Такой любви не бывает

Процесс одевания занял меня надолго, но я справилась, пусть и с трудом. Волосы. Надо привести в порядок волосы. Но проинструктировать, где могу найти расческу, меня забыли. Так что махнула и на это дело рукой.

Ощупью добралась до коридора. При мысли что придется, так же ничего не видя, искать подходящую обувь, чуть не передумала выходить на улицу. Но удалось справиться и с этим. Пригладив вспотевшей ладошкой непокорные топорщащиеся пряди волос взялась за возню с защелкой замка. С этим тоже пришлось помучиться. Замок все-таки сдался, и с тихим щелчком дверь открылась. А после того, как она за мной захлопнулась, вспомнила, что даже не поискала ключи. Значит, возврата нет. Вперед. Только вперед.

Прокляла свое безумие, не сделав и пары шагов. Используя предыдущий способ передвижения, то есть ощупью по стеночке, чуть не свалилась с лестницы. Хотела добраться до лифта и не сразу въехала, что воспользоваться им будет сложно. На каком этаже нахожусь — не знаю. Где на кнопках находятся нужные мне цифры — не вижу. На ощупь мучиться придется долго. Чертыхнувшись, решила спуститься по обнаруженной путем рассаживания коленки лестнице. Одна проблема — вовремя определить, где лестница начинается, где заканчивается. Иначе одной разодранной коленкой не обойдусь. Хотя, может так получится свернуть себе шею? Инстинкт самосохранения против? А пошел он на три буквы!

Спускалась очень долго, нащупывая путь руками и определяя наличие пустого пространства впереди вытянутой ногой. Нога давно уже ныла оттого, что приходилось часто держать на весу. Несколько раз я чуть не упала. И локоть ободрала об перила, когда неудачно споткнулась. Давно сбилась со счету и понятия не имела, с какого этажа спустилась. Каждый последующий шаг вызывал во мне все большую панику и желание вернуться назад. Но совершить разворот на узкой не видимой мной ступеньке казалось еще страшнее. И я продолжала идти. Поскуливая от боли в коленке и от страха. Путь вниз превратился для меня в адскую пытку. Все время преследовало ощущение, что идти придется бесконечно. И каждая следующая ступенька — это бездна, в которую упаду, стоит поставить ногу неправильно.

Но нет, пытка завершилась. Почти. До тех пор, пока я не добралась до лестницы, ведущей к двери подъезда. О ее существовании как-то не подумала. И полетела вниз носом. Теперь уже обе коленки саднили. Для симметрии, наверное. Слезы брызнули из глаз. Безысходность, понимание того, что, возможно, больше никогда не смогу видеть и ощущение собственной беспомощности сделали свое черное дело. Я валялась на бетонном полу и плакала. При этом не знала, как мне вернуться, еще и боялась выйти из подъезда. Казалось бы, только недавно хотела умереть. А теперь внутренний голос вопит, что за дверью подъезда может поджидать опасность. Никакой логики, одна поврежденная психика. Будь проклят Толик, мчавшийся не разбирая дороги. Он-то остался жив и невредим. А я? За что мне это?

Потеряла счет тому времени, которое провела, валяясь в подъезде, глотая рыдания и размазывая слезы по лицу. Решимость броситься под машину росла во мне с каждой минутой проведенной на холодном бетоне. Поднявшись с колен, поняла, что потеряла всякое понимание, где нахожусь и куда идти, а непроглядная тьма, как мне почудилось, стала гуще. Теперь твердо была уверена, что стоит сделать шаг и упаду в глубокую темную пропасть. Мне стоило немалых сил справиться со своим страхом. Только взяв себя в руки, сделала первый шаг. В пустоту, так как перед вытянутыми руками не почувствовала никакой ожидаемой опоры. Пришлось побродить, и все время казалось, что пространство подъезда бесконечно. И что это даже не подъезд, а целая пещера. Но ниоткуда появившаяся стена опровергла все домыслы моей буйно разыгравшейся фантазии. Ухватившись за нее, как за соломинку для утопающего, все-таки выбрала верное направление и уже скоро нащупывала ногой путь с невысокого крылечка.

В короткой юбчонке, легкой футболке и обуви на босу ногу вдруг показалось, что на улице очень холодно. Вроде лето, а погодка не очень.

— Лилька, — громко, очень громко для меня, сказал кто-то у моего уха. — Ты? Ты ко мне вышла, да? Твои предки мне не разрешали к тебе в больницу приходить. Они, суки, врали, что ты теперь инвалид. Я же знаю, они меня не переваривают. Специально все придумали, чтобы мы с тобой не виделись. Круто, что ты вышла и с тобой все о'кей. Вот, торчу, как дебил, у подъезда, все жду, может, ты появишься. Дождался.

Медленно, очень медленно, повернула голову на звук незнакомого голоса.

— Вы кто? — спросила растеряно.

— Лили! Что с тобой? — горячая потная ладонь ухватила меня за руку. — Ты меня не узнаешь? Это же я! Эй!

По дуновению воздуха поняла, что что-то движется у моего лица. Можно предположить, что он машет рукой у меня перед глазами.

— Ты меня не видишь? — потрясенно выдохнул шепотом неизвестный некто.

— Нет, — вырвала у него свою руку, — не вижу. Отпустите меня.

— Слушай сюда. Я же Толик, твой муж. Эй, что с тобой? Неужели предки не соврали? — в голосе послышались виноватые нотки, и напору в нем стало поменьше. — Лили, ты прости меня, ладно? Я не хотел тебя расстраивать тогда. Я виноват, сильно. Можешь меня козла ударить, если хочешь. Только не смотри такими пустыми глазами.

— Я и не смотрю. Не умею, — просто ответила я.— Да и не помню тебя.

— Не помнишь? И разговариваешь как-то странно, — снова ухватил он меня за руку и потянул, вынуждая куда-то идти. — Как это — не помнишь? Как можно меня не помнить? А свадьба наша? Мы же два года встречались. Как можно меня не помнить? Сознайся, у тебя какой-то хахаль появился, так? Ты поэтому от меня нос воротишь.

— Хахаль? — почувствовала, как изнутри подымается волна возмущения и совсем не обратила внимания на то, что мы куда-то направляемся. — Хахаль, говоришь? Скажи, какому хахалю нужна слепая девчонка? Никакому! Думаешь, у меня на больничной койке было время романы заводить, зная, что я видеть больше никогда не смогу? Придурок, отпусти меня. Все из-за тебя. Если бы я за тебя замуж не вышла, ничего бы и не случилось.

— А говоришь — не помнишь, — растерянно произнес он и остановился, выпуская мою руку. — Но смотри, если с кем увижу — урою. И его, и тебя.

— Да кому я такая нужна? — сглотнула непрошеный ком в горле.

— Мне, — шепотом произнес он и снова ухватил меня за руку, далась она ему.

— Пусти, — дернулась, но в этот раз отпускать меня он не стал.

Просто потянул к себе, и скоро с ужасом и отвращением чувствовала, как беспардонные руки шарят по телу, а слюнявые губы впиваются в мои. Изо всех сил уперлась руками в грудь человека, назвавшегося моим мужем, и попыталась его оттолкнуть.

— Эй! Лили, ты чего? — снова притянул меня к себе, вызвав приступ паники.

— Пусти, слышишь. Пусти меня, — чувствовала, еще немного — и заплачу, такое неприятие вызвал Толик. — Мне не нравится, что ты лапаешь меня.

— Не нравится? — пораженно прекратил на время свои приставания. — Эй, что с тобой? Раньше же ты была от этого без ума. Кончай ломаться. Или ты боишься, что нас кто-то увидит? Так я же специально тебя в наш любимый уголок привел. Здесь никто не ходит. Раньше ты не боялась трахаться у всех на виду, тебе было пофиг. Я соскучился по своей горячей девочке, по своей секс— бомбочке, — хрипло произнес парень и с новыми силами принялся тискать и мять мое тело.

— Пусти, пусти, ну, пожалуйста, — скоро уже чувствовала только отчаяние и усталость, настолько непробиваем для моих мольб оказался этот самец.

Появилась подленькая мыслишка — просто потерпеть весь процесс, только чтобы парень быстрее отстал. Пришлось даже одернуть себя и заставить сопротивляться дальше. Бесконечный стресс этого дня дал о себе знать очень быстро, выбилась из сил, и все, что мне оставалось — это только тихо и горько заплакать. Такое унижение, чувствовала — просто не переживу снова. Стоп. Откуда это "снова" взялось? Неужели что-то вспомнила? Но, задранная футболка и грудь, ноющая оттого, что ее сильно сжимал руками этот подонок, и саднящие от поцелуев губы быстро отвлекли меня от всех посторонних мыслей. Тем более что этот козел принялся за мою мини юбку. Стоит ли говорить, что с трусиками и бюстгальтером очень промахнулась? Стоило лишний час повозиться с нижним бельем. Стоило.

— А говоришь, что не нравится. Трусы же не надела, — сообщил Толик, когда обнаружил мою ошибку.

— Я просто не смогла их найти, — униженно пробормотала, шмыгая носом, и прокричала в отчаянии. — Ну отстань ты от меня! Мне действительно не нравится! Урод! Козел! Я ничего не хочу! И тебя не хочу! Отвали, слышишь!

— Да ладно тебе. Не строй из себя целку, — небрежно произнес он, отстраняясь от меня, по резкому звуку с ужасом поняла, что он расстегивает молнию на брюках.

До этого его движения надеялась, что парень все-таки услышит меня и пожалеет. Как-никак мы женаты, должен же он хоть чуть-чуть уважать меня. Но, как показало происходящее, мои надежды оказались беспочвенными. Паника навалилась огромный мягким зверем, который перекрыл все звуки и ощущения. Осталось только одно безумное желание — вырваться из лап насильника. Крышу мне точно снесло, так как начала царапаться и кусаться, визжать и вырываться как сумасшедшая. Не помню, что кричала в пылу битвы, но что-то наверняка нелицеприятное и очень громкое. Потому что, вскоре, откуда-то со стороны, раздался мужской голос:

— Эй, мудак, отпусти девушку! Ты что творишь, урод!

Почувствовала на своей талии сильные руки и меня легко, словно пушинку, оторвали от мучителя и просто отставили в сторону. Но какое-то время все еще порывалась продолжить выяснение отношений. Все это время меня удерживали все те же теплые руки.

— Не лезь, сука, урою! — зло отозвался на эти действия мой благоверный. — Моя жена, что хочу, то и делаю.

— Это не значит, что обязательно нужно ее насиловать, даже если она твоя жена, — холодно отозвался таинственный незнакомец.

— Е... твою мать! Слушай сюда — ты ничего не понимаешь, пидор! Она это любит! Катись отсюда своей дорогой, сука! Тебя не звали, б....дь!

О том, что происходит, могла судить только по звукам. И чувствовала себя в этот момент особенно беспомощно. Ни убежать, ни вмешаться. Все это не в моих силах. Только ждать, чем закончится пыхтение, свист воздуха и звук удара. Но ожидание не сильно затянулось. Так как за звуком удара послышалось сдавленное: "Сука!" — и последовало предложение сделанное голосом спасителя:

— Пошли отсюда.

Покорно двинулась на голос, и тут же услышала:

— Ты что? Притворялась, что ли? Поправь одежду. А то я подумаю, что зря вмешался.

— Ой! — воскликнула и сначала попыталась прикрыться дрожащими руками.

И только потом до меня дошло, что смысла в этом жесте никакого. Все равно прикрываться приходится на ощупь. Да и видел он уже все, что хотел видеть. Неуверенно нащупала футболку и постаралась придать ей нужное положение на теле. Потом вспомнила и про юбку.

— Быстрее можешь? — раздраженно бросил мне спаситель. — Или хочется на еще одну драку полюбоваться? На твоем месте я бы давно взял бы руки в ноги и сбежал бы. Пока этот козел не очнулся.

— Да, да, конечно, — дрожащим голосом отозвалась я, стараясь поскорее привести себя в порядок.

С юбкой пришлось повоевать. Никак она не хотела распутываться. От моих неловких движений закрутилась жгутом на талии, и справиться с ней у меня не получалось.

— Ты всегда такая неуклюжая? — в голосе послышалось раздражение, мужчина явно злился на меня.

— Нет, — сглотнула очередной образовавшийся в горле ком и унижено призналась. — У меня не получается.

— А, черт, — бросил он и я почувствовала, как мужские руки принялись за борьбу с моей юбкой. — Теперь можешь идти. Провожать тебя не надо?

— Нет, не надо, — усилием воли подавила свой страх — остаться наедине с муженьком в беспамятстве.

Судя по интонациям, человек явно куда-то спешил и уже жалел, что вмешался. Поэтому не стала его просить больше ни о какой помощи. Зачем мне его помощь в окрепшем желании броситься под машину?

— Ну, тогда я пошел, — послышался звук удаляющихся шагов.

— Спасибо, — вполне возможно, что с благодарностью поздновато спохватилась, на нее мне никто ничего не ответил.

Долго, упорно спотыкаясь и падая, шла на звук. Точнее на целый букет звуков. Шуршание шин, скрип тормозов, гудки клаксонов — все это постепенно стала вычленять из букета, который изначально казался мне одним нудным гулом. Сейчас же шум машин все громче и громче вторгался в мои печальные размышления. Убитая всем произошедшим (потерей зрения, чуть не свершившимся насилием и стыдом от того, в каком виде меня видели двое посторонних мужиков, так называемый муж да спаситель), использовала этот шум как ориентир. Если звуки дороги удалялись, значит, выбрала неверное направление, если усиливались — шла куда нужно. Так постепенно и добралась до дороги. Обнаружила, что нахожусь на ней, только когда услышала скрип тормозов и визг покрышек, и сразу же несколько машин резко засигналили.

— Дура! Ты куда прешь! Жить надоело? Не видишь что ли, машины едут? Отойди, идиотка! И чего ты сегодня привязалась на мою голову? — с удивлением опознала голос оравшего мужчины.

С этим человеком мы уже встречались сегодня.

— Ну, чего ты стоишь? — продолжил он уже спокойней. — Не видишь, машины едут!

— Не вижу, — созналась я.

— Ты издеваешься, что ли? — интонации мужского голоса снова повысились.

— Нет. Я действительно не вижу.

— А! Черт! — так знакомо бросил он.

Послышался звук мотора. Неужели мужчина оставит меня здесь, на дороге? А мне-то что? Тогда и завершу начатое. Нет, двигатель заглох, послышался звук захлопываемой дверцы и писк сигнализации.

— Давай помогу, — меня бережно взяли под руку и повели в сторону от шума машин. — Тебе куда надо идти?

— Не знаю, — ответом мне стало озабоченное сопение.

— Как не знаешь? — тоскливо выдохнул мужчина.

В этом выдохе угадала и затаенное раздражение, и усталость, и скрытый подтекст: "Ну ладно, раз уж я в это ввязался..."

— Не нужно мне помогать, — глаза защипали подло подкравшиеся слезы. — Лучше оставьте меня на дороге. И вам со мной возиться не надо будет, и родственники, наконец, освободятся от такой обузы.

— Ты чего удумала? — зло поинтересовался он. — В голове у тебя хоть что-нибудь есть? Из-за тебя же потом кто-нибудь сядет. Не затормози я вовремя — и этим "кто-нибудь" сам и оказался бы. Если уж и решила покончить с собой, то будь добра, сделай это так, чтобы никому жизнь не поломать. Да и о родителях ты подумала? Нет? То-то же... Говори, куда идти?

— Я не знаю, — подло шмыгнул нос, и одинокая слеза скатилась по щеке.

— Черт. Только плакать не надо, ладно?

— Ладно, — шмыгнула еще раз носом и затараторила, торопясь поделиться информацией. — Только я не знаю, куда идти. Я же не вижу. И вышла из дома первый раз после больницы. И какой этаж, я не знаю. И какая дверь, — виноватым шепотом завершила я, — тоже не знаю.

— Ну, номер-то дома и название улицы знаешь же? — раздражение из голоса пропало совсем, в нем осталась только обреченность.