Подумав об этом, Сони припустил быстрее, словно от проблем можно было просто удрать. Пречистые Небеса, как же он вляпался...
* * *
Под сводом тоннеля разнеслась заунывная песня жреца Небес и Бездны. Она проникала через решетку в потолке вместе со свежим воздухом и солнечным светом, который дразнил Сони через опущенные веки. Он посопротивлялся еще немного, но скоро завывания стали совсем громкими, окончательно прогнав остатки сна. В могаредской канализации наступило утро.
Вставать Сони не торопился — делать все равно было нечего. Поэтому он лежал на охапке сена и лениво наблюдал за тем, как по низкому потолку ползет букашка. Когда она свалилась вниз, не удержавшись на скользких кирпичах, Сони потер ноющее после вчерашних прыжков колено и переместил свое внимание на то, как за решеткой колышется трава. В какой-то момент он заметил край жреческого одеяния — наполовину белого справа и черного слева. Было слышно, как мужчина зевнул, прервав Песнь Смерти, исполняемую на похоронах, и снова принялся голосить, не утруждая себя ни попаданием в ноты, ни четким произношением. Думал, наверное, что его все равно никто кроме мертвецов да червей не слушает.
Сони тоже зевнул.
Для залежки на дно место он выбрал отличное: канализационные тоннели, вырытые арджасцами, хозяевами Могареда до того, как его сто лет назад завоевала Кинама. Все, что находилось под землей, кинамцы считали близким к Бездне, а значит, нечистым, и спускались сюда только низы общества — люди, которые не боялись никаких предрассудков, потому что сами были одним большим предрассудком. К тому же этот тоннель располагался рядом с кладбищем. Мертвецов в Кинаме сжигали на погребальных кострах, а хоронили только отпетых преступников, которым оставалась одна дорога — в Бездну, или тех людей, кто посвящал себя темным богам, например воинов Шасета, Мрачного бога войны. Близость к кладбищу не любили даже те, кто называл канализации родным домом. Ничего удивительного — мало кому понравится постоянно наблюдать место, где тебя могут довольно скоро закопать. А еще здесь стоял такой густой смрад, что сдохли бы, наверное, и крысы. Хотя нет, передумал Сони, эти твари не боялись ничего. Перед рассветом в него попыталась вцепиться одна, потом с визгом унесшаяся прочь. Так ей и надо.
Торчать в тоннелях предстояло еще два дня — такой срок Эльер просил дать ему на волшебное оживление и снятие обвинений с лжеубийцы и к такому сроку подготовился Сони. Вчера, перед тем как отправиться к Лендвигу, он принес сюда еду и некоторые вещи, заодно спрятав в тайнике аванс — первый из двух кошельков, которые должен был вручить ему купец за выполненное задание. Вспомнив о нем, Сони помрачнел. Не будет больше ни денег, ни самого Эльера, ничего. Наниматель всамделишно, абсолютно безвозвратно мертв, а глашатаи наверняка расхаживают по городу и зачитывают длинный список с разыскиваемыми преступниками, в котором теперь числится и Сони. Скорее всего, за него и награду дают. Теперь за ним будут охотиться все кому не лень, даже те, кому Сони никогда не переходил дорогу. Воровской мир жесток, и главное в нем — собственное благополучие и звон монет в кошельке.
Он вздохнул. Это ж надо же — так глупо заработать смертный приговор. Воровал Сони пятнадцать лет из своих двадцати пяти, начав почти сразу после того, как умерли родители. За это время страже он попался всего раз, и то не из-за кражи, а по пьяни, подравшись в таверне. Его тогда выпустили на следующее же утро, как только он протрезвел.
Кое-кто говорил Сони, что ему везет, и только сам он знал, скольких усилий ему стоит находиться на плаву и при этом не ввязываться в слишком опасные дела. В последние два года он достиг в этом такого успеха, что разнежился и стал подумывать о карьере торговца, как, например, Эльер. А что — толстый купец наверняка помог бы старому знакомому, да и некоторые связи у Сони были уже наработаны. Но таков уж основной закон дна — как только ты расслабился, жди ушат дерьма на голову. Вот Сони его и получил — столько, что не расхлебать.
Он с тоской уставился на слизистые стены канализации. Торговля, всегда тугой кошелек, свой дом, путешествия? Ага. Холодное вонючее подземелье — вот единственное, что ему теперь светит. И здесь ведь найдут, к тому же все равно невозможно сидеть в канализации до скончания дней. Обязательно придется выбираться наверх — хотя бы за едой. Великая Бездна... Ему хотелось кусать себе локти. Хоть вылезай и сразу закапывайся в яму под ногами изумленного жреца...
Нет, с такими мыслями он ни до чего хорошего не дойдет. Лучше что-нибудь перекусить. Закинув руку за голову, Сони стал шарить в поисках мешка с едой, однако вместо него под руку попалось что-то гладкое и продолговатое. Кусок кирпича? Странно, он ведь расчистил все около своего лежбища. Решив посмотреть, что это, Сони повернулся и обнаружил перед собой лендвиговский майгин-тар.
Вживую Сони его никогда не видел, но был уверен, что это именно он. Маленький — длиной с мизинец и настолько же тонкий, матово-голубой, обломанный с одного конца. Точно такой, как на картинке Рьена. Откуда кристалл здесь взялся — с неба свалился? Сони выругался, поднимая взгляд на решетку. Чушь. Через ее мелкие ячейки камень было так далеко не закинуть. Да и кому бы это понадобилось — выбрасывать драгоценный майгин-тар в канализацию? Тем более никто не стал бы подкладывать его такой могаредской вши, как Сони.
Разве что...
Ему стало жутко. Он осторожно поднял кристалл, словно тот мог извернуться и ускользнуть живой змеей, и положил перед собой. Магия. В дело определенно вмешалась она.
Сони это нравилось чуть ли не меньше, чем неожиданная смерть Эльера. Волшебства в Могареде быть не могло. Так, во всяком случае, всегда утверждали чиновники из городского совета. Город защищала Диадема Юга — цепь из колонн с установленными на них арджасскими майгин-тарами, которые поглощали магию. Знающие люди говорили, что немного сил оставалось лишь у самых могущественных волшебников, но за тем, чтобы они не использовали свои способности во вред, следила магическая стража.
Маги в Кинаме были явлением настолько же редким, как и майгин-тары, но волшебников, в отличие от кристаллов, мало кто любил. Да и кто будет испытывать восторг от того, что какой-то придурок, по любым меркам ничем не лучше тебя, обладает нечеловеческой мощью? Это была одна из причин, почему с каждым годом в Могаред приезжало все больше и больше народа, которому надоели вечные колдовские разборки. Особенно сильно увеличилось население за последние десять лет — с тех пор как отгорел погребальный костер короля Ильемена Идущего, заговорщики сломали корону и потеряли державу, а трон начал перескакивать из одних рук в другие. Казалось бы, какое дело до магии бондарю, который изо дня в день сбивает свои бочки, или шорнику, или рыбаку — тысячам обычных тружеников, которых не коснулись пречистые Небеса или великая Бездна? Просто здесь они чувствовали себя спокойнее. И Сони тоже был счастлив, что ему не приходится иметь дело с такой непредсказуемой штукой, как магия.
Однако теперь он вынужден иметь с ней дело. Майгин-тару, похоже, наплевать на все охранные колонны и заявления чиновников. Сони потыкал его пальцем. Огнем вроде не полыхает, в воздухе не растворяется и вообще ведет себя, как обычный камень. Что с ним теперь делать? Продать? Но Сони так торопился с заданием Эльера, что не успел ничего выяснить ни про Тэмьен Кродд, ни про магов, которые у нее якобы живут. Искать других покупателей? Для этого нужно выбираться из Могареда. Да и слишком велика была вероятность, что Сони убьют. Избавиться от одиночки гораздо легче, чем ему платить.
Можно было принести камень Тайли в счет долга. Однако Сони знал, что бандит на этом не успокоится. Попасть к нему в кабалу — это навсегда, и Сони не было известно ни единого человека, который сумел бы откупиться от Быстрой Руки. Не спасет это и от обвинений в убийстве Эльера, и от того, что за кристаллом охотится настоящий убийца купца, который рано или поздно отыщет Сони.
Он заскрипел зубами. Выход только один — выбросить проклятый обломок и уносить ноги из города, когда шумиха вокруг гибели купца чуть-чуть уляжется. Бежать все равно нужно, по крайней мере временно, а привлекать к себе внимание майгин-таром не стоит. Кто знает, что с ним случится, когда охранные колонны перестанут высасывать из него волшебство?
Послонявшись час по канализации, он наконец нашел место, где, как ему казалось, майгин-тар никто никогда не найдет. Бросив его в поток, вяло стекающий по трубе в реку Сарагин, Сони с удовлетворением проследил за тем, как кристалл тонет в жиже.
Прощай, одна из проблем.
* * *
Если Сони считал, что решит часть своих проблем, буквально спустив их в канализацию, то он сильно ошибался. Они не желали его оставлять — наоборот, их становилось все больше.
Затылок припекало жаркое летнее солнце. На строительстве дома, мимо которого шел Сони, рабочие разделись догола и жаловались, что нельзя снять еще и кожу — настолько душно сегодня было в Могареде. Изнывали от зноя уличные торговцы, сходили с ума стражники, которые не могли уйти с поста в тенек. И только Сони жалел, что нельзя натянуть на голову капюшон, а временами его вообще прошибал холодный пот.
После канализации Сони чувствовал себя так себе, но дело было не в телесной болезни. Зато голова, судя по всему, у него повредилась. Таскал же он в кармане майгин-тар, вместо того чтобы закинуть его в помойную кучу. Впрочем, выбрасывать осколок оказалось бесполезно — он возвращался. Это происходило примерно за два часа до рассвета. Камень возникал из ниоткуда рядом с Сони, неся на себе следы места, где только что побывал. В первый раз это была речная вода. Во второй — грязь из ямы на кладбище. Похоже, майгин-тар решил, что Сони — его новый хозяин, и не хотел с ним расставаться.
Его пробил истерический смех. Вот, он уже думает о каком-то камне, как о живом существе. Наверное, откуда-то отсюда проистекала и следующая проблема, которая заставляла Сони вздрагивать.
Люди на улицах светились.
Не все, лишь единицы — он заметил слабое золотистое свечение вокруг мужчины на перекрестке и двух "истуканов" из магической стражи. Не слишком много, но это беспокоило, потому что раньше ничего подобного Сони не встречал. Что это было — волшебство? Наверняка. Маги на службе короны носили нашивки с силуэтами, окруженными солнечным сиянием, а изображения богов в храмах рисовали в ореоле из золота. Однако жрецы утверждали, что видеть волшебство способны только сами маги. Сони им не был, чтобы заподозрить в себе внезапно открывшиеся способности к волшебству. Они были врожденными, и если дар не находили в младенчестве, то появиться потом ему было неоткуда. Но если причиной видений Сони была не магия, значит, он свихнулся и ему мерещится всякий бред. Признаваться в этом самому себе он никогда бы не стал. Уж лучше думать, что виноват осколок.
Узнавать, в чем еще он может оказаться виноват, Сони совершенно не желал — хватало того, что есть. Сначала следовало расправиться с более серьезными проблемами, которые грозили гибелью. Поэтому Сони, просидев три положенных дня в канализационном убежище и убедившись, что ни Эльер, ни его призрак не пришли забирать товар (тщетные надежды), вылез наружу и отправился к осведомителю. Дэйки, старый друг, долгие годы снабжавший сведениями разные банды, не забывая и о Сони, не должен был отказать в помощи и в этот раз. Кроме того, он мог что-нибудь слышать о Тэмьен Кродд и убийцах Эльера. В обычное время Дэйки занимался тем, что торговал с лотка пирожками на Храмовой площади, и Сони, старательно отворачиваясь от "истуканов", застывших на пьедесталах — специальных возвышениях по краям дороги, шел в центр города по главной улице.
Скоро над приземистыми зданиями показались плоские купола "жемчужины" Могареда — храма Небес и Бездны. Одна половина собора блистала мраморной белизной — это была часть Небес, а вторая половина, обшитая обсидиановыми плитами, принадлежала великой Бездне. У его подножия шумел гул голосов, а в глазах рябило от разноцветья тканей: здесь сталкивались все жители Могареда, стремящиеся принести жертвы Небесам или Бездне — в зависимости от того, чье снисхождение им нужно было сегодня получить. Возле храма можно было первым узнавать все слухи и встречаться с разными людьми, заключать сделки в гостиницах и тавернах, расположенных по краям площади, и даже устраивать стихийные бунты, как это случилось пять лет назад из-за очередного временного короля и введенных им поборов. Несмотря на то что стражников здесь стояло гораздо больше, чем в других уголках Могареда, из-за невероятного столпотворения на Храмовой площади редко кого-то ловили. Поэтому она прослыла лучшим убежищем в городе для разыскиваемых преступников, так как это было единственное место, где им никто не заглядывал в лица.
В толкучке страх уступил другим эмоциям, и Сони стал себя чувствовать почти уютно. Площадь была для него как родной дом — тут начинались его первые шаги в профессии, тут он подцепил первую девчонку и тут же познакомился с Эльером, который надолго стал его покровителем... Тут случилось много чего. Сони глубоко вдохнул горячий воздух, в котором смешались поднятая ногами пыль, запах человеческого пота и храмовые благовония. Вдох разлился по телу умиротворением. Там, где твой дом, тебе бояться нечего.
Успокоившись, Сони уверенным шагом направился через всю площадь, мимо фонтанчиков и мраморных скамеек, установленных для посетителей храма. Дэйки в заляпанной жиром рубашке прислонился к дому неподалеку от таверны "Изумрудная стрекоза". Он выкрикивал прямо в перекрещивающиеся людские потоки названия пирожков, которые заваливали лоток так, что ремень глубоко врезался мужчине в тело, топорща вокруг себя ткань.
— Да светит солнце, — Сони приветственно махнул рукой бывшему подельнику. — Негусто сегодня продажи идут, да?
Дэйки поморщился и свистнул так зычно, что заслужил от прохожих несколько проклятий. Из-за ближайшего угла выскочил молодой огненноволосый парень с широкой глуповатой улыбкой. Он был очень маленького роста, а его несоразмерно длинные сильные руки заросли густым рыжим мехом. Странно, Дэйки всегда брезговал общаться с сехенами.
— На вот, — Дэйки передал лоток помощнику и вытер вспотевший лоб. — Я передохну немного, заменишь меня.
Парень принялся бойко расхваливать товар, заглушая шум толпы своим басом.
— Подмастерье себе взял? — усмехнулся Сони, как только они нашли безлюдный закоулок и уселись на истертых ступеньках незнакомого дома.
— Скорее мне всучили этого пня, — выплюнул Дэйки. — Тайли, сволочь, портит жизнь. Теперь вот заставил делить долю с никчемным рабом, надеется, что я из-за него брошу насиженное место. Подминает под себя, гад.
— И тебя тоже?
— Да, как и всех в Могареде, кто занимается "коллекторными делами"... Кстати, он тобой настойчиво интересовался на днях. Дескать, ты, брат, затягиваешь с возвратом долга, — лоточник скосил серый глаз на приятеля.
