Dragon Age. Inquisition. Воля Создателя

-Еще, — откашлялся агент, — Господин Варрик был так любезен, что... нарисовал со слов леди Минэйв довольно умелый портрет отступника.

-Варрик полон самых неожиданных талантов, — пробормотала себе под нос Лелиана, рассматривая переданный ей кусок холста, — О! Похоже, хорошие карикатуры у Варрика выходят даже лучше портретов?

-Определенное, кхм... сходство прослеживается, леди Лелиана, — взглянув на рисунок, сказала рыжеволосая эльфийка, — Как вы правильно заметили, это скорее карикатура, чем настоящий портрет, но общее впечатление передано довольно верно. Подбородок вытянут на карикатуре так сильно, что на него можно повесить пальто, но у Браэна он действительно островат, и выдается немного вперед. Этакую козлиную бородку черного цвета он чаще всего не допускал... возможно, он перестал следить за собой после мятежа магов, и Варрик увидел его уже в столь неухоженном виде.

-Господин Варрик, — пояснил агент, — Имел короткую размолвку с означенным отступником во время его прибытия на Конклав.

-Значит, он мог его неплохо запомнить, — ответила леди Лелиана, — У него точно черный цвет волос? Неужели нельзя было выдать Варрику что-нибудь лучше простого карандаша?

-Виноват, — повинился агент, — Будь мы в Орлее, я бы достал всё, что угодно, но в Морозных горах есть только то, что мы захватили с собой.

-У Браэна черная борода, — рассказала Минэйв, — А волосы — темно-русые. Но я никогда не видела его с таким коротким ежиком волос, стоящих торчком. Наверное, именно поэтому он всегда предпочитал длинные... забавно.

-Судя по всему, ты его неплохо знала? — взглянув на мелькнувшую на губах Лелианы улыбку, только глупец не догадался бы о смысле намека.

-Нет, — отчаянно покраснев, замотала головой волшебница, — Я с ним часто пересекалась в башне ферелденского Круга магов, пока его не перевели в Неварру, в Круг магов Камберленда, но более этого — ничего. Характер у него был не в меру склочным. Магом он был сильным, хотя и не слишком искусным. Думаю, его прихватили на Конклав в качестве дополнительной ударной силы.

-Ты думаешь, он был способен на те фокусы, которые продемонстрировал нашим солдатам? — спросила Лелиана.

-Совершенно точно — нет, — покачала головой рыжеволосая эльфийка, — Чем бы он ни стал после Конклава, это уже точно не прежний Браэн.

— Отступник, — вмешался мужчина, — произносил заклинания на каком-то странном языке. "Na-te su ka" — это было последним, что слышали наши солдаты перед тем, как их едва не отправили в мир иной всплеском грубых, неструктурированных чар... по словам побывавших на месте инцидента магов.

-Ясно, — вздохнула Лелиана, — Звучит похоже на что-то из диалектов Тевинтерской империи, еще из тех времен, когда она грозилась поработить весь мир, а её магистры грезили троном Златого града. Я подумаю по этому поводу после того, как подробнее ознакомлюсь с докладом. Большое спасибо вам, Минэйв, Кардо.

-Вам спасибо, леди Лелиана, — поклонилась волшебница, после чего оставила женщину наедине с агентом.

Дружелюбное, приветливое выражение покинуло лицо леди Соловей с той же стремительностью, с какой сбрасываются привычным движением с рук надетые перчатки. Агент сестры Джустинии — теперь уже бывшая, вновь примерила на лице неподвижную, сосредоточенную маску внимания.

-Отличная работа, Кардо, — произнесла Лелиана спокойно, — Мы извлечем из этого много полезного.

-Рад служить, леди Лелиана, — поклонился ей мужчина.

-Прикажи, — сказала она, — Приготовить уютную камеру и антимагические наручники. Солас утверждает, что отступница очень скоро начнет приходить в сознание. Нужно приготовиться.

-Да, леди Лелиана, — кивнул мужчина.

* * *

Опытные следователи говорят, что преступник всегда возвращается на место преступления. Не знаю, насколько можно считать преступлением то, что я совершил на месте стоянки храмовников — в конце концов, я только защищался, да и у самих храмовников рыльце было в пушку. Достал меч — будь готов принимать на него молнию: одну, две, три — я до сих пор не разобрался в своих странных взаимоотношениях с Тенью, откуда маги Тедаса черпали свои силы, и призывал в реальность совершенно нереальные вещи каким-то инстинктивным умением. Схватка с отрицающими магию воинами отдаленно напоминала поединок воли, причем сила определенно была за мной — но лишь тогда, когда я прилагал осознанные усилия, чтобы преодолеть явственно ощущаемое сопротивление.

Лишь во время боя с храмовниками я немного приблизился к пониманию этой магии. Это было похоже на то, как будто я усилиями воли заставляю истончиться некую завесу, по одну сторону которой находится реальный мир, а по другую — нечто постоянно текущее, меняющее свою форму и образ в ответ на едва сознаваемые мысли, эмоции, и желания. Зависнув посредине этих двух миров, я мог заставлять их перетекать один в другой, создавая стабильную и четкую форму в одном, и перенося её в другой, чтобы обрушить на неприятеля. Это было столь непохоже на всё, что творил предыдущий обитатель этого тела, что казалось совершенно новой формой магии. Похоже, именно так должны были творить волшебство призванные в Тедас демоны, и это меня восхищало и пугало одновременно.

Действия храмовников укрепляли Завесу, в ответ на что я заставлял её истончиться еще сильнее. Я опасался, что такие действия могут иметь после себя трудно устранимые последствия, привести к проникновению законов Тени в реальность на определенной территории, привлечь к себе внимание опасных её обитателей, или вовсе выбросить меня в Тень вместе с куском реальности. Прямо во плоти, как я сейчас стою.

Я сознавал за собой странное свойство принадлежности в равной мере обоим мирам — что по ту сторону Завесы, что по другую. Я был — словно некий сплав из плоти смертного мага, выброшенного в Тень, и прирожденного духа самой Тени. Даже если меня выбросит в Тень, я смогу продержаться там в целости довольно долго. Основной вопрос состоял в другом: как я буду оттуда выбираться? В Тени можно быть уверенным только в одном — что ты заблудился, едва ступил в неё ногой.

Чтобы пробиться в реальный мир, требовался якорь в виде пребывавшего в нем тела, что мне не грозило — либо такой же якорь в виде магического предмета. Я видел один такой — некую сферу, физически находящуюся в реальном мире, но сияние которой пробивалось сквозь все духовные миры. Один раз она уже вывела меня в реальный мир, но во второй раз она может оказаться слишком далеко, чтобы как-то помочь. Следует быть осторожным, и поменьше заигрывать с силами, которые пока не понимаешь.

Ткань реальности в том месте, где произошла моя схватка с храмовниками, изрядно истончилась. Осмотревшись вокруг, я не увидел тел своих жертв, хотя и встретил их следы по всему лагерю. Даже не будучи следопытом, я мог примерно догадаться, что происходило после моего ухода, и это мне решительно не нравилось.

На первый взгляд создавалось такое впечатление, будто сброшенные мною в яму тела храмовников... в какой-то момент решили самостоятельно подняться, и уйти на своих двоих. В прежней жизни я бы презрительно отмахнулся от такой гипотезы, но здесь действительно могло произойти всё, что угодно.

Я стряхнул пробежавшие по спине мурашки. Никогда не понимал моду на некромантов, охватившую в какой-то момент почти всех в прежней жизни. Насмотревшись изрядное количество ужасов, и покрошив неисчислимое множество зомби в компьютерных игрушках, я не горел желанием занять тем же самым прямо сейчас, вживую.

-Брр, мерзость, — прошипел я, пытаясь избавиться от охватившего меня всего напряжения.

Как бы то ни было, распорядок дня не подчинялся моей воле — скоро должна была вступить в свои права ночь. О том, что она будет темной, как на обратной стороне луны — догадаться по затянувшим небосвод тучам было несложно. Всё это оставляло меня перед нехитрой дилеммой: трястись от страха в храмовничьей ночлежке всю ночь, или отправиться на поиски беглых мертвецов самому. Решать следовало быстро: следы ходячих трупов в сумерках разглядеть будет очень сложно, а ночью и вовсе невозможно.

Выругавшись еще раз, я принял очевидное для себя решение, и двинулся на охоту, дав зарок в следующий раз своих противников просто испепелять.

Через несколько минут поисков я был вынужден признаться себе, что следопыт из меня оказался действительно аховый: я не только упустил след, но и не смог впоследствии найти то место, где он потерялся. Догадаться о том, что я банально заблудился, было несложно.

Между тем, ночь брала своё, и о дальнейших поисках в скором времени можно было забыть. Следовало попытаться найти, хотя бы, ориентиры, по которым можно было бы вернуться обратно. Схватка с ходячими мертвецами, или бессонная ночь в убежище — оба варианта были куда как лучше той же самой бессонной ночи — только уже в глубокой лесной чащобе, стоя на ногах.

Некоторое время я промучился, пытаясь вызвать светлячок, чтобы осветить себе путь. Вместо миниатюрного фонарика сквозь Тень упорно пыталось пролезть нечто, даже по виду крайне взрывоопасное, отдаленно похожее на сгусток огня нестабильной формы, где-то в глубине пульсирующий ослепительно-белыми прожилками света. Даже в бою, полученный пульсар не вызвал бы ничего, кроме желания поскорее отбросить его от себя как можно дальше. Идея освещать себе дорогу этим, могла прийти в голову только конченному самоубийце. Следовало раз и навсегда определиться для себя, что наибольшие шансы угробить меня принадлежат мне самому, и с этим следовало считаться.

Ничто не прочищает мозги так, как взведенная бомба прямо под носом — я даже отвлекся от мыслей о том, что где-то рядом бродят ходячие мертвецы. Когда я, наконец, решил вопрос с безопасным освещением, их присутствие поблизости уже не казалось таким уж страшным. Я находился в довольно широком круге света, который давал висящий над головой светлячок, и заметил бы врага достаточно быстро, чтобы успеть среагировать.

-Может быть, свет даже привлечет ко мне врагов, — с нескрываемой надеждой в голосе произнес я, — И за этими сволочами не придется бегать?

Вот уж не думал, как говорится, не гадал, что в какой-то момент начну чувствовать себя глубоководным хищником из тех, что приманивают доверчивую добычу светлячком, за которым скрывается плотный частокол зубов.

Тем временем, за моей возней, в свои права полностью вступила ночь, оказавшаяся столь же темной и безлунной, как я и предполагал. Ходячие мертвецы упорно не желали пойти на огонек, и непрерывное ожидание на месте уже не казалось мне столь приятным времяпрепровождением.

-Почему, когда их ждешь, то они никогда не приходят? — вздохнул я.

Как бы то ни было, долго переживать по поводу отсутствия приключений мне не пришлось. В попытке определить своё местоположение, я забрался на верхушку ближайшего холма неподалеку, и огляделся вокруг с высоты.

Практически сразу же в поле моего зрения оказались подозрительные зеленоватые отблески вдали. Насколько они были связаны с ходячими мертвецами, я не имел ни малейшего понятия. Они могли появиться благодаря такому огромному перечню причин, начиная с пришествия демонов, и заканчивая шабашом мятежных магов, что я бы даже не пытаться загадывать.

-Что-то слишком много всего происходит вокруг моей ночлежки, — проворчал я. Складывалась странная ситуация, при которой в огромном лесу было настолько не протолкнуться от храмовников, ходячих мертвецов, и прочих аномалий, что я не находил себе место преклонить голову. Это наводило на размышления о том, что куда проще было перебраться на другое место, нежели зачищать уже существующее. Проблема была только в том, что добираться до него следовало днем, а не посреди ночи.

Появление на горизонте подозрительной иллюминации вносило ощутимые коррективы на вечер. Если с ходячими мертвецами я еще мог, скрепя сердце, смириться, предварительно заминировав все подходы к лежаку, то зеленые отблески казались мне проблемой куда более масштабной. И, что немаловажно, они были пока еще неизвестным злом. Я не знал, чего от них ожидать, и поэтому ожидал худшего.

Обладание серьезными (по местным меркам) магическими способностями давало мне, как я считал, неплохие перспективы унести ноги в случае, если разведка боем заведет не туда.

Я тяжело вздохнул. В кого я превращаюсь в этом мире? Раньше мне всегда казалось, что безрассудные герои не по мне, и вот те раз — стоило самому кой-чему научиться, как тут же начал совать нос всюду, где разве что транспарант не стоит: "не влезай — убьет!". С подобными авантюрами следовало заканчивать — это я признавал сейчас так четко, как никогда.

Вместе с тем, я размышлял сейчас о том, что границы собственных сил, да и природа их до сих пор были для меня практически неизвестны. Как я мог познать их без того, чтобы их не испытывать в такого рода ситуациях?

Наконец, я отметил с некоторым странноватым чувством, что мне самому не хочется сворачивать. Напрашивалось нелицеприятное сравнение с подслеповатым носорогом, или его местным аналогом в виде бронто. Тот тоже не признавал препятствия, как класс, и принуждал приспосабливаться к своим повадкам других, вместо того, чтобы приспосабливаться самому, но я-то знал, что на самом деле корень проблемы лежит немного в другой области.

Обретя силы, которые на старушке-Земле казались бы совершенно сверхъестественными, практически божественными и безграничными, я обрел и практически безграничную свободу — или её иллюзию. Кто меня остановит — кто?! — с таким ощущением в груди я входил в напряженно застывшее деревенское поселение. Пьянящий воздух вседозволенности, который еще не привел к негативным последствиям — вот что это было такое. С таким ощущением расставаться очень неприятно, и именно поэтому подсознание упорно толкало меня бросаться во все тяжкие. Признал для себя риск — значит, слабак?

-Вот же ж, — произнес я в ночной тишине, добавил еще несколько смачных ругательств, опробовав и местные тедасские варианты, и двинулся вперед.

Со всеми своими размышлениями, я до сих пор не мог для себя определить, где храбрость граничит с безрассудством, и где трусость граничит со здоровой осторожностью. Я действительно не ведал пока своих границ, и желание их очертить раз и навсегда стало решающим мотивом, побудившим меня принять решение разворошить осиное гнездо, неизбежно находящееся в стороне зеленых всполохов. По крайней мере, я надеялся на то, что поступаю хоть отчасти разумно, а не иду на поводу у взыгравших комплексов подростка.

Чувство осторожности, впрочем, у меня отказало не до конца, заставив по мере приближения к зеленым отблескам погасить демаскирующий меня светлячок, и пригнуться ближе к земле. Неизвестно, насколько это спасет от вероятных врагов, которые вполне могут видеть в темноте лучше, чем на свету, или даже обладать чувством живого, но это было лучше, чем ничего. Глаза мои более-менее притерпелись уже к темноте, и я надеялся, что успею заметить подошедшего вплотную противника, хотя, в основном, я рассчитывал на магический барьер. Я уже убедился на печальном опыте в том, что даже слабый барьер надежно отклоняет стрелы, и погружает набравшие размах мечи храмовников в тягучий кисель, довольно быстро теряя, впрочем, стабильность. Поддержание его в такие моменты требовало постоянного внимания. Я не исключал, что опытный противник сможет переиграть меня, искусно манипулируя интенсивностью и частотой атак, сначала заставив меня полностью сосредоточиться на защите, а потом, заставив пропустить роковой удар.