| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
У челнока было не больше мгновения, чтобы спасти свою жизнь. И он не подкачал: припал на колено и принял трёхпудовую тушу на штык. Гадина извернулась, стараясь достать жертву скорпионьим хвостом, штык сломался, извивающаяся тварь отлетела в сторону, шмякнувшись о колонну. На смену ей пришли две другие — низко припали на передние лапы и поджали хвосты для прыжка "колобком". Петюня, вконец потерявший голову, перехватил карабин за ствол и замахнулся, как бейсбольной битой — словно собирался отправить в аут эти смертельно опасные мячики.
По ушам ударил шипящий свист. Первая тварь опрокинулся на бок — под лопаткой у неё торчал хвостовик арбалетного болта. Вторая сиганула вбок и исчезла в завесе проволочного вьюна.
— Эй, сюда ходи, прикроем, да?!
Новый залп — на этот раз к арбалетам присоединились помповые ружья. Хлёстко, пастушьим кнутом, ударила винтовка. Семеро стрелков растянулись в цепь поперёк улицы. Командовал тот, что стоял в середине — здоровенный, широкоплечий, в старомодном пиксельном камуфляже и оранжевом, заломленном на ухо берете. За поясом кинжал-кама в чеканных ножнах, у ног захлёбывается утробным рыком кавказская овчарка.
— Воккха стаг, могушалла муха ю хьян, Ваха! — Сергей помахал владельцу берета. — Сказать не могу, как я тебе рад!
Чечен в приветственном жесте поднял над головой СВД.
— Спецназ своих не бросает, Бич! Услышал стрельбу — ну, думаю, хорошие люди в беду попали, помогать надо. Молчать, Абрек, свои!
Огромный пёс недовольно заворчал. На Сергея он не смотрел — провожал недобрым взглядом жёлтых глаз улепётывающих по Большой Ордынке шипомордников. Под густой шерстью дрожали натянутые мускулы: стоит хозяину подать знак, и сорвётся с места — рвать, давить...
— Здравствуйте, уважаемый Ваха! — Петюня опасливо выглянул из-за колонны. — Вы собачку-то попридержите, а то, как бы она Мойшика не кусила...
— Нэ боись, брат! — ухмыльнулся чечен. — Веди своего ишака, Абрек не тронет, если я не велю.
Ослик с библейским именем не поверил его заверениям, и Петюне пришлось с проклятиями выволакивать упрямую животину из ниши. Вахины бойцы тем временем занялись подстреленными тварями.
— Мускусные железы вырезают? — Петюня кивнул на мужчину, наклонившегося к туше с большим ножом. За спиной у охотника висел блочный арбалет.
Чечен развёл руками.
— Слюшай, откуда я знаю — мускус-шмускус? Твои дружки хорошую плату дают, вот Василь Петрович и режет. Тридцать желудей за хвост, э?
Лесные знатоки снадобий, широко использовали секреты, выделяемые железами в основании хвоста чернолесской твари. Но шипомордники были редкой добычей — мало кто из охотников рисковал приблизиться к Чернолесу.
— Куда дальше пойдёшь, Бич? — осведомился Ваха. — А то, давай на Кордон, а? Примем как дорогих гостей!
Сергей пожал плечами.
— Не знаю, Ваха, не знаю. Я к Крымскому мосту собирался, за мной туда завтра утром придёт лодка.
— Э-э, брат, какой мост? Шипомордники разбрелись по округе, теперь всё зверьё переполошат. Часа через два темно будет, куда пойдёте? А на кордоне — посидим, за жизнь побазарим, чачи выпьем, да? Завтра с утра и тронетесь...
Подошёл Петюня. Он привязал ослика к решётке и вертел в руках покалеченный карабин.
— Мать твою за ногу, штык сломал! С-суки рваные эти ваши шипомордники! И куда он теперь такой?
— Среди них и кобели встречаются, самцы то есть. — не удержался Сергей. — Что до штыка, то загляни к Кузнецу на мост, знаешь? Он сделает в лучшем виде, и не штампованное дерьмо, как у тебя, а кованый, из хорошей стали.
— Знаю, конечно... — уныло кивнул Петюня. — И какие у него цены — тоже знаю. Да и когда ещё я туда доберусь...
— Слюшай, дорогой, зачем добираться, а? — Ваха хлопнул челнока по плечу так, что тот едва устоял на ногах — У нас на Кордоне свой кузнец! Кинжалы делает, топоры делает, наконечники. Арбалеты тоже делает, хорошие, с колёсиками! Исправит твой эскаэс, мамой клянусь! А мы с Бичом пока посидим, побазарим...
— ...чачи выпьем. — закончил мысль Сергей. — Ладно, уболтал, чёрт языкастый. Петюня, отвязывай своего Моисея и пошли. И нечего облизываться на шипомордников, не наша добыча!
— Да я и не спорю... — вздохнул челнок. — Знал бы ты, Бич, как они идут сейчас на Речвокзале! Давеча Кубик-Рубик весточку прислал: "всё, мол, что привезёшь — куплю..." У них бум на чернолесские ингредиенты.
— Сгубит тебя жадность, Петюня. Где ты — а где Речвокзал? Пока доберёшься, десять раз сожрут.
Челнок удивлённо посмотрел на собеседника.
— С чего мне-то туда тащиться? Есть люди, возьмут, и заплатят хорошо... Ты, если что, имей в виду, Бич, лады?
— Что имею, то и введу... — усмехнулся егерь. — Шагай уже, коммерсант!
IV
Общежитие поразило Егора своим запущенным видом. Когда-то администрация не пожалела средств, украсив стены декоративными панелями из негорючего пластика. Теперь на месте сожранного плесенью евровеликолепия осталась облупившаяся извёстка, покрытая неопрятными потёками. О былой роскоши напоминал, разве что, дубовый паркет и деревянные оконные рамы, которые, по счастью, не успели заменить пластиковыми стеклопакетами.
Лесное море, плещущееся у подножия красных, имперского гранита, колонн, не делало попыток проникнуть внутрь. В стенах Главного Здания люди не страдали от Лесной Аллергии, загадочного синдрома, тридцать лет назад изгнавшего жителей мегаполиса за МКАД, и с тех пор успешно противостоящего попыткам вернуть утраченное.
Подобных "экстерриториальных" клочков прежней Москвы в границах Леса было четыре — если считать Кремль, о котором Егору успели поведать несколько леденящих кровь историй. На Северном Речном вокзале располагался перевалочный пункт для тех, кто перемещался между Лесом и внешним миром — "Замкадьем", как называли его лесовики, следуя традиции, возникшей задолго до Зелёного Прилива. На ВДНХ раскинулся самый большой рынок Леса, охотно посещаемый и коммерсантами из-за МКАД. Через его лавки, склады и торговые фактории шёл весь оборот товаров центральных, северных, восточных и юго-восточных территорий, от Кузьминок до западной кромки Большого Болота. А вот переселенцев на ВДНХ было немного — страдающим даже лёгкими формами Лесной Аллергии непросто выдержать пеший переход по Ярославке. К тому же, по реке проще добраться до МГУ и Полян Серебряного Бора и Коломенского, куда и стремились восемь из десяти приезжих.
Эти сведения Егор почерпнул из буклета, полученного в приёмной комиссии. Как и обещал секретарь, с размещением в общежитии проблем не возникло: предъявив направление, молодой человек взял ключ у дежурной по этажу — немолодой, бесформенной тётки в синем халате и войлочных тапках — и отправился обживать новое обиталище. Население ГЗ с прежних времён сократилось чуть ли не вдесятеро, так что, при желании, можно было получить в единоличное пользование даже квартирку из двух комнат. Кухни, правда, не было — она располагалась в дальнем конце коридора, общая для всех обитателей этажа. По совместительству — местный Форум, Майдан и Дворец Культуры.
Помещение тонуло в полумраке. Верхний свет не горел, а настольной лампы с треснутым абажуром зелёного стекла едва хватало на то, чтобы осветить открытую книгу и чуть-чуть её владелицу. Девушка сидела вполоборота, и вытертая до белизны клеёнка, свисающая со стола, не скрывала круглых, соблазнительно гладких коленок.
— Можно воспользоваться вашим чайником? У меня пока нет своего.
Хозяйка книги подняла на пришельца глаза и, чуть помедлив, выпрямилась на табурете. Егор машинально отметил, что незнакомка не заморачивается бюстгальтерами — тёмные ореолы сосков легкомысленно просвечивали сквозь ткань топика.
Девушка приветливо улыбнулась.
— Новенький, что ли?
— Да, только заселился. Вот, купил в буфете пару булочек, но не хочется всухомятку...
Улыбка у неё была очаровательной — с задорными ямочками на щеках.
Девица встала, и Егор испытал лёгкое потрясение, убедившись, что выражение "ноги от ушей" вовсе не фигура речи — и щёлкнула выключателем.
Это было второе потрясение: при ярком свете обнаружилось, что кожа девицы, безупречно матовая, безупречно гладкая, не кожа, а мечта производителя рекламы косметических средств, имеет легкий зеленоватый отлив. Глаза были ей под стать: ярко-зелёные, с радиальными лучиками. В сочетании с блондинистой, редкой густоты гривой — эффект умопомрачительный.
— Удивлены? — девица усмехнулась. — Да, я из местных. "Золотые Леса", слышали?
И подняла руку, демонстрируя тонкое, немыслимого изящества запястье, украшенное кожаным браслетом с узором в виде замысловато переплетающихся листьев и стеблей. В электрическом свете узор отливал золотом.
Егор едва нашёл в себе силы, чтобы кивнуть.
— Вообще-то я не здесь живу, а в посёлке под смотровой площадкой. Сюда заглянула навестить подруг и вот, засиделась...
— Кхм... так я насчёт чая...
— Вон титан, наливайте. Заварка есть?
Здоровенный, около метра в высоту, никелированный бак стоял на столе, в углу кухни. В нижней части имелся блестящий металлический краник, из которого в подставленное блюдце падали редкие капли.
— Осторожно, горячо!
Егор зашипел, дуя на пальцы — бак был разогрет почти до ста градусов. Это подтверждала и шкала термометра, вмонтированного рядом с длинной, во всю высоту бака водомерной трубкой. Рядом, на облупленной жестяной табличке значилось: "Кировский завод "Электробытприбор".
— Ну и чудище! А электрических чайников здесь нет?
— Комендант запрещает держать в комнатах, боится пожара. Так ребята делают бульбуляторы.
— Бульбу... что?
— Вы как ребёнок! — рассмеялась девица. Смёх у неё был мелодичный, звонкий, словно разом зазвучало множество хрустальных колокольчиков.
— Всё-то вам, замкадышам, надо объяснять! Берёте два безопасных лезвия... знаете, что это такое? Прикрепляете к каждому лезвию проводок, прокладываете между ними спички — только головки не забудьте обломить, с вас ведь станется! Потом обматываете нитками, опускаете в стакан, а кончики проводков — в розетку.
От такого инженерного креатива Егор слегка завис.
— И... кхм... работает? Бульбулятор?
— Ещё как! За полминуты литровую банку кипятит. Но если комендант застукает — такой скандал будет, ужас! А вообще, тут полно старья. Нормальная техника не работает, выкручиваются, как могут...
— А откуда его берут, старьё?
— Да откуда угодно! Хотя бы с подвальных складов. Знаете, какие они здесь? Там и бомбоубежища — огромные, на случай ядерной войны. В них полно припасов, закладывали лет сто назад!
Егор вспомнил кладовщика-прапора с его собранием военного антиквариата.
— Знаю, выдали сегодня кое-что — как раз оттуда...
— А на нижнем уровне даже ядерный реактор! — таинственным тоном поведала зеленокожая.
— Ядерный реактор? Да ладно, быть не может...
— Не может, значит? — в голосе собеседницы звучал скепсис — Да что вы говорите? Конечно, вы там, в Замкадье, самые умные... Вот скажите, откуда тогда берётся электричество?
Для наглядности она щёлкнула туда-сюда выключателем, на мгновение погрузив кухню в темноту.
— Нет здесь никакого реактора, это я вам как физик говорю. Ядерный реактор не может работать без электроники, а она вся на полупроводниковой базе.
Девица не нашла, что возразить, и Егор поспешил закрепить успех:
— Вы на какой кафедре учитесь?
Из всех факультетов в Университете осталось три — Биофак, Химфак, факультет почвоведения, да ещё кафедра палеонтологии, изучающая редкие островки плейстоценовой и миоценовой флоры и фауны, разбросанные по всему Лесу.
— Я работаю в библиотеке, в отделе обслуживания. Заходи как-нибудь, поболтаем. Тебе ведь книги получать надо?
"...мы что, уже на "ты"?.."
Егор кивнул.
— Вот и заходи. А сейчас — извини, подруги ждут...
— Конечно, зайду, спасибо за помощь!
— Кстати, меня зовут Лина. — девица кокетливо склонила голову к плечу.
— Егор. Так я загляну... в библиотеку?
— Заглядывай, буду рада.
"Как же, подруги её ждут..." — Егор завистливо проводил точёную фигурку взглядом. Повезло ведь кому-то — заполучить такую красоточку! А что зелёная кожа — в этом можно даже найти своеобразную прелесть. Скажем, на чёрных простынях, или тёмно-зелёных, под малахит — любой поклонник фэнтези придёт в восторг.
V
Добрынинка входила в число довольно редких в Замоскворечье мест, где можно видеть небо над головой. Высоченные клёны и ясени росли по контуру площади, не покушаясь на центральную часть с памятником Навои?. Потому и люди здесь жили весёлые, жизнерадостные и к тому же, в отличие от многих лесовиков, могли похвастать густым загаром.
Ваха Исрапилов возглавлял обосновавшуюся здесь большую общину фермеров — большую, разумеется, по меркам Леса, где и дюжина человек легко сходила за толпу. А население Добрынинки давно перевалило за сотню. Крепкое хозяйство, гостеприимство обитателей, основательные укрепления создали Добрынинскому Кордону репутацию главного перекрёстка Замоскворечья, где охотно принимают челноков, егерей и прочий бродячий люд. Сергей был на Кордоне частым гостем и пользовался здесь особым уважением — особенно после того, как по просьбе Вахи перегнал с ВДНХ барана и пяток овец. С тех пор стадо изрядно выросло, и в местной чайхане стали подавать превосходные, лучшие в Лесу, шашлыки и шурпу.
Ваха взял со стола кувшин — изысканно-вычурный, сверкающий серебром, — и принялся разливать по серебряным с чернью чаркам бледно-золотую жидкость. Чачу он гнал сам, из дикорастущего винограда, который на Кордоне сумели кое-как облагородить. Вино такая "лоза" давала нестерпимо кислое; свежий сок сгущали и смешивали с протёртыми орехами, саговой мукой и мёдом диких пчёл. Получалось нечто вроде твёрдой пастилы, высоко ценимой за питательные свойства и удобство транспортировки. А выжимки шли на чачу.
Наполнив чарки, Ваха вернул кувшин на место, рядом с чеканным серебряным блюдом, полным кусков жареной баранины, истекающих янтарным жиром. Добрынинский аксакал питал слабость к роскошной утвари — её было немало в квартирах, давно лишившихся хозяев, в ювелирных и антикварных магазинчиках, которых в Замоскворечье пруд пруди. Хрусталя и фарфора Ваха не признавал, а на подколки Сергея — "вампиров опасаешься, уважаемый?" — отвечал невнятным бурчанием.
— Вот ты мне скажи... — егерь с удовольствием выцедил чарку и принялся пальцами ковыряться в мясе, порядки за столом были кавказские. — Ты ведь, мусульманин, а спиртное хлещешь — только держись! Вам разве аллах не запрещает?
— Э-э-э, дарагой, какой запрет? — старейшина Кордона оприходовал чарку, сжевал кусок баранины и вытер жирные пальцы о загривок лежащего у его ног Абрека. Пёс повизгивал от преданности и изворачивался, норовя лизнуть руку хозяина.
— Школа ходил, да? Омар Хайям, "Рубаи", знаешь? "Отравлен день без чистого вина"! Поезди с моё по горячим точкам — поймёшь, что всё это ерунда. Меру надо знать!
Прапорщик военной полиции, раненый в Ливии, был застигнут Зелёным Приливом на койке, в реабилитационном отделении госпиталя Бурденко. Не сумев в панике первых дней выбраться за МКАД, Ваха быстро осознал, что недуг, гонящий людей из города, на него не действует. Собрал вокруг себя горстку таких же везунчиков, и после недолгих скитаний осел на Добрынинской. С тех пор община прирастала людьми, и не только кавказцами — вахиных земляков насчитывалось здесь едва ли четверть от общего числа.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
