Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Конец света по-рузацки


Опубликован:
06.06.2011 — 11.08.2012
Аннотация:
Провинциальный ужас.
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава
 
 


* * *

Весь день я занималась со своей группой девочек — велась подготовка к зиме, и вычищались всякие завалы в самых разных местах. Всё это занимало меня лишь формально, сама же я искала повод как лучше подступиться к Нине Павловне. Наконец, улучила момент и спросила её:

— Нина Павловна, а зачем нужно двери на ночь запирать?

Мой вопрос поставил её в тупик. Некоторое время она раздумывала, а потом сказала:

— Так принято. Мы всегда двери на ночь запираем.

И тут же отвлеклась на хозяйственные хлопоты. Но в целом мне стало ясно, что ничего я от старшей воспитательницы не добьюсь — существо она ограниченное, привычки, усвоенные ею раз и навсегда, были для неё законом, обсуждать который было для неё чем-то неестественным.


* * *

В тот холодный августовский день, когда близкое дыхание осени ощущалось особенно отчётливо, я с девочками гуляла на обычном месте — у тех странных горок, что отделялись от зыбких болот только земляной насыпью в половину человеческого роста. Рассеянно наблюдая за тихой вознёй воспитанниц, я медленно прогуливалась по утоптанной тропинке между искусственным валом и горками. Девочки тогда немного расшалились, и я опасалась, как бы они не вздумали перелезть через барьер. Но, видно, в этом отношении они давно и строго были наставлены от воспитательниц — ни одна даже не взглянула в сторону дымящихся холодным маревом болот. Так что, я потихоньку успокоилась и ушла в свои мысли.

Ничего особенного мне в голову не шло, разве что всплывали как-то лениво эпизоды из "Декамерона", обнаруженного накануне в библиотеке и уже три дня служащего мне вечерним чтением перед камином.

Внезапно очнувшись от своих видений, я подняла голову, чтобы сосчитать воспитанниц — все ли на месте. Катя, как всегда, зябко ежилась возле меня.

— Пойди же, поиграй на горках, — ласково сказала я ей, чтобы хоть немного расшевелить апатичную девочку.

Она неохотно отправилась к подружкам, но на первой же ступеньке остановилась и с обычным для неё печально-мечтательным выражением лица обернулась и посмотрела в вечереющее небо. Я поневоле повернулась и стала искать, что же так заинтересовало Катю. Но в этот миг голос Нины Павловны донёсся от дома.

— Ирина Борисовна, ведите детей в дом!

— Но время ещё детское, Нина Павловна! — запротестовала я. — Обычно мы гуляем до восьми часов!

— Не перечьте, Ирочка, — не повышая голоса, но совершенно непререкаемо отозвалась невидимая за горками воспитательница.

Вздохнув в досаде, я велела девочкам слезать с горки и построиться для пересчета. Все слезли, и только Катя задержалась — она успела забраться на самую верхушку и теперь махала мне рукой, держась за высокий столб, поросший по макушке мхом.

— Ирина Борисовна, я с той стороны спущусь! — прокричала она мне, но голос её странно терялся среди сонной тишины болот.

Не видя в этом ничего дурного, я пересчитала девочек — за вычетом Кати все были на месте. И мы отправились в обход горок, переступая через ямки и холмики. Выйдя ко входу в интернат, я велела девочкам идти в дом, а сама задержалась, поджидая Катю. К моему удивлению, она не спешила показываться, и я в нетерпении принялась её звать. Потом уже рассердилась и быстро полезла на эти горки. Взбираться по ним было очень легко — тут все давно утоптано, и все маршруты проложены. Но лазить среди этих хаотических нагромождений в поисках нерасторопной девчонки было удовольствием небольшим, вдобавок, темнота уже явно сгущалась над местностью.

Я нашла её в какой-то впадинке под высоким столбом, который, наверно скрывал под собой остатки печной трубы. Девочка неподвижно сидела, сложив ноги по-турецки, и бессмысленно пялилась в небо. Глаза у неё были на удивление пустыми и неподвижно смотрели в одну точку. Я хотела было взять её за плечо и резко встряхнуть, как вдруг заинтересовалась: что она такое там рассматривает. Ничего особенного я на небе не увидала — ранний месяц взобрался над болотами: бледный, слабый и мелкий. И тут вдруг меня осенило: месяц-то располагался плоским срезом вверх! Так не бывает в наших широтах!

Пока я так разглядывала небо, девочка пришла в себя. Вдвоем мы спустились с горок и тут же попали на сердитую Нину Павловну. Впрочем, сердитую — явное преувеличение. Скорее уж она была озабочена. Она заперла за нами двери — на два ключа и засов, как будто опасалась побега сирот. А потом пошла хлопотать по поводу ужина и прочих всяких мелких дел, так что приставать к ней из-за какого-то там месяца, который чем-то мне не угодил, было совершенно нелепо.

Вечером мы вместе с Ниной Павловной, как обычно, последовательно обошли все этажи, и она придирчиво проверяла все двери на предмет запертости. Так же проверяла она все оконные шпингалеты, которые и проверять было ни к чему — настолько глухо они были закрашены многими слоями краски. Обойдя первый и второй этаж, мы поднялись выше. Нина Павловна отперла ключами с большой связки входные двери, ведущие с широкой лестничной площадки — они явно были этому дому неродными и поставлены позднее.

— Зачем же проверять тут, Нина Павловна? — попробовала я выразить протест против нелепого занятия.

— Как это — зачем? — с одышкой возразила воспитательница. — Таков порядок!

Но, кажется, ей и самой этот многолетний обычай был уже очень тяжел, и она собиралась переложить его на мои молодые плечи, так что, придётся мне три года теперь греметь по вечерам ключами, проверяя, как старая экономка, все пыльные помещения третьего этажа. И я более не возражала, а покорно следовала за Ниной Павловной, терпеливо заходя в помещения и трогая оконные затворы.

Здесь, наверху, было ещё интереснее, чем внизу. Здесь сохранился нетронутым старинный интерьер дома. Большие и малые комнаты были оборудованы по моде того времени, и, если бы не пыльные серые покрывала, под которыми пряталась мебель и люстры, здесь можно было бы вести аристократические приемы.

Проходя по холодному старинному паркету, я с любопытством поглядывала на завешенные простынями портреты — как только я пойду здесь в следующий раз одна, я обязательно загляну под эти серые покрывала. Мы проходили многочисленными спальнями, где монументально возвышались под пыльными пологами громадные кровати, застеленные потускневшими парчовыми драпировками — обветшалое великолепие канувшего в Лету мира.

Одна из спален оказалась не заперта — Нина Павловна дернула массивную бронзовую ручку с головой льва, и дверь открылась без ключа.

— Вот, непорядок, — проворчала она.

Наверно, сама же и забыла! — подумалось мне, когда я входила за ней следом в помещение, убранное с тяжелой викторианской роскошью, и удивительно мрачное, как все в этом доме.

Нина Павловна направилась к окнам, а я обратила внимание на портрет, с которого упало полотно. И тут мне стало страшно: на портрете был тот самый мальчик, которого я видела во сне! Это не была известная картина Томаса Гейнсборо, портрет выглядел иначе, и мальчик был отнюдь не в голубом, но это был он — его внимательные, уверенные, блестящие глаза и взгляд, которым он как будто бы впивался мне в душу!

На улице уже совсем стемнело, и Нина Павловна у подоконника чиркала спичками, чтобы зажечь свечи, а я никак не могла оторваться от этих глубоких, насмешливых и циничных глаз. Наконец, она зажгла все свечи и направилась с подсвечником к двери, что-то глухо бормоча про себя и шаркая подошвами. Сгорбленная пухлая спина, накрытая тёмной шерстяной шалью, по которой метались тени, и наклоненная голова с волосами пегого цвета — все это выглядело настолько нереалистично среди этой обстановки!

Она направилась к двери, скрипнула створкой, не оборачиваясь, вышла и закрыла дверь с той стороны!

Я онемела. Как в тот раз я лишилась способности двигаться и говорить, и лишь таращилась по сторонам. Как странно! Тут не было совсем темно — с улицы светил все тот же месяц, бледный, слабый и совершенно неестественный. И, как ни удивительно, от него хватало света — широкие белые полосы стелились от двух высоких окон. Эти лунные полотна были резко расчерчены чёрными сетками от оконных решёток. Свет тускло рассеивался по комнате, придавая ей нереалистичный вид. В полной прострации я обвела взглядом стены и тут сердце у меня скакнуло! Мальчик улыбался.

Стена, на которой был портрет, не попадала в полосу прямого света, но слабое отраженное рассеяние создавало в этом месте некую ощутимую глубину пространства, отчего изображение мне показалось отчетливо объемным. Возможно, это создало ту странную игру света и тени, при которой лицо юного аристократа приобрело совершенно живое выражение. Не меняя положения головы, он по-прежнему пристально смотрел на меня, но его гладкие губы раздвинулись и открыли хищную белозубую улыбку — он как будто потешался надо мной. А в следующий миг мальчик повернул лицо и как будто отделился от полотна!

Дальнейшее во мне как будто было стерто, я помню лишь долгий страшный крик, но кто кричал — не знаю. Потом откуда-то взялась Нина Павловна со своим подсвечником, в котором — я это точно помню! — металось пламя. Она что-то говорила мне, трясла меня за плечо.

— Да что ж вы, Ирина Борисовна, остались тут? — растерянно спрашивала она, не замечая, что капает воском мне на одежду. — Я думала, вы за мной идёте!

Как оказалось, я лежала на полу.

Немного позже в тот же вечер мы сидели с Ниной Павловной в большой комнате, приспособленной под учительскую. Тут все стены были завешаны вышивками воспитанниц, и все полки заставлены их поделками. Было в этом месте довольно уютно, хотя пришлось сидеть без электрического света — вот почему Нина Павловна поторопила нас с прогулки. Опять повреждение на линии.

Сидели мы вдвоем и пили какое-то вино из барских подвалов. Наверно, аристократы, что жили тут до революции, удрали во время переворота и все бросили. И странно, что ничего не разворовали. Вот все воспитательницы и подсели на дармовое угощение. Но вино было просто удивительно прекрасным. Если что-нибудь не произойдёт, я за три года тут сопьюсь, потому что нельзя жить в этом доме и не спиться. Так объяснила мне Нина Павловна, подливая мне из высокой бутылки вино, названия которого я выговорить не могу. Да и она сама его не знала, для неё это было вино "вон из того угла". А директриса любит "вот из этого ящика".

— Я тридцать лет тут живу, — глухо говорила воспитательница, сонно глядя на отблески свечей, мечущиеся по её бокалу. — Как приехала после пединститута, думала, что отработаю три года и уеду. А сама тут и осталась. Сначала выбиралась к маме на каникулы. А потом мама умерла, и комнату её отдали соседям по коммуналке. Осталась я одна. Так и живу тут.

— Да? — пьяно спрашивала я. — А почему?

— А деваться некуда, — поднимала на меня тусклые глаза Нина Павловна.

И ничего более не объясняла, покачивая головой и сонно глядя на бокал. Объяснять, наверно, было нечего — в самом деле, куда тут денешься?

— А почему луна такая? — всё же спрашивала я.

— Луна как луна, — ничему не удивляясь, отвечала Нина Павловна, и щёки её угрожающе наливались краснотой, которая яснее ясного говорила о высоком давлении.

— Нина Павловна, тебе ведь пить нельзя, — говорила я ей, не замечая, что перешла на "ты".

— Я знаю, — коротко отвечала она и допивала последний глоток, чтобы налить себе ещё.

— Что за портрет там на стене? — тупо спросила я.

Воспитательница пожала плечами и грузно поднялась, давая понять, что разговор окончен — завтра нам рано вставать, будить девочек и заниматься делами.

Проходя к себе в комнату, я слышала, как где-то тихо играет музыка — нечто похожее на механический орган. Но не пугалась — это истопник Петрович ночами слушает пение музыкальной шкатулки, найденной в один из рейдов по верхним этажам.


* * *

На следующее утро, проснувшись с головной болью и конкретной сухостью во рту, я мрачно решила, что больше сидеть вечерами при свечах в учительской не буду, чтобы не спиться. Нине Павловне оно привычно — тридцать лет практики, а мне тут только три года торчать, потому что никто мою квартиру никаким соседям не отдаст — это наша с мамой кооперативная собственность. Так что, кружка грога на ночь для согреву. Конечно, лучше бы глинтвейн освоить, но для глинтвейна нужны фрукты — яблоки, лимоны. А тут фруктов нет — никто не подвозит.

Весь день я провела в обычных делах, и к полудню тяжесть в голове развеялась. К вечерней прогулке я, однако, вспомнила про вчерашний случай и обратилась к Кате, которая, как обычно отиралась возле меня на прогулке.

— Катя, а что ты вчера такое видела в небе? — осторожно задала я наводящий вопрос.

Но девочка затруднялась на это что-либо ответить — кажется, она не помнила вчерашних событий. Да и не было для неё в этом ничего необыкновенного — просто по обычной её манере она замечталась, глядя в небо. К моему сожалению, я поняла, что ребёнок этот, скорее всего, страдает слабой формой аутизма. Будучи весьма неглупой по природе, они тем не менее, частенько уходила в свои мысли и тогда ни на что не обращала внимания. Наверно, и в тот раз было такое — вот почему она ничего не помнит. Когда же мы пошли с прогулки в дом, я оглянулась, думая увидеть на лишенном звезд небе такой же месяц. Но не было там ничего — одна лишь сплошная низкая облачная пелена, к которой восходили с болот холодные вечерние туманы.

— Послушайте, Ирина Борисовна, — с тяжкой одышкой заговорила Нина Павловна. — Мне сегодня что-то нехорошо. Аритмия какая-то. Могли бы вы одна пройтись по этажам и проверить окна, двери?..

Нина Павловна в самом деле выглядела очень нездоровой: обычный багровый румянец сошел с её щёк и уступил место болезненной желтизне. Наверно, сказывается вчерашний перебор с возлияниями. Слишком поздно я поняла, что пожилая воспитательница была законченной тихой алкоголичкой.

Как бы там ни было, после отбоя я взяла ключи, старинный подсвечник с тремя свечами, поскольку снабжение электроэнергией пока не восстановили, и с тайным трепетом отправилась на этажи. Я даже обрадовалась тому, что буду делать это в одиночестве. Во-первых, я хотела ещё раз посмотреть на тот портрет. А во-вторых, намеревалась проверить в других комнатах, куда вчера так и не дошла.

Отправив девочек по спальням, я убедилась, что они закрылись изнутри, я обошла ещё раз тихий, чуть освещённый сквозь высокие решетчатые окна холл. В холодном воздухе рассеивалась тихая, печальная музыка — то развлекался со своей шарманкой неразговорчивый истопник. И этот нежный, переливчатый, серебристый звук нагнал на меня необычайную тоску, отчего я приняла вдруг решение сначала зайти в учительскую, чтобы проверить окна там. Окна, конечно, были заперты — их вообще никогда не открывали. Но за тусклыми от времени стеклами высокого буфета вызывающе красовалось высокое горлышко бутылки. И я решила принять пару капель для согреву.

Проглотив необычайно мягкое вино, я приободрилась, бдительно заперла учительскую на замок и, не забыв подсвечник, двинулась по лестнице на второй этаж. Кровь в моих жилах побежала веселее, хотя от дыхания вырывались лёгкие пары. Толстая шаль укрывала мои плечи, а на ногах были мягкие самодельные тапочки, сшитые опять же в этом доме — подошвы были войлочные, а верх — меховой. Очень подходящая обувь для такого места — шаг абсолютно бесшумен.

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх