессен посмотрел в окно — так и есть, один из агентов на стороне мальчишки прикрылся газетой. Другой низко склонил голову, чтобы не было видно шевелящихся губ. "Почему он не отвечает?" Внезапно первый агент пробормотал что-то вроде "Отвечаю". Вессен догадался, что кто-то из агентов сформулировал обращение в форме приказа, например: "Ответь!", и одурманенный агент откликнулся. Вессен представил, какая неразбериха творится в рядах агентов, и расхохотался, не став сдерживать эмоции. Несколько лиц обернулось к нему — что ж, если его распознают, это будет ещё интереснее!

Двое агентов, что шли по этой стороне улицы, зашли в автобус. Один сел рядом с первым агентом, оценивая на глаз его состояние. Другой только поглядел в сторону человека за рулём, выцелил взглядом маленькую точку прокола в роговице. Взяв его подмышки, аккуратно перенёс и посадил на второе по проходу сиденье, объявив пассажирам: "Нашему шофёру внезапно стало немножко дурно, не беспокойтесь, с ним всё будет нормально, — произнёс, предупредив могущие возникнуть вопросы. — Автобус поведу я". Агент сел на место водителя, закрыл двери и покатил, набирая скорость.

Вессен подумал, что его правая половинка вызвала бы подмогу и на следующей остановке автобус поджидали бы люди в чёрных бронеплащах, чтобы арестовать всех пассажиров для разбирательства и снятия свидетельских показаний. Но ещё до следующей официальной остановки Отдел решил усилить своё присутствие в салоне, и в остановившийся автобус вошли трое агентов, двое самых последних, и один из тех, что шли впереди малыша. Теперь вокруг Линго всего четверо агентов. Впрочем, шестеро других ехали в автобусе, новый водитель сравнял его скорость со скоростью малыша. "Почему так медленно?" жаловались пассажиры, и в том числе убийца, чтобы не выделяться из общей массы. "Я же впервые за рулём такого танка", шутливо разводил руками агент, полуоборачиваясь к пассажирам.

Между тем, трое вошедших рассредоточились по салону, а опьянённый поднялся и стал водить стеклянными глазами, ища убийцу. Вессен догадался, что агент наконец понял в чём дело, и приказал коллеге опознать вошедшего вместе с ним.

Всё, надо действовать. Он сполна насладился остротой ситуации, и в тот момент, когда отравленный агент поднял дрожащую руку, чтобы указать на него, Вессен ударил каблуком в пол, одновременно выбивая кружок, пропиленный вставленной в ботинок автоматической пилой, и вытряхивая из каблука на дорогу запрятанную в него гранату замедленного действия.

Агент уставил палец в спинку сиденья — Вессен пригнулся — и опрокинулся на спину, захрапев. В ту же секунду грянул направленный взрыв, оторвавший заднюю часть автобуса. Волна огня приподняла машину, половину вырвала вовсе и взметнула в воздух на высоту фонарных столбов.

Вессен разогнулся и молниеносным движением метнул ещё две иглы — в агента, проводившего опознание, и в нового водителя. Одурманенный работник Отдела остался лежать в развороченном салоне, когда Вессен выпрыгнул в вылетевшее окно, вместе с теми пассажирами, которым повезло сидеть в передней части.

Куски измятого металла попадали на тротуар, срезав нескольких прохожих, горящая обивка усеяла стены зданий, столбы, натянутые провода. Куски человеческих тел повисли там же, продолжая поджариваться. Металл, огонь и кровь захлестнули нижние этажи небоскрёбов. Люди шарахнулись в стороны от взрыва, позади автобуса резко затормозили машины, некоторые столкнулись. Машины, которые были рядом, не пострадали, ведь ударная волна ушла вверх. Кто-то немедленно вызвал все экстренные службы — вдалеке уже завывали сирены. Мальчишка же так испугался, что бросился бежать вперёд, не разбирая дороги, забыв все наказы взрослых, вероятно, оглушённый взрывом. Четверо оставшихся агентов не поддались панике, даже несмотря на потерю половины группы. Двое скорым шагом пошли вслед за Линго, двое других направились в сторону разорванной машины, чтобы помочь раненым, разведать обстановку.