Хозяйка логова

— Эх, думала нормальные мужики, — с этими мыслями вслух я поднялась с кровати и пошла искать своих, тихо сетуя, — а оказались... Один крылатый, второй хвостатый, а третий, вообще, невесть что. Не то проклятый, не то заклятый, а может полукровка... Недодемон.

Наверху что-то с грохотом упало на пол и со звоном разлетелось. Я развернулась на середине лестницы, чтобы проверить нанесенный харчевне урон, но тихо крадущийся следом Гилт меня остановил. Получилось у него это ненароком, и нос о его грудь я чуть было не разбила.

— Сспусскайсся дальше, я ссам поссморю.

— Но...

— Иди.

Эх, и не узнаю теперь, что это было. То ли Дори с кровати упал, то ли Гайна полезла в его сундук и получила по рукам.

Ну и ладно. Меня сейчас куда больше волновало, что сказать Торопу и Тимке, однако зря беспокоилась на этот счет. Окоченевшие оба, они не то, что говорить, сипеть не могли. Едва завидели меня, выдохнули с облегчением и продолжили трястись, прильнув к кухонной печи. Я заставила Гилта и Асда поставить лохань посредине кухни, наполнить ее горячей водой и окунуть моих мужиков с головой, растирала настойками уже сама и сама напоила горячим вином с перцем и травами. Крепкого питья сварила побольше, чтобы утром повторно напоить, но уложив их спать и вернувшись на кухню, поняла, что утром мои мужики пить будут чай, ибо расправиться с вином им нелюди помогли, за что и поплатились. Гилт чистил картошку, Асд рубил мясо. Остальные воины под присмотром Суо все это время мирно храпели в столовой на полу. Обессилившие после дурмана они там же и поели через два часа, один лишь командир отряда явился на кухню, чтобы сесть напротив моей сонной персоны и, сверля взглядом, ждать, что же скажу.

— Гайна, все еще не спустилась вниз, — заметила как бы между делом, наливая ему в кружку отвар. Занимаясь готовкой, я многое обдумала и теперь хотела знать, насколько расширились полномочия бывшей помощницы.

— И не спустится, — ответил Дори, на корню зарубив мой следующий вопрос.

— Опять отвлекся с нею. Ты хоть бы покормил, прежде чем...

— Она не спустится, потому что уже сидит дома. И не скоро высунется. — Зло произнес он.

Я скосила взгляд на прихожую, где сиротливо висела одежка Гайны, заметила тихо:

— Что, без плаща ушла?

— Без плаща, волос, платья и белья, — хмыкнул воин. — Дура полезла в сундук с ревизией и, выбирая самые дорогие изделия, повесила на шею два враждующих амулета. Отсюда взрыв. От спальни осталась черная дыра, от моих вещей лишь пепел, а девка жива из-за оберега, который она спрятала в лиф. Везучая дрянь.

Он потянулся к тарелке и взялся за вилку, намереваясь есть. И это после того, как сообщил мне о разрушении в моем... в его 'Логове'. Бестолочь! Я ринулась к двери, намереваясь оценить ущерб и внести его в счет хозяина, как вдруг услышала:

— Сядь, я не все сказал. — Приказ был отдан таким тоном, что я покорно вернулась за стол. — В следующие полгода открывать дверь туда не советую как, иначе действительно станешь заложницей долга. — Жестко произнес он, так чтобы поняла, это не совет, а закон и сразу по двум пунктам: дверь не открывать, на статусе заложницы не настаивать. Помолчал немного и тем же тоном сообщил: — Бракосочетание проведем в белом храме на скале.

То есть брак будет признан и у нас, и у них. Ох, не хорошо. Я опять окажусь всецело подвластной мужу. Сглотнула вязкую слюну, спросила чуть сипло:

— Иначе никак? — потомственный убийца качнул головой, продолжая есть. — А может у тебя брат есть какой-нибудь, сводный? Так чтобы не тариец, но человек и кровный родственник.

Косвенный намек на свою нечеловечность Дори пропустил мимо ушей, поинтересовался только:

— Зачем тебе?

— Хочу стать твоей невесткой, хотя лучше бы вдовой. — Воин поперхнулся травяным настоем, который только что глотнул, а я поспешила объяснить: — Безутешной вдовой твоего сводного брата или безутешной женой невесть где пропавшего брата. В этом случае по закону харчевня твоя, и смотреть на меня ты сможешь, как вздумается.

— Но вряд ли трогать, — хмыкнул он. — Спасибо за понимание.

Не обратила внимания на издевку:

— Так есть такой?

— Нет.

— Есть! — объявившийся в дверях, Суо прошел на кухню и поставил на стол пустой кувшин. — Есть, главный наследник рода Таллик Дори... вернее был. Пропал лет пять назад во время первой военной компании в ваши горы. Сорвался со скалы, упал в расщелину и не выбрался.

— Таллик, — повторила я задумчиво. — Родной брат и тариец, но пропавший.

— Не надо... — начал воин, но старик его мягко прервал и опустил на плечо руку.

— Я понимаю, господин, вам больно о нем вспоминать. Но если бы у Таллика осталась в этих краях супруга, было бы куда проще все решить сейчас, — произнес он многозначительно, и я начала что-то понимать в их многозначительных недомолвках.

— У вас сложности с наследованием. Я права?

— Отчасти, — ответил Суо.

— Что-то значимое?

— Бесценное, — подтвердил старик и, сокрушаясь, проговорил: — Реликвия передается от первенца к первенцу, но Таллик сгинул в небытие, и теперь к родовому артефакту потянулись чуждые ему руки.

Дори заскрипел зубами и вскочил, желая высказать свое мнение, но лишь беззвучно прокричал его. Жилы на шее вздуваются, ноздри расширены, на лице самый настоящий оскал, а сказать ничего не в силах. И по его гневно сверкающим глазам видно, маг за временную немоту поплатится.

— Инваго, очень возмущен наглостью этих лиц, — объяснил старик, указав на медленно звереющего воина и его многозначительные жесты. — Как видишь, он всех хочет нарезать на куски и затолкать им в глотку их же... — И уже укоризненно ему: — Вам не стоит опускаться до подобных угроз в присутствии невестки.

Это было последней каплей.

Дори схватил калеку за грудки и вынес на вытянутых руках, вначале в коридор, а уже оттуда через двор в конюшню. И ничто его не остановило, ни усталая и в тоже время лукавая улыбка мага, ни запертая с ночи дверь, ни разбушевавшаяся с новой силой метель.

— Хоть бы не помер, — покачала я головой, невольно записав мага в покойники.

— Что случилось? Кто собр-р-рался умир-р-рать? — в кухню из кладовой ворвался встревоженный оборотень, напугал своим рыком меня, и чуть не получил кувшином по волчьей морде. Правда, вряд ли бы этот снаряд его остановил. Хвостатый нелюдь по размерам не уступал вампиру, а может и превосходил. По виду он был тяжелее и шире, что в груди, что в бедрах, шея так вообще бычья, голова как три мои. Словом, огромный и массивный или это только кажется из-за шкуры. В книгах говорилось, что ни ходить как люди, ни говорить, двуликие не могут, шкура на несчастных сморчках нарастает клочьями, взгляд безумен, пена капает со рта. Эх, видели бы они экземпляр, что стоит передо мной, постыдились бы писать клевету на красавца с наглой мордой и возмущенным взглядом умных карих глаз.

— Тора! — сердито отфыркиваясь от пролившегося на него настоя, Асд уже человеком преодолел оставшиеся метры до стола. Со стуком поставил пустой кувшин и навис надо мной. — Прежде чем тарой кидаться, ты хоть опустошай ее.

— Некогда было! — прижимая руку к колотящемуся сердцу, прошипела я. — Дурень, хоть бы знак какой подал, прежде чем так врываться, да еще в таком виде.

— В каком виде? — переспросил он, а затем смекнул. — А в этом виде. Так привыкай, в нем я теперь часто буду здесь бегать. Защищать тебя, присматривать за 'Логовом'.

— А смысл? Если я выйду замуж за пропавшего брата Дори, то защищать меня, как вдову, защищать будет род.

— Какого брата? — не понял Асд и тоже сел. — Нет у него брата.

— Сейчас нет, а раньше был, но сгинул. И звали пропавшего Таллик.

Оборотень мотнул головой, хотел сказать что-то важное, но тут дверь отворилось, и к нам влетел Гилт.

— Чего ссидишь? Я дал клич к ссбору еще минуту назад! — Этот своего истинного вида так же не стеснялся, но кувшин поймал аккуратнее, ни капли не пролил. Водрузил его на стол, заметив коротко: — Не стоит хозяйсской утварью кидатьсся. Дори не оценит.

— Инваго нет, а Таллик вполне, — хмыкнула я, уже мысленно представляя, многочисленные плюсы этого брака. Ведь чем знатнее род, тем больше возможностей открывается для носителей его имени. А значит, все товары из Тарии я теперь могу заказывать по сниженной цене. Последнюю мысль явно произнесла вслух, и вампир фыркнул:

— Это меньшее из всего, что станет для тебя доступным. Но я понять не могу, — он, как и оборотень, обернулся человеком и сел к столу. — Ты сказала Таллик, а не Инваго. Почему?

— Он мертв, — сообщила я, вызвав у нелюдей кривые ухмылки, — ну или пропал, потерялся. Да какая разница! Главное другое.

Что другое они уже не слушали, переглянулись и поднялись, а я и не собиралась рассказывать, услышала Тимкин кашель и, прихватив растирку и питье, ринулась на помощь. Пока, возилась с хрипящим мальцом, то и дело бросала взгляд на Торопа, смирно лежащего здесь же в комнате Тима на второй койке. Он давно проснулся и, как и в былые времена, первым делом начал разрабатывать кисть правой руки. То ли раздроблена она у него была, то ли сломана, и каждое утро, дабы вернуть чувствительность пальцам, он ее разминал. Ранее он попутно обдумывал и проговаривал план действий на день, а сейчас решил по полочкам разложить провалившийся средь ночи план побега.

— Нас они выставили то того как уснули, но я был уверен, что ты успеешь сбежать.

— Я тоже, — шепнула тихо.

— Так почему задержалась? — говорил он тихо, почти скрывая скрип голоса. — Неужели из-за Гайны.

— Из-за нее, — я всегда удивлялась проницательности старого вояки, и мало что могла укрыть от него. Потому и говорила всегда прямо, без утайки: — Плащ ее увидела и добрых двадцать минут искала глупую по всей харчевне. И нашла в гостевых покоях, четвертая дверь справа.

— Лазила по сундукам? — нахмурился одиннадцатилетний Тим, предположив самый большой, по его мнению, грех помощницы.

— Действительно лазила, — кивнула я. — А в сундуке была... защита очень сильная, так что 'Логово' лишилось гостевых покоев, а Гайна всех своих волос.

— Так ей и надо, — подвел итог малец и широко зевнул. — А с комнатой что?

— Закрыта. И в ближайшие полгода дверь туда открывать не стоит.

— Почему?

— Потом расскажу, — пообещала, уже точно зная, что наплету ему страшную сказку о злом черном лорде и долге, который живому отдать не под силу. Уж лучше испуг в шесть месяцев длинной, чем мальчишеский интерес и последующая смерть, если повезет, быстрая. Я уложила зевающего, но все еще прислушивающегося к разговору Тимку, укрыла его одеялом и, потрепав по макушке, посоветовала: — Поспи еще немного, а потом я завтрак принесу.

Дождалась тихого сопения мальчишки и пересела с растиранием к бывшему вояке, попросила оголить спину и грудь, а он с места не сдвинулся, продолжил допрос:

— Вернулась почему?

— Сато обманул, сказал, что вы остались в 'Логове'.

— И что с того? — не понял он. — Остались бы ненадолго, потом бы выбрались. Я же тебе не раз говорил, нам с Тимкой уйти легче легкого, где бы ни держали, а ты... — укоризненный взгляд в мою сторону, и я потупилась. И что сказать в свое оправдание, что меня как дуру развели, сыграли на чувстве страха за почти родных мне мужиков.

— Я ... он...

— Ну! — рыкнул грозно. И я, прикусив губу, глазами указала на спящего в другом углу ребенка. — Ясно. Он пригрозил расправой над мальчишкой, а ты и повелась.

— Но я...

— Все еще в мужиках не разбираешься, — закончил за меня Тороп и укоризненно произнес: — Ничего бы они ему не сделали. Сама вспомни, в прошлую зиму Асд пацана от медведя спас, а ближе к весне Гилт собственноручно набил его дядьке морду, за то, что он на племянника руку поднял. Такие люди служить верой и правдой бесчестному командиру не будут.

— Они не совсем люди, — с запинкой заметила я. Неужели вампира никто из них не увидел?

— Ты уж не стесняйся, говори прямо, — поддержал он меня.

— Я хотела сказать, что они совсем не люди, в смысле, настоящие нелюди. Один вампир, второй оборотень, а еще с ними маг и...

— Значит мне не показалось, — прохрипел Тороп и с прищуром посмотрел на меня. — А ты тем более могла бы смекнуть, что нелюди вряд ли будут служить скоту. А раз Дори не скот, то и отряд его отнюдь не свора вшивых псов.

Сообщать о том, что их принадлежность к хвостатым и клыкастым обнаружилась много после, я не спешила. Да и нужны ли эти уточнения, если Дори сам непонятно что или кто, и замуж я выйду за его брата. Последнее соображение произнесла вслух.

— Какого брата? — насупился вояка.

— Старшего. Таллика. Пять лет назад он затерялся у нас в горах во время первой военной компании тарийцев.

— Что-то я об этом слышал, а сейчас и не припомню толком. — Поначалу брови его сошлись е переносице, а затем резко взлетели вверх. — Так ты что же, пойдешь за покойника?

— За потеряшку, задним числом, — в дверях нарисовался мой будущий деверь. Мокрый в давешней рубашке и штанах, единственной одежде оставшейся от гардероба.

— Ты же против был, — с недоумением воззрилась на его шальную улыбку.

— Передумал. — Кивком головы он поприветствовал Торопа и подскочившего на кровати Тимку, а мне сообщил: — Одень что-нибудь светлое, мы выдвигаемся в храм.

Светлое...

Светлого у меня не было. Ну, разве что, ночные рубашки и исподнее, и это вполне объяснимо. Когда я открыла харчевню 'У Торы', прачечных на заставе не было, гладильных и подавно, чего не скажешь о повышенной конкуренции моему делу. Вот почему для привлечения клиентов, я застилала все кровати белым бельем, а чтобы оно дольше радовало глаз, мне приходилось его вымачивать, выпаривать, отбеливать, отглаживать, а после этого еще защищать от любителей грязи. Четырнадцать скандалов, девять обещаний отравить, одна попытка поджечь, в конечном счете, привели к тому, что даже очень уставшие постояльцы, вначале принимали ванну, а затем уж лезли в кровать. Прививание новых привычек местному населению и приезжим было делом нудным, зато прибыльным. Те, кто побывал в моей харчевне, на темном и грязном спать уже не хотели и все чаще останавливались у меня. В итоге на тренировку постояльцев ушло три года, за которые на заставе наконец-то появились прачечные и гладильные, а я прикупила землю, отстроила постоялый двор и приобрела невнятное прозвище. Упоминая мою харчевню в разговорах мужики говорили не иначе как: 'У Волчицы остался на постой'. Долго злилась на мерзавцев и не могла отучить их от этой привычки, пока Тороп не предложил сменить название, да так чтоб оно увязало и чистоплотную волчицу и мой двор. Отсюда и возникло 'Логово' знатное по округе белой постелью, вкусной едой и доброй хозяйкой, крепко невзлюбившей стирать что-либо светлое и, как следствие, носить. Помимо светлого я уж года три как не носила платьев, только рубашки, жилеты и штаны, плотные со сложными поясами и застежками. Тариец моему выбору будет не рад, но что поделаешь, не все коту масленица.

Стянув с себя охотничий костюм и, тщательно помывшись, я долго выбирала между 'тепло, но не красиво' и 'холодно, но красиво'. И отдала предпочтение первому, логично рассудив, что ради брака с потеряшкой мерзнуть не обязательно, тем более прихорашиваться. Именно поэтому, когда двери храма закрылись, и хранитель брачных уз попросил всех присутствующих снять плащи, я оказалась одета, как Дори, в темно-серые плотные штаны и подбитую мехом куртку на запах. Единственное различие: мои пуговицы были латунными, его медными очень грубой работы, даже дешевой.