— Кофе готов, джентльмены, — мягкий голос рабыни врезался в легкое брожение его крови, и он вошел внутрь вместе с остальными мужчинами, бросив только один мимолетный взгляд в сторону двора. Белые фигурки исчезли, но чувство обещания в мягком теплом воздухе осталось.
Часом позже он обнаружил себя, идущим в приятной неразберихе мыслей к месту расквартирования своего полка, а его отец молчаливо шагал рядом.
Мисс Лиллиан Белл в самом конце вечера подарила ему поцелуй среди светлячков, целомудренный и мимолетный, но в губы, и, казалось, что, несмотря на распространяющийся промозглый запах гавани, густой летний воздух был наполнен ароматами кофе и спелой клубники.
— Капитан Ричардсон рассказал мне о предложении, которое он тебе сделал, — сказал лорд Джон просто. — Ты собираешься его принять?
— Не знаю, — ответил Уильям также просто. — Мне будет не хватать моих людей, конечно, но... — миссис Белл пригласила его в конце недели прийти на чай.
— Мало постоянства в военной жизни, — сказал его отец, коротко качнув головой. — Я тебя предупреждал.
Соглашаясь, Уильям коротко хмыкнул, рассеяно слушая.
— Отличная возможность для продвижения, — сказал ему отец, как бы между прочим добавив, — хотя, конечно, есть некоторая опасность в этом предложении.
— Что? — Уильям презрительно усмехнулся, услышав это. — Проскакать от Уилмингтона, чтобы сесть на корабль до Нью-Йорка? Там есть дорога практически на всем пути!
— А также, на ней довольно много континенталов (американские солдаты в войне за независимость. — прим. пер.), — указал лорд Джон. — Целая армия генерала Вашингтона расположена по эту сторону от Филадельфии, если то, что я слышал, верно.
Уильям пожал плечами.
— Ричардсон сказал, что я нужен ему, потому что знаю местность. Я смогу найти путь даже без дорог.
— Ты уверен? Ты не был в Вирджинии почти четыре года.
Недоверчивый тон разозлил Уильяма.
— Ты считаешь меня неспособным ориентироваться?
— Нет, совсем нет, — сказал отец, все еще сохраняя некую нотку сомнения в голосе. — Но в этом предложении очень много риска, и мне бы не хотелось думать, что ты принял его, не поразмыслив как следует.
— Что ж, я подумал, — сказал Уильям, уязвленный. — Я сделаю это.
Несколько шагов лорд Джон молчал, затем неохотно кивнул.
— Это твое решение, Вилли, — произнес он тихо. — Все же, лично я буду тебе благодарен, если ты будешь осторожен.
Раздражение Уильяма тут же растаяло.
— Конечно, я буду, — сказал он хрипло. Они продолжили путь под темным пологом кленов и гикори, не разговаривая, но достаточно близко, чтобы их плечи то и дело соприкасались.
Возле гостиницы Уильям пожелал лорду Джону спокойной ночи, но не стал сразу возвращаться в свою съемную комнату. Вместо этого он побродил вдоль причала, возбужденный, совершенно не готовый заснуть.
Отлив, как он видел, был уж далеко, запах дохлой рыбы и гниющих водорослей стал сильнее, хотя гладкая простыня воды все еще покрывала илистое дно в тихом свете четвертинки луны.
Потребовалось мгновение, чтобы увидеть столб. На миг ему показалось, что он исчез, но нет, вот он был — тонкая темная линия на сиянии воды. Пустой.
Столб больше не стоял прямо, он резко наклонился, как будто собирался упасть, и тонкое кольцо веревки, похожее на петлю висельника, свисало с него, качаясь в отступающем отливе. Уильям ощутил некое внутреннее беспокойство. Сам отлив не смог бы стащить целое тело. Говорили, что тут водились крокодилы или аллигаторы, хотя сам он еще ни одного не видел. Он невольно глянул вниз, словно одна из этих рептилий могла неожиданно вынырнуть из воды возле его ног. Воздух был все еще теплым, но Уильям ощутил легкую дрожь.
Стряхнув ее прочь, он повернул обратно, в направлении своего квартирования. Он надеялся, что до отъезда у него будет еще пара деньков, и ему стало интересно, а вдруг он снова сможет увидеть голубоглазую миссис МакКензи.
ЛОРД ДЖОН НЕМНОГО ЗАДЕРЖАЛСЯ НА КРЫЛЬЦЕ гостиницы, глядя, как его сын исчезает в тени деревьев. Его терзали сомнения: само дело было устроено с несколько большей поспешностью, чем ему бы хотелось, но у него и правда была уверенность в способностях Уильяма. И, хотя предложение явно имело свои риски, такова была природа солдатской жизни. Тем не менее, одни ситуации были рискованнее других.
Он помедлил, слушая гул разговоров в общей гостиной, но решил, что на сегодня хватит с него компании. А мысль о том, чтобы слоняться туда-сюда под низким потолком своей комнаты, душной от заточенной в ней дневной жары, заставила его отправиться погулять до тех пор, пока телесное изнеможение сможет принести сон.
Как он понял, сходя с крыльца и ступая в противоположном направлении от того, в котором ушел Вилли, дело было не только в жаре. Он достаточно хорошо знал себя, и понимал, что даже очевидный успех его плана не избавит его от того, чтобы беспокойно лежать без сна, как собака над костью, выискивая слабые места и изобретая способы их исправить. В конце концов, Уильям уезжает не прямо сейчас: есть еще немного времени, чтобы все учесть, придумать выходы и альтернативы на случай, если таковые понадобятся.
Генерал Хау, например — был ли он лучшим выбором? Может, Клинтон... но, нет. Генри Клинтон был суетливой старухой, не желающей и шагу ступить без тройных распоряжений.
Братья Хау, один — генерал, другой — адмирал, как известно, были неотесанными солдафонами, обладая манерами, внешним видом и запахом кабанов в период гона. Ни один из них не был глупцом, и, Бог свидетель, они не робкого десятка. И Грей знал, что Вилли вполне в состоянии выдержать грубые манеры и резкие слова. А командиры для того и нужны, чтобы плеваться на пол — Ричард Хау как-то раз плюнул на самого Грея, но, по большому счету, это было случайно: ветер неожиданно переменился. И, возможно, для молодого младшего офицера легче иметь дело с таким командиром, чем с причудами некоторых других военных джентльменов, знакомых Грею.
Однако даже самые эксцентричные из братства клинка были предпочтительнее дипломатов. Он лениво размышлял, каким объединяющим термином можно назвать сборище дипломатов. Если писатели образуют братство пера, а группа лис будет определена, как стая хитрюг... дипломатичный удар кинжалом, возможно? Братья стилета? 'Нет, — решил он, — слишком прямолинейно'. Дипломатичный дурман, это больше похоже. Братство зануд. Хотя, тот, кто не был занудой, как правило, был опасным.
Сэр Джордж Жермен (государственный секретарь правительства Великобритании в Америке во время американской войны за независимость. — прим. пер.) был одним из редкой породы: нудным и опасным.
Он некоторое время погулял по улицам города, в надежде утомить себя перед возвращением в свою маленькую душную комнату. Небо было низким и гнетущим, со сверкающими среди облаков зарницами, и атмосфера была насыщена влагой, как губка в ванной. К этому времени на самом деле он должен был находиться в Олбани (столица штата Нью-Йорк. — прим. пер.) — не менее душном и изобилующим насекомыми городе, но несколько более прохладном, возле милых темных лесов Адирондака (горная цепь на северо-востоке штата Нью-Йорк. — прим. пер.).
Все же он не жалел о своем поспешном путешествии в Уилмингтон. Вилли получил распределение, это было важно. И сестра Вилли, Брианна... Закрыв глаза, он на миг застыл как вкопанный, заново переживая запредельный и разбивающий сердце момент в тот полдень, когда он увидел их двоих вместе, во время той, скорее всего, их единственной в жизни встречи. Он едва был в состоянии дышать, его глаза были прикованы к двум высоким фигурам, чьи красивые открытые лица были так похожи. И оба они напоминали человека, который стоял рядом с ним, неподвижный, но, в отличие от Грея, жадно глотавший воздух, как будто боялся, что никогда больше не сможет дышать снова.
Лорд Джон, не привыкший еще ощущать отсутствие кольца, рассеянно потер безымянный палец левой руки. Они с Джейми Фрейзером сделали все возможное, чтобы сберечь тех, кого любят, и, несмотря на меланхолию, его утешала мысль, что они были едины в этом родстве ответственности.
Вот интересно, встретит ли он когда-нибудь Брианну Фрейзер МакКензи снова? Она сказала, что нет, и была так же сильно опечалена этим фактом, как и он.
— Благослови тебя Бог, дитя, — прошептал он, качая головой, когда поворачивал в сторону гавани. Ему будет очень ее не хватать, но, как и с Вилли, облегчение от того, что она скоро уедет из Уилмингтона и будет вне опасности, пересиливало его личное чувство потери.
Подойдя к причалу, он невольно глянул на воду, и глубоко вздохнул с облегчением при виде пустого столба, покосившегося с отливом. Он не понимал причин, по которым она сделала то, что сделала. Но он слишком хорошо знал ее отца — и ее брата, если уж на то пошло, — чтобы не распознать той упрямой убежденности, которую он видел в синих кошачьих глазах. Именно поэтому он достал ей маленькую лодку, о которой она просила, и стоял на пристани с выпрыгивающим от волнения сердцем, готовый, если понадобится, совершить отвлекающий маневр, пока муж вез ее в сторону привязанного пирата.
Он много раз видел, как умирают люди: обычно неохотно, время от времени — со смирением. Но он ни разу не видел человека, который бы умирал с такой горячей благодарностью в глазах. Грей был только мельком знаком с Роджером МакКензи, но предполагал, что тот был примечательным человеком, раз не только жил в браке с этой удивительной и опасной женщиной, но еще и имел с ней детей.
Он покачал головой и повернулся, направляясь назад, в сторону гостиницы. Лорд Джон подумал, что спокойно может подождать еще пару недель перед тем, как ответить на письмо Жермена, которое ловко изъял из дипломатической почтовой сумки, когда заметил на нем имя Уильяма. И через две недели он совершенно правдиво сможет сказать, что, увы, к тому времени, как письмо было доставлено, лорд Элсмир находился где-то далеко, в лесах, между Северной Каролиной и Нью-Йорком, и поэтому не мог быть оповещен о том, что его отзывают в Англию. Но он (Грей) уверен, что Элсмир будет весьма сожалеть о потерянной возможности присоединиться к штабу сэра Джорджа, когда узнает об этом — несколько месяцев спустя. Очень жаль.
Он начал насвистывать 'Лиллибуллеро' (английский военный марш времен революции XVII века (1688г.), во время которой был свергнут король Якоб I Стюарт. — прим. пер.) и в отличном настроении зашагал к гостинице.
Задержавшись в общей гостиной, он попросил прислать к нему в номер бутылку вина, и был проинформирован служанкой, что 'тот джентльмен' уже взял с собой наверх бутылку.
— И два бокала, — добавила она, приседая перед ним, — так что, не думаю, что он собирается выпить ее один.
Грей почувствовал, как нечто похожее на сороконожку пробежало по его спине.
— Прошу прощения, — сказал он, — вы сказали, что в моей комнате джентльмен?
— Да, сэр, — уверила она его. — Он сказал, что он ваш старый друг... постойте, он назвал свое имя... — она на миг нахмурила брови, затем расправила. — Бо-шоу, — сказала она, — или что-то в этом роде. Французское, вроде, имя, — пояснила она. — И сам джентльмен — такой, французик. Может, вам понадобятся закуски, сэр?
— Нет, благодарю вас, — он махнул рукой, отпуская ее, и начал подниматься по лестнице, быстро соображая, не оставил ли он в комнате что-то такое, чего не должен был. Француз по имени Бо-Шоу... Бичем. Имя выстрелило в мозгу, как сверкнувшая молния. Он застыл на середине лестничного пролета, затем снова начал подниматься, но более медленно.
Конечно же, нет... но кто еще это может быть? Когда несколько лет назад он вышел в отставку, покинув военную службу, то начал дипломатическую карьеру как член Английского Черного кабинета, тайной организации людей, ответственных за перехватывание и расшифровку официальной дипломатической почты — и менее официальных посланий — которые непрерывно текли между правительствами Европы. Каждое правительство обладало своим Черным кабинетом, и для обитателей одного такого кабинета не было необычным знать о тех, кто находился на другой стороне. Никогда не встречаться, но знать их по почерку и подписи, по их инициалам и даже по не подписанным пометкам на полях.
Бичем был одним из наиболее активных французских агентов, Грей несколько раз пересекался с ним и в последующие годы, даже когда его собственные дни в Черном кабинете остались далеко позади. Если он знал Бичема по имени, было совершенно очевидно, что и тот тоже знал его, но со времени их невидимой связи прошли годы. Они никогда не встречались лично, и чтобы такая встреча произошла здесь... Он коснулся секретного кармана в своем сюртуке, и шуршание бумаги его подбодрило.
На вершине лестницы он помедлил, но не было смысла прятаться: его явно ждали. Твердым шагом он прошел по коридору и повернул белую керамическую ручку двери, ощутив гладкий и холодный фарфор под пальцами.
Волна жара охватила его, и он невольно задохнулся. И к лучшему, поскольку это помешало ему произнести богохульство, которое уже срывалось с губ.
Джентльмен, занимавший единственное в комнате кресло, был и в самом деле 'французиком' — его отлично скроенный костюм украшался ниспадающим каскадом белоснежного кружева у горловины и на манжетах, серебряные пряжки на его обуви были под стать серебру на его висках.
— Мистер Бичем, — сказал Грей и медленно закрыл дверь за собой. Его влажная рубашка прилипла к телу, и он чувствовал, как пульс стучит в висках. — Боюсь, вы застали меня врасплох.
Персеверанс Уэйнрайт слегка улыбнулся (Персеверанс (Перси) Уэйнрайт — герой новеллы 'Лорд Джон и братство клинка', возлюбленный Джона Грея и его сводный брат. Перси изменил Грею и подвергся суду за содомию, но был хитростью спасен от казни и отправлен во Францию. — прим. пер.).
— Я рад тебя видеть, Джон, — сказал он.
ГРЕЙ ПРИКУСИЛ ЯЗЫК, чтобы не произнести чего-нибудь... 'Необдуманного — это слово обозначило все, что я мог бы сейчас сказать, — подумал он, — за исключением 'Добрый вечер'.
— Добрый вечер, — сказал он и вопросительно поднял бровь. — Месье Бичем?
— О, да, — собираясь встать, Перси подобрал под себя ноги, но Грей махнул ему, дескать, сиди, где сидишь, и повернулся принести стул, надеясь, что необходимые для этого секунды позволят ему прийти в себя. Осознав, что не получается, он сделал паузу, открыв окно, и постоял, пару раз вдохнув густой промозглый воздух перед тем как повернуться и тоже сесть.
— Как это случилось? — спросил он, притворяясь спокойным. — Я имею в виду — Бичем? Или это только псевдоним?
— О, нет, — Перси взял свой обшитый кружевом носовой платок и деликатно вытер пот со лба, над которым, как заметил Грей, уже начали редеть волосы. — Я женился на одной из сестер барона Амандина. Фамилия их семьи — Бичем, я взял это имя. Родственные отношения позволили войти в определенные политические круги, из которых... — он очаровательно пожал плечами и сделал изящный жест, который заключил в себе всю его карьеру в Черном кабинете. 'И, без сомнения, Бог знает, где еще', — подумал Грей мрачно.
