Вессен смешался с толпой, нырнул в проход между домами, бросился бегом параллельно улице, чтобы догнать мальчишку. Агенты же стояли перед выбором: перейти на бег, чтобы обратив на себя всеобщее внимание, догнать мальчика, либо отстать, переложив всё наблюдение за Линго на камеры и спутник. И то и другое означало конец операции, но в первом случае Линго находился бы в большей безопасности. И они понеслись сквозь толпу. Параллельно им бежал и Вессен, и увидев в просвете между зданиями мчащихся агентов, метнул две иглы. И потом, поправив костюм, спокойно вышел на тротуар.

Мальчик тем временем успокоился, шёл неспешно, что-то напевая. Так они дошли до его дома, — недалеко уже оставалось, — когда навстречу из проулка вывернул невысокий человек в чёрном пальто с капюшоном. Он остановился перед мальчиком, наклонился, упирая руки в колени, так легче разговаривать. Теперь они стали почти одинаковыми в росте.

Вессен остановился, достал из кармана газету. Он сознавал, как сейчас уязвим, понимал, что в любую секунду может появиться спецназ, понимал, что за ним наблюдают десятки аналитиков, и обсуждают его возможную принадлежность к рядам убийц. Если он простоит здесь ещё минуту, то его идентифицируют как латентного убийцу. Если уйдёт — последят ещё немного и отпустят из виду. Но он уже не мог уйти, ведь надо исполнить клятву, данную Елайзэ, клятву, которую он вышил кровеносными сосудами на коже попавшегося человека. Уйти потом ему будет несложно, — затеряться в смежных строениях, переходя по галереям из одного в другое, или в подземельях обслуживания под городом, сменить в очередной раз облик, чтобы его нельзя было опознать по фотографиям, сделанным со спутника. Но насколько сладостно было ощущение всего этого, насколько неповторимо!

Насколько восхитительно ощущение преследования! Как прекрасно быть дичью, или загнанным волком, думал Вессен, когда охотник не знает, что у жертвы есть зубы-иголки. Именно так всё начиналось — задолго до Сайматры. Психолог был бы не прав. Много раньше островного конфликта Вессен чтобы испытать это чувство угонял автомашины из подземных гаражей Военведа и оторвавшись от преследователей, бросал далеко за городом. Как раз потому Вессен проникал в кабинеты офицеров и расписывался на каждом документе, ничего больше не трогая. Именно затем Вессен хватал в распределителях кресла, выносил бегом на улицу, фотографировал себя сидящим в нём на память, и скрывался в толпе, прежде чем поспевали к нему разозлённые раздатчики. Но после командировки на Сайматру ему пришло в голову, как можно многократно усилить это чувство. И он оказался прав. Прежние ощущения были всего лишь слабым нечётким оттиском того, что он переживал сейчас.

Вессен развернул бумажные листы, принялся читать. Читать по губам, — подбородок незнакомца и полоску жёлтой щетины над верхней губой разглядеть было можно, а часть газетного листа была прозрачна, на ней напечатаны буквы. Если смотреть со стороны, то сквозь прозрачные кусочки виден белый костюм, а на его фоне статья, и создавалось впечатление целостности газетного листа. Убийцу интересовало, о чём идёт разговор.

"Лучше не делай этого, мы можем быть вместе", говорил незнакомец мальчику. Потом пауза, это говорил Линго, и Вессен сожалел, что он стоит спиной. "Я могу многое предложить. И я ещё поговорю с тобой". Незнакомец обогнул Линго, — тот направился к дому, — и пошёл прямо к Вессену. Тот сложил газету и спокойно ждал его.

Человек в чёрном пальто и капюшоне вымолвил: "Не делай этого, иди лучше за мной". Он почти повторил то, что сказал мальчику. Вессен холодно взглянул на него и проговорил: "Я не понимаю, о чём вы говорите". "Не трогай его, я многое могу тебе дать! — прохрипел незнакомец. — Силу, власть!.." "Отойди!.." — рыкнул Вессен, идя в сторону здания, в которое вошёл Линго.

Оказавшись внутри, убийца увидел, что ребёнок напевая песенку вошёл в лифт. Одним прыжком покрыв всё расстояние, Вессен проскочил в смыкающиеся двери. Мальчик приподнялся на цыпочки, но так и не сумел дотянуться до пульта ввода номера нужного этажа. Вессен укорил себя за то, что не подумал, что малыш не сможет подняться на нужный этаж без помощи взрослых. Можно было не торопиться так, и поговорить ещё с незнакомцем. Преимущественно, иглами.

— Мышка попалась кошке, у мышки острые зубки, у мышки острые когти, бедная, бедная кошка! — малыш продолжал петь свою странную песню. Вессен не слышал и не разбирал слов, он был слишком возбуждён предстоящим кровавым действом.

— Тебе на какой? — прохрипел серийный убийца. Голос его изменился от волнения до неузнаваемости, срывался на каждом слове.

— На восьмидесятый! — ответил мальчик звонко.

Уровень, на котором располагаются кондоминиумы, подумал Вессен.

— Мне тоже туда! — отрывисто сказал он. Набрал на панели управления цифры, нажал кнопку выполнения приказа.

Лифт стал возноситься вверх, всё ускоряясь. Ребёнок достал из заплечного ранца толстый альбом и пучок цветных карандашей, начал увлечённо что-то рисовать, высунув язык из уголка рта. Вессен не смотрел за росчерками карандашей, уставился в сосредоточенное лицо мальчика. Потом прислонился спиной к пульту управления лифтом, отвёл назад руку и остановил лифт между этажей.

— Почему мы стали? — поинтересовался малыш, когда подъёмник замер.

— Не знаю. Наверно, небольшая поломка. Её сейчас устранят, — проговорил Вессен. Медленно, чтобы растянуть удовольствие, вытягивал из внутреннего кармана пиджака здоровенный тесак.

Ребёнок надавил карандашом на бумагу сильнее, чем следовало; графитовый кончик треснул, раскрошившись на рисунке, скатился с листа. Упав на пол, проскользнул в решётку и исчез где-то в шахте лифта.

— Дядя, у меня карандашик сломался! Подточите, пожалуйста-а-а! — заныл ребёнок.

— Конечно! — убийца взял красный карандаш и двумя движениями тесака заострил его. — Возьми! — Вессен протянул карандаш обратно. Руки его вдруг стали дрожать так, что графитовое острие описывало в воздухе неровные круги. Сейчас он мог себе позволить проявление эмоций — ведь они одни, заперты в лифте! Любых эмоций, даже тех, что заставляют кричать от наслаждения, или падать на пол в судорогах экстаза, прямо в лужу крови. В прошлый раз он поставил себя в весьма сложную, но интересную ситуацию: с пятью трупами в застопоренном лифте многоэтажного торгового центра, в то время как толпы людей на всех ярусах ждали, когда подойдёт кабина, а бригады техников трудились над пережжённой им заранее проводкой. Тогда он пошёл на поводу у эмоций, забыл про осторожность. Его уберегла от ареста, — или растерзания толпой, — только находчивость.

Он пытался добраться до вентиляционной решётки, но соскальзывал с зеркальных стен, покрывая их кровавыми разводами. Но из костей вышла неплохая лесенка...

Получив красный карандаш, малыш вновь занялся рисованием. Вессена же разозлило то, что в ответ не прозвучало благодарности.

— Родители не научили тебя говорить "Спасибо"? — спросил он, придвигаясь к ребёнку.

— Мой папа, когда возвращается с работы и начинает чистить пистолеты, — тонким голосом произнёс мальчик, — говорит, что вместо "Спасибо" надо говорить "Чтоб ты сдох". А няня всегда на это ругается.

— А папа что? — задал вопрос убийца.

— Папа смеётся, и начинает затачивать свои метательные ножи.

— Скажи наконец, кем твой папа работает?

— Следователем в Отделе по борьбе с серийными преступниками, — чётко ответил малыш, надулся от гордости, не столько за профессию отца, сколько за то, что выучил сложное длинное название.

— А ведь мы с твоим папой друзья!

Вессен широко улыбнулся, откинул белые волосы со лба, чтобы не испачкать брызгами, сделал несколько шагов к ребёнку, занеся тесак для первого удара, которым хотел только обездвижить жертву, перерубив позвоночник. Мальчик отбросил ранец и альбом, зажав в руках только карандаши с неожиданной ловкостью взбежал на стену до половины и прыгнул убийце на шею, вгоняя острый красный в левый глаз убийце. Глазное яблоко взорвалось, и струя горячей багровой жидкости брызнула на лацканы пиджака. Впервые Вессен выпачкался в собственной крови.

— Не на того напал! — прохрипел мальчик необычным для ребёнка голосом, придвинув своё лицо к самому лицу убийцы.

Вессен выронил тесак, пытался отодрать ребёнка от себя; маленький мальчик продолжал терзать глазницу маньяка карандашом, не вгоняя его слишком глубоко, чтобы не убить.

Серийный убийца рухнул на колени, борясь с ребёнком, под яркой курточкой которого обнаружились стальные шары мускулов.

Альбом лежал на полу; ничем не скреплённые рисунки рассыпались по полу. Вессен увидел уцелевшим глазом картинки, нарисованные ребёнком; на всех была одна и та же картина, только выполненная в разных ракурсах. На одних был изображён он сам, прибитый к потолку лифта разноцветными карандашами, с которых ручьями стекала кровь на стоявшего внизу, раскинув руки, зашедшегося в хохоте ребёнка. На других было изображено его лицо, крупным планом; лицо, обезображенное диким криком от невыносимой боли, которую он причинял другим, но сам ни разу ещё не испытывал. Стенки лифта на всех рисунках были замазаны красным и серым; в глубине разума Вессена возникла страшная догадка, что красной краской станет кровь его носителя, серой — мозг.

— Не ожидал? — проскрипел ребёнок, вгоняя ещё один карандаш, на этот раз зелёный, под сердце убийцы. — Я долго охотился за тобой, и не для того, чтобы убить слишком быстро!

Ребёнок, отступил немного, взялся за свою левую щеку и, проткнув её длинными загнувшимися когтями, начал безжалостно сдирать с себя лицо; под идеально пригнанной маской открывалось новое, изрезанное глубокими морщинами, — или шрамами? — лицо, — нет, морда бешеного зверя.

Вессен сидел, прислонившись к стенке лифта. Его затуманенное болью сознание сосредоточилось на маленькой блёстке, плававшей в луже крови. Она быстро мутнела под действием воздуха. В последнем проблеске разума убийца понял, что это его хрусталик, выкинутый фонтаном крови из изувеченной глазницы.

— Я не дам тебе легко умереть! Нет! — прошипел карлик на ухо маньяку, вгоняя ему в печень и селезёнку ещё два карандаша, синий и оранжевый. — Настал и твой час боли!

Серийный убийца судорожно извивался, а карлик регулировал пальцами растопыренной руки силу нажатия на карандаши.

— Хочешь знать, какой цвет станет для тебя последним? Чёрный! Вот он! — карлик поднёс к искажённому от боли и ужаса лицу серийного убийцы графитовый стержень, словно вытянутый из мрака ночи. — Но до него мы доберёмся ещё не скоро, ведь у меня целая пачка...

— Пришлите группу очистки! — произнёс карлик в рацию, выходя из лифта. — Пусть выбросят эту мразь!

Пронзительный взгляд мёртвого глаза Вессена, серийного убийцы, приколоченного карандашами к потолку, был устремлён в затылок удаляющемуся карлу. Кровь с разноцветных графитовых стержней уже не текла струями, как пару минут назад, а спокойно капала вниз, расплываясь пятнами по рисункам, устилающим пол. Стены кабины... они тоже были изрисованы жуткими, инфернальными двухцветными картинами. Оторванная рука убийцы, ей карлик пользовался как рисовальной кистью, была прибита пятью карандашами нижнего спектра радуги к пульту управления подъёмником.

— Верните шпиль Скутармской башни на место! — рявкнул Елайзэ в телефонную трубку и вбил её в аппарат. Был не в духе, кому понравится когда по его собственному кабинету, — кабинету главы Отдела по борьбе с серийными убийцами! — разгуливает инспектор. Потому и пытался создать видимость работы, чтобы поскорее вытолкнуть неприятного посетителя.

— Почему вы до сих пор не уволили его, или не перевели за бумажную работу? — изрёк наконец военный разведчик Экситон. Прошёлся через весь кабинет ещё раз, и остановился но том конце, заложив руки за спину.

— Если сделать так, то он пополнит ряды маньяков, — с уверенностью произнёс начальник Отдела, перебирая какие-то бумаги. Всё, что попалось под руку — исподлобья, незаметно, смотрел на инспектора.

— Ре уже маньяк! — разведчик резко шагнул на середину кабинета, Елайзэ лишился возможности подглядывать в его лицо. Пришлось поднять голову.

— Маньяк, но он спас Линго, сыграв его роль! Пока карлик на нашей стороне, и на стороне Закона!.. — вскричал Елайзэ, вскакивая из-за стола и ударяя кулаками в стол. Со злобой уставился в лицо Экситона горящими глазами.

— Да вы все здесь ненормальные! — отскочил разведчик, хватаясь за пистолеты.

— Нам по-другому нельзя, — ощерился радостно начальник Отдела.

— Вы ведь знаете, — продолжал убеждать Экситон, — что испытала группа очистки, когда прибыла на последнее место...

— Знаю! — прервал его начальник отдела, с грохотом задвинул стул, отошёл к огромному окну, за которым открывался вид ночного Мириуса, расцвеченного огнями.

— А ведь они видывали и не такое! Все ваши люди побывали в Цайморе, в эпоху Трейса воевали с явайскими "Жёлтыми братьями", принимали участие в подавлении мятежей в Афсиги и Сайматре! Но картины, созданные карликом Ре, всегда поражают воображение!

— У него свой метод раскрытия преступлений, — стоял на своём начальник Отдела. — И пока он действует в рамках Закона, мы позволим ему работать!

— Я буду следить за ним, и когда он преступит Закон... — произнёс разведчик в пространство, ни к кому не обращаясь. Плотоядно улыбнулся и пошевелил длинными пальцами.

— Спасибо за Линго! — просто и бесхитростно поблагодарил Елайзэ подчинённого за спасение сына. Это было меньше чем через час после разговора с Экситоном, всё это время начальник Отдела так и стоял лицом к стеклу, рассматривая Мириус из своего кабинета на вершине здания, которое занимала структура.

— Не за что, — ответил Ре. — Это моя работа!

— Ре, я поражаюсь тебе! — тем не менее Елайзэ сморщился. — Сейчас ты сказал фразу, которую больше всего хотели бы услышать военные репортёры. Но я уверен, если бы ты встретился с ними, то к чёрту разогнал бы!

— Ладно, — усмехнулся карлик. — Как там Линго?

— Изучает на секретной загородной вилле виды повреждений огнестрельным оружием.

— Надеюсь, на практике? — хитро сказал карлик.

— Нет, что ты! — воскликнул Елайзэ. — Пока ещё нет. Всему своё время. Когда-нибудь придёт день, и Линго займёт моё место в Отделе.

— Будет хорошо иметь такого начальника! — улыбнулся Ре.

— И не надейся на снисхождения и поток наград, — весело буркнул Елайзэ. — Не будем отклоняться от главной темы. За последние два дня в городе произошёл ряд убийств. Точнее, началось-то всё не в городе, — продолжал Елайзэ. — Линия убийств носит направленный характер, вектор глядит с южных пригородов в центр Мириуса.

— Принадлежность жертв? — Ре был как всегда короток.

— Закономерность не установлена. Я бы сказал так: кто попадался убийце. Но это моё личное мнение.

Начальник умолк на секунду, с искренним восхищением проговорил:

— Какое прекрасное зрелище!

Ре подошёл к окну, — ему не надо было залезать на подоконник, как приходилось в других местах, это окно было на целую стену. Направил взор на бесконечную равнину, будто усыпанную светлячками, сказал одобрительно: