Дэйра. Глава 8. Белопутье

— Зачем нам в Бардуаге больной и беспомощный слуга? Нильс точно подхват простуду, если останется на морозе еще хоть минуту. Передай, что его Томас зовет.

Марго однако не поспешила из теплой комнаты, в которой жарко горел камин, и в которой лично Дэйре уже было невыносимо душно. Вместо того чтобы выйти, гувернантка приблизилась к окну и, уперев руки в боки, склонила набок голову, поджав губы.

Проследив глазами, что привлекло внимание служанки, Дэйра покраснела снова — на этот раз до ушей. Рядом с Нильсом стояла Лора, горничная Ирэн. Девушка накинула на оруженосца теплый тулуп и, взяв его руки в свои ладони, согревала их дыханием. А Нильс, продажная донзарская душа, смотрел на нее сверху вниз и улыбался так, словно увидел новогоднего исполнителя желаний. И стояли они так близко, как Дэйра еще никогда ни с кем не стояла.

— Чего застыла? — не выдержав, сорвалась она на Марго. — Поди на кухню, узнай, сколько они еще ужин собираются нести. Или я тебя съем, честное слово.

То ли что-то в голосе Дэйры было особенное, то ли во взгляде, но гувернантка вынеслась из комнаты, словно мышь, спасающаяся от кошки.

Переведя взгляд во двор, Дэйра испытала непонятное облегчение от того, что к Нильсу и Лоре подошел капитан Белиорский, после чего служанка Ирэн убежала в избу, а у Нильса появилось кислое выражение лица. По каким-то причинам Говард Белиорский с первого дня невзлюбил оруженосца Томаса и всегда находил повод, чтобы к тому придраться. Обычно Дэйру это расстраивало, но сейчас она испытала прямо-таки восторг.

Проводив довольным взглядом хмурую фигуру Нильса, который понуро шел за Говардом в сторону конюшен, Дэйра соскользнула с подоконника и принялась выкидывать нагретые камни со своей стороны кровати. Ночь обещала быть душной.

* * *

В жарко натопленной комнате было нечем дышать, и Дэйра с трудом сдерживалась, чтобы не открыть окно. Хотелось выскочить босиком на холодную, промерзшую землю, вдохнуть морозный воздух, остудить голову. Никаких странностей, напоминала она себе, переворачивалась на другой бок и принималась крутить браслет из заговоренных кристаллов, который на прощание дала ей кормилица. Поппи купила украшение у жрецов Ганзуры, молитвы которых должны были гарантировать хороший сон и бодрое утро. Дэйра надевала браслет уже пятую ночь подряд, но заснуть не могла — дремала, читала, рассматривала разные потолки — как правило, донзарских изб, где находились почтовые станции. К счастью, ночевать в карете ей еще не приходилось. А так как она почти не спала, то и "просыпания" проходили гораздо легче — без петухов, холодной воды и громких звуков. Дэйра не знала, сколько еще выдержит без сна, но так как чувствовала себя она неплохо, то решила отоспаться уже в Бардуаге.

Тревожило многое. Как Дэйра ни пыталась смириться с ролью, навязанной ей матерью и Амрэлем, от одной мысли о том, что рано или поздно она окажется в Майбраке перед принцем Эруандом, его высокомерным дядей и целой толпой претенденток на корону, ее начинало тошнить и лихорадить. Не мой путь, сотни раз повторяла она, но тут же вспоминала о долге перед семьей, честь которой позорило ее поведение. Не забывались и угрозы герцогини о приюте для сумасшедших.

Уговоры о том, что два месяца пути — туда и обратно — пролетят незаметно, тоже не помогали. А не случится ли так, что вместо того, чтобы улучшить репутацию рода Зортов, она сделает все наоборот? Георг Эстрел не спешил обучать ее столичным манерам, а вопросы о церемонии выбора невесты игнорировал. От Ирэн, собиравшей слухи отовсюду, Дэйра и то больше знала о ритуале "Утреннего Цветка", чем от графа, который, по словам матери, должен был помочь ей подготовиться.

"Проверять будут все, — болтала Ирэн, не зная, чем еще заняться от скуки в дороге. — Танцы, пение, умение красиво одеться, самостоятельно сделать прическу и макияж, изящно двигаться — это само собой у тебя должно быть на высоте. Девица должна играть на трех, а лучше пяти музыкальных инструментах, хорошо рисовать, разбираться в естественных науках, в политике, истории, философии, искусстве, при этом, быть набожной и предпочитать в своих молитвах Амирона, а не жреческих богов. Она должна уметь прекрасно готовить и знать, как доставить мужу радость в спальной. Быть раскованной, но не распущенной, вежливой, но не зажатой, доброй, но не наивной. Нужно знать этикет и все ритуалы королевского двора. И у нее должна быть увлечения, достойные будущей королевы, и она должна иметь опыт управления людьми и хозяйством! И разумеется, не знать никаких проблем со здоровьем".

Рассеянно слушая Ирэн, Дэйра думала об одном: зачем она едет в Майбрак? Все, что перечислила виконтесса Карлбири, у нее, Дэйры, имелось с частицей "нет" впереди. Сейчас, когда минула неделя пути, проведенная в размышлениях о смысле затеянного, на ум начинали приходить и вовсе плохие мысли. А что если все это было местью Амрэля за тот вечер в Пещере Радости, да и вообще за все их встречи в Эйдерледже, начиная с золотистой лани и заканчивая Нильсом? Случаи были мелочными для такой фигуры, как брат короля, но ведь не зря говорили, что Лорны помешаны на вопросах чести, а в умении мстить им не было равных. Вдруг вся эта поездка была местью за то, что Дэйра вытребовала у Амрэля простить семейный долг Зортов? Если так, ее дела, и в самом деле, были плохи, а перспектива встретить новый год в сумасшедшем доме оказывалась не столь пугающей. Кто знает, может в Майбраке она станет мечтать о том, чтобы волшебным образом очутиться в душеспасительном заведении в Ингуле, но будет уже поздно.

Разволновавшись, Дэйра встала с кровати и принялась мерить шагами комнату. Отведавшая хозяйской настойки Марго спала, как солдат на ночном посту, — храпела, подстанывала и подфыркивала. Даже если бы Дэйра принялась прыгать от скуки, гувернантка вряд ли бы проснулась. Решив, что лежать в кровати она уже не будет, маркиза достала из сумок охотничий костюм, в котором чувствовала себя куда удобнее, чем в дорожном платье. Нацепив чулки, носки, штаны, сорочку и теплую зимнюю куртку, Дэйра даже улыбнулась. Поступок был верный, потому что настроение улучшилось.

Если бы не женский голос, который уже час подвывал на разные лады в ее голове, она бы вообще не жаловалась. Но в отличие от обычных голосов, которые тревожили ее в разное время суток приглушенными песнопениями, эти вопли были слишком громкими. Она даже осмелилась спросить старую герцогиню Софию, не знает ли та, кто так голосит, но трогать бабушку оказалось еще большей ошибкой, потому что София принялась петь воинственные гимны, от чего Дэйре захотелось лишиться слуха.

Песни бабули заставляли кипеть в венах кровь и греметь в ушах барабаны, мечтать о том, чтобы взять штурмом Майбрак, завоевать сердце принца Эруанда, стать королевой, собрать войско и отправиться воевать с чагарами. О да, будь она на месте Амрэля, то не искала бы мифических древних магов, а сражалась бы теми силами, что у них есть. Дэйра была уверена, что не все так плохо с защитниками страны, чтобы надеяться только на помощь волшебства. Которого, к слову, не существует. В худшем случае всегда можно было найти союзников на востоке, пообещать Агоде выгодные торговые контракты, отправить дипломатическую миссию в Согдарию, да мало ли что еще можно придумать? Но нет, Лорны искали мага! Или было что-то такое совсем страшное в положении страны, о чем Амрэль не сказал?

Не в силах справиться с волнением, Дэйра выбежала в коридор, на ходу натягивая на уши старую шапку егеря Стэрна, которую она взяла с собой тайком отчасти как память об Эйдерледже, отчасти из мести матери, набившей ее сумки ненавистными кружевами и шелком. Сунув нож — тоже егеря и тоже захваченный в тайне — за голенище сапога, девушка выдохнула и двинулась вдоль запертых дверей. Она не знала, что искала в этой донзарской избе, но чувствовала, что покинуть комнату будет правильно.

Снизу, из гостевой комнаты, доносились приглушенные голоса засидевшихся гостей. Старые деревянные часы на лестнице показывали за полночь. Чадили ночные светильники, оставленные по приказу графа, который, не выносил темноту; храпели два стражника из их свиты, дежурившие посменно на ночевках в почтовых станциях; шуршала мышь в половицах, все еще надеявшаяся, что переживет эту ночь. Три толстых кота неподвижно залегли в тени под лестницей. Они сторожили хлебный мякиш, выпавший из рук заснувшего стражника. При виде Дэйры, высунувшейся в коридор, коты выгнули спины и зашипели.

Недолго думая, девушка сняла тяжелый фонарь со стены и угрожающе направила его в сторону котов.

— Только двиньтесь ко мне, мерзавцы, и я подпалю ваши драные полосатые шкуры, — угрожающе прошептала она, стараясь не обращать внимание на зуд, мгновенно охвативший голову в тех местах, где ее опоясывали шрамы.

Коты остались на месте, но шипеть и фыркать не перестали. Не спуская с них взгляда, Дэйра прошла до конца коридора, который заканчивался тупиком — дверью в покои графа Эстрела. Постояв некоторое время у порога и поразмыслив над причинами, которые привели ее сюда, Дэйра не нашла в своих поступках никакой логики, но решила довериться интуиции. Граф был самой скрытной фигурой в их компании, и, хотя мать сказала, что его роль — сопроводить Дэйру и подготовить ее к церемонии, сама маркиза была уверена, что у Эстрела были какие-то собственные цели и вели они не в Майбрак, а в Бардуаг. Уж слишком часто граф говорил о герцогстве, как о конечном пункте их путешествия, а потом, спохватившись, добавлял пару слов про Майбрак. Если с ложью Нильса Дэйра могла смириться в силу того, что та ее больше не касалось, вранье графа имело к ней непосредственное отношение. Поэтому при каждом удобном случае девушка за ним следила.

Сегодняшняя ночь была создана для шпионажа, потому что дверь комнаты Эстрела оказалась не заперта, приоткрылась без скрипа и ровно настолько, чтобы не вызвать подозрения. Приложив ухо к образовавшейся щели, Дэйра обратилась во слух. Граф с адъютантом Уилом Рокером ушли в свою комнату раньше нее, но, как она верно предположила, не спали, а негромко переговаривались. Ведь не в дороге же они должны были обсуждать дела, когда в одной карете с ними ехал любопытный молодой Зорт и не менее любопытный капеллан?

Едва услышав первые слова, Дэйра сразу поверила, что в жизни точно существовали боги, или духи, или провидение, которые по отдельности или разом привели ее к этой двери именно в эту минуту.

— Мне также, как и тебе, не нравится этим заниматься, Уил, — сказал граф. — Но Лорны не хотят ссориться с ее семьей, а инструкции, которые оставила нам мать девушки, вполне ясны. Амрэль попросил меня лично проследить, чтобы просьба герцогини была выполнена буквально. Если девушка не победит на церемонии "Утреннего Цветка", а мы знаем, что она не победит, ее надо отправить в Женский Монастырь Амирона. На мой взгляд, для нее это лучший вариант, чем прозябание в глухой провинции.

— Ну, не знаю, — протянул в ответ Уил Рокер. — Я слышал про этот монастырь. Кто-то говорит, что там дают прекрасное образование, другие считают, что в нем ломают людей. Мне интересно, как сильно надо ненавидеть дочь, чтобы отправить ее в подобное заведение?

— Это меня не касается, — фыркнул Эстрел. — Герцогиня просила Амрэля лично, но Лорн, конечно, предпочел спихнуть грязное дело на нас. Ты лучше подумай о том, как нам это устроить. Нанять людей и силой отвести ее в монастырь или попробовать уговорить девушку мирно? Мол, дома ее все равно никто не ждет, отец будет занят предстоящей войной, как минимум, год, мать же должна от нее отдохнуть. А с монастырским образованием у нее хоть вырастут шансы найти нормального жениха.

— Если бы я мог отказаться, то отказался бы, — пробурчал Уил. — Давай подумаем обо всем утром на свежую голову? Не знаю, что хозяйка добавила в это пиво, но у меня уже язык не поворачивается. К тому же, у нас еще есть время все устроить. До Майбрака недели две пути.

Это не было совпадением, это был знак судьбы. Дэйра отпрянула от двери и долго моргала, уставившись в темный потолок коридора, пытаясь восстановить дыхание. Вот зачем нужно было не спать в эту ночь, вот зачем она рисковала, крадясь мимо хищных кошачьих в темном коридоре.

Кстати, где они? Вспомнив о котах, Дэйра сунула под ноги фонарь — вовремя. Один кот был совсем рядом, явно собираясь на нее прыгнуть. Открыв створку фонаря, девушка замахала горящим фитилем перед кошачьей мордой, заставив тварь попятиться.

— Брысь, засранцы! — яростно прошипела она, но за спиной первого кота появились силуэты других двух, и храбрость Дэйры пошла на убыль. Похоже, проклятые твари не сильно-то боялись огня. Ей пришлось попятиться, но за спиной находилась только комната Эстрела. Отступать было некуда, разве что к графу в покои — заодно предложить ему третий вариант решения проблемы: отпустить ее на все четыре стороны.

Но сейчас нужно было разобраться с котами, всерьез решивших отомстить за всех своих сородичей, которых Дэйра лишила дома, выгнав из замка. Надо разбудить стражников, пришла в голову спасительная мысль. Они прогонят котов! Фигуры спящих на стульях солдатов заманчиво темнели в конце коридора, но стоило Дэйре набрать воздух в грудь, как случилось неожиданное. Слабо тлеющий фитиль вдруг надулся пламенем такой силы, что огненный шар вылетел пузырем из приоткрытой створки фонаря и лопнул, обрызнув горящими искрами стены, ковер на полу и котов, которые с громкими мявами ретировались прочь, задрав хвосты. Поспешно опустив взбесившийся фонарь на пол, Дэйра затоптала тлеющие участки ковра и бросилась вслед за котами, так как дверь комнаты графа начала открываться.

Она нырнула в свою комнату в тот момент, когда Эстрел вышел в коридор и принялся кричать, что его хотели убить. В следующие несколько минут разбуженная стража ломилась во все комнаты на этаже в поисках невидимого убийцы.

— У меня все в порядке, — шепотом сообщила им Дэйра, которая не стала дожидаться, когда постучат и открыла дверь сама, предварительно замотавшись с головой в одеяло. Вопросы охраны, почему она спит в зимней куртке и штанах, ей были не нужны.

— Ничего не слышала, — замотала она головой. — Графу что-то приснилось. Спокойной ночи. До утра меня не беспокойте.

Закрыв дверь, она прислонилась к ней спиной и уставилась на храпящую Марго. Стоило порадоваться, что у гувернантки оказался такой крепкий сон. По крайней мере, ей никто не помешает осуществить то, что пришло в голову у комнаты графа Эстрела, и что казалось сейчас единственно разумным решением.

А ведь будь она более сообразительной, давно догадалась бы, что следовало делать с самого начала. В этой поездке в Майбраке все были счастливы, все — кроме нее. У каждого имелась цель, оправдывающая тяготы пути. У Дэйры не было даже этого. Брат мечтал тайно поступить в Академию Искусств и был уверен, что со временем родители смирятся с его выбором. Томас Зорт ехал добровольно. Капеллан Карлус Рейнгольд грезил о миссионерской деятельности и собирался писать прошение в Верховный Совет Церкви Амирона, чтобы его перевели в миссионеры Сангассии. Он хотел просвещать дикарей севера, племена эриду, или дружественных островитян на западе. Капеллан тоже ехал по своей воле. Капитан Говард Белиорский видел в поездке возможность повышения, о чем она узнала, подслушав его беседу с Уилом Рокером. Четыре сопровождающих их солдата мечтали о том же. Адъютант Георга Эстрела был человеком подневольным, но, судя по всему, ему было все равно, куда сопровождать графа — он был на службе и ему за это платили. Ирэн с Лорой ехали в Бардуаг, а не в Майбрак, но тоже преследовали собственные цели. Ирэн Карлбири должна была выйти замуж и стать герцогиней Бардуажской, а Лоре светило повышение. Что касалось Нильса, то и у него была своя выгода от путешествия. В Бардуаге он отправлялся на поиски сестры, которую рвался спасать еще в Эйдерледже. И почему Дэйра его тогда остановила? Был еще граф Георг Эстрел, который, как она недавно узнала, не совсем добровольно выполнял поручение то ли матери, то ли Амрэля Лорна. Возможно, это была их общая задумка. В последние дни герцогиня много времени проводила в кампании брата короля. Убедившись, что пристроить дочь ко двору не получится, мать согласилась на вариант с монастырем Амирона, который скорее всего предложил светлый князь. Проклятый Амрэль! Интересно, знал ли об этом отец? Впрочем, какая сейчас разница? Граф верно все подметил — отец будет занят войной, и конечно, предпочтет, чтобы его дочь находилась подальше, в безопасности, за монастырскими стенами.