Наследники (часть 2)

— Скоты, — с чувством произнес рыцарь. — Сознаете ли вы свое величие, слышите ли голоса святых? Пафос Империи, ублюдки черномазые, где ваш имперский пафос?

Рабочие стали потихоньку собираться.

— Где?! — рявкнул дворянин, и негры подскочили. Воин остался сидеть.

Хозяин таверны расслабленно вздохнул и пробормотал благодарную молитву.

Рыцарь презрительно фыркнул и вернулся к изучению содержимого гнутой кружки. Увлеченный этим незатейливым опытом, он не заметил, что в дверях стремительно удаляющиеся рабочие столкнулись с отрядом вооруженных наемников. Четверо мечников в кольчугах пропустили негров мимо, внимательно изучая сидящего поодаль рыцаря. Загорелые и покрытые шрамами, эти ребята явно не были новичками. Сносная броня и хорошие мечи указывали, что наемники состояли на службе у кого-то достаточно богатого.

— Вот уж не ждал, — буркнул один из них и презрительно сплюнул. — Он один. Валим его?

Остальные кивнули.

Неспешно обнажив мечи, наемники направились прямо к рыцарю, упорно не замечавшему ничего, кроме плещущегося на дне кружки напитка.

Хозяин, оценив обстановку, нырнул под прилавок и зарядил арбалет. Вмешиваться он не спешил, да и не было у него никакого резона спасать пьяного задиру. Арбалет должен был послужить гарантией безопасности самого владельца.

Наверное, если бы наемники просто начали рубить рыцаря, тот бы умер прежде, чем заметил угрозу. Но люди никогда ничего не делают молча, им обязательно надо высказаться, чтобы ощутить свое превосходство.

— Что, пьяная свинья, готов к смерти? — насмешливо спросил один из убийц, поигрывая клинком.

Зря.

Сфокусировав плавающие глаза, рыцарь увидел стоящих вокруг вооруженных людей и вообразил, что негры вернулись для драки. С ликующим воплем воин схватил свой огромный меч и огрел ближайшего наемника по голове, даже не озаботившись снять с клинка ножны. Пострадавший мгновенно рухнул оземь, истекая кровью из пробитого черепа.

С хохотом вскочив на стол, разбросав бутылки, рыцарь одним резким движением освободил меч от ножен и едва не разрубил второго наемника, чудом успевшего отпрянуть от молниеносного замаха.

— Я! Октавиан! Вызываю вас, выродки! — проревел рыцарь и, скользнув на пол, пошел в атаку.

— Да хоть Тертуллиан, — буркнул один наемник и попытался парировать.

Благородный клинок Ордена, скрепленный чарами, с легкостью перерубил обычную сталь и жадно впился в грудь наемника. Остальные двое, осознав, наконец, что перевес вовсе не в их пользу, попытались бежать, но пьяный рыцарь проявил неожиданно хорошую координацию движений и, подхватив с пола чудом уцелевшую бутылку, метнул в одного противника свой меч, а в другого — стеклянный снаряд.

Как итог, один наемник пал, пронзенный в районе поясницы, а другой, получив бутылкой по затылку, споткнулся и остановился. Прижав ладонь к окровавленному затылку, воин обернулся и увидел, что его пьяный противник с трудом стоит на ногах, опираясь на столешницу обеими руками. Рыцарю явно было дурно.

Жажда мести вспыхнула в глазах последнего выжившего наемника, и он бросился на Октавиана с воздетым мечом.

Все знают, что Создатель по каким-то загадочным причинам благоволит пьяным. Возможно, Он творил наш несчастный мир именно спьяну, что, в общем, объясняет все странности и несправедливости Вселенной, и потому до сих пор испытывает сочувствие равного ко всем алкоголикам.

Как бы то ни было, бегущий наемник случайно наступил на еще одну сохранившуюся после падения бутылку и, потеряв равновесие, с размаху врезался в рыцаря головой. Ошарашенный подобной тактикой Октавиан растерянно отмахнулся, влепив тяжелый удар пудовым кулаком прямо по виску наемника. Хруст костей и брызнувшая кровь скорбно подтвердили скоропостижную кончину последнего нападавшего.

Словно чтобы придать картине еще большую омерзительность, желудок рыцаря, растревоженный волнением и внезапной акробатикой, вывернулся наизнанку, отвергая всю выпитую накануне дрянь, и прославленного воина вырвало прямо на окровавленные тела поверженных врагов.

Справившись с рвотой, побледневший рыцарь устало сел на ближайшую лавку. Голова раскалывалась, в ушах звенело, гадкий привкус поселился во рту.

— Это и называется "жив", — мрачно изрек Октавиан, оглядывая поле боя. — Эй, хозяин!

Из-за прилавка показался толстяк с арбалетом.

— Принеси ведро холодной воды. Да живее!

Старый ветеран не заставил долго ждать. Мысленно проклиная живучего дворянина, он отложил арбалет и приволок широкую деревянную кадку, полную немного мутной, но годной для питья колодезной воды.

Октавиан пить не стал. Хозяин с недоумением взирал на рыцаря, погрузившего лицо в ведро по самый затылок и застывшего в такой позе на пару минут. Когда толстяк уже решил, что дворянин утоп, рыцарь, наконец, выдернул голову из кадки.

Фыркая и отплевываясь, Октавиан вынул из кармана пару серебряных монет и бросил хозяину. После водной процедуры рыцарь выглядел гораздо бодрее. Разыскав на полу ножны меча, воин повесил их себе на спину, но меч, выдернутый из уже окоченевшего наемника, прятать не спешил. Взвесив в руке свое оружие, рыцарь удовлетворенно хмыкнул и обернулся к толстяку.

— Ты этих выродков знаешь?

Толстяк благоразумно ответил, что видит наемников впервые, хотя точно помнил, что эти парни захаживали весь последний месяц и оставляли неплохие деньги.

Октавиан недоверчиво скривился, но настаивать не стал. Положив меч плашмя на плечо, воин направился к выходу.

Портовый квартал Ракоты встретил рыцаря мелким дождем и резкими порывами сырого ветра. С моря темной полосой надвигался ураган. Величественный маяк, видимый из любой точки города, на фоне пасмурного неба казался злым циклопом с ярко горящим глазом, готовым перепрыгнуть со своего островка на континент, дабы щедро сеять разрушения.

В общем, даже погода недвусмысленно намекала на драку.

Что бы ни происходило в городе, похоже, один лишь Октавиан оставался в неведении. Шагая по извилистым нищим улочкам, среди пропахших рыбой складов и лабазов, рыцарь не встретил ни одного человека. Жители прятались, и причиной их опасений был определенно не ураган.

Под каменной аркой, отделявшей порт от рынка, Октавиан обнаружил несколько трупов, грудой сваленных в огромной луже крови. Один из них принадлежал незнакомому рыцарю Ордена, которого драконоборец опознал по клейму на изрубленной кольчуге. Из груди и живота воина торчали два арбалетных болта. Остальные не походили на вояк, больше напоминая обычных прохожих, которым просто не повезло. Оружие рыцаря отсутствовало, очевидно, убийцы забрали дорогой клинок с собой.

— Покойся с миром, брат, — пробормотал Октавиан и пошел дальше, оставляя за собой кровавые следы.

Городская ратуша, где расположился штаб Ордена, находилась в самом центре города, как раз между дворцом наместника и храмом Мурсийского святого. Все праздники, восстания и эпидемии неизбежно собирали там шумную толпу, и рыцарь даже не задумывался, стоит ли туда идти. Конечно, разумнее всего было бы затаиться, выждать, чтобы разобраться в происходящем, но все еще немного пьяный и порядком озлобленный рыцарь не собирался прятаться.

Рынок предсказуемо пустовал. Торговцы покинули свои места в спешке: ряды крытых лавок были заполнены брошенными товарами. Октавиан невозмутимо взял с одного прилавка большой красный персик, явно выращенный в какой-нибудь колдовской теплице, и двинулся прочь, неторопливо жуя сочный плод. Сладкая мякоть, как и ожидал рыцарь, с легкостью перебила мерзкие ощущения, оставленные вышедшим обратно дешевым вином.

Торговые ряды закончились, плавно превратившись в широкую площадь. С каждой минутой становилось все темнее, но зажигать фонари никто не торопился. В окнах домов свет также отсутствовал. Где-то бесконечно вверху сверкнула молния.

— Наконец-то... — заговорил рыцарь, но раскат гром заглушил последние слова.

Речь предназначалась вышедшим из полумрака троим вооруженным мужчинам. От разлагающихся в таверне наемников эти отличались только оружием: один напряженно целился в Октавиана из арбалета, а другой любовно гладил длинный полуторный клинок с эмблемой Ордена над рукоятью. У третьего на поясе висела кривая сабля, но он не спешил ее обнажать.

— Того, кто предложит мне сдаться, я прикончу первым, — пообещал Октавиан и откусил последний кусочек персика.

Тот, что хранил меч в ножнах, усмехнулся.

— Сда...

Октавиан не дал ему договорить. Большая плодовая косточка, метко брошенная рыцарем, угодила наемнику точно в глаз. Кошкой кувыркнувшись по земле, драконоборец увернулся от стрелы и, не вставая, с колен рубанул болтливому глупцу по животу. Омерзительный жирный запах кишок и дерьма тут же ударил по ноздрям.

Второй, тот, что с клинком Ордена, оказался сообразительнее и попытался зарубить поднимающегося рыцаря, но трудно простому наемнику соперничать в скорости с наследником рода, прославившегося охотой на чудовищ. Со свистом мелькнула сталь, и бандит потерял сначала правую руку, а затем обе ноги; истекающий кровью кричащий обрубок человека рухнул на мостовую.

— Это становится однообразным, — пробормотал Октавиан, разминая плечи и нарочито игнорируя последнего наемника.

Тот все никак не мог уложить новую стрелу в ложбинку арбалета, предательская дрожь в руках обессмысливала все движения.

— Человек не может двигаться настолько быстро! — выпалил наемник, пятясь.

— Даже если и так, зачем ты это говоришь? — полюбопытствовал рыцарь, обернувшись, наконец, к противнику. — Ты только что своими глазами видел обратное своим словам. Не доверяешь своему зрению? Знаешь, меня всегда поражали такие люди, как ты. Почему вы охотнее верите своим устоявшимся бредням, чем очевидному опыту? Я раньше думал, что так поступают только сумасшедшие, но... черт возьми! Стоит произойти чему-то невероятному, как вы тут же кричите, что это невозможно, хотя своими глазами всё видели. Безумцы!

Наемник все-таки зарядил оружие и прицелился в неподвижного рыцаря. Стрелка отделяло от потенциальной мишени не более семи шагов, с такого расстояния не промахнулся бы и ребенок, но рыцарю, казалось, было наплевать на смертельную угрозу.

Обрубленный воин все еще рыдал и неразборчиво вскрикивал.

— Хотя, отдаю тебе должное, в чем-то ты действительно прав. — Рыцарь сокрушенно покивал. — Видишь ли, после того, как я прикончил черного дракона и искупался в его крови, во мне что-то изменилось...

— Ты! — глаза наемника расширились. — Ты де Софо, драконоборец!

— Вот она — слава, — скептично фыркнул Октавиан и продолжил. — Мне начали сниться очень странные сны, и я постоянно зол. Нет, даже так — я в ярости. Всегда. Я с трудом сдерживаюсь, грязный выродок, чтобы немедленно не выпотрошить тебя и не развесить твои кишки по столбам вокруг. Поэтому я очень много пью. Вино помогает мне забыться и успокоиться, но сейчас, будьте вы прокляты, я снова трезвею.

Арбалетчик продолжал пятиться. Его товарищ, лишенный конечностей, наконец-то затих, испытав несовместимую с жизнью кровопотерю.

— Алкоголь еще греет мою душу, и поэтому я дам тебе шанс уйти. Сейчас. Убирайся. Или я разрежу тебя на тысячу мелких частей.

Наемник колебался. Взведенный арбалет явно придавал ему уверенности, но почти мгновенная гибель обоих соратников убеждала сильнее.

— Ты ведь знаешь, что не сравнишься со мной.

А вот это Октавиан сказал зря. Неважно, насколько велик твой враг, если он презирает тебя столь откровенно, глупая мальчишеская гордость обязательно заставит тебя напасть.

Рыцарь понял это за миг до выстрела по взгляду наемника и дернулся в сторону, но тяжелый наконечник болта все равно до кости оцарапал левую скулу драконоборца. Покачнувшись, рыцарь припал на одно колено.

— Сдаюсь! — выпалил наемник и бросил арбалет. Даже последний дурак догадался бы, что два неудачных выстрела подряд, выпущенные практически в упор, определенно не могут быть игрой случая.

— Хочешь заслониться от меня моей же честью? — процедил Октавиан, поднявшись. Тонкий ручеек крови стекал по щеке к подбородку, исчезая в короткой, но густой бороде рыцаря. — Да и черт с тобой. Проваливай!

Проследив за убегающим наемником, Октавиан выругался и попытался утереть кровь с лица, но лишь потревожил рану. Скривившись от боли, драконоборец долго и со вкусом сквернословил, после чего, немного успокоившись, снял с себя ножны, спрятал клинок и снова повесил на спину.

Отрубленная рука наемника все еще сжимала рукоять меча погибшего собрата-рыцаря. Наклонившись, Октавиан один за другим разжал оцепеневшие пальцы и забрал оружие.

— Не дело тебе, благородный друг, покоиться в руке мрази, — пробормотал рыцарь, оценивая клинок.

Пять Мечей весьма серьезно подходили к вопросам обмундирования своих братьев, и потому нанимали только лучших кузнецов. Даже рядовые солдаты Ордена имели превосходное оружие, а клинки и доспехи офицеров обязательно усиливались магией.

Словом, воин остался доволен трофейным мечом, уже дважды за вечер сменившим владельца. Нимало не брезгуя, рыцарь содрал с укороченного трупа окровавленную перевязь с ножнами и приладил на себя.

— Два меча, — удовлетворенно мурлыкал рыцарь, шагая дальше и помахивая новым оружием, чтобы привыкнуть к весу, — один для людей, другой для чудовищ.

Строка из легендарной саги, возможно, была несколько неуместна, но Октавиана это не волновало.

Примерно полчаса драконоборец наслаждался спокойной ходьбой и тишиной. Дождь неожиданно прекратился, хотя далекие молнии над морем все еще вспыхивали. Широкие живописные проспекты Ракоты приятно привлекали внимание своей особенной, уникальной архитектурой, в которой красочно переплелись западные и восточные мотивы. В полумраке окружающие здания казались черно-серыми, словно нарисованными тушью на холсте или чернилами на бумаге. У рыцаря возникло ощущение, что он идет по страницам книги, а не улицам города.

А затем сказка обернулась кошмаром.

Ликующие и злые крики тысяч людей заставили рыцаря сойти с середины улицы в тень домов. Зарево пожара ярко поднялось впереди, а затем раздался громкий грохот.

Рыцарь, невидимый словно призрак, молча наблюдал, как огонь пожирает ратушу. Где-то там, среди клубов дыма и колдовского, неестественно яркого пламени должны были находиться старшие братья и руководство Ордена. Крыша ратуши уже обвалилась, похоронив надежду рыцаря, что хоть кто-то переживет пожар.

Вооруженные люди, целая армия, заполонили площадь. Отблески огня плясали на их доспехах, придавая этому зрелищу поистине демонические черты.

Кочевники не совершали подобных диверсий. Они предпочитали истреблять вражеские войска полностью, на поле боя, а не обезглавливать, лишая руководства. Лишь единожды Шойта отступил от этого правила.

Скорее всего, подумал Октавиан, это предательство. Мятеж, поднятый кем-то из местных баронов. Возможно, самим наместником — его дворец, стоящий рядом, не пострадал, насколько рыцарь мог судить.

— Ладно, — устало прошептал Октавиан. — Отступаем, здесь я уже никому не помогу.