Глава 10

— Это интересно, даже очень.

Бородулину давно хотелось запустить свой НПЗ. В случае удачи, это дало бы анклаву колоссальные возможности. И энергетическая, и транспортная проблемы снялись бы полностью. Натаскать каналом снегоходов, катеров — и вперед. Да и с бензопилами было бы проще. И перевозки по реке были бы более простыми, да и механизация сельхозработ штука очень заманчивая. Все просто: людей мало, работы много. А техника может в разы поднять производительность труда, только успевай бензин наливать. И один человек запросто сможет отработать за троих. Взять того же Валека: он тачку угля нарубит от силы за четверть часа. Зато потом нужен час, чтобы дотащить ее к берегу, и еще час, чтобы вернуться обратно. А дай ему мини-трактор, так он угля впятеро больше добудет, а устанет намного меньше. Было бы только чем этот трактор заправить.

— А еще, — продолжал Михайленко, — сегодня снова ходили ребята на реку, мерили толщину льда.

— И каковы результаты?

— На середине реки двадцать сантиметров. Пора.

Михайленко давно уже терзал Андрея требованием начать объезжать снегоходами подопечные поселки, но Бородулин уперся: должен быть достаточно толстый лед, с полуторным запасом. Вообще для снегохода двенадцатисантиметровый лед считается вполне достаточным, но кто ж его знает, найдется где-то быстрина или еще что — и ухнет снегоход вместе с пассажирами. И черт бы с ней, с техникой, но людей терять нельзя, тем более так глупо. А вот нынче уже вполне нормально, можно и собирать экспедицию. Для начала Изольду навестить, Колека с Валеком, запасенный уголь вывезти, что-то из остро необходимого подкинуть, врача свезти полякам, там, поди, уже роды пора принимать. Ну а потом в Озерный сгонять и греков проведать. А потом уже, набравшись опыта в сравнительно близких поездках, можно и болгарский поселок поискать.

— Ну что ж, давайте, Станислав Наумович, готовьте груз для Изольды и поляков. Я сегодня возьму в поставке двое саней, чтобы тянуть за снегоходами. Связывайтесь, уточняйте потребности, собирайте груз, людей. Завтра с утра выйдете. Я рассчитываю, что к вечеру вы все вернетесь.

Через полчаса в крепости началась легкая суматоха, нарушая сложившийся уже ритм жизни. Кто-то куда-то бежал, кто-то что-то тащил, откуда-то слышался возмущенный голос Хорина:

— Жертвы! Жертвы советской педагогики! Ну кто же так делает!

Ближе к полудню Михайленко притащил список заявок от поляков — то, чего не было на складе или не удалось вырвать из цепких рук коменданта. Бородулин быстро, наметанным уже глазом, просмотрел бумагу. Ничего сверхъестественного, все легкое, вполне можно заказать. В сегодняшней поставке нет ничего особо срочного, можно и подвинуть часть позиций. Например, мебельную фурнитуру для Папасатыросов.

— Андрей Владимирович, у меня есть еще личная просьба.

Заместитель пододвинул по столу еще один листок. Бородулин вчитался:

— Килограмм фисташкового мороженого?

Андрей пристально поглядел на Михайленко. Контрразведчик старательно удерживал невозмутимое выражение, но Андрей уловил на его лице некую тень смущения. Он и раньше замечал, некоторые мелкие детали. Например, то, что заместитель старается сеансы связи с Изольдой проводить лично и, обычно, затягивает их сверх обыкновенного. Если же учесть, что бывший майор спецслужбы ранее не был замечен в любви к сладкому, то его просьба означала просто откровенное признание. Правда, подозревать его в легкомыслии не стоило. Наверняка он досье на Изольду добыл самое полное, проверил и перепроверил, чтобы быть абсолютно уверенным в отсутствии неприятных сюрпризов. И все-таки Бородулин спросил:

— Вы уверены в своем выборе, Станислав Наумович?

Прежде, чем ответить, Михайленко немного задержался, словно хотел еще раз убедиться в правильности своего решения.

— Думаю, что да. В таких случаях, конечно, трудно быть уверенным на сто процентов, но девять шансов из десяти, что все получится хорошо.

— Не поймите превратно, но меня, собственно, беспокоят возможные попытки нашей общей знакомой выйти на первые роли.

— Я понимаю ваши опасения. Но, думаю, они напрасны. Поверьте, я провел с ней достаточно бесед, и еще больше времени очень серьезно думал, считал и анализировал. Конечно, голову на отсечение я не дам, но шансы на неблагоприятный исход минимальны.

— Что ж, если что-то пойдет не так, вам же и придется все это расхлебывать. Я закажу мороженое.

Отправились с рассветом. Два снегохода, четыре человека. Михайленко, один из сержантов, Рома Зубов и еще один паренек из новобранцев, отличившийся хорошей стрельбой. На сани или, скорее, большие пластиковые поддоны, сложили груз, привязали, укрыли сверху брезентом. Оружия набрали как на небольшую войну. Коротко попрощались и двинулись. Дорога не слишком дальняя, до Изольды километров семь-восемь, на лыжах за час добежать можно. Лыжи, кстати, чуть не половина груза, если по весу считать. Бородулин постоял некоторое время, глядя вслед отъезжающей колонне и пошел в крепость, размышляя по дороге о том, что придется, видимо, заказывать еще два снегохода.

Через час пришла РД о том, что все добрались благополучно и отправились в разъезды по фермам. А еще через час Рома из фермы Валека доложил, что ожидаются роды, и он с сержантом останется там на ночь. Остальные заночуют у Изольды. Собственно, Андрей предполагал что-то в этом роде. Он пожал плечами и пошел к Хорину готовить груз для Озерного.

Караван вернулся на следующий день к обеду. На санях был насыпан уголь, сколько влезло. Его сразу утащили в замок, на кухню. На недельку, пожалуй, хватит — все меньше бревен из лесу таскать. Путники отъелись, отогрелись и пошли на доклад к начальству.

Армия бодро отрапортовала об отсутствии проблем и была отпущена восвояси. Медицина попыталась подробно изложить процесс родовспоможения, но была безжалостно прервана. Все прошло успешно? Ребенок здоров? Осложнений не было? Мальчик, девочка? Как назвали? На последние два вопроса ответил заместитель, теперь уже полноценный зам по кадрам:

— Родился мальчик, назвали Петером.

— Ну что, Рома, — обрадовал "дохтура" Бородулин, — готовься, думаю, что не позже, чем через год тебе предстоит принять еще не одни роды.

— Тогда я пойду?

— Иди, конечно.

— Теперь ваша очередь, Станислав Наумович. Как там наши поляки? Вы ведь у всех побывали?

— А что сказать? У каждой семьи большой дом, с изрядным числом построек. Дома теплые, печей хватает, так что не мерзнут. Запасов у них тоже хватает, так что не голодают. За вещи, что им привезли, сильно благодарили, особенно за швейные машинки. Валек, как счастливый папаша, в полном восторге. На радостях пообещал дать стране угля сверх плана. Он, кстати, потомственный шахтер из Люблина, всю жизнь уголек рубал, так что сейчас просто реализует ранее полученные навыки.

— А остальные?

Колек — он был лесничим. А вся семья его жила на хуторе в районе Познани. Так что и они на своем месте. А вот наш любимый Леслав, этот добрый силезец, при нашем визите спрятался так, что даже бабка не могла его доискаться. Кстати, Рома скромно умолчал, он ей малость спину подлечил, так что она теперь согнута не на девяносто градусов, а лишь на сорок пять. А учитывая, что эта милая леди крепко держит всю семью в своем сухоньком кулачке, в обозримом будущем проблемы с солью у нас не будет. Вот только с профессиями там неважно. Они держали магазинчик во Вроцлаве, что-то вроде тысячи мелочей. Но какие-то знания у старших еще остались, так что с хозяйством справляются.

— Ясно. А что у Изольды?

— В общем — все в порядке. Скучает, ходит в гости к полякам, они ходят в гости к ней. Кстати, пристрелила пару волков — слишком близко подошли к дому. Теперь ходит в волчьей душегрейке. Ей Колек помог шкуры выделать. А свежевала, между прочим, сама, сама же и шила. Сильная девушка.

— А как там наши пленники? — вспомнил Андрей.

— Работают, — пожал плечами Михайленко. — Одного, который сала героям, передали под руководство Катарины. А она хорошо помнит волынскую резню, так что легкой жизни ему не светит. Албанец же исправно рубает уголек и крутится по хозяйству. Ему объяснили, что других албанцев больше не осталось и он как-то даже смирился со своим положением. Молиться Аллаху ему не мешают, голодом не морят. Но и бдят за ним строго, чтобы чего не выкинул. А бежать ему некуда, тем более сейчас. Верная смерть.

— А эти двое, случаем, не химики?

— К сожалению, нет. Албанец — он по профессии бандит, и больше ничего не умеет. А вот хохол — вы не поверите — инженер управления реактором с Запорожской АЭС.

— Да уж, образованный человек — и в бандиты подался... Жаль, одним словом. Ну что, пусть теперь занимается более приземленными вещами.

Бородулин поморщился, помолчал немного.

— Станислав Наумович, вы ведь с ним говорили. Как считаете, есть какие-то шансы, что эта вся бандеровщина уйдет и он станет нормальным человеком?

Михайленко ответил, не задумываясь:

— Вряд ли. По крайней мере, далеко не сразу. Ближайшие два-три года можно об этом даже не задумываться. Слишком уж густо намешано злости и зависти. И слишком конкретные у него виновники всех его проблем. Скорее уж албанец исправится. Корешей у него сейчас уже нет, один он на большую дорогу не пойдет, пару лет на угле посидит, может, и захочется ему нормальной человеческой жизни.

— Ладно, отдыхайте, Станислав Наумович. В Озерный когда пойдете, завтра? Или еще денек отдохнете?

— А груз уже собран?

— Да, все, что планировали. Осталось только на сани уложить.

— Тогда давайте завтра с утра. Не стоит тянуть. Хочется до Нового года и до болгар сгонять, и еще раз по ближним поселкам метнуться.