Год ворона, книга первая

Всё тот же американецв разных ракурсах. Насчет авиации временХолодной Войны мои знания близки котрицательным, но то, что это бомбардировщик— сомнений нет. В свое время за один фактиспользования на борту фотоаппаратаВитя мог загреметь года на три минимум.Но сейчас?...

Остальные две пленки еще больше запутывают дело.Отснятые на них особенности несенияслужбы стратегической авиации в нашевремя не только не представляют никакойопасности для их обладателя, но могутпри правильном подходе принести немалыедоходы и скандальную известность.

Стало быть, еслии была у штурмана какая-то тайна, спрятанаона в магнитофонной кассете. Кассетубы прослушать… Но не сейчас — не на чеми некогда. Ладно, программа-минимумвсяко выполнена. Теперь надо уточнить,что имели ввиду эти гоблины, говоря о“спавшем десантнике”.

Стараясь не шуметь,пересекаю площадку, и на цыпочкахпробираюсь в собственную квартиру.Дверь не заперта — лишь прикрыта. Невключая свет, пробираюсь в комнату. Лучфонаря упирается в диван. Падлы...

На диване лицомвниз лежит человек. Заросший затылок,покатые плечи, ботинки с тракторнымпротектором. Лица не видно, но я егоузнаю и так. Петро. Мертвый — две опаленныедыры на спине. На полу валяетсяпростреленная подушка. Под глушительсымпровизировали... Из-под кровативыползает, теряясь между облупившимисядосками пола, лужа крови. Почти засохшая.

Понятно. Мой двернойзамок открывается ногтем. Приятеля,пришедшего в гости под хорошим градусоми заснувшего на моей постели, гоблинывполне закономерно приняли за меня ипорешили. Уроды хуторские! Впрочем,особо не злюсь. Один убийца уже на томсвете, а второй только что лишилсяпоследнего шанса прийти в сознание. Нуи в счет, открытый на имя “дяди Сережи”,еще один пункт добавился ...

Возвращаюсь вквартиру Сербиных. Ворочаю труп, вкладываюв теплую еще руку предварительновзведенный наган, подтягиваю второго... Выстрел получился негромким, а соседик шуму привыкшие. С одной стороны,револьвер самому бы пригодился, но малоли что на этом ветеране висит?

Мысль о том, чтобыподжечь обе хаты и упрятать в огне всеследы, отметаю как глупую и недостойную.Недостойную — потому что непременнопострадают соседи, никак не виноватыев наших делах. Да и Милке, после того какзакончится этот цирк, нужно же будетгде-то жить.

Ну а глупостьподжога состоит в том, что он мне,собственно, и не нужен. Потому что сзавтрашнего дня на мою защиту встанетгорой серьезная и могущественнаяконтора. Организация, настольковсесильная, что сможет сбить с моегоследа не то что какую-то деревенскуюОПГ, но и хваленое ЦРУ, не говоря уже оМИ-6 и Моссаде. И организация эта — районнаяпрокуратура...

Почему так? Всепросто. На тройное убийство с огнестреломпосле обнаружения трупов из райцентраприедет следственная бригада. Прокурорскийследак, даже зеленый стажер, осмотревпобоище, тут же выдвинет две рабочиеверсии. Первая — два бандита убиваютнекоего русинского жителя, находящегосяв гостях. После чего, возвратившись,хозяин (по слухам бывший спецназовец иучастник боевых действий) с целью личноймести убивает бандитов и уходит в бега.Эта версия чревата: а) тремя висякамипо особо тяжким преступлениям, б) подачейв розыск лица, которое, опять же, войдетв квартальную отчетность отнюдь не вграфу “раскрытия”.

Вторая версиябудет звучать как “нанесение смертельныхогнестрельных ран вследствие алкогольногоопьянения и неосторожного обращения соружием с последующим падением с высотысобственного роста и получением травм,несовместимых с жизнью”. При этом влиповом протоколе опознания будетуказан не Петро, земля ему пухом, аответственный квартиросъемщик ВерещагинВиктор Сергеевич.

Внимание, вопрос!Какую из двух представленных версийподдержит дежурный заместитель районногопрокурора? А теперь слушаем правильныйответ. Однозначно вторую. Где преступленияникакого не было, а бытовой “убой”раскрыт доблестными сыщиками в течениесуток по горячим следам! Аплодисменты,премии, звездочки на погоны ...

Вскоре тонкаяпапка с протоколами, написаннымижутчайшим суржиком, неразборчивымпочерком и с таким количествомграмматических ошибок, что, читая его,застрелилась бы даже училка из интернатадля имбецилов, ляжет на архивную полкуи затеряется в стопке себе подобных.Отчет прокуратуры пополнится тремяпалками за раскрытие, а тело отомщенногоПетрухи ляжет в могилу по соседству схолмиком Вити Сербина. И искать меняпродолжат разве что в том почти чтоневероятном случае, если неведомыйорганизатор и вдохновитель перебитоймною “засады в Марьиной роще” решитустроить личное опознание ...

Ну а Петра властиискать уж точно не будут. Родни у него,как у меня, здесь нет. На работе всемпофиг, у боевой подруги заявление опропаже в ментовке не примут даже заденьги. Да и дело по здешним местамжитейское. Мог утонуть по пьяни, могпросто завербоваться и куда-то тихосвалить, чтобы не проставляться. По-любомувсем до лампады ...

Так что с завтрашнегодня я — официальный покойник. Кредит,конечно, по моему паспорту вряд ливыдадут, там служба безопасности побазам документ пробивает, но зато и врозыск не поставят, что для моегоположения не в пример актуальнее...

Нахожу в пожиткахВити древний “сидор” — армейскийвещмешок, набиваю его теплыми милкинымивещами. Увязываю поверх одеяло. Какговорится, зима близко...

Так, что теперь? Атеперь надо валить.

Девчонка сидит вНУПе, точно там, где ее оставил. В дальнемуглу, на куче листьев. Чтобы не пугатьеё, первым делом щелкаю фонариком,подсвечивая свое лицо. Стараюсь, чтобылуч упал сбоку. А то ведь при освещенииснизу получается жуткая харя...

— Ты!... — шепчетдевчонка.

— А ты боялась! -хмыкаю я.

Бетон остыл, и вбункере довольно прохладно. Милаблагодарно кивает, натягивая прихваченнуюмной куртку. Ловлю себя на том, что неищу алкоголя … Но и рассказывать, чтослучилось в квартире, я не хочу. Нехватало еще девчонку добить такиминовостями. Но Мила начинает первой:

— Ну что там?

— Да ничегоособенного, — пожимаю плечами, — у тебяна примете нигде магнитофона нету?Такого, чтобы кассеты проигрывал?

— Откуда? -удивляется Мила. — Отцовский давносгорел.

— Тогда вопрос заномером два. Отец фотографией увлекался?

Мила кивает:

— У него аппаратдорогущий был, “Практика”, кажется.Еще увеличитель и разное оборудование.Только как мама умерла, он продал все…

Получается, всефотохудожества — и вправду, скорее всего,дело рук товарища летуна. Версия опохищенных пленках и мстительном хозяинес тихим шелестом отправляется в мусорнуюкорзину.

— Ты нашел что-то?— продолжает допытываться девчонка.

— Пленку нашел. -говорю я, — но она кассетная, прослушатьсейчас не сможем, нужен старый кассетник. Ищут нас с тобой. Так что отложим мы этодело до тех пор, пока не доберемся доКиева...

17. Медведьи дракон

Китайские товарына любой кошелек и любого качестваначинают свой путь в Европу из Урумчи.Город, который называют “Севернымиворотами” по меркам Поднебесной невелик— в нем живет миллиона полтора человек.Но экономический рост страны ощущаетсяздесь намного сильнее, чем в чиновничьемПекине или в европеизированном Шанхае.

Годовой грузооборотдвух железнодорожных станций и аэропортаизмеряется в миллиардах долларов. Вчерте города и в окрестностях расположеноневообразимое число рынков, лавочек искладов. Здесь можно купить все, чтодуше угодно — от футболок “no name” и“настоящих айфонов последнего поколения”,что изготовляются трудолюбивым дедушкойЛи в сарае с земляным полом и мерцающейдвадцативатной лампочкой, до первокласснойфабричной продукции, чье качество ничемне отличается от европейского.

Этот мощный потоктоваров приносит огромные барыши сотнямконцернов, тысячам экспортно-импортныхфирм и десяткам тысяч мелких посредников,приезжающих сюда в основном, из странбывшего СССР. С начала двадцать первоговека русский медведь и китайский дракон,посрамив западных политическихпредсказанцев, не вцепились друг в другав смертельной схватке, а вели мирноеторговое сосуществование ...

Местное населениеделает все, чтобы приезжие оставляли вих гостеприимном городе как можно большепривезенных с собою денег. Армию чужаковготова встретить целая инфраструктура,начиная от тридцатиэтажных офисныхсвечек и дорогих отелей с эскортницамимодельной внешности, и заканчиваялоточной торговлей и дешевыми уличнымипроститутками.

Урумчи — городизначально уйгурский, за последние годыбыл оккупирован пришлыми китайцами -неприхотливыми, трудолюбивыми и, главное,невероятно плодовитыми. Теперьпредприимчивые дети Поднебеснойпревосходили аборигенов численностьюраз в пять. Они захватили в “Северныхворотах” практически весь серьезныйбизнес, вплоть до криминального, такчто коренное древнее племя вынужденобыло пробавляться по большей частиуличной стряпней, мелким рэкетом да«разводкой лаоваев». В китайском языкенет разницы между словами “иностранец”и “лох”...

Идущий вдольбесконечных торговых рядов в уйгурскомквартале украинский летчик в изряднопомятой форменной белой рубашке снашивками на коротких рукавах былявлением здесь привычным и ажиотажа невызывал. Как писал великий Конфуций:“Рыба ищет где глубже, а украинскийлаовай — где дешевле”. И еще добавлялмудрец: “Когда родился хохол-цзы, тоуйгур-цзы заплакал” …

Чад, стоящий назапруженных улицах, наглухо забивалноздри. Бортоператор транспортногоИл-76, Константин Васильев, выбросил вурну жирные листы оберточной бумаги и,утирая пот со лба, отошел от лотка, гдеторговали очень вкусными и на удивлениедешевыми лагманами.

Все время, пока онел, сын хозяина-повара, молодой высокийуйгур с традиционным кинжалом на поясена сносном русском пытался предложитьсвои услуги в качестве посредникаширокого профиля. Убедившись, что летчикне имеет ни малейшего желания ни выкупитьпартию ноутбуков или приобрести“настоящий Роллекс” за сто юаней, нистать счастливым обладателем дозы“чистейшего” героина, парень попыталсязаинтересовать Константина девочками.

Уйгурки, высокие,с черными, как смоль, волосами иминдалевидными раскосыми глазами, вкачестве «жриц любви» у летчиковкотировались гораздо выше, чем монголкии китаянки, и Васильев был не прочьразвлечься, благо вылет завтра, исвободного времени осталось изрядно.Летчик поинтересовался насчет цены иудивленно крякнул. Уйгурский бизнесменне мелочился, и сходу предложил шестьсотюаней за час.

Константин непервый раз был в Урумчи и отлично зналрасценки. За четыре или пять сотен юаней можно взять в отеле искусную девочкуна всю ночь. Если жаль шести сотен — можнозаглянуть в “массажный салон” или“парикмахерскую”, под которые в Китаемаскируют бюджетные бордели. Здесь впятьдесят-сто юаней обойдется легальнаячасть услуг, стрижка. Доплатишь две илитри сотни сверху — и парикмахерша,проводив клиента в заднюю комнатку,скинет халатик. Индивидуалки, что гуляютна улицах, предлагают себя всего задвести-триста юаней, но это без места.С такой еще придется тратить время иденьги на поиски подходящей койки. Нек стене же её прислонять...

Летуны помоложеухитрялись кадрить студенток “за простотак”, благо даже крошечные зарплатыукраинских пилотов здесь, в Китаесчитались вполне приличным доходом.Порой было достаточно получить свое,сводив “избранницу” в одно из недорогихкафе. Но Константин уже вышел из тоговозраста, чтобы на него западали юныекитаянки. Да и хотелось выспаться передполетом.

Грузовые рейсычастных авиакомпаний бывшего СССР имелисвои неписаные законы, узнай о которых европейские или американские пилоты,волосы у буржуинов встали бы дыбом. Делов том, что работодатели то ли изповсеместного жлобства, то ли изинстинктивной нелюбви к налогам,выплачивали своим летчикам символическиеоклады. Но при этом закрывали глаза нато, что экипажи брали на борт дополнительныйнеучтенный груз, а выручку за доставкулевака делили между собой. Тактрансформировался в условиях постсоветскойрыночной экономики старый добрыйсоциалистический принцип: «Если выделаете вид, что платите, то мы делаемвид, что работаем».

Но авиационныеперевозки приносили всем, кто был связанс этим бизнесом, баснословные доходы,поэтому такое положение дел устраивалои работников, и работодателей. Даженесмотря на то, что подобный роддеятельности на языке аналитиковименовался как «экономическизапрограммированные катастрофы», что,собственно и доказывала мрачнаястатистика воздушных происшествий.

От вечного«давай-давай», постоянных перегрузови скверного технического обслуживанияпотрепанные, еще советские самолетыпериодически выходили из строя в самыйнеподходящий момент, а пилоты и инженерыочень быстро проникались каким-тобезысходным бытовым фатализмом. Чемуспособствовало и то, что во времямногоэтапных перелетов они постояннонаходились в состоянии хроническогостресса и усталости. Васильеву этотфатализм позволял худо — бедно жить,храня в глубине души мрачную тайну.

Из Урумчи самолетКонстантина летел в Бишкек с грузомподдельных кроссовок, оттуда в Стамбул,где предстояло принять на борт грузсантехники. Из Стамбула в Конго, так каксантехника предназначалась длястроящегося в Браззавиле отеля, а оттудауже на регламент в Гостомель.

Из Русы Васильевуехал давно и вспоминать о ней не любил.Он слишком долго надеялся на то, чтожизнь хоть как-то наладится и упорно неписал рапорт на увольнение. Не хватилодуху и уехать в Россию — пусть плохая,но хоть как-то налаженная украинскаяжизнь казалась синицей в руке. Лишьпосле того, как “Борт 262” списали иразрезали на куски, а полк начистосократили, Константин нашел в себе силыуйти в «коммерсанты» и вот уже нескольколет летал в составе сменного экипажастаренького грузовика Ил-76, принадлежащегоукраинской частной авиакомпании.

Происшествие вавгусте восемьдесят седьмого он, будучичеловеком замкнутым, постарался забыть.Точнее, спрятал в самом дальнем уголкепамяти и завалил коробками с разнымхламом, вроде выпускного вечера и первогов жизни пьяного секса. Чтобы, неровенчас, не вспомнить в подробностях...

Хотя подробностивремя от времени возвращались. Вот исейчас чадная уйгурская улица вдруготошла куда-то на задний план, и передглазами бывшего оператора вооружениявстала титановая сигара бомбовогоконтейнера с открытым лючком панели.Из которой он, щуря глаза в темноте ибоясь даже вздохнуть, вывинчивает блокуправления …

В экипажах,допущенных к испытательным сбросамядерных специзделий, оператор вооруженияполучает особую подготовку. Если, какв тот проклятый раз, снаряженное изделиеостанется на борту, по инструкции самолетдолжен уйти на безлюдный новоземельскийаэродром, а оператор выполнитьпоследовательность действий,предотвращающих срабатывание и подрыв.

Бомбу, которую всуматохе им подвесили в тот раз, Васильевраньше не видел. Из сбивчивого предполетногоинструктажа узнал лишь, что это какой-тоэкспериментальный заряд, который летпять провел в “автономной консервации”,да изучил карту расположения управляющихорганов и демонтируемых в случаенештатной ситуации блоков…