| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Один раз, когда сдавали целый корпус комнат для тех, кто собирался жить в академии, ученики, решив отметить это дело, напились до беспамятства, за ночь раскурочили все комнаты до неузнаваемости и устроили пожар в школе магии. Жавизер тогда прибежал к Верховному магу со словами:
— У нас две новости: одна хорошая, а другая плохая. Плохая новость — это то, что мы устроили пожар, в результате которого сгорело большинство новых комнат.
— А хорошая?
— То, что мы его потушили.
После этого всем магам запретили пить алкоголь, а ученикам еще долго не могли простить огромное бревно, торчащее из потолка одной из комнат, и очень строго принимали экзамен на магический чин.
А тем временем вокруг Урсари образовался целый кружок мужчин, которым очень нравилось проводить время в ее компании, разговаривать с ней и шутить. Она была, наверное, единственной красивой волшебницей во всей школе и, кстати, очень разговорчива. У нее были впалые щеки, большие глаза, красивая фигура, длинные светло-русые волосы и она очень любила носить не неудобную мантию, как делали почти все волшебницы, а короткие юбки и кожаную куртку, хорошо подчеркивающие ее фигуру. Частенько к этому кружку пытался примкнуть Веззел, но она не обращала на него никакого внимания, и он так же частенько из него выходил, не выдерживая конкуренции. В кружке были такие весельчаки, что могли заставить рассмеяться даже скалу, и влюбленный Веззел на их фоне выглядел несколько глупо. Дико ревнуя, он возвращался в комнату и, расстроенный, произносил какую-нибудь умную фразу из тех, что недавно вычитал в книге, наподобие:
— Ну что ж, всякая плоть — трава, и вся красота ее как цвет полевой. — И утыкался в очередную книгу из своего знаменитого списка.
Но вскоре он продолжал стенать по ней изо всех сил, и тогда мне приходилось на него кричать:
— Веззел. Иди к ней! Сидя здесь, ты никогда ее не добьешься!
— Да, конечно, надо сходить. — каждый раз говорил он, но никуда не шел, а открывал книгу и находил для себя утешение в ней.
Охота затягивалась, но магов это даже радовало, и все считали золотые монеты, которые получат, вернувшись в Штормхолд. Мне очень нравилось, когда мы в свободное время собирались в харчевне, вкусно ели и беседовали друг с другом. Но больше всего по вечерам я любил ловить рыбу на свою самодельную удочку и не думать ни о чем. Бессонница заставляла меня смотреть на то, как луна медленно ложилась на озеро, где я рыбачил, и, утопая в нем, бежала своей последней дорожкой ко мне, а потом исчезала вовсе.
В одну из таких ночей случилось сразу несколько неожиданных события. Бессонница, ночное привидение, душащее меня каждую ночь, не оставила меня и тогда, поэтому я вышел из трактира и пошел к озеру. Тогда неожиданно пошел дождь. Впервые я узнал, что дождь может быть теплым. Редкие капли теплого дождя падали мне на лицо, я слушал дождь и засыпал под его шум. Но вскоре дождь прекратился, и я увидел рядом с собой тонкую, бледную руку, торчащую из пруда. Это был чей-то слегка разложившийся труп, от которого попахивало смрадом. Я слышал, что в болотных низинах можно найти все, что угодно, даже шкатулку с Граалем или древние драконьи артефакты, поэтому, наткнувшись на труп, долго переживать я не стал, хотя его возникновение и немного испугало меня. Больше всего меня удивило то, что, по всей видимости, это был труп молодого эльфа, лицо которого изуродовано до неузнаваемости. Несмотря на то, что труп хорошо сохранился, было невозможно сказать, когда погиб этот эльф, поскольку в болотных условиях хорошо сохраняется любой труп.
Вдруг рядом с ним что-то зашевелилось и булькнулось в воду. Я успел заметить лишь кончик толстого, синего змеиного хвоста, медленно погружающегося в воду. Я пошел в сторону, где только что был хвост, и тогда услышал неподалеку чей-то плач. Это был Веззел. Очевидно, ему было так жалко себя, что он пришел на это озеро поплакать, и не стеснялся быть услышанным.
— Слушай Веззел, ну это совсем никуда не годится. Не стоит порядочному человеку плакать из-за женщины.
— Отстань от меня, обманщик! Не хочу с тобой разговаривать!
— А я тут причем?
— Ты обещал, что поможешь мне! Помнишь, ты говорил, что возьмешься за это?
— Веззел, я лишь хотел тебя поддержать, и очень сожалею, что мне пришлось соврать ради этого.
— Да какая разница! Она даже не смотрит на меня. За ночь мне снится по пять снов с ней, и знаешь как обидно начинать день с осознания того, девушка твоей мечты о тебе даже не вcпоминает?
— Мне очень жаль, что это происходит с тобой.
— Когда я ухожу из-за стола, она со мной даже не прощается. Ей гораздо интересней в это время общаться с этим жирным Жавизером, чем со мной!
— Что ты пристал к несчастному толстяку? Кроме того, что он жирный, он потрясающий шутник — любой бы ему позавидовал. Ты бы лучше не ныл, а любовался природой, например. Все-таки хорошо, что горгоны обитают на болоте — по ночам здесь очень красиво.
— Мне это не важно. Мне так тяжело каждый вечер, что становится невыносимо трудно дышать. Это часы безумия наедине со своими мыслями.
— Веззел, пойдем домой, все будет хорошо.
После этого я утащил его в трактир, и, как мне показалось, спас его от чего-то необдуманного.
Глава 11. Веззел и Урсари
На следующий день что-то долго не было видно Эдварда. Мы уже давно привыкли к тому, что он не приходил провожать нас в путь. Но то, что он не пришел встретить нас после охоты и узнать о ее результатах, насторожило даже Эфтимиса. Меня послали за ним, но в комнате его не оказалось. Мы обыскали весь лагерь, но и тогда мы его не нашли. Затем мы спустились к озеру, но обнаружили не его, а его окаменевшую статую. Оказалось, что вчерашний змеиный хвост был ничем иным, как хвостом василиска.
Вероятно, вчера мне просто повезло: нас с Веззелом было двое, и василиск не стал на нас нападать. Или повезло Веззелу, которого высматривал Василиск, а я пришел к нему на помощь. Сегодня Эдвард вышел к озеру один, и василиск дождался-таки своей жертвы, напал на Эдварда и превратил его в камень. Эдвард, очевидно, заснул на берегу: его статуя чинно лежала на земле, и у нее были закрыты глаза. Мы думали, что делать с Эдвардом, и решили, что довезем его до Штормхолда и там попытаемся его расколдовать, и засобирались обратно.
— Как же мы оставим его тут? — Остановила наc Урсари.
— Ну, мы можем спросить у него, хочет ли он пойти с нами. Слышь, памятник, ты пойдешь с нами или нет? -Нашелся Эфтимис.
— Эфтимис, это некрасиво. — Упрекнула она его.
— А ну да, у него глаза закрыты, тяжело наверное ходить с закрытыми глазами. Сейчас возьму нож и попытаюсь вырезать ему глаза. — Сказал Эфтимис и пошел к Эдварду с ножом.
— Стой, Эфтимис, не надо. Он все-таки человек, хотя и самый последний. Я отнесу его обратно. — Сказал Веззел, взял лежащую каменную статую за ноги и потащил в лагерь.
Охота все затягивалась и длилась уже около полутора месяцев. А мы все считали, сколько золотых получим по возвращении. Жавизер частенько пытался задеть Веззела:
— Веззел, что ты будешь делать с деньгами?
— Накуплю книжек, естественно.
— И что? Ты потратишь на книги все свои деньги? Все деньги, что заработаешь за время охоты?
— Ну, да. Ведь надо будет взять книжек не только мне, но и моим родителям. Я подумываю, если у меня после этого останется немножко, то сделаю небольшой подарок в виде мини-библиотеки для своей любимой. Я уже сейчас представляю, как выбираю ей книжки, сортирую их по разным полочкам. Полочка для магии cтихии, полочка для философии магии, и положу в одну из книг записку с признанием к ней в любви.
— Лучше отдай эти деньги мне, я их пропью, а тебе куплю девку.
Если не считать отдельных инцидентов, то можно было сказать, что охотиться на беззащитных горгон очень просто. От меня всего только и требовалось, что показаться рядом с горгоной и убежать от нее как можно скорее, используя магическую скорость или без нее. Остальные тоже достаточно ловко справлялись со своей задачей и раз в день или раз в два дня мы получали корову и были предельно этому рады. Пару горгон мы застали за 'коровьей свадьбой'. Мы пожалели бедняжек и схватили их после того, как они закончили. Хотя, думаю, будь на нашем месте гремлины, то они не стали бы дожидаться окончания церемонии.
Другие отряды магов выполняли задачу примерно с такой же результативностью, что и мы. Чего не скажешь о гремлинах. Они так сильно увлеклись соревнованием, что не успокаивались, если приводили и двух коров в день. Одна горгона была практически бессильна против толпы вооруженных до зубов гремлинов, и безжалостные создания всей оравой налетали на корову с криками и побивали ее по морде до потери сознания. Как-то они приволокли целую семью горгон, состоявшую из горгоны-мамы, горгоны-дочки и свирепого горгоны-отца. Говорят, что в умении охотиться на горгон большинство из гремлинов достигло небывалых высот, и некоторым из них даже удавалось в одиночку при помощи уговоров довести доверчивую корову до конюшни, где ее безжалостно забивали. Стоит, наверное, поподробнее рассказать об этом действии.
Мне, как младшему среди магов, и моему другу Веззелу заодно, поручили исполнить одно важное дело, без которого нельзя было представить ни эту охоту. Я имею в виду усмирение горгон перед транспортировкой в Штормхолд. Происходило это уж совсем немагическое действие весьма интересным образом. Загнанных на конюшню горгон уводили по одной и сильно били гигантским молотом между их коровьих глаз, чтобы горгона не умирала сразу, а только лишь теряла сознание, поскольку таким образом мясо сохраняется гораздо дольше. А затем уже, довезя полуживую горгону до вечных снегов Штормхолда, можно было хранить ее тушу бесконечно.
Первая горгона оказалась маленькой и податливой: она слегла сразу же после моего удара, о котором я почему-то беспокоился не сильно, поскольку был в себе уверен. Не раз я помогал мяснику на рынке и, как мне казалось, бывало забивал поросей вдвое больше, чем эта горгона. Вторую должен был завалить мой напарник, но бедняге попалась горгона необычайных размеров с абсолютно безразличным взглядом. Это был самый огромный и равнодушный бык на свете. И хотя горгоне засовывали в нос затычки, чтобы она не могла никого отравить, она все еще оставалась очень опасным врагом.
Веззел был настолько напуган, что попросил меня забить эту горгону вместо него. 'Ничего страшного', — сказал я, пытаясь его успокоить, взял молот и занес его над коровьей мордой, на которой не отразилось ни тени смущения. Но как только я изо всех сил ударил молотом между ее коровьих глаз, горгона взвыла от дикой боли и удивления, запрыгала на месте, рассердилась и поперла на меня. Мой компаньон стоял сзади нее, совершенно не понимая, что происходит, а я вскочил на полки для кнутов и подков, которые были рядом. Горгона дважды ударила о стенку рогами и чуть было не разнесла всю конюшню. Затем она вырвалась из оков и побежала по лагерю, растаптывая стоящие повсюду самодельные шалаши. В конце концов усилиями всего лагеря ее остановили и забили, предварительно загипнотизировав.
Главным развлечением по-прежнему оставалось собираться вместе в трактире и рассказывать друг другу разные истории, когда вечер ложился на наш озерный лагерь. После того, как интересные истории закончились, мы принялись обсуждать любовные отношения между знаменитыми жителями Штормхолда. Веззел не любил это дело и уходил из кружка со словами:
— Обсуждать человеческие отношения означает рассказывать, как кто-то кому-то показал свою волшебную палочку. Это занятие для низкого человека.
Таким образом Веззел задевал всех нас, с интересом узнающих все новые и новые подробности о жизни в нашем городе. Не раз я беседовал по этому поводу с Веззелом:
— Да мне уже плевать, если честно что говорить. Урсари не обращает на меня никакого внимания — что мне теперь, заткнуться навечно, что ли? Даже этот старый Эфтимис, который портит воздух каждый раз, когда открывает рот — и с тем она шутит и смеется. Жизнь все-таки несправедливая штука.
— Да отстань ты от Эфтимиса, ему уже давно нет дел до всего мирского.
— И тем не менее, с ним она разговаривает и шутит гораздо чаще, чем со мной.
— Это потому что он очень забавный дед.
— Ну и что! Я все сделал для нее, всегда старался быть с ней. Даже магию огня выбрал только ради нее, и единственный человек, с которым она не то чтобы не шутит, а даже не разговаривает — это я и есть! Все, c этого дня я просто прекращаю думать о ней.
Я знал, что если девушка любезна и мила со всеми, кроме одного, то он-то как раз и является тем, кому отдано ее сердце. Я не стал этого говорить, поскольку Веззел бы мне не поверил, а если он просто перестанет думать о ней, то шансов добиться ее у него будет, как это ни странно, гораздо больше.
Время за охотой на горгон проходило незаметно, в основном, в банальных разговорах с другими магами в таверне. Одна ночь была особенной: полная луна сияла на небосводе, и при свете луны можно было увидеть облака, а у Урсари был день рожденья.
Мы сидели в трактире, выпивали и провозглашали какие-то хвалебные слова в честь Урсари, например:
— Желаю тебе, чтобы твои дети были здоровые, счастливые, красивые и богатые.
Или например:
— Да будет в твоем доме всегда тепло!
Но какой бы тост мы ни говорили, главное для нее было, чтобы перед последней фразой в нем звучало: 'Уважаемая госпожа'.
Лишь один Веззел ничего не говорил весь вечер. Хотя он и показывал, что разговоры за столом его мало интересуют, но мне было понятно, что ему как-то не по себе. Он, вероятно, представлял день рождения любимой несколько иначе и наверняка хотел бы побыть с ней наедине или хотя бы держать ее за руку. А Урсари продолжала высокомерить и уже не принимала никакой, даже самый красивый тост, если в нем не было слов 'дамы и господа'. Я вообще никогда не видел никого, кто бы сравнился в этом качестве с Урсари.
После всего выпитого нам снова захотелось есть, и Урсари предложила в честь ее дня рождения оплатить нам ужин. Как я уже говорил, она была очень богата и при этом надменна и заказала себе запеченное мясо летучей белочки — пожалуй, cамое дорогое и бесвкусное блюдо на свете. Жавизеру взяла отбивную, Эфтимису и Зуумару — рыбье филе, купила каждому по пинте эля. Наверное, оттого что мы с Веззелом были не такие знатные, как остальные члены отряда, Урсари обратилась к нам в последнюю очередь и спросила:
— А вы, друзья, что будете... жрать? Наверное, хлеб, да?
— Все, что угодно за ваши деньги. — Сказал я, думая, что Урсари шутит.
— Ну хорошо, тогда я возьму вам с Веззелом хлеб.
Веззел, который до этого внимательно слушал все, что говорят за столом, и никак не реагировал на происходящее, вдруг состроил такое выражение лица, которое означало следующее: 'Как это ты, любимая женщина, вообще считаешь нормальным произносить такое вслух?' Я еще долго после этого вспоминал это легендарное выражение крайнего удивления, граничащее с негодующим несогласием, возникшее тогда на физиономии Веззела, и пытался его повторить.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
